Это кто переродился? Книга 2

Глава 13 Хотите чаю?

Нет, это не было галлюцинацией. Памятника Олафу действительно как не бывало.

— Может, отнесли на реконструкцию? — спросила Марьяна, держа на руках своего Пуха. — Он так-то давно стоял…

Я в этом очень сомневался. Что-то мне подсказывает эта «реконструкция» закончится прямиком на ближайшей свалке или где-нибудь в лесу. Интересно, а остальные памятники в городе — вроде того, что стоит у библиотеки, на площади и рядом с дворцом Дарьи — тоже внезапно решили «реконструировать»?

— Ладно, пошли, — дернул я Марьяну. — Так даже лучше. Не будет глаза мозолить.

В зале было довольно много народу, и нам пришлось отстоять небольшую очередь. Люди как-то странно шептались и поглядывали в сторону «памятника». Видать, мы с Марьяной еще не окончательно сошли с ума.

— А где скульптура Короля⁈ — возмутился какой-то седоусый мужчина. — Он стоял тут столько, сколько я себя помню!

Ему ответил охранник:

— Его забрали на реконструкцию, — подтвердил он нашу с Марьяной «версию». — Подрехтуют, подновят, подкрасят и…

— Ага, а у Королевского Совета памятник тоже «внезапно» решили подкрасить⁈

На это охранник только развел руками. Его коллега буркнул на это:

— Ничего не знаем. Сказали убрать, вот мы и убрали.

— Убрали памятник Королю? Негодяи! Вот узнает Инквизиция!

Народ зашептался. Услышав фразу «у библиотеки Олафа тоже ночью увезли», мы с Марьяной протолкались к клерку в очках. Подняв на нас свои безжизненные глаза, он улыбнулся — такой же мертвой улыбкой.

— Что угодно-с?

Я молча сунул ему чек. Поправив очки, клерк сунул в него длинный нос. Секунду спустя поднялся.

— Прошу за мной-с, — и выйдя со своего места, он направился прочь. Мы с Марьяной зашагали следом.

— Как быстро, хорошо не пришлось ждать! — вздохнула девушка, однако нас повели не в кассу, а отчего-то к лестнице, а там мы зашагали по коридорам.

Голос усача слышался даже здесь:

— Я хочу видеть директора банка! Это неслыханно! Олаф спас нас от Монстра, а вы…

На моем лице росла улыбка. Не знаю, кто отдал приказ снимать с постаментов памятники Олафу, но мне нравился этот неизвестный. Надо бы найти всех бронзовых истуканов, и побыстрее, а то так и пропадут на помойках.

— Думаешь, это бабушка? — скосила на меня глаза Марьяна.

Я не ответил. В коридоре послышался грозный рык, и из-за поворота к нам вышла черная кошка.

И она была размером с десятерых Василиев.

Только увидев перед собой самую настоящую пантеру, клерк дрогнул и прижался к стене. Тоже самое сделали, и мы — а пантера ходила по банку с таким непринужденным видом, будто у себя дома. У нее на шее я заметил ошейник.

— Милая киска… — пискнул клерк.

Пройдя мимо, она внимательно осмотрела нас с Марьяной. Ее желтые глаза задержались на Пухе, который сидел у девушки на руках. Оскалившись, он тявкнул.

Пантера же не рискнула связываться с этим «страшным зверем» и поспешила пропасть на лестнице.

— Интересные у вас сотрудники, — заметил я клерку, совершенно не удивившись. После оборотня в общежитии меня уже ничем не проймешь. — Новенькая, да?

— Извините, у нас незапланированная ревизия…

Он молча промокнул себе лоб платком и подвел нас к двери с табличкой «Директор банка». За ними нас встретил секретарь. Отчего-то тоже испуганный.

— Посидите-с, — бросил клерк и скрылся за еще одной дверью. Оттуда пахло золотом.

Мы с Марьяной упали в мягкие кресла. После встречи с той зверюгой, я ожидал, что и у директора мы увидим что-нибудь необычное, но нет — если не считать целую оранжерею цветов на подоконнике, кабинет как кабинет.

За одним исключением. Над рабочим местом белело пустое место, где явно раньше висела картина. Или кое-чей портрет. Ставлю на что угодно — у директора та же история.

