"Фантастика 2025-197". Компиляция. Книги 1-28

Глава 1

Народ шел в сторону лагеря. Я посмотрел на наше кладбище — ровные холмики, укрытые дерном, рядом с той могилой, где я похоронил Лику. Там дерн схватился, не высох. На нем лежал букетик чуть увядших цветов — кто-то принес. Не я, кто-то другой.

На новых могилах было всего два креста, на остальных — только столбики с надписями, вырезанными ножом. Они не были крещеными, вот мы и не стали ставить, иначе странно как-то получилось бы.

Не знаю почему, но я поднял руку и обмахнул себя крестным знамением. Вроде в Бога не верю, но все равно вот так вот. Легче будет. Да, это была уже большая тактическая победа, но она далась нам большой ценой. И Ильяса мне будет не хватать в первую очередь. Неплохой он был мужик, сильный, умный, всегда мог разговор поддержать, в технике и оружии разбирался.

Вспомнилось почему-то, как он за пневматику ту охотничью схватился. А ведь где-то валяется до сих пор, так из нее никто ни разу и не выстрелил.

Я повернулся и двинулся следом за остальными. Последними шли импортные, в том числе и Бренна. Вид у них был не сказать, чтобы подавленный, разве что у Шона немного — он ведь тоже пулю словил. Только повезло, бронежилет не пробила, от плиты отрикошетила. А вот этим не повезло.

— Ashes to ashes, dust to dust, — проговорил он.

— Ага, точно, — только и оставалось кивнуть мне.

Пепел к пеплу, прах к праху. Вроде как так у них и говорят. Чего это он, успокоить меня решил что ли? Ну ладно, я и без того в норме, просто грустно как-то. Но надо дальше работать.

Сейчас отдохнем — все и без того на нервах. После первых серьезных потерь оно всегда так. А у нас уже стол накрыт в лагерной столовой — выпивка, закуски, без горячих блюд разве что, но тушенку на плите разогреть — не сказать чтобы большое дело. Банку главное вскрыть заранее, чтобы потом со стен не соскребать.

Я вдруг усмехнулся. Вспомнилась история из прошлого о том, как мой знакомый попытался банку выстрелом из пистолета вскрыть — нож где-то потерял. Ладно хоть отойти додумался, иначе хрен знает, чем все закончилось бы. Но бомбанула она знатно, мясо во все стороны разбросало.

— Что теперь? — спросил Ян, и как-то поежился. Следы от избиений у него практически прошли, он снова мог двигаться нормально, но было видно, что ему неуютно. Может быть, потому что поляк в России? Черт знает.

— Теперь отдыхаем, — ответил я. — Поминаем погибших. Завтра, наверное, тоже, потому что народу проспаться надо будет, а потом… Работаем, что тут еще скажешь?

— Может быть, надо было остаться на месте? — спросил Бастиан. — Приехали бы еще, и мы могли бы их принять.

— Ага, — кивнул я. — Если бы приехали. А могли просто дроны прислать. Разведывательный, а потом тот же камикадзе. Вы же не думаете, парни, что у нас одних они есть?

— Правильно сделали, что отошли, — подтвердил Шон. — И то, что нужно пару дней выждать — тоже правильно. Пусть немного успокоятся, а мы пока подумаем, куда следующий удар нанести.

— Хрен они успокоятся, — я покачал головой. — Но ладно, до чего они там додумаются, мы не узнаем. Рацию слушать надо только.

— Не думаю, что эти обсосы решатся еще один конвой отправить, — сказала Бренна. — Понимают, что мы и его разъебем.

— Или отправят кружным путем, которым мы их встретить не сможем, — пожал я плечами. — Так или иначе, человек двести пятьдесят — триста личного состава мы у них уже выбили. И некоторые сейчас наверняка думают, ту ли сторону они выбили, и не стоит ли уйти.

Я поморщился немного, потом подумал и добавил:

— Давайте сейчас не будем о войне, парни? Давайте расслабимся, вспомним наших. Выпьем. Там виски есть, думаю, вам по вкусу будет.

— О, виски? — тут же оживилась Бренна. — А какой? Ирландский?

— Да не знаю, я в нем не разбираюсь, — ответил я, а сам подумал, что импортного ничего там наверняка нет. Разве что такой наполовину заграничный, когда дистиллят везут из-за рубежа, а разливают потом в России.

Ну и нечего бухтеть. Виски им. Чай, сахар есть, и хватит. В такой стране живем.

Хотя как сказать, в стране. Нет уже никакой страны, по крайней мере на этой территории. Потому что порядка нет. А что там, за границей шторма, мы не знаем. И никогда не выясним, не получится.

До лагеря дошли быстро. Не всем повезло в этом плане, не все будут праздновать, хотя мы честно жребий кидали, тянули палочки. Если бы мне короткая выпала бы, то я тоже отправился бы охранять периметр. Но большая часть все равно отправилась пить и отдыхать.

Отец добрался до места первым, потянул на себя дверь и вошел в столовую. Стол действительно оказался уже накрытым — пока кто-то копал могилы, другие занимались вот этим вот. Стояли бутылки — водка, коньяк, виски, вино — все по вкусу каждому. Только пива вот не имелось, но так им никто не поминает.

Закуски тоже. Нарезки всякие в вакууме, из тех, что долго хранятся, свежие лимоны и апельсины, что в садах набрать успели. Консервация опять-таки всякая — огурчики, помидорчики, грибы. Выглядело это достаточно аппетитно, но у меня в горле ком встал.

Ладно. Надо выпить, и легче будет. Только ведь говорить заставят. Причем, подозреваю, что первого, как командира. Ну а что поделать, такова уж моя доля. Если в бой, то первым, если речь толкать на поминках, то тоже.

А ведь я никогда в командиры не рвался, это тоже отчетливо помнится. Всегда работал в поле.

Все стояли, стулья аккуратно сложили друг на друга в углу помещения, около окна. Похоже, что у нас что-то вроде поминального фуршета получается. Ну, неплохо, совсем даже неплохо.

— Ну давай, командир, говори, — сказал тот самый из мужиков, который вроде как в командиры остального отряда деревенских выбился. Обратился он ко мне, это очевидно.

Все уставились на меня. Все молчали, ожидая, что я скажу. Даже ЧВКшники, хотя было понятно, что речь толкать я буду на русском, так что они все равно ничего не поймут. Ну разве что Ян, да и то через два слова на третье. У них ведь «пероги» — это вареники, «урода» — это красота, «склеп» — это магазин, а «овощ», а точнее «овоц» — совсем наоборот, фрукт. Их язык я немного знал.

— Да что тут скажешь, — выдохнул я. — Пацаны легли. Царствие им небесное, ну или рая с гуриями, я не знаю, что еще сказать. Мы на войне, народ. Так уж получается, что иногда приходится хоронить своих. Вот и сейчас так получилось. И сегодня мы, как никак, победили. Было тяжело, но за пятерых наших мы взяли с них почти больше сотню народа. Так что еще несколько раз вот так вот, и мы эту дрянь под коврик загоним. И помяните мое слово, так оно и будет.

У всех рожи скорбные, так что надо воодушевить их немного. Иначе будут с кислыми минами стоять, молчать. А боец должен в бой идти легко и с песней.

— А вообще, пацаны, мы битву выиграли, но не войну. Давайте и об этом помнить. Дальше будет тяжело. Но справимся. Не можем не справиться, потому что мы — за справедливость и свободу для всех. А они — просто бандиты. Вот и все. А сейчас, давайте за пацанов.

Я поднял чашку, в которую до этого налил виски и опрокинул ее в себя. Спирт обжег глотку, провалился в желудок, в котором мгновенно словно взорвалась бомба. Я выдохнул, взял кусочек лимона и сунул себе в рот вместе с кожурой. Зажевал вроде как.

Разливали не по рюмкам, а по обычным чашкам. В таких, наверное, детям подавали очень сильно разбавленный кофе, «русиано». Или, может быть, вообще цикорий, потому что кофеин на самом деле вреден для молодых организмов.

Кто же мог подумать, что в детском лагере внезапно окажутся рюмки, бокалы олд фэшн или коньячные такие, пузатые, с тонкими стенками, чтобы напиток грелся от ладоней? Кому они тут нужны могли быть?

Бренна взяла чашку, принюхалась, а потом сделала глоток. И тут же ее лицо исказилось.

— Это не виски, это дрянь какая-то, — проговорила она. — Тому, кто это сделал, нужно локти по руки отрубить.

На несколько секунд наступило молчание, все посмотрели на нее. Ну, в общем-то я не ожидал, что гордой девушке с туманных островов понравится русский виски. Но такой реакции, пожалуй, не ожидал.

— Скажи спасибо, что ты не в Грузии, — сказал я.

— Причем тут Джорджиа? — не поняла она.

А, она даже не про страну подумала, а про штат американский, одноименный. Ну да, в остальном мире вообще мало кто знает о такой маленькой гордой закавказской стране.

— Да потому что есть такое грузинское блюдо. «Жричодали».

Кто-то хмыкнул, но смеха не вышло. Не все поняли. Американцы точно нет.

— Чего? — спросила Бренна.

— Ты не поймешь все равно, — махнул я рукой.

— This means «Eatwhatgiven», — зачем-то перевел Гром. Все равно ведь смысл шутки теряется. Да уж, анекдотов русских импортные не понимают вообще.

— Ну и зачем такие шутки шутить? — Бренна уперла руки в бока. — Если я все равно не пойму.

— Хватит, — вдруг проговорил Отец на английском. — У нас поминки, а вы тут устроили. Давайте лучше выпьем еще тогда уж.

Я налил себе еще немного, на два пальца, дождался, пока все помолчат, потупив взгляды, сделал глоток. Не знаю. Пробовал импортные, пробовал наши, разницы никогда особо не видел. Настоянный самогон — он и есть настоянный самогон. Лучше, кстати говоря, если бы это он и был бы. Скажем, на кедровых орехах настояли бы или на копченой щепе. А так действительно, пей, что дают, и не бухти.

— А теперь я скажу, мужики, — вдруг вперед вышел Гром. Ну он тоже был оратор хоть куда, к тому же, если судить по воинским званиям, то второй после меня, пусть и в другом ведомстве. Не военный, а то ли полиция, то ли еще что-то. Странная штука, короче.

Те же импортные этого не понимали, например. Потому что у них национальная гвардия — это просто ополчение из резервистов.

— Парни, это было сложно, — сказал он. — На самом деле нам очень сильно повезло, что удалось победить. И дальше легче не будет, можете мне поверить. Но в конечном итоге… Очень сильно зависит от того, встанут на нашу сторону люди или нет. «Воронов» ненавидят все, еще больше, чем оккупантов, мы видели это в деревнях, которые освободили. Так что, я уверен, все будет хорошо…

Он переглотнул и продолжил:

— В конечном итоге мы вытянем это все. Но пацаны сегодня в большинстве своем погибли из-за случайности. Так что… Береженого Бог бережет. Думайте о том, чтобы не только врага положить, ну и чтобы самим головы сберечь. И слушайте Края. Он действительно хороший командир. А теперь за победу, парни.

Мы выпили еще раз, а потом пошел разговор. Народ, естественно, разделился на кучки, все пили периодически. Торжественная часть типа закончилась.

В принципе я мог подойти к любой из этих кучек и поддержать разговор — хоть к «росгвардейцам», хоть к ЧВКшникам, хоть к деревенским мужикам, вместе с которыми, кстати говоря, встали и охотники из Краснокаменки. Но мне почему-то не хотелось, так что я так и остался стоять один.

Почувствовав на себе взгляд, повернул голову и увидел Сашу, которая стояла чуть в стороне с бутылкой вина. Я видел, что до этого она пила водку, но сейчас, похоже, решила перейти на напиток полегче.

— Откроешь? — спросила она у меня, показав бутылку.

— Да, без проблем, — кивнул я, оглядевшись по сторонам в поисках штопора. Не нашел. Вот ведь люди — вино выставили, а штопора ни одного не поставили.

— Вот, держи, — она протянула мне мультитул.

— Спасибо, — я улыбнулся, взял, выщелкнул штопор и принялся вворачивать его в пробку бутылки.

Саша несколько секунд помолчала, после чего спросила:

— Сложно было там?

— Да, — кивнул я. Врать не стал. Какой-нибудь романтический книжный герой сейчас наверняка сказал бы, что ерунда, и что ему море по колено, но увы.

— Ребят жалко, Ильяса. Он добрый был. И у него семья осталась.

— О семье позаботятся, — ответил я, подцепил край бутылки и толкнул мультитул вверх. Пробка выскочила, а Саша тут же подставила чашку, которую я наполнил вином до краев.

— Да куда столько? — возмутилась она.

— Пей, — я улыбнулся. — Ты очень много пережила.

— У меня вообще с алкоголем не очень, — она хмыкнула. — Напиваюсь быстро. Наверное алкогольдегидрогеназы не хватает.

— Чего? — до меня дошло не сразу.

— Ну, фермент такой, — сказала она. — Это вообще забавная штука, даже исследования проводили. Вот у русских его много — так уж естественный отбор сработал. Те, кто пить не умел, спивались и потомства не оставляли. А вот у коренных народов Сибири, например, все очень плохо с этим. Поэтому даже от маленьких доз алкоголя им плохо становится.

— Веселие Руси — питие есть, — почему-то вспомнилось мне. — Не можем без этого жить.

— Чего? — на этот раз не поняла она.

— Да байка это, — пожал я плечами. — Когда Владимир Святой проводил испытания веры, он мусульманам так сказал. Что русские без бухла не могут, а им ведь, сам знаешь, нельзя пить.

— Ну эти — то пьют, — кивнула она на народ. Среди них и крымские татары были, то есть мусульмане.

— Ну, может они Коран буквально понимают, — пожал я плечами. — А в нем написано, что в первой капле вина находится дьявол. А про водку там ничего не сказано.

— Уж не знаю, — она пригубила из своей чашки и кивнула, по-видимому, находя вино пристойным. — Ты-то сам как, Край?

— Да нормально, — пожал я плечами. — Бывало хуже. Когда меня осколком дрона разъебало. Или когда привезли с пулей в пузе. Цел и нормально.

— Ты мне вот что скажи… — проговорила она. — Что ты с Наташей такого сделал, что она сегодня подошла и попросилась в ученицы ко мне? Я так понимаю, что она все это время пыталась валькирией стать. Тренировалась постоянно, пока никто не видел.

— Воительница, блин, — пробормотал я. — Да не так важно, Саш. Главное, что она эту дурь из головы выбросила. А ты уж ее научи, пожалуйста, ну и в помощницы себе возьми. Реально ведь, воевать и без нее есть кому, а врач еще один на вес золота будет. И сейчас, и потом, когда все закончится.

— Ты реально думаешь, что все закончится? — спросила она. — «Вороны», да, исчезнут, теперь и я в это верю. Но остальные… Людям свойственно воевать.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Но нам теперь в этом мире жить. Что с нами будет через двадцать лет, тридцать? А они — наше будущее.

— Да уж. Но вообще, я подозреваю, что через двадцать лет лекарств не останется, и нужно будет людей травами лечить. И анализ мочи делать на цвет, запах и вкус.

Меня передернуло. Это она правду говорит? Или доктора раньше реально чужую мочу на вкус пробовали?

— Что ты? — она улыбнулась. — Как раньше сахар в моче определяли по-твоему? Именно, что пробовали. А сахар в моче — признак диабета, если что. Смертельное заболевание, если не лечить.

— Подозреваю, что инсулина тоже не будет, так что лечить его особо не получится.

— Так-то оно так… — выдохнула она. — И все-таки, что ты с Наташей сделал?

— Тебе точно надо это знать? — спросил я. — Тебе не понравится, Саш, сразу говорю.

Она нахмурилась, сделала еще несколько глотков вина из чашки, после чего спросила:

— И все-таки?

— Я заставил ее пленного пристрелить, — ответил я. — Мы там несколько человек живыми взяли, они нам все равно особо без надобности — рядовые солдаты, мелкие сошки, ничего особенного не знают. Вот и приказал.

— Ты с ума сошел?! — закричала она так, что все обернулись на нас. Разговоры мгновенно прекратились. — Это же ребенок, Край! Это… Это… Жестоко! Нельзя так с ней?

— А что мне еще делать было? — спросил я. — Я уверен был на сто процентов, что она не выстрелит. Так и получилось. Зато теперь она не будет проситься с автоматом бегать, а будет у тебя учиться. Плохо что ли получилось?

— Слушай, иногда я думаю, что ты вообще моральный урод! — заявила она. — Как я могла в такого как ты вообще… Ай!

Она резко выдернула из моих рук бутылку, обернулась и двинулась прочь, куда-то в угол помещения. Я поймал взгляд Бренны, которая сделала похотливое лицо и непристойный жест. Только этого мне еще не хватало.

Настроение стало еще хуже. Оно и так было не на высоте, после того, что произошло, а тут. Так что я налил себе еще виски и двинулся в сторону «росгвардейцев», встал рядом с ними. Они тут же посторонились, пропуская меня в свой круг. Кстати, я заметил, что Бехр не пьет — у него в бокале искрится какая-то желтоватая жидкость. Лимонад, скорее всего. Похоже, что кавказец вернее заветам своего пророка, чем крымчане, и харамные напитки не употребляет.

— Ну что, Край? — обратился ко мне Гром. — Какие дальнейшие планы?

— Деревни, — коротко сказал я.

— Да какие деревни? — возмутился Руся. — Главную базу надо брать! Их там осталось с сотню. Если все вместе пойдем…

— То нас на подходе и разъебут, — перебил я его. — Ты думаешь, у них там дронов нет? Или еще чего? А еще — то, что мы конвой к ним не пропустили — это хорошо. Только вот у них еще силы есть поблизости. В Зуе на военной части, да и по деревням. И они, если запахнет жареным, вполне могут их собрать.

— Я подозреваю, что они нас искать начнут, — проговорил Пинцет. — Причем, хорошо так. Малыми разведгруппами. О том, что они идут, мы можем и не узнать — уебки наверняка поняли, что мы их рации прослушиваем, так что могут на молчание перейти. И тогда найдут. И ударят уже всеми силами. Или, как ты сам сказал, артой отработают. Или пару дронов-камикадзе отправят. А тут прятаться негде.

— Надо бы озаботиться, — вдруг сказал Гром. — Блиндажей с перекрытиями нарыть что ли. Да и оборонять это место большой проблемой будет без такого.

— Тут не до обороны будет, единственный шанс — свалить, — сказал я, подумал немного, и добавил. — А блиндажами реально надо озаботиться. Так что, когда мы снова по деревням пойдем, нацель деревенских на то, чтобы лопатами поработали.

— Я же говорю, надо по базе бить! — тут же горячо заявил Руся.

Похоже, что Саша была права, и с алкоголем у жителей азиатской части России действительно проблемы. По крайней мере было видно, что ему в голову уже дало, причем мощно так.

— Если их из Белогорска выбьем — то хрен они нас найдут! — тут же продолжил он. — Не будет у них больше базы.

— А дело в том, что они именно этого и ждут, — сказал Пинцет. — Мы же знаем, что их там мало осталось. А они не в курсе, сколько нас именно. Могут думать, что нас не неполных три отделения, а рота. Запрутся на базе, вытащат из деревень кого смогут. Там, кстати, можно людей не держать даже особо, а просто двоих-троих оставить и напугать — мол, случится что, вернемся и головы всем поотрывают.

— Да, — кивнул я. — Именно поэтому надо дальше деревни освобождать. Есть шансы, что к нам еще люди присоединятся. Их мужиков покрепче. Но перед Белогорском… Я бы сперва Зую атаковал. Это все-таки часть. Дроны, военная техника, артиллерия опять же.

— Опасно, — сказал Бехр.

— А где нам не опасно? — спросил я. — Какие еще у нас варианты-то есть? И вообще, пацаны, давайте не будем сейчас об этом? Сегодня отдохнем, завтра в штабе все решим. И пойдем потихоньку.

— Одно жаль, — сказал Гром. — Что мы импортных не можем отправить деревни освобождаться. Потому что по ним сразу видно — оккупанты. Местные сами к «Воронам» побегут, лишь бы с ними дел не иметь.

— Почему, — пробормотал я. — Можем. Если кто-нибудь из русских с ними пойдет. Ты, например, со своими можешь в одну деревню пойти, а я еще с кем-то, да с импортными, в другую. Все, пацаны, я и так заебался. Давайте выпьем что ли?

— За победу! — тут же предложил Руся, двинув бокал вперед.

Мы чокнулись, и я тоже опрокинул в себя порцию виски.

Огляделся, но Саши не увидел. И у меня возникло какое-то нехорошее предчувствие. Так что попрощавшись с парнями, я вышел на улицу и увидел ее. Она сидела в беседке с одним из деревенских.

Не знаю почему, но меня взяло это за душу. Может, потому что я накачаться успел, может быть еще почему-то, но я двинулся к ним. Мужик повернулся, и на его лице появилось досадливое выражение. Похоже, что меня он увидеть не ожидал, и был этому совершенно не рад.

— О, Край, — попытался он состроить радушную мину. — А мы тут общаемся с Сашулей сидим.

— Она для тебя не Сашуля, а Александра Андреевна, — ответил я, подошел к девушке и потянул руку. — Пойдем, Саш, я тебя провожу. А то как бы чего не случилось.

— Да что вообще может случиться? — пьяно хихикнула она. — Мы же на базе, а везде свои. Край, все самое плохое, что могло случиться, уже случилось, так что чего теперь бояться?

Напилась. Самым непосредственным образом напилась. Так что, недолго думая, наклонился, подхватил ее за спину и под колени и поднял на руки. Совсем не тяжелая. Тому, кто привык таскать бронежилет, разгрузку с боезапасом, автомат, да еще рюкзак с пайками и патронами — вообще не тяжесть. Килограммов пятьдесят, вряд ли больше.

— Эй, ты чего! — воскликнула она. — Отпусти! Меня таскать не надо!

— Пошли уже, алкогольвица, — проговорил я. — Отнесу тебя, поспишь.

И, повернувшись, двинулся к административному корпусу, оставив позади незадачливого ухажера.

Глава 2

— Ну хватит, Сережа! — она пьяно захихикала и стала шуточно отбиваться.

Идти, кстати говоря, было не тяжело совсем. Может быть алкоголь прибавил мне сил, может еще что-то. Но находился я при этом в самом прекрасном расположении духа. Вроде поминки, но пили мы большей частью за победу, да и адреналин после затяжного боя стал наконец-то отступать. Короче говоря, мне было хорошо.

Я сам не понял, как моя ладонь легла ей на ягодицу, я даже слегка сжал ее в ладони. Приятно на самом деле — в меру мягко, но при этом чувствуются мышцы.

— Эй! — воскликнула Саша. — Не лапай! И вообще, отпусти меня уже!

Тем временем я уже донес ее до входа в административный корпус. Аккуратно левой рукой схватился за ручку двери, потянул на себя, подпер ногой и занес девушку в помещение. Хорошо, что еще день, иначе я наверняка споткнулся бы в темноте и уронил бы девушку, да и свалился бы сам. Освещение-то у нас не работало, генераторы пока никто не включал.

— Ну серьезно! — попросила она. — Хватит! Мы ведь уже пришли! Или ты меня до самого медпункта тащить собрался?

Я прошел через фойе и наконец аккуратно поставил ее на пол. Как-то так само получилось, что девушка оказалась в моих объятиях. Она вдруг положила мне руки на плечи, и наши лица оказались близко-близко, пусть мне и пришлось наклониться для этого — все-таки ростом я был выше.

Ощутил ее теплое дыхание с привкусом вина, улыбнулся. Она вдруг тоже, сперва как-то неуверенно, потом более открыто.

— Медведь, блин, — проговорила она. — И чего ты меня вообще утащил?

— Не знаю, — честно ответил я и добавил. — Захотелось.

— И ты, типа, всегда делаешь то, что тебе хочется? — девушка вдруг пьяно хихикнула.

И я понял, что она просто вдрызг. Неужели она всю бутылку умудрилась выпить, пока я там с «росгвардейцами» общался? Или, может быть, ей просто немного нужно? Черт ее знает.

— Неа, — я покачал головой. На душе было хорошо, легко. Как, пожалуй, еще ни разу с того момента, как я очнулся во второй раз. — Обычно то, что надо.

— Ну тогда так и сказал бы — надо, — она улыбнулась. — Как командир. И можно было бы ничего не объяснять. Приказ есть приказ.

— Ну ты чего. Солдат как раз должен сам понимать, что приказ надо выполнить. Иначе делать будет все спустя рукава. И какой в этом смысл.

— Какой же ты дурачок, Сережа, — с какой-то нежностью проговорила она.

Толкнулась чуть вверх, встав на цыпочки, и наши губы слились воедино. Я сам не понял, как это произошло, но почувствовал вкус вина и мятных конфет. Сладко было — словами не передать.

Это продолжалось несколько секунд, а потом я не выдержал, толкнул ее к стене, прижал, и поцеловал уже по-настоящему.

И только потом мне в голову пришла мысль — что же я это вообще делаю?

И дело было не в том, что я скорблю по поводу Лики. Просто… Мне вообще не хотелось привязываться. Потому что я понял, как это тяжело — терять то, к чему успел прикипеть.

Для удовлетворения физической потребности в сексе я мог бы пользоваться Бренной. И она наверняка была бы не против, пусть это и было больше похоже на драку, чем на близость. А тут… Тут чувствовалась только нежность.

Я оторвался от нее, посмотрел сверху вниз, и заметил, что на щеках у Саши играет румянец. И меня затопило.

Не знаю, что именно она ко мне чувствовала… Но тут явно не было желания обладать, как у Лики. И там… Было понимание, что она специально привязывалась к самому доминантному самцу. Здесь же… Скорее благодарность за то, что я ее спас и вообще.

Я вдруг почувствовал себя подростком после первого поцелуя, который не может собрать в голове свои мысли.

— Ну вот, вроде как дома, — промямлил я. — Пойдешь?

— Пойду, — она улыбнулась. Но только вот не туда.

Она вдруг вывернулась из моих объятий, и потащила меня дальше по коридору, но не в сторону медпункта, а в противоположную. Туда, где была лестница.

— Эй! — только и оставалось вскрикнуть мне. — Куда ты меня ведешь?

— Удивишь, — она обернулась, как-то лукаво улыбнулась, и двинулась дальше.

Я вдруг почувствовал себя как теленок на веревке. Странное ощущение. Но причин этому было несколько — во-первых, я уже успел напиться, во-вторых — как-то оно мне было в новинку. Не демонстрация доминирования, не насилие. А что-то такое странное.

— Идем, — проговорила она, когда я на секунду остановился, протащила меня по лестнице.

Остановились мы у двери моей комнаты, и к моему удивлению она вытащила из кармана ключ и отперла дверь.

— Эй! — воскликнул я от неожиданности. — Это как?

— Подобрала, — она снова пьяно улыбнулась. — Тут некоторые ключи сразу к нескольким дверям подходят. Сэкономили на замках. Да и, Край, это же детский лагерь. Кто тут что воровать станет?

Она открыла дверь, вошла первой, огляделась и сказала:

— Как будто казарма, только маленькая. Никакой индивидуальности. И про твою личность ничего не поймешь.

— Это кубриком называется, — пробормотал я. — Да и не мое же оно. Какой смысл обставлять, все равно, возможно, валить скоро придется?

— А когда все будет спокойно? — она повернулась ко мне, затащила внутрь, продолжая при этом держать за ладонь, но теперь уже взявшись обеими руками. — Когда у тебя будет свой дом, ты его обставишь?

— Наверное, — я пожал плечами. — Я об этом не задумывался, если уж совсем честно.

Зажмурил на секунду и попытался вспомнить. Если уж я жил в Москве и ездил на очень редкой по нынешним временам БМВ, то и квартира у меня должна быть соответствующей верно?

Но нет, не помню. Вообще ничего не вспоминается, если уж совсем честно говорить. Но деньги были, так что наверное обставил.

Хотя, если я большую часть времени по командировкам заграничным мотался, то не факт. Прям уж совсем не факт.

— Ты чего, голова болит? — услышал я беспокойство в голосе Саши.

— Нет, — покачал головой я и открыл глаза. — Просто пытался вспомнить.

Повернулся и закрыл дверь в комнату, после чего мы двинулись вперед и уселись на кровати друг напротив друга. Я посмотрел ей в глаза — пусть и блестящие от выпитого, но все равно какие-то внимательные что ли.

Думаю, мы могли бы стать с ней друзьями. Настоящими. Такими, каких у меня сейчас нет.

Ну а как можно подружиться с человеком, если знаешь, что сегодня его, возможно, придется под молотки отправить? Сложно это. Совсем уж сложно.

Вот Вирус, Жид, Фрай — это были настоящие друзья. Это я помню. Потому что делили все поровну — и бой, и пиво в солдатском баре и шлюх в таком же солдатском борделе. Несмотря на то, что номинально среди них я все-таки считался командиром.

С Сашей же не так. Есть понимание, что я ее буду беречь, причем до последнего. Да, именно так.

— О чем задумался? — спросила она, продолжавшая все это время наблюдать за мной.

— О дружбе, — ответил я.

— Ты немного странный, — сказала девушка. — Я твоих эмоций прочитать не могу. Прям вообще.

— Ага, шизоидная направленность личности, — кивнул я.

— Это ты с чего взял? — она вдруг нахмурилась.

— Да придумалось просто.

Ничего о направленности личности в моем личном досье, которое я прочитал на той военной базе, не было. А информация там была. И обследовали нас внимательно — кого попало не отправляли в заграничные командировки.

— Ну вот и не придумывай больше, — как-то даже зло проговорила она. — А вообще, по тебе видно, что ты хороший. Я это еще, когда ты нас из больницы вытащил, поняла. Даже раньше, когда ты спать лег в палате, а я к тебе пришла.

— Уж не знаю, — я покачал головой. — С тобой многие не согласились бы. Ты и сама сегодня не согласна была, вроде как. Я подумал, что ты на меня обиделась… Ну, что я с Наташей так.

— Испугался, что общаться больше с тобой не буду? — спросила она.

Я отвечать на этот вопрос не хотел. Потому что сам ответа не знал. Разобраться в том, что чувствовал к ней, не мог. Тут уж очень многое смешивалось.

«За полковыми дамами не ухаживай. Не заводи грязь в своей полковой семье, в которой придется служить десятки лет». Это я откуда помню?

А, да. Кодекс чести русского офицера. Странные дела, как я могу вообще его знать? Читал, значит.

А тут…

— Ты интервью решила со мной провести? — вопросом на вопрос ответил я.

— Ну, ты не уклоняйся, — она усмехнулась. — Отвечай.

Она упорная.

— Да, испугался, — кивнул я. — А почему нет? Если честно, то ты единственная, с кем мы могли бы стать друзьями.

— Только друзьями? — тут же спросила она.

Да что ж это такое?

— Посмотрим, — ответил я, пожав плечами. — Слишком многое случилось за последнее время, чтобы смотреть на перспективу. Может быть, я завтра пулю словлю или еще что-то.

— То есть, жить надо так, будто живешь последний день?

— Не, ни в коем случае, — я улыбнулся. — Жить надо так, чтобы твои враги не застали твоего последнего дня. Чтобы сдохли раньше.

— Вояка, блин, — проговорила она. — Знаешь, что мне в тебе нравится, Сережа?

Она называла меня по имени. Причем именно так. С того момента, как я назвался ей своим настоящим именем. Не Краем, не этим позывным, которая звучала, как собачья кличка, а именно по имени. Которое я и сам-то узнал совсем недавно, хоть раньше так и представлялся.

Но тогда это было так, потому что это — единственное имя, которое я придумал. Может быть, помнил просто?

— Что? — спросил я.

— Я попросила тебя больше не материться при мне, и ты не материшься, — она улыбнулась. — Хотя с остальными через «бля» и «хуй» общаешься.

— Ну такой уж язык, знаешь. Диалект русского. Армейский матерный.

— Но со мной-то ты не материшься, — она улыбнулась.

— Да, — кивнул я. — Потому что ты попросила.

— И ты всегда делаешь, что тебя просят? — она снова улыбнулась.

— Нет, — я покачал головой.

— А если это я попрошу?

— Да не знаю я, — я не выдержал, и мои губы сами собой растянулись в улыбке. — Вдруг ты меня попросишь петухом покричать. Или полаять как собака. Откуда мне знать.

— Дурачок, — снова протянула она.

И это звучало с такой нежностью, что в груди у меня поселилось какое-то странное щемящее чувство. Почему она так ко мне относится? Чем я это вообще заслужил?

— Закрой глаза, — вдруг проговорила она.

— Ты чего? — не понял я, посмотрел на нее.

— Закрой! — уже жестче сказала Саша. — И не подглядывай!

Ну что за детский сад? Тем не менее ощущение потока уже захватило меня, так что я действительно закрыл глаза. Так, что не подглядывал. И обратился в слух. Услышал, как скрипнула кровать, когда она встала, потом шуршание, еще что-то, и через несколько секунд почувствовал ладонь на своей щеке. Открыл и увидел перед собой девушку. Полностью голую.

Очень изящная красивая шея. Грудь большая, чуть висит, что естественно для такой, и это выглядит даже красиво. Животик на месте, маленький пупок, ниже — немного курчавых светлых волос, бедра крутые, широкие.

В ней не было следов постоянной работы в спортзале, как в той же Лике. Она не выглядела как женщина, которая специально качает жопу, потому что ловить мужиков ей больше не на что.

На самом деле это была просто естественно красивая баба. Натуральная. С моей точки зрения, как вообще само совершенство.

— Жить надо так, будто живешь последний день, — проговорила она.

— Саш… — проговорил я. — Мы оба пьяны. Может быть не стоит?

— Стоит, — ответила она, сделала шаг ко мне, схватила за голова и прижала к своей груди.

И я вдруг почувствовал себя хорошо. Спокойно. Зарылся в грудь, поцеловал один раз, второй, чуть сдвинулся, прихватил губами сосок. Она едва слышно простонала — не от боли, а наоборот от возбуждения.

Я стал опускаться ниже, целовать этот мягкий живот. Потом наоборот — выше, немного поигрался с грудью, и так, пока не дошел до шеи. Оторвался на секунду, посмотрел на Сашу — он стояла, запрокинув голову, и на ее лицо было видно блаженство.

— Сережа… — проговорила она. — Ты даже не представляешь, как я об этом мечтала.

И тут дверь в комнату распахнулась. Я повернул голову, увидел, женское лицо, выбритые волосы, и понял, кто именно это пришел. Кого потянуло на приключения.

Бренна. И надо сказать, что явилась она совсем не вовремя.

— Feckin’ hell, don’t tell me I missed the best bit, so I did! — воскликнула она и добавила. — А вы тут времени не теряете зря, да, я вижу?

— Блядь, — мне оставалось только выдохнуть.

И нежность в душе мгновенно сменилась злостью. Ну почему она просто не может от меня отстать? Что за постоянные намеки, почему она бесцеремонно врывается ко мне в комнату вот так вот? Особенно когда…

То, что сейчас происходило, было настолько интимным, настолько чувственным. Даже Лика относилась к сексу чисто утилитарно — показать привязанность, снять напряжение. А тут… Оно было действительно искренне.

И последнее, чего я хотел — это чтобы кто-то вмешивался в то, что между нами происходило.

— Get the fuck out! — приказал я. — Закрой дверь с той стороны!

— Зачем? — спросила она и тут же продолжила. — Я хочу присоединиться. Втроем, как по мне, будет гораздо веселее!

Если честно, то я ожидал, что Саша сейчас смутится, отстранится, убежит. Это было в ее характере — все-таки девушка была мягкой, чувственной, стеснительной. Но все получилось совсем иначе:

— Как же ты заебала, шлянь! — заорала она по-русски и бросилась к ирландке, и практически мгновенно полоснула ее ногтями по лицу.

Это пиздец. Потому что Бренна — это боец одной из самых крутых частных военных компаний в мире. Потому что она владеет рукопашным боем и умеет убивать. И она не оставит от Саши и мокрого места, если будет драться всерьез.

Но, похоже, ирландка была слишком пьяна — накачалась «дрянного» русского виски. Или, может быть, растерялась и не ожидала от тихой и стеснительной девушки такого напора.

А вот Саша распалилась всерьез. И по-полной программе.

— Отстань уже от него, блядина! — крикнула она и впечатала Бренну головой в дверной косяк.

Лезть в женскую драку — это вообще хуже нет. Но если это все не остановить, то это могло закончиться катастрофой.

Я среагировал практически мгновенно. Вскочил с кровати, схватил Сашу за талию, потянул назад, отрывая ее от воющей от боли Бренны. В глаза бросилась кровь. Хирург располосовала рожу ей так глубоко, что наверняка останется жрам. Одним рывком встал между ними, схватил Бренну — за плечо и с силой оттолкнул в разные стороны.

— Стоять, блядь! — рявкнул я так, что в стекло в моей комнате звякнуло в раме.

Саша брыкалась, как разъяренная кошка, продолжала бросаться вперед, даже вцепилась руками мне в руку, сильно так. Бренна, хоть глаза у нее и были мутными, уже пришла в себя и сжала кулаки.

Я встал между ними, удерживая дистанцию. Что ж, пока я тут, они на меня точно не бросятя.

— Хватит! — заорал я, повернулся к Бренне. — Тебе миллион раз было сказано, чтобы ты от меня отъебалась!

Саша дышала тяжело, прядь волос упала ей на лицо, лицо заливал яркий румянец. Бренна стояла, чуть покачиваясь, но в этих её зелёных глазах уже зажигалась настоящая злость. Она подняла руку к лицу, мазнула, потом посмотрела. Увидела кровь.

— Yer fuckin’ done, lass! — воскликнула она, глядя Саше в глаза.

— Ещё раз, — сказал я, повернулся к ирландке. — И я тебя расстреляю. Богом клянусь, не пощажу. У нас и так проблем до пизды, так еще и ты начинаешь. Найди себе кого-нибудь другого уже, а меня не доебывай, поняла?

Повернулся к Саше: — А ты — тише. Это того не стоит.

Она всхлипнула, но кивнула, всё ещё дрожа.

А у меня внутри всё кипело. Потому что хуже, чем лезть в бабскую драку, и правда нет ничего. Но хуже ещё то, что обе они смотрели на меня так, будто именно я — главный виновник.

Саша вдруг рванулась вперед, с силой оттолкнув меня в сторону, отодвинула Бренну, которая уже, похоже, и не хотела драться. Ни одежду не забрала, ничего, прямо как была голой, так и ушла.

— Саш, стой! — только я и успел метнуться к ней.

Она не отреагировала, а потом я услышал всхлипывания, которые вот-вот грозили перейти в рыдание. Но я остановился. Не бросился за ней. Сейчас я все равно ничего не добьюсь, пусть успокоится, и тогда уже можно будет поговорить.

— Yer roigh’, so ye are, — проговорила Бренна, злобно посмотрев на меня. — Я найду себе кого-нибудь другого, «Волк».

Повернулась и тоже ушла. Я не выдержал и резким движением захлопнул дверь, так, что стекла на этот раз чуть не вылетели. Очень хотелось сплюнуть, но понимание того, что мне потом самому же вытирать, заставило удержаться.

Тогда я уселся на кровать. В помещении до сих пор пахло Сашей, я посмотрел на пол и увидел ее одежду. Простые белые трусики, легкое платье. Не знаю почему, но я наклонился, поднял с пола платье, поднес к лицу, принюхиваясь.

Пахло сладковатым женским потом и духами. И я даже знал, что именно это за духи. «Табачная ваниль» от Том Форд. Все модницы в России охотились за ними, а добыть их было нельзя — не завозили из-за санкций. Каждый раз, возвращаясь в страну, я вез с собой пару флаконов. В подарок знакомым девушкам. Это работало.

Это почему-то помнилось. Странные какие-то детали всплывают, а по главному — ничего. Ни о семье, ни о родителях, ни о том, каким человеком я был.

Я снова вдохнул этот запах. Да, этот аромат просто предназначен для ее тела, иначе не скажешь. Сладкий и в меру терпкий.

Не став даже расшнуровывать ботинки, я улегся прямо на кровать, вытянув ноги, поднес платье к лицу. Что теперь будет-то? Как я с ней говорить буду? Черт его знает. Но что-то придумывать надо, чтобы если не восстановить эту близость, что между нами возникла, то хотя бы избежать того, чтобы отношения совсем расклеились. Может быть, подарок ей какой-то подарить? Украшение. Нет, будет похоже на то, что откупиться пытаюсь. Загладить вину цацкой какой-то.

Цветы. Точно, это будет хорошим вариантом. Причем, самому букет набрать. Тогда, наверное, сработает. Женщины же любят цветы?

Ага, самому набрать. Как будто я сейчас найду цветочный магазин с флористом. Давно всех этих флористов съели, или они сейчас сами кого угодно готовы сожрать.

Я снова вдохнул этот запах. Неужели влюбился? Серьезно что ли?

Да блядь.

Резко разозлившись то ли на ирландку, то ли на Сашу, то ли на самого себя, я скомкал платье и отшвырнул его на соседнюю кровать. Закрыл глаза. Алкоголь будто выветрился из головы после всего, что произошло. Стало только хуже.

Попытаюсь заснуть. Овец посчитать что ли?

Или выйти и присоединиться к общему веселью? Там поминки наверняка уже в праздник перешли, как оно в общем-то всегда и бывает. Нет, меня вырвет просто от всего этого. Тошно.

Не знаю, сколько прошло времени, но сон так и не наступил. Зато я услышал в соседней комнате возню. Потому что-то явно опрокинулось, упало, а через несколько секунд послышались женские крики:

— Yeah! YEAH! YEAH! Feck me like it’s the last time I’m ever livin’ — кричал знакомый голос.

Гром. Соседнюю комнату занимал он. Ну что ж, он всегда проявлял к импортной интерес.

Крики стали еще громче, было слышно, как скрипит кровать. Это она мне так мстит что ли? Могла ведь любого выбрать, а тут именно Грома. Потому что его считает моим другом, или потому что он ближе всех ко мне живет?

Или я слишком зациклен на себе? В нарцисса какого-то превращаюсь. Черт с ним.

Но от нее надо избавляться, пока она всех нас не перессорила. Но сделать это явно не получится — импортные взбунтуются. А что они могут натворить, я даже представлять не хочу. Перережут всех.

Да и Роджер может возмутиться. Он все больше с ними работает, нашел, блин, соотечественников, пусть там из американцев один Шон.

Крики продолжились, стали только громче.

«Ах, стены тонкие, все слышно через вас. А кто построил вас, тот — полный пидорас».

Схватился за подушку, обернул ее вокруг головы, повернулся на бок. Немного, но помогло. И тогда я наконец-то смог вырубиться.

Глава 3

Следующий день мы отдыхали и отходили от грандиозной пьянки, которую устроили. Нужно было затаиться на время, дать «Воронам» хоть немного расслабиться. Нас было слишком мало для того, чтобы развивать успех и атаковать дальше, так мы еще и потери понесли.

Вечером собрались на совет с Шоном и Громом, и приняли решение, что нужно действовать дальше. Причем, сосредоточиться именно на деревнях. Освободить их, а может быть перебить еще несколько «Воронов».

И на этот раз выдвигаться решили двумя малыми группами. В одной пойдут Гром и «росгвардейцы», а во второй — я, Палыч и импортные ЧВКшники. Причем я уговорился с ЧВКшниками о том, что они наденут вместо своего НАТОвского камуфляжа обычную охотничью одежду — благо у нас ее было много, разных расцветок и размеров, еще и разграбленного магазина в Судаке.

Это было необходимо для того, чтобы лишний раз не пугать местных. Нет, сильно-то это не поможет, потому что морды у них все равно не русские, а один так вообще здоровенный негр. Но все лучше, чем прийти прямо в одежде оккупантов, и с большой долей вероятности спровоцировать деревенских на конфликт.

Выдвигаться было решено пешком, марш броском, для того, чтобы лишний раз не палить машины. К тому же избежать засады так будет гораздо проще — можно же двигаться не по дорогам, а напрямую по лесам. А не потеряться не так уж и сложно, если у тебя есть компас, карта, и ты умеешь брать азимут.

Мы с импортными должны были отправиться в Земляничное — большое село, размерами немного меньше Дачного, которое находилось уже совсем близко к Белозерску. А «росгвардейцы» отправились в Щебетовку — небольшую деревню за Краснокаменкой. Заодно должны были заглянуть еще и туда, и проверить, как идут дела. Мало ли, надо чем помочь.

Дорога заняла часов пять, с учетом того, что шли мы напрямую, да и особенно не торопясь. По дороге, наверное, пришлось бы двигаться дольше. К тому же на карте было видно, что к деревне вел единственный съезд с трассы, и перекрыть его было говно вопрос. А так мы зашли с юга, из леса, и достаточно скоро нам открылся вид на само село.

Именно село в его классическом понимании — здесь было здание религиозного культа — мечеть, а еще и средняя школа. Так что это была далеко не деревня.

Сперва я подумывал о том, не стоит ли поднять дрон и провести разведку с воздуха. Но в итоге решил, что тащить его не стоит. Во-первых, он все-таки достаточно тяжелый, а во вторых, хоть и стелсовый, но это все равно лишняя возможность спалиться.

И вот к моему удивлению село не подавало вообще никаких признаков жизни. Солнце только скрылось за горизонтом, ночь еще толком не началась — мы специально вышли так, чтобы у нас было время на разведку, но ни дымом не тянуло из какой-нибудь печки, ни единого источника света не имелось. Ну и генераторы тоже не тарахтели, хотя бандиты обычно не стеснялись пользоваться ими для своего комфорта и жечь топливо. Тут вообще ничего.

— Ты уверен, что тут люди? — спросил у меня Шон, который, как и я, осматривал окрестности. Правда без бинокля. У меня-то он был, причем цифровой, с увеличением, достался в наследство от погибшего Шмеля, а потом и Овода.

Но тут и невооруженным взглядом было видно, что деревня мертвая. Или просто эвакуировалась. Да даже нельзя было сказать, что люди просто затаились — при этом хоть какие-то, но следы человеческого существования имеются. А тут ничего. Прям вообще ничего.

— Мертвяков тоже не видно, — проговорил Баст, который рассматривал деревню через свой прицел.

У него он, кстати, прикольный был — Элкан Спектр, оптический с переменной кратностью. Ну я такие уже видел и достаточно хорошо к ним относился. Неплохая штука.

— Фред говорил, что здесь «Вороны», — пожал я плечами. — Врать он не мог. Да и до этого насчет остальных деревень не обманывал.

— Ну да, — подтвердила вдруг Бренна. — Допрашивать ты умеешь, Край, это уж точно.

К моему удивлению, ирландка последнюю пару дней вела себя, как шелковая, более того, с какой-то даже почтительностью что ли. Царапина, которую оставила ей на лице Саша, еще не зажила, пусть уже не кровила. Я наблюдал за ней особенно внимательно, потому что опасался, что она попытается сквитаться с хирургом за разодранную рожу. Но нет, вообще не подходила.

Хотя с Сашей явно все было не в порядке. У меня возникло такое ощущение, что она меня избегала. Более того, она один раз увидела меня в коридоре, и тут же заперлась у себя в медпункте, хотя видела, что я иду именно к ней. Странное дело.

— Да хрен ли тут думать, пошли туда, — проговорил Шон.

— Хорошо, пошли, — кивнул я, сделал шаг в сторону деревни, и тут мне на плечо легла рука.

— Подожди, — сказал вдруг Палыч. — Тут что-то явно не в порядке. Давайте я сам сперва схожу.

Естественно, что из нашего разговора он практически ничего не понял. Потому что английского старик не знал, как и большая часть старшего поколения. Говорил он только на великом могучем, и на крымскотатарском немного — это я понял, когда он перекинулся с одним из наших парой фраз.

— Да куда, дед? — удивился я. — А если там все-таки бандиты сидят? Что, если на нас специально засаду устроили?

— Ну так им же вы нужны, — хмыкнул старик. — А я зачем? Оставлю автомат, да выйду. Выманю их на себя. Схватят — подумают, что охотник из леса вышел, убивать ведь сразу не будут в любом случае. Так?

Дед помимо автомата носил с собой еще и охотничью двустволку, которую забрал из деревни. Как выяснилось позже, это оружие было его личное, только отобрали «Вороны». Да и сказал он, что, мол, досталось от деда, расстаться с ним он никак не может, не имеет морального права. Короче говоря, сразу на ствол руки наложил.

Хотя, если уж совсем честно, никто на такое практически бесполезное в перестрелке оружие и не претендовал.

— Что он говорит? — спросил Шон, повернувшись ко мне.

— Предлагает на разведку сходить, — ответил я. — Говорит, что за охотника себя выдаст, если его поймают.

Негр только повел плечами, мол, решай сам, ты командир.

— А если там зомби, дед? — спросил я. — Им-то ты про то, что охотник, не расскажешь. Они в любом случае тебя сожрать тебя попытаются.

— Так я побегу, а вы прикроете, — он усмехнулся.

Бегал, кстати, старик нормально, да и шел если не наравне с нами, то достаточно быстро. Похоже, что артрит его не мучил. Ну, может быть, он раньше тридцать лет бегом занимался, я уж ничего сказать не берусь. Хотя с виду ничего особенного не скажешь — дед и дед, не старичок-боровичок из сказки, конечно, но все равно такой, колоритный.

Я подумал еще немного, и наконец кивнул.

— Ладно. Иди вперед, только если что знак подай. Покричи погромче что ли. И, очень тебя прошу, не дай повода себя убить. У нас каждый человек на счету.

— Да много вам проку с меня, старика, — только пробурчал он, а потом скинул с плеча автомат.

Не глядя, сунул его Яну, а потом присовокупил к этому разгрузку. Отдельного бронежилета на нем не было, да и он вообще не хотел его носить, заявив, что, мол, тяжело. Двустволку свою таскать не тяжело, а вот броник — вот так вот. Но я все равно настоял, выдав ему плитник, или как их называют на западе — «плейт кэрриэр». Без кевларового чехла он давал защиту несоизмеримо хуже, но все равно лучше, чем вообще ничего.

Дед повесил на плечо свою двустволку, вышел из леса, и не таясь двинулся в сторону деревни. Разве что руками размахивать, изображая беспечность, не стал. Мы принялись ждать, не случится ли чего, не откроют ли по нему огонь сразу, не ждут ли нас и с этой стороны.

Но нет. Скоро старик дошел до крайних домов, вышел на улицу, а потом скрылся за одним из них.

— Отчаянный старик все-таки, — проговорил Баст, повернувшись в мою сторону. — Я бы так не смог.

— До его лет доживешь, еще не такое сможешь, — ответил я.

Хотя рассказывать о том, что этот дед повоевал, я не стал. Лучше уж промолчу, не надо импортным такого ждать.

Ни выстрелов, ни криков не послышалось. Прошло минут пять, после чего старик высунулся и махнул нам рукой, мол, идите сюда. Мы с Шоном переглянулись.

Неужели Фред реально обманул, и людей тут нет? Черт его знает, когда тебе гвозди под ногти забивают, врать вообще затруднительно становится. Не в том положении ты находишься, как ни крути.

Я поднялся первым и двинулся в сторону села, перехватив автомат за рукоятки, чтобы в случае чего открыть огонь. Коллиматор у меня уже был включен, я его вырубать не привык во время задач, пусть они и жрут батарейки при этом нещадно. Но их у нас достаточно, а вот лишняя секунда на нажатие кнопки в бою могла стать критичной.

И снова никто не открыл по нам огонь. Мы преодолели половину расстояния до деревни, а потом и подошли к ней — но ничего. Нет, если бы здесь была засада, то они давно открыли бы по нам огонь. Тем более, что это был идеальный вариант — когда мы на открытой местности, да еще и без каких-либо укрытий.

Хотя, конечно, шли мы рассредоточившись, и групповую мишень не изображали. Это у нас уже в подкорку вбито.

— Что там, Палыч? — спросил я, когда мы поравнялись со стариком.

— Хуйня какая-то, Край, — ответил он. — Сейчас сам посмотришь.

Ну, то, что хуйня, было и без того ясно, но вопрос в том, что именно произошло, интересовал меня всерьез. И первая улика, которую мы увидели, ответа мне не дала.

Первое, что я заметил — это лужа крови на асфальте. Нет, не свежая, она успела уже побуреть, хотя дождем ее не смыло пока что. Ну, в общем-то и не удивительно, шторм прошел несколько дней назад, и нового не было, а здесь в общем-то было не очень дождливо.

Но кровь даже с грязью особо не смешалась.

— What the fuck? — пробормотал рядом Шон.

— Ага, — кивнул я. — Непонятная какая-то хуйня, правильно Палыч сказал.

— А еще вон туда смотри — кивнул он на землю чуть впереди.

Я присмотрелся, и увидел на асфальте небольшое красное пятнышко. Подошел поближе, наклонился, разглядел гильзу. Подобрал, посмотрел внимательно — стреляная, естественно, на ней написано: «полева 6у». Пуля то есть, калибр двенадцать на семьдесят. На близких дистанциях штука довольно жесткая, так что неудивительно, что такая лужа натекла.

