Двенадцать шагов. Книга 1

Глава 13

(Шаг 3. Предел)

Старейшина пришел к Алексу на следующий день после разговора с Сэмерисом о внешнем мире. Ну да, дня тому должно было хватить, чтобы разболтать на каждом углу всё, что можно. Донести, так сказать, мысль.

Как правило, Алекс ни с кем не говорил, кроме Сэма. Точнее, с ним не говорили. Его считали кем-то вроде домашнего хомячка Сэма, а смысл говорить с хомячком? Но хомячок подал идею — и до беседы с ним снизошли. Да не просто кто-нибудь — целый Старейшина.

Который это был из них, из Старейшин, Алекс определить не смог: во-первых, все они были похожи, этакие древние заросшие седовласые дедки, во-вторых, он всё равно не смог бы запомнить их сложные имена.

"Это ж надо было такое выдумать, — ругался он на своё подсознание, которое всё ещё подозревал в создании волшебного мира вокруг, — чтобы потом не запомнить".

И ещё — никак не мог понять, почему выдумал, что драконам не нужно есть. Чтобы не сосредотачиваться на флоре и фауне? Чтоб не ловить и не изжаривать на кострах — или огненным дыханием — каких-нибудь несчастных зверюшек? Зверюшку типа жалко? Почему тогда так сильно хотелось сожрать любую зверюшку, стоило о ней подумать? Так сильно, что жалости не оставалось. Только голод.

"Придумал, блин, драконов! — мысленно возмущался Алекс. — Которые, блин, на солнечных батарейках работают!"

Впрочем, ко всему привыкаешь. Даже к голоду. Тем более когда вокруг блестящий каменный мир, когда драконы и магия, а ты уже умеешь бегать наперегонки со здешними ветрами.

Разве что отражение в воде — насколько его можно рассмотреть в быстром ручье — выглядит с каждым днем все изможденнее, но кто тут ценит человеческий облик? Тут ценят драконий — иллюзию, которую накидывают на себя, приступая к созданию чуда. Алекс так и не научился ни создать чудо, ни накинуть иллюзию.

Потому всё чаще задерживался у ручья, всматриваясь в то, что есть.

"Интересно, какой я? — думал он. — Интересно, кто я?"

Потому возле ручья его нашел и Старейшина.

"Надо же, — уважительно подумал Алекс, почуяв движение за спиной и увидев размытое седовласое пятно в мутной быстрой воде, — даже со скалы слез, так поговорить захотел! Какой я занятный хомяк!"

Обернулся и окинул быстрым взглядом дедка. Тот появился бесшумно, будто соткался из воздуха, но даже воздух не шелохнулся. Это тебе не громогласный "бабах!" от Сэма.

Наверное, драконий облик у него тоже какой-нибудь незаметный. Дракон-хамелеон, например. Раз — и слился со скалой, растворился в лесу. Или наоборот — сейчас такой весь из себя тихоня, а как превратится... Как превратится...

— Большой и страшный дракон, — ухмыльнулся ему Алекс. — Что заставило тебя снизойти ко мне?

Старейшина долго мерил его задумчивым взглядом, потом вздохнул, так и не рассмотрев чего-то, что ему было нужно, прошёл вдоль берега, едва заметно шевельнул рукой и тяжело опустился на высокий черный валун, мгновенно выросший под ладонью.

И снова уставился на Алекса.

Алекс валун создать не мог, других валунов рядом не наблюдалось, потому он просто сел на кривой высокий корень склонившегося над ручьём дерева. Корень был неудобным, но стоять Алексу показалось ещё более неудобным, а сесть на землю — означало опуститься совсем уж к ногами этого вот, который ему совсем не нравился.

Старейшина долго не сводил с него пристального холодного взгляда, и через несколько мучительно долгих мгновений, Алекс догадался, что начинать беседу предстоит ему.

— Сэм всё рассказал, да? — доверительно спросил он.

