Дети, сотканные ветром. Часть 3

Глава 8. Хождение во тьме.

— Ты бросил нас!

Мужчина опустился перед Львом на колено. Он молча растирал искалеченную руку. Глаза под маской отражали свет янтаря. Они неотрывно смотрели на мальчика, которого захлёстывала истерика.

От криков Лев сорвался на хрип, у него в голове накопилось столько всего, что необходимо выплеснуть в лицо… В эту неживую маску. Только мысли путались, и горло саднило, потому он замолк.

Без его криков в тишине было слышно только тяжёлое дыхание Аскольда. Когда он издал долгий стон, словно находился во власти страшного сна, Льву захотелось заткнуть уши.

— Скоро всё закончится. После мы вернёмся за тобой, — наконец произнёс Миазм.

— Снова бросишь меня?! Тут в темноте?!

— Здесь ты в безопасности так же, как и остальные люди. Кагорта и ей подобные могут пойти на любые жертвы ради того, чтобы остановить нас.

— Жертвы? Как он?! — Лев указал на Аскольда. — Твой друг пытался убить безобидного привратника! Я видел того безумца в зелёной маске! Вы оба убийцы.

— Ты прав, Лев, — Вылко Инецгой не пытался обелиться. — Тем не менее и Кагорта не образец добродетели. Я нашёл уготованные тебе цепи. Она выкрала тебя из-за Пелены?

— Меня никто не крал, — злым шёпотом сказал Лев. Ядовитая буря поднималась внутри него. — Меня спас караван чуди. Им хорошо за это заплатили. И никому другому я не был нужен в том мире!

— Как же Софья? — мрачно спросил Вылко.

Ответ был готов сорвать с уст Льва. Он выжидал, словно заносил нож над обречённой жертвой. Пусть ему будет также больно.

Плечи Вылко осели, он опустил глаза. Истина сама нашла его, и Льву не хватило смелости добить своего отца.

— МЫ ДАВНО РАСПРОЩАЛИСЬ С ТОЙ ЖЕНЩИНОЙ, — донеслось из-под маски.

— Почему ты так говоришь?! — мальчик вскочил на ноги. — Она любила тебя всю жизнь!

— Прошу, выслушай, Лев, — Миазм удержал его. — Нет больше меня. Есть одно лишь непреложное «мы». От мужчины по имени Вылко осталась только оболочка. Когда он надел маску, то лишился семьи, имени и даже лица.

Если бы эхо боли не сковывало руку Льва, то он вцепился бы в маску отца. Сорвал и растоптал бы её.

— Мама не рисовала твоё лицо, — память мальчика возвратила его в петербуржскую комнатку, заставленную портретами. — Вера тоже не помнит его. И на кладбище у твоей скульптуры расколото лицо. Почему?

— Волшба лишь стёрла лик из памяти людей. Крушат памятники и выжигают из картин мои враги по воле царского проклятия, которым наделили род Инецгоев.

— Ради чего всё это?

Миазм ненадолго замешкался:

— У Вылко была великая благая цель. Он сильнее уверовал в неё, когда познакомился с твоей мамой. Когда гулял с ней по миру полых. Вылко был разбит после того, как его отец открыл тайну рода Инецгоев. Решившись на рискованную вылазку, поддавшись юношескому бунтарству, он застрял на чужой стороне Пелены. Мир полых высушивал его, всюду казались враги. И представь изумление, когда из промёрзлой толпы она вышла к Нам, — человек в маске резко оборвал голос. Он схватился за горло. — Нет! Софья вышла только к Вылко. Она предложила помощь, но даровала и надежду. Вылко в её глазах увидел край волшебный и добрый, какой не сыщешь в двух мирах. Лев, тогда МЫ полюбили… — его голос вновь надорвался. — Я! Только я полюбил её, Лев! И мы погубили её! Уже тогда человек, который звался Вылко, носил маску. Мы показали ей мир чаровников, но ей пришлось бежать.

— Почему ты не пришёл к нам, когда мы так в тебе нуждались? — потребовал Лев. Он намеревался узнать, во сколько оценил его отец.

— Прости, не время. Если мы понесём сегодня поражение, то с подобным знанием ты будешь в смертельной опасности.

Миазм протянул Льву мирно мерцающий янтарь, он не отводил взгляд от разноцветной тесьмы. Память вновь вела его в мир полых.

Вдруг чёрно-белая граница маски пошла рябью.

— Возьми, — нетерпеливо попросил Вылко. — Умоляю.

Когда янтарь оказался в руках мальчика, он посмел.