Вопрос только в том, кто стрелял. Я поднес гильзу к носу, принюхался и почувствовал отчетливый запах сгоревшего пороха.

— Один день, может быть, два, не больше, — ответил я, отбрасывая пустую пластиковую оболочку в сторону. — Люди тут все-таки были. Значит, что-то случилось.

— Вопрос только в том, что именно, — сказал Шон.

— Думаю, никого живого мы тут уже не увидим, — сказал Палыч. — Похоже, что напали. Вы сюда точно не заявлялись до этого?

— Шутишь что ли? — я хмыкнул.

— Ну да, — он вдруг усмехнулся в бороду. — Если бы это вы были бы, то здесь везде автоматные гильзы валялись бы, лужи крови, ну и как минимум один из домов ты бы взорвал.

— Ага, — кивнул я. Понятно. Раззвиздели уже, не могли язык за зубами держать.

Хотя, если уж совсем честно, то еще одна модифицированная противотанковая сейчас была у меня в рюкзаке. Как серьезный аргумент на критический случай. Ну а что, если эта тема сработала, то почему бы и не воспользоваться ей еще раз? Тем более, что это действительно неожиданная штука.

— Пошли дальше, — проговорил Шон. — Идемте.

Мы двинулись по улице вглубь деревни. По карте она была больше всего похожа на осьминога, разве что ног у него было не восемь, а всего пять. Она еще и будто бы расползалась вдоль лесного массива, так что посмотреть все будет не так уж и просто.

Но живых тут нет. Определенно нет. В самой деревне. Однако это не отменяет того, что кто-нибудь может все равно ждать нас. Или не нас…

Метров через сорок я увидел еще одну лужу крови, но на этот раз гораздо больше — будто тут убили минимум двоих или троих человек. Чуть в стороне трава оказалась примята, причем так, будто туда упало что-то массивное. Например, человеческое тело.

— Сегодня, — проговорил я. — Утром или днем, черт его знает. Если бы вчера, то когда роса выпала бы, трава бы поднялась.

— А трупов нет, — сказал Баст. — Уволокли куда-то.

— Смотрите, еще гильзы, — показала Бренна. — Вон, валяются.

Я подошел ближе, наклонился и хмыкнул. Гильзы серые, практически черные. И я даже знал, что это именно — триста шестьдесят шестой. Который вроде бы гладкоствол, но не совсем. Патрон охотничий.

— Из карабина стреляли, — проговорил я на русском, обратившись к старику. — Под триста шестьдесят шестой. Видел уже такие штуки. Редкость редкая.

— Ага, — кивнул вдруг Палыч. — У меня такой был. Болтовка легкая, «Горностай» называется.

— Может быть и из нее, но больно уж вблизи. Скорее всего, из карабина какого-нибудь на базе Калашникова. Ладно, идем дальше, смотрим.

Мы повернули, и я увидел в центре развилки большое высокое дерево. И обомлел. Не из-за красоты, и не потому что мне вдруг захотелось поговорить с дубом, причина была в другом. Хотя определенная красота в этой картине, наверное была.

На раскидистых ветках дуба висели люди в петлях. Я насчитал одиннадцать человек. Подошел поближе, и понял, что вешали их уже мертвыми — на телах каждого можно было разглядеть пулевые отметины. Причем не одну даже. Да и крови накапало под дерево тоже немало.

Трупы еще не воняли, разложиться не успели. Я подошел ближе, схватился за ногу того, что висел ниже всего, сжал мышцу. Холодная и уже окоченевшая. Это было совсем недавно, точно.

— Похоже, что нас кто-то опередил, — проговорил за моей спиной Шон. — Что на этих табличках написано?

На груди каждого из бандитов висело по картонной табличке. И на них действительно были неровные надписи, выведенные черным маркером.

— Бандит. Мародер. Убийца. Насильник, — прочитал я вслух на английском.

— Wild, — ответил Шон. — Это жестко. Так что же тут произошло?

— Не знаю, — я покачал головой. — Может быть, еще какие-то народные мстители образовались? Или еще что-то случилось? Пойдем посмотрим, что там еще.

— Может уйдем? — вдруг сказал Палыч. — Если без нас справились? Помощь местным, очевидно, не нужна, так что…

— Нет, кое-что еще посмотрим, — ответил я и двинулся в сторону ближайшего дома.

Повернул ручку на калитке, чуть потянул, осторожно заглянул вниз. Почему-то мне сразу же очень живо представилось, как на меня уставится черное дуло ствола. Но нет, ничего подобного не произошло. Тогда я вошел, добрался до входа в дом, попытался открыть дверь.

Она поддалась. На всякий случай я внимательно обследовал дверной проем — опыт, который мне преподали мои же спутники, когда я вместе с бандитами искал их в Судаке, никуда не делся. Обжегшись на молоке после этого всю жизнь будешь дуть на воду. Ну или как там еще говорят?

Нет, никаких ловушек. Я прошел в дом, включил тактический блок, просветил следующий дверной проем. Услышал за спиной шаги, повернулся — Шон. Он, похоже, тоже решил посмотреть.

Мы вошли в основное помещение, и я сразу же увидел здесь следы сборов. Причем, очень торопливых сборов. Вот ваза разбита, похоже, что случайно локтем толкнули. А на кухне ни грамма продуктов, причем, все шкафчики открыты. Будто кто-то даже времени не хотел тратить на то, чтобы их закрыть.

Что ж. Больше всего это было похоже на то, что произошло в Дачном. Кто-то перебил бандитов, а потом собрал людей и ушел. Не в ту сторону, с которой мы пришли — там следов не было. Значит, куда-то в другое место. Надо поискать, разобраться — если толпа людей уходила, да еще и недавно, мы по-любому что-нибудь найдем.

— Они ушли, видимо, — проговорил Шон.

И одновременно с этим с улицы послышался раскатистый выстрел.

Глава 4

Следом за этим послышался короткий вскрик. Женский.

Выстрел был громкий, раскатистый. Стреляли явно из двенадцатого калибра. А что это значило?

Нет, если бы это были «Вороны», то я бы услышал совсем другое — автоматные очереди, команды, и все такое. Да и стоило помнить о том, что бандитов тоже убивали из гладкоствола. Неужели бывшие хозяева деревни вернулись? Или может быть они совсем наоборот ждали, что сюда придут бандиты? Разбираться с тем, куда пропали их люди.

А ведь среди них кто-то лютый был. Трупы развесить на всеобщее обозрение — это яйца нужны, как ни крути. Обычный человек на такое не решится.

Я побежал во двор, и увидел, как импортные и Палыч уже спрятались за забором. Ну да, на улице укрытий не было, а укрыться во дворе — это самое оптимальное решение. Еще заметил, что Бренна морщится, отметил на ее плитнике дыру. Плита, похоже, мягкую свинцовую пулю выдержала, а вот наружный слой порвало.

Но жаловаться тут не на что. Броня свою роль сыграла.

— Дальше, дальше! — приказал я, а сам подскочил к столбу забора.

Легкий профлист что угодно пробьет, кроме разве что совсем мелкой утиной дроби, а вот столб из кирпичной кладки в два слоя, да еще и наверняка с трубой внутри, может и автоматную пулю сдержать.

— Не стреляйте! — заорал я, что было сил. — Мы не «Вороны»!

Оттуда послышался еще один выстрел, на этот раз автоматный. Может быть, я все-таки ошибся, и это бандиты, которые пришли разбираться, что именно случилось? Ну, тогда наши дела совсем плохи!

— Да еб вашу мать, давайте побазарим сперва! — крикнул я еще раз. — Успеем еще друг друга перестрелять!

— Пошел на хуй, бандит! — был ответ.

Так. Можно было выдохнуть. Это все-таки не «Вороны». А знает есть шанс наладить хоть какой-то диалог.

— Да не бандиты мы, я же говорю! Мы военные! Хотели помочь вам, и как раз с этими бандитами разобраться!

На несколько секунд наступила тишина. Так, наверное, советовались. Ладно, я заставил их задуматься, а это уже хорошо.

— Чем докажешь? — наконец вопросили с той стороны.

— Я сейчас выйду, без оружия! — ответил я. — Поговорим! Убедитесь, что я не один из них!

Снова тишина. Ну точнее как, слышу голоса, причем несколько, на разные лады. Спорят, наверное. На самом деле даже в случае огневого контакта у нас были все шансы выйти из него победителями. Не без потерь, конечно, но их бы мы все равно перебили бы всех.

— Ладно, выходи! — наконец крикнул кто-то. — Только без обмана! Ствол брось!

— Ян! — обратился я шепотом к поляку. — Возьми Бренну и обойдите их стороной. Только не надо стрелять почем зря, думаю, они нам не враги.

— А как понять, что надо начать стрелять? — спросил он. В его голосе было слышно возбуждение.

— Если разговор не туда пойдет.

— А как я пойму, что разговор не туда пойдет? Я же по вашему вообще ни слова не понимаю.

Ну, это лукавство, но общем-то он прав. Думаю, что болтовню на повышенных тонах, да еще и с матом он точно не поймет.

— Если меня бить начнут или убивать — тогда стреляй, — наконец решил я. — Если этого не будет, тогда не надо. Шон! — обратился я уже к негру. — Прикрывайте меня отсюда!

— Ну, ты хули там застрял? — послышался голос снаружи. — Выходи уже!

Отчаянный шаг, конечно. И опять такой, на какой подчиненного не пошлешь, только самому идти. Ну, на то я и командир, верно?

Я стащил с шеи ремень «двенадцатого» и аккуратно положил его на землю, прикладом вниз, чтобы он стволом земли не черпанул. Пистолет… Пистолет… Не было бы на мне бронежилета, можно было бы его за брюки сзади засунуть и курткой прикрыть. Но так, увы, не получится, армейский броник, считай, и верхнюю часть задницы прикрывает, пусть и не плитой, а пакетом только.

Ладно, его на землю тоже. Теперь руки за голову.

Широким шагом я вышел наружу. Ожидать можно было чего угодно — то, что сейчас меня прямо на выходе расстреляют, например. Но нет. Снаружи стояло трое — двое крепких мужиков с «калашами» и еще один, совсем пацан, лет шестнадцати, с помпой.

Но их тут явно больше. На позициях, по дворам попрятались.

— Чего стреляли-то? — спросил я, сделав несколько шагов в их сторону.

Вот так вот, начать с небольшого наезда. Перехватить инициативу, заставить оправдываться. Уж что-то, а диалог я вести в свое время придрочился.

— Так вы ж бандиты, — проговорил тот самый, молодой.

— Бля, — я выдохнул. — А хули тогда не убили сразу? Один раз из дробовика шмальнули, и все. У вас, вон, автоматы, могли бы всех еще на подходе покрошить. Дай угадаю, у молодого палец дернулся?

— Ну да, — сказал, наконец, один из мужиков. — Ну, так чем докажешь, что не бандиты?

— Меня Край зовут, — вместо ответа представился я. — Вас как? Представитесь, может, сперва?

Сбиваем с темы, заставляем играть по своим правилам. Мне нужно, чтобы они отвечали на вопросы.

— Ильмир, — сказал один из них, тот самый, что заговорил первым. — Это Роберт и Андрюха. Ну, так чем докажешь. Что не бандиты-то?

— Бля, да вы сами подумайте, — проговорил я. — Если бы мы «Воронами» были бы, мы бы из леса бы пришли, да еще и небольшой группой? Приехали бы толпой в тридцать рыл на трех машинах, оцепили бы все и прошлись тут гребнем. Скажи, не так?

— Да в общем-то так, — проговорил тот, которого представили Робертом. — Мы вас с дороги и ждали. Случайно заметили и пришли, иначе положили бы всех.

— Ну так и сами подумайте, — пожал я плечами. — Пришли мы небольшой группой. Пешком. Зашли с юга, из леса. Стали бы они так делать? Они хозяевами себя считают здесь, так что.

— Не убедительно, — покачал головой Ильмир.

— Блядь, если бы мы «Воронами» были бы, то вы сейчас уже лежали бы все, — пожал я плечами. Пришло время чуть пригрозить. — То, что я с вами разговариваю уже само по себе много значит. И, блядь, ну вы наверное слышали хоть что-то? Про Дачное? Про Краснокаменку, Новый Свет? Про конвой, который позавчера разъебашили на подходе?

— Ну… — сказал Роберт. — Про конвой нет, а вот про остальное говорили, да.

— Ну так это мы все, — развел я руками. — Дачное сожгли, людей вывезли. Остальные деревни освободили. Мы в общем-то и вас освобождать пришли на самом деле. Потому что с «Воронами» воюем, причем, всерьез, блин.

— Слушай, я ему верю, — вдруг проговорил Роберт. — Не похожи он на одного из них. Да и правда, если бы это были они, то сейчас мясня шла бы во все края, а мы не базарили бы спокойно.

— Да пиздит он все! — заявил Андрюха, тот самый молодой. — Мы их просто в угол загнали. Вот и выпутаться пытается.

— Блядь, ты серьезно думаешь, что в двор загнать — это то же самое, что в угол? — посмотрел я. — Мы бы двором ушли. А потом ударили бы уже с другой стороны. Да и вообще, прекращайте. Давайте нормально поговорим лучше. Что в деревне случилось-то?

— Так это, — вдруг почесал в бороде Роберт. — Народное возмездие случилось, что тут еще скажешь.

— А что именно-то? — спросил я. — Про перформанс этот с повешенными я уже в курсе, видел, что вы уже мертвых вешали. И таблички тоже. Но реально ведь интересно, что произошло. И да, парни, если вы стволы опустите, я буду очень благодарен. Я ведь так понимаю, что ваши все равно меня сейчас под прицелом держат, что вы не втроем тут. Лучше будет, если нормально поговорим.

— Хорошо, — вдруг как-то очень легко согласился Ильмир и опустил оружие. Тут же то же самое сделал Роберт. Андрюха опускать свой дробовик не спешил, но встретился взглядом с одним и старших и все-таки сделал это.

— Ну? — спросил я. — Так что произошло-то?

— Да что, — сказал он. — Вчера две трети бандитов собрались и уехали куда-то. Подозреваю, что в Белогорск, у них там вроде как основная база. Остался десяток, причем без командира. Ну точнее как, командир у них был, да только он за себя оставил Импа, а это мразь та еще. Так его еще и в хуй никто не ставил.

— Ну и что, они забухали, и вы их перебили в итоге что ли? — спросил я.

— Не, бухать они не стали, — покачал головой местный. — Они решили устроить террор. Запугать нас, значит, лишний раз. Пошли по деревне, и принялись шерстить все. Отбирали еду, бухло, если находили. Одну из девчонок местных разложили, значит. Ну и… У меня с Робертом было по стволу припрятано — дробовик, да карабин, мы из охотников. Вот мы и начали, так сказать, народную месть. Как еще оружия взяли, к нам еще мужики присоединились, ну и пошло-поехало. Бандиты легли все, короче говоря, наших, правда, тоже…

— А потом вы решили, что они сюда приедут? Это же сегодня с утра было, нет разве?

— Да, — кивнул он. — Решили, что скоро нагрянут. Вот и решили положить, сколько получится, чтобы не искали наших.

— А их вы вывезли, так? — спросил я.

— Точно. Только…

— Да я и спрашивать не буду куда, — махнул я рукой. — Все равно понимаю, что не расскажете, да и неинтересно мне это. Но если вы на тропу народных мстителей стали, у меня для вас предложение есть.

— Это какое? — спросил Роберт.

— Ну, вам же их порядки поперек горла? — спросил я и продолжил за него. — В деревне сидеть вам нет смысла, они все равно не приедут. После того, как мы конвой разбили, да еще и полторы сотни народа, что туда подкреплением шли, они гарнизоны ободрать решили. Боятся, что мы туда нагрянем.

Это, кстати говоря, вполне согласовывалось с моими предположениями, которые теперь еще и фактами подтвердились. То есть, людей на базе в Белогорске будет не полторы сотни, это точно. Гораздо больше. И соваться туда с нашими силами вообще бессмысленно.

— А чего, тут аж тридцать человек сидело что ли?

— Так село большое, — ответил Ильмир. — Народа много осталось, из тех, что свалить не успели. Сотни полторы, считай. А валить, если честно, было некуда — сперва люди из Симферополя повалили к мосту, трассу запрудили, а потом какая-то синяя ебатория в небе сверкнула, и все, пиздец электронике.

— А как отбились? — задал я следующий вопрос.

— Организовались, — ответил он. — Нас охотников с десяток был, стволы у всех имелись, пусть и не армейские, а так — дробовики, да карабины. Пришлых зомби отстреливали, тех, что у нас обратились, тоже. У нас тут был человек, который разбирался во всем этом. Откуда-то с Урала приехал. Сперва молчал, а потом, как первого зомби увидел — выдал, мол в каком-то секретном городе в Челябинской области это уже было все, что он сам там был и выжил, ну и что твари эти — не люди уже, вязать их смысла нет, лечить тоже, а надо сразу в голову стрелять. И покусанных тоже убивать сразу, родственники — не родственники, никакой разницы. Мол, через полтора суток он умрет, а потом жрать пойдет.

Однако. Значит, еще один выходец из Волкова, прямо как Сафин. То есть были в стране люди, которые про этот вирус уже знали, да только молчали. А теперь.

Ну, считай, этот человек местным, как что-то вроде прививки получился. Это хорошо. А еще лучше, что он убедить смог остальных. Вот и спасено село получилось.

— А где он сейчас? — спросил я. — Не отказался бы с ним поговорить.

— На том свете уже, — мрачно ответил Роберт. — Когда «Вороны» в первый раз приехали, у него ствол попытались отобрать. Он не отдал. Ну вот его и туда в итоге, короче.

— Ладно, Царствие ему Небесное тогда, — сказал я.

— Заслужил, — подтвердил Роберт. — Он нас всех спас.

— Тогда вот что, мужики, — сказал я. — Есть у меня предложение. Вы, вижу, парни боевые.

Заметил, что Леха зарделся, ему похвала явно понравилась. Тем более, что ее произнес не кто-то, а я — сразу же видно, вояка. Остальным вроде как по барабану.

— Сейчас вокруг Белогорска везде такая хуйня, — сказал я. — Контингенты снимаются, и их отправляют в центр к ним. Скорее всего, потому что нас искать будут. Ну и вас в том числе, поэтому советую народ спрятать хорошо, чтобы точно не нашли. Но помимо этого…

Я выдержал паузу на несколько секунд. Потому что нужно было интригу создать. И я не был уверен, что у меня получится их самым беззастенчивым образом запаравозить. А вот именно это я и собирался сделать.

— Они, скорее всего, думают, что нас под сотню народа, вот все силы и собирают, — сказал я и продолжил. — На самом деле нас мало. Три неполных отделения, а теперь так и еще меньше. И вот, если вы часть работы на себя возьмете, то у нас руки развязаны окажутся. Сможем бить их крепче. Есть у них в окрестностях несколько объектов, да и имеется идея, как их из Белогорска выбить. Но для этого нам нужно, чтобы кто-то хоть часть работы на себя взять.

— А что, я согласен, — воинственно тряхнул головой пацан.

— Ты главное бей так, что ни патрон — то «Ворон», — сказал я, самым непосредственным образом эксплуатируя старый лозунг.

— Так я и в вашего попал, — сказал он. — В того, мелкого. Только он убежал. Все с ним нормально, кстати?

Ну да, то, что Бренна — это женщина, он не понял. Плитник скрывал грудь, а волосы она сбрила, и теперь успела обрасти только легким рыжим пушком.

— Нормально, — заверил я его. — Бронежилет спас. Ну, значит, хорошо стреляешь, только рано. Старших тоже слушаться надо. Если бы вы все одновременно огонь открыли бы, то положили бы всех нас. Зря, конечно.

— Да, нехорошо получилось бы, — согласился Андрюха.

— Так что думаете? — спросил я, посмотрев уже на Ильмира. Было ощущение, что принимать решение тут будет именно он.

Они с Робертом переглянулись, а через несколько секунд он сказал:

— Ладно, черт с ним. Вот теперь верю, что ты не из них. Записывай нас, куда надо, Край.

Надо же, запомнил, как зовут.

— Ну, в таком случае можем более предметно поговорить, — сказал я, стаскивая со спины рюкзак.

Никто за оружием не дернулся, но посмотрели на меня с интересом. Я же спокойно развязал горловину и вытащил из сумки атлас автомобильных дорог Крыма. На котором были отмечены населенные пункты, которые мы уже успели освободить.

— А эту что такое? — спросил Андрюха, заметив там увесистую тушку противотанковой мины.

— А это — аргумент, — ответил я. — Серьезный такой. Лом, против которого нет приема. Но не суть, присаживайтесь, покажу вам кое-что.

Я раскрыл атлас на нужной странице, на которой была обозначена вся южная часть крыма. И отметки на ней тоже были, в том числе и тех деревень, которые мы уже освободили. А вот лагерь наш я отмечать не стал, например. Потому что во-первых, и без того знал, как туда попасть, а во-вторых понимал, что эта карта может попасть в руки «Воронов».

Если я лягу, например, или рюкзак потеряю. Это только в книжках злодеи все свои планы на бумагу переносят, через что их потом и ловят. Ну или в компьютерных играх. Хотя злодеем в данной ситуации я себя вообще не считаю.

— Смотрите. Вот тут отмечены села, которые под их контролем. Если на что перерисовать?

— Я местный, экспедитором раньше работал, — сказал Роберт. — Запомню, что и где, если что.

— Тогда смотрите, — продолжил я. — Вот тут и тут «Воронов» больше нет, люди живут. Не сказать, чтобы спокойно, но как мы их выбьем из этой части острова, лучше будет. Вот тут мы, ясное дело. Вот сюда сегодня еще один наш отряд пошел. Вояки там опытные, так что должны справиться. А вот здесь, здесь, здесь и здесь, — я показал четыре точки, которые до сих пор были под контролем «Воронов» в этой части острова. — Люди под «Воронами». И скорее всего оттуда большую часть контингента уже вывезли. Не думаю, что будет сложно их освободить.

— Нам стволы нужны нормальные и машина, — сказал Ильмир. — Есть возможность поделиться?

Я подумал немного и кивнул. Ну а что, у нас много, и нам если уж совсем честно столько не надо.

— Да, — кивнул я. — Можем дать УАЗ «буханку». Оружия и патронов тоже подкинем. «Калашей», снайперскую можем дать, но одну, у нас их немного. Гранат тоже. Давайте тогда встретимся… Ну. скажем, здесь, — я ткнул пальцем на развязку, где встречались трассы Р23 и Р35. По идее нормально место, и от нас недалеко, да и им тоже близко.

Кстати, еще один показатель, что «Вороны» боятся лишний раз высовываться. Когда мы там проезжали, то брошенный наблюдательный пост видели. Они раньше держали такие, мы даже разбили один, на заправке. А теперь нету. Действительно все на базе попрятались.

Жить хотят, суки.

— А еще связь нужна, — сказал Роберт. — Что в случае чего помочь.

— Со связью плохо, — сказал я. — Глушилки работают на острове. «Северки» друг до друга дотянуться могут, а вот обычные радейки — хрен там.

Со связью у нас на самом деле в целом на войне достаточно плохо. Спецназеры привыкли даже в бою через спутник между собой связываться. Коммуникаторы вот эти вот. И самое смешное, даже после ЭМИ работают, а модули спутниковой связи из строя вышли. Вот так вот.

— С машиной привезем, — решил я наконец. — Смонтируем. Заодно сможете и «Воронов» подслушать, и подзарядить получится.

— Хорошо, — кивнул Ильмир. — Ну, вроде бы все. Что тогда, расходимся?

— Расходимся, — кивнул я. — Встретимся… Ну через сутки, завтра к полуночи на месте. Машины и стволы будут, все привезем.

— Добро.

Я спрятал атлас обратно в рюкзак, завязал горловину и забросил себе за спину. Поднялся, и тогда Ильмир протянул мне руку. Похоже, что решил скрепить договор рукопожатием. Я протянул ему навстречу свою и пожал ладонь. А следом и остальным.

Они повернулись и двинулись прочь. Я развернулся и отправился ко двору, остановился возле калитки, встал, повернувшись спиной, посмотрел им вслед. Вскоре эти трое повернули и исчезли за поворотом. Подозреваю, что остальные сейчас тоже отойдут. Это ведь не просто люди — охотники, наверняка и бывшие военные среди них есть. Так что отойти скрытно могут.

— Ну что там? — спросил Шон, который все это время стоял у столба со своей М4 в руках. По-видимому не доверял им, ждал, что начнется стрельба.

— Да ничего, — ответил я. — Договорились о сотрудничестве, так сказать.

— В какой именно сфере?

— В такой, что деревни — это больше не наша головная боль, — пожал я плечами.

Вошел во двор, подобрал пистолет, зачем-то вытер о брючину и сунул в кобуру. Потом взялся за автомат, повесил на шею, примерился, как висит, легко ли схватиться. Нормально.

— В смысле? — не понял негр.

— В том, что они теперь сами ими займутся. Будут нам помогать. А нам нужно сосредоточиться на основной базе «Воронов». Проблем от них не будет — самое главное.

— И ты им доверяешь? — спросил Шон.

— Не знаю, — я пожал плечами. — Где наш лагерь находится, я говорить не стал. Уйдем тихо, убедимся, что за нами никто не следит. Так что даже если их возьмут, рассказать ничего особенного они не смогут. Ну, что главный у партизан — то есть нас — некий Край. Так они, подозреваю, и сами об этом уже знают. Вас не видели, они даже Бренну за мужчину приняли.

Он хмыкнул, но ничего не сказал. Я же продолжил:

— Завтра в полночь встретимся с ними на развилке, передадим одну из машин и оружие. Считай, что жестом доброй воли, ну и для того, чтобы помочь. Да, еще выяснилось, что бандиты своих из деревень отзывают, оставляют по-минимуму народа, чисто чтобы за порядком следить. Все силы в кулак собирают, получается, дошло до них, что подкреплений больше прислать не получится.

— На самом деле получилось бы, — сказал негр. — Еще один конвой мы уже не расколошматим. Особенно если там танки будут. Дронов-то у нас больше нет, сам знаешь.

— Ну, они так не думают, — сказал я. — Мы, считай, дракона вырастили. Били превосходящие силы, причем несколько раз. Так что они по-любому думают, что нас больше, мы сильнее, и все такое.

И Мансур этот наверняка гадает, что же он такое упустил, как мог такую силу проглядеть. Значит, мы на шаг впереди — уже хорошо. Очень даже.

Тем временем вернулись Бренна и Ян. Ирландка по-прежнему потирала грудь, куда пришлось попадание из дробовика. Ей на самом деле повезло, там ведь могла какая-нибудь АР-20 быть. Хотя… Откуда у них вообще такой патрон?

— Хорошо прошло? — только и спросила Бренна.

— Нормально, — кивнул я, потом повернулся к Палычу, который из нашего разговора не понял ни слова. — Палыч, все нормально, они займутся деревнями. Ты нас сможешь обратно на базу провести, так, чтобы проследить нельзя было?

Он охотник, так что эти тропы знает. К тому же, мало того, что просто охотник — мы пообщались, и выяснилось, что он и браконьерством промышлял. И не попался, хотя за ними следили. Что уже говорило о том, что он хорош.

— Да, только дольше будет.

— Ничего, — сказал я. — Время у нас есть. Так что собираемся и пошли. Хотя…

Я задумался на несколько секунд, после чего сказал:

— Потратим немного времени. Трупы снимем с дерева, разложим. И гранат под них запихаем. Займет полчаса, а мало ли, может кого-нибудь еще убьет или поранит.

Я бы еще мины поставил, но если честно, особо не знаю, куда их приладить можно. Ну а от противотанковой толку в этом плане не будет. Ну, хоть так.

Глава 5

— Далеко еще осталось? — спросил Руся, который шагал последним.

— Нет, — сказал я.

— И чего мы на машине ближе не подъехали? — не унимался бурят. — Не пришлось бы столько шагать. Да еще и эту хрень тащить.

Ну а еще бы, мы действительно несли немало. Дрон тот же самый, который — все-таки достаточно тяжелая штука. Несли мы его по очереди, и сейчас наступила очередь Руси. И ему это явно было не по нутру.

— Блин, Руся, это же военная база, а не детский лагерь, — проговорил Гром. — Ты думаешь, на машине нас не засекли бы?

— Да хрен его знает, работают ли там системы защиты, — проговорил он. — В деревнях, вон, машины встали. А тут на базе, которая в общем-то не так далеко, все должно работать что ли?

— На военной базе электроника экранированная, — таким тоном, будто вел лекцию в институте проговорил Пинцет. — Так что да, системы защиты, скорее всего, работают. Если бандиты их не отключили. Не знаю, у них, может быть, доступа нет. И чтобы новых людей добавить в разрешенных посетителей, тоже доступа нет.

— Ну если там системы защиты работают, хули мы вообще туда идем? Все равно ведь не пробьемся.

Я промолчал. Это правда. Войти на военную базу так просто уже не получится. Поэтому мы и шли всей толпой — «росгвардейцы» и импортные на случай огневого контакта. Другое дело, что роботы и автоматические турели нам все равно не по зубам. Одного-двух уничтожить получится, но лучше действовать скрытно.

Правда, автоматические сенсоры и умные минные поля обмануть таким образом все равно не получится. Так что…

А куда деваться? С военной базой нужно было разобраться. Потому что там была артиллерия, а на нас и пары установок реактивных систем залпового огня хватит, чтобы тот же лагерь с землей сравнять. И пусть деревенские сейчас усиленно копают блиндажи и освобождают единственный обнаруженный подвал, который оказался завален всяким хламом…

Короче, вариантов у нас не было. С военной частью нужно было разобраться. В идеале я бы вообще туда не лез, а ударил бы какой-нибудь штукой по типу «Искандера». Вот только где мы ее возьмем? Они-то на острове, конечно, наверняка есть, да только на другой военной базе.

Хотя как бы хорошо было бы — долбануть чем-нибудь тяжелым, да еще и с ядерным зарядом, и все. Не надо никуда лезть, рисковать жизнью. Да и еще пару целей я для того же «Искандера» нашел бы, однозначно.

А уж если «Орешник», так еще лучше. Вот только их на острове нет однозначно, ими можно было работать откуда-нибудь из Астраханской области. И все, никаких проблем.

— Все, — решил я, примерно прикинув, где мы находимся.

Небольшой лесок вот-вот должен был закончиться, а дальше уже — военная база. На которую сперва нужно было посмотреть. Но не просто глазами — чего мы там увидим с земли? Нет, действовать будем иначе. Именно поэтому мы дрон и тащили.

— Давайте, запускаем, — проговорил я, остановившись и стащив со спины рюкзак. — Аккумуляторы-то зарядили?

— Обижаешь, командир, — проговорил Пинцет.

Руся скинул с себя короб, отошел. Дрон пусть и маленький, стелсовый, да еще и с вертикальным взлетом, но все равно — вещь такая.

Черт, может быть, и не надо было тратить камикадзе на конвой? Разобрались бы как-нибудь иначе, с минами и гранатометами, а вот по базе ударили бы уже ими? Хотя… У нас выбора не было — дошел бы конвой, так нас очень быстро стали бы искать. И, скорее всего, нашли бы. На самом деле местоположение нашей базы — это тот еще секрет Полишинеля. Надо немного мозгов включить, ну и кто-то из местных должен найтись, чтобы понять, что мы прячемся на самом виду.

Пинцет подошел к коробу, вскрыл его и осторожно схватившись вытащил дрон. Осмотрелся в поисках ровной поверхности, где деревья не будут мешать взлету, положил туда. Потом снял рюкзак уже с себя и вытащил из него военный ноутбук.

— Пошли все-таки посмотрим немного, — предложил я Грому. — Отсюда хотя бы, ближе подходить не будем.

— Пошли, — с готовностью согласился капитан.

Мы двинулись между деревьями, и скоро остановились на самом крае леса. И оттуда уже открывался вид на военную базу. По сути своей — такая же, как мобильная, с быстровозводимыми конструкциями и прочим, только вот больше раз в десять.

Такие строились буквально за день-два, и все, можно завозить технику и загонять личный состав. А потом начинается работа. Хитрая система какая-то, ей активно пользуются во всем мире, где работают ВС РФ или аффилированные с ними ЧВК.

Все-таки со своими частниками Россия делится щедро. И оружием, и техникой, и боеприпасами.

В том, что на базе все в порядке, стало ясно уже отсюда — вон они, огни прожекторов работают. И даже отсюда слышно гул генераторов, пусть он и едва различим. Но это не проблема, да и вообще топливо активно жечь сейчас — лучшее время. Что потом-то будет с ним? Да ничего хорошего — гарантийный срок хранения бензина пять лет, у солярки — то же самое. Потом проблемы начинаются, соляр тот же самый расслаивается, парафин дает, и хрен с ним справишься.

Нет, если есть какой-нибудь миксер, который топливо перемешивать будет постоянно, то наверное с ним до скончания времен ничего не случится. Только вот сколько этот самый миксер за столько лет сожжет?

Короче, машинам осталось ездить лет пять, ну край семь. И все, конец, дальше только пешочком. Ну либо лошадей лови и заново приручай. Диких лошадей, конечно, давно уже в природе не существует в таких местах, зато вторично одичавшие, те, что от людей сбежали — наверняка есть.

Я вытащил бинокль с цифровым увеличением, и приложил его к глазам, понажимал на кнопку, выбирая нужный режим. С виду — ничего особенного, но что отсюда увидеть-то можно? Стены все закрывают.

Людей не видно, но сейчас ночь, и они наверняка все попрятались. Зато отлично видно таблички, которыми обозначены минные поля. Вопрос в том, активированы они или нет. Не факт. Только вот сделать это с одной кнопки можно — интеллектуальные заграждения — штука такая.

— Не обманул Фред, — проговорил я. — Действительно военная база. Причем, большая. А такие не мудаки проектировали, уж можешь мне поверить. Специально для того, чтобы ее так просто штурмануть было нельзя.

— Может быть на БТРе прорваться получится? — спросил Гром. — Подгоним, высадим ворота, ворвемся внутрь. Все-таки броня. Хрен ли ей эти турели сделать смогут?

А они там есть. Правда сейчас спрятаны под землей, в специальных люках. Но как подъедем, они тут же откроются, выйдут наружу и ебанут со всех стволов. И Гром прав — обычные пулеметные ничего сделать броне БТРа не смогут. Вот только.

— Там и гранатометные есть, — сказал я. — К тому же там люди. А я даже представлять не хочу, сколько у них оружия.

— Как ты думаешь, как им вообще базу захватить удалось? — спросил он.

— Да очень просто, — пожал я плечами. — Кто-то из контингента на сторону «Воронов» перешел, вот и все. Сами их пустили. Вопрос только в том, сколько там народа. Если доступы им пробить не удалось — то только военные. Из компании того же Изгоя, которого я отработал. Но их немного совсем должно остаться.

— Нам и этого хватит, — хмыкнул тот. — Нам ведь не людей бояться надо, а систем защиты.

Я задумался на несколько секунд. К той базе, что в горах стояла, у меня доступ был, причем полный. Может быть автоматика меня и на эту пустит? Проблема только в том, что сперва нужно до идентифицирующего щита добраться.

Вот он — и я так его вижу, небольшой передатчик на трассе. Добираешься до нее и можно представиться, так сказать. И варианта там два, насколько мне помнится. Первый — голосовой: называешь номер жетона, а потом твой голос сравнивают с тем, что в базе. А второй — немного другое, там разъем есть, типа как у обычной флэш-карты. Вот такую вот карту вставляешь, и если зашитый в нее ключ подходит, то тебе выдается гостевой доступ.

Так же, как в общем-то и в бункерах.

— Не веришь, Край, смотрю на это, и страшно становится, — проговорил капитан. — Мне с такими вещами дел иметь не приходилось. Но ты ведь наверняка штурмовал?

— Ну, ты мое отношение к штурмам знаешь, — ответил я. — Если что-то надо штурмовать, то не надо штурмовать. Лучше разъебать артой. Но вообще приходилось, да.

— И как?

— Живой еще, — мрачно ответил я. — Ладно, ничего мы отсюда не увидим. Пошли, посмотрим, там уже наверняка разобраться должны были.

Я убрал бинокль, мы повернулись и двинулись обратно. Пинцет сидел и колдовал над ноутбуком, дрон уже развернул крылья, но винты пока что не крутились. Я подошел сзади, наклонился, и увидел, что с камеры уже идет изображение, но пока видно только лесную подстилку.

— Запускаю, командир? — обратился ко мне гвардеец.

— Давай, — кивнул я.

Он застучал по клавишам и винты дрона закрутились, поднимая подстилку. Практически бесшумно. А через несколько секунд он поднялся вверх, выше и выше. На камере появился лес, а потом и сама база, правда, разглядеть ее пока что можно было с трудом. Далековато.

— Давай поближе, — проговорил я.

Пинцет взялся за джойстик, повел дрон вперед, и через несколько секунд, я заглядел то, что меня интересовало сильнее всего. Военные «Уралы», на которые были смонтированы РСЗО. Не накрытые ничем, прямо так стоят.

— «Грады»? — проговорил Гром, повернув ко мне голову.

— Нет, блин, «Катюши», — ответил я. Тут же понял, что слишком нервничаю и лучше немного сменить тон. Не надо агрессировать. — Да, «Грады».

— Я думал, что-нибудь поновее будет, — пробормотал Пинцет.

— Если бы что-то новее было бы… — я хмыкнул. — Да на нас и «Градов» хватит, честно говоря.

Стоят в ряд, шесть установок. Отработать бы по ним чем-нибудь типа «калибра» или «кинжала» и сжечь все на хрен. В идеале, конечно, захватить, потому что мы с такими штуками можем много интересного наворотить. Например, вопрос штурма Белогорска стоять вообще не будет. Мы всех бандитов там же и похороним, прямо на их базе.

— И танк стоит, — сказал он. — Т-90. Один, правда, всего. А должно быть?

— Хрен знает, — я покачал головой. — Но три танка мы уже сожгли. Сколько танков у нас в стране вообще? Тысяч тридцать?

На самом деле танков делали не так уж и много в последнее время. Тактика ударов танковыми крыльями закончилась уже давным-давно, когда до генералов дошло, что даже с динамической защитой от них нет особого толку, если их на подходе к точке сжигали дронами.

Поэтому перешли именно к обмену ударов дронами, артой, ну и естественно средствами дальнего поражения — ракетами, в том числе и баллистическими. Хотя тактика штурма малыми группами при поддержке бронетехники никуда не делась. Хотя в полный рост в наступление уже не шли.

— Три мы уже сожгли, — сказал я. — Да и вряд ли их на острове много. Они все размазаны тонким слоем по фронтам. Здесь, Кавказ, Европа, Финка. Да и те, что есть, ближе к фронту. Танки у них, я подозреваю, скоро закончатся.

— И роботы есть, — проговорил Пинцет.

Да, камуфлированные угловатые фигуры роботов тоже на месте. Не патрулируют базу, на местах стоят, но в случае чего сразу начнется. А вот людей не видно. Прячутся. Рассчитывают именно на автоматику.

А еще УАЗы стоят и Урал тентованный, в каких личных состав перевозят. Нормально, да.

— Давай в тепловизионный режим, — пробормотал я.

Пинцет снова постучал по клавишам, и картинка на экране сменилась на темно синюю. Я заметил два беловатых пятна и понял, что это двигатели одного из УАЗов и Урала. Пока еще не остыли. А вот людей нет, вообще нет, они в зданиях.

Хотя однозначно. Есть тут они.

— Подкрепление подтянули, — проговорил Гром. — Значит, их там должно быть еще и много. И роботы. Ну… Что делать будем?

— Впервые так близко вашу базу вижу, — проговорил Шон. Я обернулся, и увидел его, импортный несмотря на свои габариты умудрился подкрасться вообще незаметно.

— И что ты об этом думаешь? — спросил я.

— То, что мы все здесь поляжем, — сказал он. — Мобильные пункты мы штурмовали уже, и брали, вполне успешно. А вот вот это… Я бы не рискнул, честно говоря.

— А придется, — сказал я. — Как-то, но придется. Если у вас нет где-то поблизости схрона с запасом дронов-камикадзе.

— Наверняка есть, — выдохнул он. — Только вот я о них не знаю.

— Я тоже не знаю, — сказал Роджер, который слушал наш разговор. — Знаю, где еще наших оружия и патронов взять, а вот дроны. Хрен его знает. Может быть, военную базу еще одну вскрыть, как ту, из которой вы БТР пригнали. Вы ведь наверняка знаете, где еще есть?

Я посмотрел на Грома.

— Знаем, — кивнул он. — На побережье их много. Край, может реально? Рисковать не будем, а сходим и посмотрим? А потом с безопасной дистанции сожжем этот танк и артиллерию? Больше-то нам в общем-то все равно ничего не надо, а? Ты же знаешь, наши дроны практически на тысячу километров летят. Они не то, что Крым весь кроют, мы можем чуть ли не по Молдавии ебануть отсюда.

— Как вариант, — выдохнул я. Как ни крути, но получалось так, что брать базу сейчас — не вариант. Мы там все ляжем. — Ладно, давай еще ближе, посмотрим, что там.

Пинцет хмыкнул и сдвинул джойстик еще немного. Дрон постепенно подлетел к базе.

А через несколько секунд что-то хлопнуло.

— Твою мать! — выругался Пинцет и рванул джойстик на себя. — Нас засекли!

Я же повернул голову, и увидел, как небо у самой базы рассекают трассеры. Система ПВО сработала, причем автоматизированное. Прошло несколько секунд, и изображение на экране ноутбука внезапно потухло.

— Так, прячемся! — приказал я, бегом двигаясь к рюкзаку.

Вскрыл его, вытащил наружу серебрянку — специальное одеяло, которое должно было скрыть нас от всевидящего ока тепловизоров. Правда, эта была непростой — внутри изолирующий тепло слой, а снаружи — камуфляж, чтобы и в обычном экране не увидеть ничего. Завалился на землю, накрылся с головой. Теперь оставалось только молиться.

Остальные тоже зашуршали. Я на всякий случай все-таки высунулся, и увидел, что вместо моих товарищей тут теперь только несколько холмиков чуть зеленоватой земли. И ноутбук валяется. Твою мать.

А ведь по нему могут ебануть. Просто так ебануть, чтобы посмотреть.

Говно идея с дронами, не получится у нас ничего. На базе автоматизированное ПВО, и оно их собьет без особых проблем. Я затаил дыхание, стараясь даже не дышать, и через несколько секунд услышал со стороны базы жужжание. Видеть я ничего не мог, дышал прелым ароматом лесной подстилки, закрывал голову, но прекрасно представлял.

Система защиты отправила дрон, чтобы посмотреть, что там происходит. Если нас запалят, то следующим полетит уже камикадзе. Крики, кстати, тоже слышно, контингент, или кто там, подорвался, стал собираться. Но им понадобится время для того, чтобы добраться до нас — дорога идет чуть в сторону, а минные поля должны были активироваться автоматически. А им плевать свой ты или чужой — наступишь и разорвет на куски на хрен.

Дрон зажужжал все громче и громче, он остановился над самыми нашими головами. Оставалось надеяться, что деревья и покрывало все-таки сработает, скроют нас от чужих взглядов. Только вот будет ли у нас шанс свалить? Каким бы надежным это одеяло не было бы, оно только от камер прикрывает, человек при непосредственном контакте сразу же все увидит.

А еще следы. Сука, видно ведь следы, которые ведут сюда, на листве их прекрасно разглядеть можно. А следов, которые ведут отсюда, уже нет.

Дрон судя по тональности звуков, завис над нашими головами. Намертво. Казалось — смотрит в упор, пусть и не замечает. А с базы, скорее всего, уже бегут люди. И они нас увидят.

Глава 6

Дрон повисел над нами ещё секунду, потом вдруг загудел чуть сильнее, а через несколько секунд наоборот, шум его лопастей стал тише. Он ушел. Не заметили. Я выдохнул, а потом вновь задержал дыхание, будто оно могло меня выдать.

Прошло еще несколько секунд, и я услышал спереди торопливые шаги. Чуть отодвинул в сторону верхнюю часть покрывала, и заметил, что в нашу сторону бегут люди в военной форме, освещая все вокруг подствольными фонарями. Много, десятка три. На нас, пожалуй, слишком много.

В этот момент где-то сбоку заухал филин. Звук был настолько неожиданным, что я аж дернулся. Бойцы резко остановились, повернулись. Они подумали, что кто-то из диверсантов сигнал подает что ли?

А потом снова пошли в нашу сторону. Один из них вдруг прибавил скорости показал вперед:

— Смотрите!

Ага, ноутбук увидел. Никто из наших не догадался спрятать его под серебрянкой, засунуть под себя. И это значит, что они подойдут ближе, начнут разглядывать тут все. И так или иначе либо наткнутся на нас, либо увидят. Остается только действовать на опережение.

Автомат лежал подо мной, патрон в патроннике, только предохранитель сбросить. Другое дело, что это достаточно громко — у Калашникова он вообще так четко щелкает. А еще подо мной рюкзак, который мешается. Так что прямо сейчас огонь открыть я не могу.

Ладно… Надо действовать, иначе нас в упор расстреляют. Сейчас между нами деревье и расстояние метров в сорок. Шансов выбраться из перестрелки не очень много, но они есть. А еще у них подствольные фонари светят, то есть их четко видно. А они наоборот за пределами освещенного пятна плохо видят. Да и вспышек от выстрелов на бегут — на «двенадцатом» все-таки глушитель стоит.

Да у нас всех тут глушители, что у наших, что у импортных.

Работаем.

Я резко сбросил с себя одеяло, перекатился в сторону, снова улегся на живот, скинул предохранитель и нажал на спусковой крючок, выпуская короткую очередь как раз в того, что шел впереди. Прохлопали выстрелы, и я увидел, как воздух прорезали четко видимые в темноте трассеры. Бронебойно-трассирующий патрон, так что бронежилет его не выдержит.

Парень опрокинулся на землю, рухнул, как подкошенный, даже крикнуть не успел. Но остальные отреагировали правильно — бросились врассыпную.

— Контакт! — заорал один из них.

И с небольшой задержкой огонь открыли и остальные. Захлопали глушеные выстрелы Калашниковых, чуть с другой тональностью зазвучали хлопки НАТОвских патронов. Сразу несколько из вышедших на поиски бойцов попадали, только вот было их никак не меньше трех десятков. И они отреагировали правильно: бросились в разные стороны и открыли огонь.

Пули засвистели над моей головой, трассеры оставили несколько всполохов, на меня посыпалась труха. Автоматный патрон легко пробивал чахлую сосну, за которой я оказался.

Руки сработали раньше, чем мозг. Я еще только думал об этом, а они уже сами выхватили из подсумка гранату. Пальцы одной разогнули усики, указательный палец второй выдернул предохранительное кольцо. Выждав секунду, я размахнулся и отправил снаряд в полет, надеясь, что он не отрикошетит от какого-нибудь из деревьев, и не прилетит обратно.

— Подарок! — заорал я на русском, предупреждая своих.

Американцы не поймут. Но остается надеяться, что они догадаются, что именно обозначило мое движение.

Громко хлопнул запал, и граната ушла в сторону врагов. Я зарылся в землю, закрыв голову руками, чтобы не дай Бог очередной раз не прилетело в эту мою многострадальную часть тела.

— Бойся, бля! — послышался с той стороны крик, а спустя пару секунд рвануло.

Осколки разлетелись во все стороны, дробно пробарабанили по стволам деревьев. Я снова высунулся, увидел еще одного врага что лежал на земле, нажал на спусковой крючок. Глушитель захлопал, и подняться тот не успел — пули опрокинули его на бок, и он так и остался лежать.

— Отступаем, парни! — послышался оттуда крик. — Все назад!

Так. Это логично, конечно, при встрече с засадой. Особенно если учесть, что они нас не видят, и даже по вспышкам определить наше местоположение не могут. Вот только в то, что они в итоге решили свалить, мне не верится.

Огонь в нашу сторону открыли со всех стволов, я снова вжался в землю, спрятавшись за сосной. Пули со свистом пролетали мимо, били в сосны, заставляя меня дергаться. Через несколько секунд стрельба прекратилась. Я высунулся, и увидел, что врага больше нет, скрылись за деревьями.

Вскочил на ноги, схватился за рюкзак, отметив, что он пробит двумя пулевыми попаданиями. Ладно, черт с ним, даже если там какую-нибудь банку расколотило, то плевать. Валить надо отсюда, причем срочно.

Остальные тоже поднимались, хватали вещи. Я заметил, как Пинцет взялся за ноутбук, захлопнул его и засунул в свою сумку. Нужно было его словесно отъебать, конечно, за то, что он его сразу не спрятал, но ладно хоть сейчас догадался.

А наверху снова зажужжал дрон. И опыт отчетливо подсказывал мне, что они по одной не летают. И если где-то в небе вьется одна птичка, то следом за ней часто прилетают другие. И если учесть, что современная война процентов на шестьдесят ведется именно дронами.

— Валим, парни! — заорал я и продублировал свою команду на английском. — Let’s fucking move!

Мы рванули в стороны гор, петляя между деревьями, с каждой секундой набирая скорость. Я поскользнулся на прелой лесной подстилке, рухнул на землю, почувствовав, как хрустнуло колено, но тут же вскочил и побежал дальше. Почувствовал резкую боль, но нужно было держаться — всем стало очевидно, что сейчас будет.

Этот сукин сын уже нас заметил, и оторваться у нас не получалось. Гул только нарастал. Я повернулся, увидел, что-то же самое сделали и остальные, и через несколько секунд наши подствольный фонари — таиться все равно не было смысла — выхватили из темноты дрожащий силуэт, низко зависший над кронами.

— Сбейте его! — рявкнул я.

Гром и двое импортных тут же вскинули автоматы и дали по нему несколько длинных очередей. Сухо хлопали глушители, а трассеры резали небо. В какой-то момент дрон дернулся, накренился, но потом выровнялся. Эта тварь как будто издевалась.

А ведь я их боюсь. Действительно боюсь, настолько, что поджилки трясутся, а колени слабеют. Что это — реакция тела после того, что со мной случилось в Севастополе? Или еще что-то?

— Хавай, сука! — заорал Гром и всадил в него еще одну длинную очередь, примерно на полмагазина.

И попал — одна из лопастей вспыхнула искрами, дрон закрутился волчком и рухнул в темноту. Двигатели еще работали, где-то было слышно гудение, но и все.

— Минус! — отрапортовал «росгвардеец».

Только вот проблема в том, что в небе уже был слышен тот самый мерзкий звук — будто малолитражный мопед, работающий на предельных оборотах.

— Камикадзе! — заорал я. — Ложись!

Мы плюхнулись на землю, даже не думая, кто куда. Я закрыл голову руками, а через несколько секунд понял, что продолжаю орать на одной ноте.

В следующий миг все вокруг дернулось, и где-то совсем рядом рвануло так, что деревья затрещали. В ушах зазвенело, меня обдало волной тепла, а следом осыпало трухой, листвой и хвоей.

Ударом впечатало лицом в землю. Что-то попало в нос, я поднял голову, закашлялся.

— Все целы?! — заорал я.

— Цел! Цел! — один за другим отвечали бойцы.

Осмотрелся, убедился, что поднялись все. Повезло. В рубашке родились, никого даже не ранило. Похоже, что камикадзе взорвался где-то позади, возможно в дерево попал. Повезло. Проблема только в том, что и они по одному не летают.

— Валим отсюда, парни! — заорал я и снова поднялся на ноги, побежал, уже не разбирая дороги.

Вокруг стало совсем темно, подствольный фонарь вылавливал силуэты, которые только мельтешили, и я наконец выключил его. Наткнулся на дерево, и острый сук впился мне в плечо, послышался треск, с которым разорвалась ткань. Я тут же рванулся в сторону, побежал дальше и дальше. А потом снова услышал позади звук мотора мопеда.

— Еще один, сука! — крикнул я.

Резко повернул направо в надежде, что остальные догадаются, что нужно сменить траекторию, и тогда оператор нас, возможно, не найдет.

Хотя кому я вру? Не думал я об остальных в тот момент вообще. Мне бы самому выбраться, чтобы больше не попасть под обстрел этих ебаных дронов. Сколько пацанов от них полегло — и говорить нечего.

Перед глазами все задергалось, картинка леса стала на доли секунды меняться на разрушенный Севастополь. Я увидел справа моих бойцов, тех, с которыми шел в тот самый неудачный рейд. И Вирус был среди них. Мертвенно бледный, он смотрел на меня.

Гул стал все громче, и я снова бросился на землю, закрыв голову руками. И меня опять вдавило в землю и осыпало какой-то дрянью. На этот раз я не успел открыть рот, и по башке словно долбанули кувалдой. Я почувствовал, как по шее мазнуло какой-то жидкостью.

