Это кто переродился? Книга 2

Глава 12 Кто выкинул тело Короля?

— Вы хотите, чтобы я поверил, что некто выкинул целый медный памятник Королю на помойку? — недоумевал я, всматриваясь в лицо моего злейшего врага. Голову от лишних глаз мы отнесли ко мне в комнату.

— Да… — сказал Коля, немного смутившись. — Мы бы приволокли памятник целиком, но для этого нужно побольше людей. И болгарка.

Я задумался. Звучало, как бред, но зачем Коле врать мне? Да и как-то это не слишком похоже на выдумку. До такого еще поди додумайся, а у Кучерявого с воображением было, как ни крути, туговато.

Ладно, допустим, кто-то действительно выкинул бронзового Короля на помойку. Хорошо это? Хорошо. Пара сотен дармовых килограммов меди мне сейчас точно не помешает. Однако тащить ее через весь город занятие довольно опасное. Мы и так весь район поставили на уши, а после акции Домны можно ожидать чего угодно.

Но… это же обещает мне больше золота.

— Ладно, — пришел я к единственно верному решению. — Сегодня отбой, а на завтра дождитесь темноты и езжайте на эту свалку всем составом. Оттащите Олафа поглубже в лес, расчлените, а потом тихо «огородами» сюда. Ясно?

Кивнув, парни разошлись. Мне бы тоже хотелось поучаствовать в «расчленении» своего злейшего врага, однако лучше оставить грязную работу на откуп слугам. У меня и так еще куча забот с этим философским камнем.

Последним выходил Коля, и я поманил его пальцем. Затем достал из кармана драгоценный камушек.

— Держи, Коля, — и я вложил его весьма удивленному парню в руку. — За службу. Только не потрать в одном месте. Понял?

Удивленно посмотрев на меня, парень перевел глаза на камень. Потом снова на меня.

— Ааа…

— Будешь мне так же верен, получишь еще, — кивнул я. — Ты и твои парни очень помогаете мне.

Сжав камешек в кулаке, Коля кивнул и молча покинул помещение.

— Кажется, ты его испугал, — раздался писклявый голосок у меня над головой. Иван ползал по потолку. — Он, поди, ни разу в жизни не видел такую драгоценность даже близко.

— Скоро подержит еще, и много. За верность нужно благодарить.

Улегшись в кровать, я пригляделся к голове. Тут, в полумраке, Олаф выглядел довольно жутковато — не для меня, конечно, но кто-нибудь более впечатлительный вряд ли согласился бы ночевать с таким соседом.

Занимала эта голова почти весь стол, а значит, весь памятник был немаленьких размеров. Интересно, кто при всем культе личности Короля осмелился выкинуть его на свалку?

— Кто угодно, — снова заговорил Иван. Кажется, я начинаю говорить сам с собой. — Дедушку далеко не все любили, а его культ это скорее официальная традиция.

Я покачал головой.

— Скажи это Инквизиции, которая за три дня вытрясла половину города. Нужно быть довольно смелым, чтобы выбросить на свалку памятник во время операций Домны.

— Или же, кто-то воспользовался операциями, чтобы выкинуть опостылевший памятник?

— Плевать, — ухмыльнулся я и, подняв ногу, пнул голову прямо в нос. Слетела она с исполинским грохотом. — Спи спокойно, дружище. Завтра тебе предстоит немного поплавиться в тигле. Надеюсь, ты не боишься жара?

— Чувак… — протянул Иван. — Это всего лишь бронзовая голова. А тебе бы пора забыть дедушку. Он уже умер, в конце концов.

— А должен был умереть в муках!

Иван рассмеялся.

— Думаешь, за прошедшие годы он не страдал? Старость не радость, а все эти интриги, постоянный страх наемных убийц, отравителей и все такое прочее, чем отличается королевская власть — то еще бремя. Да и к тому же всем известно, что бабушка его никогда не любила. На официальных приемах, да, они держались за руки, но слухи об их «личной жизни» ходили всегда. Ее просто не было. Они и жили в разных местах. Грустно это…

— Что?

