Дом Мэлори. "Мама, ты справишься!"

Глава 24

Рассвет только начинался, и мир вокруг будто бы дремал в полусне. Сквозь легкий предутренний туман виднелись очертания деревьев и изгибов дороги, а на траве еще держалась седая роса. Воздух был свежий, с тонкой горчинкой сырости — тот особенный аромат, что бывает только на стыке ночи и дня.

Я быстро умылась, накинула легкое платье, собрала волосы в низкий узел и вышла за калитку. Привычным движением подтянула засов и тут же увидела, как из тумана выступила фигура — высокий, худой мужчина шагнул вперед, придерживая поводья двух неторопливо переступающих волов.

— Доброе утро, Мэлори, — с улыбкой сказал Раст, чуть кивнув. — Все как договаривались. Волов забрал с мельницы.

— Спасибо, что так рано пришел.

— Дело есть дело, — пожал плечами он. — День короткий, многое надо успеть.

Мы тронулись в путь: Раст уверенно вел волов, я шагала рядом. Вокруг царили тишина и спокойствие, нарушаемые лишь сонным шлепаньем копыт да покашливанием моего помощника. Земля под ногами была мягкой, чуть влажной, от нее тянуло утренним холодком и свежестью. Вдалеке перекликались утки, где-то над прудом. День только начинался, но внутри уже было это ощущение — плотного расписания, полного дел.

— Как мельница? — спросила я спустя какое-то время. — Без неприятных неожиданностей?

— Да что ей будет? Стоит! Как новенькая, после моей починки, — довольно усмехнулся он. — Как только пойдут снопы — можно молоть. Да только дождаться бы их. Первые всходы вот-вот пробьются. Земля теплая нынче, как никогда.

Я кивнула, в душе потеплело. Сколько трудов, сколько страхов… и вот, урожай уже вроде бы не за горами. Да только необъяснимое чувство тревоги все равно не покидало. Странное ощущение, как будто грядет что-то нехорошее.

— А знаешь, — продолжил Раст после короткой паузы, — если зима будет мягкой, в следующем году можно рискнуть с подсолнечником. На ярмарку иногда привозят семечки, можно купить целый мешок. Почва у нас как раз подходящая.

— Подсолнечник? — переспросила я с интересом. — Это полезно. И масло, и жмых, и для выпечки, сладостей пригодится.

— Вот-вот, — подтвердил он. — Глядишь, деревня и разживется. Но… все может испортить один человек.

Он замолчал, и я почувствовала, как между строк повисло что-то важное. Я посмотрела на него внимательнее, ожидая продолжения. Но Раст пока ничего не добавил — только чуть плотнее сжал губы и глянул вперед, туда, где дорога уже начинала подниматься в сторону окраины деревни.

Мы уже подходили к повороту, за которым открывался проселок к ферме, как Раст вдруг сбавил шаг. Лицо его изменилось — посуровело. Он понизил голос и, не глядя на меня, сказал:

— Вчера слышал, как Гильем бушевал. Кричал на пол деревни. Говорят, кувшины побил.

Я замерла. Сердце ухнуло вниз — не от страха, нет, скорее от того, что мои худшие догадки подтверждались.

— Он… рассчитывал на костер, — продолжил Раст, — думал, донос сделает дело. А теперь рвет и мечет. Его аж трясло от злости, когда он узнал, что тебя отпустили. Ох, и врага ты себе нажила, Мелори… Даже не представляю, почему его на тебе так заклинило.

Я вздохнула и прикрыла глаза на мгновение. Это все я виновата, не рассчитала с дозировкой зелья. Как могла? Сейчас это казалось такой глупостью несусветной, а тогда… Впервые столкнувшись с ведьмовством да зельями я даже не подумала, с какими последствиями могу столкнуться. А ведь все было так очевидно!

Нужно срочно решить, как все исправить. Найти рецепт антидота, сварить, а потом… Попросить Раста подлить старосте в чай? Или самой пойти к нему.

Такие, как Гильем, не отступают. А тут еще злость его подпитана колдовством.

— Спасибо, Раст, — сказала я, как можно спокойнее. — За то, что сказал.

Он наконец посмотрел на меня, прищурился, будто решая, стоит ли добавить еще.

— Он не успокоится. Будь осторожна, Мэлори.

