Эльфийский бык

Глава 12 Министр дает интервью о небывалых перспективах развития сельского хозяйства

Глава 12 В которой министр дает интервью о небывалых перспективах развития сельского хозяйства

«Небывалую сознательность проявили наследники многих великих родов, вдохновленные речью Его императорского Величества. Вспомнили они о своем долге перед Отечеством и, выразив горячее желание служить ему, отправились в разные уголки Империи, дабы там, работая наравне с простыми людьми…»

«Известия», ну очень патриотическая статья

Министр сельского хозяйства, князь Рыжков Елисей Витольдович, слегка щурясь, старательно улыбался в камеру. Предчувствия были самыми недобрыми. Нет, вопросы грядущего интервью ему выслали заранее и согласовали трижды, убрав ненужные, благо, канал был государственным, а потому ведущие, да и весь коллектив, сполна осознавали возложенную на них ответственность.

Но все одно было неспокойно.

Прямой эфир все-таки.

И зал…

И эта вот девочка в темно-синем костюме поглядывает с насмешечкой, будто догадывается о неспокойствии.

Рядом порхают гримеры. Суетно. Жарко. И пахнет не цветами, но потом, духами, косметикою всякой. И от этих запахов позорно свербит в носу.

— Вы, главное, держитесь уверенно. И отвечайте также, — в десятый раз кряду повторил помощник, который и организовал это интервью.

Не к добру.

Не стоило соглашаться. Плевать на гласность и политику открытости…

— Прошу, — ведущая указала на кресло. Над ухом министра закрепили микрофон, еще один прикололи к лацкану пиджака. — Вы не волнуйтесь… я вас только умоляю, поменьше терминов. Тема и без того своеобразная, зрители не любят слушать про сельское хозяйство.

И ручки сложила.

— Единственно… — она чуть замялась. — Даже не знаю, как сказать…

Предчувствие окрепло.

— Произошла небольшая рокировка…

— Что?

— Матвей Федорович, который должен был оппонировать, в больнице оказался. Острый приступ панкреатита… — ведущая изобразила скорбное лицо. — Но вы не волнуйтесь. Мы отыскали достойную замену.

И тут в студию вошел человек, глянув на которого Елисей Витольдович осознал, что ко внутреннему голосу и предчувствиям прислушиваться надо.

Вот…

Мог бы тоже в больничку съездить. Язву там врачу показать или на аритмию пожаловаться с давлением вкупе. А сюда бы помощника спровадил…

Елисей Витольдович и руку поднял к сердцу, прикидывая, сколь уместно будет изобразить приступ.

— Вы ведь знакомы с Саввой Тимофеевичем? — осведомилась ведущая.

Знаком.

И с ним. И с норовом его дурноватым, который, однако не помешал Савве Тимофеевичу карьеру сделать. Целым ректором стал, поганец этакий.

— Рад встрече, — осклабился тот.

Был Савва Тимофеевич не по-ученому высок и широкоплеч, при том обладал обширной лысиной, по слухам искусственного происхождения, призванною хоть как-то уравновесить стати с ученым званием. Еще Бычков имел привычку носить очки.

Большие. В грубой роговой оправе.

И вновь же люди близкие знали, что стекла в этих очках обыкновенные. Просто… стесняется Савва Тимофеевич своего обличья, более уместного для боевика, нежели для профессора.

— Главное, умоляю вас, не отступайте от протокола, — ведущая ручки сложила. Савва Тимофеевич нехорошо усмехнулся.

Вспомнил, небось, что на защите его, двадцать лет тому, Елисей Витольдович вопросы каверзные задавал, норовя выставить в нехорошем свете… или, что, может, кафедру ту первую стараниями Рыжкова не ему отдали, а Малюшину… или еще чего.

По спине поползли струйки пота.

— Сейчас отчет и начинаем. Помните, вы в прямом эфире…

Чтоб он еще раз согласился.

Что-то мигнуло.

Щелкнуло.

