Дракон по обмену

Глава 8. Где героиня сталкивается с тем, что глупые решения могут оказаться единственно верными

Я приоткрыла глаза и сонно огляделась. Похоже на комнату в гостинице или, скорее на постоялом дворе, если судить по средневековому интерьеру.

Деревянная кровать с высокими столбиками по углам и полотняным балдахином сверху. Возле двери на столике с зеркалом стоит латунный таз и кувшин. На стенах недорогие гобелены и какие-то картины с пейзажами. Стрельчатое окно без штор, через которое бьют солнечные лучи, заливая комнату теплым светом.

Странно, но я совсем не помнила, как здесь очутилась. В голове мелькали смутные картинки, как уже по темноте меня снимали с лошади и куда-то несли. Потом были мужские голоса и все, полный провал в сознании.

Рядом со мной что-то пошевелилось и знакомый голос спросил:

– Проснулась?

Не веря своим ушам, я повернула голову и наткнулась на сонно глядящие на меня карие глаза.

Я ойкнула и попыталась сесть. И снова ойкнула – под одеялом я была абсолютно голой. Мысли задергались, как припадочные – кто и когда меня раздел? И почему я вообще ничего не почувствовала – ну не могла же я так крепко спать!

Я занырнула поглубже под одеяло, так что снаружи остались только глаза, и зашипела:

– Родерик, что ты здесь делаешь?

Вместо ответа он сел и потер ладонями лицо. А я выдохнула – на нем был полный комплект одежды, за исключением доспехов, и лежал он поверх одеяла.

– Что ты забыл в моей постели, я спрашиваю?

По-прежнему не отвечая, он встал и подошел к столику с тазом и кувшином. Налил воды и неспешно умылся. Только после этого повернулся и глядя в мои торчащие из-под края одеяла круглые глаза, ответил:

– На этом постоялом дворе всего одна приличная комната. Не спать же мне на сеновале.

Повернулся и пошел к двери. Взявшись за ручку, повернулся и безразлично произнес:

– Можешь спать спокойно, наемница. Твои чумазые прелести меня не интересуют. – и преспокойно вышел.

– Да чтоб тебя за твой высокомерный язык пчела укусила! – крикнула ему вдогонку, и откинулась на подушку, подумав, что этот тип точно доведет меня до смертоубийства.

Не знаю, сколько я так лежала, варясь в своем праведном возмущении, но в конце концов раздражение схлынуло, и я решила, что пора вернуться к своим баранам. То есть, проблемам.

Снова подскочила, и судорожно зашарила по сторонам в поисках одежды. Выдохнула с облегчением, лишь когда увидела, что мои костюм, футболка и даже нижнее белье аккуратной стопкой лежат на стуле в углу. А рядом – о небо! – мой рюкзачок. От счастья я подпрыгнула, и как была в чем мама родила, кинулась к своим вещам.

Их явно кто-то выстирал и даже как будто выгладил – во всяком случае всё выглядело так, словно только что вышло из хорошей химчистки. Рядом лежало какое-то одеяние, похожее на плотную ночную сорочку.

Я торопливо натянула ее, решив пока не светить своим неместным костюмом и подошла к зеркалу.

Ну что же, вчерашняя грязь никуда не делась, и существо в зеркале на меня было мало похоже – скорее на какую-то тяжело больную панду. Моя стильная стрижка превратилась во всклокоченный кошмар, по шее шли царапины и грязные разводы, а в глазах…

Мама родная, это что!?

Медленно приблизила лицо к зеркалу, с ужасом разглядывая свои, почему-то ставшие вертикальными, зрачки.

Это как вообще?

Я отступила к кровати, села и потрясла головой, в надежде, что сейчас наваждение уйдет и все станет так, как должно быть.

Не знаю, сколько я просидела, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Когда показалось, что уже могу адекватно воспринимать окружающую действительность, встала и медленно пошла к зеркалу. Стараясь пока не глядеть на свое отражение, приблизила лицо к стеклу. А когда все-таки набралась смелости посмотреть, зрачки у меня были совершенно обычными.

Фу-ух. Похоже, вчера мне все-таки прилетело по голове, и у меня сотрясение мозга. Отсюда и видится черти что, и провалы в памяти. От облегчения я рассмеялась и принялась старательно умываться водой, что нашлась в кувшине на столике. И вскоре из зеркала на меня смотрела… опять не я! Потому что, на висках у меня ярко проступали изящные красно-золотые чешуйки.

– Да что же это такое?! – я уже чуть не плакала от непонимания происходящего.