Я кивнула. Не обещала ничего, не оправдывалась. Просто приняла это как еще один факт жизни. Опасность стала частью моего быта, как холод по утрам или испеченный в печи хлеб.

— Дальше я сама, — сказала я, когда показалась крыша фермерского дома. — Не хочу, чтобы этот человек увидел, что ты меня сопровождаешь.

Раст коротко кивнул, передал мне поводья и остался стоять в тени деревьев. Я же двинулась дальше. Волы нехотя зашагали вперед, покачивая головами.

Во дворе было тихо. Я постучала ладонью о прутья калитки, создавая шум, и почти сразу в поле видимости появилась молодая женщина с хмурым лицом и осторожным взглядом. Должно быть, жена фермера. Волосы у нее были заплетены в две тугие косы, фартук в муке.

— Доброе утро. Я привела волов, как и договаривались, — сказала я, чуть улыбнувшись.

Она кивнула:

— Муж в городе на пару дней. Спасибо, что сама привела обратно.

Она открыла ворота, и один из волов, будто узнал хозяйку, потянулся к ней мордой.

— Если что, — добавила я, — про условия оплаты я помню. Как только будет урожай — рассчитаюсь за волов.

Женщина снова кивнула, не улыбнулась, но в голосе стало теплее:

— Пусть Бог хранит твои поля.

— Спасибо.

Я отвернулась, и двинулась обратно. Медленно — не потому, что устала, а потому, что тревога теперь шагала рядом со мной. Раст присоединился ко мне, но очень скоро наши пути разошлись — ему нужно было к Гильему на запланированные работы.

Дом показался за поворотом, как спасительный остров. Я ускорила шаг, прижимая ладонь к округлившемуся животу — не от боли, просто хотелось почувствовать, что я не одна. Воздух уже потеплел, небо прояснялось, и над деревней разливался утренний гул: где-то кудахтала курица, вдалеке скрипела телега, во дворе Люсинды мяукали коты.

Как только я открыла калитку, радостно залаял Буран. Он подбежал ко мне и ткнулся носом в ладонь.

— Чш-ш-ш, мой хороший, — потрепала его за ушами. — Не разбуди детей!

— Да мы уже встали, — донесся негромкий голос Итана.

Я оглянулась, с удивлением обнаруживая привязанную к яблоне козу. Рядом сидел мой старший сын, сосредоточенно ее доя. С другого бока виднелась растрепанная макушка Мэтти. Он сидел на корточках и держал миску, стараясь не расплескать молоко.

— Какие вы молодцы! — я улыбнулась и подошла ближе, погладив каждого по голове. — Сейчас что-нибудь приготовлю на завтрак.

На кухне пахло вчерашней выпечкой и еще чем-то родным, теплым. Я подкинула щепок в очаг, поставила воду, нарезала хлеб. Печь все еще хранила жар, так что скоро на столе появилась простая, но вкусная еда — пшеничная каша, горячий травяной настой и творог. Пар от чашек поднимался в воздух, заполняя кухню ощущением покоя.

Я наполнила тарелку для Аманды, в отдельную миску аккуратно положила два кусочка хлеба, добавила чайную ложку меда в кашу, как ела бы сама. Поставила тарелки и кружку на поднос, взяла его и пошла в детскую комнату.

Там было тихо. Занавески колыхались от сквозняка, а сама девочка лежала неподвижно, как будто растворилась в подушках. Я застыла у порога, потом медленно подошла ближе, поставила еду на столик и склонилась к ней.

Она дышала. Едва-едва. Поверхностно, неглубоко, будто даже воздух был для нее тяжел. На лбу лежала тень, губы чуть обветрились. Я хотела разбудить ее, но что-то внутри остановило — как будто нельзя было трогать, пока она сама не вернется из той тьмы, в которую ушла.

Я стояла, слушала ее слабое дыхание и чувствовала, как внутри поднимается тревога. Не паника — нет. Это было как глухой осадок — что-то, что прячется в темноте углов и ждет.

Я тихо вышла, стараясь не скрипнуть полом, и прикрыла за собой дверь.

Позвала мальчишек, слила им с ковша воды прямо рядом с крыльцом, чтоб помыли руки. А потом мы сели завтракать. Парное молоко стояло в миске на подоконнике — я решила пособирать несколько дней, чтобы потом приготовить большую порцию творога на выпечку.