— Его имя Сэмерис, — холодно поправил Старейшина, и светлые водянистые глаза блеснули неожиданно ярким холодным огнём: разозлился. — Ты до сих пор не понял? Имя — это суть дракона, ребёнок. Искажая имя — искажаешь суть.

Алекс с умным видом кивнул. На самом деле он всё давно понял, ему просто было интересно, что сделает галлюцинация, если её разозлить достаточно сильно. Она же в его голове, так? И ничего ему не сделает, так?

Пока разозлить драконов лучше всего получалось, сокращая их имена. Но, как Алекс и предполагал, они только сверкали глазами и раздували ноздри.

"Что и требовалось доказать, — удовлетворенно говорил он себе. — Ничего вы мне не сделаете! Уйду я от вас! Где там моя эльфийская принцесса?"

— А ты? — заговорил Старейшина. — Ты уже выбрал себе настоящее имя?

— А надо? — искренне удивился Алекс. И объяснил. — Мне, вроде как, рано...

Дед на этот раз даже не сверкнул глазами, наоборот, задумчиво уставился куда-то вдаль и кивнул.

— Думаю, ты прав, — сказал он.

— Чего?! — Алекс так удивился, что спросил вслух.

— Тебе не стоит выбирать имя.

Теперь Старейшина говорил мягко. Как будто бы осторожно. И это напрягало: Старейшина никогда не разговаривал так.

Какой-то сбой в системе, что ли?

— Мир, в который вы с Сэмерисом отправитесь… — продолжал тот. — Думаю, ты останешься там.

"Это было слишком просто", — удивлённо подумал Алекс. Так просто, что он тут же передумал, чисто из вредности.

— А если не захочу? — с вызовом спросил он.

Ну ладно, ну не выходит у него сходу и слёту справиться с драконьим волшебством, но что теперь — выгонять его? Это всё его фантазия, в конце концов! Он сам решит, куда ему идти, и когда! Он, а не этот сгорбленный дед с непроизносимым именем!

— Рано или поздно захочешь, — Старейшина был всё так же мягок. И глядел всё туда же, вдаль. — И лучше бы тебе уйти рано. Ты существо из иного мира, ты хорошо видишь нас, тебя не обмануть иллюзиями, но это не делает тебя одним из нас, как наивно надеется Сэмерис...

Перевёл на Алекса взгляд, снова пристальный, убийственно холодный и неожиданно жёстко отчеканил:

— Ты не дракон.

— Это обидно, — деловито отметил Алекс, хотя обидно на самом деле не было, разве что на себя злился, что никак не может одракониться в выдуманном мире среди выдуманных драконов. — Я учусь, между прочим. И Сэм... мерис говорит, что у меня скоро всё получится.

— Ты не дракон, — повторил Старейшина.

— Но я же как-то свалился к вам, правильно? А у вас тут всё запечатано, помнишь? Ото всех, кроме драконов. Следовательно...

— Ты, — повторил в третий раз Старейшина, и взгляд его стал тяжелым, давящим, взглядом, от которого хочется поскорее укрыться. Убежать куда подальше. Или согласиться со всем, что он говорит, лишь бы отвернулся. — Не. Дракон.

— А кто тогда?! — неожиданно рявкнул Алекс. И сдержался, чтоб опять не оглянуться на отражение в ручье.

"Хомяк!" — радостно подсказал ответ внутренний голос. А Старейшина покачал головой и наконец отвёл всё-таки взгляд, снова уставился вдаль. Заговорил опять непривычно тихо и мягко.

— В этом ещё одна твоя особенность. Ты из мира, настолько далёкого от нашего, что и нам рассмотреть тебя непросто. Нам это непривычно. Это не нравится многим из наших. И я понимаю их опасения.

"Опасный хомяк!” — гордо поправил себя Алекс.

— Я пытаюсь стать драконом, — упрямо напомнил он Старейшине вслух. — Я учусь!

— Ты предложил Сэмерису выйти наружу, не закончив трансформацию. Даже не начав. Это говорит не о том, что ты учишься. Это говорит о том, что тебе здесь скучно. Я не изгоняю тебя, Алекс. Я прошу. Услышь сам себя.