Кстати, за дверью отчего-то было подозрительно тихо.

— Точно, без бабушки не обошлось… — вздохнула Марьяна. — Она явно что-то задумала…

И Дарья идет какими-то семимильными шагами. Интересно, к чему это приведет? На месте памятников Олафу появятся монументы с самой Дарьей? Или эта Домна решит увековечить свою «скромную» персону?

Из раздумий меня вырвал Пух. Спрыгнув у Марьяны с коленей, он обнюхал мои ботинки, а затем зарычал.

— Хорошая собачка, — буркнул я, однако это была ложь. Этот пес мне не нравился. Был он какой-то слишком симпатичный — а с такими жди беды.

— Кстати… — тихонько сказала Марьяна, вновь взяв щенка к себе на руки. — А где твой питомец?

— Какой это? — также шепотом спросил я, покосившись на секретаршу. Но она, к счастью, на нас даже не глядела. Все ее внимание было поглощено неожиданно объявившимся Иваном: шмель летал вокруг ее «оранжереи», повергая ее в молчаливый ужас.

— Шар, Ваня. У тебя был красный шар с Испытания. Нам же говорили, что каждый из них это питомец, которого нам предстоит приручить. Или ты забыл?

Я задумался. Кажется, что-то такое говорил Аристарх после того, как нас выпустили с посвящения в рыцари, но моя Дарья в тот день была настолько обворожительна, что ничего кроме ее облика мне воспринимать не хотелось.

— Что-то такое припоминаю…

— Ваня, блин! Куда ты его дел⁈

Я не стал кривить душой.

— Он сбежал, стоило мне отвернуться. Туда ему и дорога.

Глаза Марьяны полезли на лоб.

— Сбежал⁈ И ты так просто говоришь об этом?

— Да. А зачем он мне? Ну, вылезет из него какая-нибудь мелкая пакость и будет мешаться под ногами. Мне и этого хватает, — и я кивнул на шмеля, который летал под потолком. Пух тоже смотрел на него, не отрываясь. — Вот, Марьяна, познакомься. Это… Иван.

И шмель, зажужжав, завился вокруг Пуха. Чихнув, тот отправил его обратно к секретарскому столу.

— Это обычный шмель, Ваня… — протянула Марьяна. — А в шаре таится особое животное-помощник. Приручив его, ты получишь дополнительные силы.

— Силы? Какие?

— Не знаю. Зависит от тебя, от существа и твоей магической предрасположенности. Выращивание питомца — большая ответственность, но и результат может превзойти все ожидания. Они могут, например, помогать в бою, когда вырастут, или даже превращаться в оружие.

— Это для слабаков, типа Позорина, — сказал я, наблюдая как секретарша безуспешно пытается выгнать Ивана в форточку. — Всю свою жизнь я привык рассчитывать только на себя и свои крылья. Никакие питомцы, друзья или помощники мне были не нужны.

— Даже Силантий?

— И он тоже.

— Он же твой… друг?

Я прыснул.

— Силантий-то? Возможно, но он скорее мой верный слуга. Он сам осмелился предложить мне «дружбу», еще век назад. Сказал, мол, всю жизнь мечтал изучать магию, и лучше умрет, чем уйдет ни с чем. Уселся у дверей в мою обитель и ни шагу в сторону. Сначала я хотел его сжечь, но мне стало интересно, сколько этот дурачок продержится без еды, воды и под дождем, а там лило как из ведра. В итоге он выдержал неделю — потом его впустила Дарья, и отвела ему должность помощника библиотекаря. Мне же он показался таким забавным, что я разрешил ему остаться.

Секретарша, тем временем, схватила баночку с дихлофосом и пытались сбить Ивана на лету. Тот не давался.

Похлопав глазами, Марьяна фыркнула.

— Какой же ты…

— Какой?

— Жестокий.

Я пожал плечами. Иным мне никогда быть не приходилось.

— Силантий прошел проверку на прочность, и он до сих пор жив, — сказал я. — Не потому что ему «повезло», а потому что он такой, каков есть. Мир же еще более жесток. Вот возьми того же Силантия. Он, еще будучи юнцом, нигде не мог найти пристанища: в допотральную эпоху все носители дара были отщепенцами. В то время магией владели единицы, не то, что сейчас. Таких как Силантий жгли на кострах, топили в болотах и сажали на кол. Это была эпоха… рыцарей.

