Фальшивый наследник

Глава 2

Вызывать скорую прекратил, так и не набрав нужного номера. Пробовал уже дозвонится до родственников, преодолевая пролёт за пролётом в подъезде, не получилось, но ставить в известность Елизавету о нашем бедственном положении посчитал преждевременным. Девушке сейчас не до глобальных изменений, ей бы разобраться со своим горем, делающим остальные неприятности почти ничем.

В то время, как она, по моей просьбе, настойчиво будила бабулек, живущих по соседству, я уже находился у входа в квартиру, знакомую мне не хуже, чем собственная и собирался с силами, чтобы пройти дальше туда, где по словам Лизы лежала мёртвая тётя Валя. Уговаривать себя сделать десять шагов в нужном направлении долго не пришлось, стоило только вспомнить про убегающие секунды, способные в одно мгновение безжалостно оборвать жизнь любого из нас, как моя нога переступила порог этого гостеприимного дома, а затем и спальни, оказавшись в которой я решительно двинулся к затемнённому окну. Что либо разглядеть в этой комнате, при таком тусклом освещении, мне показалось абсолютно невозможным.

— И, как только Лизка определила, что с её мамой не всё ладно? Здесь же ни шиша не видно — подумалось мне, когда взгляд мой упал на лежащее на кровати, неподвижное тело хозяйки дома.

Окна квартиры соседей выходили на восток, поэтому солнечному свету обычно не требовалось огибать дополнительные препятствия, чтобы сделать её с самого утра по настоящему светлой. Поэтому стоило мне лишь немного приоткрыть шторы, как в комнате сразу же всё встало на свои места и мне не составило труда правильно оценить, представшую перед моим ошарашенным взором, довольно неприглядную картину, хотя проникающий в комнату свет на этот раз мне показался не таким ярким, как обычно.

Лицо тёти Вали выглядело неестественно бледным, даже несмотря на то, что оно больше чем на половину залито багровой, уже основательно запёкшейся кровью, которая в момент кризиса текла откуда только могла. Алые струйки нашли выход из носа и рта, основательно залив собой весь подбородок и шею женщины, но не это, на мой взгляд, было самым ужасным в данной ситуации, основной удар был нанесён в другом месте. Огромная подушка, так и продолжавшая убаюкивать хозяйку дома, была перепачкана крупными, красными пятнами в той её части, где находились, не по возрасту маленькие, уши тёти Вали. А это обстоятельство предельно ясно говорит о том, что душа, почти наверняка, уже покинула, когда то принадлежавшее ей, бренной тело. Кровь в этом месте, первый признак не бывало высокого давления, обрушившего всю свою мощь на организм человека, про это мне хорошо известно. Однако полагаться лишь на визуальное обследование пострадавшей от природного катаклизма соседки не стал. Переборол в себе, уж простит меня эта добрая женщина, внезапно накатившее отвращение, подошёл к ней на расстояние вытянутой руки и попытался нащупать пульс на её, свисавшей с кровати словно плеть, левой руке. К моему неописуемому ужасу его там не оказалось. Хотя и предполагал до этого, что мать Лизы уже мертва, но одно дело предполагать, а другое удостовериться. Как говориться: «Почувствуйте разницу». И я её почувствовал, в виде моментально выступивших на лбу капель холодного пота, слабости в начавших подрагивать коленях и просто небывалом ослаблении морального духа. Никогда не считал себя излишне впечатлительным, но впервые столкнуться со смертью, лицом к лицу и для меня оказалось не простым испытанием.

С дочкой умершей женщины и человеком, которого она вела за собой, столкнулся на выходе из квартиры.

— Вот, только тётя Тамара открыла — сказала мне Лиза и с отчаянной надеждой в глазах, спросила: — Мама жива?

— Не знаю — не сумел я сказать девушке страшную правду, — из далека её видел. Тоже побоялся ближе подходить.

— И в кого вы такие? — грубо отталкивая нас с Лизаветой от входной двери, сказала знакомая мне ещё с детства, грузная женщина, живущая этажом ниже и смело пошла в сторону большой комнаты.

Для соседской девчонки минуты ожидания, наверняка, показались вечностью. Если уж на меня они давили так, что было невмоготу стоять на ногах, то каково было ей.

— Крепись девочка, нет больше твоей мамы. Умерла — ещё из коридора сказала Тамара Григорьевна, кинувшейся ей на встречу Лизе.

— Как умерла? — вскрикнула девушка и резко завалилась на бок.