— Это вообще без проблем! — радостно кивнул Алекс. — Я вообще постоянно сам с собой разговариваю!

Старейшина быстро покосился на него. Вздохнул ещё раз. И медленно проговорил:

— Хорошо... Попробуем так. Сэмерис не слишком хороший учитель. Он юн, вспыльчив, наивен... ему ещё самому учиться. Хочешь, я попробую тебя научить?

— Да ла-адно... — недоверчиво протянул Алекс. — Ты? Меня? Учить?

— Тебя это удивляет? — хмыкнул Старейшина и чуть заметно усмехнулся в бороду. Кажется, удивление Алекса ему польстило.

— Ну давай, — Алекс расправил плечи, собрался, развернулся так, чтоб не сидеть к деду вполоборота. Хлопнул в ладоши. — Жги!

Старейшина прекратил улыбаться, неодобрительно качнул головой. Но заговорил:

— Драконы не владеют стихиями, драконы и есть стихии. Весь мир — в них. И они — весь мир.

— Это я знаю, — кивнул Алекс. — А когда...

— Слушай! — резко оборвал Старейшина, и голос его грянул раскатом грома, и взгляд снова едва ли не прижал к земле.

Большой и страшный дракон.

Алекс осёкся.

— Ты должен понять, — сказал Старейшина. — Это не просто слова. Имя дракона — его суть, язык дракона — суть вещей, суть жизни. Я говорю не просто слова. Слушай.

Алекс молчал. Смотрел на дракона с опасливым прищуром, но молчал.

Старейшина прикрыл глаза, протянул руки вперед, ладонями вверх, продолжил:

— Слушай — и услышь. Дыхание ветра. Пульс земли. Песнь воды. Услышать, дотянуться, слиться воедино. Быть — и ветром, и землей, и водой. Пробуй.

Алекс хмыкнул, протянул руки, зажмурился. Попытался сделать все по инструкции, совершенно ничего не ощутил, приоткрыл один глаз и покосился на деда. Тот сидел неподвижно. А вокруг него сиял белый свет, такой яркий, что едва не резал глаза. Алекс вновь зажмурился и собрался с мыслями.

— А теперь найди огонь, — продолжал Старейшина. — Вдохни огонь. Пропусти через себя.

— Найти — где? — спросил Алекс, не открывая глаз.

Вокруг — только лес да скалы. Ни факела, ни костра. Может, кто-то где-то и дыхнёт огнём, но ему-то как об этом узнать? Кто и где?

Даже если дотянуться возможно — куда тянуться?

— В небе над твоей головой висит раскаленный огненный шар, — презрительно процедил Старейшина. — Ты не видишь этого. Что же ты вообще тогда видишь? Смотри!

Алекс открыл глаза, но не успел поднять взгляд в него — понял, что смотреть надо уже не туда: в ладонях деда полыхал огненный шар. Конечно, не прямо в ладонях: парил над ними в воздухе, неспешно вращаясь. У Сэмериса это тоже получалось, правда, шар был помельче, крутился побыстрее, и постоянно куда-то улетал так, что приходилось его догонять и тушить.

Алекс даже начал догадываться, почему они тусуются в скалах: если в лесу молодежь обучать, леса скоро не останется. А скале что? Скала отразит удар, остынет — и будет стоять, как прежде.

Старейшина кивнул Алексу, подзывая к себе. Тот поднялся, сделал два осторожных шага. Протянул руку — и огонь легко перепрыгнул к нему. Кувыркнулся в воздухе над его рукой.

Алекс вдохнул — и не выдохнул.

Он держал в ладони огненный шар! Огненный, чтоб его, шар!

И почему-то именно в тот миг он вдруг впервые подумал, что всё вокруг, может, и не не сон. Не выдумка и не игра подсознания. Шар был таким настоящим, что всё вокруг показалось настоящим.

А потом он выдохнул, и стало чертовски больно.

Шар обжигал.

Алекс зашипел, тряхнул рукой, сбрасывая — и тот мягко соскользнул в воду. Зашипел в ней, будто отвечая ему. Растворился.

