Эпоха Титана 3

Глава 8

Грибков усмехнулся.

— Поставьте кейс и отойдите на несколько шагов, — повторил он.

Голос стал жёстче. Терпение майора закончилось.

Борис сжал ручку кейса сильнее. Василиса шагнула вперёд, встала рядом с ним. Плечом к плечу. Два против трёх? Против вооружённых, против мага.

Идиоты… Храбрые идиоты.

Я не ждал. Ждать — отдать инициативу. Отдать инициативу — проиграть.

Автоматчики — пока главная угроза. Маг убьёт магией, но для активации нужно время. Стрелки же — нажали курок, и всё.

Рванул вперёд. Ближайший боец стоял слева от Грибкова. Метрах в трёх от майора, а сам от меня — в десяти. Посмотрим, что мне даст два с половиной процента силы Титана и чистая ярость.

Успел. Автоматчик не среагировал, он даже движение не распознал. Начал разворачивать ствол. Медленно, слишком медленно.

Я уже рядом.

Кулак в горло. Вложил силу. Удар точный, жёсткий. Хрящ кадыка сломался под костяшками с тихим хрустом. Мужик захрипел, схватился за горло, пальцы скребли по коже.

Не дал ему упасть.

Второй удар. В висок. Ребро ладони. Снова вложил силу Титана. Голова дёрнулась вбок, глаза закатились, тело обмякло. Боец рухнул рожей в асфальт. Автомат выпал из рук, звякнул о бетон.

Один нейтрализован.

Оглянулся. Второй стрелок среагировал. Развернулся, автомат вскинул, прицелился.

Не в меня — в Матросова. Ближайшая цель, что держала кейс.

— Бори…

Не успел крикнуть.

Автоматная очередь разорвала тишину. Трещотка резкая, громкая, эхо ударило по стенам промзоны. Пули полетели. Борис дёрнулся. Кровь брызнула из плеча, тёмными каплями на асфальт.

Матросов завалился назад. Кейс выпал из рук, упал с глухим стуком. Металл звякнул о бетон. Борис на земле, рука прижата к плечу, кровь сочится сквозь пальцы, тёмная и липкая.

Сука.

В тот же момент — удар.

Сзади, по Василисе. Не видел. Услышал. Свист воздуха, потом глухой хлопок. Магия. Грибков активировал заклинание, пока я добивал первого стрелка.

Василиса отлетела.

Ударная волна воздуха подняла её, швырнула назад. Тело пролетело метра три. Врезалась в стену здания спиной, голова отскочила, ударилась о бетон.

Хруст.

Мамонтова сползла по стене и осела на землю. Голова упала на грудь, глаза закрыты. Без сознания.

Двое нейтрализованы. Остались я, Грибков и второй автоматчик. Расклад хреновый. Боец развернул ствол на меня, палец на курке. Ещё секунда — и очередь полетит в мою сторону.

Грибков стоял чуть позади. Руки вытянуты вперёд, магия активирована. Воздух вокруг его ладоней вибрировал, искажался, как над раскалённым асфальтом. Готовит следующую атаку.

На меня? Или на Матросова?

Тактический выбор: убить Грибкова или спасти Матросова. Майор — главная цель. Устранить его — закрыть дело, получить ответы, закончить всё здесь и сейчас.

Но автоматчик добьёт Матросова, следом Василису.

Как бы я ни хотел думать, что мне плевать, моё тело совершенно не соглашалось с данной установкой. Для меня они сейчас «свои» в битве, и я не бросаю своих. Плюс они могут быть полезны в будущем. Точнее, не так… Будут полезны!

Сука…

Выбора нет.

Рванул к стрелку. Ноги оттолкнулись от земли, мышцы взорвались энергией. Расстояние — метров пять. Преодолел за мгновение.

Автоматчик выстрелил. Очередь полетела мимо меня, вправо — в Матросова. Борис попытался перекатиться, медленно, слишком медленно. Пули врезались в землю рядом с ним, бетон брызнул осколками, пыль поднялась облаком.

Я уже рядом с бойцом. Моя рука схватила ствол, толкнула вверх. Следующая очередь ушла в небо, трассеры полетели в темноту.

Второй рукой — удар в солнечное сплетение. Мужик согнулся пополам, воздух вылетел из лёгких с хрипом. Вырвал автомат из его рук, развернул, приклад в челюсть.