— Чё стоишь, лови её! — заорала на меня тётя Тамара, первая среагировавшая на падение бесчувственного тела.

Успел поймать лишь голову Лизки, когда она уже готова была ударится ей о бетонный пол подъезда, не задумываясь о последствиях.

— Растяпа — высказалась тётя Тамара о моей нерасторопности. — Ну подымай её хотя бы. Чего, так и будешь над ней сидеть?

Лиза оказалась достаточно тяжёлой, откуда только в её худом теле столько веса взялось? Но поднапрягшись я всё же сумел взять её на руки, а потом и подняться с ней.

— Что стоим? — спросила тётя Тома, обратив внимание на мою нерешительность.

— Так вы весь проход заняли, как же я её занесу? — ответил я ей, пытаясь вклиниться между объёмной женщиной и косяком входной двери.

— Ну ты Серёжа и бестолковый. Ты, что же, её сюда заносить собираешься?

— А куда же ещё?

— Да куда угодно, только не сюда. Ты что, с ней целый день сидеть будешь?

— Нет. У меня своих дел достаточно — сразу начал я отмазываться от не понравившегося мне предложения.

— Так чего же домой её тащишь, где мамка её мёртвая лежит? Девка очнётся, а здесь такое, не дай бог опять на пол свалится. Чего же, потом и ей ещё доктора вызывать?

— А куда тогда её девать? — начиная по настоящему уставать, поинтересовался я.

— Да вон хотя бы к себе затащи, вроде вы с ней не чужие, не ко мне же. И в скорую не забудь позвонить и этим, в полицию. Без них такие дела не обходятся.

Делать нечего, пришлось тащить Елизавету к себе в квартиру, хотя перспектива терпеть чужого человека в доме меня не прельщала. Но руки уже основательно напряглись и желание освободится от непосильной ноши становилось всё сильнее, и сильнее.

Нежданную гостью положил на диван в гостиной, отдать девушке во временное пользование свою кровать не решился, кто его знает, что она об этом подумает, когда очнётся. Ещё неправильно истолкует мои действия и предпримет какие нибудь свои, ну допустим не сегодня, а в будущем, чего мне бы совсем не хотелось. Лизка девка симпатичная, но её типаж не в моём вкусе, да и стара она для меня.

Даже приняв более удобную позу, пострадавшая от эмоционального всплеска соседка, в чувство приходить так и не собиралась. Попытку привести её в нормальное состояние внешними раздражителями, задушил в зародыше, правильно оценив образовавшуюся ситуацию. Как девушка, после пробуждения, будет себя вести, неизвестно, а работать жилеткой, с которой делятся своим горем, прямо с утра, большого желания у меня нет. Пускай так пока полежит, ей это только на пользу пойдёт, уж я то знаю.

Вышел на кухню. В горле, от переживаний и физических нагрузок, пересохло. Потребность в прохладной воде ощущал, прямо таки, всеми клетками организма, получившего в такую рань основательную встряску. Во время безуспешных поисков влаги, вспомнил, что произошло с домом и задвинул внезапно возникшее желание позвонить в скорую и полицию, так далеко, как только смог. Мимоходом обратил внимание на левую руку, продолжавшую, несмотря на стресс и нагрузки, вести себя правильно, и достойно. Странное дело, раньше она уже давно бы сжалась и начала нестерпимо болеть, а сейчас ей хоть бы что. Да и лицо на нервное потрясение, испытанное мной в квартире напротив и потом в подъезде, никак не реагировало. И чтобы это всё значило?

Воды в квартире не оказалось, вообще никакой. Из крана она прекратила бежать, а какие либо ёмкости заполнять в запас, такой привычки за мной никогда не водилось. Плохо, конечно, но полное обезвоживание квартиры меня не сильно напугало, я же не один в нашем доме живу, если что соседи помогут. Несколько раз обойдя кухню по кругу и не найдя в ней ничего, способного утолить жажду, остановил свой взгляд на таблетках, так и продолжавших бесхозно валяться на столе.

— Юрка то меня небось заждался — взяв в левую руку зеленые таблетки, предназначавшиеся моему знакомому, сказал я в слух и прислушавшись к тому, что происходит в гостиной, шёпотом добавил: — Пока Лизка в чувство не пришла, надо сбегать к нему.