Меня передернуло. От самого этого слова отдавало кислятиной. Иронично, что теперь я сам сир Обухов.

— Знаешь, сколько этих странствующих идиотов за все время пыталось влезть в Башню и убить меня? И нет, не потому что я якобы разорял селения или массово похищал женщин. Они лезли ко мне просто, потому что у меня есть золото. Ну, сколько? Есть идеи?

Марьяна задумалась.

— Эээ… Десять? Сто?

— Возможно, и больше, — ответил я. — Каждый раз, когда я сжигал очередного нахала, залезшего в мою обитель, я ставил на стене зарубку. А еще их доспехи…

Марьяна поежилась.

— Хорошо… А бабушка? Она тоже тебе была не нужна?

— Это другое. Твоя бабушка — одна на целом свете.

Скрипнула дверь, и там показался клерк, и был он отчего-то бледнее обычного.

— Прошу-с!

Поднявшись, мы прошли в кабинет директора. Там было темно — все шторы отчего-то были задернуты, но пустое место над рабочим столом просматривалось вполне четко. И да, королевская физиономия там отсутствовала.

Зато на полу была разбросана целая куча бумаги. Все ящики тоже валялись на полу, и среди них ползал какой-то мужчина с седеющей бородой.

— Где же… Где… — бормотал он, хватая то одну, то другую бумажку. На нас он даже не взглянул.

Едва войдя в кабинет, мы тут же увидели второго человека. Он сидел на диване, скрытый тенью, недвижимый, словно скульптура. Столкнувшись с ним глазами, я внутренне выругался.

Это был Инквизитор.

В ту же секунду дверь за нашими спинами захлопнулась и только тогда хозяин кабинета поднял на нас свои маленькие глаза. Он тут же принялся ерзать по карманам, а затем цеплять себе на нос очки.

— Ищи-ищи, не отвлекайся, — сказал Инквизитор с дивана. — Это не по твою душу…

Он встал и подошел к нам — точно брат-близнец Лаврентия, такой же лысый и неприятный, но чуточку ниже. Лицо же пересекал тонкий шрам. Одного уха не было.

— Иван Обухов, я полагаю? — улыбнулся он так, что шрам сделал его лицо еще более угрожающим. — Марьяна Васильевна…

И взяв девушку за руку, он поцеловал кончики ее пальцев.

— Меня зовут Григорий Шарапов. Кажется, вы знали моего коллегу, Лаврентия?

— Было дело, — ответил я, замечая, что в кабинете есть еще кто-то. Он сидел за рабочим столом, отвернувшись к камину. — Нам бы обналичить чек, и…

— По распоряжению директора банка, все чеки на n-ую сумму проходят через дирекцию. Верно, Людвиг Феофанович?

Мужчина, ползающий у наших ног, затряс головой. Вид у него был такой, будто вот-вот, и он сойдет с ума от страха.

— Ищи-ищи, опись ведь у тебя, да?

Тот быстро закивал.

— А вы присаживайтесь, — сказал Григорий, указав нам на кресла напротив стола. — В ногах правды нет.

А сам вернулся на свой диван. Прямо за нашими спинами.

Нам ничего не оставалось как сесть — и стоило нашим спинам коснуться обивки, как хозяйское кресло начало поворачиваться.

— Сир Обухов, сир Попова, — и перед нами появилась та, кого мы здесь и не чаяли встретить. Черные волосы свободно рассыпаны по плечам, темное платье без единого выреза, алые губы, на глазу все та же черная повязка.

Это была сама Магистр. Доминика Кирова, что так «ласково» в народе называют Домной.

На столе перед ней лежал мой чек.

Где-то в переулке.

Кот Василий спрыгнул с забора и пошел вдоль мусорных баков, гордо распушив хвост. Все окрестные обитатели помоек тут же брызнули в разные стороны — они знали, что с этим хвостатым шутки плохи.

Огромный надкусанный кусок колбасы, лежавший посреди переулка, звал Василия. Но, сделав пару шагов, кот встал как вкопанный. На другом конце переулке показался новенький.

И был он каким-то странным. Красный, светящийся и полностью круглый. К тому же он совсем не боялся Василия — двигался себе, перекатываясь с одного гладкого бока на другой, и прямо к колбасе.

