Другая сторона времени

Глава 7 ДЭН

В этот день у Дэна оставалось одно дело. Не очень приятное, и браться за него не хотелось, но лучше все же было с ним закончить. Вот почему ближе к окончанию работы Даннерман отправился на поиски кипрского астронома, Христо Папатанассу. Ученый уже стоял перед дисплеями, готовясь отключить приборы. Заметив у двери гостя, он настороженно заглянул ему за спину.

— Извините за беспокойство, нам нужно поговорить, — сказал Даннерман.

Папатанассу опустился на стул, ожидая, что последует дальше.

— Видите ли, доктор, у меня небольшая проблема с кузиной и мне не хотелось бы ее усугублять. Когда я спускался, чтобы забрать кое-что для доктора Чезуэйлера, тот человек снова был там и спрашивал о вас.

Астроном по-прежнему молчал. Сказанное Даннерманом, похоже, не удивило его, а только расстроило.

— И теперь, — продолжал Дэн, — я действительно обеспокоен. Видите ли, этот человек говорит, что вы были замешаны в каком-то нехорошем деле. У вас есть брат — по-моему, его имя Аристид? — который оказался как-то связан с неким убийством на Кипре. Похоже, прикончили некоего турка, налогового инспектора. Выстрелили ему в спину, когда он выходил из дома. Папатанассу кивнул.

— Да, я знаю об этом деле. Весьма прискорбный случай. Но это произошло давно, более пяти лет назад, и Аристид мне только сводный брат. Младший сын моего отца от третьей жены. Мы не были с ним близки, так что при чем тут я?

— Аристида разыскивает Интерпол, и им кажется, что вы как-то помогли ему скрыться.

Ученый мрачно кивнул:

— Я знал, что они так считают. В свое время меня допрашивали по этому вопросу. Вот и все. С тех пор меня не трогали. Но как случилось, что вы, мистер Даннерман, в курсе дел Интерпола?

— Кто? Я? Мне об Интерполе ничего не известно, — быстро ответил Даннерман. — Тот человек… это он мне все рассказал. Но если Пэт станет известно, что я что-то знал и не рассказал ей, у меня будут неприятности.

— Из-за чего? — осведомился грек.

— В том-то и заключается моя проблема. Пэт хотела, чтобы я добыл для нее кое-какие сведения, и я сказал, что выполнил ее просьбу. А на самом деле нет. А теперь уже не помню некоторые характеристики того, что она хотела. Спросить у нее я не могу, ведь тогда придется признаться, что я солгал, а посмотреть эти характеристики нельзя, потому что они у нее в особом файле. И я хочу, чтобы вы, доктор Папатанассу…

Старик поднял руку.

— Позвольте, я попробую угадать. — Он не злился, не удивлялся, но в его голосе звучала грусть. — Вы хотите, чтобы я дал вам код доступа к файлу. Только для того, чтобы вы смогли исполнить поручение доктора Эдкок. Конечно, я понимаю. А потом необходимость рассказать ей о других делах отпадет сама собой.

— Э… да. Именно так, — согласился Даннерман, стараясь не смотреть астроному в глаза.

Путь до Кони-Айленда неблизкий, и вагоны в час пик переполнены. После того, как Папатанассу ушел, даже не попрощавшись, Даннерман быстро добрался до специального файла и перекачал его содержимое прямиком в офис Национального Бюро Расследований. Времени на то, чтобы пообедать в спокойной обстановке, уже не оставалось; по крайней мере если он не хотел опоздать в театр. Даннерман лишь успел купить пакетик соуса и какой-то закуски, рассчитывая заморить червячка по дороге, но в вагоне без сидячих мест было так тесно, что он не мог даже поднять руку. Лишь на подъезде к нижнему Манхэттену стало посвободнее, и ему удалось пробиться в угол.

