Дом Мэлори. "Мама, ты справишься!"

Глава 4

Ромул швырнул меня внутрь темного, пропахшего навозом помещения, как мешок с картошкой. Я с трудом удержалась на ногах, чуть не упав в грязную жижу под ногами. Коза с козленком, испуганные грохотом, жалобно блеяли, прижавшись друг к другу в дальнем углу. Куры, оглушительно закудахтав, врассыпную кинулись по закуткам, забиваясь в самые темные щели.

Задыхаясь от ярости, Ромул обвел взглядом грязное помещение. Под ноги ему с грохотом откатилось ведро. Схватив его, он с силой бросил его в мою сторону. Оно с глухим стуком ударилось о стену в паре сантиметров от моей головы. Я вздрогнула, прижавшись спиной к шершавым доскам.

— Тут еще и не чищено! — прорычал он, надвигаясь на меня. — Сейчас я тебе покажу, что значит мужу перечить!

Я съежилась, закрывая лицо руками, ожидая удара. Но вдруг в гвалт, царящий вокруг, ворвался крик Итана:

— Батька, батька, там дед Жерар идет!

Мальчишка влетел в сарай, резко останавливаясь в дверях. На его бледном лице горели огромные темные глаза, наполненные испугом. Он метнул взгляд на меня, потом на Ромула, и торопливо выпалил:

— Зовет тебя, слышишь, бать?

Ромул, сплюнув под ноги, выругался сквозь зубы:

— Черт бы побрал старого хрыча… — снова плюнул и ткнул в мою сторону пальцем: — Чтоб тут все блестело, поняла? Иначе в этом дерьме утоплю.

Меня пробрало до костей от его слов и взгляда, полного пьяной злости.

— Ответа жду!

— Поняла.

— Коза, куры, навоз, — перечислил он, — И не растягивай удовольствие.

Он развернулся и, тяжело ступая, направился к выходу. Поравнявшись с сыном, схватил его за ухо и потащил за собой.

— Ай-яй, батька, за что? — запричитал Итан.

— Сколько раз говорил, не лезь, а? Думаешь, я не вижу, как ты мачеху защищаешь? За дурака меня держишь?

Дверь с грохотом захлопнулась, оставив меня в полумраке сарая. Я опустилась на колени, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Обида и отчаяние сдавили горло. Перед глазами все еще стояло перекошенное от злобы лицо мужа и забившийся под стол Мэтти, съежившийся от страха.

Слезы жгли кожу, смешиваясь с грязью на руках. Я подняла взгляд на узкую щель под крышей, сквозь которую пробивался слабый луч солнца. Его на секунду перекрыла юркая тень, и мое внимание переключилось на нее. По балке пробежал полосатый кот. Ловко перепрыгнув с одной доски на другую, он быстро очутился внизу и, крадучись, приблизился ко мне. Я вытерла слезы тыльной стороной ладони и протянула к нему руку. Он тут же ткнулся мокрым носом, а затем лбом, требуя ласки.

Нужно было встать. Нужно было сделать то, что приказал Ромул.

— Прости, Усатик, в другой раз.

С трудом поднявшись на ноги, я огляделась. Сарай был в ужасном состоянии. Сено валялось вперемешку с козьим и куриным пометом, повсюду летали куриные перья. Запах стоял невыносимый. Я взяла в руки вилы, прислоненные к сеннику, и, собрав всю волю в кулак, начала убирать. Каждое движение отдавалось болью в теле, но я не останавливалась. Работа помогала отвлечься от обиды, от страха за свое будущее и от переживаний за детей.

Полосатый кот устроился на сене и наблюдал за мной с высоты своей лежанки. За мыслями о том, как мне жить дальше, я не заметила, как выполнила все, что требовалось. Кроме дойки козы. Этого я совсем не умела…

Стало немного чище, запах чуть слабее. Козы перестали жаться в углу, а куры спокойно клевали зерно. Я наполнила поилки водой из стоявшей в углу бочки и насыпала корм. Окинула взглядом преобразившийся сарай, задержалась на все еще валяющемся ведре. Подняла его и растерянно посмотрела на козу.