— Ты не можешь даже прикоснуться к огню, чтобы не обжечься, — холодно отчеканил Старейшина и поднялся. — Представь, что случится, если ты пропустишь его через себя.

И направился прочь.

— Я только начал, — упрямо сказал ему в спину Алекс. — Я всё смогу!

— Я не тороплю, — ответил Старейшина, медленно ковыляя прочь и не оборачиваясь. — Просто говорю, чтобы ты не спешил с именем. И присмотрелся к внешнему миру.

***

Змеёныши в очередной раз свернули.

Казалось, они двигались всё глубже в лес. Всё дальше от берега. Всё ближе к центру Империи.

"Центр Империи — это, конечно, хорошо, — думал Алекс. — Там Император, а Император мужик хороший... Но мне же надо в Феррон..."

— Эй! — позвал Алекс. — Ребят, мы чего? Мы что, поворачиваем? А давайте дальше идти, как шли? Дойдём до порта, махнём в Креур, посмотрим, есть ли у них утки… И тут же обратно. Нет, ну, серьезно! Вы же все равно не спешите! А то бы на конях были, а вы без коней, значит...

Девчонка молча отвесила ему такой мощный подзатыльник, что даже в глазах потемнело.

"Доходчиво", — подумал Алекс и больше не издал ни звука до самого привала.

"Может, — думал он, — в этом был фокус с огнём? Обжигать руки постоянно — и они тоже решат больше не реагировать? Ну ладно, руки... А через себя его пропускать — это как? Что в таком случае решит организм? И не решит ли помереть, потому что — ну его, этого идиота-хозяина?"

Когда Ирхан уже спрятался за лесом, а деревья отбросили длинные темные тени, барышня даже начала на него подозрительно коситься. Мол, чего молчит? Всю дорогу говорил, а теперь молчит. Не заболел ли? Не помирает ли после ее удара?

"Может, прикинуться, что помираю?" — подумал Алекс.

Споткнулся, пошатнулся, и девчонка тут же подхватила его под локоть. Хватка — стальная, даром что ручка такая тоненькая. Взгляд — пристальный.

"Такая не даст даже упасть и помереть толком, — подумал Алекс, поднимая на нее глаза. — Такая с того света, если надо, достанет. Интересно, который теперь для меня свет — тот?"

— Привал! — скомандовала она. Кажется, по глазам поняла, что сейчас помирать будет.

Его тут же подхватили под руки, потащили к ближайшему дереву, усадили и принялись приматывать веревкой к стволу.

— Ничего себе! — пробормотал он. — Сколько у вас сил... И энергии... Эй, не перетяни! А то без рук останусь же...

— Нам твои руки не важны, — шепнул в ухо один из тех, кто связывал.

— Тебе тоже скоро будут не важны, — хмыкнул второй.

— Эй! — позвал он девчонку. И доложил, как только она обернулась к нему. — А они меня обижают!

— Заткнись, — прошипела она. — А то я обижу.

Алекс заинтересованно хмыкнул, но столкнулся с ее холодным взглядом и решил не развивать эту тему. Вздохнул, откинулся спиной на дерево и закрыл глаза. Сил на разговоры почти не осталось, что для Алекса было совершенно нехарактерно и даже ново.

Вся эта ситуация для него была нехарактерной и новой.

Он попробовал пошевелить ногой. Нога всё ещё была словно чужая, но послушно двинулась. И даже начала болеть — глухо и словно бы издалека.

Девчонка отрывисто скомандовала что-то своим ребятам.

Те молча сбросили плащи, так резко и дружно, что Алекс, быстро глянувший на них из-под ресниц, решил было, что сейчас они начнут танцевать. Но те вместо этого улеглись на плащах и почти мгновенно затихли.

"Во выдрессировала! — мысленно восхитился Алекс. — Они уже у нее засыпают по команде!"

Сама девчонка села на краю поляны, боком к нему. Замерла, созерцая спящий лагерь.

Алекс еще раз пошевелил ногами. Боль вернулась. Гудела.