Стараясь не шуметь вышел в коридор, по дороге взглянув на девушку, так и продолжавшую одиноко, и безмолвно переживать своё горе. Затем, также тихо прикрыл входную дверь, вот уже минут десять временно прекратившую выполнять свои прямые обязанности, а добравшись до ступеней, ведущих на верх, словно пуля полетел на девятый этаж, к больному товарищу.

Юра был дома, чему я абсолютно не удивился, в его состоянии далеко от ванной не стоит уходить. Он так и лежал в комнате, на не застеленной двух спальной кровати лицом вверх, но уже с закрытыми глазами.

— Уснул — подумалось мне, — ну и слава богу. Хороший сон никакие таблетки не заменят.

Прикрыв дверь, отделявшую коридор от гостиной, являющейся одновременно спальней и кабинетом, сделал три шага в сторону выхода, но прислушавшись к своим внутренним ощущениям остановился. Жажда, мучившая меня последние минут десять, так никуда и не делась, а даже наоборот, стала ещё сильнее. Обернулся в сторону кухни. Утолить её кроме, как в этой квартире, в ближайшие пол часа, наверняка, будет негде. Не идти же в самом деле по соседям побираться или в квартиру, где лежит тётя Валя, как быть с которой, в сложившейся ситуации, я пока и представления не имею. Да и не факт, что у кого то из тех, кто готов будет напоить меня в такую рань, вода обнаружится. В этой же квартире она есть, без сомнения, надо лишь поискать её и она точно здесь найдётся. Жена у Юрки, в этом плане, просто золото, всегда напоит и накормит мужа, чтобы не творилось вокруг.

Словно вор прокрался на кухню, на всякий случай крутанул кран с холодной водой, но получил от него лишь жалкий плевок на левую ладонь и злобное шипение, заставившее чертыхнуться. Оставив бесполезный водопровод в покое, посмотрел на красивый, цветастый чайник, стоявший на белоснежной плите, явно гордившейся своей безукоризненной чистотой. Пузатый сосуд внушал доверие, и моя правая рука не замедлила им воспользоваться. Приподняв крышку, заглянул внутрь. Эмалированный красавец был больше чем на половину полон и я без долгих раздумий налил из него в огромную металлическую кружку, нашедшую себе место на рабочем столе, что то около полу литра кипячёной и от этого не очень вкусной, прозрачной жидкости. Залпом проникнув в мой желудок и ласково забулькав там, она моментально погасила жажду, но тут же вызвала в нём, вот же стыдобище, очередной приступ голода. Такое со мной случается очень редко, а здесь прямо, как напасть какая то. Может мои внутренности так реагируют на вид за окном?

Повторно объедать хозяина, да ещё и без спроса, не решился, есть у меня определённые принципы, куда же без них. Аккуратно поставил кружку на прежнее место и стараясь не смотреть на холодильник, покинул кухонное пространство, чтобы не вводить внезапно оголодавший желудок в ещё большее искушение. Мелкими шажками добрался до комнатной двери, одним глазом посмотрел, не проснулся ли Юра. Парень всё так же, спокойно, лежал на огромной кровати, отдыхая от утренних страданий.

— Позже зайду, никуда таблетки не денутся, а может быть они ему и вовсе не понадобятся, проспится хорошенько и всё само собой пройдёт — мысленно сказал я себе, делая шаг назад.

Не побывай я, перед приходом к товарищу, в квартире на шестом этаже, так бы и ушёл от него, и неизвестно, когда бы снова забрёл в гости. Но горестное событие, произошедшее с тётей Валей, державшее меня до сих пор в жёстком напряжении, а кроме этого и мои ночные проблемы с носом, жалобы хозяина квартиры на нестерпимую боль в голове, да и глобальные изменения вокруг нашего дома, заставили бросить более внимательный взгляд на спящего человека. После таких неординарных событий, потрясших мою, не совсем здоровую, нервную систему, за достаточно короткий промежуток времени, поневоле на воду задуешь.

Сперва мне показалось, что это тень от головы Юры даёт такой эффект на белоснежной наволочке, всё же освещение в комнате ещё не совсем дневное. Но присмотревшись, я засомневался в этом. Не может тень, так хитро расплываться по подушке. Стараясь не шуметь, сделал несколько шагов по направлению к кровати, не отрывая взгляда от начинавшего порождать во мне панику, тёмного пятна.