Потрогала чешуйки руками, в надежде, что это опять галлюцинация. Но подушечки пальцев явственно чувствовали шероховатость в тех местах, где глаза видели выпуклые красно-золотые пластинки.

Я опять попятилась от зеркала и тяжело плюхнулась на кровать – ноги категорически отказывались держать.

Неожиданно в дверь забарабанили, и молодой женский голос прокричал:

– Госпожа, вы проснулись? Могу я войти?

– Нет! – завопила я истерично, и принялась метаться по комнате в поисках чем бы прикрыть чешую на висках. Глаза наткнулись на аккуратно сложенную толстовку, и я поспешно натянула ее, напялив на голову капюшон.

– Заходи. – крикнула с облегчением.

В комнату протиснулась необъятных размеров румяная девушка с толстой светлой косой. Увидев меня в пятнистой толстовке и ночнушке она на миг застыла, но быстро опомнилась и присела в неуклюжем книксене:

– Госпожа, мне велели вас разбудить на завтрак – а вы и сами уже встали. Сейчас я натаскаю вам воды помыться, а опосля еду принесу. Меня Тания зовут, я здесь в подавальщицах.

– Кто тебе велел меня разбудить, Тания? – я улыбнулась девушке как можно дружелюбнее.

– Так господин, который вас раненую привез и велел. – толстушка смотрела на меня во все глаза, даже рот слегка приоткрыла. – Я ваши вещи отдала в магическую стирку, и сорочку вам приготовила – вдруг вы пока не захотите свое надевать.

– А кто меня раздел, Тания? – я решила прояснить смущающий меня момент.

– Так я и раздела. – она приподняла бровки домиком. – Вас лекарь сначала осмотрел, дал мазь, чтобы синяки мазать, а потом я вас раздела и в постель уложила.

Она помялась, а потом смущенно спросила:

– А вы наемница, да, госпожа?

– Почему ты так решила, Тания? – я по-прежнему изо всех сил улыбалась и источала благодушие.

Девушка, видя, что я не сержусь за ее вопрос, приободрилась и зачастила:

– Так господин, который вас привез, к вам так обращался. Хотя вы и без памяти были, но он все равно вам говорил «наемница». И синяки у вас такие на ребрах, будто вы бились с кем-то. Ну и волосы… – девушка замялась, смутившись еще больше. – И одежда странная…

– Ох, Тания, ты такая наблюдательная – смотрю, от тебя ничего не укроется. – похвалила я служанку. Та радостно зарделась, и принялась болтать, а я слушать:

– Ваша правда, госпожа. От меня ничего не утаить – все вижу, и все подмечаю. А господин ваш, он ведь тоже не простой, я быстро догадалась.

– Да ну?! – я сделал вид, что сомневаюсь.

Тания сразу надулась обиженно:

– Вот не верите, а я тотчас поняла, что он тот, про кого у нас шепчутся.

– Да, госпожа, истину вам говорю. – еще быстрее зачастила девица, видя недоверие на моем лице. – Я было подумала, что господин, что вас привез – дракон. Да только драконы на лошадях ведь не ездят – у них крылья, им лошади не нужны. Значит человек, только необычный. А все знают, что недавно неподалеку от нашего города опять выброс чужой магии был, и главный королевский инквизитор самолично выехал на это место расследование проводить.

– Оно и понятно, – вдохновенно продолжала девушка, – что господин инквизитор сам сел на лошадь, да поехал. Потому как нечисть эта иномирная уже совсем обнаглела – лезет к нам, да пакостит беспрестанно. Сколько ее не уничтожают, а все равно лезет и лезет. Вы ведь с нечистью бились и пострадали, да госпожа?

Девушка смотрела на меня с таким благоговейным восторгом, что разбивать ее веру в мой героизм у меня рука не поднялась.

– Ох, Тания, ты такая догадливая! – похвалила ее.

Девица зарделась еще пуще и горделиво выпрямила спину:

– Ну-у, даже спорить с вами не буду, госпожа – что есть, то есть.

И понизив голос до шепота, спросила:

– А как эта нечисть выглядят, госпожа? Правду болтают, что их и не отличишь от обычных людей или драконов?

– Ну а ты сама как думаешь? – как можно небрежнее спросила я, изо всех сил надеясь, что девчонка продолжит говорить.