"Может, они без коней, чтобы меня вымотать? — подумал он. — Нет, это объясняет, почему без коня я. Не они. Кстати..."

Алекс повернулся в одну сторону, в другую, принюхался.

"Кстати, почему я до сих пор без коня? Эта сволочь нашла по пути вкусный куст, отвлеклась и потеряла след?"

Потом Алекс задумался о том, умеет ли Рок брать след. Когда увидел очень четкую картинку, как конь идёт по тропе, вспахивая землю носом, понял, что засыпает. Заставил себя открыть глаза — и вовремя.

Девчонка бесшумно развернулась, осторожно придвинулась и уставилась в глаза. Взгляд у неё был тёмным. Тёмным, непрозрачным, мёртвым и невыносимо долгим.

"Да ладно, — недоверчиво подумал Алекс, проморгавшись и с опаской рассматривая ее, — влюбилась? Жаль, что не может быть всё так просто. Я ещё понимаю, почему ведьма на меня набросилась — изголодалась по любви и ласке, дикое существо... А эта не должна быть голодной. У неё вон целый дрессированный отряд мужиков... "

Она заговорила шепотом, в котором Алексу почудилось змеиное шипение:

— Меня зовут Шейр-Хим.

— Как-как? — переспросил Алекс. Тоже негромко, но и не шепотом. Девчонка вздрогнула, быстро огляделась — не разбудил ли пленник кого из отряда. Приказала:

— Говори тише!

— А? — громче переспросил Алекс. — Не слы…

И тут же получил по лицу — коротко и хлестко.

— Условия, в которых тебя содержат зависят от моих пожеланий, — шепотом процедила Шейр, — и пока эти условия щадящие.

Алекс недобро прищурился. Понимал, что не нужно было использовать этот прищур, не сейчас, сейчас как раз время прикинуться белым и пушистым, но ничего не мог с собой поделать. Еще никто, в конце концов, не уходил непуганым после того, как съездит ему по морде. И плевать, что девчонка.

— Ты за это заплатишь! — процедил почти так же, по-змеиному. Тем же тоном, тем же свистящим шепотом, подавшись вперёд, насколько позволяла верёвка, и Шейр сделала было движение, чтоб отстраниться, но сдержалась в последний момент.

— Я пришла не бить тебя, — неожиданно пошла на примирение.

— Правда? — удивился Алекс, но теперь тише. Мириться — так мириться, правильно?

— Я задам вопрос…

— На первом свидании не целуюсь… — быстро предупредил он и мгновенно получил вторую оплеуху.

Возмутился было:

— Ты же только что сказа...

Но осёкся, потому что она не убрала руку на этот раз — ткнула острым ногтем в горло и процедила:

— Если снова начнешь говорить что-то не то, заткну тебя навсегда. Останешься жив, но говорить больше не сможешь. Кричать сможешь. Все то недолгое время, что тебе осталось — будешь кричать. Готов к такому, Охотник?

Алекс не был готов. Он вообще никогда ни к чему не был готов. Предпочитал экспромт.

— Не готов, — честно признался он, и Шейр, удовлетворившись ответом, опустила руку. Помолчала, будто собиралась с мыслями, будто думала, как лучше сформулировать вопрос. Наконец медленно проговорила:

— Почему ты не боишься?

Алекс медленно поднял брови. Тоже помолчал и осторожно спросил:

— И как мне понять, что в данном случае означает "говорить не то"?

— Ты не боишься, — упрямо повторила Шейр, продолжая сверлить Алекса пристальным взглядом. — Я знаю страх. Я чую страх. Страх есть во всех и всегда. Его загоняют вглубь, но он есть всегда. А ты… Пуст.

"Ну да, — подумал Алекс. — Страх есть, когда всё по-настоящему. Когда всё не в твоей голове. Когда ты хотя бы изредка сомневаешься в том, что сошёл с ума и придумал всё происходящее вокруг".

— Пуст, — теперь повторил он. Помолчал, глядя в черные глаза. Сообщил, так и не дождавшись реакции. — Ты только что сама ответила.