Хруст. Тяжёлый, мокрый.

Стрелок рухнул. Лицо в крови, челюсть висит под неправильным углом. Два автоматчика нейтрализованы.

Обернулся к Грибкову.

И в тот же момент — удар в спину.

Молния?

Электричество прошло сквозь тело. Мышцы свело судорогой, нервы вспыхнули болью, будто тысячи раскалённых игл вонзились разом. Кожа горела, запах паленого мяса ударил в нос.

Ноги подкосились. Упал на колени. Автомат выпал из рук, звякнул о бетон. Тело не слушалось. Мышцы дёргались, пальцы скрючились.

Грибков ударил магией, пока я спасал Матросова. Умный ублюдок. Использовал момент, подождал, пока я отвлекусь, пока спиной повернусь. Целился в позвоночник. Максимальный урон.

Мир поплыл. Зрение затуманилось, звуки стали далёкими, приглушёнными. Тело тяжёлое, чужое. Упал лицом вниз, щека уперлась в холодный асфальт. Сознание скользило в темноту.

Последнее, что увидел — ботинки. Военные, начищенные. Остановились перед моим лицом.

Грибков подошёл. Наклонился. Лицо его расплылось в тумане.

— Жаль, — услышал сквозь шум в ушах, — ты был интересным противником, мальчик. Я бы тебя даже к нам забрал.

И тут — вой. Сирены. Громкие, резкие, разорвали тишину промзоны.

Свет. Фары. Яркие лучи ударили по зданиям, по земле, по нам.

Машины. Много машин. Подъехали со всех сторон, тормоза взвизгнули.

Двери распахнулись. Люди выбежали. Форма СКА, автоматы в руках. Крики команд:

— Стоять!

— Руки за голову!

— На землю!

Грибков выпрямился, отвёл руку от пояса. Оглянулся, оценил ситуацию.

СКА. Десятки агентов. Окружили всю зону. Выходов нет.

Майор поднял руки. Медленно, демонстративно. На лице — спокойствие. Почти улыбка.

Играет роль. Уверенный офицер, попавший в недоразумение.

Агенты набежали, окружили всех — Грибкова, меня, автоматчиков, Матросова, Василису.

Руки схватили меня, подняли. Наручники защёлкнулись на запястьях, холодный металл впился в кожу. Кто-то проверял пульс у Василисы, кто-то бинтовал плечо Матросову, кто-то поднимал автоматчиков.

Кто-то подошёл к кейсу. Поднял его, открыл, заглянул внутрь. Свиснул.

— Лейтенант! — крикнул агент. — Тут ядра! Одиннадцать штук!

Лейтенант? Чешуя?

Попытался повернуть голову. Мышцы не слушались, шея деревянная, зрение плывёт. Направил магию в глаза, чтобы хоть что-то разобрать.

Увидел силуэт. Высокий, стройный. Форма идеально выглажена, лицо в тени.

Чешуя подошёл ближе, посмотрел на меня. Лицо непроницаемое. Ни эмоций, ни реакции.

Потом перевёл взгляд на Грибкова. Задержал его. Секунду. Две.

Грибков усмехнулся. Чуть заметно, уголок губ дёрнулся.

Знают друг друга.

Чешуя развернулся, отдал команду:

— Всех в машины, отвезти на базу. Допросить. Вещественные доказательства изъять.

Меня потащили к машине. Ноги волочились по земле, мир качался, темнота наступала.

Последняя мысль перед провалом:

Мой мешок с ядрами…

Боль. Тупая, давящая боль в затылке, с каждым ударом сердца разливалась по черепу волнами.

Открыл глаза. Свет резкий, лампа светила прямо в лицо. Зажмурился, подождал, пока глаза адаптируются.

Кабинет. Знакомый. Стол, стулья, шкафы с документами, карта на стене.

Да это же наш — третьей группы.

Тряхнул головой. Сидел на стуле, руки свободны, наручников нет. Тело ломило, спина горела — след от удара Грибкова. Шевельнул пальцами, ногами, шеей. Живой, более-менее функциональный.

Проверил одежду: футболка, штаны, ботинки, куртки нет.

Мешок с одиннадцатью ядрами был в ней. Забрали суки?