Василий не терпел подобного отношения к своей персоне. Выйдя шару наперерез, он угрожающе зашипел.

Шар же, сверкая отполированными боками, покатился вокруг Василия. Кот, возмущенный до кончиков усов, отпрыгнул в сторону, и два непримиримых соперника закружились вокруг колбасы. Показались зубы и когти. Урчание сменилось шипением. По шару же прошлась цепочка магических разрядов.

И должно быть, не избежать им кровопролития, но в переулок прытко забежал какой-то мужчина. В руках у него был сачок.

— Вот и ты! Не уйдешь!

Закричав, он вскинул сачок и кинулся вперед. Прыжок, и он попытался поймать то ли Василия, то ли кота, то ли колбасу, но только распластался вдоль мостовой. Сачок полетел в одну сторону, а шар в другую. Кот же, радостно урча кинулся в третью — колбаса была в его зубах.

Мужчина, осоловело хлопая глазами, поднял голову. Шар уже был на выходе из переулка.

— Не уйдешь… — прошипел он. — Титул будет мой!

Но не успел мужчина броситься в погоню, как сзади застучали десятки ног, и в переулок вбежела целая толпа. У всех в руках были сачки, клещи, перчатки-ловушки и ловчие сети. Один зачем-то держал удочку.

— Вон он! Не уйдет!

Мужчина пытался, но не успел отпрыгнуть — толпа пробежалась по нему, даже не заметив несчастного.

Все как один, они ринулись в погоню за неуловимым шаром.

Домна лично наполнила нам чашки ароматным чаем, который, кажется, заваривали вовсе не нам.

— За такую занимательную встречу, — проговорила она, поднимая чашку. — Не думала, не гадала, чтобы внучка Королевы и вы, таинственный Иван Обухов, объявитесь здесь.

— Я тоже, госпожа, — ответил я и взял свою чашку. — А мы разве знакомы?

— Лично нет, но я видела вас на Испытании, а затем и на посвящении в рыцари. Да и один из моих оперативников рассказывал о вас всякое. Лаврентий, не знаете?

Я был вынужден кивнуть. Ох уж, этот Лаврентий. Даже с того света он умудряется мне нагадить.

— Как же не знать таких замечательных людей. Как он поживает?

— Работает, и последние пару дней что-то слишком усердно, — и ее глаз скользнул над моим плечом. Сидевший позади нас Григорий заскрипел диваном. — Он вами буквально бредит…

— Мной⁈ — притворно удивился я. — Отчего?

— Вы довольно примечательная личность, а эта важная часть работы Лаврентия. Замечать всех, кто выбивается из толпы. Особенно тех, кто знаком с Королевой, а еще не боится сидеть в страх-комнатах, которая и у меня вызывает животный ужас.

И она улыбнулась. Вызов принят.

— Страх комната не так страшна, как ее малюют. Скажи, Марьяна?

Та осторожно кивнула и отпила чаю. Моя чашка же пока была не тронута, но я бы с удовольствием вылил бы ее в какой-нибудь горшок. Не очень хотелось пить что-либо из рук этой женщины.

— Самое главное сохранять самообладание и думать о хорошем. И…

— Знать, что это всего лишь иллюзия? — закинула удочку Домна.

— … И понимать, что в Аркануме никто не стал бы убивать студентов до Испытания. А фокусы показывают и маги на ярмарках. А что, вы тоже сидели в страх-комнатах?

Домна кивнула.

— Да, но ваш результат, Иван Петрович, поистине феноменален. Можно, конечно, учесть, что за время Его владычества страх-комнаты износились, но вряд ли…

— Учитывая, что даже Верховный маг Марципаний уже третью неделю как пытается побить ваш рекорд, Иван, — заговорил Григорий. — И все тщетно.

Я не мог не хохотнуть и при этом ясно почувствовал, как сердце Марьяны екнуло в груди, а потом затихло. Отставив чашку она, прижала к себе Пуха — ее Кровь буквально вскипела от страха и…

Зараза. Боль во рту стала поистине невыносимой! А еще чешуйки… Правая рука начала гореть огнем.

Пнув Марьяну под столом, я посмотрел ей в глаза и постарался улыбнуться как можно непринужденней. И отчего ты так ее боишься, дитя? Что эта Домна вообще способна тебе сделать? Тебе, внучке Королевы.