Ну, надо хотя бы попытаться…

Вздохнув, я двинулась к скотине, неуверенно протягивая руку. Она настороженно покосилась на меня, переминаясь с ноги на ногу. Я присела на корточки рядом, стараясь говорить ласково, чтобы успокоить. Больше себя, наверное, нежели ее…

— Ну чего ты боишься, глупенькая? Я же не обижу. Надо тебя подоить, а я и не знаю как.

Коза все еще нервно дергала хвостом. Я попыталась вспомнить, как доили корову в детстве, но память подводила. Помнила только, что нужно сжать сосок и потянуть вниз.

Сделала несколько неуклюжих попыток, но коза дернулась и отошла в сторону.

— Ну вот, — вздохнула я, — ничего у меня не получается…

Тут раздался скрип, и в приоткрытую дверь просунулась вихрастая голова Итана.

— Ты чего тут застряла? Батька взбеленится, если еще долго тут сидеть будешь!

Мое самообладание держалось на тонюсенькой ниточке. Еще один упрек, тычок или окрик, и я зареву белугой, вот честное слово!

Резко выпрямившись, я протянула мальчику ведро.

— Подои козу!

— Чего?..

— Козу, говорю, подои. Ты же умеешь?

Он растерянно похлопал глазами, затем протиснулся внутрь сарая. Почесал затылок.

— Знаешь же, что умею. Чего вопросы глупые задавать.

Я непроизвольно перевела взгляд на его алеющее правое ухо. Жалость кольнула в самое сердце. Так не должно продолжаться. Нужно что-то делать… Сбежать? Дети не оставят отца, да и куда я пойду? У меня никого и ничего нет… Ни родни, ни друзей, ни знаний об этом мире.

— Сильно он тебя? — тихо спросила, подходя ближе.

— Ды нет, эт ничего совсем, — он растер пылающее ухо. — А коль меня не воспитывать, я ж совсем от рук отобьюсь.

Слова эти вряд ли принадлежали ему.

— И ты вон обленилась совсем, — вдруг резко добавил Итан. Грубо отобрал у меня ведро и двинулся к козе. — Мурку подоить ей сложно, ты гляди какая цаца!

Я прикрыла глаза и сделал глубокий вдох. Затем медленный выдох.

Найти выход.

Немедленно найти выход, иначе долго я тут не протяну.

Итан ловко подставил ведро и начал быстро доить козу. Струйки молока звонко били по дну. Пока он доил, я рассматривала его худенькую фигурку, запачканную грязью рубашку, спутанные волосы. Сколько ему пришлось пережить? Сколько раз он становился свидетелем пьяных выходок отца? Сколько синяков скрывается под этой одеждой? Я наблюдала за ним, и в голове зрел план. Надо уехать, но не одной. Забрать детей, начать новую жизнь. Как? Куда? Эти вопросы пока оставались без ответов. Ведь мальчишки — сыновья Ромула, не могла же я их похитить… Да и касательно себя не была уверенна, что запросто могу скрыться от него.

Закончив дойку, Итан встал и молча двинулся к выходу. Молока от козы было не много, примерно на баночку семисот грамм. Мы вместе вышли из сарая и пошли к дому. Заходить внутрь мне жуть, как не хотелось, но нужно было увидеть Мэтти, убедиться, что он в порядке.

Не успели мы дойти до порога, как вдруг со стороны забора послышались крики:

— Лорка, бяда! Бяда стряслась!

Я замерла, как вкопанная, не сразу соображая, что Лорка — это я. Итан ткнул меня локтем и кивнул на бегущую по тропе бабку. Она размахивала руками и голосила на всю округу.

— Ромул, касатик, убился!

Меня волной ледяной окатило.

— Не на смерть, слава Боженьке! Хватило же ума моему Жерару его под синькой на крышу звать!

— Какая крыша? Какой Жерар?..

— Дед Жерар, сосед наш, — пробормотал Итан, медленно ставя ведро с молоком на порог. — А это Люсинда, лекарка она.

Он выглядел растерянным и даже не обратил внимания на мою амнезию.

Бабка подбежала ближе, хватая воздух ртом.

— Да как же ж? Крыша хлева! Полезли они туда вдвоем, чего-то там чинить, ну Ромул и навернулся. Жерар-то старый, только и смог, что позвать на помощь. Лежит твой-то возле хлева, мы его поднять не можем. Как на зло никого по домам — все на пашне! А мне помощь нужна!