Дотронулся ладонью, посмотрел — кровь. Моя? Если бы моя, я бы уже сдох.

Обернулся и увидел бойцов, что лежали на земле. Быстро пересчитал — одного не хватало. Ага, вот и куски тела лежат, и кровь повсюду разбросано. Ноги, руки, только при этом головы не видно. Куда-то совсем далеко улетела?

И кого убило? Черт знает, так просто не разберешься — темно, да и перед глазами по прежнему мелькают картинки из прошлого. Вирус… Вирус…

Все поднялись, а я вдруг понял, что сил у меня нет совсем. Все. Пусть меня прямо здесь и хоронят, но больше я ни шага не сделаю. И хрен с ним.

Ко мне подскочил один из бойцов в камуфляже. Наклонился, я увидел перед собой оскаленную рожу Грома, а потом он резко влупил пощечину мне по лицу. Так, что перед глазами все на мгновение погасло, а башка мотнулась в сторону.

— Край, вставай! Вставай, блядь! — услышал я, как сквозь вату, его крик. — У них еще есть!

Удивительно, но это привело меня в чувство. Он, похоже, это понял, протянул мне ладонь, а я схватился за нее, и «росгвардеец» рывком поставил меня на ноги. Ну, при его габаритах это не так уж и сложно.

Еще двое стояли у третьего, узкоглазого. А, это же явно наш бурят, Руслан. И он ранен. Но держится, значит, не так уж и тяжело. Хорошо. В смысле плохо, но тоже хорошо.

— Идти сможет?! — зачем-то я заорал во всю глотку.

— Поддержим! — крикнул кто-то из бойцов. На русском, значит, «росгвардеец».

— Тогда валим!

Я побежал. Остальные за мной. Снова мелькали деревья, снова ноги скользили на лесной подстилке. Мы понятия не имели о том, куда бежали, куда шли, зато я отчетливо услышал за спинами треск мотора еще одного ебаного «мопеда». Да сколько ж у них этих камикадзе?

Много. На нас хватит. И возвращаться на базу нам напрямую нельзя, если отследят, то накроют очень легко. Дальности хватит, как ни крути, тут весь остров — триста километров по протяженности, а эти ебаные «Герани» летают до тысячи.

— Где машина? — заорал я.

— А хуй его знает, где машина! — ответил Гром. — Не до нее сейчас! Бежим на хуй!

Ну по этому адресу я бежать был совсем не согласен, но в общем-то сейчас уже без разницы. Лишь бы свалить подальше.

Я снова круто поменял направление, побежал направо. Потом, примерно через полсотни шагов еще раз, уже налево. Позади послышался очередной взрыв, но далеко. Похоже, что по какой-то левой цели отработали. Ну либо случайно на дерево налетели.

Мы неслись по лесу, сбивая дыхание, цепляясь за сучья и скользя по мокрой листве. Шум моторов где-то позади все не стихал, наоборот, гнал нас вперед. Не хуже чем под пулеметами заградотрядов, наверное, пусть мне и ни разу не приходилось испытывать такого удовольствия.

— Левее! — заорал кто-то, и мы шарахнулись к оврагу.

Там, внизу, было сыро, скользко и темно, но выбора не было. Мы просто скатились по мокрой глине, сбивая корни и мелкие камни. Колено дернуло так, что я едва не закричал, но сдержался. Ни звука. Ни звука, сука!

Взрыв где-то совсем рядом осветил ночной лес, будто день на секунду наступил. Трава загорелась, запахло паленым пластиком — дрон влупил в землю, не дотянув до нас. Осколки просвистели над головой, и я опять рухнул и вжался в мокрую жижу. Вдохнул ее, фыркнул, откашлялся — по дну тек ручей. Причем, не из тех приятных кристально чистых горных ручьев, а просто поток какой-то дряни.

Мы побежали дальше по оврагу. Укрытие из него так себе — если влупит сюда, то похоронит вообще всех. Когда он закончился, снова начался лес. Ветки хлестали по лицу, дыхание уже хрипело, а мотор за спиной всё трещал. Казалось, будто кто-то дышит нам в затылок.

— Разбегаемся! — крикнул Гром. — Пусть сука выберет!

И мы рванули в разные стороны. Я прыгнул в бурелом, сквозь сухие ветки, которые треснули так, что мне показалось — слышно на весь лес. Но в этот момент мотор заорал громче — и дрон ушел в сторону. Кого-то другого выбрал.

Я замер, прижавшись к земле, чувствуя, как кровь стучит в висках. Несколько секунд я слышал только собственное дыхание и отдалённый треск где-то справа. Потом — удар. Земля опять дрогнуло.

Я пополз вперед, зарываясь в листья, пока не оказался за здоровенным валуном. Не знаю, как он тут оказался, но я вжался под него, в выемку у основания и замер. Все, нахуй, теперь я буду тут жить. Теперь это место будет моим домом, мать его. А может быть и могилой.

Не знаю, сколько времени прошло, но наступила полная тишина. Только шум листвы, которую трепал ветер и крики встревоженных взрывами птиц. Не дали мы им поспать, ничего не скажешь. Дронов больше не было. Ну что ж. Похоже, что мы оторвались.

— Край! — донёсся до меня шепот. — Ты жив?

— Жив! — выдохнул я. Голос дрожал. — Все живы?

Выбрался из своего укрытия, поднялся и пошел в ту сторону, откуда послышался голос. Увидел там Грома. Из темноты стали вылезать силуэты, один за другим. Я принялся считать: один, два, три, четыре пять… Шесть, семь…

Почти все на месте. Не хватает только одного. Того самого, которого разорвало на куски.

Даже Руслан идет, пусть и хромает, и вся штанина пропиталась бурым, и его поддерживает Бехр. А кого убило?

Бастиан. Одного из импортных не хватает. Вот его, похоже, разорвало на куски. Я встретился с тяжелым взглядом в темноте практически черных глаз Шона, и тот покачал головой.

— Он попытался из автомата дрон сбить, — сказал импортный. — Практически прямо в него и попали. Шансов не было.

Ну, сам дурак, на самом деле. Как эту штуку сбить можно, если она пикирует практически мгновенно? Это же не обычный разведывательный дрон.

— Кто-нибудь знает, в какой стороне машина? — каким-то удивительно спокойным голосом спросил Пинцет.

Несколько секунд откуда-то издалека, будто в паре километров от нас послышался взрыв. А следом второй — уже потише. Будто бензин в бензобаке рванул. Кто-то из пацанов хмыкнул.

— Вопрос снимается, — проговорил гвардеец. — Нет у нас больше машины. Нашли.

— Валить надо, — сказал Гром. — Они сейчас опять разведывательные поднимут, и будут смотреть по местам, что и где. Плюс, сами по следам пойдут. А мы очень наследили. Так что идти нужно будет быстро.

— Батыра этого перевяжите, пока он кровью не истек, — кивнул я на Руслана. — И пойдем.

— Бля, нам теперь дня четыре до базы топать, — выдохнул Гром. — Суки.

— Ладно, — сказал я. — Делать нечего. Где-то поблизости должно село быть хотя бы одно. Там до ночи следующей отсидимся и двинем. Днем не будем, боюсь, что птички теперь вообще повсюду будут летать.

— Ага, сильно тебя ночь от теплака спасет, — огрызнулся вдруг Бехр.

— Будем надеяться, что им нас искать надоест, — пожал я плечами. — Иначе они нас прямо тут и похоронят.

Глава 7

— Впереди село, кажется, — проговорил я, кивнув на указатель на дороге.

Мы вышли на эту раздолбанную двухполоску около получаса назад, буквально вынырнули из леса на относительно открытую местность. И вот — дорожный знак, белые буквы на синем фоне. Как обычно, специальная краска, чтобы в свете фар было лучше видно.

Правда, этот знак выглядел достаточно потрепанным, местами проржавел. Это как-то даже странно — обычно за подобными вещами следили. А тут такое.

— Нормально все будет, Руся, — проговорил Бехр. — Сейчас дойдем, выберем дом какой-нибудь, там отдохнем. А потом до базы доберемся и Саша тебя подлатает.

— Пацаны, не могу больше, — простонал бурят. — Серьезно. Ощущение, будто сдохну сейчас.

Ну да, два часа по лесам, да еще и холмам, с ногой, в которую осколок прилетел — дело такое. Если честно, я боялся, что там что-то загноится, и ногу придется отнимать. И тут же будет чисто по-человечески жаль гвардейца. Где мы протез-то возьмем, да еще и чтобы хороший? А без протеза вообще никак — считай, не человек, обрубок.

Да и так не вояка, пусть сейчас, насколько мне помнилось, технологии и вверх скакнули. Хотя до киберпанка, когда протезы будут подключаться напрямую к мозгу, и окажутся неотличимы от настоящих конечностей, еще далеко. Совсем далеко.

— Ладно, может машину получится найти, — сказал вдруг Гром. — Село все-таки. Не факт что сюда импульс достал, кому оно нужно.

— Пойдем, пацаны, — сказал я. — Давайте, посмотрим, что там и как. Машина — не знаю, но от дронов скрыться будет неплохо.

— Как думаешь, будут там бандиты? — спросил Пинцет.

— Фред ничего не говорил, — пожал я плечами. — Но может и будут. Но выбора у нас все равно нет, место нужно, чтобы день можно было переждать. Идем.

Я взялся за рукоятки автомата и пошел вперед. И что меня в общем-то сильно удивило — села видно не было. Ну вот вообще. Какие-то деревья растут впереди, будто лес продолжается.

А потом я наконец-то увидел улицу. И дома вдоль нее. Покосившиеся, у одного даже крыша провалилась, причем совсем, как будто окончательно сгнившие стропила не выдержали. А остальные выглядели не особо лучше. Возникло у меня такое ощущение, как будто никто здесь не жил. Причем, очень давно, как минимум ближайшие десять лет.

— Нет, — проговорил у меня за спиной Пинцет. — Похоже, что «Воронов» тут нет. Да и людей вообще.

— Может быть зомби? — проговорил Гром.

Я снова смерил взглядом это село, если его так можно было назвать. Видно было пять домов с большими участками. Причем, я не удивлюсь, если за эти участки никто не платил, а их просто заняли самовольно, засадили.

С другой стороны… Кто вообще мог поселиться в этих горах, так далеко от цивилизации? Да, дорога имеется, ну и что? Я сомневаюсь, что здесь хотя бы один магазин есть. Как продукты доставлять? Ни один экспедитор в здравом уме сюда не поедет, а если и решит сделать это, то компания заломит несусветную цену доставки.

Нет, может быть, какой-нибудь предприимчивый житель и ездил бы на своей машине до ближайшего оптового магазина, чтобы потом торговать макаронами и тушенкой. Да и все.

— Шон, идем со мной, — проговорил я на английском. — Посмотрим, что там.

Негр только кивнул, и мы ускорились, оставляя позади остальных. И чем сильнее мы приближались, тем больше я удостоверился во мнении, что тут действительно никто не живет. Причем, дело не в эпидемии, и не в войне даже, скорее всего.

В селе, если его вообще можно было так назвать, был всего десяток домов. И большинство в аварийном состоянии. Даже не избы — мазанки какие-то, иначе и не скажешь. Более-менее прилично выглядел единственный дом, построенный из пенобетонных блоков, никак не отделанных, даже не оштукатуренных. И вот, это был единственный дом с пластиковыми окнами, но они покрылись таким слоем пыли, что с первого взгляда стало ясно, что в нем никто не живет.

Улицы даже улицами назвать нельзя было. Асфальта не было вообще — просто грунтовка. Да даже не грунтовка — по ней так давно никто не ездил, что она снова травой заросла. Просто по колее видно, что когда-то тут была дорога, и все.

— Черт, — проговорил негр. — Я был один раз в небольшом городке, называется Лос-Ибанес. Это в Техасе. Вот, я что-то такое же там видел.

— Да? — спросил я. — И что, там тоже такие дома были?

— Нет, — он поморщился. — Трейлеры. Просто трейлеры. Мы проезжали мимо и решили заглянуть, интересно же пошариться, посмотреть. Не мародерствовать, а…

— Да я тебя понимаю, — кивнул я. — Я в детстве тоже по заброшкам лазал. Да и большинство подростков в России, думаю, тоже. И что, как посмотрели?

— Никак, — буркнул он. — Нас прогнал какой-то старик с «девятнадцать одиннадцатым». Мы с ним не пообщались, загрузились в тачку и уехали, но он, похоже, там действительно жил.

— Отшельник, — кивнул я. — А тут, похоже, никого нет. Вообще никого.

— Если и есть, то там, — Шон кивнул на дом из пенобетона. — В других точно жить невозможно. Страшно как-то идти, сейчас влупят из окна из дробовика какого-нибудь.

— Пошли, — я решительно двинулся в сторону покосившегося забора. — Чего нам бояться-то? После того, как из-под дронов сбежали?

Остановился у калитки, дернул за ручку, но она намертво вросла в землю. Нет, похоже, что и тут никто не живет. Вообще. Так что оставалось только лезть. Я так и сделал: схватился обеими руками, перебрался и пошел через двор, заросший высокой травой.

Оставалось надеяться, что змей тут нет, и я никого не потревожу. Вроде как в Крыму водятся гадюки. А вот сыворотки от их укусов мы днем с огнем не найдем. И все тогда, конец, смерть лютая от яда.

Первым делом я обошел дом, и увидел позади разросшийся и одичавший сад и колодец посреди него. А вот это уже интересно. Если колодцем продолжают пользоваться, то это будет однозначно указывать на присутствие людей. А если нет, то тут определенно никого. Без воды же жизнь невозможна. Без воды и ни туды, и ни сюды.

Я сделал несколько шагов в сторону этого самого колодца, оценив подгнившие бревна и трещины на кладке. Почему-то четко представилось, как я открываю его, и на меня выпрыгивает какая-нибудь ебака. Но тем не менее открыл, заглянул внутрь, и в нос мне сразу же ударила вонь затхлости и тухлятины. Закрыл.

Этот даже вычерпывать и чистить спускаться бессмысленно. Проще будет новый вырыть.

— Нет тут никого! — крикнул я, повернувшись.

Да. Значит, деревня заброшена. Интересно, правда, почему?

Да все просто. Наверняка люди просто в города переехали, а старожилы умерли, вот и все. Да и вообще, кому она нужна? Ладно.

Я двинулся обратно к дому, увидел, что Шон уже дергает ручку двери. Она не поддалась. Ладно. Гром вроде как умеет взламывать замки, а отмычки у него должны быть с собой. Нужно только сказать, чтобы народ подходил.

К тому времени остальные уже подошли к нам. Бренна оглядывалась, и на лице у нее было отчетливо видно брезгливость. Руся бледный как смерть, несмотря на свой от природы желтоватый оттенок кожи. Да, отдохнуть ему надо. И рану посмотреть, как получится, почистить. Смогу? Да вроде бы да. Это не сложнее чем роды принимать, уж точно.

Да и лекарства у нас кое-какие имеются. Ну и импортные, если что, поделятся, у них там стимуляторы, причем гораздо интереснее чем те, что у нас имеются.

— Гром, откроешь замок? — спросил я, кивнув на дверь.

— Попробую, — ответил он и перелез через забор. И тут же открыл карман разгрузки и вытащил из него чехол с отмычками.

Остальные тоже полезли во двор. Русю пришлось переносить, причем было видно, что ему больно. Очень даже.

— Ну что, пацаны, похоже укрытие нашли, а? — проговорил Бехр. Как будто попытался подбодрить.

— Да хуй знает, — заметил Пинцет. — Когда думаю о том, что нам на базу еще дня два возвращаться по горам и долам этим. И что там подумают? Что мы легли? Рация дотуда тоже не добьет, скорее всего.

— Может и добьет… — заметил я. — Только вот мы на связь выходить не будем. Потому что слушают нас наверняка. Они настороже, я не удивлюсь, если тут к утру черным-черно от дронов будут.

— Так они нас отогнали вроде бы, — заметил Гром, который ковырялся в замке. — Зачем искать?

— Потому что они нас в принципе ищут, — ответил я. — И думаю, мозгов чтобы связать нападение на конвой с нападением на базу, у них хватит. А вообще мы тупо спалились. Надо было сразу догадаться, что искусственный интеллект дрон запалит.

— А какая у нас альтернатива была, — проворчал он. И выматерился. Похоже замок не поддавался.

— Согласен, — кивнул я. — Риск был оправдан. Да и вообще никто ж не думал, что искусственный защитный интеллект еще работал.

— Вопрос теперь только в том, как эту базу штурмовать, — проговорил Бехр. — Даже если мы еще дронов найдем, то ПВО их собьет на хрен, да и все. Ножками придется, ножками. А страшно.

— В пизду, — простонал Руся. — Давайте мы об этом потом подумаем, а?

Все замолчали. Я только смотрел по сторонам и слушал, как кряхтит Гром, пытаясь открыть замок.

— Не, проржавело тут все, — наконец сказал капитан. — Пиздец, не открыть. Даже смазывать без толку.

— Тогда оно высаживаем, — решил я. — Хули тут еще делать.

Гром сделал несколько шагов, встал сбоку от ближайшего, вытащил тактический томагавк, которым обычно рубил головы зомби, размахнулся и долбанул. Оргстекло зазвенело, но выдержало. Он размахнулся во второй раз, и первый слой стеклопакета лопнул и осыпался осколками наружу. Но его не задело.

Тогда он ударил еще раз, и вторая порция уже полетела внутрь. Он подошел и принялся выбивать топором крупные осколки. Чтобы лезть не мешали.

— Я зайду, посмотрю, что там внутри, — сказал он.

Схватился руками в тактических перчатках за раму, залез наверх. Несколько секунд спустя его шаги стихли, а потом заскрипел замок и дверь открылась. Ага, изнутри вместо ключа была обычная ручка. Стандартная схема.

— Заходите, чисто все, — сказал он. — Только мышами воняет и говно их валяется.

— Тьфу, блядь, — выругался Бехр. Ненавижу мышей.

В окопах мыши и крысы — та еще напасть. Жрут запасы, гадят везде, шуршат, мешая спать. А еще на трупах питаются. Пацаны ловили их и натуральные казни устраивали. Стреляли, обсыпали порохом и поджигали, засовывали в бутылки, куда вкручивали гранатный запал, а потом дергали предохранительное кольцо. Война — вообще дело такое, на ней восприятие окружающего мира сильно меняется.

Мы вошли один за другим, и Гром закрыл за нами дверь. Внутри действительно воняло мышами, но не особо. Не так плохо, как могло быть. В общем-то привычно, так что провести тут день можно.

Проблема только в том, что от тепловизора это здание особо не спасет. Пенобетон, конечно, тепло хорошо задерживает, он же ячеистый, но вот через окна, щели, вентиляцию, все видно будет. Особенно в доме, в котором десять человек сидит. Ну и помнить надо, что снаружи стекло разбитое валяется. Тоже демаскирующий фактор.

Но ладно, пока что дронов не слышно. Можно разогреть еды из сухпайков и пожрать нормально. Особенно Руслану это полезно будет — ему надо. Очень даже.

Дом в общем-то обживали, не просто коробка. Диваны были, кровати, одеяла какие-то, передневать можно. Так что переждем, может и раненому полегче станет, а потом можно будет отправиться в дорогу. А как подальше уйдем, уже и не таиться можно будет, днем двигаться.

Если бы не осколок в ноге Руслана, я бы и сейчас останавливаться не стал, и дальше бы гнал команду. Но увы, делать нечего.

Здесь даже телевизор был, и я вспомнил спутниковую антенну на доме. Да, в наличие имеется. И стол лежал, а на нем — газета. Я подошел, взял пожелтевшую расползающуюся в руках бумагу, посмотрел внимательно — выпуск от июля тридцать второго года.

— Вон, календарь висит, — показал на стену Пинцет. — Тридцать первый год. Прикиньте, десять лет уже, как тут никто не живет.

— Ага, — подтвердил я. — Пацаны, разогрейте жратвы на всех. Только придумайте что-нибудь, чтобы теплового следа не было особо, может в коридоре прямо, тогда так сильно видно не будет.

— Одеялами надо окна занавесить, — предложил Гром. — Они мутные, пыльные, снаружи видно не будет особо, а тепло удержат, в ИК не так хорошо видно будет.

— Хорошая идея, — кивнул я. — А я пока посмотрю, что там у Руси с ногой.

— Бля, неплохо было бы, — сказал бурят. — А ты умеешь?

— Да куда деваться, никого лучше все равно нет, — пробурчал я. — Садись на диван.

Он уселся, пружины скрипнули, но мебель не развалилась, выдержала. Я присел рядом. Вся штанина в бурой засохшей крови. Осколок торчит, вон.

— Пацаны, посмотрите по шкафам, там штаны запасные будут? — обернулся я.

— А он обосрался что ли? — проговорил кто-то. По голосу непонятно кто.

— Очень смешно, блядь, — проговорил Руся.

— Есть треники какие-то. Подвяжем, подвернем, по размеру будут.

— Значит, режем, — кивнул я, взялся за ножницы и принялся кромсать ткань камуфляжных брюк.

Осторожно, от осколка вверх, чтобы не задеть его лишний раз. Потом снял. Кожа белая, как мел. Волос, кстати, почти нет, бледные. Удивительно. Хотя, он ведь другой расы человек.

— Ладно, держись, брат, сейчас сделаем, — проговорил я вытащил первый инъектор бордового цвета. «Густотин», как его называли — мощное кровоостанавливающее средство. И вогнал ему прямо в бедро, не заморачиваясь с антисептикой. Прокол минимальный, так что по хрен.

Руслан дернулся от боли. Все, через полминуты сосуды сами сожмутся, тромбы начнут образовываться, и крови больше не будет. Жгут надо скорее снять, а то и так долго держим. Потом перевяжем — нормально будет.

Обезбол кололи два часа назад. В общем-то он уже выдохнуться должен был, да и особо не подействовал, судя по всему. Ладно, рискнем, хрен с ним. Не отъедет он от двух доз, препарат современный, центральную нервную систему угнетает не так сильно.

Взялся за второй шприц, синий. «Синт-морфин». Вколол, и лицо бурята мгновенно расслабилось. Действует за секунды, и даже при пулевом ранении. Боль убирает надежно.

— Все, — сказал я. — Потерпишь теперь?

— Да куда мне деваться.

Осколок надо вытащить. На нем всякой дряни до пизды, опять же куски одежды и все прочее. По-хорошему резать надо, вычищать, но вот этого я не умею, не хирург. Саша этим займется сама. Но если хорошо обработать сейчас, то ногу буряту получится сохранить.

Я вынул щипцы и щедро облил их «наносептиком» — современная штука, выжигает все — бактерии, вирусы, грибки, только при этом не жжется, как бы то удивительно ни было бы. Изобрели ведь все-таки такую штуку. Но есть у меня еще один — перекись водорода. Старой и надежное средство, за счет активного кислорода убивает анаэробные бактерии, пузырится и вымывает все из раны. Саша рассказала во время разговора. Она же и настояла на том, чтобы я это старье с собой взял. Обычно не таскал.

Потом облил им же и руки. Схватился за осколок, аккуратно поддел его. Металл зазубренный, ржавый, тянуть нужно аккуратно, чтобы не порвать мышцы, но и чтобы ничего в ране не осталось. Осторожно вытянул. Бурят скрипел зубами, но не орал — обезболивающее держало.

— На, — протянул я ему осколок. — Сувенир.

Он почему-то взялся и принялся крутить в руках. Понимаю. Он ведь мог не в ногу прилететь, а еще куда.

— Теперь вот так, — я взялся за пузырек перекиси и щедро залил ее в рану через носик.

— Ай, блядь! — заорал бурят, схватился руками за диван, выронив осколок. — Сука!

— Терпи, блядь, потомок монголов, — проговорил я. — Все уже все, сейчас смоем.

И «наносептика» теперь туда, тоже щедро, чтобы вымыть все, что осталось. Протер салфеткой стерильной, вставил в рану еще один шприц, но уже с гемостатиком. Хорошая штука — цепляется за ткани, напитываясь кровью, разбухает, перекрывая сосуды. А потом рассасывается сама.

Сверху шлепнул вторую марлевую салфетку и принялся бинтовать. Туго, чтобы держалось и кровь не сочилась. Ему ведь и идти еще. Вроде все нормально.

Теперь ослабил петлю жгута. Так. Не сочится, значит, держит. Все.

Снова вымыл руки антисептиком, на этот раз от крови, взялся еще один шприц — общеукрепляющее и бодрящее, нормальная штука. Ее не только на раненых используют, ну и когда не спать нужно несколько дней. Вколол в многострадальное второе бедро, после чего принялся собирать аптечку.

— Ну как? — спросил я. — Жить будешь?

Руслан на несколько секунд замер, будто прислушиваясь к ощущениям, после чего кивнул.

— Нормально. Жрать только что-то резко захотелось.

— Это хорошо, — констатировал я. Последний препарат действительно резко повышал аппетит. Нужно же чем-то компенсировать его действие. — Чуешь уже, едой тянет? Сейчас все готово будет.

Глава 8

— Ладно, что там? — спросил я, когда с обработкой раны было покончено.

— Не хамон, это уж точно, — ответил Пинцет.

Воняло сухим горючим. Надышимся, конечно, такими вещами лучше пользоваться на открытом воздухе, для чего они по идее и предназначены. В помещении разжигать их совсем не желательно. Но ничего.

Окна уже были завешены одеялами, которые нашлись тут же, по шкафам. Странное дело, отсюда даже будто ничего не вывозили. Может быть, жил в этом доме какой-нибудь дед, умер, а родственники просто закрыли двери и больше сюда не приезжали? Черт знает.

Кстати, импортные уже ели. Ну у них все проще — саморазогревающиеся упаковки. Хорошенько размял, чтобы еда равномерно распределилась, дернул за кольцо, налил воды холодной — и готово. Пахло макаронами, фаршем и прочим. Единственное, что у их пайков тоже есть интересный побочный эффект. Запирают они охренеть как, в туалет потом сходить — большая проблема.

Хотя, ходили байки о том, что спецназовцы перед рейдами наедаются мармелада, чтобы потом несколько дней не ходить в туалет. Полный бред, бля, уж что-что, а оправиться — штука важная. А когда у тебя кишки дерьмом забиты, и ты пулю в живот получаешь. Тогда уж лучше сразу в башку себе шмальнуть, потому что загибаться от перитонита — врагу не пожелаешь. Хуевая смерть.

— Гречку с говядиной кто будет? — спросил «росгвардеец». — Есть еще бобы с курицей. И перловка, тоже с мясом. В общем-то все, меню скудное.

— Мне без разницы, — тут же сказал я.

— Мне тоже, — повторил за мной Гром.

— Хорошая у нас страна, — хмыкнул Бехр. — И пайки хорошие. Только говядина в них. Специально, чтобы нам, мусульманам, не приходилось всякую дрянь есть.

— Так вам же вроде можно, если никакой другой еды нет? — спросил с дивана Руслан.

— Можно, — кивнул он. — Но это нужно, чтобы вообще ничего не было. Главное — выжить. А тут выбор-то имеется. Да, если кто-то пошутит, что мы тут в доме, окна завешены, а Аллах не видит — я его уебу. Сразу говорю.

— Да и в мыслях не было, — заверил его Пинцет, хотя было видно, что наоборот, именно это он и хотел сказать. — Давайте разбирайте уже, а то пахнет так, что сейчас слюной захлебнемся.

Я подошел и взял две порции и хлипкие пластиковые «вилколожки». Один такой комплект отдал Руслану, которому с дивана вставать было нежелательно, второй взял сам и уселся на пол. Досталась мне по итогу перловка — я поддел ее ложкой и снял целый пласт.

Кстати, вот насчет слов Бехра про говядину я был не совсем уверен. Что-то подсказывало мне, что ради удешевления свинину все-таки кладут. Вроде даже был такой коррупционный скандал, когда я совсем мелким был, шум стоял, головы полетели, кто-то даже сел. Или нет, и это ложное воспоминание? Сложно разобраться, когда у тебя в голове все отрывками перемешано.

Поймал на себе взгляд Бренны.

— Меняемся? — предложил я с ухмылкой.

— Ну уж нет, — ответила она на английском со своим привычным ирландским акцентом. — Обойдусь.

У них, кстати, наши крупы вообще не в чести, обычно в еду макароны и рис кладут в тех или иных вариациях. А это только поборники здорового питания в специализированных магазинах берут. Вот они и жирные все такие. Впрочем, я когда там жил, понял, что пиццу они заказывают не когда зарплату получают, чтобы отпраздновать, а совсем наоборот, когда денег нет уже совсем.

— Да пробовали мы уже ваши пайки, — сказал Шон. — Знаем. Трофеями попадались. Как по мне, так странно все это. Пересолено, банки неудобные, приходится разогревать. Сахара до хрена, зачем столько. Еще сало это странное в упаковках, которое есть невозможно.

— Да я ваши тоже пробовал, — решил я не оставаться в долгу. — Нормальные на самом деле, есть можно. А шпик — он не для того, чтобы есть. Его кладут, чтобы ботинки чистить.

— Реально? — вытаращил вдруг глаза Роджер.

Я решил не отвечать. Пусть думают, как хотят. На самом деле несъедобных элементов в наших пайках достаточно, но они все равно нравятся мне больше, чем НАТОвские. Сбалансированные более что ли.

Но в общем-то это все насасывает по сравнению с хорошей домашней едой, приготовленной с любовью. Да даже самые дорогие рестораны ей проигрывают. Хотя, сложно сказать, мне с любовью только Лика готовила.

Это воспоминание снова испортило мне настроение. Я принялся за еду, запихивая себе в рот ложку за ложкой и запивая все это водой.

— Воды на дорогу не хватит, — сказал Гром, который тоже как раз отпил из своей фляги. Поболтал, послушал, как внутри булькает. — Реально не хватит.

— Посмотрим, может найдем, — пожал я плечами.

— Магазин с бутилированной тут точно не найдешь, — пожал он плечами. — А ту, что течет…

— «Аквапепс» есть, — заметил Пинцет. — Можно почистить.

— Эй, Шон, — обратился я к негру. — У вас в пайки индивидуальные фильтры кладут. Есть?

— Есть, — подтвердил он.

— Значит, напиться сможем, — пожал я плечами. — Это горы, здесь есть речки и все такое. Пока доберемся, от жажды не умрем, короче говоря.

— Да, от жажды не умрем, — согласился он. — Это же не Аризона, не Нью-Мехико. Здесь вообще сложно от жажды умереть.

— Я бы с тобой не согласился, — покачал я головой. — Это здесь, в горной части так, а там дальше на восток… Степь да степь, никакой воды.

— Ну, значит, хорошо, что мы не тут.

— Я думал, вы не так разговаривать должны, — вдруг заметил я, неожиданно для самого себя. — В кино не так показывают. У вас там «нигга» или «хоуми» через слово. А ты совсем иначе говоришь.

— Ага, — кивнул он. — Wassup, dog? Yo, my nigga, where you from? I don’t give a fuck, who you know. Where you grandma stay, huh, my nigga?

— Ну вот что-то типа такого, — кивнул я.

— Я же не из гетто, блин, — хмыкнул ЧВКшник. — Я из пригородов Атланты. У меня мать домохозяйка, а отец — адвокат. Ты по акценту не сразу понял что ли?

— Да понял, я южный акцент сразу различил, — сказал я, проглотив про себя «негритянский». — Но в Атланте же у вас как раз раз гетто. Так что вот и подумал.

— Я из пригорода, — повторил он так, будто это все объясняло.

Бренна вдруг встала, слегка поклонилась нам, подняла складной пластиковый стакан с водой как пинту пива и, слегка покачиваясь, продекламировала:

When boyhood’s fire was in me bloodOi read of ancient free-men,Of Greece an’ Rome who bravely stood,Tree hundred men an’ tree men.

An’ then Oi prayed Oi yet might seeOur fetters rent in twain,An’ Ireland, long a province, beA nation once again.

A nation once agaaain, a nation once agaaain,An’ Ireland, long a province, beA nation once agaaain!

Выступление это было настолько неожиданным, что остальные зависли, посмотрели на нее. Все, кроме импортных, для них такое, похоже, было вполне себе привычным. Мы с Громом переглянулись. Слова мы, конечно, поняли, но я до этого ни разу этой песни не слышал. Что-то о гордой независимой Ирландии.

Ну, у нас почти по всем странам есть такие песни. Гордая независимая Ирландия на туманном острове и жалкая независимая Босния где-нибудь на Балканах.

— А ты, наверное, из Дублина, Бренна? — спросил вдруг капитан у нее.

— Я из Белфаста, — хмыкнула она. — То есть мы трахались, а ты даже не понял, откуда я родом?

— Бля, Бренна, — повернулся я к ней. — Мы все знаем, что ты — proud Oirish lass. Только сейчас до этому никого никакого дела нет. Сядь и ешь дальше.

— Я уже доела, — сказала она.

— Так мы не в пабе Белфаста, где можно песни о независимости распевать. Сейчас нам наоборот желательно вести себя максимально тихо. Приземли свою сладкую попку. С минуты на минуту птички полетят, и нам желательно, чтобы нас не заметили. Потому что иначе следующим прилетит камикадзе, и нам тогда здесь умирать.

— Я знала, что моя задница тебе нравится, — все-таки не преминула заявить она, но все-таки уселась обратно.

— Блядь, хватит уже, — сказал я.

Если честно, меня собственные слова напугали. Представилось, как прилетает еще один дрон-камикадзе, это убожество по недоразумению называемое домом складывается, и нас хоронит под обломками. А потом придут бойцы, раскопают и добьют. Просто чтобы пересчитать и удостовериться, что никто не ушел.

Ну вот сколько еще нам осталось-то, если совсем честно? Точно никто не скажет. Да на войне никто никогда точно не скажет — от нуля до бесконечности, как говорится. Ты можешь умереть в следующую же секунду, а можешь прожить десяток лет. А это в рамках тех, кто воюет — и есть бесконечность.

Мои мысли почему-то перешли к Саше. У Бренны вот, вроде, злость прошла, а как она отреагирует на все это? А мне… Наверное, хотелось бы, чтобы у нас с ней все построилось. Такие уж дела.

И в целом, у меня возникло такое ощущение, будто мы реально в детский лагерь попали. А что, помнится что-то, как будто я ездил в свое время в детские лагеря. Когда завязываются отношения, хотя есть стойкое понимание того, что они продлятся ровно столько, сколько продлится смена, и никакого продолжения не будет. И вожатые этому никак не препятствуют, потому что у них то же самое происходит.

И оценка происходит исключительно по поведению, потому что нет времени, чтобы узнать человека хорошо. Плевать всем, есть ли у них отношения там, за пределами лагеря. Есть дети, подростки, которые понимают, что нет у них никаких общих знакомых, и никто никогда ничего не узнают. А они с этими людьми уже больше никогда и не встретятся.

Я отложил пустую упаковку из-под каши, откинулся на стену, заложил руки за голову. Сидим, ждем, что еще остается.

Да. В детском лагере обычно достаточно быть просто панком, вести себя так, будто тебе на все наплевать. Это сильно привлекает девочек-подростков. Они буквально тянутся к таким вот «плохим парням».

Сейчас, во взрослой жизни, все совсем не так. И как вернуть расположение Саши у меня не так уж и много идей. И не у Бренны же мне совета спрашивать, как у обычной женщины, у нее вообще мозги набекрень.

Ну и да. В лагере девчонок обычно побольше, чем у нас.

Хотя есть и самое главное различие. Мы — не дети, и мы на войне.

Гром запустил в карман руку, вытянул портсигар и достал из него сигарету.

— Не вздумай, бля, — буркнул я.

Дым в тепловизоре видно отлично, и закурить сейчас — это самый простой способ спалиться.

— Да ну я ж не дурак, Край, — сказал он. — Так, понюхаю посижу. Курить хочется, накрывает просто.

— В ближайшее время курить никому не придется, — пожал я плечами. — Когда уйдем — пожалуйста. А сейчас, уж извините, не вариант.

— Да понимаю я, — как-то виновато произнес Гром. — Он уж очень хочется.

— Терпи, — пожал я плечами.

Постепенно все покончили со своими порциями. Я же почувствовал, как у меня в животе расплывается теплая сытость. Насыщение пришло не сразу, спустя время, но мне стало хорошо. Ну и после бегства от дронов по лесу — отличный вариант.

— Еще бы знать, что делать дальше, — проговорил Шон. — Я так понимаю, пытаться прорваться на эту базу смысла нет? Автоматическая система защиты нас не пустит.

— И беспилотки тоже тут не помогут, — кивнул Гром, переходя на английский. — ПВО их сожжет просто и все. А если мы не возьмем базу, штурмовать Белогорск смысла нет. Даже если получится, мы его не удержим.

— Мы и не планируем удерживать его, — пожал я плечами. — Нам главное — «Воронов» разъебать, а не новую жизнь строить. Этим, если хочет, пускай Сафин занимается.

— А зачем тогда это все? — спросила Бренна. — Ради свободы? Crimea long a province, be a nation once again?

— Или ты за свою женщину мстишь просто? — спросил Гром.

Он был в курсе этой истории с Ликой.

— Они просто не должны существовать, — пожал я плечами. — Вот и все. Порядок наладить нужно, но не их методами. И я серьезно считаю, что Сафин — отличный вариант. На военного коменданта острова, если вам так угодно. Альтернативы я не вижу.

— Если она не появится, — сказал Шон. — Я не удивлюсь, что после того, как мы скинем Мансура, появятся еще местные царьки. Причем, не один. И что тогда, ты и с ними воевать будешь?

— Я не знаю, — я покачал головой. — Посмотрим. А вообще людей не так уж и много осталось, так что все должно спокойнее быть. Но «Вороны» — это зло. И оно должно быть наказано, однозначно.

Я уже собирался еще что-то сказать, но в этот момент за окнами послышалось то самое мерзкое жужжание. Которое не перепутаешь ни с чем. Нет, камикадзе звучат иначе, они как будто мотороллер звучат, а этот пусть и не стелсовый, но явно просто разведчик.

Я замер, остальные тоже. И все будто одновременно посмотрели в потолок и плотно завешенные окна. Будто рассчитывали что-то через них увидеть. Но нет, одеяла хорошие, ватные, через них ничего не рассмотришь. Оставалось надеяться, что и тепло через них не проходит.— Блядь, — тихо выдохнул Пинцет. — Прилетело все-таки, уебище.

— Всем лечь! — приказал я, уже распластавшись на полу.

Дрон прошел прямо над домом, так низко, что стекла дрогнули. Пластик окна жалобно хрустнул, будто хотел треснуть. У меня внутри все похолодело. Нет, если он в обычном режиме смотрит, через оптику, то заметить нас не сможет. Потому что спрятались мы хорошо.

Но вот если в тепловизоре — то шансы пятьдесят на пятьдесят. С одной стороны, мы приняли какие-то меры предосторожности. С другой… Десять горячих туш в помещении, стены которого это, пусть и толстые, но всего лишь пенобетонные блоки…

Оставалось надеяться только на то, что на базе военной не параноики сидят. И они не ебанут по единственному уцелевшему дому чисто на упреждение, чтобы быть уверенными, что в нем точно никто не засел…

Помолиться что ли? Хотя зачем, Бог меня точно не услышит, ему не до меня.

Хотя я услышал, как Бренна, стуча зубами, произносит какую-то молитву на латыни. Причем, щедро перемежая ее слова матом с ирландским акцентом. Да, похоже, что и нашу железную леди прорвало.

А потом гул постепенно стал стихать. Дрон не задержался даже, пролетел и ушел дальше.

— Что дальше? — поднял голову Гром.

— Одно из двух, — ответил я. — Либо не заметили, либо сейчас прилетит камикадзе.

— И что делаем? — спросил Руся, который вжался в диван.

— Всем к несущим стенам перелечь, — решил я. — Будут шансы выжить.

Поднялся, подошел к буряту, протянул руку, чтобы помочь подняться. Остальные рванулись в стороны, очевидно, пытаясь понять, какие из стен в этом доме несущие. Через несколько секунд все уже легли.

Но я, если честно, не думал, что сюда что-то прилетит. Все очень просто: дрон даже не завис, просто миновал деревню и ушел дальше. Но ждать нам долго не придется, тут подлетное время — минут пятнадцать. Если к этому моменту на нас дом не обрушат, значит можно расслабиться и ложиться спать.

На всякий случай я подложил под себя автомат, накрыл голову руками. Секунды сливались в минуты, время тянулось медленно. И нам оставалось только ждать.

Не знаю сколько прошло времени, но потом я опять услышал дрон. И судя по тому, что он не гремел, как мопед на предельных оборотах, это был не камикадзе. Тот же разведывательный возвращался. Неужели все-таки заподозрили что-то?

Но нет, ушел сразу, даже не задержался. Звук скоро утих. И только тогда я позволил себе расслабиться.

Все, мы с такой пики слезли, что говорить нечего. Естественно, вояки, или кто там сидит, поняли, что мы просто засели в какой-то дыре. И днем опять пустят птички.

Но мы днем никуда не пойдем. Мы будем сидеть здесь, в этом доме. И только следующей ночью отправимся в дорогу. И путь, с учетом того, что у нас раненый, займет немало времени.

Да… Но живы. Пока живы. И это само по себе очень дорого стоит.

Глава 9

Через лес мы шли по азимуту. Руся, обколотый обезболивающим, да еще с костылем, который мы вырезали из ветки, рогулькой такой, шел сам. Поддерживать его не приходилось. Но шли мы все равно медленно.

А потом вышли на трассу, которая вела на юг. Собственно говоря, по ней мы и собирались двинуться — получилось бы всяко быстрее, чем по лесам и горам. Выйти к морю, где нас искать никто уже однозначно не будет, а потом на восток к Судаку. А дальше уже не проблема — там за пару дней можно будет добраться до лагеря.

Нет, если бы не раненый, я бы рискнул и повел бы группу через горы. Там и затеряться проще было бы. С другой стороны, среди этих лесов, рек и перевалов очень легко можно было заблудиться. Так что выбранная мной дорога была хоть и длиннее, но в конечном итоге вернее.

И скоро мы вышли к очередному селу — Красноселовке. Отсюда, с холма, можно было разглядеть ее: дома поменьше и дома побольше и поновее, объединенные в комплексы. Похоже, что те, что поновее, были чем-то вроде отелей для туристов, или как их называют на Западе «ресортс».

На улице стояла ночь, до рассвета было еще далеко. И я планировал найти место для остановки, поесть, подождать примерно половину дня, а дальше двинуться уже при свете. Потому что ближе к побережью зомби станет больше. Если здесь, в горах, какие-то села выжили, да и то немногие, то на берегу, из-за того, что это был первостепенный маршрут бегства, не выжил практически никто.

Я вытащил бинокль и посмотрел на улицу. Не видно ничего, темно. Тогда переключил бинокль в ночной режим, из-за чего изображение раскрасилось в зеленые цветы, а яркость и контрастность изменилась. Приблизил.

Есть зомби на улице? Если есть, то уже неплохо — можно просто обойти селение и пройти дальше. Здесь правда горы и урочища разные, через них хрен толком пройдешь, но варианты есть. Да и пострелять малость можно, в случае чего, пусть мне этого и не хотелось.

Но нет. Никаких бродячих мертвецов на улице не шаталось. А должны, потому что сейчас ночь. Их время. Они ускоряются, становятся сильнее и агрессивнее. Но нас с десяток вооруженных бойцов, так что мы через них пробьемся при необходимости.

Только вот тут нет зомби. Совсем нет.

Я повел биноклем справа налево, осматривая остальную часть деревни, и заметил небольшой засвет в одном из окон. Белое пятно на секунду мелькнуло в бинокле, и все. Тут же вернулся, посмотрел внимательнее.

Да, точно, есть. А это значит, что имеется источник света. Нет, можно, конечно, предположить, что там кто-то фонарик забыл не выключенный, батарейки еще не сели, вот он и горит.

Предположить вообще можно достаточно много чего. Да только вот оно очень маловероятно.

А дело скорее всего в том, что в деревне есть люди.

Я нажал на кнопку, отключая ночной режим, и увидел, что из окна одного из этих самых гостиничных домов доносится свет. Неровный такой, будто огонек свечи горит или лучина какая-нибудь. Живой огонь, короче говоря, не электрический.

— Там люди, — сказал я на английском, чтобы поняли все.

Посмотрел еще раз, заглядывая уже в остальные окна. Ага, вот в еще одном свет брезжит. И два окна на третьем этаже открыты. А это что значит? Да очень просто — кому-то жарко, вот он и решил помещение проветрить. Вопрос только в том, кто это — «Вороны» или нет?

Фред эту деревню как жилую нам не отмечал, значит она по идее не должна находиться под контролем бандитов. С другой стороны, они ведь могли прийти сюда, чтобы подождать нас.

— Обходим? — спросил Гром.

Я не знал, что ему ответить. С одной стороны — если тут «Вороны», то по-хорошему нужно бы с ними разобраться. А с другой… Если это просто мирняк, то нужно предупредить их о том, что сюда могут явиться бандиты.

Нет, на самом деле плевать мне, но если в дом прилетит камикадзе, то я буду чувствовать себя неуютно. Их ведь могут принять за нас.

Так что делать-то?

— Идем в деревню, — решил я. — Делимся на группы, действуем скрытно. Если заметят — вырубайте. Стреляйте, если только точно будете уверены, что это бандиты, или если они начнут первыми.

Мне почему-то вспомнился санаторий. Там я слетел с катушек, и мы зачистили его практически под ноль, не разбираясь с тем, виноваты люди или нет. Хотя они так или иначе были виноваты. Здесь же все должно быть иначе.

Наверное, если сравнивать меня нынешнего с тем, который вел группу к Крымскому мосту, то мы — два совершенно разных человека. Прям совсем. Тот Край, считай, новый был, только родился. Я же тогда только свое имя вспомнил, вот и все.

— Шон, вы слева заходите, — принялся я раздавать указания. — Мы пойдем справа. Не высовывайтесь лишний раз.

— Принято, — кивнул негр.

— Тогда пошли, — подытожил я, сунул бинокль буряту. Не с его ногой идти туда, пусть подождет. — Держи. Наблюдай. Если что, прикроешь из автомата своего. Стрелять-то нога не мешает.

И мы пошли вперед. Спустились с холма и подошли к первым заборам. Деревня, кстати, ухоженная, заборы все из профлиста, новенькие. Даже потеков ржавчины, которые обычно бывают там, где заклепки, нет. Как будто совсем недавно поставили. Заезжай и живи, как говорится, только вот нет людей почему-то. Эвакуироваться успели? Или сбежали уже потом, когда эпидемия началась?

— К забору, — прошептал я. — Медленно и четко. Без шума и пыли.

Первым шёл я, почти прижимаясь к профлисту. Он бордового цвета, и на его фоне силуэт в камуфляже практически не виден. Да еще и ночью. Остальные не отставали.

Трава, кстати, на газонах уже отросла, но невысоко. И пахло приятно — травами степными. Хорошо тут, не то, что мышиная вонь в доме, где мы передневали, или прелая лесная подстилка в лесах. Воздух в Крыму приятен, все-таки курорт. Пусть он сейчас и превратился в ад.

Стояла тишина. Ни птиц, ни собак. Вообще ни звука.

Добрались до перекрестка, я рванулся вперед и спрятался за следующим забором. Никто шума не поднял, меня, похоже, не заметили. Ну, если это «Вороны», то ясно станет сразу, потому что встретят они нас короткой очередью прямо из окна. А остальные… Да тоже наверняка кричать начнут, спрашивать, кто мы.

Остальные тоже перебежали. Я пошел дальше, и тут забор был уже не из профлиста, а из металлических пластин изогнутых, по типу штакетника, только стального. Профиль, короче. При желании можно было разглядеть, что во дворе. Вот и тут в одном из них качели самодельные увидел — железные трубы, в желтый покрашенные, цепи, на которых висела доска. И тоже выглядят ухоженными. Нет, тут точно люди жили, но ушли.

Надеюсь, с ними все в порядке. Хотя, подозреваю, что сейчас они по трассе бродят в виде зомби. Циничным я стал, спасу нет — качели вижу, вроде бы детство вспомнить должен, а в итоге вот так во, думаю о том, что их хозяева в живых мертвецов обратились.

Скоро мы добрались до забора того самого курортного комплекса. Трехэтажный дом, высокий, крыша крыта таким же бурым профлистом. Большой, окон много, даже балкончики есть маленькие — похоже, для того, чтобы постояльцы курить выходили. Это, конечно, запрещено, но все плевали на запреты.

А вот и свет. Тусклое, неровное сияние, но вряд ли свеча. Наверное, керосиновая лампа, таких по рукам много ходит со старых времен. Считай, половина домов в Дачном так освещались, как мне объяснил покойный Ильяс, потому что там раньше свет отрубали постоянно. Вот и приходилось обходиться.

Я махнул рукой, и наши команды двинулись в разные стороны. Шон со своими — налево, мы — направо. Забор не сказать чтобы высокий, но с кольями острыми. Конечно, насадиться на такой насмерть надо постараться, но вот зацепиться одеждой и порвать — это легко. Очень легко.

А метрах в двадцати калитка и ворота для въезда машин. Мы преодолели расстояние до него, я посмотрел — замок висит. Большой. Но у калитки кольев нет. Скрипнуть может, но ладно.

— Подсади, — попросил я Грома.

Тот с готовностью сложил ладони лодочкой, я наступил на них, схватился за верхнюю часть калитки, и через мгновение уже приземлился на той стороне. Остальные тоже стали перебираться, а я уже шел к углу дома. Выглянул за угол и предупреждающе поднял руку. Там был человек.

Высокий, но что интересно — не боец. Одет в синие джинсы и свитер с вставками на локтях и груди, такие частные охранники еще очень любят. Оружие было — двустволка музейного вида.

Нет, это не «Вороны». Иначе тут целая компания была бы, и в их униформе — либо в военке, либо в спортивках, либо в кожаках с джинсами. Они так любят ходить, и на этом их же легко поймать.

— Часовой, — одними губами сказал я, показывая жестом.

— И что? — спросил Гром.

— Я возьму, — ответил я.

Наклонился и подобрал с земли камень. А потом, размахнувшись, швырнул его в сторону забора. Он пролетел через кустарник, зашуршав листвой, и я, выглянув из-за угла, увидел как часовой тут же встрепенулся посмотрел туда. И взялся за свою двустволку.

Было видно, что ему страшно идти проверять, что еще сильнее добавляло весомости моей характеристике — не боец. Однако он все-таки решился и взяв то место, откуда раздался шум, под прицел, двинулся туда. Причем, как-то инстинктивно у стены дома, будто надеялся спрятаться за ней в случае, если стрелять начнут.

Я спрятался обратно от греха подальше, пока не заметили, и замер. Шаги с каждой секундой приближались, а когда за углом показался человек, я схватил его одной рукой за шею, а вторую положил на правую, что лежала на прикладе двустволки.

Рванул на себя — он вскрикнуть не успел, и тут же подключился Гром, выхватил оружие из его рук и ладонью зажал рот.

— Так, — прошипел я ему в ухо. — Отвечай. Вы с «Воронами»?

Он что-то промычал — рот-то у него был закрыт.

— Кивни или головой помотай, мать твою, — все ведь нужно подсказывать.

Тогда он помотал головой.

— А теперь так, — продолжил я. — Мы вам не враги. Мы просто идем мимо. Нам нужна вода и нужно знать, что вокруг творится. Сейчас я тебя отпущу, и мы спокойно пойдем внутрь, где ты позовешь всех. Учти — если начнется стрельба, то лягут все, у нас люди в каждом кусту сидят. А ты умрешь первым. Понял?

Он кивнул.

— Я тебя отпущу, — сказал я. — Не вздумай кричать.

И выполнил свое обещание, правой рукой вытащив из кобуры пистолет. На ближней дистанции он будет поухватистее, чем автомат, а мне маневренность нужна.

— Вы кто такие? — спросил он, почему-то шепотом, кричать не стал. И правильно. Иначе с большой долей вероятности получил бы пиздюлей.

— «Росгвардия» не видишь что ли? — вопросом на вопрос ответил Гром, указав на свой шеврон.

— А что вы тут делаете? — спросил он.

— Мимо идем, блин, — ответил я. — Дела у нас тут. А раз уж на вас наткнулись, то решили познакомиться. Сколько вас?

— Девять человек, — сказал пленный, поразмыслил немного и добавил. — Пацаны, у нас дети.

— Дети — не дети, если глупостей делать не будете, ничего с вами не станется, — сказал я. — Еще оружие есть?

— Эта двустволка и все, — сказал я. — Серьезно, мы не вооружены. Больше ничего нет.

— Ладно, — сказал я, повернулся к своим. — Пацаны, контролируйте. Если начнется что-то — валим всех.

Плевать «Вороны» — не «Вороны». Мы с этим парнем по-человечески обошлись, и ясно дали понять, что чудить не надо. А если начнут, то у этого могут быть последствия. Вляпаются они в итоге в очень крутое дерьмо.