Пальцы прикоснулись к животу, именно туда свалились два ядра, которые я запихнул, потому что не вмещались в куртку.

Есть!

На меня накинули плащ, он прикрывал выступ на животе. Какие заботливые сотрудники СКА.

Два ядра из тринадцати. Твою ж дивизию, потерял так много. Столько стараний и… Ладно, найду ещё.

Дверь распахнулась, грохнула о стену.

В кабинет ворвался Курпатов. Лицо красное, вены вздулись на лбу, челюсть сжата, руки в кулаках.

Альберт прошёл к столу тяжёлыми шагами. Остановился, оперся руками о столешницу, наклонился вперёд. Смотрел на меня тяжёлым взглядом. Молчал секунду, две, три.

Ждёт реакции, извинений, оправданий?

Я тоже молчал и смотрел на него. Пусть орёт первым.

— Ты что себе позволяешь, Большов⁈ — взорвался Курпатов.

Голос громкий, срывающийся на крик. Кулак ударил по столу, бумаги подпрыгнули, ручка покатилась, упала на пол.

— Нападение на офицера! — продолжил Альберт. — Младший лейтенант Кошкин подал на тебя две докладные! Две, мляха, докладные! Ты опозорил всю третью команду!

Оперативно сработал мужик. Видимо, его немного задело, то, как я с ним познакомился. Ну обознался, с кем не бывает? А нехрен быть изменённым.

— Ты понимаешь, что ты натворил⁈ — Курпатов не останавливался. — Ты понимаешь, какое дерьмо на меня свалилось из-за тебя⁈ Ты только поступил в нашу команду! Только! А ты уже…

Голос срывался, лицо становилось всё краснее. Альберт размахивал руками, брызгал слюной.

Я слушал вполуха. Мысли были в другом месте. Анализировал ситуацию.

Курпатов орёт про Кошкина, про докладные, про позор команды. Ни слова про промзону, про Грибкова, про кейс с ядрами, про драку. Ничего. Будто этого не было, будто я не участвовал в задержании майора военных, не дрался с вооружёнными людьми, не спасал активы СКА.

Курпатов не в курсе реальной ситуации?

Оставил его злиться на меня из-за мелочи с Кошкиным.

Интересно. Очень интересно.

Капитан продолжал орать. Я перестал слушать совсем. Незаметно шарил по одежде, проверял карманы. Из головы никак не выходили мои одиннадцать ядер, что я честно заработал.

Вот только я думаю, что Чешуя не позволит мне их забрать, они же собственность СКА.

Может попробовать ему объяснить, что ядра нужны для расследования?

— … я тебя спрашиваю, сержант! — голос Курпатова пробил мои мысли.

Поднял взгляд на него. Альберт стоял, наклонившись через стол, лицо в нескольких сантиметрах от моего. Глаза налиты кровью, дыхание тяжёлое, пахнет табаком и кофе.

— Ты меня слышишь, Большов⁈ — повторил Курпатов громче. — Я с тобой разговариваю! Ты будешь отвечать за свои действия! Я лично займусь твоим делом! Я добьюсь…

Встал. Просто встал со стула. Резко, без предупреждения.

Курпатов отшатнулся инстинктивно, выпрямился. На лице мелькнуло удивление, потом злость.

Развернулся к двери, пошёл. Ноги несли меня вперёд, голова кружилась слегка, но держался. Шаг, второй, третий. Рука потянулась к ручке двери.

— Стой! — заорал Курпатов за спиной. — Я не закончил! Я тебе не разрешал…

Открыл дверь, вышел в коридор. Дверь закрылась за мной, отрезая крик командира. Голос Альберта стал приглушённым, далёким.

Пошёл вперёд. Нужно найти Чешую. Узнать, где Борис и Василиса, что с ними, живы ли. Узнать про Грибкова — арестован или отпущен. Узнать про ядра.

За спиной дверь кабинета Курпатова распахнулась снова.

— Большов! — заорал Альберт. — Ты куда⁈ Стой, я тебе говорю! Вернись немедленно!

Не обернулся, продолжил идти. Шаги Курпатова застучали по коридору, он бежал за мной.

— Охрана! — крикнул капитан. — Задержать сержанта Большова! Немедленно!

Плевать. Пусть орёт, пусть вызывает охрану. Меня это не остановит. Нужно к Чешуе.

