Эльфийский бык

Глава 14 О встречах, надеждах и чаяниях

Глава 14 О встречах, надеждах и чаяниях

«Род Тихомеевых категорически отрицает причастность младшей дочери князя, отправившейся в рыбоводческое хозяйство города Н. для обязательной отработки, к разливу реки Волжанки. Среди причин разлива называются климатические и погодные изменения, нехарактерные для данного региона. Однако род Тихомеевых готов оказать всяческую помощь жителям трех затопленных в низовьях Волжанки, деревень…»

«Вестникъ»

Когда часы показали четверть одиннадцатого, Маруся слегка забеспокоилась. Нет, Семен-то отправился, и дорога тут одна, но… мало ли.

С техникой опять было неладно.

Еще и письмо получили от производителя, в котором он, как и опасалась Маруся, указал, что случай — категорически негарантийный, а следствие нарушений правил эксплуатации. И потому он, производитель, за случившееся ответственности не несет.

Вот и стал новый почти трактор очередной грудой металлолома.

Дерьмо.

И главное, предъявить-то некому… и злит это вот, собственное, бессилие. Беспомощность. А еще маги. Пусть даже они тут и не при чем, но все одно бесят.

— Марусь, а Марусь, — Таська выползла на лавочку через час после Семенова отъезда.

И вырядилась же.

Сарафан вон достала, никак бабкин. Рубаху.

Душегрею атласную.

Венец на голову возложила, бисером расшитый. Косу заплела. Узорочье нацепила в три ряда.

— Красавица, — честно сказала Маруся и вытерла ладони о джинсы.

Таська фыркнула.

— Семак хочешь?

— Нет.

— И зря, — она аккуратно расправила шелковое полотнище сарафана, расшитого золотой канителью и камушками. — Вкусные…

— Ты чего вырядилась?

— Так… маги же ж… столичные, — Таська даже зажмурилась, предвкушая.

— Вот именно, что столичные, — Аленка переодеваться не стала. Только кепку с левой стороны на правую сдвинула. И умылась, похоже… или нет?

В сумерках видать было не слишком хорошо.

Она протянула руку, в которую Таська отсыпала тыквенных семечек. В животе у Маруси заурчало, напоминая, что обед был давно, а с ужином у нее не сложилось как-то. В этой жизни у Маруси постоянно с едой не складывается, то на обед времени нет, то на ужин. То в принципе…

— Мне и подумалось, что удивить их надо… платья там или джинсы они, небось, всякие видывали… — Таська погладила золотой завиток.

— И ты напялила сарафан?

— Ты ж сама сказала, что среди них культуролог… — Таська пожала плечами. — Вот… явлю ему культуру во всей красе. Вдруг впечатлится?

— Замуж собралась?

— А хоть бы и так… вот ты думала, Ален, что дальше будет?

— Нет, — Аленка семечки давила пальцами, ссыпая шелуху в карман. А зерна кидала в рот. — Только знаю, что пирог есть, да не про нашу честь…

— Ну да, тебе хорошо… у тебя братья…

— Ага, братья, — буркнула Аленка. — Вон… вчера опять… Степка притащил своего приятеля. В мужья. Они ж, если чего, сразу в мужья…

— И дальше чего?

— Дальше Семка возмутился, чего это Степкин друг мне в мужья годится, а Семкин — нет, а там и Славка с Серегой подтянулись. Сперва кричали час, потом, утомившись, за стол сели, налили… пара стопок и забыли про меня все. Потом вспомнили, наново спорить начали, и так, что мало мордобойничать не полезли. Дружок Степкин, не будь дураком, хотел свалить втихаря. А они заорали, что испытать надо… ну и взялся меня из хаты нести.

— И как? — осведомилась Таська с немалым интересом.

— Как, как… как всегда. На третьем шаге со мною и грохнулся. Семен ржать начал. Славка говорить, что так-то меня никогда замуж не выдадут, и вообще… другу налили в утешение, но тот, кажется, и так рад был… потом батя пришел и всех разогнал. А что у меня теперь пара новых синяков, так это сама виновата.

— Мда, — только и нашлась, что сказать Маруся.

Замуж ей не хотелось. Ни за купца первой гильдии Свириденко, ни в принципе. Хотя, руку на сердце положа, кроме Свириденко желающих не было.

— Везет тебе… — Таська зажмурилась. — Меня бы кто посватал…

— И что? Пошла бы?

— Это смотря кто бы посватал, — Таська поправила венчик. — Но пока вообще никто… ну, кроме Свириденко. Но я столько не выпью.

— Он же ж к Марусе сватался?