— Все, поднимайся, — я рывком поставил парня на ноги.

Угрожать пистолетом не стал, просто продолжил держать его в ладони. А второй рукой повел пленного в сторону входа в это здание ресорта. Не доходя шагов десяти, мы остановились, я посмотрел на него.

— Что? — спросил он.

— Да ничего, — ответил я. — Зови остальных, давай, поднимай.

Интересно даже было самому, как он это делать будет. А какая у меня альтернатива? Пройтись с ним по всем комнатам, да разбудить народ? Или ворваться в помещение с автоматами наперевес, опять же пройтись по жилым помещениям, некоторые взломать, всех, кого удастся найти, на стволы посадить и вывести во двор? Первое очень маловыполнимо, потому что по-любому что-то случится, а вот после второго доверительных отношений быть однозначно не может. После того, как тебя на ствол посадили, диалоги вести в целом не очень-то и хочется.

— Народ! — крикнул он. — Поднимайтесь! У нас гости!

Несколько секунд ничего не происходило, а потом я заметил, как жалюзи у одного из окон сдвинулись в сторону. Кто-то посмотрел наружу. Но стояла все та же тишина, ничего не происходило.

— Поубедительнее давай что ли, — сказал я, обратившись к парню. — И давай так, дай им сразу понять, что мы — не враги.

— Это военные! — крикнул он. — Они обещали ничего не делать, просто поговорить хотят!

Да уж, не то, чтобы очень уж убедительно. Нет, понятное дело, кто-то сейчас может ломануться назад через окно. И наткнутся они как раз на импортных. Те стрелять, может быть, и не станут, но перепугают их однозначно, особенно если на английском кричать начнут, да еще и пиздить полезут.

— Народ, выходите! — крикнул я. — Нам вода нужна и просто узнать, что в окрестностях творится! Мы на боевой задаче, нам до вас никаких дел нету!

— Точно стрелять не будете? — крикнул кто-то из открытого окна.

— Да точно, бля! — ответил я. — Если бы мы хотели вас перебить, вы бы даже проснуться не успели бы. Мы вам не враги, говорю же! Вылезайте!

О том, что сюда может и дрон прилететь, я говорить не стал. Лучше им этого не знать. Да и есть у меня подозрение, что не случится этого, иначе мы сегодня тут не вполне себе пристойный ресорт нашли бы, а развалины после попаданий пары камикадзе.

Прошло еще несколько минут, и из дома постепенно стали выходить люди. Раз, два, три, четыре… Пять человек, благо считать я умею, пусть мне все чаще людей приходится пересчитывать в виде трупов убитых врагов. А еще трое где?

По виду, кстати говоря… Ну, не деревенские точно, лица какие-то уж слишком городские, пусть и растерянные, а я различать уже научился их, потому что сам долгое время среди селян жил. Одеты… По-домашнему одеты, кто во что горазд. Похоже, что прошлись по деревне, набрали одежды, какая была.

Бля, туристы что ли? Причем не в том плане, что импортные ЧВКшники, их тоже иногда туристами кличут. А про то, что именно такие, городские, которые решили приехать и посмотреть на красоты Крыма. Только почему-то вместо моря горы выбрали. Ну, люди делятся на две категории, да.

Да ну на хуй, я никогда не поверю, что какие-то отморозки в зону боевых действий поехали просто чтобы по горам погулять. Это примерно как в Чечню или Дагестан в девяностых поехать.

— Пацан сказал, что вас девять! — проговорил я, обратившись к ним. — Где остальные-то?

— Там двое детей, — ответил один из них — вполне себе благообразный мужчина восточной внешности с окладистой бородой. Я бы сказал, козлиной, не иначе — выбривал, похоже. — С ними Мирьям осталась. Извини, но их мы выводить не станем.

— Да не будем мы ни в кого стрелять, — сказал я. — Пусть выходят. Мы реально военные, и на вас случайно наткнулись. Так что пусть выходят.

Мы с этим бородатым встретились взглядами, после чего он повернулся к двери и кивнул. Из помещения действительно вышли еще трое — женщина за тридцать, мальчик лет четырнадцати и девчонка, мелкая совсем, наверное пять исполнилось, не больше.

— Гром, проверь, нет ли там больше никого, — обратился я к «росгвардейцу», который вышел из укрытия.

— Пинцет, Бехр, за мной, — приказал он, и двинулся в сторону входа.

— Нет там никого, — заявил этот же, бородатый.

— Проверить не помешает, — пожал я плечами. — Я, так понимаю, с тобой говорить могу?

— Да, — кивнул он.

Глава 10

— Хорошо, — кивнул я, и вложил пистолет обратно в кобуру. Во-первых, смысла в нем никакого не было, меня все равно прикрывали вооруженные «росгвардейцы». Во-вторых, это было что-то вроде жеста доброй воли.

Ага, тактическая перегруппировка.

Я двинулся к нему, и остальные как-то сразу отодвинулись, нервно посмотрели на парней со стволами. Обернулся на секунду, увидел как из-за здания выходит импортные. Благо мы их в местный камуфляж переодели, в «мультикам», иначе они в своем НАТОвском очень чужеродно смотрелись бы.

Бородатый остался на месте, он сразу понял, что я к нему иду. Причем видно было, что боится, но страха старается не показывать. Я протянул ему руку.

— Край, — представился.

— Ислам, — ответил он.

— Не местный же? — решил уточнить я.

— Нет, — он покачал головой. — Из Дербента.

— Далеко же тебя занесло, — проговорил я.

— Работа, — сказал он.

— Понимаю, — мне только осталось пожать плечами.

Дагестанец, значит. Ну это и хорошо, они — крепкие парни. И он, похоже, у этих выживших главный. Местными их назвать язык не поворачивался, и так было понятно, что они на этих землях пришлые. Такие же, как и мы, в общем-то.

— Сейчас парни здание проверят, удостоверятся, что вы ничего не прячете, и мы остальные пойдут внутрь, — сказал я, подумал немного, после чего добавил. — Вы давно тут сидите?

— С самого начала, — пожал он плечами. — Мы пытались по южной трассе выбраться, только оно забито все, не пройти, и не проехать. Тогда сюда двинули. Здесь уже пусто было, народ свалил как будто. Решили остановиться.

Так, уже интересно. «Решили остановиться». Значит, они тут просто живут, вот и все. И оно само по себе неплохо, конечно. Место действительно красивое, живописное. Только вот где они еду берут? И воду, что еще интереснее?

— Вода у вас есть? — спросил я.

— Есть, колодец есть в деревне, — кивнул он.

— Отведете? — спросил я. — Мы не рассчитывали на длинный рейд, вода закончилась практически. Если есть возможность напоить нас — благодарны будем.

— Даниил, отведи, — обратился Ислам к тому, которого мы взяли на посту. Причем безальтернативно прозвучало, как приказ, не иначе.

Ну, он проштрафился, мы его все-таки на посту взяли. С другой стороны, чего еще стоило ожидать? Мы все-таки профессиональные диверсанты. Ну, по крайней мере я и ЧВКшники, а гвардейцы тоже успели поднатореть в этом непростом ремесле за последнее время.

А воду попросить — это я неплохо придумал. Нет, не в том смысле, что как в обычаях каких-нибудь викингов, что когда ты предложил гостю еду и воду, убивать его нельзя уже ни в коем случае. Скорее дело в том, что мы тут как просители выступили. То есть они за нас часть ответственности взяли.

— Вода нормальная? — спросил я.

— Да, — кивнул он. — Пили, никто не умер. Да нормальная вода, если честно, вкусная даже.

— Роджер, — обратился я к морпеху на английском. Палевно, конечно, но делать нечего. — Собери фляги и сходи, пожалуйста, набери. На, держи мою.

Я снял свою флягу с пояса и передал ему. А сам повернулся к Исламу. Он, естественно, заметил, что мы говорим на английском.

— Из военнопленных, что на нашу сторону перешли, — пояснил я. — Когда ебатория началась, уже без разницы стало, кто кому раньше служил. Сейчас мы все в одной лодке. И выхода с острова нет, если вы не в курсе еще.

— Шторм? — спросил дагестанец, таким тоном, будто и сам уже все предполагал.

— Да, — кивнул я. — Шторм. И моста больше нет. А вы кто такие-то? Выглядите, если честно, как туристы.

— Большинство из нас — из Севастополя. Не эвакуировались в свое время, по тем или иным причинам. Я так, например, врач, в горбольнице работал. Считай, один из первых, кто эти живые трупы увидел. У меня такое ощущение, что оно в больнице и началось.

Я промолчал, но знал, что он был прав. Из ноутбука Шпалы было ясно, что вирус они выпустили именно в больницах. И эти самые больницы очень быстро оказались потеряны.

— Ну и вот, — сказал он. — Я как первые трупы увидел, понял, к чему все идет. Собрал людей, знакомых своих, погрузились в машину и двинулись прочь по южному шоссе. В Симферополь нам не лезть мозгов хватило, тем более, что когда связь еще работала, мне знакомый оттуда звонил. Говорил, что и у них начинается.

— И как доехали?

— Как как, — хмыкнул он. — Никак. В пробку встряли, потом зомби подошли, кое-как выбрались. Дальше пешком. Ну а потом… По горам слонялись, считай, все продукты подъели, потом сюда добрались. Здесь какие-то запасы нашли, опять же сады. Ну и… Браконьерствуем понемногу, конечно, я же охотник. Вот у меня двустволка и была, правда патронов всего ничего осталось.

— Понятно, — хмыкнул я. — И что дальше делать думаете?

Он посмотрел на своих, красноречиво давая понять, что при остальных говорить не хочет. Похоже, что ситуация печальная, и он сам толком не в курсе, что делать. А ведь я могу ему в этом немного помочь. Правда, не знаю, зачем оно нам…

Хотя… Люди все-таки. Любые люди — это хорошо, если это не бандиты. А эти на бандитов не похожи. Вот тоже странное дело, да?

Те, что в санатории засели, тоже какие-то местные были, но решили грабить на дорогах. А эти вроде бы в отеле, но при этом ничем таким не занимаются.

Из здания вышли «росгвардейцы», Гром кивнул мне. Мол, нет никого.

— Давайте в здание, — сказал я. — Не высовывайтесь. А мы, Ислам, с тобой пройдемся немного.

Я повернулся, давая понять, что у предложения моего альтернативы не имеется, и двинулся по дорожке в сторону небольшой беседки, которую заметил справа. Таких целых три было, рядком стояли. Как раз по-видимому для того, чтобы туристы в них отдохнуть могли.

Вошли. Здесь хорошо было, все из дерево, свежим лаком пахнет, и даже магнал стоял, хороший такой, я бы сказал, капитальный. Думаю, что там и внутри все в порядке, не как в том санатории. Дорого-богато, короче говоря.

Я уселся на скамейку за стол, а Ислам примостился напротив меня. Мы встретились взглядами.

— Дела у вас херовые, я так понимаю? — спросил я.

— Да, — кивнул он. — Уже осень пришла. Что будет зимой — я не знаю. Кормить людей тоже особо нечем. Нет, я на самом деле мог бы один уйти, прибиться к кому-нибудь, выжил бы однозначно. Да только вот остальные. Хрен знает почему, я ответственность за них чувствую. Да и привязался что ли.

Я покивал. Мне это напомнило мою же историю, когда я вел группу к крымскому мосту. Шансы на выживание у нас были так себе, и если бы не два бойца, которых мне дал Сафин, то вряд ли бы добрались. Да и так я под конец потерял практически всю команду.

По уму не надо было их тащить. Оставили бы на базе Росгвардии, а дальше двинулись бы втроем, чисто разведать, что там впереди. Ну Степаныча еще взяли бы. А этот в моем же положении. Кроме того, что он не профессиональный убийца, а врач.

Кстати, врач. Это ведь интересно. Хотя бы в том плане, что он может пригодиться. Может быть, помочь им, предложить к Сафину на базу переселиться? Как он отнесется?

Не знаю, потому что мы и так кучу народа туда отправили, и он Ильясу очень явно намекнул, что больше никого не примет, когда тот ездил туда с людьми из Дачного. Но тут есть один нюанс, причем очень важный. Врач.

— Ты какой специальности врач? — спросил я.

— Пульмонолог, — ответил он. — За терапевта сойду, наверное. Но сейчас по-моему всем больше хирурги нужны. А я вообще никак за него не сойду.

Кстати, он и нам пригодиться мог бы на базе. Но брать на обеспечение еще десяток гражданских, да еще и с детьми. У нас ведь не пансионат, блин, а партизанский отряд, иначе не скажешь. И теряем мы людей в последнее время достаточно часто. Даже в этом рейде, сугубо разведывательном — минус импортный, да еще и Руся осколок в ногу словил.

— Если я скажу, что место есть, где вас принять могут, что скажешь? — спросил я. — Добраться сможете?

Он чуть задумался, пожевал губами, после чего проговорил с явно прорвавшимся акцентом. От волнения по-видимому.

— Там нормальные люди?

— Нормальные, — кивнул я. — Такие же, как мы, только гражданских больше. И им врач может пригодиться. Сразу говорю — могут не принять. Нет, тебя-то наверняка, а вот остальных. Есть еще кто полезное что делать может?

— Жена моя, Мирьям — она учительница, — сказал он. — Остальные… Кто в лес, кто по дрова, в основном с заводов, но не все.

— А добраться сможете? — задал я следующий вопрос.

— Смотря куда, — пожал он плечами.

— К Севастополю, — проговорил я. — Там есть село, как называется, не помню, но рядом озеро есть и водопад.

— Знаю, о чем ты, — кивнул он.

— Вот. Там база «Росгвардии». Я тебе письмо напишу с собой. Тебя примут наверняка, потому что врачи сейчас нужны. Насчет остальных договариваться сам будешь. Но решишь, думаю. Там тоже не звери живут.

— У нас машина есть… — проговорил он, снова пожевав губами. — Но не на ходу. Здесь нашли, не разобрались, что именно случилось. Двигатель заводится, но греется, зараза, по-страшному, а потом глохнет.

— Радиатор-то проверяли? Жидкости? Может течет где или пробит?

— У нас в этом вообще никто не разбирается, — он развел руками. — У меня так вообще даже прав нет. Но толку с нее… Нас девять, а она пятиместная, не влезем мы в нее.

Так. Машина. А вот машина нам очень пригодилась бы. Потому что дорогу обратно в лагерь мы знаем, более того, она расчищена, пусть там и зомби будет куча на южной трассе, а альтернативы нет — эта дорога, что на север ведет, прямо к Белогорску выходит. А нам там появляться по определенным причинам совсем не желательно.

— Так, — сказал я. — Машину мы посмотрим. Но… Давай честно — вам от нее толку нет. Не влезете. Так что мы ее забрали бы лучше. А вам взамен… Скажем, пару автоматов дадим с боезапасом?

Ну а что. Оружия у нас, как говна на базе. Даже больше, потому что засрать лагерь мы как-то особо не успели, не так долго живем, да и не так много народа.

— Думать надо, — он тут же покачал головой. Но я почувствовал в его голосе неуверенность, буквально сразу же. Он понимает, что обмен выгодный, но поторговаться хочет. И я его на этом сломаю.

— Нечего тут думать, — сказал я. — Два Калашникова, к каждому по шесть магазинов. Разгрузки, чтобы таскать, тоже дадим. С ними вы до места доберетесь наверняка. А вот без них, даже на машине — очень вряд ли. Потому что я знаю, что на южной трассе творится, я ее от Севастополя до самого моста проехал. И стрелять нам приходилось, причем очень часто.

— Думать надо, — повторил он, уже совсем неуверенно.

— Слушай, я тебе реальную альтернативу даю, — сказал я. — Здесь вы не проживете. Более того, здесь оставаться нельзя. Потому что на севере что? Белогорск.

Он слушал, и его лицо с каждой секундой становилось все мрачнее.

— И там сидят бандиты, с которыми мы сейчас воюем. Натуральные бандиты, они почти все окрестности под себя забрали. Баб и полезных людей в рабство, на свои базы, остальных данью обложили. С вас взять нечего, так что вас в рабы примут, особенно тебя, врача.

— И что тогда? — спросил он. — А если машину на ход не удастся поставить? Так нас бросите?

Я выдохнул. Сунешь палец — отхватят руку. Ладно, бросать их реально нельзя. Пропадут. Я не альтруист, но у нас схватки не предполагаются. Особенно если удастся машину найти.

Да и, блядь, дети у них. А у меня Наташа. Я с ней жесткий, конечно, в последний раз особенно грубо обошелся, но все равно, после двух месяцев хоть какого-то, но участия в воспитании, иначе смотреть на ситуацию стал.

— Тогда дадим один автомат, — пожал я плечами. — Патронов к дробовику отсыпем, если у кого-нибудь что-то завалялось. Но все. И вообще, блядь, давай уже честно, Ислам. Мы могли бы под стволами эту тачку отобрать и уйти, не так разве?

— Ну так, — согласился он.

— Вот и все. Так что послушай меня лучше, когда я тебе альтернативу даю.

— Ладно, — он встал. — Чего тогда разговоры разговаривать? Пошли к машине, посмотришь, что там. Только сразу говорю — не «Мерседес».

— Да я бы очень сильно удивился бы, если бы в этих ебенях «Мерседес» нашли, — хмыкнул я. — Да и вообще нам чем проще, тем лучше. Легче починить.

Я тоже поднялся и мы вышли из беседки. «Росгвардейцы» и импортные стояли у входа в этот «ресорт», причем было видно, что они смешались. Боевое слаживание шло полным ходом — сперва засада на конвой, теперь вот вместе под ударами дронов побывали, да еще и целые сутки почти в небольшом доме просидели. И Руслана я увидел с ними, сидит на земле, вытянув раненую ногу. Бережет, так сказать. Пока мы болтали, за ним уже отправить кого-то умудрились. Ну и хорошо, чего ему одному торчать.

Все, кстати говоря, пили воду из фляг — Роджер тоже вернулся. И парень тот, что его отводил с ними стоит. Отпиваются после дороги, это хорошо, вода у нас днем практически вышла, и дальше жестко экономить приходилось, а мы ведь на марше, в пути всегда пить хочется сильно. Надо бы тоже, но я потом. Если тут колодец, то мы его точно до дна не вычерпаем.

— Бехр, Пинцет, пошли с нами, — махнул я рукой. — Машину надо посмотреть.

— Машину? — спросил Пинцет.

— Да, — я кивнул. — Если получится, на базе окажемся гораздо раньше.

Нам, правда, тоже всем не поместиться в тачке, это факт. Но если мы с Громом поедем, раненый, да еще кто-нибудь, то будет хорошо. Наше присутствие на базе сейчас очень нужно, как ни крути. Остальные за пару дней дойдут, никуда не денутся, тем более что сегодня еще пройти, и все, не засекут нас никакие «Вороны». Да и им можно до Нового Света добраться, а там машины есть, от бандитов в наследство остались.

Гвардейцы присоединились к нам, и мы вышли с территории отеля, причем через другой вход, который оказался открытым — там просто проволока держала калитку. Значит, замок нам не так уж и нужен был. Двинулись по улице.

— Машина тут была? — спросил я.

— Ага, — кивнул Ислам. — Бросили, по-видимому решили, что не нужна уже совсем. Но остальные не заводились после того, как импульсом ударили, а эту смогли. Только вот она не едет, троит и греется.

— Посмотрим, — проговорил Пинцет. — Если что, разберемся.

Прошли через один двор, и Ислам потянул калитку следующего, повернув ручку. И действительно — во дворе стояли «жигули». ВАЗ 2106, более известный в народе, как «шестерка». Да уж, вот чего я точно не ожидал, так это того, что увижу подобную тачку. Она ведь старше меня должна быть раза примерно в два.

— Ключи внутри, — сказал дагестанец. — Все равно ж не на ходу. Бензин есть, половина бака примерно.

— Пиздец раритет, — проговорил Пинцет. — Да если ее КППСом помазать, то она просто исчезнет на хрен.

— Так колдуйте, шаманы, призывайте духи конструкторов. Да хоть Сталина, или при ком она была выпущена, — пожал я плечами. — Реально посмотрите, пацаны, может этот раритет нас вытянет.

Пинцет подошел, дернул за ручку двери. Щелкнул замок, заскрипели петли, и машина открылась. Он тут же наклонился, дернул рычаг капота, снова щелкнуло. Бехр тем временем подошел к машине спереди, поднял капот, вставил упор, чтобы он не закрывался.

— Кстати, не так все плохо, — проговорил он. — Не совсем гнилье. Ну-ка, Пинцет, попробуй завести, посмотрим, что получится.

Тот послушно повернул ключ зажигания. Несколько секунд покряхтел стартер, а потом двигатель схватился. Сразу же завоняло выхлопом.

— Живее всех живых, — констатировал Бехр. — Союз пережила, девяностые пережила, так еще и зомби-апокалипсис.

— Да не, она новая, — махнул рукой, Пинцет. — Эту в начале нулевых выпустили. Их же до две тысячи первого выпускали.

— Ага, новая, — хмыкнул Бехр. — Всего-то сорок лет.

— Ковыряйтесь, пацаны, оживляйте старушку, — сказал я. — Иначе мы до базы будем три дня тащиться.

Глава 11

В машине все оказалось не так уж и страшно. Проблема, как я изначально и предположил, оказалась в радиаторе. В патрубке, да и сам он оказался пробит. Патрубок заменили, сняв с одной из донорских машин не на ходу, которые в деревне нашлись. Радиатор залепили эпоксидной смолой.

Так что мы погрузились в машину. Мы — это я, Шон, Гром и Руслан — остальные должны были добираться до базы своим ходом. А мы долетели с ветерком, если это, конечно, можно было так назвать.

Как же хорошо, что мы в свое время проехали тут и расчистили дорогу, иначе я и представить не мог, что случилось, встрянь мы на этой тарантайке. Тем более, что на полдороги радиатор, естественно, снова потек, и нам пришлось потратить почти все запасы воды, останавливаясь и доливая ее.

Благо мозгов хватило найти в деревне пару пятилитровых баллонов и залить их из колодца под крышку. Но ничего, докатились. Хотя по уровню комфорта «шестерка», конечно уступала даже десантному отделению БТРа. О чем не преминул сделать замечание и Шон. Мол, у вас, русских, не только военная техника говно, но и обычные машины.

Но ничего, доехали, добрались, закатившись в лагерь уже не только на остатках воды в радиаторе, но и на последних парах бензина.

Мне почему-то очень явно представилось, как встретил бы нас Ильяс. Предложил бы радиатор заменить, двигатель перебрать, а потом вообще снять с «шестерки» весь кузов, оставив только ходовую, трансмиссию и движок, и превратив этот раритет в подобие багги.

Но Ильяса не было, он лежал на кладбище неподалеку от лагеря. А встретили нас Иван и Отец, которые сегодня дежурили в лагере, вместе с несколькими деревенскими.

Когда я заглушил машину, то понял, что голова у меня порядком кружится. Звукоизоляции тут тоже не было никакой, так еще и салонные фильтры не работали, что уж совсем беда. Чуть не сдохли, короче говоря. Но багги из этой штуки могло получиться действительно зачетное.

Я открыл дверь, выбрался из тачки, помотал головой, пытаясь прогнать из нее муть.

— Это еще что за покемон? — проговорил Иван, кивнув на «жигули». — И где остальные?

— Нормально все с остальными, — поморщился я. — Они своим ходом идут. Что в лагере? Есть какие-нибудь происшествия?

— Я косулю подстрелил, — сказал Отец. — Ходил на кладбище молиться, а она прямо на меня выскочила. Как через мины прорвалась — хрен ее знает, но никаких взрывов не было. Так что сегодня свежее мясо, если что.

— Уже хорошо, — кивнул я на Русю, которому остальные как раз помогали выбраться из машины. — Ему свежее мясо понадобится. Особенно печень оставьте, пацан много крови потерял.

— Что случилось? — тут же спросил Иван.

— Дроны, — ответил я. — Плохо все прошло. Но ничего, живы и ладно.

Посмотрел вокруг. В лагере вроде как ничего особо и не поменялось — тишь, да благодать. Разве что видно, что окопы уже выкопали, а кое-где и перекрытия из бревен успели сделать. Благо тут бензопила нашлась, так что никаких проблем напилить деревьев не составило.

Сложнее, скорее, их уволочь, потому что на нашем КамАЗе вглубь леса не въедешь, а валить лес у окраин я строго-настрого запретил. Не хватало еще, чтобы «Вороны» поняли, где именно мы находимся, и прочесали это место. Да и не исключено ведь, что кто-то из них знал про лагерь. И сложив дважды два мог догадаться, что мы расположились именно в нем.

— Пошли, пацаны, отведем болезного к хирургу нашему, — проговорил я, обратившись к остальным на английском. Чтобы два раза Шону объяснять не пришлось.

— Да я сам могу, — как-то вяло попытался отбиться Руся.

— Ногу береги, — ответил я. — Тем более тебя обезболивающее уже отпустило. А колоть снова мы не будем, не хватало тебя еще наркоманом сделать. Анальгинчика поешь лучше, блин.

И мы двинулись в сторону входа в административный корпус. Поднялись на крыльцо, вошли, и сразу же повернули направо, пошли в ту сторону, где располагался медпункт. Саша, скорее всего, там и должна быть. Она даже ночует у себя на рабочем месте, пусть ей ни разу и не приходилось еще никому помощи оказывать. Даже в той засаде на конвой те, кто выжил, ни царапины не получили.

Добрались. Я постучал, но входить не стал, проявил деликатность. Конечно, день давно уже наступил, но мало ли, чем там наш штатный хирург занимается.

Хотя дверь она открыла сразу. Посмотрела на меня, и я увидел во взгляде что-то непонятное. На секунду мне даже показалось, что она сейчас захлопнет дверь, но потом она перевела взгляд на Руслана, которого поддерживали Гром и негр, и рот ее тут же раскрылся в удивлении.

— Проходите! — приказала она, сдвигаясь в сторону.

Я вошел первым, а за мной и остальные, а Саша тут же скомандовала:

— На кушетку давайте его.

Остальные затащили Русю в помещение, после чего посадили на кушетку. Саша к тому времени уже обрабатывала руки каким-то раствором, после чего надела перчатки подошла и принялась стягивать с него треники, которые мы нашли на замену форменных брюк.

— Я сам могу, — попытался вяло отбиться бурят.

— Сиди смирно, — ответила хирург.

Осмотрела бинт, который, зараза, все-таки пропитался кровью. Рана снова открылась. Ну, я же не шил ее. Смог бы, наверное, но не имелось у меня ни швейного материала, ни понимания, нужно ли это делать. Скорее всего не нужно, потому что раны подобные принято иссекать вроде как. Удалять мертвую ткань то есть, чтобы не загнило ничего.

— Будет больно, — сказала Саша. — Придется немного потерпеть.

— Может еще укольчик? — с какой-то обреченностью в голосе спросил бурят.

— Сколько вы ему вкололи уже? — повернулась к нам хирург.

При этом смотрела она не на меня, а на Грома. Ощущение такое, будто меня она в действительности избегала.

— Вчера две дозы, — ответил капитан. — Потом еще одну. Больше не кололи, побоялись.

— Не, хватит, — сказала Саша. — Ты у нас, конечно, молодой парень, сердце у тебя сильное должно быть, но хватит. Сейчас, размочу бинт.

Она взяла лоток, положила на него какие-то инструменты, флаконы с антисептиком, подошла ближе и щедро полила бинт одним из флаконов. А потом принялась разматывать. Интересно, почему так? Я бы предпочел просто разрезать его ножницами, да и все, разом снять.

Но она — дипломированный врач, ей определенно лучше знать.

Наконец-то она сняла бинт, и я увидел, что из раны действительно сочится кровь. Очень слабо, но течет. Она снова обмакнула тампон в антисептике, протерла, после чего раздвинула края раны.

— Осколок что ли? — спросила она.

— Да, — подтвердил Руслан.

— Повезло тебе. Буквально в паре сантиметров от артерии прошло, иначе аля-улю, отправился бы ты к своему Тенри.

— Я буддист! — тут же с обидой в голосе заявил бурят.

Я невольно ухмыльнулся. Видно же, что девушка ему зубы заговаривает, чтобы не так боялся. Ну или чтобы не так больно было. И голос сразу поменялся — успокаивающий такой. Врачебный голос, иначе и не скажешь.

— Осколок-то зачем вытащили? — спросила Саша и снова посмотрела на Грома. Меня она нарочито игнорировала.

— Нам повезло, что машину нашли, — ответил он. — Думали, что придется пешком по горам дня три тащиться. Вот Край и вытащил.

— А… Ага, — многозначительно протянула она.

Взяла щипцы, что-то покопалась, после чего достала что-то и показала нам. Я увидел металлический кусочек.

— Если уж вынимать взялись, то внимательно смотрели бы, чтобы ничего не осталось, — проговорила она. — Но повезло, не нагноилось особо. Короче, ногу мы тебе сохраним.

— Спасибочки, бля, — сказал Руслан.

— Ногу сохраним, но придется оперировать. И где-то недели с полторы после этого полежать. Главное — кушать хорошо и антибиотики пить. Но у нас они есть. Так…

Она протерла перчатки еще одним тампоном, кинула его в лоток. Повернулась к нам.

— Все вон.

— Тебе точно помощь не нужна? — все-таки спросил я.

— От тебя не нужна, — сказала, как отрезала. — Наташу позовите, она поможет, ей полезно будет посмотреть. А сами валите. И без того грязи натащили, да и нервируете вы меня со своими автоматами.

— А где Наташа? — спросил Гром.

— Да, как обычно наверное, радио слушает, — пожала плечами хирург, отошла и принялась вынимать какие-то инструменты.

— Пошли пацаны, — только и осталось проговорить мне.

Я повернулся, вышел из медпункта, и мы вместе двинулись в сторону лестницы. Гром при этом вытащил портсигар, сунул в зубы сигарету. Я протянул руку и он тут же вставил еще одну мне в пальцы. Знал, что я не курю, но ничего не сказал.

Мы остановились у открытого окна. Тут обычно и смолили. Капитан прикурил сам, после чего дал прикурить мне. Я вдохнул горький дым и курить тут же расхотелось. Но ладно. Затянулся еще раз.

— Что случилось? — спросил вдруг Шон. — У вас же вроде все хорошо шло, Край. А тут видно, что она на тебя очень злится.

Да уж, я это и сам заметил. Первой мыслью было заткнуть его, сказать, что не его дело. Но я выдохнул — нечего срывать злость на боевых товарищах — и коротко ответил:

— Бренна.

— Влезла, значит? — хмыкнул Шон. — Ну, это на нее похоже. А что именно натворила-то?

— Да в комнату вломилась, когда у нас все к тому самому шло, — ответил я. — Пьяная была, хуйни какой-то наговорила, потом предложила втроем.

— А… — протянул Гром. — Так вот, что она ко мне приперлась.

— Бабы, — констатировал негр так, как будто это все объясняло.

— Пошли в штаб, — решил я. Подошел к окну, на подоконнике которого стояла жестяная банка из-под кофе, отправил туда окурок. — Будем думать, что дальше делать. А я пока в радиорубку к Наташе зайду. Если уж решила на хирурга учиться, то пусть будет у нее учебное пособие.

— Не надо так, — попросил вдруг капитан, и тоже затушил сигарету. — Это все-таки мой боец.

— Это наш боец, — сказал я. — Но всякое бывает. С ним все нормально будет — это самое главное. Отлежится. Парень молодой, крепкий.

Тем временем мы дошли до лестницы, поднялись наверх. Шон и Гром вошли в комнату, которую мы определили под штаб, я же пошел в соседнюю, где стояла рация. Пока генераторы работали — Наташа дежурила тут. Когда же мы их отключали, кто-то другой дежурил в одном из УАЗов.

Я зачем-то постучался, открыл дверь и увидел девчонку, которая сидела в наушниках. Она как раз переключила канал. Услышала меня, обернулась и улыбнулась даже. Вот уж странно — после того, как я с ней поступил, улыбок от подростка я точно не ожидал. Но, похоже, детская психика уже успела переварить тот шок.

— Ой, дядя Край! — проговорила она. — Ты вернулся! Я волновалась. По рации говорили о том, что кто-то напал на военную базу, их отогнали, а потом искали!

— Не нашли, — покачал я головой.

Пытались, суки, не отыскали. Стреляли, пидоры, и не попали. Вслух этого говорить я естестественно не стал, и так слишком много матерюсь при ребенке. Удивительно, что она сама через слово «бля» до сих пор не произносит. Ну, видимо, Ирина ее нормально воспитала.

— Было еще что-то интересное по рации? — спросил я.

— Патрули какое-то время ходили вокруг базы как-будто, — сказала она. — А потом все. И еще, на одну из деревень напали, бандиты помощь вызывали. Там истерика была настоящая, а потом выстрел, прекратилось все и тишина.

Так. Это что же получается, все, кого в Белогорске собрали, теперь на базе сидят? Нет, это вряд ли. Скорее всего радиомолчание соблюдают.

А те из Земляничного, похоже, свою работу делают. Деревни освобождают. Ну, уже хорошо. Часть нашей работы на себя взяли. Делегировать обязанности получилось, короче говоря.

Правда, мы сами с этой базой обосрались крупно. Но ладно, придумаем что-нибудь. Да наверняка, сейчас это мы и обсудим.

— Там снаружи Отец и Иван стоят, — сказал я. — Давай к ним, попроси, чтобы кого-нибудь к рации посадили. А тебе Саша зовет. Операцию делать будете.

— Операцию? — спросила она и тут же закрыла рот ладонью. — Ой, а что, дядя Край, ранили кого-то?

— Ранили, Руслана, — кивнул я. — В ногу. Но ничего страшного. Иди посмотри, Саша тебя ждет, полезно будет.

— Хорошо, — кивнула она и принялась собирать какие-то вещи.

Я заметил, что ее пистолет-пулемет стоит в углу. Ну, никто его не отбирал, пусть она и показала, что в человека выстрелить не способна. Хотя в бою… Может быть и пальнет.

Может надо было сперва на зомби потренировать ее, дать ей еще один шанс? Черт знает. С другой стороны, еще один медик нам явно полезнее будет. А Саша, скорее всего, чему-то да научит ее.

Я вышел из этой импровизированной радиорубки и вошел в штаб. Парни уже стояли там, наклонившись над картой. Меня встретили два сосредоточенных взгляда.

— Короче, пацаны, есть у меня идея, — сказал я. — Но она так себе. Сам же помнишь, Гром, у меня доступ к базе был? Система безопасности нас пропустила.

— Помню, — кивнул он.

— Вот я думаю, что и на эту базу меня пропустят. Так что пойду один, смогу войти. Дальше по обстоятельствам, но попытаюсь систему отключить. Думаю, получится, я примерно помню, что там и как устроено. А потом штурм.

— Говно идея, — тут же сказал он. — Там помимо автоматики еще народа полно. Мы даже не знаем, сколько. Вдруг там человек сто сидит?

— Вряд ли, — я качнул головой.

Хотя базу они в действительности не обсуждали, да и Фред ничего толком о ней не знал, допросили, прежде чем отправиться на место. Базу они держали, типа, в секрете даже от своих, даже от местечковых командиров. Думаю, если бы нам удалось Изгоя взять живым, то смогли бы узнать точно. Но увы, его похоронили уже давно.

— Но все равно, люди там есть, — продолжил гнуть свою линию Гром. — И что же ты, пойдешь и захуяришь всех?

— Идея не такая плохая, — вдруг проговорил Шон. — Автоматику он отключит, я в это верю. Только вот люди… Но ведь и здесь можно кое-что придумать.

— Отвлечь их предлагаешь? — спросил я.

— Да, — кивнул негр. — Можно шум где-нибудь в окрестностях поднять. И пускай идут туда. Риск, конечно, туда могут и дроны прилететь, но если поехать на броне, да еще и обложить ее чем-нибудь, то большой угрозы они представлять не будут. Но, то есть будут, конечно…

— Но шансы выжить будут, — кивнул я. — Но небольшие. Если там куммулятивные заряды, то он и песок пробьет, и крышу. Короче, такая себе идея.

— Тогда устраиваем шум, а потом врассыпную? — предложил негр. — Ну сожгут БТР, что с него толку-то в любом случае? А если базу возьмем, то компенсируем потери. Сам же видел, там техника есть.

— Может все-таки до базы какой-нибудь соседней мобильной дойдем? — предложил Гром. — Там еще ударные птички есть, можно ими просто по базе отработать с дистанции.

— Да не поможет это, — я покачал головой. — Там ПВО в наличии имеется. И системы РЭБ уж тем более. Так что толку с них не будет.

Стоп. Системы РЭБ. Точно. Дроны ведь искусственный интеллект ведет, когда они по мобильным целям ебашат. С помощью радиоканала. Да, когда та же «Герань» летит в какой-нибудь нефтеперерабатывающий завод, это делают через карту и по ГЛОНАСС. Но те дроны, что нас чуть не убили позавчера, они работают именно по визуалу, и оператор у них есть. Разве что не живой, а машина.

— Дронобойки, — сказал я. — Вот, что нам нужно. Они наведение собьют.

— Ага, — кивнул Гром. — И тогда птичка просто по ближайшей цели по тепловизору отработает. Хрен редьки не слаще. Да и где нам их взять? На той базе, как сам помнишь, не было.

— А у Сафина есть? — задал я следующий вопрос.

Вот тут он задумался. Посидел с полминуты пожевал губами, будто прикидывал, а потом сказал:

— Да, есть.

— И думаешь не поделятся, если очень хорошо попросить?

— Поделятся, конечно, — хмыкнул он. — Они ж нашими руками воюют по сути. Пока мы тут «Воронов» держим, они в безопасности. Особенно если мы их артиллерии лишить собираемся.

— Ты так говоришь, будто ты не с ними, — сказал я.

— Бля, Край, — он посмотрел на меня как-то очень кисло. — То, что мы тут делаем — деревни освобождаем, конвои жжем и прочее — это уже самодеятельность моя. Сафин меня с конкретной задачей отправил — разведать, выяснить, вернуться и доложить.

— Вот и съездишь, доложишь, — сказал я. — Об успехах и всем остальном. И заодно дронобойки возьмешь. С ними шансов будет больше.

— А… Хорошо, съездим, — пожал он плечами. — Возьму пару человек, УАЗ, да двинем. Дорога разведанная, ничего страшного случиться не должно.

— Заодно насчет тех людей, что я отправил к Сафину, предупредишь, — сказал я.

Да, я действительно написал полковнику письмо, да еще и пару автоматов отдал выжившим из отеля, в том числе и свой, сняв, правда, предварительно глушитель и прицел. Все-таки мне они больше пригодятся. Остальные восприняли это нормально, тем более, что я их оружия не лишил. В итоге из всей команды без автоматов остались я, да Руся.

— Хорошо, — кивнул он.

— Нам все равно сейчас соваться смысла нет никуда, — сказал я. — По крайней мере, пока остальные наши не вернутся. А это пара дней минимум, если им тоже не повезет машины найти. Но ладно, справятся. Я возьму своих, из той команды, с которой мы Судак грабили, и навещу одну из военных баз. Дроны нам точно еще пригодятся, сейчас это основной способ войны.

— Да, с конвоем получилось очень красиво, — проговорил Шон. Причем, последние два слова произнес на русском. Начал постепенно учить языки.

— С этим решим, — согласился Гром. — Но теперь снова об остальном. Ты все-таки собираешься на базу один идти?

— Наверное, все-таки с парой бойцов, — я уже успел переоценить ситуацию. — Причем с твоими людьми, Шон. Нам диверсанты больше нужны, потому что на базе тревогу поднимать никак нельзя. Есть доступ — нет, если мы кого-нибудь на территории завалим, то автоматика сразу же возбудится. Действовать придется тихо. Но если мы шороху в окрестностях наведем, то людей внутри будет не так уж и много.

— Ну да, — согласился Гром. — Если мы поднимаем шум, летят дроны. Сбиваем их, это тоже не проблема. Тогда люди поедут, возможно на технике, на том же БМП. Но у нас будет чем их угостить, особенно если на базе ты еще дронов возьмешь. Слушай…

Он задумался на секунду, пощелкал пальцами, а потом снова полез в карман за портсигаром. Да, раньше за ним такой тяги к курению не замечалось. Похоже, что компенсирует то, что пару дней держаться приходилось.

Я на этот раз брать не стал. Вообще вкуса сигарет не люблю, а у меня до сих пор во рту стоит, даже прополоскать хочется.

— В целом, может сработать, — сказал он. — Рискованно, конечно, но все-таки может.

— А где не рискованно? — спросил я. — Какая у нас альтернатива? Разве что собрать всех, да к Севастополю вернуться.

— Я не смогу, — капитан покачал головой. — После того, как мы деревни освободили. Их же зачистят под корень просто, да и кончится на этом все. Совесть не позволит.

— Нам там точно делать нечего, — хмыкнул Шон. — Мы же оккупанты. Подозреваю, что нас просто к стенке поставят, да и все на этом.

А я сам? Да тоже наверное, после того, как увидел все, что эти «Вороны» творили. После того, как убили Лику. Да и если уж совсем честно. Пока что мы тактически выигрываем. Да, несем потери, теряем людей, но выигрываем. Сможем разобраться с Белогорском — считай, половина дела сделана, потому что огромный кусок острова отобьем. Может быть, тогда к нам еще люди присоединяется.

Остров большой, конечно, но ничего, с этим мы тоже разберемся потом. Короче, шансы на победу есть. Пусть ради нее и по краю нужно пройтись.

— Тогда мы сегодня выдвинемся, чего ждать, — сказал Гром. — Заодно и доложим о том, как и что идет, ты прав. Мне, конечно, Сафин головомойку устроит за то, что я в эту войну ввязался, но хрен с ним. Не на губу посадит же. И скорее всего поможет.

— Мы завтра пойдем, — сказал я. — Лучше ночью. Да и что-то подсказывает мне, что по окрестностям сейчас опять патрули шарятся. А пока пройдусь, посмотрю, что там нарыли, может подскажу, где и что поправить.

Но думал я не только об этом. Во-первых, хотелось отдохнуть. А во-вторых… Хотелось разобраться уже с тем, что с Сашей происходит. Ее нарочитое безразличие, даже на грани игнорирования, как-то… Царапнуло мне сердце что ли, иначе и не скажешь. Неприятно. Вот прям совсем неприятно.

Может быть, реально пойти цветов набрать, извиниться? Ей, наверное, приятно будет.

Да. Схожу прямо сейчас, уже как раз рассвело, они раскрыться успели. А хоть и осень, но еще тепло, и я наберу чего-нибудь, пусть в них и не разбираюсь. Главное — чтобы букетик красивый был. И бечевкой его перевязать какой-нибудь, не забыть взять.

Вот ведь странное дело. Кто увидит меня, не поверит, что я тут цветы собирать собрался. Но ладно, я же не железный, я тоже человек, в конце концов. И чувства у меня какие-то есть. Так что и хрен с ними, пусть думают, что хотят.

— Расходимся тогда, — решил я. — Вроде все порешали.

Глава 12

Я вышел на опушку, и тут же запах прелой травы сменился на другой — теплый, сухой, с горечью травы и сладостью цветущего. Тут было достаточно красиво: лес уже остался позади, и на лужайке росло достаточно много цветов. Пока еще тепло, пусть и осень, и они никуда не делись.

Да, это не будет тысяча и одна роза или еще какая-нибудь подобная банальная хрень. Нет, наверное я мог бы сесть в машину и поехать в одну из деревень, где местные выращивали другие цветы — розы, астры и тому подобное. И пусть за ними никто не ухаживал, потому что все либо сбежали, либо умерли, я бы все равно нашел то, что мне нужно.

Но я почему-то решил собрать именно полевых цветов. Так, как по мне, вышли бы гораздо более искренне. Такой вот маленький букетик из самого разного.

Солнце било в лицо, воздух дрожал, и ноги сами собой остановились. Глаза выцепили краски среди зелени. Сперва я обратил внимание на белые — низкие, на тонких стебельках, и с головками, которые напоминали маленькие зонтики.

Сделав несколько шагов, я наклонился. В этих цветах было что-то простое, сельское. Как будто какая-нибудь пожилая бабушка на огороде траву полола, а они вот остались, рука не поднялась выдернуть.

Принялся рвать, сорвал несколько. Вот их по окраинам букета оставлю, и получится красиво, как будто обрамление. Тем более, что упаковочной бумаги у меня нет. Все равно красиво выйдет.

Рядом росли еще, желтые, даже ближе к оранжевому — к цвету пламени, когда дерево горит. Тоже что-то натуральное. Лепестки были длинными, вытянутыми и лучами расходились в разные стороны вокруг темной сердцевины. Они гордо возвышались над остальными, и я сорвал еще — будет яркое пятно.

Сам не заметив этого, я увлекся, и мне стало интересно собрать действительно красивый букет. Не так уж важно, как отреагирует на него Саша, но думаю, ей действительно будет приятно. А потом постепенно отойдет, куда она денется, верно?

Но буду надеяться, что ей искренне понравятся. Более того, наверняка ведь удивится тому, что такой, как я, подарил ей цветы. И не просто подарил, а почему-то нарвал сам, прямо тут, с опушки. Оставалось надеяться на то, что я не напорюсь на какую-нибудь колючку вроде чертополоха, и что ни один из этих цветков не окажется ядовитым. А то мало ли, что еще с местной фауной бывает.

Вот еще, розовые. Снова длинные стебли, а лепестки нежные, почти прозрачные. Ветер шевелил их, и казалось, что они просто оборвутся и улетят, если их не удержать. Я снова наклонился и принялся осторожно рвать их — уж слишком хрупкими они выглядели.

А потом увидел синие, они будто сами собой выскочили из тени кустов. Цвет был насыщенным, почти фиолетовым с белыми прожилками ближе к сердцевине. Я сорвал еще пять, чтобы добавить в середину букета — будут темные акценты.

Так… Ну вроде получается уже красиво вполне себе.

Осмотрелся еще, и увидел еще — фиолетовые, блеклые, как будто припорошенные пылью, хотя ей тут негде взяться, и они сами по себе такие. Тоже красивые, они создадут ощущение глубины, будто в букете будет своя тень. Игра света и тени — это вообще важно. Ладно.

Когда я всё это собрал, в руках у меня оказалась пёстрая охапка: белые и розовые — лёгкие, как дыхание, жёлтые — яркие, словно солнце, синие и фиолетовые — тёмные, как сумерки. Вышло разношерстно, и как-то по-настоящему что ли, будто сама жизнь.

Но надо как-то упорядочить все это, чтобы выглядело как букет, а не просто как сена. Вот этим и займусь.

Наклонившись над участком с относительно низкой травой, я присел и принялся выкладывать все. Желтые и синие с фиолетовыми в центр, вперемешку, пусть будет игра ярких тонов. Теперь вокруг — белые и розовые. Сжал за стебли, отодвинул от себя на расстояние вытянутой руки, посмотрел. Да, красиво. Но чего-то не хватает.

Точно, зелени. Добавим еще немного просто травы, чтобы что-то вроде обрамления появилось.

Я нарвал просто травы и добавил в букетик, после чего перевязал его бечевкой, которую взял с собой. Посмотрел еще раз. Вот теперь красиво, вот теперь то, что нужно.

И почему-то я испытал к этому букету нежность. Он, если честно, сам по себе напоминал мне Сашу. Такая же простая, диковатая, но нежная при этом. Я уже успел почувствовать это в тот день, когда между нами чуть не произошла близость. Да. Все могло бы обернуться совсем иначе, если бы не влезла эта ебанутая ирландка.

А может быть, дело было еще и в том, что я сделал это собственными руками.

И тут справа послышался шелест травы. Я сдвинулся на пару шагов назад, посмотрел, и увидел, как кто-то ползет через траву.

Это еще что? Змея что ли? Вроде как в Крыму водятся гадюки, так что со змеей мне встречаться вообще не хотелось. Я невольно сделал еще несколько шагов назад.

Нет. Это не змея. И не мыши-полевки. Что-то слишком большое. Но что тут еще может скрываться? Пума? А они тут водятся? Хрен знает.

Переложив букет в левую руку, я спрятал его за спину, а сам достал из кобуры пистолет. Для того, чтобы справиться с диким животным его хватит. Я знал об этом, потому что в джунглях Амазонки сам не один раз встречался с такими тварями.

И двинулся навстречу этому шевелению. А уже через несколько шагов понял, что это зомби. Всего лишь гребаный зомби.

Трава расступилась, и он вывалился на относительно свободный участок земли. Человек, естественно, за все время нам так и не встретилось ни одного зомби-животного, даже собак или крыс, хотя мы достаточно долгое время шарились в заброшенном городе и наверняка рано или поздно наткнулись бы на них. Я так вообще подозревал, что вирус на животных не действует.

Побитый весь какой-то, да еще и ног нет. Ну точнее как, кости есть, на сухожилиях держатся, волочатся позади, но мяса на них практически не осталось. Вот он и не идет, а ползет.

— И откуда же ты, мразь такая, тут взялся? — спросил я зачем-то. Не ответит же все равно, говорить они не умеют.

Тварь подняла голову, вдруг посмотрела мне прямо в глаза. Взгляд ее черных буркал я выдержал без проблем. Это в первое время они меня пугали, а теперь уже совсем нет. Ну глаза и глаза, рубануть его по башке, они и погаснут. И все в общем-то, ничего страшного в них нет. Особенно когда у тебя есть ствол. Только вот стрелять зазря я не стану, потому что одиночная тварь — это не повод палить. Ну и внимания привлекать не хочется, да и переполошить своих — тоже такая себе затея.

Тварь вытянула руку в мою сторону, засипела, а потом снова поползла вперед. Все, навелся, жрать хочется. А он, кстати говоря, подсох так порядком. Они, думаю, рано или поздно окончательно высохли бы, если бы не дожди. А они сейчас часто, постоянно же эти шторма с побережья приходят.

Кстати, интересно, а если зомби под яркое солнце запихнуть на пару недель, что с ним будет? Испечется и сдохнет? Или до осени долежит, водой напихается и вновь проснется. Как растение.

— Ебаный ты овощ, — проговорил я.

Мне почему-то жутко неприятно стало. Поляна вот эта вот на опушке, красиво все, цветы везде, а тут этот труп оживший. Как будто бы весь вид испортил. Я как представил, что по тем цветам, которые я собрал, другие зомби ползали, так мне букет бросить захотелось.

Но нет, это бред. Не было тут никого, иначе напали бы на меня уже. А этот с дороги приполз. Навелся как-то? Или просто двигался куда глаза глядят в поисках пищи?

Может он тут мышей полевых ловил и жрал? А что, мясо и мясо, ему-то какая разница? Даже удобнее — одним куском в рот лезут, глотать можно, не пережевывая. Они ведь мелкие совсем.

Я сделал еще шаг назад, почему-то не решаясь сразу упокоить эту тварь. Любопытство меня какое-то взяло, как будто у юного энтомолога, который наткнулся на очень редкую букашку и теперь рассматривает ее сквозь увеличительное стекло. Размышляя при этом, не стоит ли пустить лучик через лупу и поджарить его на хрен.

Но за лупой бежать я не стану. У меня ноги есть, зачем мне этим местом это делать-то? Да я и так прекрасно вижу, моя цель наблюдения — это не букашка. Размерами он вполне себе с меня.

Я сделал еще пару шагов назад, а он продолжил ползти, сосредоточенно загребая руками землю. Все, его больше ничего не интересует. Он хочет вцепиться мне в ногу, вырвать клок мяса, а то и повалить и сожрать.

Если, конечно, вообще можно говорить о его желаниях. Скорее всего, это его инстинкт какой-нибудь гонит.

— Вот ведь мразь, весь пейзаж испортил, — проговорил я. — Упырь, сука. И страшный какой, весь в земле извалялся.

И действительно, вся одежда, да и сам зомби оказались покрыты толстым слоем дорожной пыли. Может быть, он реально с дороги прополз? И это еще более жутко выглядело, особенно с учетом неестественно бледного тела. Да и вонял он. Запах уксуса перебил запах зелени и луговых цветов.

Я сделал еще пару шагов назад, а он прополз дальше. Я убрал пистолет в кобуру — стрелять не буду, и вытащил из креплений на бедре топор. Автомата я на этот раз не взял, решил, что ни к чему, тем более, что в любой момент могу скрыться в лесу, а там и до лагеря недалеко. С кучей вооруженных людей.

— Нет, тварь, ползать ты тут не будешь, — проговорил я. — Хуй тебе.

Сделал шаг в его сторону и вогнал лезвие топора в черепушку зомби. Вошло, как горячий нож в масло, послышался хруст, и тварь опустила голову и замерла. Все, окончательно сдохла. И хорошо. Еще одним зомби меньше. А то мало ли, ползал бы он здесь, а потом кто-нибудь наткнулся б, и его съели. Вот тогда совсем нехорошо получилось бы.

Например, так же, как и я цветы вышел бы пособирать. Наташа та же самая, она же девочка и наверняка сама такие штуки любит.

