Эпилог Цивилизации. Том 3 — Восхождение

Глава 9 Но ведь я прав! Или…

Весь вечер я боролся с искушением. Было огромное желание заказать Филину Хизмэя, но каждый раз я убеждал себя этого не делать. Лёгкое решение — не значит верное. Чаще всего в жизни получается с точностью до наоборот и чем более тернистый путь, тем больше в итоге шансов на успех. Хотя исключений тоже хватает.

Однако я понимал: смерть одного ничего не изменит, на его место придут другие и, возможно, хуже, чем предыдущий. Такое тоже частое явление и предугадать подобное, выяснить наверняка — попросту невозможно.

Разговор с Филином дал некое представление о раскладе сил, и на данный момент всё сделалось ещё более туманным. Кто этот загадочный союзник? Вряд ли сама Золотова — её амбиции нацелены на весь мир, до меня ей попросту нет дела. Я вообще подозреваю, что всерьёз, как противника, она меня не воспринимает, иначе давным-давно попыталась бы уничтожить.

С другой стороны, её логика мне вполне понятна. Я делаю всю работу по объединению и устройству жизни на поверхности, а она отжимает кусок за куском уже готового к употреблению общества. Да, у меня остаётся часть власти, но такими темпами её Хизмэи скоро начнут утверждать права на престол. Точно так же происходило во времена расцвета Папства.

Но, либо в её окружении нарисовался кто-то недовольный, несогласный с решениями, или у меня действительно есть некий покровитель. Тот факт, что он прекрасно осведомлён о расположении подземных объектов, уже кое о чём говорит. Выходит, он сам живёт в Лоне и, скорее всего, является не последним человеком, иначе как объяснить столь щедрую плату наёмникам?

Всё это крутилось в голове, пока я прогуливался среди стойбища. Назвать это место по-другому язык не поворачивался. В центре расположились большие шатры, и в данных реалиях они вряд ли обозначали знатность их обитателей. Хотя, возможно, они принадлежали командующему составу, ведь наверняка не самостоятельно Филин управляет всей этой толпой. Вертикаль власти придумана ещё с появлением первого общества и пока за всю историю существования человечества не удалось придумать ничего лучше.

Ближе к окраине лагерь становился всё ниже, пока не окончился одноместными крохотными юртами. Люди вокруг тоже изменились. Если в центре они одевались относительно неплохо, то здесь, похоже, довольствовались обносками. Некоторые даже на ногах вместо обуви носили какое-то тряпьё.

Язык, на котором общался лагерь, был мне незнаком. Нет, головой я понимал, что это казахский, вот только не мог разобрать ни слова. Знакомый язык тоже присутствовал, но он чаще носил приказной характер, хотя надо признать — не всегда.

Я засмотрелся на небольшую отару овец и баранов, размышляя о том, чем же их кормят, и не заметил, как наступил на человека в тряпье. Мы оба отскочили одновременно, и я было собирался извиниться, но тот меня опередил.

— Простите, господин, — рухнул он на колени и едва лицом в землю не вжался.

В ответ я буркнул что-то неопределённое и поспешил удалиться. Его странное, непривычное поведение сбило с толку и заставило чувствовать себя некомфортно. Ведь в данной ситуации виновен я, а человек готов был ноги целовать, лишь бы вымолить прощение.

Однако выходит, что расовая принадлежность никаким образом не влияет на положение в обществе. Здесь оно зависит от чего-то другого, скорее всего, профпригодности.

Стойбище я обошёл вдоль и поперёк буквально за пару часов, а затем вернулся в свой шатёр, отыскать который оказалось не так легко. Да, в центре их расположилось немного, но все они имели похожий вид и разобрать, какой именно наш, было непросто. Так что пару раз пришлось побеспокоить совершенно незнакомых людей.

— О, нагулялся? — встретил меня беспардонным вопросом Леший.