— Ну… прожить целый век с человеком, который тебя ненавидит. Мне всегда было жаль дедушку.

— Он это заслужил. К тому же, этот твой бедолага, прожив целый век, как-то не спешил отречься от власти.

— А у него был выбор?

— Выбор есть всегда. А Олаф просто любил власть, пусть и номинальную. Вот ты, Иван, скажешь, не хотел бы надеть на себя корону?

— Я-то? Посмотри на Марьяну, она хочет?

— Марьяна еще ребенок. Вот вырастет, понаберется ума…

— И сбежит из этого города как можно дальше! — хохотнул Иван, разминая крылышки. — Знаешь, я читал в одной книжке, как какой-то император под старость лет уехал в деревню выращивать капусту. Мол, мне это ваше правление не осточертело…

— Ты? Читал в книжке? — фыркнул я. — Мне думалось, что ты вообще не умеешь читать.

Обидевшись, Иван зажужжал у меня над лицом.

— А вот как сяду!..

— И превратишься в мокрое пятно на стене, — сказал я и, набрав в грудь побольше воздуха, дунул на эту надоедливую букашку.

Иван с визгом улетел в угол. Отскочив от стены, упал на стол, где только что лежала голова, и забил лапками в воздухе. Я хохотнул — выглядело забавно.

— Вот теперь я точно ужалю тебя! — воскликнул шмель, вспорхнув в воздух. — Только усни!

А вот это звучало как угроза. Снова превращаться в распухшую дыню мне совсем не улыбалось.

— Ладно, я пошутил. Почему ты вообще еще со мной? Ты получил новое тело — лети себе в поле и опыляй цветы.

— Ты. Называешь. Это. ТЕЛОМ⁈

И шмель зажужжал вдвое активней.

— Все такое большое, а я такой маленький! Я не могу даже открыть дверь, когда захочу. Люди, и особенно девушки, пугаются меня. Стоит мне залететь в какую-нибудь комнату, как поднимается лютая паника. Да меня даже Инквизиторы боятся.

— А вот это скорее плюс…

Я задумался. В целом, чем-то напоминает мой прежний облик. Меня тоже боялись до дрожи в коленях.

— Ага, как же! А как тебе такое: за минувшие дни, я был на грани смерти целых шесть раз. И пять из них меня пытались поймать воробьи. Раньше я думал — какие милые созданья, а сейчас…

— … А сейчас ты можешь летать, — вздохнул я. — Я бы все, что угодно отдал за возможность подняться в воздух. И летать… Могло быть и хуже, Иван. Ты мог бы получить человеческое тело и снова влачить свое жалкое бессмысленное существование. А теперь у тебя есть цель.

— Да⁈ Какая же?

— Опылять цветы. Летать, пугать людей, приставать к пчелам, или чем там еще занимаются шмели? Вот и занимайся этим на здоровье, и не мешай мне спать, — сказал я, зевнув и перевернулся на другой бок. — Спокойной ночи.

Шмель еще долго жужжал где-то у окна, но потом все же унялся.

Проснувшись посреди ночи, я ощутил на себе взгляд, и довольно долго не мог понять, кто и самое главное, откуда на меня смотрят. И тут я увидел Олафа — голова лежала под столом и сверлила меня своими пустыми глазами навыкате. Отчего мне стало даже немного жутковато.

— Ты чего не спишь? — шикнул я и, стащив со стола скатерть, швырнул в голову. — Спать, я сказал!

Отвернувшись, сомкнул глаза, однако уснуть удалось далеко не сразу. Взгляд никуда не девался.

Наутро, стоило Силантию снова открыть свой пункт обмена, внезапно встал вопрос денег — медь по-прежнему несли с завидным упорством, а вот платить за нее оказалось почти нечем.

— Я еще продержусь до обеда, Иван, — сказал Силантий. — Но вот потом придется закрываться. Деньги почти закончились.

Проверив карманы, я обнаружил, что расписные бумажки и впрямь вот-вот закончатся.

— Нужно где-то достать еще…

В закромах нашлись драгоценности, которыми мне заплатил Вергилий за виверну, но их еще предстояло кому-то продать. Еще я вспомнил про свой красный шар, который по возвращению из дворца, бросил в сундук. Может, он тоже стоит каких-нибудь денег?