Я дернул топор, но он увяз капитально. Как-то слишком сильно я рубанул, вот костями черепа и заклинило. Может быть, потому что страх свой выпускал или злобу? Или что-то еще? Черт знает.

Уперевшись ногой, я высвободил топор. Положил букетик на землю, оторвал несколько листков какой-то травы, очистил лезвие и отправил оружие обратно в крепление. Снова подобрал букет. Опять посмотрел на труп.

Нет убрать его надо, а то он тут лежать будет и разлагаться, привлекая чужое внимание. Раз есть зомби, значит его кто-то убил ведь, верно? Только как это сделать? рука-то занята.

Тогда я сунул букет подмышку, надеясь его не помять, схватился за тело и поволок прочь. Благо на руках были тактические перчатки, так что не так противно. Двинул я в противоположную сторону, к дороге, периодически оглядывался, чтобы ни на кого не наткнуться. Если тут один зомби, то может ведь оказаться второй, верно. И этому может хватить мозгов в кустах засаду устроить, залежаться.

Воняло мерзко, скользило в руках, даже сквозь перчатки ощущалось, что тело рыхлое, готовое развалиться на куски. Сухожилия натянулись, и как мне казалось, было слышно, как кости царапают землю. Шуршало это все, как будто кто-то куском мяса по голому бетону водит. Не знаю почему возникла именно такая ассоциация, но возникла.

Я шел медленно, двигался шаг за шагом, и почему-то не мог отделаться от ощущения, что занимаюсь какой-то хуйней. Подмышкой букет тащу, двумя руками держусь за труп. Контраст какой-то ебаный, картина в духе авангардизма или постмодернизма, ну либо как там эти жанры называются, я в них не понимаю ничего. Саша вот наверное знала, можно было бы у нее спросить, но я лучше рассказывать не стану, чем именно я занимался.

Красота и гниль, короче говоря. Вроде бы лучше бросить тут же, но нет. Я понимал, что если оставлю его на опушке, то кто-нибудь обязательно наткнется, и поймут, что тут были люди. Ну либо какого-нибудь хищного зверя приманю. Или еще что-то подобное случится.

Да нет на самом деле, мне просто не хотелось оставлять труп в таком красивом месте. Может быть, я туда Сашу еще приведу посмотреть, полюбоваться на цветы?

Дорога тянулась, и с каждым метром мне становилось тяжелее, хотя и не физически — труп весил мало, остались кости да кожа. Душно как-то стало и на душе плохо. Я подумал: вот ведь странно — убить его было просто — ударил топором по голове, да и дело с концом. А теперь тащить куда-то, целый ритуал провожу.

И одновременно как-то просто совсем, буднично даже. Как будто я не человека, пусть и бывшего, по земле волоку, а просто мусор за собой убираю.

Солнце било сверху и сбоку, деревьев, которые могли бы меня прикрыть, не было, пусть и осень, а небесное светило все равно жарит. Это, наверное, только для земледелия хорошо, для овощей каких-нибудь, да и то, если у тебя воды много для полива, а вот так вот. Да на хрен оно вообще нужно? Почему мне нельзя было где-нибудь в средней полосе очнуться? Где зомби нет.

Хотя они и там теперь есть. Не только ведь в Крыму вирус выпустили. И хрен его знает, насколько далеко все это разошлось.

Пару секунд спустя во мне вообще ненависть какая-то проснулась к этому ходячему трупу. Будто он во всем виноват. День мне испортил, мразь. Появилось желание бросить его, вытащить топор, да искромсать хорошенько. Может быть расчленить его?

Ну вот какой смысл в том, что я только что собрал цветы для Саши, если в носу стоит этот сраный кислый запах?

Ладно. Такие желания надо держать при себе. Узнает кто-нибудь, подумает, что я шизанулся совсем. А я вроде как здоров относительно для человека, который пережил все, что пришлось мне.

Прошел, я наверное, с километр, пока не увидел подходящее место — старую яму на окраине посадки у самой дороги, рядом дерево поваленное. Вот из-под его корней и яма на самом деле — выворотило, и даже вроде как относительно недавно. Листья пожелтели, а ствол еще высохнуть толком не успел.

Яма глубокая, края неровные, рядом кусты невысокие, осинник опять же. А может и не осинник, я не знаю, как эти деревья называются. Тут его никто не найдет, короче.

Я подтащил зомби к краю ямы, уперся ногой и столкнул его вниз. Тот глухо бухнулся, заскрежетал костями по склону и замер внизу. Всё. Теперь он никому мешать не будет, так и останется лежать и гнить.

Но злость на труп, если честно, не утихала. Я так и продолжал смотреть на него.

Да что это вообще на меня нашло? Может бессонные ночи и побег от дронов дает о себе знать? Или еще что-то случилось?

Может я заебался просто? Бывает же у человека такое, пахал-пахал, а потом встал и понял, что заебался. Ну и что мне теперь делать? Обоссать еще труп сверху что ли? Ну это как-то совсем по-детски будет.

Я постоял немного, отдышался, а потом вдруг ощутил облегчение. Как будто и вправду мусор вынес. Повернулся к опушке — вон, след видно, как я его волок, трава примята. Вытащил букет из-подмышки, осмотрел — ну он не помялся почти, даже удивительно. Ладно, отнесу как есть, пойду обратно.

И тут я услышал позади отчетливый щелчок. Знакомый каждому, кто хоть раз держал в руках автомат Калашникова — у него переводчик огня шумный такой, громкий, и никто с ним ничего так и не сделал, до последних ревизий АК-12, где чуть модернизировали.

Правая рука сама собой нырнула к пистолету, а потом позади послышался резкий окрик.

— Стоять! — голос громкий, уверенный в своем праве командовать. — Руки обе вверх поднял! И не дергайся, блядь!

И шум среди кустов. Он там не один, их несколько.

Вот же блядство, надо ведь было вот так вот попасться. Сука, какой же я идиот? Или расслабился просто, привык, что в окрестностях лагеря ничего не происходит?

Так или иначе, мне не оставалось ничего кроме как послушно вздернуть руки вверх. А потом я услышал, как кто-то движется в мою сторону.

Глава 13

Я все-таки отбросил букетик в сторону, куда-то в кусты. Был риск, что меня пристрелят попросту, но он и так был. Потому что это явно не свои, кто-то чужой пришел, и сейчас они меня будут допрашивать. А потом, вполне возможно, казнят.

Страшно? Да не особо, если честно, потому что есть понимание, что из таких ситуаций я уже не один раз выбирался. И тут, наверное, важнее ничего им не сказать, что выжить. Правда, на лагерь они и так могут наткнуться, вон он, через небольшой лесок пройти. Правда по дороге сюрпризов достаточно много, но все-таки.

Меня обступили со всех сторон. Их оказалось пятеро — не то чтобы сильно много, но все оказались вооружены автоматами, да еще и в бронежилетах с разгрузками. А я один, и из оружия у меня пистолет да топор, которыми воспользоваться мне, естественно, никто не даст.

— Ну что? — проговорил один из них, встав прямо передо мной. — Теперь отвертеться не получится, Край?

Я присмотрелся к его лицу, пытаясь вспомнить, кто же это такой. Удивительно, но несмотря на то, что на острове не так уж и много живых осталось, мне постоянно приходилось взаимодействовать с большим числом людей. А этот…

Этого я знаю, да. Шульц, тот самый помощник Изгоя. Умудрился уцелеть. Надо было на самом деле и его отработать, все-таки он у этого уебка доверенным лицом был. Но ладно, уже поздно.

— Да походу нет, Шульц, — ответил я.

Парень тут же ударил меня кулаком в живот. Бронежилета на этот раз я не надел, расслабился, так что прилетело мне сильно, тут же согнуло, но не вырвало. Удержал свой хавчик внутри себя, короче говоря.

А на меня тут же набросились с двух сторон. Схватились за руки, один выхватил пистолет из кобуры, отбросив в сторону, второй просто держал, и вот ему-то я и долбанул лбом в нос.

Послышался хруст, и парня отшвырнуло в сторону, следом раздался гнусавый вопль, а левая рука моя мгновенно оказалась свободной. А я обеими умею пользоваться одинаково, тем более, что мне не один раз во время стрельбы плечо менять приходилось, а то и перекладывать автомат иначе в зависимости от укрытия.

Могу умею, практикую. И, что немаловажно, нож у меня висел слева, пусть и под правую руку, но я все равно умудрился его выхватить, и тут же всадил парню в шею чуть ли не по самую рукоять.

Тот захрипел, отвалился назад. Ну, одним меньше. Что дальше?

Правая рука тоже оказалась свободна, и ладонь сама легла на топор. Я бросился вперед, на Шульца, не столько для того, чтобы убить его, а чтобы остальные побоялись задеть своего командира, а он, очевидно, был главным. И чтобы не стали стрелять.

Я ударил ножом в правой бок, метясь в печень, но клинок только проскрежетал по бронежилету. Вот ведь уебок, поставил нештатную пластину?

В лицо мне тут же прилетело, на секунду перед глазами потемнело, только искры брызнули во все стороны. Второй удар отбросил меня назад. Нож как-то сам собой вылетел из руки, а вот топор правой я удержал.

И на меня бросились еще двое из тех, что остались на ногах. Зрение к тому времени восстановилось, и я встретил одного из них ударом топором в колено. И прорубил. Послышался хруст ломающейся кости, дикий вопль, и на меня тут же рухнула тяжесть. Туша килограммов восемьдесят, броня, автомат. Все это обрушилось на меня.

Воздух выбило из легких, и на секунду мне показалось, что я сейчас задохнусь просто на хрен и все. Что еще хуже, топор увяз в ноге парня, и вытащить я его не мог — просто не хватило амплитуды. Следом на меня навалился второй, поверх первого, и в скулу прилетел кулак.

Снова темнота, снова искры. Потом еще один удар, еще один.

Я задыхался, перед глазами было темно. Рывком я высвободил левую руку и ударил его щепотью в лицо, но тут успел перехватить меня за предплечье. А потом врезал мне еще раз. И еще.

— Хватит! — послышался окрик Шульца. — Он нам живым нужен!

— Еще раз можно, командир? — послышался сбивчивый голос.

— Можно, — ответил тот.

И мне прилетело еще раз. И на этот раз мир погас.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я открыл глаза, но оглядевшись, увидел, что мы находимся на том же месте. Тело убитого мной бандита лежало чуть в стороне, еще один сидел на земле, и его нога уже была перетянута жгутом. Топор из нее тоже вытащили, но ходить нормально он не сможет. Уже никогда. Если ему, конечно, протезирование сустава не сделают.

Остальные трое, в том числе и Шульц, стояли на ногах. У одного, правда, ворот бронежилета оказался испачкан кровью, а обе ноздри были заткнуты ватными тампонами. Что ж, неплохо. Уже неплохо. Как минимум двое не бойцы.

Я попытался пошевелить руками, и понял, что они связаны за спиной. Причем, судя по тому, как что-то больно врезалось в кожу, кабельными стяжками. А это финиш. Перетереть ее обо что-нибудь легко, а вот разорвать — хрен получится, только руки себе раскровянишь. Может быть, когда-нибудь придумают протезы, которые легко их будут рвать, но сейчас ничего такого нет.

А вот ноги не связали. Видимо, рассчитывали на то, что со связанными руками я не представляю для них угрозы.

— О, очухался наконец — гнусаво произнес боец со сломанным носом. — А я думал, ты его убил, Килла.

— Да не, я ж с пониманием, — ответил тот, что вырубил меня. — Командир сказал — в живых оставить, вот я и оставил.

— Поднимите его, — приказал Шульц, кивнув на меня.

Оба подошли ко мне и резким рывком вздернули на ноги. Сам же Шульц сделал резкий шаг в мою сторону и впечатал кулак мне в живот. Я не выдержал, ноги подогнулись, и я сам собой рухнул на колени. И по лицу мне тут же прилетела пощечина.

— Отморозок ебаный, — констатировал главарь этого отряда. — Сука, говорил же Изгой, что тебя мочить надо было сразу. Но нет, Фред бухтел, мол, полезный человек, много добычи приносит.

Я почувствовал удовлетворение. Уважает. Ну еще бы, было у них в отряде пятеро, включая его самого, а теперь один мертв, второй — калека. Правда и мне, похоже, пиздец приходит без особых вариантов.

Ладно, подергаемся теперь еще.

— Да, только и Изгой и Фред на том свете теперь, — сказал я, насчет второго, правда, соврав. Все с ним нормально, сидит у нас в сарае и, кажись, уже даже свыкся со своей участью. Тем более, что его не пытают и даже кормят нормально.

— Ну ничего, ты скоро им привет от меня передашь, — ответил Шульц и наклонился надо мной. — Рассказывай. Сколько вас. Где база?— Нас легион, а мы на Кудыкиной горе, — ответил я.

Меня ударили еще раз, на этот раз кулаком, я так и не понял, кто именно это сделал. Перед глазами снова брызнули искры, но от падения меня удержали.

Когда проморгался, увидел, что Шульц склонился надо мной, опершись руками на колени. Я чувствовал его дыхание — жесткий табачный перегар. Причем сигареты явно армейские, дешевые, «вырвиглаз» какой-нибудь. «Прима армейская» или «Перекур». У нас в ЧВК их не водилось, закупали гораздо более дорогие.

Хотя их и в обычной армии одно время перестали выдавать, но в конце двадцатых снова стали. Поняли, что без этого никуда.

— Рассказывай, — повторил он. — Сколько вас. Где база?

Я смотрел на него снизу вверх и молчал. Да, в таком положении можно начать юлить, придумывать сказки, но это сыграет против меня. Я ведь не в курсе, что они знают. Так что, скорее всего, меня сначала начнут бить. А потом применят какие-нибудь более интересные методы допроса. Шульц, как я понял — спец, и должен быть в курсе, как это делается.

— Ты не понял? — Шульц резко влепил мне пощёчину. В ушах опять зазвенело, но удар я удержал в этот раз, изо всех сил напрягая шею.

— Да понял, — ответил я спокойно. — Только зачем мне язык-то распускать? Вы ж меня все равно убьете. Давайте лучше сейчас, сразу. За Изгоя отыграешься заодно. Знаешь, я об одном жалею — что он сдох так легко. Пуля в голову и все. А у меня фантазия, знаешь, развитая.

Он прищурился. — А может, в этот раз мы по-другому сыграем. Может, в живых оставим, если будешь сотрудничать.

— Может, — хмыкнул я. — Только я-то знаю, что нет. Вы ж наверняка все беды на меня повесили. От того, что в Дачном случилось, до того, что тебя вчера дрист пронял. Или если кто-то паленой водкой отравился.

Я специально смотрел прямо ему в глаза. Тут важно не показать страх. Наглость выбивает из колеи. Да и если повезет, я реально сдохну раньше, чем они успеют развязать мне язык.

В том, что все, пришло время умирать, я не сомневался. Выхода из ситуации я тут определенно не видел.

— Ты, сука, в героя поиграть решил что ли? — вмешался гнусавый, тот, которому я нос расквасил. Я повернул голову, и увидел, что вата уже пропиталась кровью. Слабые стенки сосудов, ебать. — Хочешь, я ему пальцы переломаю, командир?

— Стой смирно, — рявкнул Шульц. — Пальцы потом.

Он снова наклонился: — Я тебе последний шанс даю. Где база?

Я усмехнулся. — Ты дурак, Шульц? — сказал я. — Думаешь, если бы база была, я тут один по кустам шарился? Я бы на ней сидел, в тепле, с хавкой. А я вот, видишь, по кустам таскаюсь, да еще и без ствола. Подумай головой.

— Ага, конечно, — кивнул он. — А букет ты из тяги к прекрасному собирал, да. Я что, не понимаю, что вы со своей бабой где-то рядом сидите. Как там ее зовут-то? Лика?

Я почувствовал, как в душе просыпается злость. Ну, он-то знать о том, что Лика умерла, не мог.

— Надо было тебя кончить, — сказал он. — А сперва расчихвостить ее у тебя на глазах. Я ведь говорил Изгою, а он Фреду поверил. Ну и что теперь? Ты ж сам говоришь, что кончил Фреда. Эх, не разбирался он в людях, не того командовать поставили.

Блядь, прокололся на букете. На хрена я его вообще поперся собирать? Романтик, блядь. Хотя кто знал, что меня тут встретить могут? Нет, если выживу, то хрен еще кто-то вылезет с базы в одиночку, без присмотра.

Это я суперменом себя вообразил. Да еще и труп зачем-то потащил хрен знает куда. Идиот, ничего не скажешь.

Хотя шансов выбраться нет. Ладно, моя смерть все равно остальным уроком станет. Впрочем, у них никуда лезть мозгов хватить было должно.

— Букет я на могилу собирал, если что, — наконец-то нашелся я, что ответить. — Потому что уебки эти в Дачном Лику убили. А их убил уже я. В одиночку. Остальные уехали, так что нет никакой базы. Они воевать не хотят, двинули куда-то на запад, куда ваши еще не дотянулись. А я вас, падл, рвать буду до последнего, даже если одному придется это делать.

— Ну да, нашелся, блядь, рвун, — он хмыкнул, а потом зарядил мне еще одну пощечину.

Я подвигал руками. Нет, онемели, стяжки плотно впиваются. Не разорвать. Иначе я сейчас этому уебку глаза бы вырвал. Потому, что реально распалился.

— То есть, ты хочешь сказать, что конвой — это не твои дела? И в деревнях наших не вы мочите? Может быть и на военку не вы напали два дня назад?

— Я, блядь, понятия не имею о чем вы, — я пожал плечами. — Вы ж импортных искали каких-то. Вот и ищите. В Дачном, да, я сработал, но тут уж, извините, кровь за кровь. А в остальных местах — не моя работа. Рад был бы, но…

Он снова ударил меня по лицу.

— Шульц, давай я ему отрежу что-нибудь? — спросил гнусавый. — Он заебал уже.

— Нет, — ответил командир. — Давайте, поднимайте его, и до машин. На базу отвезем, там уже его разговорят.

Я выдохнул. Как говорится, если тебя собираются публично казнить и спрашивают твое последнее желание, то проси стакан воды. А то мало ли что случиться может, пока его принесут.

Вот и сейчас смерть, вроде как, откладывается. А там можно будет и что-то придумать.

Гнусавый шагнул ко мне, и тут я услышал откуда-то издалека хлопок, а потом негромкий щелчок. Как будто пуля отрикошетила от чего-то. Шульца чуть-чуть толкнуло вперед, он резко развернулся.

И тут до меня дошло, что именно случилось. Кто мог стрелять. И что дальше будет, я тоже понял.

Резко оттолкнувшись от земли, я ударил плечом гнусавого, отталкивая его в сторону. А потом махнул левой ногой. Казалось, даже услышал свист, с которым она рассекла воздух и шлепок, с которым крепкий военный ботинок врезался в голову второго бойца, того самого, что меня вырубил.

Он отлетел в сторону и упал точно в яму, в которую я до этого сбросил упокоенного зомби.

Я оказался на ногах, спереди спиной ко мне стоял Шульц. Слева — боец, которого я оттолкнул, чуть дальше и правее — тот, что с коленом прорубленным.

И мне не пришло в голову ничего лучше, чем долбануть Шульца правой ногой в поясницу. Изо всех сил, вложив в удар весь вес. Тот невольно сделал шаг назад, споткнулся и упал на живот. Сам я едва удержался на ногах — все-таки руки связаны, чуть не рухнул прямо на него.

Повернулся, увидел, как парень с прорубленным коленом, уже вытаскивает из кобуры пистолет, но в этот момент спереди опять послышались выстрелы. На этот раз длинная паническая очередь.

Большая часть пуль просвистела мимо, прямо у него над головой, но она угодила туда, куда нужно — прямо в висок. Парень опрокинулся набок, да так и остался лежать.

Я развернулся, увидел последнего, со сломанным носом, который уже успел восстановить равновесие. Только вот этот придурок автомат держал за спиной, по-видимому, потому что так удобнее было. И вместо того, чтобы как его более прошаренный товарищ, выхватить пистолет, он попытался перехватить основное оружие.

Я оттолкнулся от земли, рванулся к нему, и врезал носком ботинка в пах. Удар прямо по яйцам заставил его согнуться, я опять едва удержался, но ногах, но каким-то чудом умудрился сохранить равновесие, и добавил ему еще раз — на этот раз коленом в лицо.

Снова хрустнуло, и он опрокинулся на спину, да так и остался лежать.

А Шульц уже пытался подняться. Я рванулся к нему и врезал подошвой ботинка прямо в затылок. А потом еще раз. Еще и еще, вбивая его прямо в землю.

И тут меня прорвало. Я бил его раз за разом, пытаясь втоптать в землю, орал что-то невразумительное, и остановился только когда задняя часть черепа этого уебка превратилась в кашу, из которой было видно мозги. Прям натурально — такую хуйню серо-розовую, которая была похожа на грецкий орех. Да еще и парила немного.

Поднял голову, и увидел Наташу, которая стояла в полусотне метров. Она по-прежнему держала свой пистолет-пулемет наизготовку, но на этот раз будто целилась в меня. А у меня словно батарейку выключили. Я, сам не понимая почему, рухнул на колени.

Так. Держаться, майор Краев. Держаться, блядь. Двое из них еще живы, хоть и, очевидно, в отключке, иначе я уже мертв был бы. Так что сперва нужно освободиться.

Я увидел, что чуть в стороне валяется мой топор. Подполз к нему, развернулся спиной, нащупал руками лезвие и несколькими движениями перетер об него стяжку. Повернулся и махнул Наташе рукой, мол, подходи.

Сперва потер запястья, на которых оставались отчетливые кровавые следы. Потом прикоснулся к лицу — скула сбита, на подбородке тоже ссадина. Мордовали меня всерьез, как ни крути.

Руки, блядь, как будто не свои, вообще ничего не чувствую. Но я увидел в траве и свой пистолет, подобрал его. Подошел к яме, и увидел, что боец внизу уже шевелится. Пришел в себя, но не до конца — взгляд расфокусированный, толком ничего еще не видит.Нет, меня с пистолетом в руке заметил. Поднял руку, видимо, просит, чтобы я не стрелял. Только вот пошел он на хуй, зачем мне двое пленных? Одного будет вполне достаточно, чтобы узнать то, что я хочу.

Я выстрелил ему в голову. В середине лба появилось аккуратно отверстие, и он затих. Сам же я подошел ко второму, покопался у него в карманах и вытащил из одного из них целую пачку кабельных стяжек. Которыми зафиксировал ему руки. Потом расстегнул ремень его брюк, и им связал ноги.

Повернулся, и увидел Наташу, которая смотрела на меня очень широкими глазами. И я заметил, что руки у нее ходят ходуном, а палец по-прежнему лежит на спусковом крючке.

Глава 14

— Я… — проговорила она. — Я его убила, да?

Она даже не указала на того из бандитов, что умер от ее пули, но было и так все понятно. Оружие смотрело в сторону, но то, что палец до сих пор на спуске, мне не нравилось. Я ведь учил ее тому, что палец на спуск кладется только когда ты целишься в кого-то. А сейчас в этом нет необходимости.

Я поднялся, сделал несколько шагов к ней и мягко положил руки на ее ладонь, которую снял с рукоятки «Витязя». А потом взялся за ремень, стащил его с шеи, и повесил пистолет-пулемет себе за спину.

— Я убила, да? — повторила она.

Глаза у нее были широкие от шока. Да, я не ожидал от нее такой реакции. Все-таки девчонка успела насмотреться на многое, а тут вот такое. Пришлось самой человека убить.

— Ты мне жизнь спасла, Наташ, — проговорил я, показал пальцем себе на лицо. — Видишь, что они со мной сделали? Если бы не ты, они увезли бы меня к себе на базу, заставили бы рассказать все, что я знаю, а потом в лучшем случае прострелили бы башку.

С учетом их любви к повешениям, скорее случилось бы именно это. Меня аж передернуло, когда я представил себя, болтающимся в петле.

— Да, но… Я же его убила… — голос сорвался, и она тут же отвернулась, будто боялась встретиться со мной взглядом.

— Наташа, — я мягко взял ее за подбородок и повернул в свою сторону. — Это был не человек. Люди — это те, что с нами. Те, что по деревням живут. А эти — не люди. Они пришли сюда грабить и убивать, прикрываясь словами и законе.

Расчеловечивание оппонентов — первый шаг к тому, чтобы сделать солдата способным убивать. И именно к этому методу я и приступил. Сознательно.

Обычно потом происходит расчеловечивание гражданских. А в последнем, финальном этапе — расчеловечивание себя самих. Когда вы уже перестаете представлять собой людей, а делаете вид, что вы — боевые машины, цель которых — умереть и унести с собой в могилу как можно больше врагов.

Оставалось надеяться, что к следующим этапам мне подходить не придется.

— Я, если честно, в него не целилась, — проговорила она, кажется, чуть успокоившись. — Я стреляла куда-то в его сторону, просто чтобы напугать. Я и в первого-то случайно попала, а тут…

Это тоже нормально. Солдаты в первом бою часто стреляют не чтобы убить, а просто куда-то в сторону врага. Выбирать цели и сознательно убивать они учатся позже, да и то не всем оно по силам.

— А как ты вообще здесь оказалась-то?

Благодарность отступила, как и ярость перед этим. И я снова начал мыслить рационально.

— Я тут цветы собирала, — сказала вдруг она. — Которые на могилу к Лике носила. Они красивые. А тут сразу несколько могил, и я решила…

Она посмотрела на меня, вдруг покраснела и проговорила:

— Только ты не ругайся, хорошо, дядя Край? Теперь я поняла, что это глупо. Если уж они тебя взять смогли, и чуть не убили, то что бы они со мной сделали бы? Я так больше не буду.

— Это хорошо, что ты сама поняла это, — сказал я. — Если честно, я и сам глупо попался. Не поверишь, я тут цветы собирал.

Я поднялся, сделал несколько шагов в сторону кустов, куда до этого бросил букет. Наклонился, подобрал его. Он помялся, конечно, так что я несколькими неловкими движениями попытался выровнять все. Вроде получилось. Ладно, я и сам сейчас не в очень романтичном виде, да и аккопонеминтировать на гитаре моей серенаде некому. Да я и не собираюсь серенады петь.

— Вот, видишь, — показал я. — Цветы собрал.

— Это для Саши? — тут же спросила Наташа и, не дожидаясь ответа, продолжила. — У тебя очень красиво получилось, дядя Край, ей обязательно понравится. И она хорошая, было бы хорошо, если бы вы сошлись. Правда, она ругается на меня иногда, когда я что-то не то делаю.

— Ну, она просто хочет тебя хорошо научить, — сказал я. — Ничего плохого в этом нет. Слушай ее, и все хорошо будет. Кстати, как там Руслан?

— С ним все хорошо, — кивнула она. — Его уже уложили. Саша говорит, что две недели полежать придется, но потом снова начнет ходить, как прежде.

Я сейчас заметил. Она ко мне обращалась как «дядя Край». А к остальным иначе — просто по имени. Странно как-то, но причины спрашивать не буду. Все равно не ответит. Просто так повелось, наверное.

— Ладно, Наташ, — проговорил я. — Подержи пока букет у себя. Нам нужно допросить этого.

— Хорошо, — она кивнула, взяла букет, зарылась в него лицом, понюхала. Лицо чуть просветлело. Все-таки у меня реально красиво получилось.

— Хотя, тебе этого видеть не стоит, наверное, — проговорил я, чуть подумав. — Ты вернись в лагерь и позови Шона и Грома. И цветы, если нетрудно, отнеси ко мне в комнату. Вот тебе ключ, — я протянул ей еще и ключ.

— Хорошо, — снова повторила она, посмотрела на свой пистолет-пулемет.

— Держи, — решил я все-таки вернуть ей оружие.

У меня тут трофейного полно, я с любого из этих уебков автомат снять могу, и они будут лучше, чем этот «Витязь». Вон, пуля Шульцу в спинную пластину прилетела, а пробить не смогла, просто отрикошетила. Причем даже кевларовый слой не пробила, просто прорвала чуть чуть.

Наташа забрала автомат, после чего я чуть хлопнул ее по плечу:

— Беги, давай. И позови их обязательно, мне их помощь понадобится.

Девчонка повернулась и пошла прочь. Я же осмотрелся по сторонам. Один живой, три трупа, да еще один в яме лежит рядом с зомби. А ведь вполне могло так получиться, что я здесь сам бы лежал. И что тогда?

Куда я полез-то, блин? Бессмертным себя вообразил? Понятное ведь дело, что абсолютно нигде не безопасно. Хотя, может и повезло.

Повезло, что они на меня наткнулись, и выбраться удалось. Иначе они могли бы в лес войти, и там лагерь увидеть, а соответственно и нас остальных. А дальше им даже штурмовать ничего бы не пришлось. Либо артиллерию бы подвезли с базы и раскатали все в блин. Или дронами теми же самыми ударили бы.

Короче, разное могло случиться. А теперь вроде бы как все и нормально. Если они, конечно, не доложили о том, что меня встретили.

О том, что взяли, вроде не докладывали, я бы увидел. Надо покопаться по карманам у них.

Следующие минут пятнадцать я шарился по карманам убитых бандитов, заодно и распотрошил их тушки на предмет добычи. Автоматы отдельно отложил, бронежилеты, разгрузки. Раций ни у кого из них в конечном итоге не оказалось. Неужели повезло, и они доложиться не смогли?

Или рация у них где-нибудь в отдалении, в машине? Они ж говорили про нее, да и не собирались ведь на руках до Белогорска тащить, верно?

Тем временем пленный издал стон. Я тут же перестал шариться и подошел к нему. Гнусавый уже открыл глаза, посмотрел на меня:

— Ты чего сделал? — спросил он и голос его резко поменялся. — Ты труп, ты понял, Край? Наши тебя найдут. Они тебя на куски порежут за все это.

— Ну да, ну да, — покивал я, соглашаясь. — Если я к ним в руки попадусь, они меня однозначно выпотрошат. Может быть, даже выебут. Только вот сейчас ты у меня в руках, парень. И как бы так не вышло, что я тебя сам на куски порежу.

Я вытащил нож, который до этого уже успел очистить от крови травой, и покрутил его между пальцами, показав ему.

— Вон он — я, вот нож, — сказал я. — А ты тут лежишь. И, как сам понимаешь, у тебя есть два варианта — ответить на вопросы или умереть, причем, очень больно.

— Да о чем мне с тобой пиздеть? — спросил он и тут же продолжил. — Ты же меня все равно кончишь. Как Фреда, как сам сказал.

— Фред-то живой, — я криво усмехнулся. — На цепи сидит. И ты знаешь, я даже думаю его выпустить, когда все закончится. Что он мне один сделает? А так выбор за тобой.

Резким движением я вогнал лезвия ножа в землю у самого его виска. Глубоко, примерно на половину длины. Он дернулся, попытался откатиться, но я удержал его левой рукой. Снова выдернул клинок, осмотрел — следов на блестящей поверхности практически не осталось. Хороший нож.

Кстати, этого парня я тоже знаю. Как зовут не в курсе, но он — один из тех, кто приезжал «импортных» искать в Дачное, после того, как мы конвой разнесли. Короче, тут вся команда из тех, что под Изгоем ходили, под особистом тем.

— Как зовут? — спросил я, продолжая играться ножом.

— А тебя ебет?

— Раз спрашиваю, надо, — ответил я, на секунду перестал крутить нож между пальцами, после чего спросил. — Правая или левая?

— Чего? — не понял он.

— Значит, правая, — ответил я и резким движением перевернул его на живот.

А потом схватился за руку — они уже успели побелеть, все-таки стяжки тянут очень сильно. Наверняка еще и чувствительность потеряли, что, честно говоря, совсем не в мою сторону играет. Но ладно. Это все равно больно.

Я схватился за мизинец, и парень закричал. Но тогда я уперся коленом ему между лопаток, прижимая к земле, чтобы не дергался, поднес лезвие ножа к мизинцу и одним движением отхватил его. Сразу же полилась кровь, обильно — пальцы всегда кровоточат. Кровоснабжение хорошее.

В больнице, кстати говоря, палец и пришить могут, особенно если срез чистый, и его в лед положить. И он даже работать будет. Но тут, увы, не госпиталь, и до больницы он не доберется.

Я слез с парня, перевернул его на бок, и показал парню отрезанный палец, покрутил прямо перед лицом. После чего одним движением отшвырнул его куда-то в кусты, туда же, откуда эти уебки выбрались перед тем, как схватить меня.

Потом зажал рот, чтобы прекратить крик, и заставил посмотреть себе в глаза.

— Вот, видишь? — спросил я как можно более спокойным голосом. — У тебя их еще девять. Не начнешь говорить — могу что-нибудь повеселее придумать.

Когда только что часть твоего тела улетает в кусты, мыслить рационально становится очень тяжело. Тут и боль, и страх, и вообще все на свете. А Наташу я правильно спровадил — ей вообще ни к чему видеть, как я этого уебка пытать буду.

Я тем временем осмотрелся. Никого в окрестностях нет, все спокойно. И криков его никто не услышит.

Можно, конечно, до лагеря сперва дотащить, но ладно, сейчас Гром и Шон придут. Негр все равно в нашем разговоре ни слова ни поймет, и как раз он сможет за окрестностями понаблюдать.

— Я только познакомиться хочу, а у тебя пальца уже нет. Сам подумай, что я с тобой сделаю, когда начну всерьез расспрашивать.

Отпустил его и тут же хлопнул ладонью по лицу, сильно. Чтобы уже не до крика было.

— Фон… — сказал он. — Фон меня зовут. А ты… Ты Край… Паскуда… Ты мне палец отрезал.

— Отрезал, — кивнул я. — А теперь вопрос: как вы нас нашли?

— Не нашли, — принялся сбивчиво говорить он. Спекся. — Не нашли. На тебя случайно наткнулись. Просто проверить решили, думали, что вы у Дачного устроились. Да и на Краснокаменку первой напали, вот и подумали, что ближе всего…

Блядь, а ведь действительно элементарно вычисляется. Действовали мы в определенном операционном радиусе. И действительно, если расположились в лагере, то в первую очередь освободили два окрестных селения — Краснокаменку и Новый Свет.

Ладно, если действовать будем быстро, то отреагировать уже не успеют. Дождаться бы только, пока гвардейцы с импортными подойдут.

— Это кто-то из командиров вас отправил? — спросил я.

— Это Шульц придумал, — ответил он. — Вот и поехали.

— Связь с базой у вас есть? — спросил я. — Рация?

— Да, — кивнул он. — В машине.

— Где машина?

— У Дачного, километрах в пяти по дороге.

— Там еще люди есть?

— Да… Один охраняет.

Хорошо. Значит, машину мы тоже найдем, но потом. Еще одна тачка лишней не будет, особенно если учесть, что «буханку» нам расхуярили.

Ну а теперь следует расспросить о свежих новостях. Что там и как. Считай, живой радиоприемник. Все-таки одно дело — по рации слушать, особенно теперь, когда они в курсе, что мы их точно слушаем, а совсем другое — живой разговор с одним из непосредственных свидетелей.

Я повернулся, и увидел, как от леса в мою сторону идут Гром и негр. Махнул им рукой, мол, подходите. Сейчас доберутся, и тогда я и буду спрашивать дальше. А пока пусть парень немного передохнет.

— Ну пиздец, Край, — проговорил «росгвардеец», когда подошел ближе. — Ты куда поперся-то в одиночку.

— Цветы собирал, — честно ответил я. — Для Саши.

— Правильно говорят — от баб одно зло, — ответил он. — Но на самом деле рад, что живой.

— Спасибо, — кивнул я. — А теперь давайте послушаем.

Повернулся к парню, но бить или показывать нож не стал. Просто спросил:

— У вас, я слышал, еще деревню отбили. Что еще нового произошло?

— Так все, пиздец, — он попытался пожать плечами, но не смог, руки ведь за спиной связаны. — Нет у нас больше деревень. В Земляничном кто-то пострелял всех, кто остались, да все жители ушли. Штабелем уложили трупы аккуратно. Это не ваша работа разве?

— Нет, — я покачал головой, ни капли не покривив при этом против истины. — Что еще?

— Да все, — сказал он. — Остался только в Белогорске народ. Мансур, говорят, слюной брызжет, требует карать ехать, жечь все, что увидят. Но командир его уговорил, что нужно сперва вас найти. Правда, если эти деревни не ваша работа, то чья тогда?

— Не твое дело, — заткнул я его.

Подумал при этом, что те партизаны, получается, справились. Надо бы по-хорошему связаться с ними, назначить встречу и привлечь к штурму военной базы, а потом и самого Белогорска. Но не сейчас, пока это достаточно сложно провернуть так, чтобы не спалиться. Взаимодействие у нас не отработано, друг друга мы толком не знаем, значит договориться так, чтобы об этом никто не догадался, не сможем. И тогда вполне возможно, что на месте встречи нам самим уже засаду устроят.

— Кто у вас главный? — задал я следующий вопрос.

— Красный, — ответил он. — Он не из военных, делец бывший, но разумный вроде как. Мансура успокоить смог на время.

— И патрули распустил по окрестностям, так?

— Так, — кивнул пленный и продолжил. — Задача простая — обнаружить, выйти на связь, передать координаты. Дальше уже те, что у Зуи сидят, птички поднимут, а потом и выступят. У них арта, все дела. Ну ты знаешь, наверное.

— Нет, не знаю, — я соврал, покачав головой. — А что про Зую известно? Вы сами не оттуда случайно?

— Неа, нас с другой части острова перебросили. Там какие-то свои типы сидят, они мрачные очень, и Красному не очень-то подчиняются, да и с остальными нашими особняком держатся.

— Сколько их на базе? — задал я следующий вопрос. Вот это меня интересовало сильнее всего.

— Не знаю, — он покачал головой. — Я там не был ни разу, и они не выезжали.

— Жратву к ним на базу не из Белогорска возят? — спросил вдруг Гром.

А это он разумно придумал. Численность ведь можно и по косвенным признакам выявить.

— Бля, да я ебу что ли, сколько им жратвы возят, я же не завхоз, — проговорил Фон, а потом вдруг задумался. — Раз в две недели конвой уходит. Если так прикинуть, то получается, что человек сорок их там, вряд ли больше.

Взвод всего получается. Странно даже, на такой базе места под две-три роты. А несколько таких сразу на батальон идет. Куда они деться могли?

Впрочем, тут спрашивать бессмысленно. Может их перед тем, как эпидемия началась, на передок перекинули или в Симферополь, чтобы сдержать заразу. Пусть это и не части РХБЗ.

Ладно, черт с ним. Взвод — это даже хорошо. У нас больше шансов, нас же, считай, тоже взвод примерно, пусть уже и неполный.

— Сколько народа в Белогорске осталось? — задал я следующий вопрос.

— Из деревень почти всех подтянули, — пожал он плечами. — Сейчас сотни три, наверное, если считать тех, что в патрулях.

— А патрулей сколько? — задал я следующий вопрос.

— Не знаю, — он покачал головой. — Тут тебе надо было Шульца спрашивать, он на собрании был.

Ну это понятное дело, что живым надо было брать его, а не этого. Да только уж слишком я зол бы на уебка. За живое он меня задел, когда Лику вспомнил. Времени прошло немало, а до сих пор что-то в груди колоть начинает.

— А если прикинуть? — спросил Гром.

— Ну человек сто, наверное, — пожал он плечами.

Сто человек. У них в группе было шестеро, но примерно будет от шести до десяти, это вояк малым числом отправили. Значит, штук десять. Получается, треть народа у них сейчас по острову бродит, нас ищет.

По-хорошему отлавливать бы их начать. Так мы наличные силы еще на треть сократим у врага. Но при этом имеется неслабый такой риск проебаться. И что тогда?

Ничего хорошего. У нас времени не так много. Если мы в течение недели не освободим эту часть острова, то нас либо найдут, либо подкрепления перебросят. И все опять уже упирается в то, когда наши вернутся.

Но хорошо, что мы сами поехали. И хорошо, что Гром свалить не успел, он же собирался вот-вот на базу Росгвардии ехать. Зато теперь знать будет, что действовать надо осторожно, иначе можно в засаду попасть.

Ну и нам тоже, когда мы пойдем до базы за трофеями.

Мы с Громом переглянулись. Информация получалась интересная. Наверное, ради нее все-таки стоило попасть в засаду и получить пару раз по лицу. Хотя опять же чудо спасло, если бы Наташа приказ не нарушила.

— Дальше, — сказал я. — Что по базе в Белогорске? Укрепляются, не укрепляются?

— Да мы постоянно строимся, — сказал он. — Стадион, считай, в крепость превратили, как сам Красный говорит, в бастион. Местные работают, ну и техника у нас имеется.

Надо бы посмотреть. Вживую, а точнее через дрон, если получится еще один добыть. Хотя парни Грома там были, причем не так давно, видели все в живую, и то, что они рассказали уже тогда, внушало.

— А по защите что? — задал я следующий вопросы. — Мины, точки огневые, может быть турели?

— Турелей нет, — он покачал головой. — На точках АГСы и пулеметы. Я тебе говорю, все по правилам. Мины тоже стоят, у нас этого добра, как говна.

Это плохо, очень плохо. Но тоже можно что-то придумать.

— План базы нарисовать сможешь? — спросил я.

Актуальная информация все-таки очень полезной может быть. Наверное, имеет смысл этого в живых оставить и допросить как следует. Потому что Фред и Сухой, как пленные, уже потеряли свою ценность. Слишком давно мы их взяли, новой обстановки они не знают.

— Как я тебе рисовать буду, ты же мне палец отрезал! — возмутился он.

— Я тебе мизинец отрезал, — сказал я. — Хочешь сказать, карандаш не удержись.

— Ну… — он задумался. — Смогу, наверное. А что мне за это будет-то?

— Будешь жить, — ответил я. — И даже нормально, пусть и на цепи. Но это только пока не разберемся с вами. Как закончим — пойдешь на все четыре стороны.

Врал или нет, я сам не знал. Скорее даже нет, как все закончится, они нам реально угрожать ничем не будут. Пусть идет, куда хочет. Да и далеко еще до этого времени, к тому же непонятно, победим мы вообще или нет.

— С мирняком что? — спросил Гром.

— Да ничего, — ответил пленный. — Они в городе живут. Есть, конечно, на базе, но там бабы в основном. Готовить, обстирывать. Ну и те, кто что-то полезное умеют — врачи и тому подобное.

А вот это вопрос. Ударить по базе артиллерией — и ее можно будет взять очень легко. Вопрос только в том, что после этого будет с гражданскими. Решимся мы на такое или нет?

Хотя… Прикрывать гражданскими военные цели — это своего рода терроризм. Размещать позиции артиллерии в жилых районах — тоже.

И единственное, что меня в этом плане удерживает — это то, что гражданские тоже наши, русские. На иностранцев мне было бы насрать с высокой колокольни, а в СМИ потом все равно расскажут про злых русских, которые бьют по мирным целям — больницам и школам. Не важно, были ли эти удары и жертвы среди мирных или нет — картинку все равно нарисуют.

— И сколько их там? — спросил Гром.

— Сотен шесть всего, — ответил пленный.

Много. Шесть сотен, да еще три комбатантов… Это практически целый город в нынешние времена.

— Ну вроде все, — проговорил я, повернувшись к остальным и перешел на английский. — Гром, Шон, у них тут машина в пяти километрах в сторону Дачного. Сходите, разберетесь? А то я, честно говоря, не в состоянии, лучше этого до базы доведу, ну и на цепь его к остальным.

— Сходим, — согласился негр. — А ты реально лучше обратно вернись, а то выглядишь не очень хорошо.

— В остальном по плану действуем? — решил уточнить капитан.

Я задумался на несколько секунд. Имеет смысл нам ехать на базу Росгвардии?

— Да, — кивнул я. — Дронобойки нужны в любом случае, без глушилок хрен у нас что выгорит. Так что давайте.

Сам же я наклонился к пленному и проговорил:

— Сейчас я тебе ноги освобожу. Попытаешься бежать — пристрелю. Если будешь послушным мальчиком, то все с тобой нормально будет. О том, что я свое слово держу, ты наверняка догадываешься, так?

— Так, — подтвердил он.

Я наклонился, снова перевернул его на живот, и распутал ремень на ногах, на всякий случай намотав его на предплечье — этой штукой и стегнуть можно неплохо, чтобы подогнать, а бляха там тяжелая, солдатская. Больно будет.

Потом встал, уцепился за эвакуировочную петлю на разрузке и резким движением поднял его на ноги.

— Все, пошел, — приказал я, чуть толкнув его в спину, и мы двинулись в сторону лагеря.

Глава 15

Я провел Фона через лес мимо минного поля, и скоро мы пришли в лагерь. Кровь все еще капала из его отрезанного пальца. Надо будет потом кого-нибудь отправить обработать рану, чтобы не загнила, и не пришлось ему еще и руку отпилить.

Но потом. Не Сашу — той точно не стоит знать, что именно мы делали с пленным. Да и благо, что сарай, где мы держали Сухого, который уже месяц сидел у нас там, находился с краю лагеря. И никто увидеть ничего не мог, да и крики их услышать тоже.

— Пиздец, — проговорил пленный, когда мы подошли ближе. — Детский лагерь? Серьезно что ли?

— А чего ты тут увидеть хотел? — спросил я. — Домики на деревьях, как в Шервудском лесу.

— Да нет, — он покачал головой. — Что-то военное скорее.

Сарай, естественно, охраняли, там постоянно дежурил кто-то из деревенских мужиков. Мы активно использовали их в качестве караульных — и к оружию так привыкают, и смотреть по сторонам внимательно, особенно когда знают, что в любой момент может кто-нибудь появиться.

Вспомнилась внезапно срочная служба. Первый караул, в котором мы сидели, когда нам даже автоматов еще не выдали — не положено было. Зато дали штык ножи. Видимо в критической ситуации — если кто-то устроил бы расстрел сослуживцев, побежал бы в самоволку, или в окрестностях вдруг высадились бы три дивизии американцев, мы должны были взять эти ножи и всех их захуярить.

Тем более, что ножи нам дали старые, еще от АКМов, и они были тупыми. А до этого их пришлось долго пидорасить от ржавчины.

— Ты где его достал, командир? — спросил караульный. Я попытался вспомнить его имя, но не смог.

— Под забором поймал, — ответил я. — Ключ у тебя есть?

— Конечно, — кивнул тот.

— Так открывай.

Караульный вытащил из кармана ключ и отпер дверь. Даже потянул ее на себя, пропуская меня внутрь. Я толкнул пленного, и он вошел в темное помещение, остановился на секунду, по-видимому, чтобы глаза привыкли.

Воняло тут едва ли не хуже, чем от зомби. Причиной был Сухой, а точнее то, что он за месяц этот ни разу не мылся. Ну и естественно нужды ему приходилось справлять в ведро, так что духан стоял тот еще.

— О, Фон, — проговорил Сухой. — Ты тут. Что эти уебки еще устроили?

— Сухой? — проговорил пленный. — А как ты здесь? Мы думали ты лег, когда они конвой.

— Да вот так вот, — ответил я за него.- Давай к стене.

Фон сделал несколько шагов к стене, где Ильяс до этого приварил к металлической балке цепи. Надежно так, вырвать их при всем желании не получилось бы. И как раз так, чтобы сразу нескольких пленных на них посадить можно было.

— На колени, — приказал я.

— Я потом встать не смогу, — ответил он, обернувшись в мою сторону.

— На колени, сказал, — ответил я. — Быстро.

И пнул его под колено, так, что он рухнул на бетонный пол. Я же подошел к стене, взялся за цепь, отошел и обмотал звенья вокруг шеи парня. Туго. Так, что снять ее через голову не получилось бы при всем желании. Потом взял замок, продел между звеньями, чтобы заклинило намертво, закрыл на ключ, который сунул в карман.

Вытащил нож, наклонился и перерезал стяжки у него на запястьях.

Парень тут же принялся растирать онемевшие кисти рук. Кровь сразу же пошла активнее, до этого ведь стяжки мешало кровотоку.

— Мне бы замотаться чем-нибудь, — проговорил Фон, повернувшись ко мне. — И обработать.

— Скоро к тебе придут, когда кормить будут. Тогда и обработают, — ответил я.

— Что тебе пообещали? — спросил Сухой, обратившись к нему. — Жизнь? Ну жить ты будешь, братишка, только тебя в итоге все равно кончат. Как так вообще вышло, что тебя взяли?

— Сухой, бля, — повернулся я к нему.

Что-то он слишком уж бодрый для пленного. Должен сломанным быть, а тут сидит, лыбу давит. Уж не придумал ли чего? Или кормят их слишком хорошо? Может сказать, чтобы поубавили рацион?

Нет, мы, конечно, не звери, да и ели что Фред, что Сухой, то же самое, что и мы. С нашего стола. Да и в питье их никто не ограничивал. А человек, который сидит взаперти в темноте уже месяц должен сломаться. А этот нет. Чудны дела твои, Господи.

— Чего? — спросил он.

— Не усугубляй, — сказал я. — Ты же понимаешь, что ты тут из милости сидишь, считай. И что ты нам больше в общем-то и не нужен.

— Ну спасибо за собеседника хотя бы, — сказал он. — Вспомним старые времена.

Я вдохнул, выдохнул, после чего достал пистолет и выстрелил бандиту в башку. Грохнуло, ударив по ушам — все-таки помещение тесное. Голова его дернулась, и он тут же осел на пол, глаза уставились куда-то в потолок широкими зрачками.

— Теперь понял, что с тобой может случиться? — спросил я у Фона, направив ствол в его сторону.

— Понял, — гнусаво произнес он.

— Вот и не выебывайся, — ответил я, убрал пистолет и двинулся к выходу.

— Край, — почти жалобно прозвучало за спиной. — Ты убери его хотя бы что ли.

— Кормить придут — и палец обработают, и уберут, — ответил я.

Вышел из сарая, после чего кивнул караульному, мол, закрывай. Он с виду никак не отрегировал на то, что произошло. Понимает, что спорить с командиром смысла нет. Это хорошо.

А для Фона с трупом бывшего товарища взаперти посидеть полезно будет. Такие вещи порядком на мозги давят, так что о том, чтобы сопротивляться, он через несколько часов уже и не подумает. Вот тогда я вернусь и допрошу его еще раз, уже вдумчиво.

Хотя можно ему и подольше помариноваться дать. Сутки, например. Почему бы и нет?

А сейчас в душ схожу. Надо же кровь смыть. Благо одежду самому стирать не надо — достаточно в корзину скинуть, а остальное в прачечной при лагере сделают уже. Там и стиралки и сушилки есть. Бензина много, его не жалко, вот генераторы и работают.

Я двинулся в сторону входа в административный комплекс, поднялся по лестнице, дошел до своей комнаты и остановился. Ключа у меня не было, я же его Наташе отдал.

Где она могла бы быть? В медпункте? Вряд ли, все-таки Саша ее уже отпустила. Там, где радиостанция стоит? Тоже вряд ли, она не стала бы возвращаться. Пойду посмотрю, что там у нее в комнате.

Я повернулся и пошел в сторону комнаты, которую занимала девчонка. Постучал вежливо, после чего принялся ждать. У девочки-подростка должно быть личное пространство, так что она занимала отдельную комнату, в которой до этого вожатые жили.

— Иду! — послышалось с той стороны.

Через несколько секунд дверь открылась, и я увидел Наташу, которая держала в руках книгу в невзрачной серой обложке. Я таких у нее не видел. Наверное, из лагерной библиотеки взяла, тут ведь есть небольшая, да и издание старое, как бы не советское еще.

Интересно, что она там читает? Вряд ли историю КПСС от Рождества Христова и до наших времен. Ну или что там они писали.

— Ой, дядя Край! — проговорила она. — Ты вернулся?

Выглядела девочка нормально. По-видимому отошла уже. Вот что такое — пластичная детская психика.

Хотя черт его знает. Как бы она не сорвалась в конечном итоге в какую-нибудь историю. Так-то смотрю и не нарадуюсь, пусть и жестко себя веду, но растет умница. Но все-таки…

— Ты за ключом, да? — спросила она.

— Да, Наташ, — подтвердил я.

— Сейчас! — Наташа быстро сбегала к рабочему столу, все так не выпуская книги из одной руки — по-видимому боялась случайно закрыть нужную страницу. Прибежала и сунула ключик мне в ладонь. — Вот, дядя Край!

— Наташ, — я остановился на секунду. — Спасибо тебе на самом деле.

— За что? — она прекрасно поняла, но все-таки переспросила.

— За то, что выстрелить в них смогла. За то, что жизнь мне спасла, — ответил я. — Если бы ты не пришла, то меня сейчас тут не было бы.

— Ну… — проговорила она. — Я долго думала, дядя Край. Считай, всю дорогу сюда. И, наверное, я смогу еще раз выстрелить в такой ситуации. Вот как ты тогда мне приказывал — в пленного, который на коленях стоит, вряд ли. А если кто-то будет мне или тебе угрожать — то выстрелю.