Атмосфера за столом казалась такой домашней, уютной и правильной, но внутри это тепло не могло вытеснить то тяжелое, что я принесла с собой из комнаты Аманды.

— Послушайте меня, — сказала я, когда тарелки опустели. Они оба сразу выпрямились, глядя с вниманием. — В вашей комнате какое-то время будет жить гостья. Ее зовут Аманда. Она очень больна. Ей нужно тишина и покой, постарайтесь не шуметь лишний раз, хорошо?

Итан кивнул и посерьезнел, Мэтти — повторил за братом, но чуть помедленнее, а затем задумался. Я знала, они не подведут. Дети могли быть шумными, непослушными, но к боли и болезни у них особое отношение — наверное, потому что сами ее хорошо знали.

Убедившись, что мальчики меня поняли, я достала аккуратно отмеренную порцию густого, терпкого отвара — и передала Мэтти.

— Пей, зайчонок. Это поможет твоему языку. Потерпи вкус, ладно? Знаю, не мед, но надо.

Он скорчил недовольную рожицу, но выпил. Я поцеловала его в висок, а потом чуть нахмурилась.

— А теперь у меня для вас будет важное поручение — выгулять Бурана. Итан, прицепи к ошейнику поводок и отправляйтесь на улицу. Но не забредайте далеко, ладно?

Их лица моментально просветлели.

— А можно к ручью? — спросил Итан, уже вскакивая.

— Можно. Только ноги не мочите — вода еще холодная.

Итан рассмеялся, схватил брата за руку, и через минуту они уже выскочили за дверь. Скоро раздался радостный лай Бурана, щелкнула калитка, побежали прочь от дома торопливые шаги. Со мной рядом осталась только тишина.

Я вздохнула. Стол все еще был не прибран, но я не стала тратить на уборку много времени. Составила грязную посуду в таз, смахнула крошки и приступила к делу. Притащила старые ведьмовские фолианты, разложила, аккуратно открыла один за другим.

Книги пахли старой бумагой, прелой полынью и старостью. Когда я развязала кожаный ремешок у самой толстой из них, в воздухе повис легкий аромат пыли, чернил и засушенных трав. Страницы шуршали, будто шептались друг с другом. На полях — неразборчивые пометки матери, крючочки, обводки, иногда даже капли воска или мазков от пальцев.

Я выбрала два рецепта.

Первый — диагностическое зелье. Оно должно было выявить болезнь, если та имела телесную природу. Приготовление выглядело несложным, но меня настораживало сочетание ингредиентов — рядом с обычными зверобоем и душицей, были также корень камнелома, кристаллы янтаря, перо красного петуха и… капля ведьминской крови. Все это нужно было уваривать в точной последовательности, следить за цветом пара. Один неверный шаг — и снадобье будет не просто бесполезным, а вредным.

Второй рецепт оказался проще. Мазь для выявления проклятий. Кропотливая, но несложная работа: растереть в ступке сушеный василистник, добавить экстракт полыни, немного смолы, щепотку тертого корня мандрагоры. Все это перемешать до густой сероватой массы, а затем, в момент нанесения, прочитать древние слова.

Что касалось ингредиентов — в маминых запасах многое было. Единственное, что пришлось добыть самой — перо петуха. По счастливому стечению обстоятельств, в моем хозяйстве был именно красноперый. А вот кровь ведьмы… Я очень надеялась, что моя подойдет. Другого варианта все равно не было.

Помимо этих двух рецептов, я нашла еще стандартный укрепляющий настой. Даже если ничто другое не поможет, хотя бы силы бедной девочке на время восстановлю.

Мои пальцы словно сами знали, что делать. Я чувствовала — внутри меня с каждым движением поднималась та самая сосредоточенность и тепло, которые нельзя спутать ни с чем.

Магия.

Тихая, живая, она просыпалась и растекалась по крови.

Первым я сварила самый легкий отвар — укрепляющий. Поставила его настаиваться и перешла к следующим. Периодически замирала и прислушивалась: не зовет ли Аманда, не стучит ли кто чужой в ворота.

Но меня окутывала только тишина, и я старалась успеть все сделать до возвращения мальчиков. На середине работы в дом пробрался Кот. Устроился на подоконнике и стал внимательно наблюдать за моими действиями. Я же старалась не отвлекаться на него, полностью погрузившись в приготовление.