Стоило мне открыть крышку сундука, как этот красный негодник запрыгал по всей комнате.

— Только не говори, что тебя еще выгуливать придется, — буркнул я, наблюдая, как шар катается по потолку. — А ну прыгай обратно в сундук!

Но шар как-то не хотел возвращаться в свой уютный «домик». Прыгнул в окно, и был таков.

— Ах ты, сволочь! — выглянул я на улицу. Шар, весело подскакивая и огибая удивленных прохожих, мчался прочь. — Второй раз я тебя ловить не буду!

Но шар завернул за угол и исчез.

— Сомневаюсь, что он вернется… — протянул Иван, ползающий по стеклу. — Надо было купить ему поводок.

Я махнул рукой. Зачем мне вообще этот шар? У меня был титул, ради него я и участвовал в том глупом Испытании. Сомневаюсь, что эта шутка вообще чего-то да стоит. Обычный фокус.

Вдруг под руку попался чек от Лукреции Валентиновны. Если я не ошибаюсь, это тоже деньги. Смешно, конечно, — мне до сих пор не верится, что люди за век оглупели настолько, что пользуются бумагой вместо нормальных денег, но факт оставался фактом.

Чек нужно немедленно превратить в расписные бумажки. Вопрос только как?

Спустившись, я наткнулся на Амадея. Он сидел за барной стойкой и мирно завтракал. И был весь красным, как будто вот-вот лопнет. Вокруг него с хихиканьем ходили девушки, смущая его только больше.

— А как там процесс? — спросил я. — Скоро будет результат?

Фауст кивнул.

— Почти готово. Сейчас Силантий принесет нужные книги из библиотеки, и можно начинать. Возможно, золота получится даже больше, чем обычно.

Не успел я обрадоваться, как зазвонил телефон. Это оказалась Марьяна.

— Нашлась-таки… — буркнул я, ответив. — Марьяна, ты…

— Ваня, спасай меня!

У общежития я был спустя полчаса. После той самой ночи здание было немного закопченным, но все таким же неприступным. Рядом же дежурил очередной автомобиль без опознавательных знаков.

Инквизиция? Выслеживают кого-то, кого не взяли? Возможно, но у них на меня ничего нет, поэтому, думаю, можно не волноваться.

Выйдя из такси, я направился на проходную, а там…

— Пропуск!

А там так ничего и не поменялось. Бабка все так же бдила.

— Ага… — и она посмотрела на меня из-под повязки. — Опять ты смущаешь мой орлиный взор.

— Я. Опять. Мне нужно помочь с сумками Марьяне Поповой. Она сказала, что уезжает, — и я толкнул турникет. Увы, он стоял крепче замковых ворот. — Откройте, я всего на минуту.

— Пропуск!

— Я же сказал…

— Нет пропуска — нет входа. Или тебе уши прочистить?

Я заскрипел зубами, и тут двери лифта открылись, и к нам вышла Марьяна, навьюченная как ишак перед большим переходом. За ней, тявкая, бежала какая-то белая собачонка.

— Ага, наконец-то! — повернулась к ней старушенция. — Давай сюда ключ и на выход, барышня. И не вздумай мне тут слезы лить, меня слезами не поймешь!

— Вы же выкидываете меня на улицу!

— И поделом, — вздернула бабулька крючковатый нос. — Нам тут преступники не нужны. И так довели бедненького Савелия Михайловича…

И кивнув на портрет с черной ленточкой, висевший в углу, она всплакнула. На нем был изображен тот самый пес, которого я подпалил на входе в канализацию. Жаль мне его не было ни капли.

— Я же сказала, что меня пытались похитить, а Инквизиторы…

— КЛЮЧ!

Что-то пробурчав, Марьяна бросила ключ на стол и вышла ко мне.

— Пошли, быстрее, — шикнула она мне, — не хочу ни минуты задерживаться в этом…

— Смотри, если не заправила кровать! Прокляну!

— Не сомневаюсь… Пух, ко мне!