В следующий миг ярко вспыхнули софиты, отчего глаза заслезились, да и вовсе на какой-то миг Елисею Витольдовичу показалось, что он ослеп.

— Доброго дня! — голос ведущей был полон радости и нездорового оптимизма. — Сегодня в нашей передаче «Лицом к народу» необычные гости…

Елисей Витольдович поднял руку и поклонился, приветствуя зрителей. А вот Савва кивнул с важным видом.

— … и посвящена она будет удивительным новостям сельского хозяйства! Казалось бы, что может быть удивительного в сельском хозяйстве?

Министр-таки проморгался и мрачно подумал, что в нынешнем сельском хозяйстве столько всего удивительного, что, порой, даже не знаешь, чему больше удивляться.

— … у всех на слуху новый проект, в реализации которого участвуют сразу несколько великих родов. Елисей Витольдович, — в голосе добавилось меду. — Не расскажете ли нашим зрителям? Действительно ли вы планируете вывести новую породу пингвинов?

— Пока… — собственный голос показался несколько сиплым. Да и во рту пересохло. Перед министром на столике стояли бутылки с водой, но тянуться вот так сразу показалось неудобным. — Пока рано говорить о чем-то конкретном… речь идет о теоретических разработках…

— Но, сколь известно, начато строительство научной станции на земле Франца-Иосифа… смотрим на карту…

За спиной на интерактивном экране появилась карта, где красной точкой была отмечена искомая земля.

— … и видео, присланное непосредственным участником…

Что сказать, к делу подошли серьезно. И стройка шла быстро, вон, и котлован изобразили, и стены начали. Суетились люди, в неспешном ритме танца двигались машины.

Что-то грузили.

Разгружали…

Могли бы в известность поставить. И вовсе, конечно, странно, обычно пока от слов к делу перейдут, все друг с другом переругаются, выясняя, кто умнее, богаче и родовитей. А тут вот…

— Итак… значит, на этих землях решено разводить… пингвинов? Верно?

— Верно, — бутылка с минералкой приковывала взгляд.

— Но почему именно пингвинов?

— Почему нет? Пингвины — существа… особые… они отличаются…

— Высокой удойностью, — не удержался Савва. — Так ведь? Проект, сколь знаю, предусматривает создание химеры?

Глаз ведущей дернулся, поскольку вопрос этот явно выходил за рамки сценария. И Савва дружелюбно осклабился.

— Верно, — вынужденно произнес Елисей Витольдович, вспомнив, как лет этак тридцать тому вот так же краснел и смущался под грозным взглядом Саввушки.

Стеснялся и невысокого роста.

И напрочь провинциального обличья.

И скудности своей тогдашней.

— Смело! — восхитилась ведущая. — Инновационно!

И на Савву поглядела премрачно, потому как момент… вовсе не планировалось поднимать.

— Странно, — отозвался тот, разваливаясь в кресле. Это он зря. Мебель здешняя не отличалась крепостью. Вон, даже под Елисеем и то поскрипывает. А тут и вовсе того и гляди рассыплется. Верно, Савва что-то этакое почуял и собрался. — Может, просветите, с чего вдруг этакая… экзальтация от науки?

И знак в воздухе сделал.

Двусмысленный.

Тут-то на Елисея Витольдовича и нашло. Так-то он человек весьма спокойный по характеру, да и нынешнюю ситуацию в её полной несуразности понимал. Но… порой вот накатывало.

И Савва…

И вспомнилось вдруг, как в общежитии для иногородних — а что поделать, если род поиздержался и не способен обеспечить талантливого отпрыска отдельною квартирой — его держали за шкирку и с насмешечкою этакою же под ребра тыкали.

Вопросики задавали.

Всякие.

— Отчего же экзальтация, — сухота во рту и та ушла. — Я бы выразился иначе… расширение кругозора. Поиск принципиально новых путей решения привычных нам проблем! Альтернативные пути к освоению территорий, которые огромны, но при всей огромности не пригодны для ведения сельского хозяйства традиционными методами!