Свернул за угол. Лестница вниз, спустился, придерживаясь за перила. Голова кружилась сильнее. Ещё один коридор, ещё одна лестница. Первый этаж.

Кабинет Чешуи должен быть здесь. Дверь в конце коридора, табличка.

Толкнул. Заперто.

Хмыкнул, отступил на шаг и дёрнул со всей силы ручку. Открылась калитка, и я зашёл.

Чешуя сидел за столом, поднял голову при моём входе. Лейтенант выглядел уставшим. Папки с документами громоздились на столе стопками.

Увидел меня, замер. Взгляд скользнул на сломанную дверь, потом обратно на моё лицо. Брови поползли вверх. Удивление сменилось раздражением, потом усталым принятием.

Откинулся на спинку стула, потёр переносицу пальцами.

— Большов, — произнёс Чешуя ровно, — объясни, зачем ты сломал мою дверь.

Голос без эмоций. Профессиональная маска на месте, но усталость прорывалась сквозь неё.

— Вы арестовали Грибкова? — спросил я сразу, без прелюдий.

Чешуя помолчал, посмотрел на меня долгим взглядом. Потом выдохнул, махнул рукой.

— Нет, — ответил он. — Его отпустили через два часа после задержания.

Мышцы напряглись сами собой. Отпустили? Майора, который пришёл забрать ядра силой, отпустили просто так?

— За него попросили, — продолжил Чешуя, видя мой взгляд. — Высокие чины. Очень высокие, из военного командования. Генерал Краснов лично позвонил нашему командованию, потребовал освободить майора Грибкова немедленно.

— Твою ж… — выдохнул я.

— Официальная версия, — Чешуя взял со стола документ, пробежался глазами по строчкам, — майор Грибков патрулировал промзону в рамках служебных обязанностей. Обнаружил подозрительных лиц с кейсом, содержащим магические ядра. Опознал ядра как собственность СКА, украденную ранее со склада. Попытался задержать преступников. Преступники оказали вооружённое сопротивление. В ходе задержания один из нападавших, некто Владимир Большов, применил магию и напал на майора и его охрану.

Замолчал, положил документ обратно на стол. Посмотрел на меня.

— Красиво, — хмыкнул я. — Перевернули всё с ног на голову.

— Да, — кивнул Чешуя. — Грибков теперь герой, который пытался вернуть украденное имущество. А ты, Матросов и Мамонтова — преступники, напавшие на офицера при исполнении.

Тактика понятна. Военные прикрывают своего человека, сваливают всё на нас. СКА получает виновных, дело закрывается, все довольны. Кроме нас, конечно.

— А Матросов и Мамонтова? — спросил я. — Где они?

— В изоляторе, — ответил Чешуя. — На территории базы. Им предъявлены обвинения в хищении магических ядер в особо крупном размере и нападении на военного офицера при исполнении служебных обязанностей. Пока молчат, отказываются давать показания.

Значит, живы. Не сломались, не запели. Борис и Василиса крепкие, испытали многое за годы в аномальщиках.

— И что теперь? — спросил я. — Дело закрыто? Грибков свободен, мы виноваты, все счастливы?

Чешуя усмехнулся. Кривая усмешка, без радости. Покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Дело не закрыто. Совсем не закрыто.

Наклонился вперёд, положил локти на стол, сцепил пальцы в замок. Посмотрел мне в глаза.

— Грибков врёт, — произнёс лейтенант тихо, чётко. — Он соврал в своих показаниях, и я это знаю, и генерал Бойко это знает. Вопрос в том, как это доказать.

— Грибков сказал, что мы сопротивлялись из-за кейса? — спросил я, хотя знал ответ.

— Да, — кивнул Чешуя. — В его показаниях чётко указано: он обнаружил троих подозрительных с кейсом. Попытался их задержать. Те оказали сопротивление, защищая украденное имущество.

— Одиннадцать ядер в кейсе, — повторил я медленно, делая акцент на цифре.

— Да, — подтвердил Чешуя, не понимая, куда я клоню.

— А куда делся мой мешок из куртки? — спросил я, глядя лейтенанту прямо в глаза. — В котором было ещё одиннадцать таких же ядер?

Чешуя замер. Полностью. Даже дыхание остановилось на секунду. Глаза расширились, брови поползли вверх. Пальцы разжались, руки легли на стол. Он смотрел на меня, не моргая, пытаясь осмыслить услышанное.