Дэн сумел кое-как перекусить на длинном перегоне под Ист-Ривер, стараясь не испачкать соусом соседей, но удовольствия от еды не получил. Во-первых, из-за стоявшего в вагоне коллективного запаха разогревшихся человеческих тел, сочившегося через раскрывшиеся микропоры одежды. Во-вторых, по причине неприятного эпизода с Христо Папатанассу. Даннерман понимал старика и не мог ему не сочувствовать.

В одном Хильда права, думал Дэн. У него есть вредная привычка проникаться чувствами других людей. Для профессионала это ценное качество, позволяющее легче сходиться с окружающими, например, с Ильзой из «Безумного короля Людвига» или ребятами Карпеццио. Но иногда на Даннермана накатывало чувство вины.

К тому времени, когда поезд выбрался на поверхность и покатил по старым подвесным рельсам, Даннерман нашел одно сидячее место. Он использовал свободное время, чтобы просмотреть сообщения, ни одно из которых не представляло интереса, а потом занялся тем же, чем и большинство пассажиров: смотрел в пространство или на мелькавшие на дисплее рекламные картинки.

Его внимание привлекло сообщение о новом прохладительном напитке с легким добавлением тетрагидроканнабинола, сопровождавшееся набранным мелким шрифтом предупреждением «Не подлежит продаже детям до 14 лет». Над текстом за банку напитка сражались смешные фигурки семи пришельцев: Соня, с налитыми кровью глазами и слегка поджатым треугольным ротиком, Счастливчик, оскалившийся в злобной ухмылке, Док, Скромняга — все семеро, очеловеченные и по-диснеевски забавные. Представленные в таком виде существа вызывали не страх или тревожное чувство опасности, а снисходительную улыбку.

Но, предположим, подумал Даннерман, что на самом деле пришельцы не где-то далеко, а совсем рядом, может быть, не дальше «Старкофага». Предположим, сообщения являются своего рода предупреждением. Что, если эти существа действительно представляют угрозу миру? Ему вспомнилась песенка, которую распевала игрушка, болтавшаяся в такси — кажется, это был Ворчун? «Хей-хоп, хей-хоп, Землю мы захватим — оп! Побрякушки отберем и девчонок уведем!»

Кто знает, возможно, дело совсем не шуточное.

Даннерман вздохнул, отгоняя мрачные мысли. Слишком уж все фантастично, а кроме того, у него и своих забот хватает. Он закрыл глаза, откинулся на спинку сиденья и задумался над тем, что же сказать Аните Берман.

Есть тысяча способов порвать отношения. Проблема в том, что все они основываются на одном и том же пункте: ты должен хотеть, чтобы отношения прекратились, а в этом-то Даннерман как раз и сомневался. Разрыва требовала работа, его личные желания шли вразрез с этим требованием. Хотя в жизни агента НБР случается немало интересного, иногда Даннерман не без грусти думал о том, как бы все сложилось, веди он иное, более спокойное существование. Например, у него мог бы быть собственный коттедж. Или четырехкомнатные апартаменты где-нибудь в пригороде. Постоянная работа, не требующая внезапных отлучек. Дом, где можно было бы жить с кем-то на более или менее постоянной основе. С человеком, во многом похожим на Аниту Берман…

Такие размышления не слишком помогали. Он не собирался уходить из Бюро — чем тогда заполнить свободное время? К тому моменту, когда поезд добрался до нужной остановки, Дэн уже похоронил мысли о доме вместе с рассуждениями о пришельцах и воспоминанием о разговоре с Христо Папатанассу в глубине памяти и думал только о предстоящем вечере.

Вышедшие с ним на станции были людьми разного сорта: Кони-Айленд считался не самым паршивым районом в Бруклине, но и не из лучших. Возможно, кто-то счел бы это место не слишком подходящим для театра, однако превращенная в «Театр Аристофан Два» старая украинская православная церковь имела свои преимущества. Она дешево стоила. К тому же для обустройства украинцы сделали все, что могли, — построили церковь, снесли старые сгоревшие дома, завели на пустырях огороды.