— Да, папочка, — добавив в голос как можно больше язвы, ответил я.

— Странное место, — включился в диалог Глыба, — но для подобного общества, наверное, подходит как нельзя лучше. Вот завтра вспыхнет война чуть дальше к западу, они шатры свернут и переедут поближе к кормушке. Умно.

— Согласен, — кивнул я. — Но меня больше другие вопросы заботят, например: кто и каким образом в моё отсутствие Хизмэю уступил?

— Да Петрович, стопудово, ты же его за старшего оставил, — предположил Леший.

В данный момент он развалился боком на полу, подпёр голову рукой и согнул одну ногу в колене, ещё и щепку какую-то покусывал — эдакий падишах. Только что наложниц вокруг не хватает, с веерами из павлиньих перьев.

— А Вика куда смотрела? Цинкин опять же, Толя? — вздохнул я и тоже уселся на пол, выстланный коврами. — Может, мы чего не знаем? Застряли ещё здесь, чёрт знает где…

— Ближе к Троицку мы, скорее всего, за границей со стороны Казахстана, — голосом, полным уверенности, произнёс Глыба.

— С чего так решил? — поинтересовался я.

— Ехали около пяти часов, да и степной пейзаж — его ни с чем не спутаешь, — пожал плечами тот, а Леший расхохотался. — Чего ржёшь?

— Да сейчас куда ни плюнь — всюду степь, — резонно заметил тот. — Вон, пару метров за Челябинск отойди и всё то же самое. Это тебя шатры с узкоглазыми с толку сбили.

— Нет, слишком территория ровная, ни холмов, ни ямок — такое только в степи увидеть можно, — настоял на своём Глыба. — Тебе, городскому жителю, не понять.

— Это вообще не суть как важно, — прервал я бесполезный спор. — Нам домой нужно, хрен знает, что там вообще происходит.

— Я тут у них шатёр с генератором просёк, — включился в беседу Немой. — Сто процентов даю, там радиостанция находится.

— Нет, никакой связи, — покачал я головой. — Не хочу спугнуть предателя.

— Да, может, и в самом деле не всё так категорично? — помотал кистью в воздухе Леший, будто дирижировал. — Мало ли как там обстоятельства складывались?

— С этим кланом тоже не всё так однозначно, что-то они недоговаривают, — сейчас я уже успокоился, первичные эмоции от разговора с Филином поутихли и теперь многие вопросы обрели систему и совсем другой окрас, при этом порождая новые. — Помните, что нам пленный сказал? О том, что они обнаружили вход в Лоно, да и нас он воспринимал как заклятого врага. А Филин мне напел, будто за помощь нам ему заплатили.

— Согласен, — кивнул Глыба. — Не стыкуются эти два момента. Конь, иди погуляй немного, послушай, о чём там народ гутарит.

Боец молча кивнул, поднялся и покинул шатёр.

— Он что, казахский знает? — спросил я, проводив его взглядом.

— Ну так, — покрутил он пальцами в воздухе, — через слово на пятое, но в общем суть понять сможет.

Утро началось рано, большинство людей в лагере ещё сладко спали, а солнце едва показало край из-за линии горизонта. Когда вокруг лишь бесконечная, ровная глиняная пустошь, вид получается потрясающий. Мы все невольно замерли, любуясь сказочным рассветом и даже сопровождающие, словно почувствовав наше настроение, теребили мешки в руках, и не спешили натягивать их, на наши головы.

— Ну чего, поехали, что ли? — прервал невольную паузу Леший, и всё вокруг вновь пришло в движение.

Взор перекрыла плотная ткань, как и в прошлый раз нам помогли забраться в кузов, зарычали дизеля, и вот мы уже трясёмся и покачиваемся на ухабах по пути к дому. Я вновь продремал всю дорогу, к слову, всё равно заняться было совершенно нечем.