Пока зелье томилось в котелке, я шептала над ним нужные слова, добавляя травы и другие ингредиенты — по капле, по лепестку. Когда пар сменил оттенок и стал чуть фиолетовым, я убрала огонь.

Мазь перемешивалась медленно, составляющие будто отталкивались друг от друга. Но я не отступала, и к тому моменту, как котел остыл, оба средства были готовы. Остуженные, разлитые по маленьким стеклянным баночкам.

Я села и посмотрела на них. В груди защемило от осознания — сейчас все решится. Нужно идти к Аманде.

Когда я вошла, держа в руках все необходимое, девушка уже сидела, опершись о подушки, но глаза у нее были полуприкрыты. Тарелка с остывшей кашей стояла на краю столика — не тронута. Она даже не посмотрела в ее сторону.

— Доброе утро, — я постаралась, чтобы голос звучал мягко. — Ты не ела.

— Не хочу, — прошептала она едва слышно. — Прости.

— Тогда, может, хотя бы теплый чай? С медом. Он немного придаст сил. А потом я принесу чистой воды и таз, чтобы ты умылась.

Она колебалась, но все-таки кивнула. Я обновила в чашке отвар и вернулась. Подала ей, а потом слегка придержала запястье, чтобы не расплескала. Пальцы у нее были тонкие, почти прозрачные.

— Спасибо, — прошептала она и отпила маленькими, осторожными глотками.

Затем я помогла ей умыться и переодеться в чистое платье. Казалось, на это ушли практически все ее силы. Я села рядом, дав ей пару минут отдышаться.

— Аманда, я хочу попробовать кое-что. Это не больно. Просто выпьешь немного, а потом я… посмотрю, что покажет пергамент. Хорошо?

— Магия? — губы ее тронула едва заметная тень улыбки.

— Только немного. Я просто хочу понять, с чего начать.

Она кивнула. Я поднесла чашу с зельем — запах был терпким, чуть вяжущим. Девушка поморщилась, но выпила почти до дна.

Я взяла остаток и аккуратно вылила на чистый лист пергамента. Разровняла каплю пальцем и прошептала нужные слова.

Пергамент оставался пустым.

Ни символа, ни намека, даже тени.

Я сидела молча, глядя на лист с мокрым пятном по центру. Диагностическое зелье должно было показать название заболевания или направление, в котором следовать при лечении.

Может, я ошиблась в чем-то? Поменяла порядок? Перегрела отвар?

Нет, а значит…

…болезнь не телесная.

— Аманда, у тебя были враги? Может, кто-то завидовал или… желал тебе плохого?

Она нахмурилась.

— Не знаю… В лицо мне никто не говорил такого. Да и кто мог… Я никому не делала зла.

Если бы все было так просто, и люди не носили масок…

Я открыла баночку с мазью. Запах был резкий, травяной, с еле уловимой горечью золы. Маслянистая темная масса густо легла на палец.

— Еще один шаг, — сказала я, скорее себе, чем ей. — Это мазь. Она проявит… С ее помощью мы узнаем, если кто-то применил темную магию.

— Проклятье? Как в страшных легендах.

— Или старых сказках. Готова?

Аманда молча кивнула, и я увидела в ее глазах — она понимает. Не боится. Просто ждет.

Я наклонилась, приложила пальцы к ее лбу. Намазала полоску чуть выше бровей, шепча слова заклинания. На вдохе задержала дыхание — и…

Мазь потемнела. Стремительно, как остывшие угли в печи. Еще миг — и полоса стала беспросветно-черной, потрескивающей под моими пальцами. Будто пламя костра, хотя тепла я не чувствовала.

— О, нет… — вырвалось у меня.

В ту же секунду Аманда выгнулась в постели, будто невидимая сила сжала ее изнутри. Руки конвульсивно дернулись, глаза распахнулись, дыхание сбилось и...

— Не дышит! — я вскрикнула и метнулась к ней. — Аманда?!

Ее рот судорожно открылся, как будто она пыталась вдохнуть, но не могла. Лицо посерело, тело напряглось в жутком, болезненном изгибе.

Я распахнула ее платье на груди, и с ужасом увидела, как на белой коже проявляются иссиня-черные вены.

— Нет, нет… Солнышко, дыши… Пожалуйста, дыши!

Комната сжалась, дневной свет потускнел — осталось только искаженное в немом крике лицо Аманды.

А еще — тишина, пронзительная и страшная.