Галактическая одиссея Никиты Бочарова

Глава двенадцатая Смерть смерти рознь

Вероятно, Никита так и долетел бы взаперти до столицы империи Таори, но у Йерро не выдержали нервы. В «ночное» время дверь каюты узника открылась (с одновременным включением света) и в нее вошел этот высоченный лоб. В руках он держал резиновую дубинку, а на поясе имел парализатор.

— Ну? — сказал он насмешливо. — Проверим, сможешь ли ты выстоять против меня теперь?

И, сделав шаг, нанес дубиной удар по лежачему противнику. Если б негодяй напал без преамбулы, то Никита вряд ли бы успел дать ему отпор. Но за несколько отпущенных секунд он сгруппировался и продумал на три хода систему защиты. Поэтому удар он принял на подушку, вторым его действием стал прыжок на стену, от которой он оттолкнулся руками и, сделав сальто, оказался сидящим на шее болвана. Тот попытался его сбросить или разжать удушающий захват, но Никита уже извлек из кармана трусов давно изготовленное «стило» (сделал из зубной щетки), вставил его в оказавшееся под рукой ухо и ударил по тупому концу ладонью. Аграф коротко взревел и грохнулся на пол. Некоторое время он сучил ногами, но вскоре затих. После чего Никита вытащил его в коридор и, забрав парализатор, пошел в рубку.

Заперев дверь на случай внезапного пробуждения Летиции, он «оживил» автоматический корабельный журнал и вывел на его экран местоположение яхты, Тейи, а также всех окрестных планет и искусственных станций. А потом стал анализировать информацию (в том числе энергетические ресурсы корабля) и пытаться найти выгодное для себя решение. Наконец, он остановился на одном варианте, заблокировал из рубки дверь в каюте аграфки и стал готовить корабль к прыжку через гиперпространство.

Яхта вынырнула из «гипера» над плоскостью эклиптики 4-планетной системы, образованной вокруг желтой звезды, напоминающей Солнце. В астрономическом кадастре пригодной для биологической жизни значилась вторая планета, близкая по большинству параметров Земле. А в Галактике есть закон: раз пригодна для жизни, значит обитаема. И жизнь кипела там ключом: и растительная и животная. Более того, имелись и хуманы, но не естественно развившиеся из местного биоценоза, а деградировавшие потомки исследовательской экспедиции, посланной в незапамятные времена неизвестным содружеством. По крайней мере, такие сведения о планете внес в кадастр торговый корабль республики Минматар, пытавшийся найти здесь новый рынок сбыта.

Когда корабль вышел на экваториальную орбиту вокруг Надежды (так впопыхах назвали планету минматарцы), то Никита с живым интересом приник к видоискателю. И увидел внизу необъятную массу воды. Из нее торчали тут и там небольшие островки, попадались острова и побольше, но серьезного материка все не было. Вот завершился первый виток вокруг планеты, и Никита повелел искину перейти на более высокую орбиту. С нее он осознал простую истину: этот мир был водным, суша занимала на нем не более 5 % поверхности. Просмотрев ряд фотоснимков, Никита выбрал один из наиболее значительных островов площадью около 2 тыс километров на широте 40° (инстинктивно выбрал северное полушарие) и стал к нему снижаться. Вдруг ожил настенный экран, на котором «нарисовалась» рассерженная аграфка. Вот она открыла было рот для гневной филлиппики и растерялась, глядя на Никиту.

— Где Йерро? — спросила, наконец, она.

— Отдыхает, — коротко проинформировал Никита.

— А ты как в рубке оказался?

— Надо же было кому-то управлять кораблем, — насмешливо улыбнулся бывший узник.

— Почему у меня дверь заблокирована?

— Отдыхайте, Летиция, — еще шире заулыбался Никита.

— Что происходит? — закричала аграфка. — Куда мы прилетели? Я вижу какой-то океан! И он явно находится не на Тейе!

— Это планета Надежда, — кротко сказал Никита. — Вам она знакома?

— Первый раз слышу. Что ты творишь, негодяй?

— Пытаюсь жить по своим правилам, а не по вашим, — жестко завершил разговор Никита и прервал связь.

Прелесть антигравитации состояла и в том, что посадка (да и взлет) могли осуществляться кораблем практически бесшумно — при некотором перерасходе энергии, разумеется. К тому же режим «хамелеон» существовал и для корабля. Вблизи него можно было заметить некое дрожание пространства (вроде того, что наблюдается в жаркий день в пустыне), но на удалении он смотрелся как естественная часть пейзажа. В данном случае как россыпь камней на пологом горном склоне, на который Никита посадил корабль (подперев его для устойчивости манипуляторами).

Покинув наконец рубку и запаролив ее дверь, Никита прошел к известному трупу и, вызвав дроидов, транспортировал его к морозильной камере, где занял им один из отсеков. После этого принял душ (с яростным оттиранием всего тела и особенно рук) и стал разбираться с устройством и оснащением планетарного комбинезона.

Воздух Надежды был почти идентичен земному, и потому шлем Никита отложил в сторону. Зато пристроил на рот и нос маску с воздушными фильтрами — мало ли какие вирусы тут можно подхватить? Маска имела, конечно, хамелеонное устройство и со стороны казалось, будто хуман просто приветливо улыбается. Прихватив игольник в пистолетном исполнении (спрятал в подмышечном кармане) и парализатор (в кобуре на боку), Никита проник в миниангар, где едва поместился его файдер.

Открыв фонарь, он забрался в привычное кресло и заулыбался натурально. Первая команда и створы ангара ушли в пазы корабельных стенок, вторая команда — и файдер, тихо заурчав, «выплыл» наружу и взмыл в небесную синь.