— Что? — выдохнул он наконец.

— В кейсе только одиннадцать, — продолжил я спокойно. — Я специально положил ещё столько же в свою куртку. Вот только я видел, как он её поднял. Вы забрали её у него?

Тишина. Чешуя молчал, переваривая информацию. Лицо менялось — от шока к пониманию, от понимания к холодной ярости.

— Двадцать два ядра, — повторил он тихо, почти шёпотом. — В вещдоках зафиксировано только одиннадцать.

Кивнул.

— Грибков в своих показаниях упомянул только кейс, — продолжал Чешуя, мысли вслух. — Ни слова про второй источник ядер.

— Получается, он забрал одиннадцать ядер прямо у вас из-под носа? — улыбка расползлась на моём лице. — А вы его героем сделали?

Ладно, я потерял свою добычу, но эти упустили военного. Как вообще? Он поднял мою куртку, его задерживали, и куда он её дел?

Идиоты… Так спешили его арестовать.

То, что за мной может следить Чешуя, я догадывался. После ситуации в медкорпусе, когда тот СКАшник связался, и ему сказали отвалить от меня и Кольцовой, лейтенант не просто так прикрывал меня. Использовали как наживку для Матросова и Мамонтовой.

Сжал кулак.

Ожидаемо, и я даже это использовал в личных целях, но всё равно потерял ядра.

Лейтенант встал резко. Прошёлся по кабинету, руки за спиной. Думал, анализировал, строил цепочку.

— Вы знали, что за нами придут, — сказал я прямо, без обиняков. — Догадывались. Вы использовали нас как приманку, чтобы взять Грибкова с поличным. Только приманка чуть не сдохла.

Чешуя замер у окна. Молчал долго, смотрел на территорию базы. Пальцы сжались в кулаки, разжались, снова сжались. Контролировал себя, не давал эмоциям вырваться наружу.

— Я не… — начал он, потом осёкся. Выдохнул, развернулся ко мне. — Я не знал, что у тебя с собой ядра. Думал, вы просто за кейсом поехали. Хотел взять Грибкова с поличным, когда он попытается забрать то, что украл его люди со склада.

— Да мне плевать на ваши планы, — отрезал я. — Вы облажались. Грибков свободен, у него одиннадцать ядер. Отличная операция.

Лейтенант сжал челюсть, вена на виске вздулась. Он злился, но не на меня. На себя, на ситуацию, на Грибкова.

Вернулся к столу, оперся руками о столешницу, наклонился вперёд, посмотрел мне в глаза.

— Мне очень нужен этот Грибков, — произнёс он медленно, чётко выговаривая каждое слово. — Очень. Ты даже не представляешь насколько.

Пауза. Чешуя выпрямился, скрестил руки на груди.

— Майор Грибков — не просто офицер, — продолжил лейтенант. — Он связующее звено между военными и чёрным рынком магических артефактов. Он организует кражи, он даёт заказы аномальщикам на нелегальную охоту, он отмывает ядра через свои каналы. Мы за ним следим два года. Два года собираем доказательства. И каждый раз он выскальзывает.

Интересно. Значит, Грибков не мелкая сошка, а крупный игрок, защищённый сверху. Генерал Краснов прикрывает его не просто так. Либо получает долю, либо сам в деле по уши.

— У меня есть только один способ его достать, — Чешуя ударил кулаком по столу. — Железобетонные показания. Свидетели, которые подтвердят его связь с незаконной торговлей. Улики, которые нельзя замять. Факты, которые не оспорить.

— Документ, что я маг, готов? — спросил я. — В базу внесли?

Чешуя моргнул. Сменил тему резко, не ожидал. Выпрямился, кивнул.

— Да, — подтвердил он. — Официально ты зарегистрированный маг. Ядро подтверждено, нужно только активированные стихии внести и их разряд. Твой статус легализован.

Отлично. Первый пункт нашей сделки выполнен. Теперь второй.

— Мне нужна информация по развитию магии, — продолжил я.

Чешуя поморщился, покачал головой.

— Всему своё время, Володя… Сначала мне бы это дерьмо разгрести.