К нашему общему удивлению, отвезли нас вовсе не в Екатеринбург, колонна из трёх машин замерла в Снежинске. Здесь нас ожидали наши же квадроциклы, которые даже заправили под пробку.

Сам Филин остался в стойбище и нас провожать не поехал, но отправил одного из старших.

— Ждём до вечера, если не будет обещанной платы, ты знаешь, что случится, — важным тоном заявил тот.

— Слышь… — дёрнулся было Леший, но я придержал его, не стоит портить отношения с возможным союзником.

— Времени достаточно, мы уложимся, — ответил я.

Квадрики бодро затрещали двигателями и вскоре мы уже месили грязь ребристыми колёсами. На сей раз спешить было некуда, и мы спокойно объехали болото, по чуть бо́льшему кругу. Однако несколько раз всё же пришлось слезть и помочь железному коню преодолеть вязкую ловушку.

Екатеринбург встретил мирной суетой. О недавних боевых действиях напоминали лишь мелкие выбоины в стене, да различного диаметра воронки в глине перед ней. Дозор, конечно, так и остался усиленный, однако вражеское оцепление исчезло.

Нас узнали и без лишних вопросов пропустили через южные ворота, а спустя некоторое время мы втянулись в первичную, теперь уже полностью административную часть. Вот здесь меня ожидали первые неприятности в лице Вики, которая стояла напротив ворот, уперев руки в бока.

— Это что такое было, а⁈ — тут же набросилась она с претензиями. — У тебя совесть вообще есть⁈ Уехал, ни слова не сказав, да ещё и этих своих подговорил, чтоб молчали!

— Так было нужно, — сухо ответил я. — Прекрати, пожалуйста, истерику.

— Кому? Тебе? А ты обо мне подумал? А о ребёнке? Мне, вообще-то, нервничать нельзя! — даже не думала успокаиваться та.

Кажется, у неё гормоны один на другой замкнули, потому как с каждой секундой она распалялась всё сильнее и сильнее. Я посчитал, что проще не пререкаться с ней сейчас и молча продолжил отвязывать рюкзак и оружие от багажника квадроцикла. Авось сама как-нибудь успокоится.

— Не молчи на меня! — отчего-то это ещё больше разозлило девушку.

— Вика! — не выдержал и прикрикнул я. — Прекрати немедленно!

Девушка замерла, округлила глаза, будто я сейчас сделал нечто такое из ряда «вон». Это длилось пару мгновений, а затем резко перешло в слёзы.

— Я всё поняла, — закрыв лицо ладонями, добавила она. — Ты меня больше не любишь, я тебе не нужна.

— Да что с тобой не так? — от бессилия и непонимания ситуации я закатил глаза. — А ну, перестань устраивать цирк на людях. Пошли домой и там спокойно поговорим.

— Это гормоны скачут, — тихонько на ухо шепнул Леший, проходя мимо, но Вика его услышала.

— А тебя вообще никто не спрашивал! — рявкнула на него девушка и даже попыталась пнуть ногой.

Вот только сурового военного так просто не возьмёшь. Он лихо увернулся, отскочил и показал девушке язык. А я с ещё большим удивлением увидел, как Вика ответила ему тем же жестом и вдруг засияла улыбкой.

Кажется, меня ожидают очень долгие и сложные девять месяцев. Хотя нет, уже семь с хвостиком, но от этого совсем не легче. Насколько я помню из обрывков различной информации, во время кормления ситуации с перепадами настроения бывают даже хуже. Боже, дай мне сил.

— Ну и чего встал⁈ — снова напустила на себя строгости та. — Домой-то хоть зайдёшь, или он тебе больше не мил?

— Зайду, — вздохнул я, — но только вещи бросить и переодеться.

— Да кто бы сомневался вообще, — фыркнула та, развернулась и с гордым видом двинулась к дому, даже не дожидаясь меня.