— Это хорошо, — кивнул я.

— Но я все равно решила медицине учиться, — сказала девочка, не дав мне продолжить. — Это полезнее. Бойцов у нас вон сколько, а хороший врач всего один. Так что я буду ей помогать.

— Я рад, — мне осталось только улыбнуться.

— А еще, дядя Край, это тебе спасибо, — вдруг проговорила Наташа.

— Мне-то за что? — не понял я.

— А за то, что ругаться не стал, что я из лагеря уходила. Но я так больше не буду, правда-правда. Как подумаю, что могло случиться… Да и лучше же на чужих ошибках учиться, чем на своих, верно?

Она лукаво улыбнулась. Вот ведь егоза, подловила на самом деле. Хотя действительно, пусть мой проеб будет для нее уроком. Лучше уж так, чем если бы ее саму поймали.

— Хитрая ты, — я улыбнулся. — Что читаешь-то?

— Да книжку нашла, старую совсем, — ответила она. — «Общество без будущего» называется. Про старые времена, про Америку и Советский союз.

Я такой книги не знал. Прищурился, спросил:

— Художественное что ли?

— Нет, — она покачала головой. — Публицистика. Писали о том, что Америка скоро развалится, а Советский союз победит и во всем мире будет коммунизм.

Я хмыкнул. Наверное, рановато это читать в таком-то возрасте. Да и получилось наоборот. Это Союз развалился, а потом Америка больше сорока лет практически правила миром. Пока не началась очередная война. И то в ней непонятно, кто победит.

— Да я же не серьезно, дядя Край, — сказала она. — Так, ради интереса.

— Ну ладно, — сказал я. — Ты главное Роджеру книжку не показывай, иначе ему когнитивный диссонанс обеспечен.

— Да он все равно не поймет, что там написано, — она махнула свободной рукой. — Он же по-русски так и не говорит толком.

— Ладно, иди, — кивнул я.

Девчонка аккуратно прикрыла за собой дверь, и я услышал ее шаги, и как снова скрипнула кровать. Интересно, она реально это читает или подкалывает? Я разглядеть-то не успел толком обложку.

Ну фиг с ней, пусть просвещается. Эти разборки вообще никакого смысла не имеют. А запрещать такую вещь, как книга — это бессмысленная тема. Что в масштабах одной маленькой девочки, что в масштабах государства.

Пошел в сторону своей комнаты, открыл дверь, и увидел, что на столе стоит обрезанная полторашка, наполненная водой. И в ней цветы. Причем она как будто букет перебрала, он аккуратнее выглядит, да и в целом красивее.

Ладно, потом отнесу. Сперва чистые вещи и в душ. Генератор работает, насосы тоже, вода разве что только холодная. Но это привычно. Любая вода лучше, чем вообще никакой.

Забрал, спустился, пошел к душу. Здесь, кстати, еще один прикольный момент есть в лагере — мыться можно будет даже зимой. Правда вместо душа будет баня на дровах. Но тоже нормально, ничего страшного.

Сперва подумал о том, что может мы до зимы расселимся куда-нибудь в более приличное место, а потом решил, что вряд ли. Все-таки зима близко совсем, уже сентябрь. И она холоднее будет гораздо, чем когда-либо. Все из-за этих штормов.

Разделся в небольшом предбаннике, вошел в душ, повернул кран на ржавой трубе. Накладка душа немного пошумела, а потом из нее пошли струи, ледяные — вода же прямо из-под земли качалась, и нагреваться не успевала. Ссадины на лице тут же защипали, и я заметил, что первые капли, стекающие с меня, оказались окрашены в красный цвет.

Да, набили мне ебальник в этот раз, хорошо так, качественно. Красавец. Ну и как я в таком виде к Саше пойду? Хотя, может быть, наоборот, даже лучше будет. Пожалеет.

Блядь. А ведь хотелось бы на самом деле. Чтобы пожалели, чтобы просто обняли, посидели. Может быть, послушали, как мне тяжело.

Остальные ценят меня как бойца. Как командира толкового, который просто так не подставит под молотки — хотя это тоже вопрос, потому что потери в последнее время у нас большие. До предела устойчивости еще не дошли, но недалеко от него совсем.

Поминки с попойкой, которые я устроил, конечно его немного отдалят. Но все-таки. Мы ж не отряды северных корейцев, с которыми мне приходилось иметь дело во время своих заграничных командировок. Те, как мне казалось, вообще даже не люди, а клоны боевые.

Когда их впервые должны были привезти, ожидал увидеть заморенных низкорослых пацанов с рахитичными ножками. А оказались чуть ли не сверхлюди. Бешеные, накачанные стимуляторами, с четкими выдающимися вперед челюгами. Дрались они, как бешеные.

Да, хороший у нас союзник. Полезный.

Постоял немного под водой, не дрожал даже практически — привык. Выключил воду, повернулся, взял шампунь, и принялся намыливать все тело. Раны защипало еще сильнее, надо бы их обработать, но потом. Сперва грязь вымыть, пусть даже и водой с мылом. Потом уже антисептики.

Мысли снова завертелись в голове.

Вроде план какой-то построили, решили, что дальше делать. Но все на волоске, как обычно. И сделать ничего с этим не получится.

И ведь даже если возьмем Белогорск, легче не станет. Да, «Воронов» будет на треть меньше, но их по-прежнему тысяча. У нас будет артиллерия, техника, но толку с нее, когда людей нет? Практически нет.

А дальше мы поедем на восток, в степную часть острова. Где у них еще две укрепленные базы. Где нам придется обустраиваться заново, устраиваться. И воевать.

Если бы мне кто-нибудь предложил бы дорогу с острова, я бы согласился, не задумываясь. Взял бы с собой Сашу, Наташу, оставил бы все, что есть и свалил.

Но увы — это всего лишь мечты. Остров хоть для меня колыбелью и не стал, потому что я родился далеко от этих мест, но это определенно будет моя могила.

Наконец я смыл с себя всю пену, после чего растерся жестким полотенцем и оделся. Натянул ботинки, вышел из душа, двинулся обратно к административному корпусу — не забыть грязное отдать в прачечную — и увидел, как Гром и несколько мужиков из местных грузятся в «буханку».

— О, Край, — проговорил он, увидев меня. — Ты тут. А я искал, не нашел.

— Как сходили? — спросил я.

— Да нормально, — ответил капитан. — Там действительно один был. Разобрались с ним, доехали, трофеи собрали. Ты этого пацана в сарае запер?

— Да, — кивнул я.

Прикинул. А ведь получается, что людей на базе практически не останется, если сейчас еще и я своих заберу и на базу пойдем за добычей. Охранять некому будет.

— Вы как, сегодня обернуться планируете? — спросил я.

— Нет, — Гром покачал головой. — Поздно уже, ночью не поедем. Заночуем там, а с рассветом обратно двинемся. К обеду тут будем, думаю, если не случится ничего.

— Разумно, — кивнул я. Значит, мы выдвинемся, как они вернутся.

— Я хочу попытаться еще пацанов сманить, — сказал он. — Из наших. Может кто согласится. Мало наших, очень мало. Им правда привыкать придется к тому, что тут происходит, — он хмыкнул. — К соседству с оккупантами, например.

— Да ладно тебе, — ответил я. — Нормальные парни они. Ничего плохого мы от них не увидели.

— Да, но… — он махнул рукой. — Ты это им объясни.

— А Сафин их отпустит? — спросил я.

— Слушай… — задумался Гром, а потом все-таки продолжил. — Я попытаюсь объяснить, что нам люди нужны. Чтобы тактические успехи в стратегические перевести, как говорится. А даже если не согласится, то просто с пацанами поговорю. У него власть, сам понимаешь, не абсолютная.

— Не хотелось бы отношения с ним испортить, — заметил я. — Все-таки союзник.

— Союзник, — хмыкнул Гром. — Воюет нашими руками он, вот и все.

Я промолчал. Надо же, как легко капитан отрекся от них, и записался в «наши». Хотя если учесть, через сколько мы уже прошли вместе.

— Ладно, поедем мы, — он заметил, что остальные уже погрузились, и ждут только его. Подошел, протянул руку.

Я пожал, он отошел, уселся на переднее пассажирское сиденье «буханки», достал портсигар. Водитель завел двигатель, и машина поехала прочь.

А я развернулся и пошел в сторону административного комплекса. Увидел Алмаза, который вышел оттуда, мы встретились взглядами. Ильяса нет, иначе с ним поговорил бы. А он ведь грустит, они близки были. Наверное, потому что одной национальности.

— Алмаз, — сказал я ему. — Там пленный в сарае, а Сухого я кончил. Пусть до вечера посидит, а потом покормите, труп вынесете. И скажи остальным, завтра в рейд поедем.

— Во сколько?

— Да к обеду примерно. Соберешь народ?

— Да соберу уж, — ответил он.

Я кивнул ему и пошел в здание.

Глава 16

Я остановился перед дверью медпункта с цветами в руках. Лагерь опустел, так что никто меня так и не увидел. И так мне было даже легче что ли. Никто не увидит ничего лишнего. И Бренны, которая в очередной раз могла бы что-нибудь выкинуть, тоже нет.

Посмотрел на букет в своих руках, потом на дверь. И все-таки решился, постучал.

Прошло несколько секунд, и дверь открылась. Саша посмотрела на меня, потом на букет полевых цветов в моих руках, потом снова на меня, а потом ее рот раскрылся в удивлении.

— Сережа… — проговорила он. — Что с тобой?

Ну да, ссадины заметила, которые остались у меня после встречи с «Воронами». Там ведь и пара глубоких рассечений есть — одна на скуле, а второе на челюсти.

— Это тебе, — ответил я, протянув ей букет.

Она взяла, а потом вдруг покраснела. Как роза, блин, честное слово. Похоже, что раньше ее не очень-то баловали цветам. Поднесла их к носу, вдохнула. По лицу девушки было видно, что внутри нее идет борьба, а потом она все-таки отодвинулась и сказала:

— Заходи давай. Лечить тебя будем.

Я хмыкнул. На иную реакцию рассчитывал, если честно, думал, что она обратит особое внимание на цветы. Но нет.

А когда вошел, заметил, что она любовно поглаживает букет. Нет, похоже, что мое подношение все-таки приняли с благосклонностью.

Руслана уже не было. Я осмотрелся по сторонам, и никаких следов его присутствия не заметил.

— Отправила его в их дом, — пояснила она. — Раз уж он ходит более-менее, то пусть там лежит. А перевязки можно и на месте делать, ничего страшного. Садись на кушетку, я сперва найду, куда цветы положить.

Ваза нашлась — простенькая, стеклянная, широкая такая. Воды она налила туда из пятилитровки, поставила на подоконник. Посмотрела еще раз, и я увидел, что она улыбается. Ей точно понравилось.

Я же сел на кушетку, откинулся на стену, руки сложил на коленях. А она тем временем уже собирала какие-то припасы — антисептик, салфетки, еще что-то. Обработала руки, как обычно натянула перчатки, дотронулась до лица.

Я невольно вздрогнул. Когда не трогаешь — практически не чувствуется, до того как помыться, я забыл о ранах вообще. А теперь чувствуются. Реально обработать надо, мало ли, воспалится.

— Сядь нормально, — сказала она, и когда я пододвинулся вперед, чтобы ей было проще до меня дотянуться, спросила. — Что случилось-то?

— Я на бандитов наткнулся, — ответил я. — Там еще знакомый наш общий был, Шульц, может помнишь такого, он под Изгоем ходил. Цветы пошел тебе собирать, и в итоге они вышли на меня.

— Цветы для меня? — девушка посмотрела мне прямо в глаза. — Ты серьезно?

— Ага, — кивнул я. — И как выбрался-то?

— Наташа спасла, — ответил я. — Она сама туда бегала, оказывается, за цветами. Выстрелила в них, а я смог вырваться. Короче, они умерли, а я вот с тобой сижу.

— Она… Она кого-то убила? — озабоченно спросила Саша.

— Одного, — не стал врать я. — Скорее случайно, чем специально. Стреляла в его сторону, и шальняк в голову прилетел.

— Черт… — пробормотала девушка. — Мне бы этого не хотелось. Ей сколько лет-то, одиннадцать?

— Двенадцать уже, — ответил я. — В прошлом месяце исполнилось.

— Но все равно. Это большой шок… Я с ней поговорить должна.

— Не знаю, — я пожал плечами. — Она там сейчас сидит в комнате у себя и книжку про неминуемую победу коммунизма читает.

— Серьезно? — глаза Саши расширились еще сильнее. — Ладно, я с ней поговорю. Попозже. Сперва тобой займусь. Ты что-нибудь с ранами делал?

— Я помылся, — ответил я, провел ладонью по еще мокрым волосам. — С шампунем их промыл.

— Да, ничего лучше придумать не мог, — хмыкнула она. — Сказано же про раны — не мочить. Ладно, давай обработаем.

Девушка смочила один из тампонов чем-то и принялась прикладывать к моему лицу. Один раз, второй, третий. Движения нежные, видно, что она пытается не причинить мне боли. Мне на самом деле не очень приятно — щиплет, но я молчу. Не хватало еще слабость выказывать. Ну словил пару раз по ебалу и все. Чего тут такого?

— Так лучше, — проговорила она. — Я тебе дам чего-нибудь, чтобы ты сам обрабатывал. Но… Мне не нравится твоя скула.

— А что с ней? — я чуть руку не поднял, чтобы дотронуться, но потом понял, что делать этого не стоит. Руки хоть и чистые, но не стерильные же.

— Рассечение глубокое, — сказала она. — До кости практически.

— Да стяни пластырем просто и все, — ответил я.

— Шрам останется, — заметила она.

Я чуть не расхохотался. Чуть повернул голову и провел рукой по шраму, который шел через весь висок. Глянул ей в глаза.

— Ты думаешь, после такого, я хоть какое-то внимание на шрамы обращу? Да и вообще, шрамы украшают мужчину. Разве не так?

— Какие-то пещерные стереотипы, навязанные токсичной маскулинностью, — ответила она. — Давай все-таки зашьем. Мне несложно.

— Да зачем? — я поморщился. Чтобы мне иглой водили у лица — этого тоже не хотелось. Особенно скула, там глаз совсем рядом.

— Давай зашьем, — повторила она. — Ничего страшного не случится, там штуки четыре шва. И вместо шрама тонкая белая линия будет, она потом вообще исчезнет, у вас мужиков же, не кожа на лице, а кирза. Или ты боишься?

— Да нет, ты же шить будешь, — ответил я.

Она отошла и тут же вернулась с двумя блистерами. В одном — игла, во втором — нить. Зажим взяла, или как там эта штука называется, обработала его.

— Все стерильно, можешь убедиться, — улыбнулась уже.

Уже честно и открыто. До этого избегала, а теперь. Теперь все как будто нормально стало. Будто не произошло ничего. Ну, это хорошо, наверное.

На душе сразу стало легче. Не так, как в песнях, конечно, не птички запели, но тоже хорошо. Очень даже. Я наклонился, чтобы удобнее было, и она открыла иглу, заправила в нее нить и зажала это все в зажим.

— У тебя как с материалами? — спросил я. — Нормально? Или еще надо?

— Надо, конечно, таких вещей никогда мало не бывает, — ответила она. — А что, опять в пекло сунешься?

— Конечно, — кивнул я. — Куда деваться. Но поверь мне, с зомби я бы имел дело гораздо более охотно, чем с бандитами. Эти хотя бы честно тебя сожрать пытаются.

Черт. А ведь раньше в действительности проще было, когда мы большей частью времени с зомби дело имели. А теперь вот с людьми. Это прямо как в кино или книгах — любая история про зомби в конце-концов превращается в историю борьбы людей с людьми.

— Без анестезии потерпишь? — спросила она. — Могу обколоть, но лицо онемеет, будет неудобно.

— Давай, — тряхнул я головой. — Нормально все будет. Не маленький.

Она подошла совсем близко так, что я увидел, что ее халат распахнулся, и практически коснулась меня своей достаточно большой грудью. А потом осторожно проколола мне кожу. Я невольно вздрогнул и нахмурился.

— Не морщься, — попросила она. — Иначе я тебе нашью тут, будешь с кривым лицом ходить.

Потянула нить, проткнула еще раз, но на этот раз боли практически не было. Нормально.

А она уже перешла ко второму.

— Ну, давай, еще три штучки, и нормально все будет. А потом снимем, и совсем хорошо, как заживет. Так что давай…

— Что ты со мной, как с маленьким-то? — спросил я. — Ты же вроде не детский врач, а вполне себе взрослый хирург. Тебе в кишках ковыряться привычнее.

— Ошибаешься, — пробормотала она. — По первому образованию я как раз-таки педиатр.

— Да? — спросил я. — Слушай, как у тебя с Наташей дела обстоят?

— Нормально, — ответила она. — Она молодец, слушает меня во всем. Сегодня перевязку Руслану сделала. На самом деле, медсестра из нее точно получится. А вот насчет врача — хрен знает.

— Почему? — спросил я.

— Потому что врач — это не только образование. Ты думаешь на врачей зря что ли шесть лет учат, а потом еще три года отрабатываешь по распределению? Да потому что это…

— Состояние души? — попытался подсказать я.

— Не совсем, — она качнула головой. — Скорее состояние ума. Там много чему учат.

— Буквы разные писать, тонким перышком в тетрадь.

— Нет, благо от руки больше писать не приходится в медицинском. Все в электронном формате, — она улыбнулась. — Хотя были, конечно, те, кто лекции требовали от руки. И не меньше шести листов. Хоть что там пиши, главное — чтобы шесть листов было. Даже если сама лекция на десять слайдов была.

— И что, проверяли? — спросил я.

— Ага, — кивнула она. — А у тебя высшее образование есть, Сереж?

Я прикинул. Помнится что-то, но не высшее на самом деле определенно. Школу я закончил, дальше призыв, армия, контракт…

— Офицерские курсы, — вспомнил я. — Я проходил офицерские курсы. А дальше… Не помню, Саш. Знаю, что по званию я майор, а по идее без высшего я таким стать не мог. Чтобы выше, точно академия нужна, а так… Там какая-то мутная история, я не знаю, почему у меня именно такое звание. В досье ничего об этом написано не было. А что?

— Да, знаешь, — она улыбнулась. — Есть шкала по определению риска внезапной смерти младенца. Вот там даже образование родителей учитывают. Если у обоих высшее образование, то ставят ноль баллов. Наименьший риск, то есть.

Я замолчал. Чего она это вообще о детях заговорила? Подшучивает надо мной или что? Мы точно не на той стадии отношений, чтобы об этом задумываться.

Вот с Ликой да, могли. Но не время и не место было.

А с Сашей… Да вообще непонятно что. Есть привязанность, есть какое-то теплое чувство, но пока совсем не ясно, к чему оно приведет.

— Все, последний шов остался, — она улыбнулась вдруг. Перевела тему.

— Давай, — сказал я. Щеку саднило. Но если зашить, действительно будет легче.

— Заживление первичным натяжением будет, — Саша продолжала улыбаться. — Как в книжках.

Последний шов я перенес стоически. Она затянула узлы, отрезала лишнее. Коснулась моей щеки ладонью.

— Мужественно выглядишь, Сереж.

— А до этого не мужественно выглядел? — спросил я.

— Да… — пробормотала она. — Но без всех этих шрамов было бы лучше.

— Не нравлюсь? — задал я следующий вопрос.

— Нравишься.

Я резко встал, обхватил ее руками. Подумал оттолкнет меня, отстранится, но нет, она этого не сделала. Наклонился, коснулся кончиком носа ее носа, заглянул в глаза. Они смотрели на меня с ожиданием.

А потом я поцеловал ее. Почувствовал тепло губ, мятную зубную пасту. Она мне ответила, сперва нежно, а потом постепенно поцелуй становился все более и более страстным. Ее язык проник мне в рот, я вытолкнул его своим, они сплелись…

Не знаю, через сколько времени мы оторвались друг от друга. Может быть через секунду, а возможно через тысячелетие.

— Спасибо за цветы, Сереж, — проговорила она.

— Я надеялся, тебе приятно будет, — ответил я. — Вот и все…

— Правда, очень приятно, — она улыбнулась, как-то робко, несмело. — Если честно, я и не помню, когда мне в последний раз кто-то цветы дарил. Особенно такие, полевые.

Я улыбнулся и обнял ее. Она положила голову мне на плечо и некоторое время мы просто стояли вот так. Я почувствовал, как между нами разрушилась стена. Была она, а теперь нет, рассыпалась осколками, как будто в нее прилетело что-то очень массивное. Разве что дыма нет, да и не ранило никого.

— Ты знаешь, — пробормотала она. — Я же в тебя сразу влюбилась. Когда увидела, как вы с тем парнем вломились к нам на отделение. Помнишь, что я тогда сделала?

— Да, — кивнул я. — Ты меня поцеловала.

— Это на эмоциях было, — она оторвалась от меня, посмотрела мне в глаза. Явно смутилась. — А потом, когда пришла к тебе. Поняла, что все, пропала. Сложно это, Сереж, очень сложно.

— Понимаю, — кивнул я. — Для меня тоже все очень сложно. Но ты мне нравишься. Реально нравишься, Саш. Я… Даже не знаю, как все это выразить. Трудно.

— Трудно, — хмыкнула она и отстранилась. — Это мне трудно было тебя с Ликой видеть. И еще сложнее было, когда тебя привезли с продырявленным животом. Мы ведь тебя еле спасли. И мне страшно, Сереж.

— Чего ты боишься?

— Да… Вот сейчас ты со мной, да? А завтра уйдешь. Опять поедешь на свою войнушку. И я представлять не хочу, что со мной будет, если с тобой что-то случится. Может быть…

Она замолчала, посмотрела на меня внезапно посерьезневшим взглядом, после чего все-таки продолжила:

— Может быть, сбежим? Куда-нибудь в горы. Тут есть домики. Никто до них никогда не доберется, никакие «Вороны». И просто там будем жить. Как в первобытные времена. Отшельниками.

Я улыбнулся. Да, это хорошо было бы. Сбежать от всех проблем, от войны, которую я сам же устроил с бандитами. От крови, смерти. И просто жить там вот так вот, сколько получится. Пока наш срок не истечет.

Только вот это несбыточно. Потому что мне придется рисковать. Мы же не проживем на одном огороде и охоте. Даже отшельники периодически выбираются в города, чтобы купить соли и того же пороха для оружия. А сейчас нет мест, где это можно было бы купить.

И тогда мне придется идти в замертвяченные города. Чтобы добыть еды, топлива для генераторов. И все равно рисковать. А сколько еще я буду достаточно силен, чтобы это делать? С учетом, что уже сейчас я — инвалид. Бодрящийся, да, но инвалид, у меня нет трети кишечника и черепно-мозговая травма с непонятными эффектами. Может быть, она и заставляет меня вести себя так.

— Да, я понимаю, что не получится, — сказала она. — Мы просто умрем от голоду и все. Или тебе придется опять идти в города за едой.

— Будет лучше, когда мы победим, — сказал я. — Когда больше не будет «Воронов». Тогда мы заселимся в какую-нибудь заброшенную деревню. Построим там стену, вышки, пулеметы расставим, и никто к нам никогда не сунется. И будем жить среди людей спокойно, как нормальные люди.

— Только вот этим людям повоевать придется всем, так? — она улыбнулась вдруг, но уже как-то грустно. — Ради светлого будущего. Я правильно понимаю?

— За светлое будущее всегда приходится бороться, — ответил я.

— Да… — Саша выдохнула. — Тогда просто побудь со мной сейчас? Хотя бы один вечер. Пусть ничего не случится сегодня. А завтра мне придется тебя отпустить на войну…

Она замолчала и снова посмотрела мне в глаза, будто бы ждала, что я что-нибудь отвечу. Но я не знал, что тут можно было сказать.

Потому что она была права. Можно разве что оправдаться, что я не адреналиновый наркоман, которым откровенно был раньше. Да, я защищал Родину, но без войны я представить своей жизни не мог.

Но эпидемия все поменяла. А еще больше поменял тот момент, когда я увидел рухнувший Крымский Мост и шторм, который со всех сторон окружает остров.

Точнее говоря, тот момент, когда я очнулся от своей второй комы. И когда понял, что нужно пытаться построить нормальную жизнь. Спокойную.

И потом, когда встретился с «Воронами», которые хотели застрелить того мужика. И тогда же осознал, что за эту мирную жизнь придется побороться.

— Я буду с тобой, — ответил я.

Она подняла руку, провела по моей щеке, по шву на скуле. Его заклеить надо бы, но она почему-то этого не сделала. Разговор не о том пошел, вот и все.

Саша снова поцеловала меня, из-за чего ей пришлось встать на цыпочки. Долго, чувственно. Мятная зубная паста. Не знаю, люблю ли я ее на самом деле, смог ли преодолеть то, что было со мной после смерти Лики, но этот запах сводил меня с ума.

А потом она отстранилась и скинула с себя халат прямо на пол. Что-то подсказывало мне, что она никогда этого не сделала бы, что халат должен быть всегда чистым и белоснежным. И хорошо выгляженным, каким он был до этого. А потом медленно расстегнула пуговицы на блузке и стащила ее через голову, после чего бросила туда же.

На ней не было лифчика, но грудь стояла даже так без него. Я сделал шаг к Саше, но она отстранилась, уперлась руками мне в грудь.

— Просто посмотри, — сказала она. — Я тебе нравлюсь?

Я посмотрел. Тонкая шея, хрупкая, такое ощущение, что тронь немного — и переломится. Выдающиеся ключицы. Грудь, большая, увесистая. Живот мягкий, джинсы сидят низко, так что можно рассмотреть и выступы таза и верхнюю часть волос на лобке.

— Да, — кивнул я. — Ты красивее всех, кого я видел в жизни. Настоящая женщина. Естественная.

Криво усмехнулся и добавил:

— А я тебе нравлюсь со всеми своими шрамами?

Она сделала шаг в мою сторону, схватилась за футболку, и стянула наверх. Я послушно поднял руки, позволил ей сделать это. Она посмотрела на меня.

На самом деле я выглядел совсем не так, как раньше. Мышцы были рельефными, конечно, но не такими массивными, как были до этого. Но стоило свыкнуться с тем, что прежней формы я уже никогда не наберу, даже если начну каждый день тягать железо в спортзале, который в лагере есть. Я и сейчас туда ходил в спокойные дни, да и многие другие его посещали.

И питание нормальное. Но эта ебаная пуля в живот. И операция.

— Да… — проговорила она. — Их много. Вот этот вот, он от чего? Пуля?

Она ткнула мне в левую часть груди, и там действительно был шрам, похожий на звезду — расходился в разные стороны лучами рубца. Я прищурился, пытаясь вспомнить. Откуда он у меня вообще?

— Да, — кивнул я. — От пули. Пистолетная. Мы схватились с одним из партизан, когда они напали на нашу базу. Он успел выстрелить в меня.

— А что сделал ты?

— Я выдавил ему глаза, — ответил я, окончательно вспомнив эту историю.

Да. Мобильный лагерь, где мы сидели с отрядом. У них откуда-то нашлось устройство ЭМИ, которым эти ублюдки вырубили защитную систему. И одновременно полезли со всех сторон. У того парня, очень похожего на индейца, закончились патроны. У меня тоже. Я бросился на него, а он успел выхватить пистолет и выстрелить.

Тогда у меня был автомат с одним магазином, а бронежилета я надеть не успел. Вот и получилось так.

— Жестко, — сказала она.

— На войне всегда жестко, — только и оставалось ответить мне.

— А вот этот сделала я, — сказала она, проведя пальцем по длинному бугрящемуся рубцу, который шел через весь живот.

От мечевидного отростка до паха. Самый свежий. По бокам еще можно было разглядеть следы от швов.

— Да, — ответил я. — И спасла мне жизнь.

— Лапароскопов у нас не было, — ответила она. — Да и не помогли бы они, это не аппендицит. Если честно, у тебя шансов выжить-то было процентов двадцать. Но ты смог сделать это. А вот это…

Она дотронулась до еще одного звездчатого шрама чуть в стороне от этого длинного.

— Это та самая пуля, — кивнул я. — Винтовочная. Бронежилет пробила.

— Это жестко, — повторила она. — А вот этот?

Старый совсем, тонкий, на левой стороне груди. Похожий на полумесяц, кривой.

— А этот не на войне, — я улыбнулся. — Не поверишь. Это в Питере, я поехал туда на отдых. И там в пьяной драке.

— Ты дрался по пьяни? — она задрала вверх бровь.

— Я вышел из бара, — ответил я. — Там двое парней подрались, потом за ножи схватились. Я влез. Одного вырубил, второй успел меня порезать, но… Его я тоже вырубил. Захотелось, короче, почувствовать себя героем.

— Дурачок. Хорошо хоть выжил.

— Да там нож тупой был, — я махнул рукой. — Это просто царапина, я даже в больницу не пошел — пластырем заклеил и все.

Саша наклонилась и принялась целовать мои шрамы. Сперва один, потом второй, третий. Ее губы касались меня легко, будто крылья бабочки, и ощущение было такое, будто от каждого поцелуя меня пронзали разряды тока.

А потом она каким-то неуловимым движением стянула с меня брюки и трусы. Наклонилась ниже.

Но я остановил ее. Схватил за плечи и заставил подняться обратно. Девушка посмотрела на меня удивленным взглядом.

— Не надо, — сказал я. — Просто не надо.

И поцеловал. Сперва в губы, потом в эту удивительно хрупкую шею, стал спускаться ниже. Ключица, грудь. Захватил сосок губами, чуть прикусил, сразу же почувствовав, как он отвердел во рту.

А потом схватил ее, развернул и усадил на кушетку. Она только пискнуть успела, а я уже сам расстегнул ремень на ее джинсах и стянул их, выбросил в сторону куда-то. Поцеловал живот, поднялся выше, коснулся ее губ.

Жестко схватил ладонью за бедро, отодвинул в сторону, коснулся лона. Мокро и горячо, очень. Обеими ногами взялся за ягодицы, подтащил к себе, коснулся членом ее вагины. Провел им вверх, коснувшись клитора, поиграл немного, а потом ниже, к половым губам. Вошел, на сантиметр, не больше, потом вышел. И еще так.

— Сережа, не дразни! — возмутилась Саша. — Я хотела этого с тех пор, как в первый раз тебя увидела! Ну давай!

И тогда я вошел в нее, плавно, но девушка все равно застонала, подалась навстречу, обхватила меня руками. Я почувствовал, как ее ногти впились мне в кожу, но неглубоко совсем, они были короткими. Она всегда коротко подстригала ногти. Наверное, потому что иначе они мешали бы работе.

Я стал двигаться, сперва плавно, а потом все быстрее и быстрее, раз за разом. Она отвечала меня, хватала за спину. А потом я поймал своим ртом ее, вошел внутрь языком, и больше она не сопротивлялась.

Не знаю, что творилось у меня в голове и в душе в тот момент.

Наверное я любил ее.

Глава 17

Солнце стояло в зените, время было чуть после полудня, и в кабине самосвала было охренеть как жарко. Даже открытые окна не особо-то помогали.

На этот раз мы поехали на КамАЗе. Если база не разграблена, то забирать придется вообще все, что не прикручено, а техники там должно быть много — это во-первых. А во-вторых, к ней вела дорога. Хреновая, грунтовая, но все-таки дорога.

За рулем сидел я. Если честно, то мне было страшно везти КамАЗ по этой дороге, так что ехал я едва тридцать километров в час, опасаясь перевернуться на резком повороте или вылететь на хрен. потому что если что-то такое произойдет, то с машиной мы ничего не сделаем.

А еще стоило помнить о моей группе, которая сидела в кузове самосвала. Да и в целом многотонная махина к лихачеству не располагала.

Роджер справился бы лучше, но он теперь работал с ЧВКшниками, и остался там. Они до сих пор не пришли. Оставалось надеяться, что ничего не случилось, и гвардейцы с импортными скоро доберутся до базе.

А в голове была Саша, то что произошло между нами. Мы «съехались», если можно было назвать то, что она переселилась из медпункта в мою комнату. И даже сделали перестановку, сдвинув две панцирные кровати между собой. И почти всю ночь трахались. Дорвались оба, ничего тут не скажешь.

Хотя нет, не трахались. Именно занимались любовью. То, что произошло между нами в медпункте было всего лишь прелюдией. И только теперь она мне показала всю свою нежность и страсть.

Чтобы выгнать эти воспоминания из головы, мне пришлось приложить усилия.

Гром уже вернулся от Севастополя, причем не только с деревенскими мужиками. С ним приехало еще семеро парней на УАЗе, но уже не «росгвардейцев», а армейцев, которые прибились к лагерю позже. Все вооружены, обучены — это были не срочники, а бойцы-ветераны.

Как потом капитан пояснил мне наедине, Сафин был даже рад избавиться от них. Все-таки номинально военные ему не подчинялись, пусть и были ниже по званию. А эти еще и отказывались заниматься охраной лагеря и прочим, вместо этого предпочитая ездить в Севастополь, где они убивали зомби, а потом вывозили оттуда съестное и другие запасы.

Когда я познакомился с ними, что-то подсказало мне, что парни с передка совсем недавно. И более того, они, скорее всего, дезертиры. Но расспрашивать я их не стал, решив, что сделаю это потом.

Дронобойки Гром тоже привез, аж пять штук, чего было более чем достаточно для задуманного. Но на этом его добыча заканчивалась — больше ничего полковник не дал. И людей еще не выделил, хотя он и просил.

Да и то хлеб. Еще пятеро парней в нашу команду, причем не деревенских мужиков, а закаленных бойцов — это уже хорошо. Они сами вызвались повоевать.

Другое дело, что им придется убивать таких же военных, той же самой русской армии, только волей случая выступивших на стороне бандитов. Но сейчас такие сантименты вообще никого не трогали.

— Далеко еще осталось, Край? — как обычно тихим голосом спросил Алмаз, который сидел рядом, на пассажирском сиденье.

— Еще километров пять, — ответил я. — Потом пешком. Отца оставим на охране машины, а сами двинемся вперед, посмотрим, что там и как.

— Думаешь, там военные остались? — спросил он.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Если остались, то воевать мы не будем, вообще не до того. Попытаемся договориться, может быть, согласятся присоединиться к нам. На таких базах обычно по два отделения дежурило, основная задача — это до прибытия подкрепления поддержаться. Ну и дронов, естественно.

— Сейчас война какая-то странная, — проговорил татарин. — Дроны воюют за всех уж.

— Да нет, ни хрена, — я покачал головой. — Тактика штурмов малыми группами. Дроны позиции не захватывают и вперед не продвигаются.

— А на базе, думаешь, нормально все будет? Сможем уж?

— Не знаю, — я снова покачал головой. — Чует моя жопа, легко это все не будет. Но когда нам было легко-то с вами?

— Нам вообще никогда легко не было так-то, — проговорил он. — В такой стране живем уж. Это в Америках, наверное, легко.

— Да им тоже нелегко, — я усмехнулся. — Везде своих проблем хватает. Но по сравнению с Африкой наша жизнь — сущим раем была. До войны уж точно.

— Знаешь анекдот? — спросил он. — Про русский и американский ад?

— Ты про два ведра говна? — вопросом на вопрос ответил я.

— Ага, — кивнул он.

— Знаю, конечно, — пожал я плечами. — Но, думаю, в африканском аду все еще хуже. А как думаешь, каково в татарском аду? — чуть подколол его я.

— А татары в ад не попадают, — ответил он. — Видят двери рая и алга инде.

Я прикинул примерно и стал медленно притормаживать. Когда полностью остановил машину, затянул ручник. Услышал, как из системы со свистом вышел воздух. Грузовики все-таки отличаются от таких вещей.

Заглушил двигатель, наклонился и взялся за автомат, который лежал между средним сиденьем и моим. Повесил ремень на шею.

— Пошли, — сказал я. — Дальше пешком.

Открыл дверь, спрыгнул на землю. На ключ закрывать не стал, смысла нет, да и мало ли, вдруг охраннику смываться срочно придется отсюда? Хотя я, конечно, не представляю, как Отец поведет эту махину. Все-таки опыта у него никакого.

Было нас изначально семеро. Теперь Роджер работает с импортными, Алия уехала на базу Росгвардии, а Ильяса убили. Осталось четверо. Но и этого должно хватить. Мы же не воевать едем, а мое воинское звание и опыт, подозреваю, позволит обойтись без стрельбы и просто договориться с военными. Если они там есть.

Тем временем из кузова выбрались Отец и Иван, причем первого болтало.

— Ну и дорога, — проговорил он. — Да и машина эта. Выхлопом дышишь, болтает. Чего мы на чем-нибудь другом не поехали?

— Потому что она берет больше всего, — ответил я. — А если все выгорит, то добыча будет богатой.

О том, что если нам удастся взять технику, то КамАЗ придется вести кому-то из них, я промолчал. БТР я провести, наверное смогу, тем более, что там и габариты не такие большие, и шансов перевернуться меньше. А танка там быть не может, танки на такие базы не поставляли.

— Отец, ты тут остаешься, — сказал я. — Засядь где-нибудь неподалеку, чтобы машину видеть, и смотри. Если придут военные — не стреляй, попробуй договориться. Может получится.

— Ага, будут они меня слушать, — хмыкнул он.

— Ну ты же священник, как ни крути, — пожал я плечами. — Тебя могут и послушать.

— Как будто по мне видно. Я ж без рясы.

— Ну при кресте же, — сказал я.

Он действительно продолжал носить массивный православный крест.

— А мы идем, — решил я. — Двигаемся осторожно. За мной шаг в шаг — там минные поля вокруг базы. Если турели выйдут или робот появится, то не стрелять — один раз шмальнете, и нас пулеметы пополам перережут на хуй. Идем.

И двинулись дальше в гору. Ну идти тут оставалось недалеко, километра два. Минут за двадцать должны добраться, даже с учетом того, что идем в гору. Мы все-таки здоровые мужики.

Некоторое время шли молча. Потом Иван сказал:

— Никогда на военной базе не был, пацаны. Очень интересно посмотреть, что и как.

— Ага, — кивнул я. — Если нас пустят. Если мой доступ сработает.

— Ну на ту, откуда БТР увели, вы ведь как-то попали.

— Попали, — кивнул я. — Там у меня доступ был. Грома не пустило, а меня пустило. Только ты не радуйся особо, нет там ничего интересного. Домики быстровозводимые, склады, забор. Турели вокруг и интеллектуальные минные поля с датчиками. Может быть еще что-то, но и все, так-то они стандартные.

— Скучно даже, — хмыкнул парень.

— Ничего, — ответил я. — Ту, что под Зуей возьмем, налазаешься всласть. Там куча всего. И есть гораздо более интересные штуки.

— А… — проговорил он.

— Тихо, — прервал я его. — Базу уже видно.

И действительно, среди деревьев стояла та самая база. Естественно, не просто так: лес там попилили весь, да вывезли. А вот контрольно-следовая полоса заросла, как и минное поле. Это тоже сразу заметно.

Что, неужели никого нет? Черт знает.

А вон грибок, куда номер жетона называть. Но сперва посмотрим немного.

Я вытащил бинокль, разложил его, настроил увеличение и принялся рассматривать территорию. Ничего особо не увидишь, тут надо с возвышения смотреть, но особых признаков жизни нет. Ни работающей техники, ни чего-то другого подобного. Тишина и спокойствие.

Должны же хотя бы караульные ходить, верно? А уж если они на службу забили по причине армагеддона, то наоборот — веселье должно идти. Какую-нибудь косулю завалить и жарить ее на мангале. Много чем можно заняться, пока командование спит. Военные — тоже люди. На позициях мы пьем энергетики, курим одноразки и жестоким образом казним пойманных крыс.

— Я иду туда, — сказал я, забрасывая автомат за спину, чтобы заранее продемонстрировать дружелюбные намерения. Форма на мне военная, так что есть возможность, что сразу стрелять не будут. — А вы стойте тут, прикрывайте. Если высунется кто-то, первым не стрелять.

И пошел вперед, оставив позади своих товарищей. Ощущение такое, будто по минному полю иду. Все-таки управляет этим местом пусть и искусственный, но все-таки интеллект. Конечно, я не слышал такого, чтобы ИИ сходили с ума, хотя до этого непременно дойдет рано или поздно. Но вот настроить его можно по-разному. Например, в режим максимальной паранойи, чтобы он открывать огонь по любому, кто появится в пределах зоны видимости.

Нет, не стреляют. Да и вообще такое ощущение, что там никого нет.

Когда я зашел за невидимую черту, люки в земле разъехались, и из-под них выдвинулись турели и тут же нацелили на меня пулеметы. Остановился, готовый в любой момент броситься в сторону, пусть и знал, что от очередей этих пулеметов уйти будет чертовски сложно. Замер.

— Пройдите идентификацию, — послышался голос из динамика того самого щитка.

На этот раз робот не выезжал, меня не проверяли. Ну и ладно, привратник нам не нужен, мы не гордые. Я подошел к грибку, надавил на кнопку. Вытащил из-за воротника бронежилета личный жетон, поднес его к камере произнес:

— Майор Сергей Краев, личный номер Р-04819.

И отпустил. Что ж, теперь остается только дождаться вердикта искусственного интеллекта. Прошло несколько секунд — камеры отработали, похоже.

— Доступ разрешен, — проговорил голос. — Уровень доступа: полный.

Все, можно выдохнуть. Мое право признали, все отлично, можно идти внутрь. И провести за собой людей. Я повернулся и помахал рукой своим товарищам, мол, подходите.

Снова посмотрел на базу. Турели медленно спрятались обратно и люки за ними закрылись. Я дождался, пока ко мне присоединятся остальные.

— Знать бы, откуда у тебя доступ, — проговорил Иван.

— Ну так есть и есть уж, — ответил Алмаз все таким же тихим голосом. — Лучше есть, чем нет.

Я и сам не понимал, откуда у меня право пройти уже во вторую военную базу. Вроде звание невысокое. Может, потому что я в военной разведке служил? Черт его знает. Но это действительно хорошо, тут Алмаз прав.

Вопрос только в том, сработает ли он у той базы, что у Зуши. Потому что на этом держится весь план. Получится, значит отработаем ее. Если нет… Тогда придется отступать, придумывать что-то другое, и кто-то однозначно ляжет. А нас и без того не очень много.

Мы двинулись в сторону базу, вошли за стены. Ворот тут не было, даже заграждений не было, потому что сюда должна въезжать военная техника. Защита — это турели, а среди них ведь есть еще и те, что с ракетами. Так что они какой-нибудь «Страйкер» отработали бы очень легко. С танком сложнее, там целиться надо хорошо.

Я осмотрелся. Эта чуть побольше, чем предыдущая, на которую мы влезли. По-видимому с этого направления ожидали удара. Ну да, и неудивительно, мы ведь неподалеку отсюда встретили Роджер, самого настоящего американского морпеха. А с ним отряд был, который, правда, весь перемер, из-за чего парень к нам и присоединился. И оказался ценным приобретением.

Да, я никогда не думал, что буду работать совместно с морпехом США. Вот она как жизнь-то поворачивается.

— Похоже нет никого, а? — с какой-то даже надеждой в голосе проговорил Ваня.

— Не расслабляемся, не расходимся, — ответил я. — Мало ли, вдруг прячутся. Если их немного, то вполне могут.

Кстати, роботов нет. Они-то куда могли деться? Неужели и их с собой забрать умудрились?

КамАЗ гнать сюда рано, надо сперва проверить. И отключить защитную систему. Потом мы включим ее обратно — пусть будет, мало ли, кто еще сюда придет. А нам не хватало, чтобы на этой базе засели «Вороны» — выковырять их отсюда будет трудно. Особенно если среди них тоже будет человек с доступом к местному ИИ. А такие есть, у того же Изгоя он наверняка был.

Я перехватил автомат за рукоятки и двинулся вперед. Остальные тоже держали оружие наготове, и плотной группой мы пошли вглубь базы. Зашли за ближайший из домов, на площадку для техники.

— О, фартануло, — проговорил Иван.

Да, действительно. На площадке стояла БМП. Ну, не БТР, конечно, и не танк, по бронированию уступает, но все-таки это боевая машина. И неплохая, у нас их вполне себе умеют делать. Все-таки я считал, что наша техника все равно лучше американской. Хотя и поездить успел и на той, и на другой, да и повоевать тоже.

— Не лезть, — сказал я. — Может быть заминирована.

— И что тогда? — спросил Алмаз.

— Тогда попробую разминировать, — я пожал плечами. — Вряд ли в машине стали бы закладывать заряды на полное неизвлечение. Военные ведь могли вернуться сюда, а лишний БТР им понадобился. Пошли, арсенал посмотрим.

Мы двинулись обратно, и я пошел к одному из больших зданий с металлическими стенами. Таких несколько, но большая часть — это казармы. Но вот это — точно арсенал, базы все типовые, и я это помню. Немало времени на таких пробыл.

Я подошел к двери и открыл ее. И в нос сразу же ударил запах мертвечины.

— Блядь… — проговорил Иван севшим голосом. — Сейчас сблюю.

— Стойте тут тогда, — сказал я и двинулся внутрь. Я к этой вони уже привычен, и она никак меня не колышет.

На металлическом же полу обнаружился труп, уже потекший, старый. Не меньше пары месяцев лежит. Но мух нет, помещение все-таки замкнутое, система вентиляции закрытая, с фильтрами, на случай, если газом каким-нибудь ударит. Тело буквально нашпиговано свинцом, множество следов от пулевых попаданий. На форме видны погоны — старший лейтенант.

Ага, понятно. Бунт тут был, старшего по званию завалили, а потом съебали отсюда. Так что, скорее всего, людей тут больше нет. Наверняка, как только связь пропала, и уехали, ну разве что несколько дней посидели.

А вот оружие осталось. Причем, все относительно новое, в штабелях стоит. Не все, что по штату положено, кое-что забрали, но вот АК-12 в новой ревизии, где двусторонний переводчик огня, поудобнее. Сменяю свой на такой, он получше будет, чем старые. Все-таки у них недостатки есть, которые доработали.

Ага, и пулеметы ручные есть. РПК-400, тоже новые. АК-400 на вооружение не приняли, а вот РПК взяли, пусть и не везде «шестнадцатый» на него сменили. Нормальный, кстати, ствол у него подлиннее, настильность получше, можно использовать в качестве марксманской винтовки. По идее еще и как просто штурмовую винтовку можно, но он потяжелее, особенно с бубном.

И пара дронобоек осталась. Ну, значит, несколько будет. Чем больше, тем лучше.

Патроны есть в деревянных ящиках, аккумуляторы запасные лежат. Нормально.

Беглый осмотр показал, что приехать сюда уже стоило. Я двинулся наружу, вышел из арсенала.

— До хрена всего, — констатировал я. — Заебемся грузить.

— Надо было больше людей брать уж, — сказал Алмаз.

— Так некого больше, — пожал плечами. — Кого попало не поведу. Дверь открытой оставим, пусть немного выветрится. А я пока пойду посмотрю, что там в командном пункте.

Я двинулся к соседнему небольшому зданию, подошел к двери.

И она внезапно распахнулась. В последнюю секунду я успел рвануть в сторону, чтобы не получить по ебалу створкой. Из проема выскочил совсем молодой парень в военной форме с автоматом в руках.

Я успел перехватить автомат и задрать его вверх. Боец заклинил палец на спусковом крючке. Грохнуло над самым ухом, меня сразу же оглушило, и в голове послышался звон. А потом я резким ударом кулаком с левой отправил его в нокаут.

Глава 18

Автомат остался у меня в руках, ремень он почему-то не надел. Я перехватил его за рукоять и цевье, прицелился в помещение. Компьютеры стоят, но никого больше нет.

— Палите по сторонам! — приказал я. — Могут быть еще.

Допросить парня надо. Вот тогда и узнаем, что и как.

Сделав пару шагов вперед, я присел, наклонился над бойцом. Рядовой, совсем молодой, контракт подписал недавно. А возможно, что вообще срочник, они тут тоже есть. Поэтому, кстати, две базы, которые мы посетили и пустые, возможно. Завалили командира и свалили.

Отбросив автомат в сторону, я схватил парня за уже успевшие отрасти волосы и хлестнул его по щеке. Один раз, второй. Глаза распахнулись, и он уставился на меня полным ужаса взглядом. Слегка мутноватым, конечно, но ничего, на вопросы ответить сможет.

Тогда я достал из кобуры пистолет, и приставил его к голове парня. В таком положении обычно не врут. А пытать его мне не хотелось, совсем. Во-первых, все-таки русский солдат, а во–вторых — он ничего не сделал особенного. То, что стрелять собирался, так это нормально. Перепугался просто!

— Есть кто-то еще на базе, сука! — заорал я ему в лицо. — Ну! Есть!

— Н-н-нет! , — прозаикался он от страха. — Н-н-нет тут никого!

— Точно?! — спросил я. — Точно, бля!

— Мамой клянусь!

Надо же. Внезапно вспомнил такую фразу. Как будто в детстве оказался. Ну бывает такое, ничего.

— Кто такой?! — спросил я.

— Измайлов! — ответил он. — Солдат! Просто солдат!

Ну это и так понятно по нашивке у него на форменной куртке. Там ведь фамилия есть, да еще и инициалы — Измайлов М. Р. Какой-нибудь Марат Рамилевич, наверное. И позывной — «татарин». У татар вообще почти всегда такой позывной, так у них еще и суперспособность. Во роте может быть сразу три бойца с таким позывным, и когда их зовешь, они понимают, к какому именно ты обращаешься.

— Где остальные?! — продолжил я.

— Уехали!

— Куда уехали?!

— Просто уехали! Командира завалили, взяли «Урал», БТР, загрузились и уехали!

Что ж, можно немного расслабиться. Вряд ли он врет, да и то, что мы видели, подтверждает его слова. Если бы их несколько хотя бы было бы, то они не прятались бы, а уже открыли огонь. Нас-то тоже всего трое, шли мы плотной группой, и завалить всю можно было одной очередью.

— Ладно, — убирать пистолет я не стал, но чуть отодвинул ствол. — А ты-то чего не поехал?

Кричать больше не надо. Он и так боится до усрачки, так что все расскажет. Да и многого от него не требуется — пусть просто расскажет, что тут произошло.

— Командир приказал на базе оставаться! — продолжил сбивчиво говорить он. — Говорил… Что импортные прийти могут! Народ хотел ехать, эпидемия же, и хоть кому-то помочь можно! Хотя бы дорогу расчистить и спасти, кого получится! Ну и дальше к мосту! Потом прибыл майор какой-то из молодых. Объявил лейтенанта бунтовщиком и застрелил. А потом все уехали. И роботов забрали.

Однако. Интересный у них мотив. Не свои шкуры спасать, а кого-то другого. Кстати, а ведь заметно, что дальше дорога почище, машины хоть как-то, но растолкали. Я это заметил, еще когда мы с гражданскими ехали к мосту. Ну и населения тут, конечно поменьше, нет агломераций по типу Большой Ялты. Народа меньше, а соответственно проще проехать, меньше заторов на дороге.

Боец переглотнул. Кажется, немного успокоился. Ну, это даже к лучшему, может заикаться перестанет.

— А ты-то чего не поехал? — спросил я.

— Я дурак что ли? — вопросом на вопрос ответил он. — Мне оно не надо! К тому же я местный, и в первые дни уже узнал, что всю семью порвали зомби! Страшно же!

Да уж, страшно. Но все равно, он ведь товарищество предал, получается. А нет уз сильнее воинского товарищества в мире. Ну или как-то так.

— Я в лесу спрятался! — сказал он. — Меня искать не стали, загрузились и уехали! Потом вернулся сюда! Тут пайки, оружие, защита! Собирался сидеть тут, сколько получится!

Трус он ебаный, так получается. И знать ничего не может, раз уж действительно просто сидел на базе. Бесполезен нам. Ну и что мне с ним теперь делать!

Я поднялся на ноги, чуть пнул его ногой в бок и приказал:

— Вставай!

Руки протягивать я ему не стану. Но он и сам поднялся, качнулся правда, и чуть не завалился обратно. Крепко я ему приложил. Апперкот в челюсть, пусть и с левой — штука мощная. Раньше, говорили, был боец, у которого удар с левой чуть ли не смертельным считался.

— Выходи наружу! — дал я следующий приказ, чуть ткнув пистолетом в бок.

Я бы на его месте иначе отреагировал бы. Попытался б отобрать оружие, выстрелить в ответ, а этот послушался, как баран на заклание. Хотя, может быть, поверил, что мы его убивать не будем? Я ведь тоже в военной форме, пусть и без знаков различия. Ну и подштопанной порядком.

Вышел. Парни посмотрели на него, потом на меня. Я покачал головой, мол, нет тут больше никого, и делать особо нечего. Потом глянул опять на бойца, махнул рукой в сторону выхода.

— Пошел на хуй отсюда.

— Ч-ч-что? — снова прозаикался он.

— Пошел вон, говорю, блядь! — повторил я. — Мы забираем все здесь. Захочешь, вернешься потом!