Юрка не спал, это определил быстро, точно также, как и удостоверился в правоте своего предположения. Эта была не тень. Глядя на кровь, ещё совсем недавно лившуюся из ушей молодого мужчины и основательно перепачкавшую подушку, с ужасом думал о том, что моя нерасторопность на прямую повлияла на теперешнее состояние хозяина квартиры, а это не идёт ни в какое сравнение с простым разглядыванием умершего человека, у которого ты ещё час назад слопал пять котлет. Меня так круто переклинило, что готов был лечь рядом с этим парнем, не дождавшимся от меня этих чёртовых таблеток, начавших нестерпимо жечь левый карман и умереть, от внезапно навалившихся, перемешавшихся между собой, и нещадно давящих на сердце: горя, стыда и желания повернуть время обратно. Забыв о Юрке я, по существу, не оказал ему помощь и тем самым убил его. Я убийца друга — вынес мой затуманенный разум, свой жёсткий приговор, очень походивший на правду. Не знаю, сколько бы ещё рвал себе душу, но, как это не раз уже бывало, простая и очень добрая женщина, чьё безжизненное тело сейчас лежит в старенькой квартире, тремя этажами ниже и здесь пришла мне на помощь. Её образ, не тот, что стеганул неприязнью сегодня утром, а тот, который останется со мной на всю оставшуюся жизнь, внезапно всплыл перед глазами, приветливо улыбнулся и снял с них тяжёлую, на самом деле абсолютно надуманную, пелену.

— Юр, я не мог прийти раньше — облегчённо вырвалось из моей, тяжело дышавшей груди. — Меня Лизка задержала. Мать у неё умерла. Тётя Валя.

Стоя у кровати мёртвого человека и глядя на него широко открытыми глазами, плохо понимал, что со мной происходит. Но только что вылетевшие слова, словно спусковой крючок, заставили очнуться, сделать несколько шагов назад, и пулей вылететь из комнаты. Ключи от Юркиной квартиры находились там, где и обычно висели. Схватил их набегу, одним движением открыл дверь, выскочил в подъезд, резким рывком закрыл её обратно, сунул ключ в замочную скважину, быстро провернул его несколько раз и лишь после этого облегчённо выдохнул.

— Прости брат — уже стоя в пустом подъезде и с огромным трудом сдерживая безудержно рвавшиеся наружу эмоции, тихо попросил я прощения у Юры. Хотя точно, так и не знал, было ли за что.

Вернувшись к себе, Лизки на диване не обнаружил. Поиски её в квартире, результатов также не принесли, но желания идти и выяснять, куда она подевалась, после посещения жилища на последнем этаже, не было никакого. Не то у меня сейчас настроение, чтобы заниматься чужими проблемами, за последний час такого навидался, чего за всю прошедшую жизнь не видел.

Дом взорвался в начале девятого. В подъезде кричали, спорили, плакали, даже чьи то стоны оттуда доносились, а грохот и стук, не обошедший стороной и мою дверь, казалось, не прекратится там никогда. Участвовать во всеобщем помешательстве не хотелось ни при каких обстоятельствах. Свою долю нервотрёпки, на сегодняшнее утро, я уже получил. Пускай проспавшие перемены люди в волю «нарадуются», свалившимся на нас неприятностям, успокоятся, а потом я, может быть и выйду к ним. Всё же посовещаться с кем то по поводу произошедшего есть смысл, да и узнать все ли живы или ещё кого то зацепила эта ночь «длинных ножей», тоже надо. Большинство из тех, кто бегает сейчас по подъезду, мне хорошо и очень давно знакомы, и наглухо отгораживаться от их переживаний будет неправильно. Однако на встречу с ними пойду позже, на много позже, когда разберусь с тем, чего накопилось в моей душе за это не простое начало, нового дня.

Сидя на кухне и время от времени поглядывая в настежь распахнутое окно, с остервенением тыкал большим кухонным ножом в разделочную доску, как будто пытаясь выместить на ней образовавшуюся во мне злобу и обиду. Ещё вчера наш дом был таким приветливым и уютным, тёплым, и душевным, а сегодня? Кругом горе, неразбериха и сплошные вопросы, без ответов. Вот, где он сейчас находится? Куда его занесло? На данную минуту меня совершенно не интересует, как всё произошло и почему. Мне хочется узнать только это: — «Где мы все, оказались?».

Прекратив издеваться над несчастной деревяшкой, встал из-за стола и облокотившись на подоконник внимательным взглядом обвёл всё, куда он мог дотянуться.

— Ну вот, что это такое? Сибирь? Урал? Дальний восток? А может и вовсе Аляска, или даже Канада? — спрашивал я себя, не обнаруживая ни единого строения в этом, густо заросшем огромными деревьями, лесу.