Домна же улыбалась и вполне добродушно. В глазу все еще стоял вопрос.

— Старость вообще полнится страхами, — заметил я, стараясь, не замечать творящегося у меня во рту. — А Марципаний, наверное, уже не молод. Вот попробуй сесть туда его коллега, Вергилий…

— Его рекорд тридцать шесть минут. Тоже выдающееся достижение, однако вы у нас рекордсмен. В чем же ваш секрет?..

— Я сплю… — сказал я, глядя Домне прямо в ее единственный глаз. — На ОЧЕНЬ твердой постели. И бегаю по утрам.

И Домна расхохоталась. Затем встала и обошла наши кресла. Марьяна при этом вся сжалась — а меня ошпарило так сильно, что мне пришлось закусить губу.

Домна же стояла надо мной. Улыбалась, но вот глаз оставался холодным как лед.

— Доминика Александровна, у вас такой вид, будто вы меня в чем-то подозреваете?

— Это моя работа, Иван Петрович, — и ее рука легла на мое плечо, от которого еще чуть-чуть и обещался повалить пар. — Подозревать всех и вся в Королевстве.

— Даже Королеву?

И тут Марьяна не выдержала. Ущипнула меня за ногу, но я даже не поморщился — по сравнению с тем, как горела рука и болели зубы, это был просто комариный укус.

— Дарья поистине самая загадочная личность в Королевстве. На то она и Королева. А это обязанность монархов — быть загадкой даже для своих самых верных слуг.

— Спросите Марьяну, думаю, она многое сможет рассказать о своей бабушке, — и повернувшись к ней, я ей подмигнул. Та же сидела ни жива, ни мертва. Думаю, сейчас она меня просто ненавидит.

Домна же, хохонув, уселась обратно в кресло. Место, которое она сжимала своей пятерней, горело словно на него положили раскаленную кочергу.

— Увы, это заблуждение. Родственники зачастую знают своих домашних куда меньше, чем даже самые безалаберные слуги. А вот верный слуга всегда читает хозяина как открытую книгу…

— Наверное, минувшей ночью вы прочитали довольно много книг?

Глаз Домны опасно блеснул. Марьяна же тяжело вздохнула. Ее сердце заходилось как бешеное — и каждый удар заставлял и меня трепетать. К счастью, в кабинете было слишком темно, чтобы Домна заметила, что с ее собеседником что-то не так.

— Это да, Иван Петрович, — побарабанила она по столу своими остро отточенными ноготками. — Сотни, сотни книг. Молчит только парочка, но и они скоро заговорят. Примечательно, что вы интересуетесь такими вещами. Хотя Лаврентий упоминал, что вы не самый обычный повеса…

— Этим интересуется весь город. Как-никак, многие попали к вам в руки.

— И многие уже выпущены на свободу. Мы не стали их сильно мучить — все же укрывательство золота не такой большой проступок, как измена или игры с Изнанкой, например. У нас в Инквизиции все просто: отдай чужое и спи спокойно.

Григорий за моей спиной отчего-то хмыкнул.

— У вас же нет никаких запретных ценностей, Иван? — спросила Доминика и приподняла свою повязку.

От золотого блеска я сощурился — ее глаз блеснул так, как не блестит ни один полированный золотой слиток. Марьяна тоже задержала дыхание.

Он был полностью золотым. И это был металл моего золота. Башенного.

Под ее «золотым взором» нам пришлось просидеть каких-то секунды четыре. И все это время внимательно ощупала нас с Марьяной. Мне вдруг показалось, будто я сижу перед ней в голом виде.

Марьяне тоже. Она даже прикрылась Пухом.

— У меня есть цепочка… — буркнула она. — Но это подарок бабушки.

— И она не то, что я ищу, — сказала Домна, опустив повязку. — Прошу прощения, но годы службы стране сделали меня излишне подозрительной. А сбор золота из Башни — вещь очень важная. Если оно попадет не в те руки, может случиться страшное.

— Скачок цен?

— Нет. Золото Башни не совсем обычное. Раньше оно покоилось под Его брюхом и вдоволь напиталось Древней магией. Нынче оно таит в себе океаны этой первобытной силы. А те, кто к ней склонны, имеют шанс воспользоваться ею с дурными целями…

— Например?