— И ко мне. Вообще, представляешь, заявил, что ему все едино… ну раз едино, так едино. Тоже отказала, чтоб не выбиваться, — Таська щелкнула семечку. — А с другой стороны порой вот думаю… годы-то идут…

Маруся фыркнула, с трудом смех сдерживая.

— И что остается? Средь окрестных никто не рискнет со Свириденко связываться. Уехать? Куда? И как… и вовсе… понимаешь, неможно нам уезжать. Вот и остается-то…

Аленка переносицу почесала, ибо проблема была знакома и даже близка. И Маруся подавила вздох. Мелькнула мыслишка, что, возможно, они и подружились именно потому, что проблемы-то, хоть и разные в частностях, но в глобальности своей донельзя похожие.

— А хочешь, — предложила Аленка. — Я намекну Степке, что ты замуж хочешь, а жениха нету? И Семке… и Славке с Серегой тоже. Хотя эти сами прознают.

Таська вздрогнула и семечки просыпала.

— Пусть они у тебя под окнами мордобои устраивают и песни орут. Я хоть высплюсь.

— Н-не надо!

— Ну смотри… они-то так, дурноватые, но неплохие же ж. И силы им досталось изрядно. Выдюжат, небось. Так что, если кого вдруг выберешь, то скажи только… или если не выберешь, но в принципе породниться не против, так они живо и с радостью…

От ответа Таську избавил характерный грохот мотора.

Луч света распорол темноту, скользнул по окнам ближайшей хаты, чтобы переползти на забор. А там уже и трактор показался. Старенький, надежный и ходкий, он медленно выползал на пригорок, вытягивая за собой темную гору машины.

— Сема! — Аленка замахала рукой. — Слушай… а может, и вправду встречу подготовить надо было? Хлеб и соль… Марусь?

Маруся сунула руку в карман, в котором обнаружилась горбушка, слегка помятая, подсохшая, но соленая. Яшка такую любил.

— Сойдет?

— Издеваешься? — Аленка покачала головой. — Ладно, погодь, я сейчас…

И растворилась в темноте.

Таська ссыпала семечки в кулек, который положила на лавку. А с нее взяла рушник.

— А про хлеб я как-то и подзабыла… слушай, как думаешь, какие они из себя?

Грязные.

Причем покрытые грязью равномерно, будто нарочно в ней извалялись. Хотя, кто этих, столичных, на самом-то деле знает?

Сперва застыл трактор.

Содрогнулся.

Выдохнул из трубы темное облачко дыму. Завоняло соляркой. А из кабины вылез донельзя довольный Семен.

— За Конюхами аккурат и сели! — громко возвестил он, вытирая широкие руки тряпкой. Тогда еще подумалочь, что и Семен крепко изгваздался. — Там, помнишь, ямина была? Так её еще больше размыло! И лужа! Марусь, там не лужа — акиян целый! От и сели…

Маруся молча разглядывала «Уазик» заляпанный грязью по самую крышу. Грязь застыла кусками и наплывами, в свете фонаря гляделась она темной, что кора или кожа, отчего и несчастный «Уазик» походил на древнее чудище.

— И так, что еле выдернул! От честно! Хлопцы, вылазьте… — Семкин кулак ударил в бок бусика.

— Фух, — Аленка вышла из тени с половинкой хлеба и стаканом соли. — Нашла… чего? На, тебе встречать, раз уж вырядилась…

Рушник сам развернулся на Таськиных руках, да и она-то выпрямилась, отряхнулась, мигом превращаясь в Анастасию.

Аленка подмигнула Марусе и отступила в тень.

— Добро пожаловать, — голос Анастасии сделался низким, грудным, и Семен, замерев на мгновенье, отмер и попятился, поспешно отводя взгляд. — Гости дорогие…

Дверцы открылись.

И появились маги.

— Ух ты… — только и сумела вымолвить Аленка. — Слушай… а это нормально?

— Кто его знает, — шепотом ответила Маруся. — Столица… там свои порядки. Может, принято… или обычай какой.

Маги были в трусах.

— А чего, удобный обычай, если так то, — оценила Аленка. — Сразу все и видать…

Ну тут она слегка переборщила. Пока видать было лишь эти самые трусы, резиновые сапоги, которые зачем-то напялил один, и грязь.

Грязь вообще мешала адекватному восприятию магического обличья.

— И-извините, — произнес один маг, тот, что пониже и в плечах пошире, пятясь к машине, явно завороженный Таськиною красотой. — Мы как-то… не увидели. Не ожидали…

Он обернулся, явно раздумывая, сколь прилично будет исчезнуть в глубинах машины, но был остановлен очнувшимся Семеном.