Мой призыв к сообразительности произвел нужное действие, и еще понизив голос, Тания зашептала:

– Я так думаю, если бы они не были похожи на нас, их бы сразу всех поперебили. А раз они все еще тута, то умеют нами притворяться. А еще…

Она сделал театральную паузу:

– У нас о прошлом месяце господа драконы останавливались. И дядька Гнут мне по секрету рассказал, что подслушал, как господа обсуждали, что нечисть эта под драконов любит подделываться. Только у нечисти чешуя не серая, да черная, как у нормальных драконов, а разноцветная, как костюм у шута в балагане. Вот так их и могут вычислить – по цветной чешуе. – со значением закончила служанка, довольная, что нашлось кому оценить ее ум и сообразительность.

– Ох и умная же ты, Тания! – прошептала я враз онемевшими губами.

Девица вдруг всплеснула руками и воскликнула:

– Чего же я стою, да болтаю! Воды же надо вам натаскать! – и крутанувшись, ринулась из комнаты.

На ватных ногах я доползла до окна и прижалась к прохладному стеклу пылающим лбом:

– Значит, здесь есть драконы. Нормальные – серые, да черные. А еще есть иномирная нечисть, которая притворяется драконами, и у которой чешуя пестрая, как костюм шута. Еще имеется инквизитор – главный по уничтожению нечисти. И кажется, именно он недавно вышел из этой комнаты, проведя ночь на одной постели со мной …

Пока я стояла у окна, глядя на улицу и размышляя о своей красно-золотой проблеме на висках, Тания развернула бурную деятельность. Притащила большую деревянную лохань и несколько чистых простыней. А затем принялась таскать одно за другим ведра с горячей водой. Когда лохань была готова, девица велела мне:

– Вы скидайте одежу, и лезьте в воду – а я вам буду помогать мыться. Не хуже горничной могу все сделать.

Да, как-же, чтобы ты мою чешую увидела – яркую, как костюм шута, – и тут же побежала к господину инквизитору. Докладывать, что он провел ночь бок о бок с иномирной нечистью. Я ведь даже не знаю, есть чешуйки у меня еще где-то на теле, или висками ограничилось.

– Иди, Тания, я сама помоюсь. А к тебе просьба будет – найди мне женское платье и платок какой-нибудь, чтобы волосы прикрыть. Сама понимаешь, здесь я не на войне, негоже людей пугать моей одеждой и короткими волосами.

Тания понятливо закивала:

– Ваша правда, госпожа. Сейчас я вам одёжу раздобуду, а потом вы можете на базар сходить. Господин инквизитор сказал, чтобы вы себе чего надо прикупили.

– А сам он где? – как можно равнодушнее спросила я.

– Так уехал он, уже час как. Ой! – она вдруг хлопнула себя по лбу. – Он же вам велел передать кой-чего.

Она опять унеслась, а через минуту стояла передо мной и протягивала небольшой кожаный мешочек, с крепкими завязками.

– Вот, велел кошель передать, и сказать, что он завтра к вечеру возвернется. И чтобы вы к этому времени себе купили, чего вам надо.

Я взяла мешочек и взвесила в руке – тяжеленький. Вот за это отдельное спасибо беспардонному типу. И за то, что уехал так вовремя, не успев разглядеть ни мои чумазые прелести, ни мои чешуйки.

А мне спасибо, что вчера так и не умылась и не показала ему свое лицо. И все, что он видел – это грязные разводы на коже и свалявшиеся волосы. Вот пусть по этим приметам и ищет меня, если решит за иномирной нечистью поохотиться.

Ну а мне нужно бежать, пока меня не вычислили, и не…уничтожили…

Я как раз погрузилась в размышления о своей внешности, спасительной интуиции и о большой проблеме в лице господина инквизитора, когда дверь комнаты приоткрылась, и в образовавшуюся щель пролезла знакомая лохматая морда.

– Ах ты ж наглая собака! – завопила Тания, махая руками. – Кыш, кыш отседова! Ты смотри, и сюда пролезла. Я ее с кухни гнала-гнала, а она!

– Тучка. – обрадовалась я. – Ты как здесь очутилась?

Собачонка, не обращая внимания ни на меня, ни на служанку с ее воплями, важно прошествовала к кровати, запрыгнула на покрывало и легла, свернувшись клубочком.

От такой наглости у Тании отвисла челюсть:

– Ты..ты, а ну пошла отседова! – она взмахнула рукой, явно намереваясь отвесить собаке хорошего леща. Тучка приподняла голову и взглянув девушке в лицо, негромко рыкнула.

Ну как негромко? Если бы я своими глазами не видела, какое мелкое тельце произвело этот звук, то решила бы, что это была как минимум кавказская овчарка. А вернее сказать, небольшой тигр, килограммов так на сто пятьдесят. В общем, звук был… очуметь, какой мощный.