— Как?! — Шейр подалась вперед, и если бы не маска, Алекс бы даже почувствовал на лице ее дыхание. Чистит ли она зубы, он не знал, так что, скорее всего, маска была очень даже кстати.

Алекс расслабленно откинулся на ствол дерева, уставился в ночное небо, клочьями видневшееся сквозь густые кроны нависших над поляной деревьев.

— Я думаю, — тихо проговорил он, — это как с ногами...

Она не шелохнулась. И взгляд не поменялся — пристальный, впившийся в него взгляд.

— У меня устали ноги, — продолжил он, так и не дождавшись наводящего вопроса, — и я их не чувствую. Сначала они болели, потом дошли до предела — и всё. И будто их нет. Предел всегда есть, Шейр-Хим, предел боли, предел страха. И когда доходишь до него, исчезаешь. Знаешь, как давно я не чувствую себя? Как давно меня нет? Чего же мне бояться, если меня нет?

Она молчала некоторое время. Потом покачала головой. То ли ответила на вопрос, то ли не согласилась с Алексом. Алексу было все равно. Он вновь посмотрел вверх — зрелище поприятнее сверлящего взгляда черных глаз — и говорил дальше, тише и тише, а змея невольно придвигался все ближе, чтоб расслышать.

— Я уже давно за пределом, Шейр, и мне даже нравится, когда ты решаешь за меня, куда мне идти, ведь идти-то больше некуда. И я бы пошёл, честное слово, успел бы написать ответ, я бы пошёл, мне страх как хочется увидеть вашего нанимателя. Но меня в Ферроне утки ждут, я не могу оставить уток в беде. Знаешь, почему?

Коротко глянул в глаза, усмехнулся краешком губ и быстро, пока змея не успела сориентироваться, нанес удар. Короткий и четкий удар лбом в переносицу. Удар, который можно было нанести только по определенной траектории, ради которого и была разыграна миниатюра "страдания под деревом".

— Потому что я крутой, — процедил Алекс, обращаясь к медленно валящемуся набок телу, — ж-женщина!

И тихо щелкнул языком — подал условный знак Року.

Огромная конская морда тут же высунулась из кустов за его плечом. Рок тихо фыркнул над ухом.

— Слишком пафосно? — покосился на него Алекс. — Ты понимаешь, я про ноги как раз думал, ну и сказал, а дальше, как обычно, понеслась… мысль.

Рок фыркнул снова.

— Хорошо подкрался, — похвалил Алекс, — даже я тебя не сразу зачуял. Конь-ниндзя! Ладно, ладно, хватит фыркать, сейчас всех тут перебудим. Верёвки, Рок…

Рок шагнул к телу, ткнул его носом.

— Ты хочешь ругаться сейчас? — удивился Алекс. — Сейчас?

Рок пристально смотрел в глаза.

— Я знаю, что это мог сделать и ты, — примирительно вздохнул Алекс. — Но ты же не рассчитываешь силу удара! А ты посмотри, какая она мелкая. Ты ж и убить её мог… Верёвки, Рок!

Конь тяжело вздохнул, укоризненно глянул на Алекса — ему казалось, конь никак не мог понять стремления оставлять позади себя как можно меньше трупов. Ведь всё, что не труп, встанет и догонит.

Но больше не фыркал, а обошел таки дерево и принялся перегрызать верёвки.

— Мешки где? — спросил Алекс поднимаясь и растирая запястья, когда веревка была побеждена.

Рок мотнул головой в сторону.

— Мне очень хочется сейчас написать ей на лбу: "А я говорил", — пробормотал Алекс, — но утки ждут, Рок. Утки ждут...

Рок по-человечески закатил глаза, развернулся и решительно зашагал прочь с поляны. Так быстро, что Алекс за ним едва успевал. То ли ноги совсем разучились ходить, то ли Рок осознал, насколько важны утки. А потом, когда Алекс вскочил ему на спину, Рок помчался прочь так быстро, что ветер засвистел в ушах.