Далеко заглянуть из моего окна не получалось, где то в километре от него уныло лежала цепь возвышенностей, бесцеремонно ограничивавшая размеры моего любопытства. Пришлось довольствоваться тем, что было доступно к обозрению. А посмотреть было на что. На уровне глаз, как на ладони, лежала самая настоящая тайга, до этого дня виденная мной на картинках и по телевизору. В нескольких метрах от дома, ровными рядами, начинали расти будущие гигантские исполины, чьи дяди и тёти, виднелись поодаль. Если чего то не путаю, то называются эти деревья пихтами и кедрами, с названием последних сомнений у меня почти нет, на них просматриваются приличных размеров, характерные шишки, а вот экземпляры имеющие более высокий рост, вполне могут и другое имя носить. Мои познания в области природоведения не превышают уровня пятиклассника обычной средней школы. Но даже если это не пихта, а допустим, также мне совсем не знакомая, лиственница, чего это меняет? В понимании того, что это не родные места, абсолютно ничего. В нашем южном районе, такого добра с роду не водилось.

Приблизительно определившись с названиями растущих прямо под боком деревьев, более внимательно прошёлся по их вершинам, плотно прижимающимся друг к другу. Высота таёжных великанов достигала примерно метров десяти, кое где пятнадцати, наверняка, не выше, так как это зелёное море, в своей массе, не превышало высоту нашего, отдельно стоящего, дома. Виднелись, конечно, экземпляры и метров под тридцать, а может даже и выше, но было их на столько мало, что своей высотой они скорее подчёркивали размер остальных, нежели утверждались над ними.

— Сюрреализм! — громко выкрикнул я из окна словечко, по всей видимости полностью отражающее моё внутреннее состояние и отношение к природным красотам, именно в данный момент времени, а затем, поразмыслив над внезапно залетевшим в комнату эхом, тихо добавил: — Какой то.

Разглядывать таёжный пейзаж и слушать громкое щебетание, скрывавшихся в лесной чаще, птиц, вскоре надоело. Захотелось чего то более привычного, родного и я перевёл свой бегающе-задумчивый взгляд на остатки двора. Полюбовался куском хорошо заасфальтированной дороги, проходящей вдоль дома широкой полосой, которую до этого, так же, как и остальные жильцы, считал нашей бедой. Отметил отличное качество тротуара, выложенного из красной плитки, заботливыми руками незаконных мигрантов, всего пару месяцев назад. Обрадовался трём небольшим торговым павильонам, стоявшим в ряд вдоль пешеходной дорожки и зазывающих потенциальных покупателей неброской рекламой.

— Лепота — с грустью в голосе сказал я и зрительно вернулся в квартиру.

Закончив с внеплановой рекогносцировкой местности, плотно закрыл пластиковое окно, долго держать его открытым в лесу, без москитной сетки, себе дороже. Таёжные комары и мошки, если мне не изменяет память, славятся своей ненасытностью, и если я их пока не замечаю, это совсем не значит, что они за мной не следят, как говорил наш сержант-контрактник. В отсутствии внешних раздражителей кухня моментально погрузилась в тишину, звуки с улицы разбивались о стекло, в подъезде также слышно уже никого не было, а громко тикавшие в большой комнате часы, шумом у нас давно не считались.

— Ну наконец то, успокоились — обрадовался я за соседей. — Чего орали? Разве это поможет? Здесь не орать надо, а думать.

Последние слова, сказанные в слух больше для самоуспокоения, показались мне очень правильными, и я тут же взял их на вооружение, заставив извилины работать в нужном направлении. Достал из кармана потёртых джинсов телефон, посмотрел на его тёмный экран и без жалости кинул давно надоевшую хреновину на холодильник. Желающих куда то дозвонится, наверняка и без меня было достаточно.

— А вот пришло кому нибудь из них в голову эфир прослушать, с помощью радио? — пролетела у меня, на первый взгляд шальная, но на самом деле довольно рациональная мысль.

Слабосильный китайский приёмник давно прижился на нашей кухне и стоял он там же, куда только что лёг аппарат для связи. Взял его в руки, выдернул воткнутый в корпус бесполезный, электрический шнур, ласково потёр крышку, расположившуюся на задней панели устройства, а затем, стараясь думать только о хорошем, резко надавил на неё и сдёрнул с места.

— Ну слава богу, хотя бы что то на месте — громко и обрадованно сказал я вслух, обнаружив батарейки внутри прибора, раньше казавшегося мне абсолютно никому не нужным.