— Например, чтобы убить вашу бабушку, Марьяна Васильевна.

У девушки буквально отвалилась челюсть.

— Бабушку? — охнула она. — Как в тот раз?

Домна кивнула.

— За последние полгода, на нее было предпринято аж шестнадцать покушений.

Марьяна же раскрыла рот только сильнее.

— ЧТО⁈

— К счастью, большую часть мы смогли предотвратить до того, как убийца прыгнул на нее с кинжалом. То, что случилось в тронном зале во время церемонии присяги, случай из ряда вон. Все причастные к этому провалу уже строго наказаны.

— Но кто… Кто осмелился?

— Мы не знаем. Ни одного убийцу не удалось взять живым. Всех их объединяет одно — золото Башни. Каждый был обвешан им как гирлянда. Очевидно, что из него он черпал силу, чтобы пробраться во дворец незамеченным. Десятерых мы смогли перехватить в их логове, где они ждали удобного момента. Пятерых взяли по дороге, а вот одного…

И Домна тяжело вздохнула.

— Проморгали. Спасибо вам, Иван, за смелость.

Она благодарно кивнула.

— И вы будете достойно вознаграждены. Но позже… А пока…

— Игорь Илларионов, — сказал я. — Мне от вас ничего не нужно, Доминика. Все свое я добуду сам. А вот Игорь…

— Выпустите его, Доминика! — осмелела Марьяна. — Он невиновен! Меня пытались похитить люди в черной машине, а Илларионов…

— Он уже на свободе, — сказал Григорий, и мы повернулись к нему. — Еще утром я отвез его в их родовое гнездо. По просьбе его отца.

Мы вернулись обратно к Домне. А та, хитро улыбнувшись, развела руками.

— Как хорошо, что все так благополучно разрешилось. Ах, вы же приехали сюда, чтобы обналичить чек? — и в ее руках показалась моя бумажка. — Этим займется наш обожаемый Людвиг Феофанович…

И директор вырос перед ней как солдат по стойке «смирно». Она протянула ему чек.

— Его выписала моя старшая вивисекторша Лукреция Ардова. Проверять на подлинность не нужно. Выдать Обухову все до последней монеты.

— Есть!

— Хорошо… А потом возвращайтесь, Людвиг, — и она с благостной улыбкой коснулась его руки. — У нас с вами еще много приятных минут. Еще столько ячеек предстоит проверить…

Однако судя по лицу банкира, он был совсем не рад такой компании.

— Разрешите идти?

— Разрешаю.

И директор банка, тихо ступая по своим пушистым коврам, скрылся за дверью.

— Еще что-нибудь? — обратилась к нам Домна. — Я бы еще поболтала, но дел столько, что хоть сама превращайся в шар…

И она поглядела на Пуха, который под ее взглядом буквально вжался в Марьяну.

— Нет, спасибо, — сказала Марьяна. — Это все. Спасибо вам, Доминика Александровна…

Тут из приемной раздался вскрик, и мы повернулась к двери. Она раскрылась нараспашку, и в кабинет буквально ввалился директор. Бумажки, вырвавшись у него из рук, полетели в воздух. Среди них был и мой чек.

Бросив все на произвол судьбы, директор принялся отползать, а порог переступила пантера. Угрожающе рыча, она грациозно вошла в кабинет и, даже не взглянув на еле живого от страха директора, направилась к Домне.

Та подняла руку и почесала своего питомца за ухом.

— Вернулся? Все проверил? Все нужные ячейки?

Пантера рыкнула и лизнула свою хозяйку в ладонь.

— Значит, скоро мы уходим… — и опустившись на одно колено, Домна посмотрела своей любимице прямо в глаза. — Иди и проконтролируй выгрузку, золотце мое. Если кто-то только подумает украсть у нас хоть одну монетку, не сдерживайся. Убей всех.

Ее золотой глаз под повязкой сверкнул. Сверкнули и глаза пантеры. Еще раз огласив кабинет своим рыком, пантера бросилась на выход. Почти сразу она свернулась в здоровый черный шар и исчезла в коридоре. Секретарша была в шоке — кажется, про шмеля она и думать забыла.

Когда питомец Кировой пропал за порогом, Григорий схватил директора за шкирку и оба направились на выход. Дверь закрылась за обоими.

