Эльфийский бык

Глава 30 О девичьих чаяниях, молоке и прочих мелочах

Глава 30 О девичьих чаяниях, молоке и прочих мелочах

«Как по дереву узнать, где север, а где юг? Я вас умоляю. Нет ничего проще. Оглянитесь. Если вокруг елки — север, если пальмы — юг!»

Урок прикладного ориентирования на местности

Разбудила Бера травинка, коснувшаяся босой ноги. Он ногу одернул, а она опять. И тут же раздался смешок. А рядом — еще один.

— Тише, разбудите… — шепотом произнес кто-то.

— Да ладно…

— Говорю ж, разбудите…

— Да их разбудишь. Вон сколько уже тыркаем, а они никак.

— Смешные.

Голоса были разные и в то же время очень и очень одинаковые.

— Темненький хороший…

— И светленький ничего… стой, Зоря, а то…

— Да толку-то, — отозвался кто-то. — Не люди же ж… один только и годный, да и тот занят.

Это она про кого?

— Ну… на нем не написано, что занят…

— Может, и не написано, но я не дура, Сабуровой дорогу переходит. Вот если откажется… только и она не дура, отказываться…

В носу защекотало, и так, что Бер с трудом сдерживался.

— Там крови-то капля уже, в темненьком если. Можно и рискнуть, — это произнесли неуверенно. — Все лучше, чем ждать невесть чего…

— Тетке не скажи…

— А если и скажу, то что? Чего она ответить? Крыницы пересыхать начали. Родник и тот мелеет, а женихов все нет. Разве что эти…

Все-то, говорившие, одновременно фыркнули. Явно «эти», кем бы они ни были, в качестве женихов их не устраивали. Бер мужественно боролся с зудом в носу, стараясь при том дышать спокойно.

— Лель…

— Что? Ты-то молоденькая, а меня так зовет, что едва держусь. Последнее лето, чую.

Бер все-таки не выдержал и чихнул, да так, что сам подскочил. И Иван рядом, и его императорское, которое до того дрыхло сном беспробудным. И все-то, кто наверх забрался.

Девицы.

Такие вот…

Такие, что… Бер вытер нос ладонью и буркнул:

— Доброго утра…

— Доброго, — отозвалась та из девиц, что сидела поближе. И голову склонила, а светлый, что солома, волос её вдруг стек с плеча волной. — Извините, что разбудили…

Но в голосе — ни толики сожаления. Взгляд очей лукав, и улыбается она так, ехидненько.

— Ничего… — Император вытащил из волос длинную сухую травинку и огляделся. Судя по несколько растерянному выражению лица его, он явно плохо представлял, где находится. — А…

— Я Леля… — промурлыкала девица и от голоса её шерсть на загривке дыбом встала. Было в этом голосе что-то такое вот, одновременно пугающее и манящее. — Я… молочка принесла. С утренней дойки.

И Беру кувшин протягивает.

И в глаза смотрит.

А у самой — черные, что болотные колодцы. Руки сами к кувшину тянутся. И кажется, что сил нет взгляд отвести… и что именно её, черноглазую, он всю жизнь и ждал…

Бер моргнул и наваждение сгинуло.

— Говорю ж, — пробормотала другая девица, — кровь еще сильна. Ничего не выйдет.

— Какая? — хрипловато уточнил Бер, но кувшин взял.

— Нелюдская… — Леля наклонилась, подвинулась ближе и сделала вдох. — Ну да… подземная, подгорная… жаль.

— Почему?

— Так бы я тебя очаровала…

— Привороты запрещены, — император отобрал кувшин и в него поглядел.

— Привороты? — девицы переглянулись, причем разом, и рассмеялись. — Привороты… скажете тоже… привороты — это глупость глупая.

— Очарование…

— Очарование — это не приворот, — наставительно произнесла та, которая сидела рядом с Лелей. А Бер вдруг понял, что все девушки похожи друг на друга… как капли воды? Точно капли. Так-то, смотришь, вроде и разные, а посади рядом…

Светлые волосы.

Темные глаза.

Черты лица, может, и не идеальные, ныне в моде лица более худые и носатые, и чтобы брови полукругом. Но эти вот светлые, не полукругом, брови, их нисколько не портили.

— А в чем разница?