— Ты убил янтарём? Своего отца? Из-за этого наш род прокляли.

— Нет, Лев. Не верь в ложь, распускаемую врагами. Дабы надеть маску необходим был сложный ритуал, и только у янтаря хватало столько мощи. Вылко убил самого себя.

Миазм подставил иссохшую ладонь под свет янтаря. Глубоко в его коже сидела янтарная «заноза».

— Пальцы едва слушаются. Я даже подумывал отрезать себе руку. Зажать в тиски и отрубить, ведь она напоминает мне о Софье. Потеря руки — это крохотная часть того, что я заслужил, бросив её… вас.

Камень с ростком откликался на малейшее мановение бледной руки Вылко.

— Ныне это наша связь с тобой. По ней мы найдём тебя везде.

— Не уходи.

— Так нужно, сын. Настал переломный час в теневой войне. От сегодняшнего победителя будет зависеть судьба будущих поколений чаровников и судьба твоего родного мира. Не доверяй Кагорте. И Киноварному, тот играет в свою игру. Сдаётся мне, именно он пригласил в Трезубец кромешников.

Миазм отступил от Льва, ушёл из-под сияния янтаря. Он растворился во тьме, виднелась лишь белая часть маски.

— Оставайся здесь. Ему нужен присмотр, — Вылко указал на лежащего Аскольда.

Когда Лев отвел взгляд от вспышки, то увидел, что белый полумесяц маски исчез.

— Ты так похож на маму, — слова принесло лёгкое дуновение.

Лев горько усмехнулся:

— Мама не хотела, чтобы я походил на тебя.

— Да, так будет лучше. Помни, я сильно любил её. И, несомненно, полюбил бы тебя. Я видел твоих друзей, готовых рискнуть ради тебя. Видел, как ты храбро бился в поединке. Прошу тебя, не меняйся. Как же мне жаль пропущенных лет…

Ветер резко утих. Где-то в темноте, запертые в одном сосуде, боролись две сущности. Древний бесчувственный разум и разорванная на клочья личность Вылко Инецгоя. Связь янтаря и его осколка позволила мальчику заглянуть в чувства отца. Будто сквозняк колыхнул занавеску в окне комнаты, и Лев мельком увидел внутри картину своей мамы. Она молодая в объятиях любимого мужчины, чьё лицо утопает в её волосах.

Лев закрыл глаза ладонями, пытаясь сдержать слёзы. Чувства, копившиеся с последнего дня в Санкт-Петербурге, вырвались наружу. Мальчик пытался подавить в себе нечеловеческий вой, но с таким успехом можно загородить путь лавине.

Всю осознанную жизнь Лев грезил о сегодняшней встрече. На скудельнице его не убедила пустая могила. Он ощущал, что его отец жив, и эта связь не была связана с янтарём.

Спустя какое-то время мальчик успокоил дрожащие руки и попытался устроить Аскольда удобнее, укутав его в подаренный Баженой плащ. Вина за его состояние, казалось, засела в трубочисте навсегда. Её не облегчила память о месяцах вражды. В их драке с миазмом казалось, что ненависть и предрассудки пропали.

Было душно, и Лев скинул снаряжение с себя и с Аскольда. Кроме щит-перчатки — она при случае послужит щитом. В глухой темноте некстати закладывалась мысль о запасах воздуха. Вся община Собора и его гости заперты во мраке и сейчас с остервенением поглощают кислород. Что, если Вылко не вернётся, и они все задохнутся?

— Помогите! Нам нужна помощь!

Лев кричал, вопил и рычал, пока не разошёлся в кашле. Его горло не стерпело. Охрипший он вновь навис над пропастью безнадёги. Янтарь робко подмигнул ему, напомнив о себе.

— Молния быстрее грома.

Лев поднял над головой блюститель и прикрыл Аскольду глаза. Всполох жалостно простонал.

— Потерпи немного… Гори!

Янтарь, подпитанный болью и разочарованием, полыхнул светом звезды. Короткая вспышка осветила пустое пространство на сотни метров.

— Нас обязательно заметят, — заверил Лев Аскольда. — Не может это место быть бесконечным.

Спустя долгое время односторонней беседы мальчик убеждался в ином. Он реже зажигал янтарь, и его сковывал холод в то время, когда неподвижный Аскольд будто горел. Лев понимал, что не сможет долго изображать маяк. Какой бы мощный ни был блюститель в руках, мальчик не обучен черпать энергию из разломов в пространстве. Он сам являлся источником. И когда свету янтаря становилось всё труднее выгрызать место у тьмы, то это означало, что его запасы на исходе.