— И потому надо скрестить пингвина с коровой?

— Вам ли, Савва Тимофеевич, не знать, сколь талантливы наши химерологи! Если не ошибаюсь, то под вашим мудрым руководством года три тому был начат проект по скрещиванию овец с шелкопрядом!

— По добавлению гена, который позволил бы получать шелковую нить путем стрижки шерсти, а не варварского, не побоюсь этого слова, уничтожения… живых существ! — Савва привстал даже.

Никогда-то он не любил, да и не умел принимать критику.

— И как? Успешно?

— Возникли… некоторые трудности.

Елисей Витольдович о них слышал, даже самолично созерцал закуклившуюся овцу, которая уж полгода как пыталась стать бабочкой.

— Но мы работаем над этим! В перспективе проект позволит вырабатывать шелковую шерсть, что выведет легкую промышленность Империи на новые высоты!

— Да, да… слышал, что для прочности вы добавили немного и от паука…

Ведущая благоразумно молчала.

— Это все лучше, чем скрещивать пингвинов с коровами!

— Отчего же? Птицы и млекопитающие всяко друг к другу ближе, нежели насекомые и млекопитающие… а что до проекта, то пингвины неплохо приспособились к существованию в условиях крайнего Севера. Им не страшен холод. Они способны жить на ледяных пустошах, где не могут существовать иные животные, даже северные олени…

Савва сопел.

А Елисей Витольдович ощутил прилив вдохновения столь мощный, что и сам этот проект перестал казаться научным бредом.

— Они сами обеспечивают себя… представьте тучные стада пингвинов, которые уходят в море ловить рыбу, а потом возвращаются…

— Для доения?

— А хоть бы и так! Пингвинье молоко будет богато жирами и питательными веществами. Да, вероятно, оно будет отлично от привычного нам коровьего, но ввиду особой ценности…

Пред внутренним взором пингвин, гордо шествующий с выменем наперевес. А следом еще один и еще… и вот уже вереница молочных пингвинов вытянулась средь белых льдов своеобразным знаменем торжества научного прогресса. Емельян Витольдович и головой потряс, избавляясь от видения.

— Простите, — робко заметила ведущая, отвлекая. — А разве птицы вообще… доятся? Наши зрители, безусловно, не сомневаются в успехе, но все-таки… птицы и доение…

— Дорогая, — нежным, бархатным даже голосом поинтересовался Савва Тимофеевич. — Вы тортик «Птичье молоко» кушали?

— Да⁈ — глаза ведущей округлились.

А Елисей Витольдович впервые переглянулся с давним врагом без раздражения, скорее уж с пониманием.

Реформу образования надо было прекращать.

— Дело не в том, доятся ли пингвины… химерологии приходилось решать задачи и куда более сложные, — дипломатично произнес Савва Тимофеевич. — Скорее уж удивляет выбор исходного объекта. К примеру, отчего же не взять в качестве оного существ… более близких. Тех же тюленей. Ведь существовала некогда морская корова…

— Да? — глаза сделались еще круглее и больше. — А… куда она делась?

— Выдоили досуха, — мрачно ответил Елисей Витольдович.

— Но моржи остались! — Савва Тимофеевич явно не желал отступать. — Или, говоря о северных широтах… и удойности… те же киты или косатки? Они дали бы куда больший выход продукта.

— А как вы себе процесс доения косатки представляете? — разговор даже начал нравится Елисею Витольдовичу этакой… абстрактностью и свободой полета научной мысли. — Тут уже не доярки нужны будут, а боевые пловцы… боевые доярки?

… Анатолий Степанович Михрюта, командир специального отряда боевых пловцов, слушавший передачу краем уха, подавился борщом. И откашлявшись, представив себе грядущий выверт карьеры, будущее, в котором он устремляется за десятиметровою косаткой с доильным аппаратом наперевес, крепко призадумался об увольнении. Или хотя бы переводе.

Скажем, в десантуру.

