Эпилог Цивилизации. Том 3 — Восхождение

Глава 13 Массовый геноцид под лунным светом

Неладное я почувствовал ещё в процессе подготовки. Но лучше всё по порядку.

Как ни пытался убедить меня в положительном исходе Толян, здравый смысл подсказывал, что нам всем конец. Абсолютно нереально победить войско с таким численным превосходством, да ещё и в чистом поле. Возлагать надежды на пять орудий типа «Гаубица» — это даже не смешно. Ну какой урон могут нанести эти пушки?

Я далёк от военного ремесла, очень далёк, но даже моих скудных познаний достаточно, чтобы понять: нам всем конец. Монголы просто задавят массой, и никакие окопы и пулемёты не спасут. Их попросту закидают минами, а затем снова возьмут количеством.

В общем, в голове никак не вязались пять «Гаубиц» и победа над двадцатью тысячами противника. Однако Толя весь вечер ходил с хищной улыбкой на лице, не забывая раздавать команды, а местами даже пинки и подзатыльники.

А затем начали проявляться странности. Первой такой стали ящики с противогазами, которые наводили на определённые мысли. Похоже, Толя, всерьёз собирался потравить противника газом или ещё чем-то таким. И на всякий случай я даже уточнил этот момент.

— Ага, есть такое дело, — криво ухмыльнулся он. — Мы целый склад с «Зарином» обнаружили. Я хотел было обратно закопать, но Цинкин сказал: «Пригодится» — как знал, старый вояка.

— Зарин? Толя, ты серьёзно⁈ — округлил я глаза. — Это не тот ли, что во Вторую мировую нацистами применялся?

— Ваша Светлость, сейчас не до морально-этических соображений, — глядя мне прямо в глаза, заявил тот. — Если, конечно, нет желания превратиться в кучу монгольского дерьма посреди поля. Лично я не собираюсь медленно перевариваться в их желудках.

— Да я как бы не против, — почесав макушку, ответил я. — Просто думал, что такие боеприпасы запрещены законом и их все давным-давно утилизировали. И вот ещё один момент немного напрягает — что будет, когда ветер сменится?

— Ага, точно, — снова оскалился безопасник. — Вот сейчас мы этим утилём их и прижмём, а если не допрёт с первого раза, там ещё пара сюрпризов заготовлена, тоже из серии утиля. Что касаемо ветра, то эти хари неплохо справляются с защитой, главное — вовремя фильтры меняй. Ну и вон у той коробочки тебе ещё шкуру резиновую выдадут.

— Даже знать не хочу, что там такое в ваших с Цинкиным запасах, — покачал я головой.

— Вот, правильное решение, Вашество, — усмехнулся он. — Так, держи противогаз, как только услышал команду газы — надевай. Фильтр менять умеешь?

— Мля, Толя! — огрызнулся я. — Не нужно со мной, как с ребёнком.

— Ой, всё! — раздражённо отмахнулся он. — Отвали тогда, раз самый умный. Иди ОЗК получать.

— Тебя что, Вика укусила? — расхохотался я.

Настроение резко пошло вверх, потому как Толя точно знал и понимал, что необходимо для победы. Совесть не мучила от слова «совсем», несмотря на то, что мы собирались устроить откровенный геноцид. Но ведь Монголы тоже пришли не за тем, чтоб нас чаем с тортиком угостить.

Орудия присоединили к «Уралам» и те, выпустив вонючие клубы дыма, вытянулись в линию и вскоре скрылись в ночной мгле. Водителям выдали приборы ночного видения, чтобы те не включали свет. А по звуку, на пустошах практически невозможно понять кто, откуда и куда движется.

Нет, оно, конечно, понятно, противник сообразил, что мы задумали пакость. Наверняка уже и войска поднял по тревоге, и они даже выстраиваются в боевой порядок. Однако они вряд ли ожидают тот самый сюрприз, который заготовил Толя.

— Ветер восточный, — прикинул тот, когда мы спустились в окоп и засели в блиндаже.