— В воле, — пояснила девица слева. — Очарование — оно душу пробуджает и побуждает, но волю не забирает. Да и неможно очаровать того, кто любить не готов… когда вот готов, тогда и очаруется. И будем жить в любви и согласии до самой смерти.

Звучало, мягко говоря, странновато и даже бредово. Но Бер почему-то поверил.

— Молоко пейте, — сказала Леля, поднимаясь. — А нам пора. Коровок выпроводить надо.

— Я с вами! — Иван выполз из кипы сена. — Поглядеть хочу… если можно.

— Отчего ж нельзя, — Леля пожала плечами и быстренько, одним движением руки, волосы собрала, крутанула, они и упали на спину косой.

Толстенною.

— Эй, я тоже! — Император молоко пригубил прямо из кувшина. Фыркнул и зажмурился блаженно. — Только сейчас допью…

— Мне оставь! — возмутился Бер, потому как выходило, что молоко ему несли, а теперь ему-то и не достанется. По самому что ни на есть настоящему самодержавному произволу.

— Оставлю…

— Там еще есть, — хихикнула самая молоденькая, почти ребенок. До того она сидела у стены тихо, только смотрела.

— Есть, — подтвердила Леля. — Только уж извини, носить не стану…

— Почему?

— А зачем? Ты ж вон, не очаровался. Чего зря силы тратить.

И спустилась.

И остальные потянулись за ней. Только самая младшенькая задержалась.

— Не сердитесь на Лелю, — сказала она. — Она хорошая, просто… жених ей нужен.

— Нужен — отыщем, — Император протянул кувшин Беру. Молока в нем еще оставалось, но не так, чтобы и много. — Какой нужен?

— Какой-нибудь… только чтобы человек. Совсем человек. Понимаете?

— Нет, — Бер молоко попробовал. Теплое. И снова сладкое. И терпкое. И почему-то со вкусом лета, хотя так не бывает, конечно.

— А если не совсем? — уточнил Иван. — Если вот… как я? Или как он?

Ванька указал на Бера.

— Тогда не получится.

— Что не получится?

— Ничего не получится, — девушка забросила косу за спину, натянула на лоб косынку и поглядела этак, снисходительно. — Это у людей и нелюдей дети могут быть. А когда два нелюдя…

— Погоди… так вы… — Император спохватился.

Но ответом был лишь смех.

— Пошли, что ли, — Иван потянулся и пояснил. — На коров и вправду поглядеть надо…

— Эй…

Молоко закончилось как-то быстро. Бер ощутил запоздалый укол совести, потому как получалось, что Ивану он ни капли не оставил. Да только тот, кажется, не обиделся.

Ну… Бер извинится.

Потом.

А коровы стоили того, чтобы на них поглядеть.

— Красивые какие… — задумчиво произнесли Его императорское Величество. — Правда, не думал, что бывают длинношерстные коровы. И настолько огромные. Это не коровы, а натуральные танки…

— Не обижай, — произнес Бер и добавил зачем-то: — В каждой корове спит женщина…

Если Император и имел что возразить, то не стал.

А Иван… Иван вдруг вспомнил, какими огромными они казались ему в детстве. Этакие живые горы с рогами цвета лунного камня. Лиловые глаза под золотом ресниц.

— Вань… — раздалось жалобное. — Вань, они…

Коровы шли по улице, неспешно, сохраняя чувство собственного достоинства. Вот только стоило появиться Ивану, и шествие это замедлилось. Вот обернулась одна корова.

Другая.

Приостановилась.

А за нею и третья, четвертая. Все-то стадо замерло.

— Вань… они на тебя смотрят.

Иван вдруг осознал, что и вправду смотрят.

Все.

— Это… нормально? — робко поинтересовался Бер.

— Н-не знаю…

Те коровы, которых Иван помнил, на него особо внимания не обращали, всецело занятые собственными коровьими делами. Да и он сам держался в стороне.

— Эй, эй! — Леля, а может кто-то из её сестриц, похожих одна на другую, пытался сдвинуть стадо. — Эй вы… да что тут…

Ближайшая из коров сделала шаг.

Крохотный.

И та, что за ней. Еще одна положила голову на ограду, принюхиваясь к чему-то. Прочие же поспешили повторить за нею, отчего ограда затрещала. И показалась она вовсе не такой уж надежною.

— Вань… знаешь… ты если бежать решишь, то я пойму, — Бер встал рядом.