Но когда они уехали, а их место заняли палестинцы, курды и беженцы из Биафры, квартал снова пришел в запустение. Новички не занимались выращиванием овощей — может быть, потому, что в Ираке или Палестине нет огородов? Так или иначе, за металлическими заборами остались только мусор да лопухи, а церковь потеряла прихожан. Труппа взяла здание в аренду и занялась уборкой помещений, перенесших два ограбления и три наводнения. В теплые вечера здесь до сих пор ощущался запах, характерный для побережья при отливе. Здание не было большим и вмешало не более двухсот зрителей, что давало кое-какие преимущества: маленький зал легче заполнить, а театральные союзы не обращали на труппу своего докучливого внимания. Впрочем, преимущества порождали и один существенный недостаток: театр не имел никаких шансов стать прибыльным предприятием.

Но ведь актеры не для того это все и затеяли. Театр был у них в крови…

Даннерман появился рано. Двери еще оставались закрыты, но когда он постучал, «менеджер» Тимми Траут высунулась из окошечка кассы и затем вышла, чтобы впустить гостя.

— Дэн, — обрадовалась она, — а мы уж думали, что потеряли тебя. Но я знала, что на открытие ты должен прийти. Ребята еще репетируют; там такое творится! Представляешь, открываемся через час, а этот придурок Баки Корнгольд попал вчера за решетку по обвинению в чем-то связанном с наркотиками. Вот так, представляешь?

Это он мог представить очень легко. Практически все члены труппы работали днем. Баки Корнгольд занимался наркотиками; Даннерман узнал об этом, когда расследовал дело Карпеццио.

— Не возражаешь, если я зайду и посмотрю?

— Конечно, нет. — Тимми нерешительно посмотрела на него. — Знаешь, Анита так обрадуется. Она немного беспокоилась из-за тебя… Ладно, сам с ней поговоришь. Проходи.

Дэн вошел и, стараясь не привлекать внимания, сел в последнем ряду. На сцене не столько репетировали, сколько кричали друг на друга, перебивали и запинались, обращаясь к суфлеру, что было обычным явлением для «Театра Аристофан Два». И конечно, Дэн сразу увидел Аниту Берман. Прежде всего она выделялась своей красотой: изящная, высокая, рыжеволосая, с глубоким волнующим голосом, столь необходимым для театра, где отсутствовали микрофоны, и абсолютно бесполезным для богатых техническим оснащением постановок на Бродвее.

Она тоже сразу его заметила. Увидев Дэна в заднем ряду, Анита, похоже, удивилась. Потом удивление сменилось озадаченностью и в конце концов она осторожно, словно еще не решив, стоит ли прощать его, махнула рукой. Прошло не более минуты, когда режиссер отказался от попыток внести порядок в царящий на сцене хаос.

— Всем вернуться в уборные. Неудачная генеральная репетиция — хороший знак, так по крайней мере говорят. Может, это вас утешит. Меня-то уж точно.

Анита Берман спрыгнула со сцены и побежала по проходу навстречу Даннерману, явно настроившись на прощение.

— Как я рада, что ты здесь, — сказала она, подставляя лицо для поцелуя.

Прижавшись к нему на секунду, Анита отстранилась и заглянула в глаза Дэну.

— Я тебе звонила.

— Извини, — сказал он, ничуть не лукавя. — У меня новая работа, так что свободного времени совсем не остается.

— Я так и предполагала. Ты там, наверное, загребаешь кучу денег?

— Может быть, когда-нибудь, — туманно произнес он. — Но времени, действительно, нет. Кстати, вскоре мне придется опять уехать из города.

— Ага. И надолго?

— Еще не знаю.

Некоторое время Анита молчала.

— Дэн, милый, я думала о нас с тобой. Знаю, что некоторым мужчинам нравится держать все под контролем, и, может быть… если ты считаешь, что я тороплюсь… ну, с разговорами о том, чтобы жить вместе…

— Дело не в этом. — Он вздохнул. — Послушай, тебе надо подготовиться к спектаклю, а разговор будет долгий. Что, если я встречу тебя после?