Вздохнув, Домна подняла чек.

— Идемте, Иван Петрович, я сама помогу вам с деньгами. Никому нельзя довериться… Даже директору самого уважаемого учреждения в городе.

Она взяла свою сумочку, и в ее компании мы с Марьяной и Пухом спустились на первый этаж. Проходя мимо двери на нижние уровни, я услышал шум — там визжали инструменты. Будто нечто высверливали в чем-то металлическом.

А еще золото. Много золота. Оно удалялось — одна монета за другой.

Однако все перекрывал другой шум: в главном зале еще бушевал голос возмущенного посетителя:

— Вы за это ответите! Это же надо, убирать памятник Королю! Я буду писать в Инквизицию! Самой Кировой, я…

И он увидел подходящую к нему Домну. Вся ярость тут же уступила место кротости, а она животному ужасу.

Подойдя к нему, Магистр поглядела на него как любящая мать смотрит на чужого ребенка — с лаской, но легкой толикой презрения. Была она при этом на голову его выше.

— Я… я… я…

— Что такое? Случилось преступление?

Палец усача тут же устремился к пустому месту посреди зала.

— Памятник… он… он…

— Где памятник? — и Кирова повернулась к работникам банка. — Этот человек, кажется, потерял памятник?

Клерки с охранниками тут же переглянулись.

— Его увезли… — забубнили там и тут. — Но он…

— Верните памятник этому мужчине, — и Домна благостно улыбнулась ему прямо в лицо. — Нехорошо терять свою собственность, верно?

— Д… Да, ваша милость.

— Хорошо, доставьте памятник по его адресу. Чтоб стоял прямо посреди гостиной, радуя своего счастливого хозяина, — и с кроткой улыбкой она направилась к кассе. Скопившаяся там очередь тут же кинулась прочь. Путь до до кассира был свободен. — Обналичьте это, пожалуйста, и побыстрее. Для моего друга, сира Обухова.

И пока кассирша лихорадочно принялась считать деньги, Магистр полезла в свою сумочку.

— Я все-таки придумала, как отблагодарить вас, Иван, за помощь с покушением, — и она вытащив еще одну бумажку, начертала на ней пару строк. — Вот, держите. Отнесете в оружейную лавку «Режь, руби, коли». Я хорошо знаю хозяина, он виртуоз своего дела. Он обязательно подберет вам кое-что интересное.

— Эмм… спасибо, — сказал я, взяв бумажку.

Еще раз улыбнувшись, Домна направилась на выход. Ее провожал весь зал — а в нем за последние пять минут осталась дай бог половина от прежней толпы.

Скоро мне вынесли деньги. Целый чемодан.

На улице.

Усевшись в свой автомобиль, Доминика Кирова, кивнула водителю. Тот завернул за угол и подъехал к заднему выходу из банка — а оттуда цепочкой шагали люди в черном. У всех в руках были тяжелые сумки. Направлялись они к десяти огромным грузовикам.

Каждый раз, когда они швыряли сумки в кузов, раздавался металлический звон. Стоило в кузове оказаться последней сумке, как Инквизиторы принялись рассаживаться по машинам. Заревели двигатели и машины поехали прочь от банка.

Последним в машину сел Григорий — и прямо к Домне.

— Все благополучно? — улыбнулась ему Магистр. — Проблем не было?

— Нет, — покачал головой Инквизитор. — Осталось самое сложное…

Она хмыкнула.

— И не говори… Путь до Башни не длинный, однако… Тернист.

— Позвольте узнать, отчего вы были так любезны с Обуховым? Почему не арестовывали его? Он же…

— Подозреваемый? — хохотнула Кирова. — А мы что, арестовываем каждого подозреваемого? С каких пор?

— С тех пор, как…

— Нет, Григорий. Далеко не каждую рыбку нужно подсекать немедленно. Иногда лучше дать ей время созреть. Окрепнуть и показать себя такой, какая она есть на самом деле, а потом…

Она замолчала. Григорий тоже не спешил продолжать. Но, наконец, он осмелился:

— Держи друзей близко, а врагов еще ближе?

Домна кивнула.

— Вижу, дорогой Григорий, ты быстро учишься. Поистине Лаврентий был хорошим учителем.