— А как изменится ситуация, если Матросов и Мамонтова вдруг скажут, что работали на Грибкова? — спросил я, глядя Чешуе в глаза. — И что я подтвержу, что он хотел изъять эти ядра у нас, когда я собирался их доставить вам?

Лейтенант замер. Смотрел на меня, не моргая. Мозг работал, просчитывал варианты. Лицо оставалось непроницаемым, но глаза загорелись.

— Кто будет свидетельствовать против себя? — произнёс он медленно. — Их казнят или сделают рабами. Если Матросов и Мамонтова признают участие в незаконной охоте, признают кражу ядер, признают работу на военного… Им конец!

— Допустим, что я поговорю с Матросовым и Мамонтовой, — улыбнулся, — и они захотят помочь СКА. Дадут показания, подтвердят связь с Грибковым, расскажут всё, что знают.

Чешуя прищурился. Недоверие на лице.

— В обмен на что? — спросил он прямо.

— Я им пообещаю, что их отпустят, — ответил я так же прямо. — Расследование закроют, с них снимут все обвинения. Даже похвалят за помощь следствию.

Тишина.

Чешуя смотрел на меня, не отрываясь. Потом встал резко, стул отъехал назад с грохотом. Ударил кулаком по столу, бумаги подпрыгнули.

— Ты… — начал он, голос повысился. — Ты… СОВСЕМ С УМА СОШЁЛ⁈

Орал во весь голос. Лицо покраснело, вены на шее вздулись. Самоконтроль лопнул, лейтенант больше не мог держать маску.

— Ты хочешь, чтобы я дал амнистию двум аномальщикам, которые участвовали в незаконных вылазках⁈ — продолжал Чешуя, не останавливаясь. — Которые крали ядра! Которые работали на военных! Ты в своём уме, Большов⁈

Ждал, пока он выдохнется. Стоял спокойно, без реакции. Чешуя орал ещё минуту, потом замолчал. Тяжело дышал, смотрел на меня с яростью и… Да, отчаяние в глазах.

Лейтенант понимал, что без свидетелей Грибкова не достать. Понимал, что это единственный шанс. И злился, что этот шанс зависит от меня.

— Насколько я слышал, Грибкову доложили, что я выехал с КПП, — произнёс я спокойно. — Значит, у них есть крот. В СКА или в Корпусе 10. Вам это нужнее, лейтенант. Грибков без кротов — половина дела. А крот без Грибкова быстро всплывёт, когда начнёт искать нового хозяина.

Чешуя молчал. Дыхание успокаивалось, лицо бледнело. Мозг снова заработал, эмоции отступили. Он просчитывал варианты, взвешивал риски, оценивал выгоду.

— Военные скоро избавятся от Матросова и Мамонтовой, — добавил я. — Их найдут мёртвыми. Суицид, драка, несчастный случай — не важно. Неудобные свидетели не доживают до суда. И ваш Грибков будет чист, как слеза.

Попал в точку. Чешуя дёрнулся, словно его током ударили. Он знал, что я прав. Военные не оставят свидетелей в живых. Слишком большой риск.

Лейтенант опустился на стул, потёр лицо руками. Сидел так несколько секунд. Потом убрал руки, посмотрел на меня. Усталость, злость и принятие в одном взгляде.

— Хорошо, — выдохнул он. — Что тебе нужно?

— Дела Матросова и Мамонтовой, — ответил я сразу. — Мне. Сейчас.

Чешуя поднял бровь.

— Ты охренел⁈ — голос снова пошёл вверх. — Это секретные материалы! Ты не имеешь права…

— Иначе они мне не поверят, — перебил я. — Я приду к ним с пустыми руками и скажу «СКА вас отпустит, поверьте мне»? Они плюнут в лицо. Им нужны доказательства, им нужно увидеть свои дела, увидеть обвинения, увидеть, что я реально могу на это повлиять.

Лейтенант сжал кулаки, смотрел на меня долго, оценивал. Потом выдохнул сквозь зубы.

— Жди, — бросил он коротко.

Встал, вышел из кабинета. Дверь хлопнула.

Я остался один. Прошёлся по кабинету, размял ноги. Спина всё ещё ныла, голова болела. Нужно будет восстановиться, но потом. Сейчас важнее вернуть ядра и закрыть вопрос с Грибковым.

Через десять минут Чешуя вернулся. В руках две папки — толстые, с печатями. Бросил их на стол передо мной.