— У меня щит есть… — заметил император, сжимая кулаки. — И… вообще…

— Не надо, — Иван вдруг ощутил… интерес.

Пожалуй.

Обычный такой. Почти детский. И сделал шаг. Коровы выдохнули… сколько их? Пара десятков… нет, каждая, небось, весит, как автомобиль, но…

Иван сделал еще шаг. И еще…

— Не пойму, что с ними, — через прутья протиснулась девушка в красной косынке. — Они смирные обычно, а тут…

— Просто познакомиться хотят, — Иван протянул руку, и коровья морда поспешила коснуться её. Влажный нос скользнул по ладони, а длинный лиловый язык попытался ухватить пальцы. — Не кусаться…

Иван руку отнял, и корова обиженно замычала.

А он положил мокрую ладонь на лоб. Коровья шерсть была мягкою, что шелк.

— Это Ласточка… а там вот Ночка. И Клубничка…

Сила.

Она им знакома, как и дому, пусть даже в жизни своей эти коровы не встречали эльфов, но то ли память крови, то ли еще что, теперь они учуяли силу. И желали коснуться её.

Почему бы и нет.

Капля… и второй. Третьей. Иван переходил от коровы к корове, и те тянулись, норовя выпросить ласку. Вздыхали, выдыхали жар, который окутывал руки. А сила… сила растворялась в огромных телах. Её им все же не хватало здесь.

И потому…

— Что ты делаешь? — поинтересовался император и тоже потянулся к корове, но та отпрянула и гневно замычала.

— Не подходи, — попросил Иван. — Ты ж огненный, а огонь они не любят. В природе огонь — это чаще всего беда.

— Ага…

— И силу убери.

— Закрыться? — к счастью, Его императорское величество оказались разумным человеком.

— А я? — Бер приближался к ограде бочком, не спуская с коров настороженного взгляда. — Мне потрогать можно?

— Не знаю, — Иван осмелел достаточно, чтобы почесать ближайшую корову за ухом. И та наклонила голову, замычала, требуя еще ласки.

Пальцы Бера коровы обнюхивали с опаской, но без явной неприязни.

— Мягенькие какие…

— Их вычесывают…

— Ага, а шерсть прядут… — тотчас вылезла Леля. — А из пряжи потом платки можно. Тетка Анна умеет. Красивые выходят. Раньше на ярмарку торговать возили.

— А теперь?

— А теперь вот… кто ж нас пустит.

— А кто не пустит? — уточнил император, вытащив откуда-то черный блокнотик. — Лучше поименно.

— Ну… в Осляпкино — Свириденко. И еще Тополев…

— Тополева знаю, — Император что-то в блокнотике черканул. — А Свириденко по какому праву не пускает?

— Он же хозяин, — Леля хлопнула корову по морде. И главное, не боится же, что раздавят, вон, проскальзывает меж коровьими тушами, расталкивая и разгоняя. — В Конюхи как-то пытались выехать и дальше… так стали требовать…

— Что?

— Сертификаты. И документы… регистрацию, что мы эти… предприниматели. А мы ж свое, какие предприниматели? Тетка хотела ремесленником оформится…

— И?

— Отказали… что-то там написали… не знаю. Тетка злая очень была. Сказала, что Свириденко там всех купил…

— А дальше?

— А дальше нам нельзя ехать. Пока безмужние. Ну все, поластилась и иди… а ты им нравишься, ушастый!

— Не я, — поправился Иван. — Сила… и да, там они как бы это… не болеют, но и возраст уже. Сила поправит, что можно поправить.

— Тогда ладно, — Леля расцвела прямо. — Тогда хорошо… если поправит, то я сама вам молоко носить буду! Так, по очереди… а ты и других посмотришь?

— Других? — Иван несколько опешил.

— Ага… это ж последние. Основное стадо ушло уже, а тут мы чуть припозднились…

— Посмотрю.

— Тогда вечером? Я позову. В коровник… в коровнике оно удобнее будет.

Иван рассеянно кивнул и спохватился:

— Погоди, а сколько их всего-то?

— Всего? Так… — она чуть нахмурилась и принялась загибать пальцы, причем шествующие мимо коровы ничуть Лелю не смущали. — Триста… двадцать выходит.

— Сколько⁈

— Триста двадцать… мало осталось.

— А было?