Некоторое время Никита просто носился в воздухе и выполнял все новые и новые виражи, перевороты, курбеты, петли, испытывая наслаждение и восторг от возможностей своей «ласточки»: в космосе ничего этого, конечно, не было. Вдруг периферийным зрением он уловил далеко внизу какое-то движение. Включив видоискатель, он увидел на экране что-то вроде большой птицы. Никита увеличил изображение и оторопел: под ним парил на перепончатых крыльях натуральный птеродактиль! И это было еще не все: на основании шеи этого ящера сидел человек! Ноги его были вставлены в явную упряжь, а в руках он держал подобие арбалета?

«Жаль, — подумал Никита с досадой. — Жаль что мой файдер лишен хамелеонной маскировки. Ну, буду держаться повыше, благо что видеокамера файдера разглядит любые детали даже на земле».

Вскоре его полет стал целенаправленным: Никита разглядел на горизонте группу сближенных строений. Бросив взгляд на воздушного всадника, он заметил, что тот продолжает лететь в одном направлении и это похоже на боевое охранение. «От кого же ты этот остров охраняешь?» — задумался Никита, продолжая полет к городу. То, что это город, стало уже понятно, причем город феодального типа: вон в центре высится замок, обнесенный каменной стеной, вокруг замка расположились по радиальным улицам дома обстоятельных горожан, а периферийная часть города застроена маленькими домиками и даже хижинами. При большем увеличении Никита смог разглядывать отдельные части города. Вот торговая площадь, вовсе не изобилующая ни покупателями, ни продавцами; вот фонтанная площадь, куда сходятся с кувшинами горожанки и которых здесь куда больше, чем на рынке; вот кварталы ремесленников: кузнецов, горшечников, кожевенников, столяров и вовсе непонятных производителей. А вот какая-то площадь, куда идут со всех сторон люди и там скапливаются вокруг высокого помоста со столбом посередине. Очень похоже, что это лобное место.

«Значит, ожидается казнь? Брр, терпеть не могу их смотреть даже в кино, но тут, пожалуй, надо — из практических соображений: а ну как придется с этими феодалами вступить в конфликт, да и оказаться на том же самом месте…» Однако вопреки ожиданиям Никиты на улицах, ведущих к Лобной площади, не было видно ни одной колымаги, похожей на тюремную карету. Не было и кавалькады всадников из замка — странно… Вдруг под звуки труб открылись ставни на втором и третьем этажах большого каменного здания, обращенного фасадом на площадь, и в широких оконных проемах стали видны кресла с сидящими в них господами и дамами в «расфуфыренных» цветных одеждах. Один из этих господ поднял руку с платком и уронил его. Трубы вновь взревели, и в помосте открылся люк, из которого стали подниматься один за другим судьи (старцы в темных хламидах), палачи (силачи, до пояса обнаженные, с плетьми в руках и с какими-то дрынами на бедрах) и двое осужденных: девушка и парень. Девушка пыталась удержать на себе цветное, но разорванное платье (одна из «расфуфыренных»?), парню же было попроще: он был совсем гол и держал ладони на паховой области. «Не иначе это пара любовников, причем не равных по своему положению, — пришел к выводу Никита, пока один из старцев о чем-то басовито гудел, держа перед глазами свиток. — Соответственно и наказание для них будет, вероятно, неодинаковым». И точно: когда судья закончил чтение приговора, на его место вышел палач и одним движением руки сорвал платье с плеч и спины девицы (в ткань на груди она судорожно вцепилась и отстояла пока свое право на приличие). Но вот палач крутнул плетью, и девица истошно вскрикнула и упала на колени, а на ее спине появилась первая красная полоса. Новая круговерть — и новые вопли и полоса. Еще и еще. Девушка уже упала на помост и пыталась выползти из зоны ударов, но палач делал шаг и полосовал жертву уверенно. При этом оказалось, что полосы образовали на спине четкий рисунок диагональной клетки. После десятого удара палач отбросил плеть, оттащил истерзанную жертву на край помоста и обернулся с предвкушающей улыбкой к парню.

Тот вдруг проявил прыть и метнулся к краю помоста, желая прыгнуть в толпу — но был ловко перехвачен на лету вторым палачом, бывшим оказывается начеку. «Я что, буду теперь смотреть, как у человека вырывают гениталии, а потом сдирают кожу? — вспомнил Никита сцены из европейского Средневековья. — Ну уж нет!» В считанные мгновенья его файдер сверзился с высоты и завис над жутким помостом. Толпа завопила на разные голоса и кинулась бежать, затаптывая упавших, а судьи и палачи юркнули в тот самый люк.

Преступник же оказался молодцом, ибо кинулся к девушке и прикрыл ее своим телом от небесного чудища.

Никита открыл фонарь и крикнул парню на интерлингве:

— Быстро сюда!

Тот, видимо, ничего не понял, но голову в сторону файдера повернул. Никита махнул ему приглашающе и показал на небо. Парень, наконец, сообразил, подхватил свою подругу и подбежал ковыляя, к открытому фонарю. Никита протянул руки, показывая на девушку, но парень заколебался. В этот момент в помост рядом с ним воткнулся «дротик». Никита высунулся до пояса, схватил девушку и потащил к себе — парень в этот раз ему помог. Устроив податливое тело за спинкой кресел, Никита подал руку парню, вдернул его в кабину и устроил на соседнем кресле. После чего поспешил закрыть фонарь (дротики начали сыпаться градом) и стартовал ввысь.