Она вдруг улыбнулась:

— Отлично, Дэн. Приходи за кулисы, и мы отправимся на вечеринку. Расскажешь мне о своей работе и о поездке. Буду ждать.

Вот так и получилось, что на протяжении всего спектакля Дэну пришлось придумывать историю о том, куда он собирается и как долго его не будет в городе. Расплата за изобретательность.

Странное дело, отчасти даже забавное, хотя Даннерман, возможно, этого и не знал. Работая агентом НБР, ему часто приходилось вплетать в обман фрагменты правды. На этот раз вышло наоборот. Хотя Даннерман еще не догадывался об этом, теперь обман был правдой. Ему и впрямь предстояло уехать, только гораздо дальше, чем он мог себе это представить.

Ерзая на стуле в ожидании, когда же поднимут занавес, Даннерман пытался решить, что делать с Анитой Берман. В общем-то, в разрыве с нею нужды нет. По крайней мере пока. Иногда такая необходимость возникает, поэтому постоянные близкие отношения просто несовместимы с работой, которой занимался Даннерман. Беспокоило Дэна то, что, как он был уверен, дальнейшая оттяжка только затрудняла неизбежный разрыв, а ему совсем не хотелось мучить такую милую женщину, как Анита Берман.

Когда спектакль начался, он с удовольствием переключился на сцену: происходящее там было куда интереснее. Возможно, старая примета сработала: все ошибки и неувязки репетиции исчезли, и первый акт «Подземки» прошел безукоризненно. Анита смотрелась великолепно даже в дешевом костюме 1920-х, а актер, заменивший беднягу Баки Корнгольда, не пропустил ни одной реплики.

Да и публика встретила пьесу тепло. «Подземка» была одной из лучших работ Элмера Раиса, и в свое время на ее включении в репертуар настоял именно Даннерман.

Пьеса идеально подходила театру. Короткая. Много действующих лип — ценное качество для скромных театров, где всем хочется показаться на сцене перед забредшим туда известным критиком, который, может быть, уделит их игре несколько секунд обзора. Не требовала больших расходов — всего один импрессионистский, а значит, дешевый набор декораций. И, что самое главное, «Подземку» почти совершенно забыли. За последние сто лет ее не ставили — по крайней мере крупные театры, — так что сравнивать было практически не с чем.

Даннерман в свое время поклялся перед труппой, что уж несколько критиков обязательно заинтересуются постановкой забытой классики и совершат нелегкую поездку на Кони-Айленд, чтобы увидеть ее возрождение. Теперь он с радостью заметил, что не ошибся. Шесть—восемь человек из находившихся в зале явно были не просто зрителями. Они не улыбались, да этого от них и не требовалось. Критики не улыбаются. Главное, что они не уходили.

Когда первый акт закончился, двое из них даже захлопали. Что ж, публика тоже не скупилась на аплодисменты, и это неудивительно, так как добрая половина зрителей состояла в различной степени родства с актерами. В пестрой толпе, заполнившей фойе — когда-то здесь находилась ризница, — Даннерман прибился к невысокой женщине — как ему показалось, ведущей телевизионного ток-шоу — и попытался подслушать, что она говорит своему спутнику. Но ведущая ограничилась комментарием по адресу уличных артистов: на тротуаре выделывали нечто замысловатое двое мальчишек-арабов, а третий в майке с надписью «Я люблю Аллаха» собирал с зевак деньги. Даннерман выбрал другую цель и уже направился к ней, когда кто-то тронул его за руку. Он раздраженно оглянулся и увидел маленькую, пухлую женщину, спокойно глядящую на него.

— О, Данно, неужели это ты? Приятная встреча, правда? Почему бы нам не выйти подышать?

— Черт возьми, Хильда, — обреченно сказал он. — Вы-то что здесь делаете?