На выходе мы принялись укладывать сумки и тюки в багажник. Встав рядом с Марьяной я вновь ощутил, как на мне снова нарастают чешуйки, а во рту начинается покалывание. Приятно, черт возьми.

Собачонка же принялась нарезать вокруг нас круги — а она оказалась не самой обычной: временами она прыгала на лапы, а затем сворачивалась в белый шар.

В точно такой же, что мы ловили на Испытании.

— Кажется, ты зря отпустил нашего красного «питомца»… — заметил Иван.

Я хмыкнул.

— Еще не хватало ухаживать за каким-то пушистым нахлебником. Захочет, вернется, а нет…

Пес же, остановившись, обнюхал мне ногу, а затем зарычал. Выглядело это до смеха нелепо, и я не стал пугать эту мелкую пушистую зверушку.

— И куда ты теперь?

Марьяна же со злостью захлопнула багажник и сложила руки на груди.

— Не знаю… И нет, во дворец я не вернусь. Слышал, Аристарх⁈

И тот самый черный автомобиль быстро завелся и дал по газам.

— Тогда в «Котел», — улыбнулся я и, проводив машину няньки взглядом, уселся в салон рядом со Стасом. — У Вики с девушками как раз есть лишняя раскладушка.

Марьяна прыгнула на заднее сидение. Лицо у нее было такое, будто я предложил ей переночевать в борделе.

— Ты предлагаешь мне жить в кабаке? Если бабушка узнает…

— Во-первых, «Котел» уже совсем не то злачное местечко, что еще месяц назад. Во-вторых, а тебе так важно ее мнение?

Тяжело вздохнув, Марьяна принялась пристегиваться. Ее собачонка прыгнула ей на колени. С меня она не сводила злобного взгляда.

— Я сама уже не знаю, чего хочу… — буркнула девушка, и Стас сорвался с места.

По пути она рассказала мне, при каких обстоятельствах она попала в лапы к Инквизиторам.

— Сначала мне показалось, что это бабушкины штучки — она так иногда делала. Как захочется ей «увидеть дорогую внучку», так присылает ко мне Аристарха или еще кого-нибудь «порасторопнее». Они поймают меня где-нибудь, сажают в машину и увозят, и все на глазах у однокурсников. Я уже устала выдумывать «легенды», почему меня постоянно кто-то похищает…

— А на этот раз?

Марьяна покачала головой.

— Нет, этот автомобиль я не знаю, да и в голове просто белое пятно. Я очнулась на мостовой водной ночной рубашке. А рядом был Игорь Илларионов. Потом появились Инквизиторы. Больше ничего не помню.

Я насторожился. Игорь? Пытался похитить Марьяну⁈ В ответ на мои подозрения она помотала головой.

— Нет, водитель авто пытался убить его. Игорь меня спас.

— А где Игорь сейчас?

— Его-то как раз обвинили в моем похищении. Как я ни пыталась отбивать его, этим лысым ублюдкам все побоку. «Разберемся» — это все что мне сказали. Больше я его не видела.

— Бедолага, — протянул я, искренне ему посочувствовав. Игорю как раз придется хуже всех — и не только со стороны Инквизиции, но и со стороны своего отца. А тот вряд ли простит сыну такой проступок — попасть в руки к псам Домны. Пусть и не по своей вине.

— А бабушке звонила?

— Конечно! И знаешь, что она мне сказала? Ни он первый, ни он последний! А потом поинтересовалась — а кушала ли я!

Я хохотнул. В целом, Дарью можно понять. Таких как Игорь у Инквизиции в застенки сейчас десятки, а то и сотни. А их родители все напропалую нынче ошиваются либо в приемной Домны, либо непосредственно пытаются достучаться до Дарьи.

Думаю, пока Игоря не обвинили еще в нападении на саму Дарью, нам бы неплохо самим напроситься на прием к моей Королеве, и решить вопрос.

— Все без толку, — сказала Марьяна, услышав о моих планах. — Это был наш единственный разговор. Она, кажется, страшно занята…

— Для меня Дарья всегда свободна.

Девушка же покачала головой.