— Дела Матросова и Мамонтовой, — произнёс он сухо. — Всё, что на них есть. Обвинения, показания, улики. Если ты их провалишь, если они откажутся давать показания, если военные их достанут раньше — я тебя похороню, Большов. Лично. Своими руками.

Взял папки. Тяжёлые, страниц по сто в каждой.

— Они в изоляторе? — уточнил я.

— Да, — кивнул Чешуя. — Блок Б, камера семь. Охрана знает, что ты придёшь. Я дал указание пропустить тебя.

Кивнул, развернулся к двери, сделал шаг.

— Большов, — окликнул меня лейтенант.

Обернулся. Чешуя стоял за столом, руки сложены на груди. Лицо серьёзное, взгляд тяжёлый.

— У тебя один шанс, — произнёс он медленно. — Один. Если Матросов и Мамонтова не дадут показания, если что-то пойдёт не так… Я лично займусь твоим делом. Поверь, твоя семья тебя не спасёт.

— Понял, — кивнул я.

Вышел из кабинета, направился к изолятору. Подошёл к входу. Охранник поднял голову, посмотрел на меня. Молодой, лет двадцать пять, лицо скучающее. Сидел за столом, перед ним журнал регистрации и кружка с чаем.

Показал удостоверение. Охранник взял, изучил, поднял взгляд на меня, потом обратно на фото. Сверил, вернул документ.

— Сержант Большов? — уточнил он.

— Да, — кивнул я.

— К заключённым Матросову и Мамонтовой? — продолжил охранник, уже доставая ключи.

— Да.

Охранник встал, взял связку ключей с пояса, открыл внутреннюю дверь, жестом показал следовать за ним. Прошли по коридору — узкому, тусклому, с лампами под потолком.

Двери камер по обе стороны. Металлические, с окошками. Тишина, только наши шаги эхом отдавались.

Дошли до конца коридора, блок Б, камера номер семь.

Охранник остановился у двери, вставил ключ в замок, повернул, щелчок, дверь открылась. Отступил в сторону.

— Крикните, когда закончите, — сказал он. — Я буду в конце коридора.

Кивнул. Охранник ушёл, шаги затихли.

Я толкнул дверь, вошёл внутрь.

Камера маленькая. Два метра на три, не больше. Две койки у стен, стол между ними, ведро в углу. Окно под потолком, зарешёченное, свет еле пробивается. Холодно, стены потеют влагой, пахнет сыростью и мочой.

Борис и Василиса сидели на койках. Оба в одежде — серые робы, мятые, грязные. Матросов держался за плечо, бинт промок кровью. Лицо бледное, губы сжаты. Василиса сидела напротив, прислонившись спиной к стене. Голова опущена, волосы растрёпаны, на виске синяк — след удара о стену в промзоне.

Они подняли головы, когда я вошёл. Увидели меня, замерли.

Секунда тишины. Потом лица изменились. Страх сменился злостью.

Василиса вскочила на ноги, руки сжались в кулаки.

— Ты… — прошипела она, — ты подставил нас, ублюдок! Знал, что нас ждут!

Голос сорванный, почти крик. Она шагнула вперёд, Борис схватил её за руку, удержал, не дал броситься на меня.

— Заткнись, — произнёс я холодно.

Голос ровный, без эмоций. Закрыл дверь за собой, прислонился к ней спиной, посмотрел на них обоих.

— Грибков на свободе, — продолжил я, не повышая голос. — Он сказал, что вы воры, а он герой, который вас поймал. Ему поверили. Вас посадят, сделают рабами и заберут твоё ядро, а потом найдут в камере с перерезанным горлом. Военные не любят свидетелей.

Тишина. Василиса замерла, кулаки всё ещё сжаты. Борис смотрел на меня, адамово яблоко дёрнулось, он сглотнул. Страх появился в глазах и вытеснил злость.

— Слова ничего не значат, но я никого не сдавал, — хмыкнул. — В корпусе или в СКА есть крыса, что сказала Грибкову, что мы выехали. Забыли? Удобно скидывать свои проблемы на других, да?

— Что… — начал Матросов хрипло, — что ты хочешь?

Оттолкнулся от двери, шагнул к столу, бросил на него две папки. Они упали с глухим стуком, пыль поднялась.