— Дай мне автомат… — проговорил он. — Там ведь твари снаружи!

Он боится их. До смерти боится. Может быть, как раз потому, что узнал, что всю его семью порвали. Возможно даже по телефону с ними говорил. А спасти не смог. Хотя, такой уебок их спасать бы не стал, наверное.

— Чтобы ты мне в спину выстрелил, уебок? — спросил я. — Дурака нашел, блядь. Пошел вон, я сказал! Завтра вернешься.

Он как-то поник. Обреченно опустил голову и медленно двинул прочь с базы, в сторону выхода. Другого я бы пригласил с собой, кстати, даже если бы он остался потому что, скажем, изгоем был. Но этот нам не нужен. Даже если обучен.

При первой же опасности бросит ствол и попытается бежать. Или сдастся. Да нахуя мне это?

А когда он отошел на десяток шагов, я вскинул пистолет и выстрелил ему в затылок. Грохнул выстрел, боец брызнул кровью из головы, после чего рухнул на землю, упал, как мешок с говном.

— Зачем так-то? — спросил Алмаз.

— Нам такой в окрестностях на хрен не нужен, — ответил я. — Мало ли, что удумает. Да и, бля. Спрятался от своих, не поехал никуда. Они людей спасли, думаю, дорогу расчистили. Сам видел, когда ехал там. Может кто и ушел до того, как шторм начался, через мост. А этот.

— Да правильно Край сделал, — проговорил Ваня. — На хрен такой не нужен.

— Ну все тогда, грузимся, пацаны, — решил я. — Хули нам еще делать.

— Может ну его на хуй? — вдруг предложил Иван. — У нас стволов и так до хрена, армию вооружить хватит. Заберем БТР, да уедем.

— Не позволяй душе лениться, — я внезапно сам для себя улыбнулся.

Вспомнилось: мне мама так частенько говорила, еще когда я в школе учился.

Вдруг накрыло. Первое в новой жизни воспоминание из детства. Я зажмурился и попытался вспомнить его лицо. Нет. Ничего не получается. Фигура матери есть, а вот лица ее не вижу. Вообще.

— Там автоматы и пулеметы хорошие, реально пригодиться могут, — продолжил я, открыв глаза. Имеет смысл перевооружиться.

— А что там? — заинтересовался Ваня. Он стал проявлять любовь к оружию внезапно. Даже для самого себя, наверное.

— «Двенадцатые» новые, — ответил я.

— Мне не нравится «двенадцатый», — сказал Алмаз, который продолжал смотреть на труп, лежавший посреди базы. — Прицел этот непонятный.

— Да все равно же с коллиматоров стреляем. А тут наверняка голографы есть, простые, надежные. Хорошие штуки.

— Ладно, — с какой-то обреченностью в голосе проговорил Иван.

— Ждите тут, — сказал я двинулся в ту дверь, откуда вышел парень.

Ну тут все стандартно: консоль для доступа, куча мониторов. На этот раз свое досье искать я не буду, смысла нет. Все, что нужно было, уже добыл. Так что нужно просто отключить систему защиты, и все.

Я подошел к консоли, постучал по клавиатуре, выводя систему из спящего режима. Ввел данные личного жетона, потом наклонился к сканеру сетчатки глаза. Прошло несколько секунд, и у меня появился полный доступ к искусственному интеллекту, управляющему защитной системой.

Первым делом я проверил последние события. Да, давно уже, еще в самом начале эпидемии примерно. Я тогда в коме валялся. Вошел старший лейтенант Сидоров, настроил систему на полную паранойю, а потом все. Интеллектуальные минные поля активированы всегда, любая цель, не прошедшая идентификацию должна быть мгновенно уничтожена.

Ну, его захуярили в итоге. А больше никто ничего не делал, у парней, очевидно, доступа не было. Ну, может быть сержантский, да только это далеко не полный.

А вот, информация о том, что этот самый Сидоров признан бунтовщиком, и его доступ аннулирован. Майор Павелецкий это сделал, причем устным же приказом. Тогда же и расстреляли.

Кстати, дурацкая система, блин. Что если лейтенант ляжет, а никого выше по званию не окажется? Как тогда перенастроить систему? Впрочем, это у нас в армии всегда было. Как с теми же самыми гербовыми печатями, без которой ни одной приказа не подписать. Даже самого банального — на отпуск контрактника.

Гербовая печать хранится в штабе, в единственном экземпляре, да еще и в сейфе, запертая на все замки, запоры и засовы. Никаких дубликатов у нее нет. И чтобы хоть что-нибудь подписать, нужно отправлять документы туда.

С передка, да. Отправлять с бойцом. При том, что в любой момент могут прилететь дроны. А передвигаться там в принципе опасно.

Но без печати вообще ни хрена не сделать, никакой приказ не подписать.

Глупо это как-то. Конечно, когда руководство поменялось, бюрократии стало поменьше, но эти печати по-прежнему везде.

Ладно. Я открыл командную строку и вел нужную команду на отключение защитной системы. Система запросила подтверждение, мол, уверен ли я в своем решении. Естественно уверен, блин, потому что если нас система пропустила, то КамАЗ гражданский легко может принять за легитимную цель. И уничтожить на подъезде.

Все, турели деактивированы, минные поля тоже. Только датчики работают. Причем система не включится, пока я снова не введу команды. Я снял рацию с разгрузки, на ней уже был выставлен нужный канал.

— Отец, — проговорил я. — Слышно меня? Прием?

Несколько секунд никто не отвечал, а потом из динамика послышался голос дьякона.

— Слышу, Край. Кто стрелял? Прием.

— Я стрелял. Нихуя нет тут больше никого. КамАЗ подогнать сможешь? Прием.

Тут два километра по прямой практически. Дорога, конечно, узкая, да и грунтовка обычная, но я ему объяснял, как водить эту машину, и он даже попрактиковался немного. Значит, должен справиться.

— Тогда выдвигайся к нам. Системы защиты отключены, проедешь нормально. Как понял? Прием.

— Понял, Край. Выдвигаюсь.

Все, конец связи, как говорится. Теперь осталось только дождаться, когда он приедет.

Из леса донёсся гул двигателя. КамАЗ шёл уверенно, хотя и подпрыгивал на каждой кочке. Через пару минут он выкатился на базу. Только сейчас я заметил, какой же он пыльный. И кабина оранжевая, и лобовое стекло. Да уж, мы тут вовсе не по шоссе ездили.

Маскировочные характеристики, да. Надо на самом деле какой-нибудь краски намешать и перекрасить кабину. Хотя бы валиком, нам ведь не в ралли с рекламными спонсорами участвовать. Ну и кузов тоже, он ведь весь оранжевый.

Отец бешено вращал глазами. По-моему управлять этой махиной ему было попросту страшно.

Я махнул рукой:— Сюда гони.

Тормозить священник стал рано, так что до нас не доехал. Я двинулся к нему, махнул рукой, мол, открывай дверь. Он вылез наружу и, кажется, даже рад этому был. Я же забрался в кабину, махнул рукой остальным, чтобы отошли, и медленно погнал КамАЗ в сторону арсенала. Остановился так, чтобы грузиться было проще, заглушил двигатель.

Парни уже ковырялись, открывая нам доступ к отвалу. Подперли створку специальными слегами, которые мы за ранее притащили с собой.

Глянул на труп — он чуть в стороне остался, так что самосвал его не задел. На секунду я почему-то подумал — может быть, не стоило стрелять пацану в голову? Не, мало ли. Нашел бы оружие, вернулся бы, да положил нас одной очередью. А мы тут, как ни крути, на открытом месте. Да еще и грузиться будем, не до охраны станет.

Похуй, работаем.

— Ну что, пацаны, погрузка, — сказал я. — Давайте быстро, пока тут ещё кто не нарисовался.

Нас четверо, ящики надо будет по двое хватать. Блин, никто охранять не сможет. Снова включить систему что ли? Нет, мало ли, вдруг заглючит что-то.

Мы вчетвером двинулись в складское помещение. Запах мертвечины частично уже успел выветриться — все-таки не зря я двери открыл. Натянув резиновые перчатки, которые теперь всегда носил с собой, я подхватил тело и оттащил его в сторону, чтобы не мешалось. Сантиментов никаких это у меня не вызвало. И раньше относился равнодушно, а теперь уж совсем привык.

Теперь тут пахло иначе. Металл, масло, железо — всё перемешано. На стеллажах и в ящиках лежало то, ради чего мы и приехали. Теперь надо было посмотреть внимательно.

Ну что ж, посмотрим, что нам тут досталось. Я только то, что на стойках посмотрел, а есть ведь еще и в ящиках. Эти базы они ведь предполагались не только как дозорные, сюда могли и за снабжением парни с передка вернуться. Ну либо держать оборону.

Я открыл первый ящик, и обнаружил там АК-12. Все такие же, новые. Две тысячи двадцать четвертого года ревизия что ли? Или нет? Не помню уже.

— Свои меняем на эти, — сказал я. — Они лучше и удобнее.

— Но прицел же…

— Учиться надо, — я улыбнулся и открыл следующий ящик.

Там — РПК-16, складные сошки, барабанные магазины на 95 патронов. Шутка сомнительная, чувствуется, как очень длинный автомат скорее, чем пулемет. Но стреляет дальше и лучше.

— Давайте, хватайте по двое и тащите. Я пока посмотрю, что еще есть.

Дальше — гранатомёты. ГП-34 подствольные. Вот этого нам не хватало, если честно — отлично, чтобы уничтожать на расстоянии живую силу противника. Посмотрим, какие выстрелы к ним есть. Хотя, подозреваю, что заряды тоже современные есть.

Опять же РПК-400. Странно, зачем им и РПК-16 и эти? Да ладно, чего ныть, пруха же, берем.

А вот еще один ящик, чуть отличается от остальных. Посвежее выглядит. Что там внутри?

Я открыл и вытащил из него автомат с телескопическим прикладом и таким полукруглым цевьем с отверстиями под планки M-LOK и Пикатини по всему верху.

— А это что за агрегат? — спросил Ваня, которому пары не досталось.

— АМБ-17М, — ответил я. — «Вал» знаешь? Вот, замена ему. Их еще в десятых делать начали, потом в двадцать четвертом остановили разработку. А потом внезапно выкатили модификацию. Проблема только в том, какой здесь патрон. Если какой-нибудь СП-5, то нам только по зомби стрелять. Патрон слабый совсем, даже третьего класса бронежилет его остановит.

Теперь патроны. В первом же ящике оказались выстрелы под подствольники. ВОГ-25М и, что еще интереснее, ВКО-25. Охренеть. А эти-то тут откуда?

Штука достаточно жесткая, и вообще чаще идет к станковым гранатометам. Нет, из ГП ей тоже стрелять можно. Там кумулятивный заряд, пробивает, насколько мне помнится, двадцать миллиметров брони. То есть, если повезет, ей можно вывести из строя, скажем, тот же БТР.

Патроны… Тут классика, на пачках написано «пять — сорок пять на тридцать девять БТ». Бронебойно-трассирующий, короче говоря. Очень неплохо.

А вот еще какие-то… СПБ-9. Это по сути СПБ-6, только с вольфрамовым сердечником и измененным пороховым зарядом. В войсках их не очень любят, баллистика у них — полный пиздец, но на вооружение приняли. Но до двухсот-трехсот метров стрелять можно. И шьет плиту пятого.

Нормально так.

Пистолеты еще есть, ПЛ-15. И патрон «парабеллумовский».

— Давай, хватаем, Вань, — сказал я.

Да, стволов у нас теперь чуть ли не на батальон будет. Знать бы еще, где этот батальон взять. А еще нужно не забыть посмотреть, что с БТРом, когда закончим с погрузкой.

Да, работы много сегодня.

Глава 19

Обратно мы ехали уже под вечер. Сперва грузились, потом разбирались с доставшейся нам бронетехникой. Все там нормально оказалось, никто его не минировал и эта штука даже завелась и поехала. Короче, отъехали, а потом я вернулся и обратно включил систему защиту. И двинули дальше.

И ехали опять же совсем медленно. Потому что водители у нас были так себе, а дорога хреновая. Мне пришлось сесть за управление БТРом, а Отец ехал на КамАЗе. Остальные расположились в десантном отсеке. Хотя Ваня сел за пушку. И по-моему ему очень хотелось пострелять.

Солнце уже практически село, когда мы оказались у поворота на базу. И я увидел там людей. Блядь, что опять что ли?

Впрочем, я почти сразу же заметил камуфляж Росгвардии и облегченно выдохнул. Все, хорошо, наши. Они тоже обратили на нас внимание, развернулись, один из импортных даже вскинул к плечу гранатомет, но я тут же посигналил им. Мол, все нормально.

Они расступились, и мы остановились. Я тут же полез наружу, выбрался и скоро оказался в окружении своих. Только лица у них почему-то были мрачные.

Пересчитал пацанов. Да, еще одного не хватает. Причем «Росгвардейца». Было их изначально пятеро, но двое — Гром и Руся уехали со мной на «жигулях». А теперь только двое стоят. Причем, насупленные.

А вот одного не хватает. Неприметного парня, которого даже не по позывному звали, а просто Юркой. Он практически не разговаривал, даже на поминках только пил рюмку за рюмкой, а в диалоге не участвовал.

— Что случилось? — спросил я.

— Что-что… — как-то даже злобно проговорил Бехр. — На морфа наткнулись. В лесу. Днем.

— Чего? — не поверил я.

— Того! — ответил он. — Тварь выскочила на нас. Она отличалась немного от обычных, у него наросты зеленого цвета были. Из-за этого мы его и не заметили. Бросился с дерева, и прямо на Юрку. И башку ему чуть не оторвал практически сразу.

— Блядь… — только и оставалось протянуть мне.

Это все меняло. Вообще все. Если тут есть какие-то лесные морфы, которые еще и днем действуют, а не только по ночам, как их городские собратья, то нашу базу даже условно безопасной считать нельзя. От «Воронов» мы защищены неплохо, даже если они начнут артой гвоздить, есть где укрыться. И от дронов тоже.

Но вот морфы. Если ворвутся на базу… Куча людей, все вооружены, да… Но без потерь не обойдется, это точно.

— Она одна была? — спросил я.

— Одна, — кивнул «росгвардеец». — Если бы их несколько было бы, то легли бы все, наверное. Блядь, как так вообще может быть, что морфы днем бегают? Да еще и не в городе, а по лесам.

Если бы я сам знал. Я вообще экспертом по формам некрожизни не было. Да, дрался с зомби, стрелял, убивал их. Видел разное, в том числе и действительно страшных тварей. Но о том, чтобы морфы жили в лесу…

Какой смысл им в лесу тусить вообще? Они ведь в городах обычно. Охотятся на случайно забредших людей, и на других зомби. Их тоже жрут — я это видел, когда ночью там был. Да и в целом заметно — не все трупы в Судаке были с простреленными головами, у некоторых они были чуть ли не оторваны.

— Блядь, повторил я. — Ладно, по ходу разберемся. Садись на броню, пацаны, до базы доедем.

Повторил ту же команду на английском для импортных, после чего вернулся в БТР и погнал его вперед. До базы тут совсем немного, они нормально доедут, не посваливаются. Это вообще нормальный вариант передвижения. Если, конечно, впереди фугасов нет. Потому что тогда выжить шансов немного, как у экипажа, так и у пассажиров. И поджопники особо не спасут.

Скоро мы доехали до места. Мне пришлось несколько раз посигналить, чтобы никто стрелять не стал, но наши, очевидно, заметили КамАЗ, так что не палили. Наоборот, разбегались с дороги, пропуская нас. Тогда я въехал на стоянку, заглушил двигатель и снова полез наружу.

А люди собрались. Практически все шли за нами. Я увидел, как один из отрядных домиков открылся, и из него выбрался лидер присоединившихся к нам военных. Звали его Минутой почему-то, понятия не имею, откуда такой позывной. Он махнул рукой, и скоро за ним вышли остальные.

Короче, все собрались на месте. Вышли, пожали друг другу руки, поздоровались по-мужски, так сказать.

— Как съездили? — спросил Гром, который тоже был тут. Они как раз ковырялись с одним из УАЗов. Потом обратил внимание на то, что среди личного состава кого-то не хватает. — А где Юрка?

— А нет больше Юрки, — ответил Бехр, который выглядел все таким же злым, как и до этого. — Сожрали его. Морф сожрал, в лесу. Днем.

— Чего? — капитан, похоже, не поверил своим ушам.

— То, — ответил он. — Можешь не спрашивать, я сам не знаю.

— Я тоже не знаю, — ответил я, поймав на себя взгляд Грома. — Не слышал ни о чем таком. Может Сафин знает, но с ним сейчас не поговоришь.

— Пацаны, — проговорил вдруг Пинцет. — Мне кажется, нам возвращаться надо обратно к Севастополю. «Вороны» туда не дойдут, а если и доберутся, то ничего сделать не смогут. Там и личного состава полно, и броня, да и лагерь укреплен уже.

Все, пиздец. Началось. Вот она ситуация — личный состав подошел к пределу психологической устойчивость. Потери в последнее время действительно были большими. Несколько из деревенских, Ильяс, потом Баст, и теперь вот Юрка.

А хули они хотели–то с другой стороны? Мы, блядь, на войне, а не на пикнике.

Потери всегда бывают. Без потерь вообще ни одна война не обходится. Я даже первого помню из своего подразделения: смежники попросили им АГСника одолжить на время. Он успел несколько очередей дать, и его расхуярили сбросом с птички, потому что те долбоебы его не прикрыли.

Отступили. А негры потом выставили его тело на всеобщее обозрение, на кресте распяли. И еще кричали, мол, приходите, забирайте своего АГСника.

Меня аж передернуло от воспоминаний.

А потом злоба взяла. Прям лютая злоба. На всех — и на «Воронов», и на войну эту, и на своих, которые решили вдруг остановиться.

— Да ни хрена, — заговорил я медленным вкрадчивым голосом. Такое у меня бывает как раз, когда я злиться начинаю, причем чем сильнее злоба, тем спокойнее я говорю. Есть такой прикол. — Бехр, ты с нами через Изобильное ехал?

— Ехал, — кивнул он. Поник немного. Сразу понял, к чему дело идет.

— И что там было? Пепелище ебаное и трупы на улице. Потому что их расхурили, блядь! — неожиданно для себя я перешел на крик. — И эти уебки рано или поздно доберутся до вашей базы, и ее тоже расхуярят. Мы сейчас в шаге от того, чтобы у них арту отбить. Тогда все, считай, в безопасности все, больше у них ничего такого нет, пленные говорили. Если отступим — все, пиздец. Нам нигде покоя не будет.

— Ну мало ли, вдруг они к Севастополю не сунутся, — проговорил кавказец. Уже как-то совсем тихо.

— Придут, бля, — ответил я. — Потому что мы у них уже три сотни народа задвухсотили. За каждым из нас придут. Меня они по имени знают, и в лицо, но мне себя не жалко. Да мне вообще насрать, блядь!

Никто не ответил. А я продолжил:

— Три сотни! Нас было три десятка, а мы положили их три сотни! Это успех. Да, тактический, еще не стратегический. Но если мы отберем у них артиллерию, они ни хрена не смогут. Это не военные, они не как мы. Это всего лишь ебаные бандюки. Они только со слабыми — кремни, силачи. А если им силу показать, то их заземлить можно очень легко.

Все молчали. Никто не отвечал.

— Блядь, делайте, что хотите, — махнул я рукой. — Я остаюсь. И буду воевать.

За то, что они мне всю группу положили, когда мы уже в шаге от моста были. Да, путь вроде как и бессмысленным был, и моста этого там не оказалось, одни обломки. Но сам факт — это ведь именно эти уебки сделали.

И за то, что они меня самого инвалидом сделали. Треть кишечника — это стоит того, чтобы убить их всех.

И за Лику. Сейчас вроде легче, чем раньше, новые отношения помогают, пустота в сердце как-то заполнилась, за что большое спасибо Саше. Она меня поддерживает. Но за последнее я их рвать буду до самого конца. Пока каждого не убью. Или не сдохну сам.

— Если хочешь, бери машину, бля, — проговорил я. — Но потом жди, они придут за тобой. И за всеми. У тебя семьи нет, а на базе вашей куча женщин и детей. Я не хочу видеть, как они под Градами умирать будут. Я остаюсь. Остальные, как хотите.

Наступила тишина. Все внимательно слушали, даже импортные переглядывались. Хотя они, конечно, не поняли ни слова, да только вот по интонациям поняли, к чему дело идет.

Народ смотрел на меня. А я закинул за спину автомат и скрестил руки на груди. Посмотрел на Бехра.

— Кто за то, чтобы продолжить воевать? — спросил вдруг Гром.

Это чего он, в демократию решил поиграть? Он ведь порядок у себя в подразделении держит железной рукой. Или поддержать меня решил таким образом?

— Мы остаемся, — проговорил Минута. — Это без вариантов.

— Мы тоже, — ответил один из тех, что за нами из Дачного шли. Серега его звали, тезка мой, да только мы не путались — меня ведь никто иначе как Краем не погоняет. — Мы за то, что они с Дачным сделали, их рвать будем.

Хотя, как ни крути, у них как раз разлад и должен быть. Потому что на них самые тяжелые потери пришлись. Но нет, готовы воевать дальше.

— Ну, — повернулся я к Бехру. — Вы остаетесь?

— Да, — наконец кивнул он. Уже спокойно. От смущения и страха, похоже, ни капли не осталось.

— А теперь ответьте мне, — обратился уже ко всем. — Вы верите, что мы их порвем?

— Да… — послышался нескладный строй голосов.

— Я не слышу, — проговорил я и добавил уже громче. — Вы верите, что мы их всех порвем?!

— ДА! — теперь они кричали во весь голос.

Все. На какое-то время бунтов можно не ждать. Только это надо подкрепить успехом. Причем, не тактическим, а стратегическим. И скоро мы попробуем это, потому что мы идем брать эту ебаную военную базу. И если получится, то никто уже не будет думать о бегстве.

— ПОБЕДА ИЛИ СМЕРТЬ, БЛЯДЬ! — заорал я во весь голос.

— ПОБЕДА ИЛИ СМЕРТЬ! — проорали все.

Все. Я повернулся и двинулся в сторону административного корпуса.

Но, блин, я не ожидал. Вот уж от кого-кого, а от Бехра я этого не ожидал. Он ведь не только профессионал, он еще и кавказец. Горячая горская кровь, и все такое. А чуть не сдался одним из первых.

Народ за моей спиной не расходился. Сейчас они жаждут действия. Ну, пусть Гром даст им целеуказание, они работать будут. Надо же КамАЗ разгрузить. Да и вообще, по лагерю работы полно.

А что немаловажно, мы идем на базу. Не завтра, да, но до завтра новые сомнения в их душах еще не поселятся. Ночью с завтра на послезавтра. Но это мы потом обсудим, в штабе, узким составом. И донесем до личного состава.

И они пойдут за нами. Никуда не денутся.

Я двинул в свою комнату. Мне хотелось увидеть Сашу. Просто поговорить с ней. Она могла быть в медпункте, но сперва мне надо было переодеться. Сбросить бронежилет, оставить оружие. Да и я весь в пыли, к тому же мертвечиной пропах из-за трупа того лейтенанта.

Когда я поднялся на второй этаж, то увидел девушку, которая стояла, прильнув к окну в коридоре. Тому самому, что выходило на стоянку, где мы собрались. Он резко развернулась на мои шаги, посмотрела долгим взглядом.

— Ты веришь в то, что говорил? — наконец-то спросила она.

— Да, — ответил я.

— Ты веришь, что мы победим?

— Да, — кивнул я. — У нас нет другого выбора. Как я и сказал — победа или смерть.

Она двинулась ко мне, остановилась, обняла. Запах мертвечины ее, похоже, ни капли не смутил. Прижалась головой к груди и несколько секунд мы стояли так. Будто боялись нарушить равновесие. Потом она посмотрела мне в лицо, провела ладонью по покрытому ссадинами и царапинами лицу, дотронулась до пластыря, который закрывал шов на скуле.

— Теперь мне стыдно, — сказала она. — За то, что я предлагала тебе сбежать.

— Почему? — только и оставалось спросить мне.

— Потому что если мы ничего не сделаем, то «Вороны» действительно захватят остров. Тех, кто будет сопротивляться, они убьют. Других сделают рабами. Похоже, что мы — единственная надежда выживших.

Она улыбнулась, но в этой улыбке не было ни капли радости. Только грусть.

— Что для тебя важнее, я или твоя война? — спросила она.

Я закрыл глаза на несколько секунд. Вот он вопрос, на который мне не хотелось отвечать. Но рано или поздно пришлось бы, я прекрасно знал, что она в итоге поднимет эту тему.

И от ответа на него зависит все. Она либо примет это, либо все, что мы построили, окажется разрушено. И все между нами будет кончено.

— Это не моя война, — сказал я. — Это наша война. От нее зависит, что будет с нашими детьми. Будут ли они рабами. Или свободными людьми.

Она посмотрела на меня. Я не говорил о наших с ней детях, я пока не знал, дойдет ли до этого. Я говорил в целом. О Наташе, о той девчонке, которую мы спасли из Судака, о еще целой куче девчонок и мальчишек, которым удалось выжить в этой кутерьме, уцелеть во время эпидемии.

— И мы должны победить в ней. Ради будущего. Нас всех, тех, кто еще жив. У меня нет никакой эмоциональной привязанности к войне. Я просто знаю, что мы должны это сделать.

Она не ждала этого ответа. Она ждала, чтобы я рассказал о своих чувствах к ней. И самое смешное, что на нее мои крики и вопль с призывом не подействовал бы. Она — женщина. Не из тех, что идут на баррикады, а из тех, кто зашивает тех, кого на этих самых баррикадах порвали. Она очень умна.

— Саш, ты для меня очень важна, — ответил я. — К тебе у меня эмоциональная привязанность как раз есть. И я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Никогда.

Внутри все похолодело.

Потому что один раз я уже потерял человека. Я не должен был позволить этому случиться, но Лика мертва. И этого уже не изменить. А ведь я говорил ей то же самое о нашей войне.

Может быть, я и соврал сейчас. У меня с ними личные счеты. И персональная война.

— Я тебе верю, — шепотом ответила она, встала на цыпочки и поцеловала меня в губы.

И я ответил. Какое-то время мы стояли так, а потом она оторвалась от меня и проговорила:

— Кушать хочешь?

А ведь реально. Я даже не поел, так мы торопились. В животе даже засосало. Не хотел ведь есть, пока она не спросила, а теперь вот.

— Хочу, — кивнул я.

— Иди тогда в комнату, я сейчас принесу с кухни. Палыч сходил, косулю убил, притащили вот. Свежего мяса поешь, не этой тушенки пересоленной.

Она обняла меня еще раз, а потом обошла и двинулась вниз по лестнице. Я посмотрел ей вслед, а потом двинул в комнату. Достал ключ, открыл дверь, благо дубликат у нее есть. Стащил с плеча автомат, поставил в угол, потом избавился от разгрузки и бронежилета. Посмотрел на оружие.

«Прощай, оружие», кажется так там говорят? А теперь ведь вариантов нет, оружие — это жизнь. Чтобы отбиваться от зомби, и от плохих людей. Вообще никогда не понимал законов об ограничении владения оружием. Не пушки убивают людей, их убивают люди.

А хорошим людям надо иметь возможность защититься от плохих.

Уселся на кровать. Тяжелый сегодня день. И, пожалуй, разговор с толпой, а потом с Сашей вымотал меня гораздо сильнее, чем-то, что я перетащил целый арсенал.

Каждый день тяжелее другого. Покой нам только снится. Да и не будет этого покоя уже.

А когда он был? Все всегда в беспокойстве, в стрессе, все как на бомбах живут. Хватит ли денег, не потеряют ли работу, не сократят ли. У нас хоть в этом плане проще. Парни вроде меня всегда востребованы.

А наживаются на этом фармацевтические компании и психологи с психиатрами. Интересно, остался на острове хоть один или всех съели? С зомби и бандитами-то разговаривать бесполезно, детские травмы не проработаешь и когнитивно-поведенческая терапия тоже не работает.

Ладно. Пока можно немного отдохнуть.

Глава 20

Мы лежали метрах в в двухстах от базы, накрытые серебрянкой, чтобы нас не увидели очередные дроны. Одеяла должны были надежно замаскировать нас не только от обычных камер, но и от тепловизоров.

Мы — это парни Минуты. В диверсии я доверял им больше, чем другим. К тому же их было пятеро — а это оптимальное количество. Росгвардейцев было слишком мало, импортные не понимали русского, поэтому мог возникнуть какой-нибудь затык. Ну а про деревенских и мою старую команду и говорить нечего. Их с собой брать было нельзя — спалимся за секунду.

Мы были вооружены теми самыми автоматами, которые взяли с базы, АМБ-17М. Интегрированные глушители, дозвуковой патрон. Как ни крути, но это увеличивало наши шансы на успех.

А они были не очень-то и велики. Сейчас я оценивал их, как пятьдесят на пятьдесят. Слишком много тонких мест у нашего плана. Получится ли отвлечь военных, не сожгут ли они к хренам собачьим наши БТР, сработают ли дронобойки, и получился ли заглушить дронов.

И, наверное, в тот момент я хотел бы быть там, среди остальных. Поучаствовать в отвлекающем маневре. В настоящем бою. Но увы, мое место было именно тут, в атаке с тыла. Потому что только у меня был доступ к военной базе. Точнее мог быть.

Что случится, если его у меня нет? Тогда все, пиздец.

Короче, на тоненького играем. Бежим по лезвию бритвы.

Передо мной лежал ноутбук, на который выводилось изображение с дрона. Второй такой же сейчас у Пинцета. И в общем-то пока ничего особенного не видно: боевые машины стоят на окраине леса, рядом с ними люди бегают. Слишком далеко, чтобы защитная система их почувствовала. Но как только спалятся, она активируется, и отправит уже своих дронов. Сперва разведчиков, а потом камикадзе.

Не было у нас времени рыть окопы или блиндажи. Мы же не огромная царская армия с посошной ратью, которая могла за ночь построить перед врагами редут, укрепить его бревнами, да еще и залить все водой, чтобы сколько было наступать. Короче, вот так вот, с налета и придется атаковать.

Прошла минута, другая, парни заняли свои позиции. Там сейчас вообще все наши, со мной только группа военных-мародеров. На базе вообще никого не осталось кроме раненого Руси, даже Наташа и Саша тут, но они дальше в лесу. На случай, если придется кому-то помощь оказывать.

Я обещал, что она не пострадает, и получается, в очередной раз обманул. Риск большой. И если бы я был там, то, наверное, смог бы их защитить. Но увы. Опять же, мое место тут.

А потом вверх взлетел дрон, как мне показалось, я даже отсюда слышу, как ревет его мотор. Он рванул к базе, за секунды преодолел разделяющее позиции пространство, пошел на пикирование.

И мгновенно взорвался в воздухе, самоликвидировался. Система РЭБ сработала. Что именно происходило на базе, я не видел, дрон так близко подвести возможности не было. Но люди зашумели, закричали, это было слышно.

И практически мгновенно с базы вылетел дрон-разведчик, управляемый искусственным интеллектом. Стелсовый. И на всей скорости двинулся в ту сторону, откуда прилетел дрон. Я увидел его, выглянув через щель между серебрянкой и землей.

Прошло несколько секунд, а потом уже на ноутбуке я увидел, как дрон резко завертелся на месте, завалился на бок, и упал на землю. Что-то щелкнуло, хлопнуло, во все стороны брызнули синие искры. Аккумулятор взорвался, не выдержал электромагнитного импульса.

Но свое дело он сделал: с базы вылетело два камикадзе. Всего несколько секунд до того, как они начнут пикировать на цель. Остается надеяться, что дронобойщики сработают.

Да, вот один взорвался в воздухе, потом второй. Эти пушки не просто соединение с оператором рвут, они запекают электронную начинку в собственном соку. И дрон попросту самоликвидируется.

На секунду я подумал: если бы тогда у нас была подобная штука в Севастополе, то все обошлось бы гораздо проще. И Вирус был бы жив, и мне не прилетело бы по башке. Я не провалялся бы в госпитале три недели и, возможно, смог бы эвакуироваться.

Но как они были бы без меня? Ребята, что в доме выживали — осмелились ли бы попытаться уйти пешком? Для них все кончилось плохо, хотя кто-то и нашел приют у «росгвардейцев».

А Саша и остальной медицинский персонал, пациенты? Они так и остались бы заперты в городской больнице. И сидели бы там, пока не ослабели бы. Что дальше? Каннибализм, стать подобными зомби? Или все-таки попытаться прорваться на остатках сил и сдохнуть?

Наверное я сделал хоть немного добра. А значит, это не зря, что я остался тут.

С базы вылетело еще два дрона, снова двинулись в сторону боевых машин, но парни уже успели заменить аккумуляторы в дронобойках. Несколько секунд, и эти тоже взрываются в воздухе. Подлететь они успели ближе, и наших внизу осыпало осколками.

Кажется, кто-то ранен.

Система сейчас торопливо просчитывает варианты: что делать дальше. Дроны не сработали. Другого оружия у нас нет.

И я подумал: что будет, если вместо того чтобы идти воевать, эти уебки просто отработают артой? Успеют наши усесться в БТР и сбежать под прикрытие леса? Или нет?

Хотя, кто им эту арту наведет-то? Могут, конечно, херачить по кругу, да только толку с этого будет чуть. Любой дрон парни посадят, а чтобы сделать это самим, надо выбираться с базы.

Наступила тишина, прошло еще несколько минут.

А потом там, откуда были только что слышны взрывы, что-то захлопало, громко так. Я снова глянул на экран ноутбука, и заметил вспышки. И понял, что кто-то из наших открыл огонь из АГСа.

Да, на том БТР, что мы забрали со второй базы, помимо ПКТМ стоял еще и автоматический станковый гранатомет. И кто-то, похоже, решил навести шороху на базе.

Одновременно с этим послышались взрывы, уже со стороны базы. Дальность у него два километра, так что хватало. Да, сейчас им там совсем не весело. Остается надеяться только на то, что парни не накроют нас, когда пойдем внутрь.

И это, похоже, стало последней каплей, потому что из ворот базы выехал БТР, а следом за ним побежали люди. Много, человек тридцать примерно, я успел их сосчитать. Плюс-минус столько же, сколько и наших. Только у нас две боевые машины вместо одной, есть реактивные гранатометы и новые ВОГи с кумулятивными снарядами. Так что шансов по идее больше.

Все. Теперь наше время включаться в дело. Надо только немного подождать, а потом вперед.

Когда бойцы и боевая машина оказались достаточно далеко, я скинул с себя серебрянку, накрыл ей ноутбук — потом, при свете дня найти можно будет, да и следы имеются. Парни Минуты тоже выбрались из укрытия, и мы побежали в сторону входа в базу.

Решающий момент. Если не получится войти, нужно успеть передать сигнал к отступлению. Рациями мы пользоваться не собирались, но у меня был сигнальный пистолет. И два заряда — один красный, второй зеленый. На случай провала и успеха.

Я бежал, что было сил, надеясь попасть на базу раньше, чем нас заметят. Да и мало ли, вдруг еще побегут. А стрелять тут нам нельзя. Только внутри, да и то осторожно. Хотя если я в приоритете системы, то есть шансы, что мои действия будут восприняты, скажем, за подавление бунта.

Наконец-то «грибок» идентификационного устройства. Я вдавил кнопку, и из динамика послышалось:

— База приведена в состояние полной боевой готовности. Не прошедшие идентификацию будут уничтожены на месте.

— Майор Сергей Краев! — заорал я. Сигнала подать в случае чего мы успеем, потому что нас расхуярит дроном. У нас-то ЭМИ-ружей нет. — Личный номер Р-048119

— Необходимо сканирование сетчатки, — все тем же металлическим голосом проговорил робот.

Я наклонился и подставил глаз под линзу. Ну давай же, ебаная машина, быстрее. Торчим тут как три тополя на Плющихе

— Майор Сергей Краев, — проговорил наконец-то голос.- Доступ разрешен. Уровень доступа — полный.

В груди что-то ухнулось. Сработало, сука, сработало. Теперь мы можем войти на базу. Первый пункт плана подействовал, и нам остается только добраться до командного пункта и перехватить управление системой. Или вообще отключить ее. А потом — зачистка, чтобы никого не осталось.

Да, сказать это очень легко. Только вот сделать будет гораздо сложнее. Потому что они тоже снаряжены по первому разряду, у них есть бронебойные патроны, и даже плиты шестого класса защитят от них не с очень большой вероятностью.

— Пошли, пацаны, — одними губами произнес я и побежал в сторону открытых ворот так быстро, как мог.

Хорошо хоть тренировался в последнее время, так что спринтерский рывок дался мне достаточно легко. Ну а еще лучше то, что хлопки взрывов ВОГов прекратились. Похоже, они увидели с дронов, что мы идем на базу.

Уже через четверть минуты я был у входа в базу, вскинул оружие и тут же наткнулся на гребаного робота.

Сука, и они тут! Ну а чего удивляться-то, если уж машины на мобильных базах были, то и тут должны.

Мне почему-то ярко представилось, как по мне сейчас отработают спаренные пулеметы и буквально нашпигуют меня свинцом. Я вскинул автомат, прицелился в него…

И ничего не произошло. Робот, как стоял, так и остался, не проявляя никаких признаков агрессии.

— Доложить статус! — заорал я.

— Повышенная боевая готовность, — ответил все тот же металлический голос. Он тут один на всех. Да и выглядят они одинаково.

Хотя был у нас такой прикол на базах — раскрашивать их разными красками, наносить фирменные знаки, чтобы хоть как-то отличать одного и другого. Делали мы это просто по приколу, потому что никакого практического смысла в этом не было. Их собственный искусственный интеллект очень сильно кастрирован, примерно на уровне насекомого. Без управления с центрального компьютера базы они вообще не могут.

— Охранять вход! — приказал я. — Чтобы с места не двигался!

— Принято! — ответил бот.

А мы оказались среди зданий. Уже не металлических быстровозводимых конструкций, а вполне нормальных, обычных таких. Бетонные, собирали их из плит экскаваторами и тоже делали это достаточно быстро, но все же не так, как те домики из жести.

Командный пункт должен находиться в центре, это сердце базы. Так что нам придется добраться туда.

Но может быть хуже. Под некоторыми базами были бункеры. Сейчас я отчетливо помнил, что такой есть в командном центре под Севастополем. Причем, реально огромный, начиненный системами защиты под завязку и сейсмоустойчивый, чтобы его не обрушило, если кто-то снова решит воспользоваться сейсмическим оружием.

Но там находится главный штаб. Здесь ничего такого быть не должно.

Я побежал, метнулся в сторону и тут же скрылся за одним из зданий. Двинулся вдоль него, пригнувшись, чтобы меня нельзя было заметить через окна. Остальные пошли за мной. Конечно, на конкретно этой базе парни Минуты никогда не были, но у нас в стране давно взят курс на полную унификацию. От единой школьной формы, до единственного проекта высотных зданий, те самые знаменитые ПИКовские многоэтажки.

Дошел до угла, повернулся, увидел еще одного робота, который ехал в мою сторону. Но стрелять он тоже не стал. Так что мне не оставалось ничего, кроме как побежать дальше.

Первое здание, мимо которого мы прошли, было учебным центром. Дальше находился госпиталь. Я перебежал через проход, краем глаза отметив чуть в стороне накрытые защитным экраном цистерны. Склад ГСМ, просто огромное количество соляры и бензина. Будет неплохо, если получится их приватизировать.

Не было бы ПВО — это было бы то самое место, куда следует въебать дроном. Чтобы взорвалось и полыхнуло во все стороны. И после этого с базы останется только уходить, потому что огонь в любой момент может перекинуться на ближайшие здания. А тут ведь и арсенал есть.

Да только вот, тут нужно не только дрон повести, но и ударить под определенным углом, чтобы под защитный экран попасть. Кстати, тут еще заметно — они крышу старыми покрышками обложили, похоже, как раз на такой случай. Подготовились, потому что знали, что у нас есть камикадзе. После засады на конвой это даже самому тупому командиру стало понятно.

Я побежал дальше, мимо госпиталя. Следующий проход, сбоку видно огромное здание, и это арсенал. По нему ударить было бы тоже неплохо. У нас вообще все так строится, что очень легко можно вынести. Но при этом и меры защиты разработали… Разве что силовых полей не хватает. Но пока ничего такого не придумали.

Следующее здание — казармы.

И тут из-за поворота выскочил человек. Заметив меня краем глаза, он резко развернулся, но я оказался быстрее, и высадил по нему короткую очередь. Пули с вольфрамовым сердечником пробили бронежилет, и он упал.

Так. Твою мать. Все-таки нарвались. Вопрос только в том, как отреагирует искусственный интеллект на стрельбу внутри базы. Да, я вошел с полным доступом, и наверняка еще и выше этого по званию.

Повернув направо и добежав до угла здания, я высунулся. И практически мгновенно по мне открыли огонь — заметили упавший труп. Как раз от штаба.

Справа — огромный ангар технического обслуживания. Дальше должны казармы находиться, несколько зданий. Но вот он штаб — практически на ладони.А добраться до него надо кровь из носа.

Я выхватил из подсумка гранату, выдернул предохранительное кольцо, размахнулся и забросил за угол. Открыл рот, зажал уши руками, и одновременно с этим послышался хлопок, и все вокруг оказалось освещено ослепительной вспышкой. Схватился за оружие, высунулся, и увидел еще одного бойца, что стоял у входа и тер глаза. То, что сперва нужно спрятаться, он не понял. Да уже и не поймет.

Прицелившись, я нажал на спуск. Глушитель хлопнул несколько раз, и парень опрокинулся на землю. А я рванулся в сторону входа в здание. За мной был слышен топот — это парни бежали следом. Еще несколько хлопков, но я разворачиваться даже не стал — просто отработали еще кого-то.

Значит, почти все обитатели базы покинули ее. Оставалось надеяться только на то, что наши выстоят. Шансы есть, причем немалые шансы есть.

Из здания выкатился робот, скатился по пандусу и остановился прямо передо мной:

— Майор Краев! — произнес он тем же голосом. — Назовите причину стрельбы!

Первым рефлексом было высадить по нему длинную очередь. Я знал уязвимые места таких роботов, прекрасно понимал, куда именно нужно стрелять, чтобы уничтожить его наверняка. Лучше, конечно, с тыла, чтобы повредить источник питания, но можно в лоб, если бронебойные патроны есть. Там материнская плата находится, а в ней и центральный процессор управления.

Нужно придумать что-то убедительное, чтобы обмануть систему. Ну и следует помнить о том, что система умеет сканировать реакции человека. Их даже во время допросов используют.

Но, похоже, моего уровня доступа хватает, чтобы меня сперва спросили. Прежде чем убить.

На той мобильной базе было проще. Там банально роботов не было. Может дезертиры их забрали с собой, может еще что-то. А может рядовой не договорил ничего, а лейтенанта убил кто-то старше по званию. Черт знает.

— Подавление бунта! — ответил я. — Отряд, базирующийся здесь в центральном штабе признан дезертирами и предателями! Наш отряд прислали из Симферополя для их ликвидации и возвращения базы командованию.

— Таких распоряжений не поступало, — ответил он.

— И давно ты на связь с руководством выходила, железка? — спросил я у нее.

За спиной снова хлопнул выстрел. Только бы парни не попали ни в одного из роботов.

— Связи с руководством нет в течение двух месяцев и двадцати одного дня. Вы можете подтвердить свой приказ? — спросил он.

— Приказ секретный! — ответил я. — Устный! Ты хочешь, чтобы я тебе бумажку с гербовой печатью передал что ли? Моего уровня доступа не хватает?

— Назовите резервный код подтверждения.

Я зажмурился, пытаясь вспомнить. Я ведь знал их, точно был в курсе. Когда-то давно, когда мне еще приходилось бывать на базе. И там точно что-то очевидное было.

Но, блядь, у меня мозги всмятку после осколка. Воспоминания приходят отрывками. Но сейчас надо вспомнить, обязательно. Потому что иначе эта штука нас всех одной очередью поможет.

Там какой-то факт очевидный был, любому ребенку известный. Что-то типа того, что «Земля круглая». Пароль простой. Но…

— Вода мокрая! — заорал я.

— Обработка… Проверка… Резервный код принят. Внимание: доверие к приказам повышено на 80%.

Несколько секунд ничего не происходило, а потом машина ответила:

— Принято. Управление базой переходит к майору Краеву. Ваши распоряжения?

— На базе объявлен карантин. Все вооруженные лица вне моей группы признаны дезертирами. Подавить сопротивление!

Машина резко повернулась и двинулась куда-то в сторону. А я рванул в штаб, откуда уже были слышны выстрелы.

Глава 21

Пулемётная очередь швырнула в сторону парня, который уже бежал на выход с автоматом наизготовку. Следом по ушам ударил рев выстрелов. В голове зазвенело.

Надо уже добыть себе тактические наушники. Почему они мне до сих пор не попадались? От слуха скоро ничего не останется, вот вообще. Наверное к сорока придется устраивать рейд в город, чтобы добыть себе и своей команде слуховые аппараты.

Хотя какие сорок лет. До них дожить ещё надо, а это уже кажется несбыточной мечтой.

Робот, который расстрелял парня, стоял правее, он только что выехал из прохода. Да уж, вовремя, если бы опоздал хотя бы на пару секунд, то на нашей команде можно было ставить крест. Положил бы одной очередью, да и дело с концом.

Самое главное сейчас — чтобы никто из наших не полез на базу. Потому что его просто уничтожит. Надеюсь, мозгов хватит, этого не делать, к тому же у нас была строгая договоренность: они идут внутрь, только когда видят в небе зелёный сигнальный снаряд. А мы его ещё не запускали.

Ладно, надеюсь, не сунутся. Наружная система защиты, она ведь, и на них настроена.

Я пробежал дальше, по коридору. Выстрелы слышались со всех сторон, в том числе и снаружи. Мы недооценили численность военных, которых работали на «Воронов» и квартировались на этой базе. Их оказалось вовсе не сорок человек, а гораздо больше.

И сейчас их поголовье очень уверенно сокращалось боевыми роботами. Машины-убийцы, свое дело знали, так что это все выглядело, как кошмар противника искусственного интеллекта. И пусть в обыденных задачах он не мог обойтись без участия человека, и становился вполне себе естественным идиотом, в деле массового уничтожения людей этим роботам не было равных.

В голове мелькнула мысль: вот бы отправить их в какой-нибудь из городов на зачистку территорий от зомби. А что? Что могут живые мертвецы сделать железякам? Разве что завалить трупами, да и то сделать это будет сложно, это же платформа на гусеничном ходу, и проходимость у них более чем приличная.

Из следующего зала выехал один из таких роботов. Я снова рефлекторно вскинул автомат, прицелившись в него, но тот невозмутимо скрипя сервомоторами поехал дальше. Парни расступились, и бот покинул помещение.

Я вошёл в зал и увидел ещё два трупа. Они лежали на полу друг напротив друга, и было абсолютно очевидно, что парни ничего не поняли.

Они-то как раз к обороне снаружи готовились: сложили пару столов баррикадой, накидал каких-то пустых горшков из-под цветов — похоже, что ухаживать за ними забили, вот те и сдохли. А так-то даже в армии были женщины, которым в свободное от выполнения обязанностей и согрева постелей старших офицеров, нравилось заниматься флористикой.

Так. Два коридора — направо и налево, лестница ведущая вверх, и еще одна — в подвал. Сука, неужели тут все-таки бункер? Этого еще не хватало. У меня ведь ни ключ-карты нет, ни чего-то подобного, да и паролей от этой базы я не знаю. То, что мне удалось обмануть роботов, еще ничего не значило, совсем. Ворота-то для меня могли остаться закрытыми.

Но если где-то ядро системы управления находится, то в подвале. Так что нужно бежать туда.

— Двое тут, — приказал я. — Прикрывать. По роботам не стрелять, они сейчас работу за нас делают. Не провоцировать, иначе к остальным присоединимся.

— Хлеб, Таракан, — тут же отреагировал минута. — Остаетесь. Мы вниз.

Один из них, с короткими уставными усиками, за которые его, похоже, и назвали Тараканом, кивнул. Я же рванулся вниз по лестнице, но расслышал внизу шаги. Звон уже более-менее прошел.

Отреагировал я быстро, рванулся в сторону и вскинул автомат, одновременно разворачиваясь. И тут же увидел дульный срез направленного в меня оружия. Мы выстрелили одновременно, мои выстрелы захлопали, и бойца в военной форме ударило в грудь и плечо, поворачивая чуть в сторону.

Он тоже успел спустить курок, но его пули пролетели чуть в стороне от моей головы, врезались в стену. Взвизгнул рикошет, и меня толкнуло в спину — прилетело все-таки, сука. Но пуля, потерявшая энергию после столкновения с бетоном, пробить плиту уже не могла. Даже толкнуло не так сильно, как могло бы.

Это дало мне секунду на то, чтобы прицелиться по-человечески. Я нажал на спуск, снова хлопнул глушитель и боец, поймав пулю в голову, опрокинулся на ступени и стал медленно сползать вниз.

Я снова побежал вперед, перепрыгнул через труп, а потом опять побежал вниз по лестнице. Минус первый — тут ничего, бункер должен быть ниже, они ведь для защиты от разных факторов проектировались. Наверняка и от попаданий баллистических ракет тоже.

Снова шаги. Причем много, бегут. Я вытащил из подсумка гранату, рванул предохранительное кольцо, отпустил рычаг. Хлопок отдался от стен и ударил по ушам, а я выждал секунду и швырнул гранату вниз, в проем между пролетами.

Сам толкнулся в сторону, прижался к стене, закрыл уши ладонями и открыл рот. Снова хлопнуло. По голове будто битой шибанули, но явно не так сильно, как после взрыва противотанковой мины в доме. Тогда меня приложило гораздо сильнее.

Послышался громкий протяжный вопль. Кого-то не убило, но ранило причем, подозреваю, очень сильно.

Я снова взялся за рукоятки своего «двенадцатого», побежал вниз, и увидел троих. Один лежал у стены с неестественно выгнутой шеей, и не двигался. Либо сам приложился, либо взрывной волной толкнуло.

Второй сидел, зажимая ладонями живот, и между его пальцами активно текла кровь. Скорее всего, не повезло парню, он еще и без бронежилета. А вот третий резко повернулся ко мне, вскидывая автомат.

Двигался он медленно, неуверенно, похоже, что его контузило. Я оказался быстрее — навел точку голографического прицела ему в голову и нажал на спуск. Снова хлопнуло, и боец опрокинулся на спину. Следом я добил того, которого нашпиговало осколками, и выстрелил в третий раз, прострелив башку парню со сломанной шеей. Чтобы он не воскрес неожиданно, когда мы уже пробежим дальше.

Еще рывок по лестнице вниз, и я оказался у взрывозащитной двери. Открытой. А несколько секунд спустя послышался вой сирены, а над ней загорелась красная лампа, которая стала редко мигать.

Твою ж мать! Она закрывается.

— За мной! — приказал я рванувшись вперед.

Проем между створками сокращался с каждой секундой, и я успел влететь в помещение в последний момент. Повернулся, увидел лицо Минуты. Хорошо хоть он лезть внутрь не стал, хватило мозгов. Не хватало, чтобы распополамило.

Все. Я остался один. Остальные снаружи, и дверь открыть они не смогут. И рация здесь ловить не будет.

Впереди был небольшой тамбур со столом дежурного, на нем компьютер стоял. Тут вносили данные тех, кто входит на базу и выходит с нее, ну и отбирали средства связи наверняка. Стены оказались двухцветными: зеленая военная краска примерно до уровня груди среднестатистического человека, а дальше — побелка. Потолок тоже беленый, причем нигде не вздут, нет ржавых потеков, которые бывают от воды. Похоже, что и ремонт сделали недавно.

Выстрелов впереди слышно не было. Но судя по тому, что парни бежали наружу, я не думаю, что роботы всех убили. На всякий случай я сменил магазин в автомате и двинулся вперед.

Больше дверей не было — тут и главная была огромной, надежной, и она, наверное, выдержала бы, даже если бы где-то наверху ебанула ядерная бомба и здание осыпалось. Нет, попадания «бункер бастера» подземное убежище точно не выдержало бы, да оно и не было на это рассчитано.

Я пошел вперед, прислушиваясь к происходящему впереди. Это было достаточно проблематично, потому что после взрыва гранаты в ушах до сих пор звенело. Но ждать было некогда, каждая секунда на счету.

Из-за поворота впереди выехал робот, резко развернулся в мою сторону. Я метнулся к стене, вскидывая автомат, но он не стрелял. Да, система защиты все еще подчинялась мне.

Робот резко остановился, повернул башню на меня. Красный датчик мигнул. Я замер, прижал приклад к плечу. Секунда — и всё могло превратиться пойти по пизде. Ему-то чего вдруг понадобилось, они ведь на меня до этого никакого внимания не обращали. Ездили и хуярили моих врагов и своих бывших хозяев, у которых приоритет приказов оказался ниже, чем у меня.