— Можно напроситься к Доминике, но она наверняка потребует залог…

— В смысле? Деньги⁈

— А ты думал? Все возможно. Или золото?..

Она улыбнулась. Я же недовольно заерзал на месте.

— Шучу-шучу. Бумажки, как ты их называешь, расписные. У тебя есть?.. — и Марьяна вывернула карманы. В них было пусто.

— Кстати…

И я вытащил из кармана чек.

— Знаешь, как нам превратить эту бумажку в много-много других бумажек?

Взяв чек, Марьяна удивленно похлопала глазами. Затем посмотрела на меня.

— Это что, шутка⁈ Так много!

— Нет, — покачал я головой. — Это награда за голову и крылья виверны. Раз нам нужно вытащить Игоря, то нам точно нужно ОЧЕНЬ много денег, а этот чек, вроде бы, способен превращаться в них.

— Может…

— Ты знаешь, как?

— Знаю. Нужно ехать в банк.

И вот снова он. Банк «Золотое крыло». Опасный, загадочный и величественный. Приближаясь к нему, я снова ощутил зво тысяч и тысяч монет, что звали меня своими чарующими голосами.

Однако внутри здание было каким-то странным, и поначалу мне не удавалось понять, а что же изменилось? Вроде, все также туда-сюда ходит народ, вроде все также на нас с подозрением глядят охранники. Вроде, и кислые мины клерков никуда не делись. Однако…

Первой это поняла Марьяна.

— Ой…

— Что такое?

Она показала на пустое место в центре огромного зала. Там было большое темное пятно и углубления от штырей, на которых раньше что-то держалось.

— А где памятник дедушке⁈

Где-то во владениях Инквизиции.

Семен Зорин очень хотел спать. Глаза слипались, но только он закрывал их, как лампочка под потолком загоралась ярче солнца. С ней спать было невозможно. Колдовать тоже не получалось — всему виной антимагические наручники.

Застонав, Зорин схватился за лицо и отвернулся к стене, и тут дверь в камеру раскрылась:

— Заключенный 189–677, немедленно откройте глаза! — рявкнул Инквизитор, ворвавшись в камеру.

— Меня зовут Семен Зорин, ты наглец! И я хочу спать!

В ответ ему прилетела презрительная усмешка.

— Вы заключенный 189–677, а Семен Зорин нынче общается со своим отцом.

— ЧТО⁈

В руках у Инквизитора появился магический шар. Он вспыхнул, и там показался кабинет, где сидел его отец — Борис Николаевич Зорин, а напротив…

— Что за черт⁈ Это же я!

Двое встали с кресел и заключили друг друга в объятия.

— Сынок! Я так рад, что ты живой!

— Папа!

Эта душераздирающая сцена еще длилась каких-то пару секунд, а затем изображение потухло.

— А поспите вы, заключенный 189–677, только тогда, когда отдадите все золото, которое украли у Короны.

— Что⁈ О чем ты? Нет у меня никакого золота!

— Как же, как же? — улыбнулся этот лысый негодяй. — А по нашим данным род Зориных владеет сто одиннадцатью незарегистрированными монетами, тремя кулонами, пятью кольцами и одним кубком с клеймом Башни. Вам что-нибудь о них известно?

— Нет! Это отец… — и Семен прикусил язык. — Мне нужно увидеться с отцом! Это недоразумение! Я здесь, а там… А там не может быть меня!

Улыбка на лице Инквизитора стала только шире.

— Чушь! Борис Николаевич уже принес все золото, что которое у него было. И они с сыном уже собираются домой. Теперь ваш черед, заключенный 189–677. Не искушайте судьбу. Говорите, где вы прячете незаконные ценности, и мы дадим вам возможность…

— У МЕНЯ НЕТ ЗОЛОТА! — завизжал Зорин. — Это отец! Он всегда держал его у себя в сейфе! Я не имел к нему никакого доступа!

— Вот как? И вы можете свидетельство…

— Да! И у него там не только монеты, кулоны и кубок! У него еще была диадема и куча колец с серьгами! Все золотое с клеймом! Он лжет вам! У него еще есть! Молю!