Лев обхватил Аскольда, чтобы согреться, когда на границе зрения появились светлые крапинки.

«Галлюцинации», — решил мальчик.

Кто-то надрывными голосами кричал его имя.

Лев с трудом разлепил веки. К нему тянулись множество руки, и он прижался сильнее к Аскольду.

— Лев, успокойся. Это же мы. Наконец-то вы нашлись.

Вий, Клим, Пимен и Дым в самом деле окружили трубочиста. С мягким жаром в руках к ним спешила Есения, а рядом Зоря с ежом в руках.

— Мёртв? — Вий схватился за свои кудри. — Он трогал твой янтарь?

Лев покачал головой, в ушах отголоском звучал крик Аскольда.

— Отец сказал, что никто не вылечит Аскольда. Он останется таким до конца.

— Останется таким… — с ужасом повторил кучерявый вьюн. — Подожди-ка! Это отец тебе так сказал?

— Человека в чёрно-белой маске зовут Вылко Инецгой. Мы хотели обезоружить его, но Миазм напустил на Аскольда черную щупальцу.

— Так тут был и тип в зелёной маске? — Сорока опасливо озирался в темноту.

— Тот Миазм сидит в голове моего отца.

Есения охнула и прикрыла рот свободной рукой. В другой руке у неё переливалось перо жар-птицы.

— Понятно, — Вий встряхнул кудрявой шевелюрой. — Прости. Ничего не понятно, но нам нужно выбираться отсюда.

— Самое время, — сказала Зоря. В её руках ёж беспрестанно елозил. — Хлюпику не терпится выбраться, когда выход близок.

Все согласились на продолжение пути, но никто не соизволил объяснить Льву, почему ими командовал ёжик.

Клим, Дым и Вий подхватили Аскольда. Есения положила руку Льва себе на плечо и помогла ему подняться.

«До чего же она тёплая», — подумал трубочист.

Он с трудом подавил желание обнять её, уткнуться в золотистые волосы, словно в подушку. Хорошо, что Пимен подхватил его с другой стороны.

— Чем от тебя пахнет? — насторожился Лев.

— Духом высшего света, — с готовностью ответил Сорока. — Лучшие духи прямо с моста Тимура. Хотел быть сегодня неотразимым. На Оплоте нынче в фаворе такой запах. Княжна не даст соврать.

— Отвратительно, — нескромно сказала Есения.

— Твой запах мешает Хлюпику, — холодно упрекнула Зоря, и ёж в её руках хрюкнул. — Идите позади.

— Не ожидал от тебя такого, Хлюпик, — поник Сорока. — Так и быть, прошу тебя, если выведешь нас на свободу.

— Как? — поинтересовался Лев.

— Он же туманник, — с притворным снисхождением Пимен глянул на трубочиста.

Сорока даже в подобных обстоятельствах не упускал возможности покрасоваться перед девушками. Лев и без того корил себя за собственное скудоумие.

— Я же неспроста уберёг Хлюпика от рагу. Туманники впадают в спячку за Пеленой, там им безопаснее. По весне они возвращаются на Осколок. Если без подробностей, то они прекрасно находят выход из скомканного пространства. Благодаря мне мы выберемся наружу.

— Хорош заливать, — откликнулся Вий. — Нам повезло, что Зоря понимает животных.

— Редкий дар у лунси, — напомнил Дым.

— Н-не будь мы все вместе, то сидели бы в п-полном темени в нашем закутке, — передёрнуло Клима. — Перо княжны — изумительный блюститель.

Есения улыбнулась Льву в свете пера:

— Мы с Зорей не хотели смотреть на твоё избиение, и твои друзья тоже. Так, мы оказались все рядышком, когда арену накрыла темнота. Потом пошли к выходу и увидели ваш свет.

— Поклялся бы на царском суде, что мы прошли пару вёрст, — сказал Вий.

Льву сделалось немного обидно, что друзья не верили в него. Он бился храбро… Так говорил отец.

— Тебе пришлось совсем худо, — Есения шмыгнула носом. — Праматери благословенные, как же жаль Аскольда.

Вьюны оглянулись на безвольное тело наследника Миронова. Не так они хотели поквитаться с ним.

— Бедный Лель, он всегда равнялся на брата. О нет… Бажена она с ума сойдёт. Зоря?

Неожиданно Есения остановилась как вкопанная.

— Зоря пропала!

— И Хлюпик, — всполошился Пимен и отпустил Льва.

Сорока ринулся вперёд и вдруг исчез. Ребята, тащившие Аскольда, отшатнулись от того места.