— Я хочу Грибкова, — ответил я. — Чешуя хочет Грибкова. Вы даёте официальные показания, что Грибков — ваш теневой заказчик, который пытался вас убить и забрать ядра.

Василиса схватила верхнюю папку, открыла. Глаза забегали по строчкам, лицо побледнело ещё сильнее. Борис потянулся ко второй папке, пролистал страницы. Руки задрожали.

— И нас посадят вместе с ним за незаконные вылазки⁈ — выдохнула Василиса.

Голос сорвался. Она смотрела на меня, в глазах отчаяние. Борис листал дальше, читал обвинения. С каждой страницей лицо становилось всё мрачнее.

— Я выбиваю вам полную амнистию, — сказал я просто. — Расследование против вас закрывают, все обвинения снимают. Вы свободны, продолжаете трудиться в корпусе номер десять с кристально чистыми делами.

Они замерли. Оба. Василиса держала папку в руках, смотрела на меня, не моргая. Борис оторвал взгляд от документов, уставился на меня. Недоверие на лицах, поиск подвоха. Молчали долго.

— Ты… — начала Василиса тихо, — ты шутишь?

— Не имею такой привычки, — ответил я.

Пауза. Они переглянулись. Борис покачал головой едва заметно. Василиса сжала губы. Оба сломлены, оба не верят. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Почему мы должны тебе верить? — спросил Матросов. — Ты из СКА. Ты привёл нас туда, где нас ждали. Ты…

— Если бы я хотел вас сдать, — перебил я, — вы бы уже умерли. Вы ещё живы только потому, что я вмешался.

Борис открыл рот, потом закрыл. Аргументов нет, факты против него. Василиса опустила взгляд на папку в руках, читала обвинения снова, медленно.

— Нас убьют, — добавила она тихо. — Ты прав. Военные не оставят нас в живых. Мы знаем слишком многое. Грибков, полковник Артемьев, вся цепочка поставок…

Борис кивнул, потёр лицо руками, выдохнул долго, протяжно.

— Что ты хочешь взамен? — спросил он, убирая руки от лица.

Голос усталый, но твёрдый. Матросов принял решение. Выживание важнее гордости. Он готов торговаться.

Улыбнулся. Медленно, холодно. Улыбка без радости, без тепла. Улыбка хищника, который загнал добычу в угол.

— В обмен вы становитесь моими, — произнёс я, глядя им в глаза по очереди. — Любой мой приказ, любая вылазка. Вы — моя личная команда. Я решаю, когда и на кого вы охотитесь.

Тишина. Мёртвая тишина. Они смотрели на меня, не дыша. Борис побледнел ещё сильнее. Василиса открыла рот, но слов не было.

— Ты хочешь… — начал Матросов медленно, — ты хочешь, чтобы мы работали на тебя? Как… как рабы?

— Как команда, — поправил я. — Я не буду вас бить или унижать. Я буду давать вам задания, вы будете их выполнять. Взамен — свобода, защита, доступ к ядрам, которые добудете на охоте.

Нужно как-то компенсировать свою потерю в одиннадцать ядер и кончить ублюдка, что посмел забрать моё. Я в этом мире только по одной причине: я хочу свою силу обратно и месть. И сделаю всё, что приблизит меня к этому.

Василиса шагнула назад, прислонилась к стене, закрыла глаза, голова упала назад. Борис сел на койку, положил голову в руки, тяжело дышал.

Дал им время переварить. Дал им понять масштаб выбора. Свобода за подчинение или смерть за гордость. Не самый сложный выбор для людей.

— Кроме свободы, что ещё ты дашь? — спросил Матросов.

— Доступ к ядрам, — перечислил я. — Вы охотитесь, вы забираете свою долю, я беру свою. Никаких посредников, никаких военных, никаких заказчиков, которые вас кинут. Только мы. Плюс защита СКА. Я официально в службе, у меня есть… Будут связи и информация. Если кто-то попытается вас достать — я узнаю первым.

Борис и Василиса переглянулись снова. Долгий взгляд, молчаливый разговор. Борис кивнул едва заметно. Василиса выдохнула, опустила плечи.

Что-то я уже устал говорить, пора с этим заканчивать. Хотят стать рабами и потом сдохнуть? Их выбор.

— Ваше решение? — спросил я последний раз.