Дальше и делать то ничего не пришлось, повернул в нужном направлении нижнее колёсико, услышав вырвавшееся из крохотного динамика характерное шипение, начал медленно вращать верхнее. Пройдя вместе с ним полный оборот, перешёл на новый диапазон, затем на следующий, жадно прислушиваясь не выскочит ли изнутри чей нибудь голос или какая нибудь музыка.

— Напрасно старушка, ждёт сына домой. Далековато мы видно переехали — выключая, так и не сказавшее мне ни слова, радио, вяло проговорил я, и поставив его на прежнее место медленно пошёл в дальнюю, считавшуюся моей с рождения, комнату.

Ноутбук, последние шесть месяцев, открывал довольно редко, но совсем отлучать его от сети и электричества, всё же не решался. Выработанную годами привычку, так просто из себя не вытравишь. Усевшись в кресло, отточенными до автоматизма движениями, привёл бывшего кормильца в рабочее состояние и открыв совершенно пустую папку молниеносно написал в ней два слова, крупными буквами: «План действий». Можно было бы конечно для такого простого дела воспользоваться обычной ручкой и бумагой, но мне захотелось снова прикоснуться к исправно работающей технике. Если уж автомобиль пропал, так хотя бы на «ноуте» поработаю, пока есть такая возможность.

Моя тяга к творчеству была безжалостно прервана решительным стуком в дверь. Покажись он мне хотя бы самую малость хамским, я бы не сдвинулся с места, но человек, жаждущий встречи со мной, вёл себя культурно, стучал в меру требовательно, это меня и сломало. Нехотя закрыв запись, аккуратно устройство, при помощи которого её сделал, небрежно дверь, отделявшую комнату от коридора, вышел в него, на ходу задавая вопрос стучавшему: «Кто там?».

В гости просилась Елизавета, покинувшая мой гостеприимный дом, по общепринятым меркам, совсем недавно. Бесцеремонно отодвинув меня, она без приглашения вошла в квартиру и не говоря ни слова, быстрым шагом рванула на кухню. Мне ничего не оставалось делать кроме, как проследовать за ней. У человека горе, мало ли, как оно могло отразиться на его психике.

— Ты вот это видел? — глядя на меня безумными глазами, спросила девушка, ткнув ладошкой в закрытое окно.

— Видел — спокойно ответил я, присаживаясь на стул.

— И что ты об этом думаешь?

— Уже ничего — взяв в руку нож и продолжив им уничтожать разделочную доску, сказал я.

— Все говорят, что это убило маму и ещё, по крайней мере восемь человек из нашего дома, а ты ничего не думаешь? — закричала на меня Лиза с таким остервенением, будто бы я был единственным виновником этого страшного происшествия.

— Ты зачем ко мне пришла? Поорать? — спросил я её, сопротивляясь такому резкому наезду. — В подъезде не наоралась? Если так, то можешь сразу отсюда выметаться.

До этой минуты я не позволял себе разговаривать с девушкой в таком тоне, но сегодняшний день на многом, в нашей жизни, поставил крест. Елизавета смотрела на меня своими огромными глазами, беззвучно открывая рот, по всей видимости не понимая, как реагировать на мою откровенную грубость, а я, зарядившись от неё негативом по полной, почти без остановки продолжил выплёскивать свои, внутренние переживания.

— Хотя нет, — наплевав на её внешний вид, снова заговорил я, — можешь остаться. Тебе хочется знать, что я думаю о том, чего твориться вокруг? Пожалуйста. Рано утром я вышел на улицу и обнаружил, что на месте, где должен был стоять автомобиль, на который пахал, как проклятый, стоит дремучий лес. Потом мой друг попросил принести ему какое нибудь лекарство от головы. Когда я его искал ко мне забежала, убитая горем, соседка и слёзно потребовала узнать, жива ли ещё её престарелая мать. Пока я этим занимался, товарищ мой взял, да и умер, так и не дождавшись от меня помощи. Затем люди, знакомые с детства, превратились в психов и начали мордовать друг друга, яростно при этом ругаясь, вопя и стучась головой о стены. И вот, когда я начал немного приходить в себя, после всего этого, приходишь ты и спрашиваешь: «Что я об этом думаю?». Да ни хрена я об этом не думаю! Надоело мне думать! Жрать нечего! Воды нет! На месте магазина лес растёт! Тебе этого мало!?