На самом деле эти придурки на ядерной бомбе сидели. Нужно было им технику забирать, горюче-смазочные вывезти, а базу подорвать к хренам. Потому что придет потом какой-нибудь приказ на зачистку по восстановившейся сети, или ИИ с ума сойдет на хрен. И начнется резня.

Ну примерно то, что сейчас началось.

— Майор Краев, — сухо произнес робот. — Уточните задачу.

— Контроль и зачистка базы, — выдохнул я.

Машина зависла. Несколько секунд полная тишина, только гул вентиляции в бетонном коридоре. Ну да, если тут воздух не гонять, то рано или поздно вся краска пузырями пойдет.

— Запрос уточнения подтверждения. Назовите код?

Сука. Опять код. А у меня в голове только звенит, ни единой чёткой мысли. Я почувствовал, как по спине потек пот, ладони прилипли к рукояти автомата. Ещё пара секунд — и он сочтет меня врагом.

— Код утерян при эвакуации штаба, — рявкнул я. — Приказ выполняется в аварийном режиме!

Пауза. Длинная. И я себя в этот момент чувствовал так, будто из меня жилы тянут наживую. Робот будто всматривался в меня, оценивая мимику, дыхание, каждый жест. Я уже приготовился. Расстреляю ему оптику, больше шансов будет скрыться от пулеметной очереди. Потом рывок вдоль стенки, за спину зайти и по аккумулятору уебать. Бронебойные пули его защита не остановит.

— Принято, — наконец-то произнёс он. — Продолжаю зачистку базы.

Башня дрогнула, и красный датчик погас. Робот развернулся и медленно покатил вперёд по коридору. Я выдохнул сквозь зубы и вытер пот со лба. Блядь, еще немного — и эта железка превратила бы меня в фарш.

Я шагнул дальше, к массивной двери. Что за ней? А хрен его знает, может быть и ядро базы, а может быть, еще что-то. Я приложил ухо к металлу. С той стороны доносились голоса. Несколько человек. Спорили. Даже не так, орали на повышенных тонах друг на друга. Но живые есть, это точно. А друзей у меня тут нет, только враги.

— Эй, робот! — сказал я шепотом. Как к нему обратиться еще? — Есть команда.

Он резко остановился, гусеницы стали вращаться в разные стороны, и эта металлическая туша развернулась практически на месте.

— Ожидаю приказа, — послышался низкий голос.

— Зачистить помещение, — приказал я.

— Приступаю к выполнению приказа. Пожалуйста, отойдите.

Робот дернулся, словно получив разряд тока, и с ревом сервоприводов подъехал к двери, а потом развернулся. Механический манипулятор выдвинулся из корпуса и впился в массивную ручку, а потом с лязгом потянул створку на себя.

Я отступил в сторону, прижал автомат к груди. Сердце бешено колотилось. Нет, все-таки эти боевые машины — это сила. Но соседство с ними меня решительно не устраивает. Мало ли, найдется человек с еще более приоритетным доступом, чем у меня. И который еще и знает все аварийные коды.

Дверь со скрипом приоткрылась. Робот рванул вперед. Гусеницы заскрежетали по бетонному полу, он проломился внутрь и мгновенно превратил пространство за дверью в ад.

Стук выстрелов его пулемета перекрыл все. А потом раздались крики. Короткие, захлебывающиеся. Один, другой, третий. Кто-то орал матом, кто-то пытался отстреливаться — прозвучала длинная паническая очередь из автомата, но все это потонуло в гуле металла и автоматическом грохоте.

Я прижался к стене, дожидаясь, когда все закончится. В висках стучало так, что я думал — сейчас кровь пойдет из ушей. Контузило что ли опять? Хотя вроде слышу нормально относительно. Не так все плохо, как могло бы быть.

И тут наступила тишина. Было слышно только тяжелое дыхание вентиляторов и металлический скрежет робота, который медленно выполз обратно в коридор. Его башня повернулась ко мне:

— Задача выполнена. Сопротивление подавлено.

Я кивнул, хотя понимал, что он этого жеста не все равно не поймет. Для него важны только команды. Кстати, подавать их можно было не только голосом, но и жестами — он должен был понимать универсальный спецназовский язык.— Защищать периметр, — скомандовал я.

Железка развернулась и застыла у двери, перекрыв вход, будто автоматическая турель. Если кто попытается пройти, то он тут же и умрет.

Я проскользнул за него, нырнул в следующее помещение. Огромный зал, да, что-то типа командного пункта. И снова столы навалены, тут они собирались держать оборону. Потому что за следующей дверью должен находиться терминал с доступом к ядру системы.

Выглядело тут все… Некрасиво. Трупы были разбросаны по полу, все валялось по сторонам, причем целых пулеметы робота вообще не оставили. Я сделал несколько шагов вперед, стараясь не заляпать ботинки кровью, которая щедро заливала пол, повернулся, услышав хрип. Увидел, как один из бойцов тянет ко мне руку, которая была полностью алой. Из дырки в его груди шли пузыри.

— Помоги… — прохрипел он.

Я навел точку голографа ему в голову и нажал на спуск. Убить врага — храбрость и доблесть. Обречь его на мучительную смесь — подлость. Мучить человека можно только в нескольких случаях: когда тебе надо от него что-то узнать, или когда ты делаешь это для его спасения. Например, отрезаешь обрубок ноги, от которого и так ничего не осталось.

Все, следующая дверь. За ней должно было то, что мне нужно. Я перехватил автомат правой рукой, зажав приклад под мышкой — можно стрелять и так, потянул на себя створку, тут же просунул ствол в дверной проем и увидел парня в форме, который как раз ударил по клавиатуре терминала ладонью.

— Сука, твою мать! — заорал он. — Да что с тобой такое случилось?

Он резко обернулся на звук открывшейся двери и уставился на меня. Я навел на него ствол автомата, прищурился.

— А ты кто еще такой, сука? — спросил он.

— К стене отойди, — я чуть мотнул головой. Стрелять прямо так и попасть, скажем, в монитор, мне не хотелось. Как и оттирать его мозги от клавиатуры потом. Оно все противоударное и водонепроницаемое, конечно, но все же.

— Слышь, мужик… — проговорил он, поднимая руки. — Это из-за тебя система взбесилась? Мы можем все нормально решить, не надо джазу…

— К стене, я сказал, — мне пришлось добавить в голос стали. Если не послушается, то придется его пристрелить.

Он понял, что спорить бесполезно, сделал несколько шагов в сторону. Я прикинул. Этот должен быть старший по званию на базе, и у него самый высокий доступ. Но все равно ниже меня. Кто он по званию? Лейтенант? Капитан?

Хотя, может быть, дело в том, что у меня полномочия особые какие-нибудь? Если я в разведке служу. Черт его знает, но почему-то ведь у меня есть доступ ко всем базам, на которых я побывал. Удобно, конечно, но надо бы выяснить, почему конкретно, а пока память ничего не подсказывает.

— Ты мне вот что скажи… — проговорил я. — Вы почему с бандитами связались вообще?

— Я… — сказал он. — Я не решал ничего. Мы тут сидели на базе, когда связь оборвалась. Командиры сбежали. Потом приехал особист этот, Изгой, знаешь может? У него доступ был к системе, он и предложил нам — работаем на «Воронов», зато все целы и спокойны.

Я прищурился и посмотрел на него внимательнее. Значит, особист этот все-таки. Нет, жаль, что он мне живым не достался, прям совсем жаль. Я из него столько вытянул бы, чего ни один не расскажет. И этот парень, хоть у него должен быть доступ высокий, тоже мало что интересного знает.

А все, что я хочу по поводу базы, сам выясню, когда доступ к ядру получу. Так что мне-то какая разница?

— Кто по званию? — спросил я.

— Старший лейтенант, — ответил он.

— То есть офицерскую присягу давал?

— Давай… — он уже совсем сник. — Ты же из наших, я вижу. Из военных. Давай спокойно поговорим?

— Я с тобой и так спокойно говорю, — ответил я. — Ты же в курсе, что эти бандиты тут творили? Как они местных кошмарили, как рабов собирали.

— Ну…

— Ну и не обижайся теперь, — проговорил я и выпустил короткую очередь ему в грудь.

Парень завалился на бетонный пол, как мешок с говном. На всякий случай я высадил ему еще раз, уже в голову. Привычка не оставлять подранков — это часть моей второй натуры.

Теперь самому бы не оказаться в положении этого лейтенанта, чтобы никто со спины не зашел. Хотя… Из зала командного больше дверей нет, а основную охраняет робот. Так что по идее можно заниматься своими делами без страха. Пришло время мне поработать с этим ебаным компьютером.

Я подошел к консоли, и усмехнулся, увидев еще один разъем для подключения роботов. Наверное, когда-нибудь технологии разовьются до такой степени, что у людей в головах будут компьютеры, где-нибудь на руке будет кабель, который можно будет подключить к этим же разъемам. И получить полный доступ.

Вот ведь тогда хакеры разгуляются.

Посмотрел на монитор. Лейтенант пытался разобраться с системой защиты, более того, он собирался полностью перезагрузить ее, вернуть к заводским настройкам. Вот только у него не хватало прав доступа для этого — нужно было ввести ключ. А вот этого самого кода он не знал.

Я закрыл окошко, потом вообще вырубил его сеанс работы, ввел свои данные. Майор Краев, личный жетон. Посмотрел в сканер сетчатки глаза, дождался, пока все отсканируется. Готово. У меня доступ есть, причем полный.

И первым делом мне надо разблокировать двери. Потому что сидеть в этом бункере до скончания времен мне вообще не улыбается. Я вошел в систему управления, нашел доступ к защите и дал приказ на разблокировку вообще всех дверей в комплексе.

Так, теперь роботы. Ну их на хрен, лучше уж дочистить все самим, потому что очень мне страшно, что кто-то начнет стрелять по моим парням. Но отключать их совсем я не буду — они могут в автономный режим перейти, а в этом состоянии периодически эти штуки странно действуют. Как я уже про себя проговаривал, естественный идиот вместо искусственного интеллекта.

Верну их все на станции зарядки, почему нет. Пусть будут. Заодно там и боекомплект им пополнят, мало ли, вдруг еще пригодятся.

Я услышал, как по всему бункеру разъехались панели стен, а потом — звук сервоприводов. Повернулся и увидел, что и тот самый робот, что охранял меня, тоже уезжает. Все, сейчас они все попрячутся.

Теперь внешняя система. Интеллектуальные минные поля. Вводим протокол технических работ, теперь они не включатся, пока не будет нового распоряжения. Теперь по ним танцевать можно, все равно ничего не случится.

И вот последнее — система ПВО и дронов. Ее просто на хрен отключить. Кстати, что там у нас вообще с запасами? Не очень-то и много осталось, около пятнадцати камикадзе. Летят они далеко, и их можно вручную навести на Белогорск. Только перед этим отправить туда разведчика.

Тогда мы разъебашим их крепость, а они даже не смогут нам ничего сделать. Вот вообще ничего, потому что мы будем слишком далеко.

Все. Вроде все. Система защиты отключена, не совсем, но в спящем режиме. Правда, чтобы ее привести обратно в активный, придется спускаться сюда. Но так или иначе дело сделано.

Можно идти.

Я снова взялся за рукоятки автомата и двинулся на выход. Прошел через командный пункт, потом вышел в коридор, посмотрел как робот развернулся и задним ходом заехал в проем в стене, который моментально закрылся за ним. А я двинулся по коридору, и сразу же увидел парней Минуты, которые вошли в бункер, как только открылась взрывозащитная дверь.

— Сделал что ли, Край? — спросил их командир. Или главарь, потому что я подозревал, что они даже не из одного подразделения.

— Сделал, — кивнул я. — База наша. Нужно только зачистить все, осмотреть, нет ли нигде больше этих упырей. Что там наверху?

— Все спокойно, — ответил боец. — Роботы только вдруг разъехались по сторонам. Или это ты их отключил?

— Я, — подтвердил я.

Мы прошли через тамбур и вышли на лестницу. Здесь снова пришлось идти осторожно, потому что крови из убитых натекло очень много. Раны парили, все-таки в бункере достаточно холодно, воняло, как на бойне.

Поднялись наверх, где остались еще двое бойцов. Оба были целые, и судя по расслабленным лицам стрелять им не пришлось. Ну и еще судя по тому, что новых трупов вокруг не валялось.

Я же отправился прямо к выходу из здания штаба. Вышел на улицу, перешагнул через труп, вытащил из кобуры сигнальный пистолет, а потом зарядил в него пузатый снаряд. Зеленый.

Вскинул руку вверх и нажал на спусковой крючок. Раздался свист, и в небо улетела небольшая ракетка, которая секунду спустя распустилась во все стороны зеленым цветком. Его видно издалека, даже ночью.

И только сейчас я понял, что все. База была наша. И это тот самый стратегический успех, который я им обещал.

Глава 22

Следующие полчаса мы занимались тем, что проверяли, не остался ли на базе хоть кто-то живой. Нет, никого не было, только трупы. Роботы действовали методично и без всякой жалости — они просто аннигилировали всех, кто тут был, на чем дело и закончилось.

Я стоял у входа на базу, когда к ней подкатили БТРы. Турели никак не отреагировали на них, они были отключены, как и вся защитная система базы. На броне сидели люди, в том числе и Гром. И Саша тоже, которая очень смешно смотрелась и, похоже, боялась свалиться, из-за чего держалась изо всех сил. Впрочем, подкатились они на минимальной скорости, так что риска упасть практически не было.

Она посмотрела на меня, я улыбнулся ей в ответ и кивнул. Мол, все нормально. Она вдруг вскинула руку с оттопыренным большим пальцем и показала мне. Судя по тому, что тут все, да и рожи у них довольные, на этот раз обошлось без потерь. Ну и хорошо, значит работы у нее не было.

Гром спрыгнул первым, боевые машины еще остановиться не успели и сразу двинулся ко мне.

— Сработало все-таки! — заорал он. — Сработало, твою мать! База наша!

— Ага, — кивнул я. — Точно, наша.

У меня радость уже успела поутихнуть. Потому что я понял, сколько всего мы захватили. И жаба тут же проснулась. Это ж как нам все это вывезти? Нет, конечно…

— Может быть, тут и останемся? — предложил Гром. — Защитная система, роботы, опять же запасов тут до жопы. Представляешь, как мы развернуться сможем на всем этом.

Не могу сказать, что меня не посетила такая же мысль. Но я отбросил ее почти сразу. Потому что во-первых, «Вороны» об этом месте были прекрасно осведомлены, в отличие от нашего небольшого укрытия в детском лагере. А во-вторых — все те же самые роботы. Ну вот не смогу я с ними жить спокойно, нервничать начну.

А когда я нервничаю, всем вокруг обычно становится плохо. А мне больше всего — спать не могу там, есть не могу, ну и все остальное.

— Нет, — я покачал головой. — Вывозим артиллерию, все вооружение. Дронов забираем. Остальное уничтожим.

— Как уничтожим-то? — удивился «росгвардеец». — Ты хоть представляешь, сколько тут всего? Почему остаться не хочешь?

— Пошли за мной, покажу, — махнул я рукой, потом повернулся к Пинцету, который как раз вылез из десантного отсека, по-прежнему держа в руках ноутбук. Он, похоже, продолжал контролировать территорию с дрона, который висел в воздухе. — Подними его повыше, и отправь поближе к Белогорску. Думаю, те местную канонаду услышали. Да и подкрепление парни наверняка вызвать уже успели. Прощелкать не хотелось бы, эта база сейчас — пустая оболочка.

— Принято, — кивнул боец.

— А ты, пошли, покажу кое-что, — сказал я.

Мы двинулись по базе, пока остальные выгружались с брони и из десантных отсеков. Они осматривались с удивлением. Большинству парней, что воевали на нашей стороне, на таких вот военных базах бывать не приходилось.

Импортные так вообще хлопали глазами. Ну да, побывать на русской базе, да еще и вместе с русскими — то еще впечатление. Бренна сказала что-то полушепотом, Шон ей ответил, а потом ирландка тихо рассмеялась. Но о чем именно они говорили, я не различил — и акцент, и то, что двигатели БТРов все еще работали, сыграло свою роль.

— Я с вами пойду? — тихо спросил Алмаз.

— Идем, — пожал я плечами.

И повел их всех в сторону штаба, где трупов было больше всего. Именно их-то я и хотел парням показать. В качестве демонстрации того, чтоб будет, если роботы сойдут с ума.

На дороге тоже валялось несколько трупов в не очень товарном виде. Страшно они выглядели, если честно. А в пыли можно было разглядеть следы гусениц боевых платформ.

— Это вы их всех убили? — спросил Гром, когда мы насчитали уже пятый труп.

Всего их было около сорока по моим беглым прикидкам, не меньше. То есть половина личного состава отправилась на вылазку, а остальные остались на охране. И это стало для нас сюрпризом. Никто из пленных ведь не говорил, что здесь столько народа, а последний так вообще сказал, что их тут около сотни.

Кто ж мог подумать, что продукты сюда везут исключительно свежие. А пайков и консервов на базе без того достаточно, потому что она должна была работать и в режиме изоляции какое-то время. Ну или в осаде держаться.

Да и разместиться тут могла не рота. Такие базы тоже строились для того, чтобы в случае прорыва фронта люди могли отойти, перегруппироваться, собраться. Да, тактика массированных лобовых штурмов отошла в прошлое, сейчас наоборот, наши генералы рассчитывали на маневренную войну. Ну и дроны, естественно, куда без них.

Но если бы мне не удалось заставить роботов работать на мою сторону, то нас тут и кончили бы. Шансов пробиться через сорок человек вшестером у нас практически не было, особенно если учесть, что мы спалились в самом начале. И опять же, если бы не роботы, от которых нам постоянно приходилось шарахаться.

— Нет, — ответил я. — Это все роботы. Мне удалось включить режим карантина и очистки. Если проще, то я просто объявил всех, кто остались на базе, дезертирами.

— А пароль откуда узнал? — глянул на меня капитан как-то искоса.

— Я сам не знаю, — пожал я плечами. — Просто резервный код вдруг вспомнился. Но не думаю, что нам еще раз что-то подобное провернуть удастся. Но, если и хорошая новость.

— Какая? — спросил Алмаз тихим голосом. Он смотрел на один из трупов, полностью нашпигованный свинцом. Спаренные пулеметы одного из роботов просто превратили его в ебаное решето.

— Если даже они новые базы найдут, пустые, скажем, то влезть на них не смогут. Этим делом особист руководил, тот самый, которого я хлопнул на выезде из деревни. Он сюда приехал, и с местными солдатиками договорился.

— А если солдатики их пустят сами?

— Не думаю, что там много населенных баз осталось, — я покачал головой. — Все-таки с той части острова можно было съебаться. И подозреваю, что войска отвели, потому что бойцами сейчас разбрасываться никто не будет. На остальных фронтах положение — не сахар.

— Понял о чем ты, — кивнул Гром. — Значит, это роботы все устроили?

— Это я устроил, — ответил я. — Пошли дальше.

Я поднялся по ступеням, которые вели в здание штаба, и повел их дальше. Тут были, конечно, тела тех, кого мы убили, но с большинством разобрались все-таки боевые машины. Так что мы еще с десяток насчитали.

— Робот людям послужи, человек — хозяин твой. Свою силу покажи, ты ведь преданный такой, — вдруг нараспев произнес Алмаз.

— Чего? — не понял я.

— Ташкумерне робот табыр, урамны робот юар, — добавил Алмаз на незнакомом мне языке. — Сыерларны робот савыр, унышны робот жыяр, — а потом все-таки пояснил. — Это песня такая старая татарская. О том, как все на свете будут роботы делать, а люди — только творить и кайфовать.

— Ага, мечта футуриста, — хмыкнул я.

Так-то понятно, что никогда такой ситуации не будет. Во-первых, роботы слишком дорогие, во-вторых, требуют настройки, а в-третьих, заставить их работать правильно — это тоже нужно постараться. Вот убивать они умеют, да, а если даже просто убираться — постоянно путаться будут, в рельефе теряться, ломаться.

— Ну, короче, я понял, почему ты тут оставаться не хочешь, — проговорил Гром.

— Да, — кивнул я. — Без системы защиты это место вообще бесполезно. А если ее включить. Мало ли, вдруг еще какой-то умный проберется, с доступом повыше моего? И сможет переключить роботов на зачистку базы? Тогда уже мы так валяться будем.

— Ты ж сам сказал, что не думаешь, что больше такие найдутся уж, — сказал Алмаз.

— Я не знаю, — я покачал головой. — Вообще не знаю. Может быть и найдутся. Но если так… Я бы просто сжег бы базу, если честно. Вывез бы все, что получится, а потом ебанул бы артиллерийский склад. Или еще что-то.

— Жалко, — проговорил Гром. — Очень. С этим местом у нас есть шансы в будущем весь остров зачистить. Может быть, получится просто для всех остальных доступ закрыть? Чтобы роботы начинали работать по всем, кто войти попытается, кроме тебя например?

— Тоже риск, — пожал я плечами. — Но это сообща решать будем. Просто, если мы сейчас уйдем, а потом выяснится, что здесь бандиты опять заселились, то придется еще раз базу брать. А смысл тогда в том, что мы сегодня сделали?

— Так может роботов совсем отключить? — предложил Алмаз.

Жаба парней давила. Как и меня в общем-то, чего греха таить. Это ж такое богатство. Нам пару сотен людей, и тогда мы бы легко остров зачистили бы от «Воронов». А там, может быть, и за зомби принялись бы, и в конечном итоге можно было бы нормально жить.

С поправкой на постоянные штормы, естественно. Не думаю, что они утихнут.

Но если добраться до центрального штаба, он в подземном бункере под Севастополем находится, это я точно помню, а там выяснить, где установка климатическая находится, если она есть, и отрубить ее. То были бы шансы покинуть остров. Нихуевые такие.

Другое дело, как нас примут на большой земле. Поплывем мы на катере, скажем, а нас просто потопят, и никто даже утопающих спасать не будет. И хоть говорят, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих, шансов выбраться у них обычно мало. Очень, я бы даже сказал, катастрофически мало.

Да и дело тут еще в одном есть. НАТОвцы ведь наверняка снова в атаку пойти могут. Через Турцию, прямо через море. И у наших, допустим, не получится вернуться и захватить плацдарм для обороны. Тогда получится, что мы своими же руками оккупантам откроем ворота в страну. Не зря же так за Крым ебашились, это, как ни крути — стратегическое место.

В любой войне. Начиная с русско-турецких, и заканчивая Великой Отечественной. Они все пытались Крым захватить. И у немцев это даже получилось.

Нет, не хочу. Лучше уж тут попытаться нормальную жизнь наладить, пусть мы лет через сорок и в средневековье скатимся. Это все равно лучше, чем своими руками под удар подставить страну. Даже если она бросила.

Сейчас понимаю — иначе нельзя было. Может быть генералы у нас и дураки, так уж принято среди солдат считать, но вот те, кто во главе государства, стоят — точно не тупые. И если надо было на такие отчаянные меры идти, то они оправданы должны быть.

— Ладно, — проговорил Гром. — Согласен. Нужно будет только время, чтобы вывезти отсюда все. Даже горючего сколько получится. Ясное дело, что его на заправках достаточно пока, но все равно.

— Да машин столько нет, сколько нужно, чтобы это все пожечь, — я пожал плечами. — Ладно, справимся, если что. Дадим «Воронам» небольшую передышку, если придется.

— Ну и можно местных под это дело мобилизовать, из тех, что по деревням живут уж, — предложил Алмаз. — Это же не то же самое, что автомат дать и в бой отправить. Пусть грузят и таскают.

— А потом закурить кто-нибудь на артиллерийском складе и пиздец, — сказал Гром.

— Сигареты отберем у всех уж, — Алмаз неожиданно улыбнулся. Мне видеть улыбку на его лице было совсем непривычно, татарин обычно так не делал. А после того, как Ильяс погиб, он вообще все время мрачным ходил.

— Так что дальше? — спросил Гром.

— Дальше? — я улыбнулся. — А дальше — Белогорск. Мы сейчас еще под сотню «Воронов» выбили, так? Сколько их там осталось? Меньше тысячи. В «Белогорске» еще три сотни сидит, если верить тому парню, которого у лагеря взяли. То есть, если с ними разобраться, то сколько их останется? Шесть сотен.

— Изначально их, говорили, полторы тысячи было, — заметил Гром. — А так половина останется. И что тогда?

— А тогда у них будет два варианта, — сказал я. — Либо договориться попытаются, либо в кулак соберутся и двинут сюда, чтобы ударить. Вот только бить по нам бесполезно, они нас просто не найдут. А мы еще одну-две колонны сожжем без проблем, у нас теперь дроны, а еще вон те красавчики, — я кивнул в сторону батареи, которую можно было разглядеть через окно. — И дроны есть, на этой базе их пока что достаточно.

— Короче говоря, это и есть тот самый стратегический успех, про который ты говорил? — спросил капитан.

— Точно, — кивнул я. — А вы уже все бросить и обратно идти собирались.

— Пойдем посмотрим? — предложил Гром. Ему эта тема, очевидно не понравилась. Да и я, если подумать, зря быканул, потому что он-то сам как раз на моей стороне выступил. Это другие сомневаться стали.

— Пошли, — кивнул я, двинувшись на выход из штаба.

— А может быть иначе поступим? — предложил вдруг Алмаз.

— Это как? — спросил я.

— Да грохнем этого Мансура, уж, — сказал татарин. — Знаешь, жалеть его не буду, пусть он нам, татарам, и родня, правда далекая.

— В смысле? — не понял я.

— Да в прямом, — ответил он. — Мы, казанские — настоящие татары. А те, что в Крыму — это турки на самом деле. Перемешались между собой. И под турками и жили. А мы — своей головой, до тех пор, пока русские не пришли.

— А как же «помни тысяча пятьсот пятьдесят второй» и все такое? — спросил Гром.

О чем они вообще говорят? В моей памяти эти разборки вообще ничего не будили. Истории каких-то давно минувших дней. И почему меня это интересовать должно?

— Так в Казани кто сидел, когда русские к ней пришли? — спросил Алмаз и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Ногайцы там сидели. А они нам тоже не родня. Но ладно, это не важно. Более того, хан Ядыгер, который Казань защитить пытался, он в конечном итоге православие принял и к Ивану Грозному на службу перешел.

Я таких разговоров вообще не понял. Нет, от Ильяса не удивился бы их услышать, а вот то, что Алмаз такое болтать станет. Ладно, хочется им потрепаться, и ладно. Он по-видимому просто нервничает, из боя только что.

— Но вообще идея интересная, — прервал я его рассуждения об истории. — Если мы Белогорск возьмем, а уже после этого Мансура грохнем… То у них большие проблемы начаться могут.

— Под ним наверняка уже сейчас кресло шатается, — кивнул Гром и вдруг усмехнулся. — Трон, если уж историческими параллелями говорить. Наверняка есть те, кто воевать не хочет. Да и они ведь — не армия, и не государство, а бандиты, у них между собой все иначе построено.

Да в общем-то в этом плане я с ним согласен не был. Государство, как и банда, построена на иерархии. Сила и авторитет, вот и все. Неужели кто-то действительно верит, что президента и депутатов на общенародном голосовании выбирает? Любой референдум уж так работает: народ сказал «да», значит народ прав. Народ сказал «нет», значит народ ошибся и пускай подумает еще раз.

Особенно когда на выборах кандидат всего один реальный, а остальные — просто говорящие головы, которым нарисуют десять процентов на всех, а на том дело и закончится. Вспомнилось, как какие-то деды обсуждали, что в последний раз реальная политическая борьба у нас была в девяностых. А потом в двадцатых просто переворот произошел, после которого вектор политики окончательно на запад повернулся.

После чего и началась третья мировая, которой в общем-то никто так не называет. Интересно, а историю про оборону Крыма эпидемию, и то, что тут случилось, в учебники истории включат в конечном итоге?

Черт, сам в такие же размышления свалился, наслушался.

— Короче, идея хорошая, — сказал я. — Если мы завалим главаря их, то они, наверняка, задумаются: что дальше делать. И организация у них развалится на два, может быть, даже на три лагеря.

— И они могут еще и в глотку друг другу вцепиться, — кивнул Гром. — Все-таки они под себя изрядную часть острова подмяли, так что им есть, что делить. Только его выцепить, думаю, будет не так просто. Он сейчас заныкается где-нибудь наверняка.

— Если он спрячется, то его люди подумают, что боится, — сказал Алмаз. — Что проигрывают. Так что наоборот, если он не дурак, то попытается людей собрать и в ответ ударить уж.

— Это мы с остальными потом обсудим, в штабе, — решил я, наконец. — Сейчас — Белогорск. А воевать за нас будут вот эти вот красавчики.

Мы тем временем добрались до батареи. Тут в ряд стояло пять установок «Град» на массивных шасси «Уралов». Мощные грузовики. Стреляют до сорока километров, двадцать секунд на залп, и все, кто под них попадают, превращаются в фарш.

Я видел это даже в новой жизни, потому что сами же «Вороны» уже использовали их в Изобильном. И зрелище там было так себе, честно говоря.

Огромные тяжелые машины.

— Вот эти красавцы, — сказал я. — Целая батарея. Что бы они там не построили бы, но отрабатываем по три раза, и от их крепости камня на камне не останется. А от самих них — одни кишки по потолку.

— Двадцать секунд на залп, полчаса на перезарядку, — повторил мои мысли Гром. — ТЗМ-ка вон стоит, справимся. Повторяем три раза. И все, пиздец, — он подошел к одной из машин, стукнул кулаком по колесу. — Резина новая. И вон следы смазки свежие, на гидравлике. Ракеты в ТПК новые. Характеристики помнишь?

— Нет, — я покачал головой. — Знаю только, что штука хорошая, а так мне управлять ей не приходилось. Найдется вообще, кто покажет?

— Пинцет и Бехр разбираются, — пожал плечами капитан. — Один в «мазуте» служил, второй в РВиА, до того, как все началось.

Он присел и заглянул под раму.

— ЯМЗ-шестнадцатиклапанный, турбина наверняка стоит. Далеко можно на нем уехать, хороший движок. Только соляру жрать будет ведрами.

— Соляры у нас полно уж, — махнул рукой Алмаз. — Зато людей на штурме не потеряем. Пошли дальше, в парк техники, посмотрим, что там еще есть.

Пошли. Там стоял целый ряд БТРов, четыре штуки. Еще одна у них была, но они на ней выехали к нашим навстречу. Недооценили силы, так сказать. Новые, с модифицированными башнями.

— Автоматическая тридцатка, плюс ПКТМ, — сказал Гром. — Броня тоже нормальная, крепкая. И кронштейны под «Корнет» есть, но самих птуров нет.

— Короче, у нас теперь техники больше, чем людей. Надо на связь с деревенскими выйти, что деревни освобождали. Они свою полезность доказали уже, пленный сказал, со всеми разобрались.

— Представляю, что они с ними сделали, учитывая их тягу к эффектам, — хмыкнул Гром. — Наверное на фонарных столбах всех перевешали, и опять табличками подписали. Но даже если они подойдут, и мы их обучим, как на этом воевать, людей слишком мало.

— Арту все равно заберем всю, — пожал я плечами. — Там экипаж три человека, но вести-то ее можно в одиночку, от обычного грузовика не отличается. И «бэтры» тоже постараемся, если на малой скорости идти…

Знать бы еще, где людей взять. Вот без них реально вилы. Можно набор объявить, конечно, в освобожденных селениях. Но присоединится к нам десяток, может полтора. Это все равно не так много.

— Край! — услышал я крик со стороны ворот.

Повернулся, и увидел, как оттуда, запыхавшись, бежит Саша. Она явно очень сильно торопилась. Что случилось-то? Вроде все спокойно было.

— Пинцет сказал за тобой идти! — торопливо проговорила она. — Со стороны Белогорска колонна идет!

Так, ясно. Значит, все-таки началось. Попытаются они отбить базу, никуда не денутся. И куда лезут-то, они ж не в курсе, что защитная система отключена. Черт.

— Гром, Алмаз, давайте туда, — сказал я. — Я спущусь вниз и попробую дроны активировать. Не только же нам от них по лесам бегать.

— А я? — спросила Саша.

— А ты со мной пойдешь.

Парни посмотрели на меня, Алмаз как-то с сомнением. И чего это? Решил, что командир от боя прячется? Да нет, ни хрена, просто больше ни у кого доступа к управлению дронами нет. А я разобраться смогу.

Потом они ушли. А Саша подошла ко мне, обняла, прижалась головой к груди.

— Я боялась, — сказала она. — Очень сильно боялась.

— Все хорошо, — ответил я. — База наша, дальше все будет проще. Пойдем со мной, ты ж наверное, никогда в военном бункере не была?

Я не выдержал и поцеловал ее, и несколько секунд мы стояли вот так.

Подумал о трупах, которые там валяются. Как она это воспримет? Вот Наташа уже восприняла бы нормально, это же мертвые тела врагов. А хирург все-таки привыкла лечить, а не убивать.

Но ладно, без смертей на войне никуда. И, как говорится, «ничто не пахнет так приятно, как труп врага».

Да и так больше шансов ее уберечь, если что-то начнется. Если бандиты приготовили нам какой-то сюрприз. Если по базе вдруг откуда-нибудь из-за горизонта отработают артиллерийские установки или ракетные системы залпового огня.

— Идем, — повторил я и улыбнулся ей.

Не выдержал, схватил за ладонь, и вот так вот, под ручку, мы двинулись в сторону штабного здания. Как будто влюбленные на прогулке. Как будто сейчас не развернется еще один акт кровавого спектакля под названием «война.

Глава 23

Дроны управлялись из другого помещения, но для это мне сперва пришлось переключить систему защиты в ручной режим. Потом я нашел нужное место, причем у меня было такое ощущение, что я уже бывал в подобных местах. Нет, не именно в этом, но управлять дронами мне приходилось не только с помощью джойстика и ноутбука. Но и с таких вот стационарных точек.

Первым делом я активировал дрона разведчика, поднял его вверх. Рассмотрел базу, людей, которые заняли на ней оборону, «коробочки» и прочее. Они ждали боя. Не могу сказать, что жаждали его, но то, что он произойдет, было понятно.

Я толкнул джойстик и дрон рванул вперед на достаточно большой скорости, потом вверх, повыше, чтобы его было не так просто заметить. Он небольшой, конечно, да еще и бесшумный практически, стелсовый, но если полетит низко, то его все равно легко можно увидеть.

Наверное с пару километров пролетел, когда увидел движущуюся в сторону базы колонну. Переключился на тепловизор и на экране, который окрасился в синий цвет, сразу разгорелось несколько белых пятен. Четыре боевые машины ехали, на броне люди сидели. Вернул нормальный режим и смог разглядеть какие именно: БРДМ знакомая уже, два БТРа и танк. Значит, они ту БРДМ, что у бандитов была, смогли на ход поставить.

Ну что ж, нормально. нормально. И народа там никак не меньше шести десятков, если все десантные отделения забиты, да еще и на броне сидят. Не стали отсиживаться, решились действовать. Это похвально с одной стороны. А с другой… Что им еще делать-то? Если они поняли, что нам удалось захватить артиллерию, и их крепость в Белогорске — больше не ультимативное укрытие?

Ехали они достаточно быстро, торопились. Что ж, пора подключать наше основное оружие.

Я вывел изображение с дрона-разведчика на отдельный экран, задав ему команду на слежение за целью, а потом принялся на нажимать на кнопки на клавиатуре, вводя команду на активацию уже камикадзе. Сперва танк — он самый опасный. С учетом того, что у нас самих два БТРа, остальные проблем не составят. По крайней мере БРДМка точно, потому что ее броню пушка-тридцатка пробьет, снаряд как нож сквозь масло пройдет.

Ага, вот изображение с новой камеры, да еще и с прицельной сеткой, чтобы можно было понять, куда лететь. Я снова взялся за джойстик, и дрон плавно поднялся от земли, взлетел вверх. Снова мелькнула база, а потом я на бешеной скорости погнал птичку в атаку.

Всего несколько секунд, и передо мной опять колонна. Я повернул голову на изображение с разведчика, увидел, что народ все понял и забеспокоился. Как ни крути, но камикадзе ревет, как мопед, так что не услышать его может только совсем глухой.

И я отправил дрон в пике прямо на танк, причем не в лоб, а в верхнюю часть, ближе к башне. Увидел, как народ брызнул во все стороны, а секунду спустя изображение погасло.

Я снова повернулся, посмотрел на экран. Да, все, отработал. Танк остановился, башню ему оторвало к ебени матери, и стоит чадит. А нет, уже не просто чадит — вот огонь стал прорываться. Еще несколько секунд, и он доберется до боеукладки, и тогда все, пиздец.

Люди принялись разбегаться. Они то ли не ожидали удара дронами, то ли просто перепугались. А я могу честно сказать, что сам таких вещей боюсь. Ведь когда тебя эта штука пикирует — это верная смерть. Не могу сказать, что вся жизнь перед глазами пролетает, такого я ни разу не видел, хотя на грани смерти успел побывать не один раз, но все же, это очень страшно.

Я снова застучал по клавишам, активируя уже второй дрон. Опять на мониторе изображение с прицельной сеткой. Снова взлет, короткий рывок на расстояние, разделяющее базу с идущей в нашу сторону колонной, пике на один из БТРов.

Последнее, что я увидел — это человека, который вскинул перед собой футуристичного вида винтовку. Дронобойку, если проще. А потом изображение пропало с радара, а на втором мониторе я увидел взрыв в небе. Осколками кого-то посекло, конечно, это было видно, но вот боевые машины остались целы.

— Твою мать, — прорычал я.

— У них такие же штуки, как у нас были? — спросила Саша, которая стояла за моей спиной.

Я оглянулся и увидел, что она ее руки сцеплены, и она сжала руки так сильно, что костяшки побелели.

— Да, — ответил я и снова застучал по клавиатуре.

Может быть, у них аккумуляторов не хватит, чтобы остальные дроны загасить? Ладно, попробуем еще раз.

Сука. Заметили и разведчика. Вон, стреляют снизу вверх, видно, как темноту разрывают трассеры ярко зеленого цвета. Я схватился за джойстик, попытался увести птичку на безопасную дистанцию, но тут изображение снова погасло, а на экране появились помехи.

Они не пытались выстрелами сбить птичку, это практически бесполезно, напрасное занятие. А вот задать целеуказание для электромагнитной пушки вполне себе возможно. Что у них успешно и получилось.

И этот сбили, блядь.

Так, следующий. Попробую атаковать снова. Может быть получится.

Опять взлет, короткий рывок, резкое пике с попыткой достать еще один БТР. И снова на экране только помехи.

Я злобно рыкнул и ударил по клавиатуре. Твою ж мать! Надежды на легкую победу больше нет. Придется постараться. Выжить и победить в честном бою.

Каждый раз, когда изображение с камер дрона на экране сменялось помехами, я скрежетал зубами. Еще секунда назад казалось — вот оно, война нового поколения, где мы дергаем за джойстик и превращаем броню врага в горящий металлолом. А на деле? Всё — та же грязь, тот же страх и кровь. Просто игрушки подороже.

Я стиснул зубы. Всё. Лакшери-война закончилась, теперь снова старая добрая резня. Железо у нас есть, но без людей оно — груда хлама. Значит, придется идти в бой самому, лицом к лицу, пуля в пулю. А это значит — кровь на руках, визг раненых, дым и пепел. То, от чего мы вроде как хотели уйти.

— Жди тут.

Двинулся на выход и услышал за спиной:

— Сережа…

— Что? — повернулся и спросил я. Возможно резковато, даже слишком.

— Возвращайся живым, хорошо?

— Да, — кивнул я и побежал, что было сил.

Коридоры бункера, тамбур с взрывозащитной дверью, лестница наверх. Пробежал, даже не запыхался, выскочил из здания, рванулся вперед, туда, где стояли наши. Гром обернулся, посмотрел на меня. Они-то видели, как птички взлетали, и даже взрывы слышали. Полтора два километра для такого грохота не расстояние.

Следом послышался еще один бабах, уже посильнее. Отлично. Это пламя до боеукладки танка добралось. Вот только проблема в том, что остальные тоже сюда едут.

— У них дронобойки! — сказал я. — Приготовились, суки!

— Навстречу едем? — с азартом спросил Минута.

Его предстоящий бой, похоже, только радовал. Отморозки, блин.

Ехать вперед? Нет, в этом особого смысла нет, да и в чистом поле у них шансов больше, исключительно за счет численного преимущества, пусть и не такого большого. Артой надо было их перепахать. Хотя… Заметили поздно, а ближе чем на два километра из «Града» палить смысла нет. Он просто не стреляет под таким углом. Да и надо разобраться, к бою его привести, а артиллерист у нас всего один.

— Здесь ждем! — приказал я. — Там два «бэтра» и БРДМ, танк им я сжег. Шансы есть. Рассредоточиться, парни! Экипажи, по машинам!

Пинцет и Бехр переглянулись и двинулись в сторону БТРов, кто-то еще занял место за пушками. Что ж, оставалось надеяться, что они умеют стрелять. Это все-таки гражданские, но оба вроде получили в свое время специальность.

Взревели двигатели. Я спрятался за одной из боевых машин, готовый в любой момент открыть огонь. Остальные тоже попрятались.

И потянулось томительное ожидание. Своей атакой с воздуха я немного оттянул момент боестолкновения. Все-таки оставшиеся расстояние им придется преодолеть на своих двоих, на броню сесть больше никто не рискнет. Так что ждем… Ждем…

Говорят, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Это пиздежь, могу с уверенностью заявить. Я легко назову с десятка полтора занятий, которые гораздо хуже. Но ждать — это действительно очень мучительно, особенно когда вот-вот начнется пиздорез, из которого еще неизвестно, выберешься ты живым или нет.

Прошло минут десять, наверное, когда я увидел машины на горизонте. Все, началось.

БТРы показались сперва силуэтами — темные коробки на фоне серого горизонта. Потом, когда они приблизились, стало ясно: идут на всех парах, не жалеют двигателей. Стволы на башнях уже шевелятся, значит, экипажи готовы открыть огонь первыми.

— Держаться! — рявкнул я. — Держимся, пока не подойдут ближе!

Пальцы уже сжимали рукоятки автомата, но толку с него сейчас никакого. Если был бы «двенадцатый» с подствольником, больше толку было бы. Но мы ведь собирались на тихую операцию, взяли «АМБшки». Тут вся надежда на наши тридцатки.

В этот момент в уши ударил грохот, как будто кто-то молотком забивал гвозди или рубил стволы деревьев огромным топором — первый наш БТР выплюнул очередь. Я выглянул, увидел как сноп трассеров полоснул по воздуху и ударил в броню головной машины врага. Загрохотало, искры брызнули, и БРДМ дернулся в сторону, теряя скорость. Ну, броня у него слабая, не как у БТРа, так что толку от этой штуки в прямом боестолкновении нет. Она и нужна только для того, чтобы бойцов добросить до места, а там сгореть веселым красным пламенем.

В ответ они открыли огонь. Очередь прилетела прямо в землю рядом со мной. Толком не прицелились, и меня обсыпало осколками разбитого асфальта. В воздухе нестерпимо воняло порохом и горелым дизелем. Кто-то закричал, но перекрыло все ревом двигателей и пушек.

Команды не было, но один из наших БТР рванул навстречу. Огромный колеса завертелись, корпус качнулся, башня выплюнула еще одну очередь. Вражеская тридцатка ответила, и я увидел, как бок нашей машины мащины разодрало осколками.

Но наш удержался и выстрелил в ответ. Сам факт, что он продолжал стрелять, вселял в меня какое-то дикое чувство — вот оно, блядь, настоящее сражение, где техника и люди перемешиваются в безумную кучу-малу. И я, наверное, даже хотел этого.

Не партизанских засад, а открытого боя, штурма. Хлебнуть крови, пройти сквозь огонь, протиснуться через медные трубы. Ощутить себя не унылым окопником, а настоящим бойцом, штурмовиком, пусть и не имперским.

Я высунулся из-за укрытия, дал очередь по одному из бойцов, что уже разбежались и двигались в нашу сторону. Попал — один из них дернулся, упал. Другой, вдруг приподнялся, вскинул к плечу трубу гранатомета, но в него попала очередь откуда-то с другой стороны и он, выпустив гранатомет, рухнул навзничь.

БТР дал еще один залп, как раз в тот момент, когда вражеский повернулся, неудачно подставившись. Тот дернулся, замер и черный дым повалил из моторного отсека. Я увидел, как двери десантного отсека открылись, и из них повалили люди.

Хорошо, что я успел сжечь их танк, ударил по ним первым. Да, колонна и без него могла устроить нам ад, но если бы он остался, то наши «коробочки» очень быстро разнесли бы в клочья. Да и так их оставшихся машин

Танка не хватало — без него колонна выглядела жалко, но и оставшихся машин достаточно, чтобы устроить нам ад. Второй их БТР резко развернулся, дал очередь по нам. Кто-то завалился на землю, дико закричал. Я повернулся и увидел, что у одного из бойцов больше нет руки, и он дико кричал, а кровь фонтаном хлестала из обрубка.

Я снова высунулся, прицелился, нажал на спуск, и тут же еще раз. Люди мелькали в коллиматорном прицеле. Один упал, второй.

Честное мясо, тут ни техника, ни дроны, не решают в одиночку. Лобовой массированный штурм, в котором одновременно боится и мечтает побывать любой новичок на войне.

А если повезет выжить, то начинает либо считать себе рексом, либо потом трясется до конца жизни.

Я уже собрался выглянуть снова, когда вдруг грохнуло так, что землю под ногами пошла ходуном. Взрыв был рядом, совсем близко. Вспыхнул ослепляющий свет, потом огонь и ударная волна швырнула меня обратно за бетонную плиту. В ушах зазвенело так, будто кто-то надел мне на голову кастрюлю, а потом молотком по ней вдарил со всей дури.

Наш БТР вспыхнул, как факел. Пламя рвануло из десантного отсека, двери оторвало и отбросило в сторону. И тут послышался второй хлопок: сдетонировал боекомплект. Раздался сухой треск, и машину буквально разорвало изнутри, куски брони с визгом разлетелись в разные стороны. Один кусок шрапнели врезался в стену рядом со мной, другой ударил кого-то, и он упал, дико завыв. Так, что кровь в жилах стыла.

Я, выругавшись, на чем свет стоит, перекатился, чувствуя, как все внутренности будто сместились от удара. Грудь жгло, дышать тяжело.

Огонь полыхал, чёрный дым стелился по ветру, а в воздухе появился сладковатый запах горелой плоти. Я знал его слишком хорошо — от него никуда не деться, хоть затыкай нос тряпкой, хоть не дыши.

Вражеский БТР уже подался вперед, башня его обшаривала поле, выплевывая одну очередь за другой. Он рванулся вперед, чтобы перемолоть нас всех. И у него были на это все шансы. Мы растерялись, иначе не скажешь.

И тут Роджер, выкатился из-за угла. В руках у него был гранатомет, НАТОвский, одноразовый, но это все равно была злая штука. Морпех встал на одно колено, забросил свое оружие на плечо, и я даже отсюда увидел, как его белоснежные зубы скалятся в звериной ухмылке.

— Eat this, motherrfucker! — рявкнул он и выстрелил.

Граната взвыла, полетела вперед, оставляя за собой дымный хвост. Прямо в борт. С хлопком вошла в броню, и через секунду машина дернулась, ее отбросило в сторону.

Огонь рванул наружу. Люки распахнулись, но выскакивать из них было уже некому. Из десантного отсека повалило пламя, и вместе с ним выскочил горящий человек. Он прокатился по земле, дергаясь, завизжал так, что даже сквозь звон в ушах пробивалось. Потом замер.

Враг на секунду замер, они явно растерялись. Такое бывает, когда победа ускользает из рук. Это дало нам секунду передышки.

А это — именно та секунда, которая решает, кому после боя водку пить, а кому в сырой земле валяться. И нужно было поднимать людей в атаку.

— Пошли! — заорал я, хватая автомат. — Победа или смерть, блядь!

И мы рванули вперед.

Тут уже техника роли не играла, к тому же ее и не осталось — одна «коробочка» с нашей стороны. Впереди маячили силуэты, бегущие в нашу сторону, все вооружены, они кричали, дико, злобно. И я взревел точно так же, выпуская всю накопившуюся в душе ярость. Захлопали автоматы, во все стороны замелькали трассеры.

В грудь больно ударило, вышибив из моей груди воздух, но плиту не пробило. Иначе это была бы уже совсем другая боль.

В прицеле мелькнуло чье-то лицо. Я нажал на спусковой крючок, и враг получил пулю в голову, дернулся, упал. Я тут же перевел огонь на второго. Он взвыл, схватившись за живот, но его срезал кто-то из наших.

Слева от меня кто-то из своих рухнул лицом в землю, меня окатило кровью. Справа я услышал голос Минуты, он взревел, по-нечеловечески и рванул вперед. Похоже, что кого-то из его команды достало. Пули засвистели вокруг Они били в бетон, в металл, в землю, в человеческое мясо.

Я упал на колено, дал еще очередь. Гильзы градом сыпались под ноги. Еще один рваг выскочил из-за БРДМа, дал длинную очередью, но я оказался быстрее. Его дернуло, пули ушли в молоко, а потом он упал. Я пальнул еще раз.

Впереди — дым, огонь, крики. Никакого строя, никакой стратегии. Просто месиво. Люди на людей. Мясо на мясо. Кто-то кричал, кто-то стрелял, повернув голову, я увидел, как Минута буквально вколачивает молодого парня в спортивном костюме в землю ботинком.

Перед глазами мелькнул еще один, я выстрелил. Попал в горло. Враг упал, захрипел, хватая воздух, кровь пузырями шла. Его сосед кинулся к нему, но Роджер всадил очередь, и оба рухнули в одну кучу.

А потом вдруг все прекратилось, и наступила тишина. Я сменил магазин, двинулся вперед, но стрелять было больше не в кого. «Вороны» легли. Все. А наши?

Адреналин все еще плескался в моих венах, меня трясло, но уже медленно начинало отпускать. Саша меня пугала в свое время истощением надпочечников. Мол, нельзя постоянно в стрессе быть, иначе рано или поздно ебанешься попросту и все.

Вот чего мне бояться точно нельзя. Я и так ебанутый.

Я обернулся и увидел, как наши вылезали из-за укрытий. Робко, тихо, они пока не верили в победу. Осмотрел чадящий БТР. Тот самый, в который сел Бехр. Пизда ему, похоже, он сгорел. Вот и еще на одного из «росгвардейцев» меньше стало, двоих уже Гром потерял.

Войны без потерь не бывает, но скажи это тому, у кого погибают друзья.

Мне, наверное, проще с одной стороны, у меня друзей среди них нет. У командира их вообще быть не может. А вот ему.

— Кто живой? — спросил я.

Народ стал отзываться докладывать, один за другим. Я размял шею. Два десятка голосов. Треть народа мы потеряли, короче говоря, и это за один открытый бой. Выстояли, победили, но вместо конкретных четырех отделений от нас осталась разношерстная толпа.

— Уходим? — спросил Гром, который выбрался из-за обломков. Его штанина кровоточила, на бедре был затянут жгут. Ему повезло, выжил.

— Нет! — ответил я. — Мы идем на Белогорск!

— Ты ебанулся? — выкрикнул кто-то из толпы. — Их там еще две сотни сидит, а нас почти никого не осталось!

— А мы и не будем с ними в открытом бою воевать, — спокойно сказал я, глядя прямо в лица. — Перепашем их нахуй артой, а потом добьем всех, кто останется. Я лично иду. Ну! Кто со мной? Поднимите руки, блядь!

Повисла тишина. Только ветер трепал дым от горящей брони и где-то вдали ухал еще не до конца затихший взрыв. Люди переглядывались. Кто-то вытер ладонью кровь с лица, кто-то смотрел в землю. Я видел — они колебались. Сил нет, потерь слишком много. Но и дороги назад тоже нет.

Первым руку поднял Алмаз. Медленно, будто решался на что-то необратимое. Потом Роджер. За ними — еще один, второй. Несколько секунд — и руки взметнулись почти у половины.

Оставшиеся стояли. Тяжелые взгляды, сомнение, страх. Но и там решимость пробивалась сквозь усталость. Еще одна рука, потом другая. И вот уже почти все. Последним остался Гром. Он долго смотрел на меня, мотал головой, словно хотел сказать: «Ты нас в гроб загонишь». Но потом поднял руку тоже.

Все. Решение было принято.

Я глубоко вдохнул, посмотрел на их лица — изможденные, окровавленные, но живые. Мои. Те, кто остались.

— Значит, идем, — сказал я. — Пизда им, пацаны, камня на камне не оставим.

И в этот момент всем стало понятно: назад дороги нет. Ни у нас, ни у «Воронов».