Не помню, как я добежала до хлева. Видела только мелькающие перед глазами спину Итана и юбку бабки Люсинды. Ромул лежал на земле, неестественно вывернув ногу. Лицо было бледным, на лбу виднелась ссадина. Рядом охал дед Жерар, держась за правую руку.

— Живой? — спросила я, опускаясь на колени рядом с мужем.

— Дышит, дышит, — отозвался Жерар. — Только вот нога… Кажись, сломал.

Ромул был в отключке и ничего сказать не мог. Я попыталась нащупать пульс на его шее. Бился слабо, но ровно. Нужно было что-то делать, но что? В голове была пустота. Я понятия не имела, как оказывать первую помощь при переломах. Вспомнила только, что нужно зафиксировать сломанную конечность.

— Что от меня требуется? — я подняла глаза на Люсинду.

— Помоги поднять, дотащить надобно до дому. Боров-то большой, неподъемный, а Жерар руку ушиб.

— А разве можно его двигать, перелом же…

— Ты мне еще перечить будешь, голубушка? Лекарь тут я, а не ты. Поднимать надо!

Дело это показалось мне невыполнимым. Тонкая-прозрачная я и сухопарая бабка совершенно точно не справимся с неподъемным телом.

— Я помогу, — подошел с другой стороны Итан.

Мы принялись за дело втроем. Получалось с трудом. Ромул был тяжелым и неподвижным. Наконец, общими усилиями мы умудрились подхватить его под руки и подтащить к дому. Дед Жерар ковылял следом, причитая и жалуясь на свою ушибленную руку.

В прихожей обнаружилась деревянная койка, на которую мы кое-как уложили Ромула. Люсинда принялась осматривать его, ощупывая ногу. Я стояла рядом, украдкой осматриваясь. Итан молча наблюдал за происходящим из угла комнаты. Отдать ему должное, воспринял он несчастье с отцом очень стойко, почти хладнокровно.

— Перелом, точно перелом, — констатировала Люсинда. — Надо косточки вправить и зафиксировать ногу. Домой касатика точно не отпущу сейчас, тут переночует.

Не сказать, чтобы я сильно расстроилась. И жаль мне Ромула тоже не было. Будучи пьяным в стельку, он вряд ли понял, что сломал ногу, а отключился — потому что головой ударился.

Наблюдать за действиями лекарки я не стала.

— Останешься? — спросила Итана, прежде чем попрощаться с соседями.

Мальчик просто кивнул, не двинувшись с места и даже на меня не взглянув. Удивительно, несмотря на отношения в этой семье, дети все равно привязаны к отцу. И тут я поняла, что, если соберусь бежать, старший не последует за мной. Преданность таких вот беспризорных ребят своим отвратительным родителям, на самом деле ужасает.

Я поспешила домой, полная решимости воспользоваться отсутствием Ромула по полной: искупаться самой, отмыть Мэтти, придумать что-нибудь с матрасом и, наконец, хорошенько выспаться.

Мальчишка обнаружился там же, где я его в последний раз видела — под кухонным столом. Когда я вошла, он выполз оттуда и бросился ко мне. Я растерянно поймала его в объятия и погладила по грязным спутанным волосам. Сердце защемило.

— Все в порядке? Папа тебя не обидел?

Он отрицательно замотал головой, продолжая цепляться за мою юбку.

— Ты голоден?

Снова «нет».

— Что ж, тогда нам опять предстоит путешествие к колодцу.

Но прежде я вылила остатки воды в старый чугунок, подбросила дров в печь и поставила наполненную почти до краев емкость нагреваться. Как только вернемся, сразу же примемся за Мэтти.

По тропе, ведущей к границе поля и леса, мне пришлось пройти трижды. Кухонная бочка была наполнена до половины, а оставшиеся два ведра я развела горячей водой. Затем заглянула в комнату детей, чтобы поискать сменную одежду. Кровать у них была одна на двоих, но матрас на ней оказался на удивление сносным. Хоть над этим не придется ломать голову!

Отыскав в сундуке чистую хлопковую рубаху и полотенце, я уже собралась выйти, но, помедлив, вернулась. Взяла еще штаны размером побольше — для Итана. Когда он вернется, нужно будет и его привести в божеский вид. А потом сообразить, как здесь стирку организовать. О порошке в эти времена и не слышали. Единственное, что приходило на ум, — кипячение. А для этого снова потребуется уйма воды. Уже от одной мысли о походе к колодцу ныли руки.