Однако внутри ситуация вновь резко изменилась. Оказывается, Вика успела включить накопитель ещё в тот момент, когда мы только приближались к внешней, первой стене периметра. Видимо, кто-то успел сообщить ей по рации о нашем скором прибытии. Ну а пока я стягивал перепачканную в глине одежду, вода уже достаточно прогрелась.

Пока принимал душ, Вика накрыла на стол, затем уселась напротив и молча, с улыбкой, наблюдала за тем, как я ем. Иногда даже подворовывала небольшие куски из моей тарелки, прямо руками, но это она любит, причём в независимости от настроения и гормонального фона.

— Кто принял решение о соседстве с врагами? — спросил я, когда понял, что продолжения скандала не будет.

— Петрович, — тут же сдала его Вика.

— А ты почему не помешала? — вопрос я старался задать как можно мягче, чтобы не вызвать новый всплеск эмоций.

— Потому что это разумно, — пожала плечами та. — Да и за старшего ты оставил его.

— На то были какие-то особые причины?

— Да что ты пристал вообще, — вспыхнула она, но совершенно в другом месте, не том, что я ожидал. — Иди сам разбирайся со своими начальниками, у меня и так дел полно. Вон одежду всю вымазал, как свино́та, что, аккуратнее нельзя было⁈ Что ты вечно лезешь везде, ты Князь или погулять вышел? Пусть генералы твои бегают, а ты сиди в кабинете, рули, что за мода такая везде самому лезть…

— Извини, — попробовал я другой метод, в надежде успокоить девушку.

— Ладно, иди уже, — отмахнулась та. — Я же вижу, что тебе неймётся к своим дружкам убежать. А беременная жена пусть одна сидит, как эта!

— Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете, — обнял я слабо сопротивляющуюся жену и поцеловал.

— Вот с этого и надо было начинать, — тут же расцвела она и легонько приложила меня полотенцем. — Всё, иди давай, весь коридор мне своей глиной истоптал.

Это она, конечно, врёт по поводу глины, обувь все снимают при входе в подъезд. Там же расположилась этажерка с тапочками, которые опять же меняются при входе в квартиру. А иначе в самом деле мыть устанешь.

М-да, вот тебе и тихое семейное счастье. С такими перепадами в настроении она мне быстро седых волос организует. И ведь понятно, что дело не в скверном характере, а что такое бороться с гормонами — я и сам прекрасно знаю. Хорошо хоть во время этих вспышек она не разносит всё вокруг.

С этими мыслями я добрался до здания администрации, привычно перепрыгивая с досок на кирпичи и следом на поддоны. Уже в который раз в голове промелькнули мысли о том, что пора бы заняться мощением. Хоть главные улицы в относительный порядок привести. Но вот ведь не дают сосредоточить внимание на бытовых вопросах. То Хизмэй, то война, то вот ещё и на долги попали, хотя убили мы людей Филина в честной схватке. Они же не держали в руках таблички, мол, мы друзья, сейчас вас по-быстрому свяжем, поговорим и отпустим. Ну ничего, поди не обнищаем, с лодок удалось снять довольно серьёзное пополнение провизии. Надеюсь, хоть его отдать не догадались⁈

У кабинета уже собрались почти все руководители. Ну ещё бы, они же понимают, что первым делом после прибытия я захочу выяснить ситуацию и разобраться: «Почему в моё отсутствие приняли предательское решение?»

— Меня не волнует твоё мнение! — орал я уже минут пять. — Мы рисковали жизнью ради того, чтобы не идти на поводу у этого Хизмэя. А ты всё просрал! А ты куда смотрел? Ведь ты знал…

— От вас не было вестей, какого решения ты ожидал? — совершенно спокойно ответил Цинкин. — Поставь себя на наше место. Мы в осаде, с минуты на минуту начнётся вертолётная атака, а вы даже на вызовы не отвечаете. Что первое в такой ситуации придёт к тебе в голову? Мы вас всех уже похоронили. Твоя Вика мне…

— Вот только не нужно её сюда вплетать! — всё ещё находясь в гневе, указал я пальцем уму в грудь. — Даже если всё было так, как ты говоришь, вы не имели права принимать это решение!