Служанка взвизгнула и начала быстро-быстро пятиться назад, пока не споткнулась о край лохани. Пришлось ее подхватить и не дать свалиться в воду, потому что сама девушка была в полном обалдении.

– Тания! – я хорошенько тряхнула толстушку. – Это моя собака – не смей ее трогать. Иди и найди мне платье. И принеси собаке что-нибудь поесть.

– А? – девушка перевела на меня ошалелый взгляд. – Так эта… Эт-та ваша собачка, госпожа наемница? Что ж вы сразу не сказали – я бы и не ругалась тогда.

Она посеменила к дверям, на удивление легко неся свое немаленькое тело и все время оглядываясь на спокойно лежащую Тучку.

– Её, эта, повар наш уже покормил на кухне, госпожа. А платьишко я вам непременно сыщу, не извольте волноваться! – прокричала она уже из коридора и дверь с шумом захлопнулась.

Я перевела дух, задвинула дверную щеколду и подошла к кровати.

– Что же ты за создание такое, Тучка? – спросила я мирно дремавшую собачонку. Та даже ухом не повела и лежала уютным меховым комочком, будто это и не она минуту назад рычала так, что у меня волосы дыбом встали. Я протянула руку, чтобы погладить, и услышала предупреждающее ворчание. Руку я тут же отдернула – намек поняла, и терять свои пальцы в твоей пасти не собираюсь. Если ты так рычать умеешь, кто знает, не вырастут ли у тебя в нужный момент зубы сантиметров по семь.

Решив подумать над собачьим феноменом как нибудь потом, я скинула с себя толстовку и сорочку, и встала к зеркалу. Изгибаясь то так, то эдак, чтобы разглядеть себя в маленьком квадратике на стене, принялась изучать кожу на предмет наличия чешуи.

С облегчением поняла, что кроме висков, больше красно-золотого безобразия нигде нет, и наконец залезла в горячую воду.

Первым делом намылила волосы и занырнула в воду с головой, чтобы смыть пену. А вынырнув, с перепугу шлепнулась обратно, изрядно хлебнув мыльной воды: на кровати сидел все тот же старый знакомец, винторогий демон, и нежно гладил Тучку. А собачонка, недавно чуть не откусившая мне пальцы, сейчас лежала и откровенно млела под его когтистыми лапами. Тьфу, сластолюбица блохастая.

– Тебе чего опять? – просипела я, сплевывая набравшуюся в рот пену.

Демон, не переставая почесывать собачку, ехидно промурлыкал:

– Вижу, я весьма вовремя…

– Что надо? – повторила сурово. – И вообще, видишь, дама ванну принимает, так что выйди вон. Придешь позже.

Демоняка даже не подумал устыдиться – наоборот, развалился на кровати и прищурившись уставился на нас с лоханью:

– Я думал тебе будет любопытно узнать на каком условии ты можешь вернуться в свой мир.

– Но раз тебе не интересно, то я ухожу… – пригрозил демон, не двигаясь с места.

– Ладно, ладно. – я тоже пошла на попятный. – Раз уж пришел, давай поговорим. Просто мне как-то не очень привычно вести беседы голышом и в воде.

– Да ты мойся, не стесняйся, дорогуша, мы тут все свои… – промурлыкал демон, нахально проходясь глазами по моим торчащим из воды плечам и груди.

Я занырнула поглубже, взбила пену на поверхности и потребовала:

– Рассказывай, не тяни время. Что мне нужно сделать, чтобы вернуться?

– Желания выполнить, я тебе уже говорил, крикуха. Так как ты желание из двух частей загадала, то должны быть исполнены обе. Иначе никогда не вернешься к себе. Если только одну часть исполнишь, то просто здесь застрянешь. А если ничего не сможешь сделать – то ждут тебя смерть и прочие неприятности. – Краснокожий глумливо скривился. – Так что ты уж постарайся, дорогуша. А то из-за вас и я страдаю.

– Ну так помоги мне желания исполнить! – воскликнула я с жаром. – Просто намекни, в какую сторону надо двигаться.

– Я тебе уже все сказал – иди, куда шла. Что же ты такая бестолковая? – демон осуждающе покачал головой. – Подруги твои уже вовсю над своими желаниями работают, одна ты до сих пор в теплой водичке нежишься.

– На них, наверное, не нападали пьяные уроды и ребра им не пересчитывали. У меня особые обстоятельства. – проворчала я снимая мыльную пену, лезущую в ухо. И тут мои пальцы коснулись шероховатостей на висках.