Она не ответила, да в этом и не было никакой необходимости. Хильда вывела его на улицу, и они свернули за угол, где у тротуара стоял большой грузовик. На жидкокристаллическом дисплее сияли слова «Нитак Брос. Перевозка и хранение», но Даннерман знал, что автомобиль не имеет никакого отношения к транспортной компании. И действительно, машина оказалась мобильным пунктом наблюдения НБР, и сидевший в ней полицейский сержант лихо откозырял, увидев входящую Хильду Морриси.

— Пришло время заняться делом, — бодро сказала она. — Возьми стул, Данно. Хочешь кофе? Пива? У нас здесь неплохой запас, и Хорэс достанет все, что тебе захочется.

— Я хотел хоть один вечер провести с друзьями, черт побери.

— В другой раз, Данно. Как спектакль?

— Все хорошо, учитывая, что вы взяли беднягу Корнгольда накануне открытия.

— Не мы. Они, — поправила Хильда. — Проводилась операция, забирали всех, я здесь ни при чем. Я не занимаюсь делом Карпеццио столько же, сколько и ты, потому что сейчас более важна твоя кузина. Давай послушаем твой отчет.

Она без комментариев приняла сообщение о генерале Деласкесе и об алмазах, однако моргнула, когда Дэн сообщил, что «грабители» сломали Мику Джарвасу не ту руку.

— Придется поступить иначе, — вздохнула Хильда. — Тебе нужно получить его место, потому что твоя кузина собирается на «Старлаб» и ты должен полететь с ней.

Он с изумлением уставился на нее.

— В космос? Но туда больше никто не летает!

— Она полетит; для этого и подкупает генерала. И ей нужен Джарвас, точнее, его мускулы.

— Вы хотите, чтобы я полетел в космос? — снова сказал Даннерман.

— А что тебя так удивляет? Многие побывали в космосе.

— Но не из Бюро! А за последнее время вообще никто.

— Ну, до последнего времени у Бюро не было для этого причин. Дэн посмотрел на нее вопросительно.

— Что-то случилось?

— Случилось то, что мы влезли в файл твоей кузины, — радостно заявила Хильда. — Я знала, что там что-то есть. А ты знаешь? Синхротронная радиация!

— Перестаньте молоть чепуху, Хильда, — нетерпеливо сказал Даннерман. — Я понятия не имею, что это такое.

— Вообще-то я тоже. Но именно с этого все и началось. Семь или восемь месяцев назад обсерватория еще раз попыталась реактивировать спутник и обнаружила испускаемое им синхротронное излучение.

— Мне вы говорили о гамма-излучении.

— Я знаю, что говорила. Должно быть, произошла ошибка при передаче. Так вот, речь идет о синхротронном излучении. Оно длилось всего несколько секунд. Однако его зарегистрировали вполне определенно. А главное, на «Старлабе» нет ничего, что могло бы давать такое излучение. — Хильда помолчала, глядя ему в глаза. — Знаешь, что это означает? На «Старлабе» появилось что-то, чего там не было.

— И вы скажете мне, что это?

— Я покажу тебе кое-что. Хорэс? У тебя готово?

Сержант ткнул пальцем в одну кнопку, и внутри грузовика стало темно. Ткнул в другую — и в глубине появилась голографическая модель «Старлаба», висящего над Землей, с панелями солнечных батарей и огромными глазами коллекторов, слепо глядящими во тьму Вселенной.

— Как видишь, станция большая, — наставительно произнесла Хильда. — Это потому, что первоначально предполагалось, что на ней неделями будут жить астрономы.

— Я уже видел все это, Хильда. Тайны здесь нет. Такая же штука имеется в обсерватории.

— Не подгоняй меня, Данно. Мы подходим к тому, чего ты не видел. Взято из файла твоей кузины. У нее там много всякого, что скрыто от общественности, но наши специалисты, зная предмет поиска, докопались без проблем. Изображение увеличено, иначе бы ты ничего не увидел. Смотри за той штучкой в правом верхнем углу.

— Вижу.