— Да не тушуйтесь, хлопцы… это вот Таська…

— Анастасия, — сквозь зубы произнесла Таська, одарив Семена превнимательным взглядом, не обещающим ничего-то хорошего.

— Ага… Анастасия… Вельяминова, — тот сглотнул, но взгляд выдержал. Привычка, стало быть. — А это… Маруся… Мария Вельяминова. А это сестрица моя… Алена…

— Вельяминова? — уточнил второй маг.

В синих трусах.

По трусам их и можно было различить.

Ну и так-то… тот, который в синих, повыше. И потощее как-то. Еще волосы длинные, правда, не понять, темные или нет, ибо все в грязи. И слиплись сосульками. Лицо пятнами какими-то покрыто.

В общем, страшная сила.

— Не-а, — мотнул головой Семен и с гордостью произнес. — Сабуровы мы! Слыхал?

— Извини… и прошу прощения, дамы, за неподобающий внешний вид, — маг попытался изобразить поклон, но лицо перекосило. — Небольшое происшествие… надеюсь… не помешает… нашей грядущей дружбе… отношениям.

Он пятился, пятился.

И спрятался в машине.

— Скромный, — оценила Аленка. — Слушай, а они тут такие… ничего.

— Молчи, — Маруся тоже вынуждена была признать, что маги, если так-то, ничего… — А то Семен услышит… нам маги нужны.

Хотя в душе оставались сомнения. Какие они маги, если с обычною лужей не справились-то?

— Все, девки, — Семен взял дело в свои руки. Хлеб у Таськи забрал, сунув вместе с рушником темненькому. — Идите-ка по домам. Не видите, хлопцы стесняются.

Второй только и сумел, что кивнуть.

— Завтра поглядите… Марусь?

— С утра поговорим, — решила Маруся. — Покажу наше… хозяйство. Да и вообще поговорим. Семка, поможешь?

— А то…

— А этот… темненький… ничего такой… — Таська заговорила, лишь когда и трактор, и бусик на привязи, исчезли в ночи. — А как зовут, то и не сказал…

— Один — И. Э. Кошкин, второй — Б. С. Волотов, — отозвалась Аленка. — Марусь, тебе ж полные бумаги прислать должны были, на оформление?

— Должны… Петрович еще в район не ездил, а к нам, сама понимаешь, как возят.

Иэ и БээС…

Чудесно.

Бер сжимал белоснежный рушник и взгляд его, затуманенный, был направлен куда-то во тьму. Вообще вокруг кроме этой самой тьмы ничего-то не было. Фары кое-как её разрезали, но только для того, чтобы выхватить темную тушу трактора, который весело катил по деревне. Иногда слева и справа мелькали очертания низеньких домиков.

Но фонари остались позади.

И…

— Ты видел? — выдохнул Бер. — Какая… девушка.

— Угу, — Иван старался не выпустить руль, чувствуя, что ныне окончательно и бесповоротно опозорил благородный и древний род Кошкиных.

А ведь была мысль одеться-то…

И вообще…

Костерок они худо-бедно развели. Бер собрал каких-то веточек, а Иван даже вспомнил заклятье, которое позволило этим веточкам загореться. Только силы не рассчитал, вот и полыхнуло почти до небес. Ну и от веточек остался пепел…

От огня — воспоминания.

Одна радость, что окрестное комарье, да и волки, крепко призадумались и на время замолчали. Зато зуд от крапивы вернулся с новой силой. И так, что Иван всерьез подумывал, не забраться ли ему обратно в лужу. В конце концов, людей здесь нет, заводов тоже, так что грязи эти будут всяко экологически чистыми.

А потом они услышали рокот мотора.

Дальше было просто.

Трактор, который, впрочем, казался каким-то на диво неправильным.

Парень, на голову выше и Ивана, и Бера, что последнего, кажется, задело до глубины души.

— Маги? — сходу спросил парень, высунувшись из этого самого трактора. — В Подкозельск?

Тогда Иван подумал, что им все-таки повезло.

И думал о том долго.

И когда лез обратно в лужу, чтобы зацепить буксировочный трос, и когда не нашел, куда его цеплять… можно подумать, его такому учили. И Бер тоже не нашел. И парень, представившийся Семеном, обложил обоих матом и полез в лужу сам. Потом дергали.

Толкали.

И снова Бер упал, поскользнувшись… и Иван тоже упал, но уже без мата. На ругань не хватило сил. Да и прохладная грязь кое-как уняла почесуху.

Из лужи выбрались.

А Семен, глянув на обоих, сказал:

— Ничего, ща приедем. Там душ есть…

Дальше на мыслительные способности сказались усталость, стресс и засыхающая грязь, что схватывалась плотной коркой, стягивая кожу.