Напротив за самодельным столом расположился радист, который и будет поддерживать связь между подразделениями, чтобы всё сработало как надо. А неподалёку от лагеря противника сидят наблюдатели, они передадут координаты и скорректируют огонь. Как только начнётся заваруха, они поднимут в воздух квадрокоптеры, чтобы не оставить противнику даже шанса отойти и сгруппироваться по новой.

Первый залп гулко ухнул и разлетелся эхом в ночной тишине. Наблюдатель по рации обрисовал ситуацию, и через некоторое время выстрел повторили. А после четвёртого, когда артиллерия окончательно пристрелялась, пушки отработали друг за другом несколько раз подряд.

Я даже представить не могу, что там сейчас происходит в стане врага. Но даже голосового сообщения от наблюдателя хватило, чтобы понять: там сейчас полный хаос.

— Готовность двадцать минут! — сухо приказал Толя. — Встречаем пулемётным огнём. Первый, второй, что там с позициями?

— Да хрен их разберёшь, они в разные стороны разбегаются, — прокричал в рацию командир корректировщиков. — Часть в вашу сторону ломанулась, готовьтесь встречать.

— Уже готовы, — ответил Толя. — Поднять квадрокоптеры, продолжать наблюдение, как только скучкуются, сообщить координаты.

— Есть, — пришёл лаконичный ответ.

— Я туда пойду, может помощь моя потребуется, — кивнул я в сторону выхода из укрытия.

— Тебе оно надо? — поморщился Толя, но в итоге отмахнулся, увидев мой упрямый взгляд.

Я выбрался на воздух. На самом деле в тесной землянке было уже не продохнуть от запаха резины, в которую мы все облачились. Свежий воздух наполнил лёгкие, и тошнота немного отступила, даже в голове прояснилось.

Спустя двадцать минут ударили первые очереди, а затем всё слилось в единый грохот. По врагу лупили не только пули, но и миномёты. Плюс отработали минные поля, на которые без разбора, в панике лезли монголы. Людей косили в прямом смысле слова, но продолжалось это недолго. Вскоре противник начал огрызаться, но это уже выглядело жалко, в сравнении с нанесённым ему ущербом.

Очереди стали стихать, когда в паузе вновь отработала артиллерия. Несколько раз ухнули пушки, затем наблюдатели по рации скорректировали попадание, и опять прогремела серия выстрелов. Но на этот раз орудия не затихли. Прогрохотало несколько редких залпов, будто они вновь пристреливаются к какой-то цели и вскоре это доказала очередная серия.

Второй поток бегущих на пулемётные точки оказался более мощным. Вот только в первом случае бежали плотной толпой, а сейчас разрозненно, будто с нескольких позиций. Да и минные поля знатно проредили первым потоком.

Загрохотали пулемёты, на горизонте то и дело мелькали вспышки от разрыва мин. Но самым страшным были человеческие крики, что нестройной какофонией заполнили всё пространство вокруг. Казалось, они перекрыли даже пулемётный огонь.

И снова отработала артиллерия, а затем ещё и ещё. На этот раз оружие в окопах даже не успело замолчать, всё продолжая выкашивать прибывающих врагов.

Позади раздался треск моторов, и я с удивлением увидел, как в сторону поля боя направились несколько УАЗов с пулемётами на борту. А следом и Уралы, набитые вооружёнными людьми, которых тоже облачили в костюмы химической защиты.

— Газы! — хором пронёсся крик над нашими рядами, и я поспешил надеть противогаз.

Руки тряслись, но не от страха, скорее, от избытка адреналина. Я даже не думал, что в таком месиве можно испытывать подобный азарт. А ведь я всего лишь наблюдатель, даже приказы не отдаю.

Враг, что пытался убежать от ядовитого облака, попал в «тиски», а всё от того, что сменился ветер. Если в начале операции он шёл с восточного фланга, то сейчас дул в тыл убегающим и, соответственно, прямой наводкой пёр на нас.

Противник окончательно обезумел и бежал на наши позиции, напрочь забыв о самосохранении. И я бы ещё понял, если их здесь ожидал плен и всё такое. Но нет, пулемёты исправно косили людей, превращая их в фарш, а позади их подгонял «Зарин» — страшное оружие, созданное ещё вначале двадцатого века. Вот только от этого он не стал менее страшным и теперь, глядя на то, что творилось вокруг, я прекрасно понимал, почему он находится под строжайшим запретом.