Или еще куда…

Главное, чтоб не боевым дояром.

— … допустим. Но остаются же тюлени! И выход продукта был бы выше, и изначальные затраты… — Савва Тимофеевич оперся на боковину кресла.

Ведущая затравленно поглядывала на часы, на которых оставалось еще минут пять.

— А знаете! — приступ вдохновения у Елисея Витольдовича не иссяк. — Это и вправду интересный вопрос! До крайности… почему бы вам не принять участие в проекте? Возглавить альтернативную линию? Я думаю, что многие будут рады вашему непосредственному участию! Вам и вашей команде выделят место на базе, и ресурсы…

Савва Тимофеевич сглотнул.

— Тем паче проект находится под личным контролем Императора… и он будет рад найти такого мудрого руководителя…

Савве Тимофеевичу вспомнился вдруг родной кабинет, ремонт в котором планировался на лето. И квартирка собственная в доме на Царском проспекте. И в целом жизнь спокойная, тихая даже.

Устоявшаяся.

И менять её на севера ради… чего?

— Это… весьма заманчивое предложение. Но… вы верно указали, что мой собственный проект нуждается в доработке, что требует постоянного внимания… присутствия — но Савва Тимофеевич не достиг бы нынешних высот, если бы не умел использовать чужие идеи с выгодой. — Однако я знаю, кто сумеет сполна раскрыть весь потенциал идеи!

А то ишь, критиковать начальство повадились… надо будет составить списки.

Заверить.

И отправить самых умных на Севера. Пусть там хоть удойных пингвинов выводят, хоть косаток с моржами, главное, что подальше…

И подольше.

— Благодарю вас за интереснейшую дискуссию! — ведущая встрепенулась. — Давно наша передача не была столь… познавательна!

Уже после передачи, вдохнув свежего, пахнущего бензином и городской пылью, воздуха, Елисей Витольдович смахнул с чела пот, подхватил папочку, заботливо сунутую помощником, и подумал, что все-то прошло и неплохо.

Своебразно, конечно, но…

Чего только по телевизору не показывают. Он вон давече самолично смотрел передачу про заговор рептилоидов. И главное, такую убедительную, что до сих пор сомнения не отпускали. Не относительно заговора, но того, не является ли любезная теща, Анна Никифоровна, представителем иной цивилизации…

— А весело получилось, — Савва Тимофеевич тоже платочком обмахнулся. — Я бы сказал… энергично. Как в молодости. Ты про лаборатории не шутил?

— А что, есть кого спровадить?

Сам Елисей Витольдович тоже список составил, раз уж проект подсунули под надзор вверенного ему министерства. Вот и будут надзирать со всем старанием.

— Будто сам не знаешь… эх… раньше времена были… нажрался, подрался… девки… а теперь что? Порой вздохнуть вольно неможно, чтоб без доносу-то.

— Часто пишут?

— Частенько…

— Взятки?

— То взятки, то студентки… шастают, глазки строят, а чуть что, так сразу жалоба. Мол, домогательства и всякое этакое… я уж и глядеть на них боюсь, не то что всякое этакое, — передразнил Савва Тимофеевич. — Вот, ушлю самых… радеющих за общественную справедливость, глядишь, и дышать легче станет. Спасибо.

И руку протянул.

А Елисей Витольдович пожал её, аккуратно так.

— Извини, что я раньше-то… — сказал Савва и вполне искренне.

— И ты, что я потом-то…

— Мир?

— Мир…

Солнышко припекало, а время близилось к полудню.

— Может, ну его? — Савва Тимофеевич прикрыл глаза ладонью. — Тут недалече ресторация одна есть, дюже приличная. Посидим? Поговорим? Списки сверим опять же…

И Елисей Витольдович подумал, что мысль-то в целом разумная.

Неплохая мысль.

— Только я не пью… — на всякий случай предупредил он.

— Язва?

— Хуже… теща… слушай, а ты вот, как ученый, скажи мне… рептилоиды — они ж выдумка?