— Ты как хочешь, — Бер еще отколупнул с плеча кусок. — Но я так поеду…

Ивану показалось, что идея-то здравая.

Здравая идея.

Дерматиновые сиденья всяко отмыть проще, чем джинсы из последней коллекции. Белоснежные кроссовки и вовсе казались чем-то донельзя чуждым.

— Вы это… притормаживайте, ежели чего, — Семен заглянул, проверяя все ли в порядке. — А мотор завтра глянем. Я братовьев кликну, Степка в моторах шарит…

Иван только и кивнул.

Хотелось в душ.

В кровать.

Закрыть глаза и заснуть, чтобы проснуться уже дома, вне этого кошмара, в который Иван почему-то угодил…

Знать бы, что кошмар продолжится.

Ехали-то недолго… может, полчаса, может, час — чувство времени притупилось, как и в целом восприятие. Все вдруг стало безразлично. И безразличие длилось ровно до того момента, как трактор остановился. Иван, благо, успел притормозить. Потом в дверь постучали…

Все-таки крепкую дядя машину дал. Иван вспомнил Семеновы кулаки и подумал, что его родной джип, пожалуй, этакого стука без вреда для себя не выдержал бы. Потом подумал, что все-таки надо выйти, поздороваться с людьми…

Кто ж знал-то…

И ведь здравою мысль показалась! Правильной! Еще и пожаловаться собирался, на дороги там и прочие жизненные обстоятельства.

Теперь же…

Стыдно.

— Вань, а Вань? Хлебушка хочешь? — Бер разломал хлеб пополам и протянул кусок Ивану. — Свежий… красота…

— Погоди, приедем, помоемся… там дядя вроде чего-то давал.

Вспомнились домашние блинчики тетки Евдокии. И оладьи её же. Уха севрюжья. Баранина с соусом из красной смородины.

Вот не стоило о еде заговаривать.

Одна надежда, что ехать недалеко… а перед девицами Иван извиниться. Завтра же. Пойдет и… объяснит ситуацию. Или лучше ничего объяснять не станет, но цветов закажет…

То есть, нарвет.

Должны быть в округе цветы? Главное, на крапиву опять не напороться…

— Интересно, далеко еще ехать? — Бер, вытянувшись настолько, насколько позволяло сиденье, жевал хлеб и блаженно щурился.

В этот момент трактор и остановился.

Иван приоткрыл дверь, на сей раз осторожненько так, чтоб сперва разглядеть, есть ли кто за этой вот дверью. Но никого не увидел.

Двор вот.

Забор, слегка покосившийся. Какой-то то ли кувшин, то ли горшок на нем. Дом… это они здесь жить будут? Не то, чтобы Иван рассчитывал…

К бесам!

Рассчитывал! На нормальное жилье он рассчитывал. А это… это дом, кажется, чудом еще не сложился. Низкий какой-то, со съехавшей на бок крышей. С крылечком, правда, резным.

— Приехали! — возвестил Семен, выбравшись из трактора. — Слушайте, парни, а может, я у вас трактор оставлю-то? А то ж вернусь, батя зудеть начнет, что надобно его того, а я усталый уже.

— Оставь, — разрешил Бер, разглядывая дом с престранным выражением лица. — А мы тут… выходит… жить будем?

— А то!

— А кто-то еще тут живет? — Бер и жевать-то перестал, хотя хлебную корку из рук не выпустил.

— Так-то нет… клуб тут был. С библиотекой. Да прикрыли… ну а тут вы. Вот и решили, что лучше сюда. Если не сюда, то к Антиповне можно на постой. У ней в хате две комнаты и одна пустая. У ней дед в прошлом году помер, так ей скучно.

— Лучше сюда! — поспешил заверить Иван, представив долгие вечера почему-то у самовара, но с непременною, пусть и незнакомою ему Антиповной во главе.

Он и дома-то совместные чаепития с трудом выдерживал.

— От и мы так подумали. Мы с братовьями крышу поправили чутка. На первое время хватит… а так-то Маруся шифер закажет, тогда вместе и перекроем.

Иван попытался представить себе процесс. И вынужден был признать, что ничего-то он в перекрытии крыш шифером не понимает.

Категорически.

— Или может сами чего придумаете, как обживетесь… вы же ж маги?

— Ты спрашиваешь? — уточнил Бер, дожевывая-таки хлеб.

— Так… интересуюсь.

— Маги, — Иван вытер вспотевшие ладони и решительно, дабы хоть как-то реабилитироваться в глазах местного жителя, шагнул к дому.