А тем временем на небе тоже произошли изменения, смена ветра ознаменовала перемену погоды. Облака разбежались в стороны, и поле боя осветила луна. Под её ледяным, бледным светом происходящее выглядело ещё более страшно, но именно из-за этого — невероятно красиво.

Наверное, только в русском языке есть выражение: «Страшно красивое» и сейчас оно как нельзя лучше описывало то, что я видел.

Люди метались хаотично, порой казалось, что они сами не понимают, в какую сторону следует бежать. Паника, крики, постоянный треск автоматов, а теперь к ним присоединился далёкий грохот пулемётов. Видимо, начали работать те, кто отправился на пустоши в машинах.

Сейчас они перехватывают тех, кто пытается сбежать по другим направлениям. Да и после отравления газом не все мертвы и наверняка нам придётся продолжать добивать их до самого вечера.

Вдруг из темноты на меня выскочил человек. Я за своими мыслями не смог отреагировать и нелепо завалился в окоп вместе с ним. Бешеные глаза, в которых больше не отражалось ничего человеческого. Он тут же вцепился мне в горло, то ли пытаясь задушить, то ли сорвать противогаз.

Бороться с кем-то в химзащите, это просто нереально. Даже не представляю, как сейчас в этой одежде воюют наши бойцы. Однако это в любом случае лучше, чем подохнуть от «Зарина».

Враг с обезумевшим лицом продолжал напирать и не оставил попытки дотянуться до горла. А вот моё тело отреагировало иначе. Едва кисти психа сомкнулись на моём горле, я сбросил его с себя, прибегнув к способности. Человека отбросило на пару метров, он врезался в бойца, который в этот самый момент спешил мне на помощь, и они вместе рухнули на дно траншеи.

Удар был несильным, потому напавший не отключился, напротив, он быстро подскочил и тут же переключился на нового противника. Теперь он вовсю боролся с нашим бойцом, пытаясь прижать его к земле, схватив за автомат. Картина выглядела наиболее жутко от того, что он не кричал, всё делал молча, лишь хриплое дыхание вырывалось из его рта.

Я наконец включился в происходящее, собрал мысли в кучу и сбросил врага со своего бойца. Только на этот раз я не просто отшвырнул его в сторону, а подняв на пару метров вверх, что было силы ударил о землю. Хруст костей перекрыл даже грохнувший в этот момент автомат в паре метров за спиной.

Посмотрев вдоль окопа, я заметил не одну подобную рукопашную схватку. У противника всё чаще получается добраться до нас, ведь в темноте удаётся положить далеко не каждого, да и момент везения не стоит исключать.

На войне всяких случаев хватает и можно быть мегасуперпрофессионалом, но умереть в первые мгновения битвы от шальной пули. Или же впервые взяв в руки оружие, броситься в атаку под пулемётный огонь и остаться единственным выжившим из всех.

Метрах в пятидесяти вспыхнула ожесточённая перестрелка, а через мгновение к нам в окоп из темноты вынырнул очередной враг. Он тут же ударил очередью вдоль траншеи, и я едва успел прикрыть себя и тех, кто находился рядом. Но вот ответить я уже не успел, ему разворотили грудь, дав очередь из автомата.

Не знаю, почему я принял такое решение, но вдруг сконцентрировал внутреннюю энергию и пошёл по траншее, периодически уничтожая всех, кому удалось до нас добраться.

Где-то вдалеке в очередной раз ухнула артиллерия. Как и до этого, вначале несколько пристрелочных, а затем уже часто замолотила, отправляя врагам один ядовитый снаряд за другим. А я всё продвигался вперёд, часто наступая на мёртвые тела, что уже успели скопиться под ногами. Силы старался экономить, используя их лишь в самом крайнем случае. Своим я помогал, стреляя в обезумевшие лица монголов из пистолета.