— Было? Было втрое… но это когда еще. Ну да ладно, мне пора. Вечером, стало быть… остальных глянешь, а то и вправду, погрустнели. И быка… про быка не забудь…

Голос Лели рассыпался, да и сама она словно растворилась в рыже-буро-черной коровьей реке. Да и сами коровы раз и сгинули, оставив после себя лишь пустую, пыльную слегка улицу, да пару свежих лепешек.

— Надо же… срут, — зачем-то произнес Бер.

— Ну да. А что? — Иван почувствовал, что голова кружится и оперся на ограду. Это он круто выложился, сам и не заметил, как… и сколько было? Десятков пять. Стоило считать, право слово…

— Да так… вид у них такой вот… знаешь… царственный.

— Цари тоже срут. Даже императоры и те… — Александр оперся на ограду. — Но это так… к слову…

— А…

Скрипнула дверь, приотворяясь, и в щели показался глаз. И рог.

— Выходи, — сказал Иван. — Ушли…

Менельтор вздохнул, словно жалуясь на невыносимую тяжесть бытия, и все же решился сделать шаг во двор. Крохотный такой. Дверь приотворилась шире, выпустив и половину морды.

— Слушай… так выходит, что они… не люди? — Император подвинулся, уступая место и Менельтору, который все же выбрался и вклинился рядом. Его огненная ипостась самодержца нисколько не смущала. — Эти девицы. А кто?

— Ну… — Иван почесал быка за ухом. — Так-то я не скажу… но…

— Наверное, это из-за них купаться нельзя, — сказал Бер. — Ну там, где вода холодная.

— Точно! — Иван обрадовался, потому что теперь понял. И даже удивился, как это не сразу догадался. — Водянички это.

— Кто?

— Водянички. Это… духами воды назвать их неправильно будет. Иногда вот русалками прозывают…

— А я читал, что русалки — это самоубийцы, — император покосился на быка, который присутствие Его императорского Величества игнорировал.

— Да нет, это сказки…

— Фольклор, — поправил Бер. — Народный. В нем русалки — души девушек, которые покончили с собой из-за любви. И потому к месту своей гибели до скончания веков привязаны. Ну и еще молодцов топят… особенно на Илью.

— Ага… — Император почесал карандашиком за ухом. Быка. — А это когда? Ну… если для общего развития?

— Не скоро. И водяницы — не русалья нежить. Они редко за пределы Предвечного леса выбираются. Они… славные, — Иван улыбнулся. — Только шутить любят. Иногда заиграться могут, на дно утянуть…

— Ничего себе шутки.

— Но не слышал, чтобы водяницы кого-то утопили…

— Просто не всплывал никто, вот и не слышал.

Менельтор наклонился, чтобы чесать было удобно. Глаза его блаженно прищурились…

— Может, ему массажистов нанять? — предположил Бер. — Вон как тащится…

— Угу… массажисток. Тайских… водяничек еще младшими берегинями называют. Они, кстати, при коровах обычно и держатся. Как-то связаны с коровами. Они стада берегут… или стада их.

— Это как?

— А так, — Иван провел рукой по гладкому рогу. — Эльфийская корова — это не только лиловые очи с золотыми ресницами, это больше тонны мышц и пара рогов, которые и медведя насквозь пробьют. И доспех. А еще они довольно умные…

— Верю, — сказал Император. — Значит… тут у нас эльфийские коровы пасутся на подкозельских лугах под охраною младших берегинь…

— Или наоборот.

— Берегини пасутся под охраной эльфийских коров?

— Я б лично не исключал, — Бер забрался на ограду. — Без обид, но место тут какое-то… очень своеобразное.

— Это да… погоди. А женихи им зачем?

— Яшка! — крик Бера заставил Менельтора обиженно заворчать. — Яшка! Тут еще один бык имеется…

— Женихи… честно говоря, не знаю. Я ж маленьким был… меня чужие женихи не интересовали. Да и вообще… — Иван перебрался через ограду. — Вечером и спросим.

— Точно, — Император убрал блокнот и потянулся. — А хорошо-то как… куда там Мальдивам…

— Эт точно. — верноподданически поддакнул Бер. — На Мальдивах, небось, коров нет…

Менельтор, в избытке чувств, не иначе, провел липким шершавым языком по щеке венценосца, подтверждая, что куда там Мальдивам до Подкозельских красот.

Иван потянулся…

— А вот тут у нас… — бодрый голос Маруси раздался рядом. Как-то слишком уж рядом. — Бык…