Дэн видел маленький, почти бесформенный комочек, не превышавший, казалось, размером футбольный мяч. Комочек скользнул мимо огромной солнечной панели и мягко коснулся обшивки основного корпуса станции. Не отскочил, а словно приклеился к ней. Потом, на глазах изумленного Даннермана, объект слился с космосом и через мгновение стал почти незаметен, если не считать почти неразличимой горбинки на обшивке.

— Что за чертовщина? — не выдержал Даннерман, — Космический мусор?

— Разве похоже на мусор? Такое впечатление, что эта штуковина пристыковалась.

— И что это может быть? — Он кивнул, осененный внезапной догадкой. — А не связана ли эта кроха с КПО?

— Хороший вопрос. — Хильда одобрительно кивнула. — Наши эксперты однозначно уверены, что нет. Объект слишком мал для кометы. Но они допускают, что эта штука могла прилететь на КПО, а потом была сброшена.

— Что-то вроде зонда?

— Точно. В любом случае они уверены, что объект является артефактом.

— А если это артефакт, — продолжил Даннерман, — то кто-то запустил его на орбиту. Кто в последнее время отправлял в космос спутники?

— Никто. По крайней мере открыто.

— Какая-нибудь террористическая группа?

— Боже, надеюсь, что нет. Если существует технология, позволяющая отправлять на орбиту предметы без обнаружения запуска, мы должны знать об этом. В руках террористов… можешь представить, что произойдет. Подумай, баски, ирландцы или кто-то еще вроде твоего «Короля Людвига» начнут вылезать в космос. — Хильда выразительно пожала плечами. — Впрочем, есть варианты и похуже. Твоя кузина, кажется, считает, что эта штука имеет внеземное происхождение.

— Чушь! Если она так думает, зачем держать это в секрете?

— Деньги.

— Откуда, черт побери?

— Ах, Данно, — вздохнула Морриси, — знаешь, в чем твоя беда? Ты просто не способен рассуждать, как нормальный человек. Тебе недостает жадности. Подумай: есть какая-то штуковина, производящая синхротронное излучение. Мозги подсказывают мне, что здесь не обойтись без большого ускорителя частиц — такие устройства с подземными туннелями в пятнадцать-двадцать миль длиной. Значит, там имеется некое очень ценное оборудование. Если оно неземное, то стоит таких денег, каких ты никогда не видел. И их получит тот, кто найдет это оборудование. Для нас не имеет значения, откуда оно появилось, из космоса или с Земли; оно нам нужно.

— Ну так пусть Бюро отправляет свою экспедицию, — рассудил Даннерман.

Хильда покачала головой:

— Это, разумеется, один из вариантов. Увы, Бюро не всесильно. «Старлаб» — частная собственность, твой дядя оплатил ее из своего кармана. Возможно, нам удалось бы как-то обойти это препятствие — для того, слава Богу, и существуют юристы, — но тогда появляется другая проблема. Мы не хотим привлекать излишнего внимания к происходящему. Если чертовы европейцы пронюхают, что мы за чем-то охотимся, то могут послать свою экспедицию, а работают они быстрее, чем НАСА. Кроме того, идиоты во Флориде держат космодром под контролем.

— И что?

— А то, что — возможно— окончательное решение еще не принято, потому как слишком много людей наверху связаны с делом пресс-секретаря. Поэтому мы хотим, чтобы твоя кузина осуществила задуманное, только мы пошлем своего человека, чтобы получить информацию из первых рук.

— Ага, — угрюмо пробормотал Даннерман. — И конечно, этот человек — я.

— Угадал, Данно. Ты должен занять место Джарваса. У меня есть одна идейка. Сержант, отключите дисплей и дайте свет. Надо проинструктировать агента Даннермана.

Когда Хильда повернулась к шкафчику, Даннерман вспомнил кое о чем и бросил взгляд на часы.

Поздно. Спектакль закончится задолго до того, как полковник выпустит его из машины. И он не сдержит данное Аните обещание встретиться с ней за кулисами. А значит, мучившая его проблема разрешится сама собой.