Люди при этом, вели себя по-разному. Кто-то после спасения хватал автомат и тут же снова бросался в бой, продолжая поливать врага свинцом. Другие молча благодарили, эдакий скупой кивок и некоторое время сидели на земле, в попытке окончательно прийти в себя судорожно поправляли одежду и трогали противогазы.

Выглядели мы, конечно, устрашающе. Прорезиненная защита, противогазы с запотевшими линзами, капюшоны — будто карательный отряд Гестапо. Я даже головой помотал, чтобы отогнать это наваждение.

На руке запищали часы, а значит, пришло время сменить фильтр. Я сделал глубокий вдох, не снимая маски, скрутил старый, выудил из сумки новый и примкнул к гофре. И в этот момент, пока я отвлёкся, на меня набросился очередной монгол.

Он неожиданно выпрыгнул из темноты, но на этот раз я успел отреагировать и при помощи силы отбросил его в сторону, вот только при этом, зачем-то выдохнул. Организм тут же затребовал новую порцию кислорода, и я едва удержался, чтобы не сделать вдох. Судорожно, трясущимися руками, я пытался поскорее докрутить до упора фильтр.

Да уж, одышка в противогазе тоже дело непростое. Воздух проникает под маску туго, не спеша, а лёгким нужно ещё и ещё. Пришлось даже остановиться и потратить какое-то время, чтобы успокоить дыхание.

Битва продолжалась до рассвета. Часы на запястье показывали шесть утра, а редкие выстрелы и очереди, всё ещё продолжали раздаваться в утренней тишине. Солнце осветило поле боя, и мне удалось полноценно рассмотреть всё то, что мы натворили.

Не конкретно наша армия, а все люди в целом. Даже на пороге вырождения, мы продолжаем войну, продолжаем целеустремлённо уничтожать друг друга. Кто создал нас такими и зачем? Неужели и вправду Бог?

Раньше здесь была пустошь, а теперь всё пространство усеяно трупами. Ближе к центру событий, там, где разрывались химические снаряды, творилось вообще что-то невообразимое.

«Зарин» оставил после себя не только трупы, но и навсегда изувеченных людей. Те, кому посчастливилось попасть в эпицентр, умерли, хоть и небыстро. Но были и другие, кому досталась не смертельная доза ядовитой химии. Отныне они навсегда останутся инвалидами, ведь этот газ лишь частично уничтожил их нервную систему.

То, что наши бойцы сейчас обходили поле боя и добивали каждого, кто подавал любые признаки жизни, можно считать более гуманным, нежели использование самого́ газа. Но это и не мы пришли в Монголию с войной, не мы собирались медленно пожирать посёлки. Вот только почему меня так сильно гложет совесть?

— Ну ты как? — из подъехавшего УАЗа спрыгнул Толя и бодрой походкой подошёл ко мне.

— Погано, — пожал я плечами. — И воняю теперь, как будто меня обоссали.

— Ну а что ты хотел? — усмехнулся тот. — Амиак — самый быстрый способ для обезвреживания «Зарина». Нет, ты, конечно, мог ещё часов восемь в защите походить и в харе резиновой, подождать там, пока он сам распадётся.

— Нет уж, спасибо, лучше повонять, — согласился я.

— Вот тот и хер, — утвердительно кивнул тот. — Ладно, теперь по факту. Челябинск отбили, а от Ебурга остатки войска отошли, где они — мы не знаем. Так что у нашего дома покой, правда, не уверен надолго ли?

— У Есенина тоже газом били? — зачем-то спросил я, хотя и так знал ответ.

— По-другому никак, — поджав губы, покачал головой Толя. — В следующий раз дома сиди, раз такой тепличный.

— Толя, не буксуй давай, ага? — строго ответил я на его выпад. — Совсем-то наглеть не надо.

— Извини, — тут же повинился он. — С пленными что делать?

— В смысле? — округлил я глаза от неожиданного вопроса.

— В прямом, Ваша Светлость, — ухмыльнулся тот. — Почти три тысячи, живых и относительно здоровых. Расстреливать я их не буду, сразу говорю, но и отпускать их будет глупо.