И парень рухнул перед своим мучителем на колени.

— Я знаю, где у отца еще тайники с серебром и деньгами… Забирайте все, но только дайте мне поспать!

Инквизитор пару секунд молча полировал Зорина взглядом, а затем скрылся за дверью. Лампочка на потолке тут же потухла. В помещении стало темно как в чулане.

Зорин со вздохом облегчения забрался на свои нары. На них не было ни подушки, ни даже одеяла. Они были сколочены из обычных досок, но теперь они казались ему мягче любой перины.

Секунду спустя молодой аристократ сладко спал. Проснулся он спустя еще секунду — и снова ему в лицо светила лампочка. Дернувшись, Зорин понял, что не может пошевелить даже пальцем. На нем крепко сидела смирительная рубашка.

— Что⁈

Он как мог пытался вытащить хотя бы палец, но все было тщетно. Затянули ее так, что у Зорина затекло буквально все. А еще страшно чесалась спина.

— Я рассказал вам все, что знаю! — застонал он. — Пустите! Пустите меня! Или хотя бы дайте почесаться-я-я!

Тут он обнаружил, что перед ним и не лампочка это вовсе, а самое настоящее солнце, что светило через окно. А были они в машине, что неслась через густой лес.

— Проснулся?.. — послышался рядом голос, и Зорин с замиранием сердца посмотрел на соседнее сиденье.

Там сидел ни кто иной, как Игорь Илларионов. Был он слегка помят, бледен, однако на нем не было никакой смирительной рубашки.

— Ну ты и соня, Сема. Хотя ты же аристократ…

— Ты чего… Кто⁈ — и Зорин подскочил на месте. Вернее, попытался — не удержавшись, он шлепнулся прямо на Илларионова. — Развяжи меня, мудак!

— Ах вот как⁈ — и зашипев, Игорь двинул ему локтем в челюсть. — И не подумаю! А еще другом меня называл! Шкура!

Ударившись о стекло, Зорин хотел было кинуться на Илларионова, оскалив зубы — не побьет, а так покусает, уж точно! — но он только заскулил.

— Заткнись! — фыркнул Игорь. — Мне тоже досталось.

— ТЕБЕ⁈

— Угу. Находиться в твоей компании еще куда ни шло, но вот терпеть твой храп… И слушать твое «мама, забери меня» — то еще удовольствие!

— А ну заткнитесь! — рявкнули с переднего сиденья, где ехали два лыслых затылка. — А то остаток пути проедете в багажнике!

И Игорь замолчал. Зорин тоже решил не раскрывать рта. Держался он минуты три.

— Ты знаешь, куда на свезут?..

— Нет, но точно не на прием к Королеве. А ты?

Тут у Семена началась трясучка. Вокруг машины не было ничего, кроме деревьев. Города как не бывало.

— Куда вы нас везете⁈

В ответ между ними и Инквизиторами вылезло бронированное стекло. Тогда Зорин просто озверел — принялся дергаться и пытаться выбить головой дверь, но стекло и на ней было толщиной с палец.

— Помогите! Я невиновен! Мне все подбросили! Я больше никогда, никогда в жизни не буду…

И он рассказал про себя все до самой последней гадости, которую совершал в жизни. Возможно, даже будь он на исповеди, священник не услышал бы от него таких темных закоулков его личности.

Дослушав часть про то, что Семен будучи пятнадцатилетним подростком делал, запершись в ванной, Игорь тяжело вздохнул:

— Заткнись, идиот, они нас точно не слышат — стекло подавляет все звуки.

Тогда Семену не осталось ничего иного, как просто разрыдаться. И громко — он не рыдал так давно, с самого детства.

И тут, как по команде, автомобиль остановился.

— Приехали… — буркнул Игорь. — Ну что, доволен?

Зорин бросился к окну, а там все еще был лес. И ничего больше. Шоссе же давно пропало, они стояли на грунтовке. Дверь, между тем, открылась, и там показался хмурый Инквизитор с сигаретой в зубах. За его спиной стояли еще двое.

— Выходи, заключенный 202–555.