— Мэтти, покажи-ка, где у нас банные дни проходят?

Он несмело подвел меня к двери и указал пальцем на покосившийся сарай напротив дома. Отлично, хоть какие-то стены. Я бы не удивилась, если бы пришлось купаться прямо под открытым небом.

Внутри баня оказалась куда лучше, чем снаружи. В углу стояла деревянная бадья, в которую мог поместиться взрослый человек, правда, только сидя. У противоположной стены я с приятным удивлением обнаружила лавку, а на ней — кусок мыла. Сероватый, неровно отрезанный, но все еще приятно пахнущий травами. Уже что-то!

Положив полотенце и чистую одежду на лавку, я притащила ведра с теплой водой и ковш. Вылила одно ведро в бадью, а затем позвала Мэтти.

Он немного испугался, увидев мои приготовления.

— Давай, снимай с себя испачканные вещи, — мягко попросила я.

Мальчик неохотно послушался. Окинув его взглядом, я поняла, что сначала нужно смыть верхний слой грязи, прежде чем сажать его в воду. Пришлось усадить его на лавку и, намочив тряпку-мочалку, оттереть с лица, рук и ног въевшуюся пыль. Он дергался и пытался вырваться, пока я не начала осторожно смывать с его тела грязные разводы. Когда он увидел, как темная вода стекает по его рукам, немного успокоился.

— Ну вот, первый этап пройден. А теперь скорее сюда.

Я помогла ему забраться в бадью и быстро намылила его голову и тело, стараясь не попадать в глаза. Мэтти тихонько поскуливал, словно щенок, которого впервые опустили в воду, но уже не сопротивлялся.

После купания мальчик словно преобразился. Темные, засаленные пряди превратились в мягкие русые волосы, а на щеках проступил здоровый румянец. Завернув ребенка в полотенце, я вытащила его из мутной воды, хорошенько обтерла и помогла надеть рубаху.

— Беги в дом!

Мэтти, сияя чистотой, выскользнул за дверь, а я осталась один на один с грязной водой и необходимостью ее куда-то вылить. Вздохнув, я вытащила бадью на улицу и выплеснула содержимое в траву.

К своему удивлению, увидела во дворе Итана. Он сидел на бревне, положенном вдоль забора, и смотрел вдаль. Я подошла и присела рядом.

— Ты как? — тихо спросила я.

Он вздрогнул, словно очнувшись от забытья, и посмотрел на меня.

— Батька помрет, да?

Больше всего в этом вопросе меня поразила интонация, с которой он был задан. Абсолютно ровная, лишенная каких-либо эмоций. В сочетании с непомерно тоскливым взглядом она выбивала воздух из легких.

— Нет, что ты такое говоришь. Он всего лишь сломал ногу.

Итан нахмурился.

— Это не «всего лишь».

Я промолчала. Наверное, в те времена любая травма считалась смертельной. Ни лекарств, ни нормальной медицины.

— Не нужно думать о плохом, Итан.

— А чего эт? Лучше подготовиться к худшему, чтобы оно не застало нас врасплох.

Я с удивлением посмотрела на него. Поразительно взрослая мысль для семилетнего мальчишки.

Но в данной ситуации «худшее» равнялось «лучшему». Подумав об этом, я прикрыла глаза и мысленно себя отругала. Я плохой человек, раз желаю кому-то смерти? Видимо поэтому судьба забросила меня именно сюда, в этот маленький филиал ада.

— Пойдем, нужно помыться и переодеться, — предложила я, уходя от скользкой темы. — Тебя ждет чистая одежда.

— Ничего подобного! — ощетинился он. — До дня помывки еще далеко!

— Пока нет отца, в доме я главная. И я переношу этот день на сегодня.

Несколько секунд он сверлил меня злобным взглядом, а потом вдруг вскочил и больно толкнул в плечо.

— Ай! Ты чего?!

— Заткнись! — закричал Итан. — Батька пока жив! Нечего его хоронить раньше времени!

Развернувшись, он перепрыгнул через низкую ограду и помчался прочь, в направлении соседской избы.