— Ну, для начала на допрос, — немного подумав, ответил я, — а там придумаем что-нибудь. В конце концов, у нас что, работы мало? Ну и как ты говоришь, часть людей смогла уйти, возможно, эти пленные ещё пригодятся для переговоров.

— Разумно, — согласился он. — А девать-то их куда?

— Толь, ты чё специально мне нервы мотаешь? — раздражённо посмотрел на генерала я. — Заложи окна в домах и там пока рассели. У меня нет столько тюрем, специально оборудованных под пленных.

— Ладно, разберёмся, — отмахнулся тот. — Пойду колонну встречать. А ты тогда похоронами займись.

— Да уж, там сейчас волокиты на неделю хватит, — вздохнул я, представляя, какой объём информации предстоит перебрать.

Но это ещё не самое страшное. Многие за прошедшие два года успели обзавестись семьёй и теперь им, в смысле близким, нужно вручить похоронку. Плюсом ко всему организовать достойное погребение всем павшим в бою, а таковых, по предварительным подсчётам, только у нас насчитывалось более пяти тысяч.

Да, соотношение, конечно, в нашу пользу, да ещё какое, вот только всё равно потери очень большие. Мы за одну ночь утратили половину войска, оборонявшего город. Много, но всё же лучше, чем проиграть и потерять всех.

— Ваша Светлость, — вежливо склонил голову Хизмэй и перешагнул порог моего кабинета.

— У тебя ровно пять минут, — сухо бросил я и взглянул на циферблат часов.

— Я хотел попросить за своих прихожан, — с неизменным, каменным выражением лица произнёс он. — Орда на подходе, и мы просим укрытия на момент осады.

— Ты больше не войдёшь в мой город, — спокойно ответил я. — Мы, кажется, уже обсуждали этот вопрос.

— Там более десяти тысяч человек, Глеб Николаевич, — попытался продавить меня тот. — И они все умрут, вы же это понимаете?

— Послушай меня, Хизмэй, — посмотрел я ему в глаза. — Я впущу людей, но не тебя.

— Они отказываются оставлять меня.

— Это не мои проблемы. У тебя был шанс жить с нами в мире, и что ты сделал? Взялся плести заговор против меня, настраивать людей на восстание, а затем и вовсе принёс войну на мой порог. Теперь ты ждёшь, что я снова открою тебе двери и встречу хлебом и солью?

— Ваша Светлость, я прошу не за себя…

— Так поговори со своим приходом, и я без проблем пропущу тех, кто откажется служить тебе.

— Сейчас не самое подходящее время для личных обид, Князь. Ведь вы не хуже меня понимаете, что это десять тысяч потенциальных защитников.

— Или предателей. Всё, Хизмэй, твоё время вышло.

Представитель Инай молча кивнул и вышел из кабинета. Там его приняла вооружённая охрана, которая обязательно проконтролирует, чтобы он покинул город.

— Хочешь узнать моё мнение? — кивнул в сторону двери Петрович.

— Спасибо, однажды ты его уже показал, — сухо отрезал я и хлопнул ладонью по столу, заметив, что он всё же открыл рот, желая продолжить. — Этот вопрос закрыт. Решение принято, будет только так, как я сказал, на этом всё! У нас на пороге армия, величиной в сто тысяч, они уже прошли Тюмень и Челябинск. Теперь мы снова оказались там, откуда начинали.

— Тогда почему бы не пополнить ряды защитников на стенах? — всё же отыскал момент, для своего мнения Петрович.

— А ты уверен, что они не ударят нас в спину⁈ Лично я — нет и даже если шанс этого всего один процент, я не готов так рисковать. Ни он, ни его люди большой погоды не сделают. Борис Николаевич, что у вас?

— Мы пробовали повторить тактику применения химического оружия, — моментально включился в работу он. — Но тут сами понимаете, если в первый раз это сработало на факторе неожиданности, то сейчас ничего хорошего не вышло. Плюс сильные морозы, газ почти не парит, а жидкость замерзает. Да, нам удалось их замедлить, но в итоге мы потеряли семь расчётов артиллерии вместе с орудиями. Боюсь, нам всё же придётся прибегнуть к крайней мере.