— Да послушай ты наконец! — рявкнул Петрович. — Летаешь там где-то в своих мечтах и планах на всемирное господство. Войско размеров десять тысяч человек могло растянуть боевую операцию на полгода. Это тебе не средневековое сражение в поле. Мы бы завязли в бою на всё лето и что потом? Взялись бы пожирать друг друга⁈ Хватит уже думать как пацан…

Бах! Петровича снесло на пол вместе со стулом. Вокруг воцарилась полная тишина, все смотрели то на меня, то на градоначальника. А мне вдруг стало стыдно за свой поступок, однако включать заднюю — значит показать собственную слабость.

— Я не пацан, — уже спокойным голосом произнёс я. — Ещё раз, произойдёт нечто подобное за моей спиной, и последствия будут совсем другие.

— Да пошёл ты со своим городом, стенами и всем этим детским садом! — прошипел красный от злости Петрович. — Я снимаю с себя полномочия руководителя.

— Ты снимешь их тогда, когда я это позволю! — рявкнул я. — Или ты забыл, на каких условиях остался в живых⁈ Так я тебе быстро напомню. На цепь его!

— Глеб, по-моему, ты перегибаешь, — попытался вмешаться Цинкин.

— Я сказал на цепь! — повторил я ледяным тоном. — Кому не нравятся мои решения, можете смело присоединиться. Это мой город, я здесь Князь, а вы все должны делать то, что я вам говорю. У нас не демократия, вбейте уже наконец себе это в головы. Я сказал на цепь!

Петрович сидел на полу, молча, но в его взгляде читалась явная обида за несправедливое решение в сочетании с бессилием и отчаянием. Он взрослый и умный человек, наверняка понимает, что любое сказанное им слово, вот сейчас, в настоящий момент, легко усугубит ситуацию.

Да, частично я был неправ, но лишь в том, что не согласен с действительно верным на тот момент решением. Но они стали забывать одно очень важное правило: решения здесь принимаю я!

В кабинет вошли люди Толяна, помогли градоначальнику подняться на ноги и вывели его за дверь. Ничего с ним не станется, пусть посидит недельку прикованным к стене, подумает. Не следовало перечить мне при всех, да ещё вот это его «Пацан… Я снимаю с себя полномочия». Да если так каждый станет по собственной воле снимать себя с должности и назначать, это полный бардак начнётся.

Дверь закрылась, и я окинул присутствующих суровым взглядом. Почти каждый отвёл глаза в сторону, кроме Цинкина и Толяна, но этих вряд ли получится так просто напугать, да и нет такой цели. Слово «верность» для них имеет особое значение. С ними я ещё поговорю, когда разойдутся все остальные.

— Где они расположились? — обратился я к начальнику СБ.

— Как и собирались, в северо-западной части города, — тут же, без малейшей запинки взялся за доклад тот. — Ведут себя тихо, на нашу территорию не суются, даже раскопками не занимаются. Вчера от них поступило предложение купить у нас часть продовольствия, раз уж возвращать мы её не пожелали, но мы пока рассматриваем данный вопрос, у нас самих всё в обрез.

— Ты людей к ним приставил?

— Само собой, в тот же день. Но они особо и не скрываются. Занимаются разборкой хлама вокруг церквей…

— Храмов.

— Что?

— Церковь — это объединение людей под единой верой, а здания, где проводятся службы, называют «Храм» или «Собор».

— Да какая разница? — отмахнулся тот. — В общем, они целенаправленно облагораживают храмы и соборы. Пока никаких других действий с их стороны нет.

— Хорошо, глаз с них не спускать, — удовлетворённо кивнул я. — Что у нас по остаткам на сегодняшний день?

— Так эт самое, Глеб Николаевич…