Я с воплем подскочила, совсем забыв о своем полном неглиже. А сообразив, плюхнулась обратно, мощно плеснув водой во все стороны, так что долетело даже до кровати, окатив и демона, и продолжающую нежиться под его когтями собачонку. Они на пару принялись недовольно отряхиваться, а я завопила:

– Чешуя! Демон, не знаю, как тебя зовут, что за ерунда со мной творится? У меня зрачки стали вертикальными, как у кошки. И вот, смотри…

Я повернулась к нему виском, показывая красно-золотой кошмар, из-за которого ко мне в любой момент может прийти полный кабздец в лице местной инквизиции.

Демон заулыбался еще пакостнее:

– А-а, значит тоже начала превращаться. – и замолк, продолжая светить гаденькой улыбкой на мерзо… неприятном лице. То есть, морде.

От этих слов, а главное, от его улыбки, мне совсем заплохело. В этот момент в дверь затарабанили и Тания прокричала:

– Госпожа, мне можно лохань забирать?

– Нет еще, погоди! – заорала я в ответ. – Я позову тебя, не мешай пока.

И шепотом, чтобы за дверью не услышали, взмолилась:

– Миленький, хорошенький демон, объясни, что это все значит? – и ручки на груди сложила с умоляющим видом.

– Ну вот, другое дело. Всегда с высшими так и разговаривай – ласково и просяще. И будет тебе счастье. – ухмыльнулся краснорожий. – А чешуя…

Демон с многозначительным видом замолк. У меня от нетерпения руки зачесались взять мочалку и запустить в него.

Наконец, он отмер, и пожал плечами:

– Тот ритуал, который вы провели… Вы все были в костюмах и масках, и этим показали высшим силам, какую сущность хотите приобрести. И получили… Поэтому, чтобы тебе не было скучно желания выполнять, побудешь пока драконом, крикунья.

– Ик! – я громко булькнула и с головой ушла под воду.

Когда, отплевываясь, я вынырнула на поверхность, демон уже исчез, а собачонка мирно лежала на кровати и делала вид, что спит.

Я быстро домылась, с головой закуталась в простыню и позвала Танию, велев забирать лохань. Пока она уносила воду, натянула принесенное мне платье, оказавшееся длинной прямой туникой поверх тонкой рубахи с рукавами чуть ниже локтей и пришедшееся мне точно по размеру.

Повязала платок на манер арабских бедуинов, чтобы уж точно прикрыть свои расписные виски, и при необходимости иметь возможность закрыть и нижнюю часть лица. Затем втиснула ноги в потертые кожаные ботинки на шнурках, которые Тания принесла вместе с платьем.

Ботинки оказались чуть великоваты, но с носками было терпимо, так что привередничать не стала – надеть свои кроссовки значило выдать себя с головой. А в моих планах было по максимуму слиться с местным населением.

Я быстро упаковала свою одежду в рюкзак и принялась оглядываться по сторонам, во что его можно завернуть, чтобы нездешним видом он не привлекал внимание. В итоге опять обратилась к своей помощнице с просьбой найти мне какую-нибудь сумку. Девушка притащила вместительную полотняную котомку, куда я с удовольствием упаковала свой рюкзак.

Когда Тания пришла вытереть воду с пола, я как раз рассыпала по столу содержимое кошелька и увлеченно рассматривала круглые разноцветные монетки.

– Тания, скажи, этих денег мне хватит, чтобы купить пару платьев? А то я цены на наряды совсем не знаю.

Девушка глянула на стол и ахнула:

– Да что вы, госпожа, тут монет на целый магазин. Одного этого тумена хватит на пять хороших туник, и к ним блузы, ботинки… Да еще на заколки останется. – она ткнула пальцем в самую крупную монету. – А уж тивров у вас вообще не счесть, как раз по монетке на платье.

Мне захотелось расцеловать говорливую девушку в пухлые щеки – за десять секунд она на платьях объяснила мне азы местной денежной системой. Вот уж точно, заговори с женщиной про одежду, и она легко разъяснит тебе, как устроена вселенная.

Мысленно посылая неприятному типу слова благодарности за кошель, я сгребла монетки обратно, отделив пять тивров.

– Тания, возьми, это моя благодарность за твою помощь и за одежду.

Я поцеловала засмущавшуюся девушку в щеку и подтолкнула к двери:

– Иди, я хочу отдохнуть. Пусть меня никто не беспокоит до обеда.