— Цинкин, ты в своём уме⁈ — снова взвился Петрович, который сегодня был не в меру активным. — Подрывать ядерные снаряды в непосредственной близости к нашему городу и мирному населению — это просто возмутительно. Ты хочешь, чтобы мы все подохли от радиации⁈

— А ну, прекратить базар! — взревел я. — Петров, покинь совет, пока я снова не приказал посадить тебя на цепь!

— Вы ведёте себя как тиран! — подскочил тот и указал мне пальцем в грудь. — Вы даже слышать не желаете чужого мнения. Задумайтесь хоть на секунду о том, что вы собираетесь делать!

— Ну, на самом деле не всё так страшно, — совершенно спокойно отреагировал на выходку члена совета Цинкин. — Ядерные снаряды не нанесут таких повреждений, как вы себе думаете. Зона поражения у них всего несколько сотен метров, а при атомной реакции, выгорит большая часть радиоактивных шлаков. Зато мы в несколько залпов решим все наши проблемы.

— Вы хотите сказать, что для нас нет никакого риска? Да это даже не смешно! Почему бы просто не воспользоваться «Смерчами», ведь они у вас есть.

— Мне охрану вызвать? — я бросил на Петровича суровый взгляд исподлобья. — Покиньте совещание и успокойтесь, обещаю, я поговорю с вами позже.

Тот закатил глаза, глубоко вдохнул и вышел. Видимо, не совсем ещё забыл, каково это — сидеть прикованным цепью к стене. А учитывая то, что сейчас на улице вторая половина января, так и вообще недолго насмерть замёрзнуть. Собственно по этой причине количество преступлений в городе упало до минимума. Хотя, конечно, не только, немалую роль в этом сыграло повторное нашествие орды.

Похоже, что та самая часть, что сбежала от границ Екатеринбурга, вернулась к своим за подкреплением. Хотя, скорее всего, они просто отошли на безопасное расстояние и вызвали его по рации. И вот теперь они всей толпой вернулись обратно.

Только на этот раз они не стали разделять силы и собрались ударить по нам сразу, всей кучей. Само собой, что войско таких масштабов нам тоже проще одолеть совместными усилиями. Потому вторую зиму подряд мы в спешном порядке вывезли всех людей в Екатеринбург под защиту стен.

Население за стеной сейчас приближалось по численности к армии монголов. Но в отличие от них, людей, способных дать отпор врагу, у нас, как и в прошлый раз, было в три раза меньше. Цинкин попытался прикрыть нас из Челябинска, применив тактику ноябрьского сражения. Однако, как оказалось, дважды одна и та же хитрость не прошла. Плюс очень сильно помешали мороз и отсутствие ветра.

И вот теперь мы всерьёз обсуждали применение ядерных снарядов, которых, к слову, было не так уж и много. Цинкин заверял, что сотни залпов такими будет более чем достаточно, однако про восточную часть земель, можно будет забыть, на ближайшие лет десять. А то и самим по весне всерьёз рассматривать вариант переселения.

Мне очень не хочется терять то, что с таким трудом создавалось, но это всё же лучше, чем окончательно погибнуть. Опять же до конца неизвестно, последнее ли это появление врага на нашей земле? А то, может быть, стоит приберечь такое добро до худших времён?

— Глеб Николаевич, эт самое, — дверь распахнулась, и на пороге появился взволнованный до невероятного состояния Митяй. — Там какие-то странные люди пришли!

— Где там? — раздражённо спросил я. — Что говорят?

— Ну так это самое, к воротам, куда же ещё, — махнул рукой за спину тот. — Они сказали, что из Лона и у них к вам серьёзное предложение.

В кабинете воцарилась полная тишина. Весь совет, включая меня, пытался отойти от шока. Все мы прекрасно понимали, что означает «Лоно», никто не делал из этого секрета. А вот внезапное их появление на пороге, да ещё в такой ситуации — это более чем странно.

— Пропусти, — разрешил я Митяю.

— Точно? — прищурился тот.

— Нет, Мить, приблизительно, — тут же взорвался я. — Веди их сюда и пошевеливайся.

— Ага, сей момент, Вашство, — протараторил он и скрылся за дверью.