Это не был номер Зорина. Из машины, сглотнув, вышел Игорь. Дверь тут же захлопнулась.

— Подождите! Куда вы его⁈ — но автомобиль, стоило его конвоиру усесться на место, быстро сорвался с места. Фигура Игоря, окруженного двумя другими Инквизиторами, пропала за деревьями. — Зачем?..

Ему не ответили. Они ехали в молчании еще минут двадцать, а затем машина тоже начала тормозить.

Вокруг по-прежнему был лес. Дверь открылась.

— Выходи, заключенный 189–677.

Внутри Зорина все упало. Он быстро замотал головой.

— Нет-нет-нет… Нет! — но руки Инквизитора, вцепившись ему в рубашку, сказали «да». — НЕТ!

Он пытался сопротивляться как мог — однако его все же поставили на ноги, сорвали смирительную рубашку и толкнули в сторону деревьев. Дверь закрылась, рядом встал Инквизитор с сигаретой в зубах.

— Иди вперед, заключенный 189–677. Не испытывай судьбу.

Зорин пошел — вперед, где тянулась какая-то тропка. Сзади молчаливой тенью шагал Инквизитор. Каждый шаг, Семен думал, что вот этот точно станет последним, однако они все шли…

— … отдам тебе все… буду твоим слугой… только пощади…

Но Инквизитор молчал. А они все шли. И шли. И шли. Вдруг откуда-то послышался грохот выстрела.

— Что это?.. — прошептал Зорин. Эхо быстро затихло среди деревьев.

— Иди дальше, заключенный 189–677, — заговорил Инквизитор. — Мы почти пришли.

Зорин шел, и прошло каких-то пять минут, как он понял, что остался один в лесу. Обернулся — а от Инквизитора не осталось и следа.

— Что за…

Но не успел он испугаться, как в лесу зашуршали ветки. Вглядевшись в заросли, Семен пару секунд не мог понять, отчего ему стало так страшно.

Вдруг он страстно возжелал, чтобы Инквизитор вернулся, ведь там… за деревьями.

— Ма-ма-ма… Мамочки!

И заревев, огромная тварь, напоминающая помесь носорога и медведя ринулась на него. Своим рогом она выбивала из стволов щепки — и ее целью был Зорин.

На нем уже давно не было ни антимагических наручников, ни рубашки, но все заклинания мигом покинули его голову. На Испытании его охраняли аж трое верных слуг, и за все время в шахтах он убил всего одну тварь, и ту держал идиот Перевозов.

А сейчас… А сейчас…

— Уйди! Не ешь меня!

Но прежде чем монстр успел наскочить на него, как снова грохнул выстрел. Тварь дернулась, а затем ее мотнуло влево — и эта гигантская четырехсоткилограммовая туша пронеслась мимо Зорина и впечаталась в дерево. Заскрипели ветки, Зорин рухнул на землю.

Следом его накрыло тенью, и он зажмурился, прощаясь с жизнью. Нечто рухнуло на них сверху, а затем рык твари резко оборвался. На лице Зорина стало мокро — он провел языком по губам. Кровь.

— Что… Кто… — задергался он и, открыв глаза, увидел перед своим лицом сапог. За ним лежала тварь — тело отдельно, а отрубленная голова покачивалась прямо в воздухе. Ее прямо за рог держала чья-то рука.

Подняв взгляд, он сощурился. Солнце, бьющее сквозь кроны деревьев, ослепляло, но он все равно разглядел силуэт с огромным окровавленным топором на плече. За спиной висела винтовка.

— Так-так-так, кто это у нас? — послышался низкий женский голос, и фигура присела перед ним на колени. — Семочка⁈ А ты вырос, милок! Дай-ка я тебя расцелую!

И его крепко поцеловали в щеку. А затем еще и еще.

Семен же все хлопал глазами. Эту женщину он знал. Гостил у нее когда-то в детстве.

— Ба… ба…

— Она самая, внучек, — улыбнулась седовласая женщина, сунув в зубы сигарету. Закурила. — Как же давно мы с тобою не виделись… Спасибо, этим милым ребятам, что доставили тебя целым и невредимым. Ты голоден?