— Наверное, тут п-порог, — неуверенно поделился догадкой Клим.

— Как бы оно ни было, у нас одна дорога, — голос Вия сел. — Кто первый?

Дым не дал опомниться Вию и потащил за собой его, Клима и Аскольда.

— Ушли, — охнула Есения, когда ребята исчезли. — Похоже, Дым трепетно относится к Зоре.

И Лев заметил непривычную взволнованность друга.

— Наверное, все лунси переживают за соплеменников, — высказался он, хотя сомневался в своей правоте.

— Наверное, — подыграла ему Есения.

Её дыхание согревало щеку Льва, и тот осознал, насколько тесно они прижались друг к другу. Ему стоит лишь слегка наклонить голову.

— Кажется, я чувствую себя лучше.

— И в самом деле, у тебя лицо теперь не бледное.

Они отлипли друг от друга.

— Что будет, когда мы выйдем? — спросила Есения в неловком молчании. — Нужно помочь выбраться другим. Вдруг никто не сможет разрушить чары, и тогда люди останутся в этом жутком кармане.

— Я… я должен найти отца. Прости.

— Пойми, Лев, происходят недобрые дела, — Есения встрепенулась. — Ты хотя бы знаешь, зачем явился твой отец?

— Он говорил о какой-то войне и о планах Кагорты.

-Видишь, нам опасно в это ввязываться. Вспомни скудельницу: мы там едва не были съедены.

— Вдруг у меня не будет больше шанса увидеть его. Узнать, ради чего он бросил меня и маму. Прошу, Есения, пойми меня.

— Я понимаю, Лев, — княжна взяла его за руку. — Я бы многим рискнула, лишь бы вновь увидеть родителей. Пообещай, если начнётся бой, то мы убежим.

Не дожидаясь ответа, Есения зашагала вперёд, не отпуская Льва. Они вместе вышли из мрака. Трубочисту показалось, будто он кувыркнулся в воздухе, причём не отрывая ног от пола. Подземный хмурый коридор, ведущий на арену, показался уютным местом.

— Вы чего так долго? — недовольно пробурчал Пимен. — Кажется, у нас очень-очень большие проблемы.

Ребята столпились вокруг трёх тел. Помимо Аскольда, в коридоре лежали двое мужчин. Теперь Дым хлопотал над ними.

— Праматерь убереги, — пальцы Есении выскользнули из руки Льва, и она склонилась над ранеными.

— Живы, — объяснил ей лунси. — В сознание придут нескоро.

Пимен ткнул Льва локтем:

— Помнишь, на станции этот господин переживал за свой саквояж? В нём он вёз весьма занятное снаряжение.

Под пиджаком у мужчины висела нагрудная пластина, от которой поднимались струйки дыма. На их поясах закреплены связки бомб, на руках надеты металлические перчатки.

— Похож на защитный нагрудник, — Вий попробовал снять пластину с мужчины. — Ай, горячо! Клим, подсоби.

Они вдвоём стянули с раненых мужчин защиту. Толстая подкладка под рубашкой уберегла от страшных ожогов.

— Слышал, такие преломляют ударные чары, — Вий с интересом разглядел хитроумный доспех. — У них же даже в сосудах сервомасло выкипело.

— Не повезло, — съязвил Пимен, глядя на Льва.

Все понимали, кого мужчины повстречали на выходе из арены.

— Я видел такие же нагрудники, — вспомнил Лев. — Когда отец… Когда Миазм вылез из старца Могуты, то парочка мужчин вместе с Вольноступом выбежали на лёд. Слишком поздно.

— Кромешники, — проронила Есения. — Тайная служба. Их ремесло — рушить заговоры против царя.

«Зачем Киноварный привёл их сюда? — спрашивал себя Лев. — Неужели он знал, что отец нападёт на Собор?».

— Как бы то ни было, их помощью не стоит пренебрегать, — Вий указал на темноту, преградившую коридор. — Нужно вытащить Вольноступа, Киноварного, всех Глав и оставшихся кромешников. Они-то поди знают, как освободить остальных.

— Факел-свечи, — Клим собрал с кромешников горсть шашек. — Их сигнальный огонь д-долго горит. Можно зажигать их у входа, получиться ничуть не хуже, чем у блюстителя Льва.

— Я б такое тебе не доверил, нюня, — Пимен забрал себе шашки. — Одной рукой как-нибудь зажгу его.

— Заходить обратно без меня и Хлюпика опасно, — устало выдохнула Зоря. — Я с тобой.

— К вашим услугам, барышня, — поклонился Сорока.

— Я прослежу за ранеными, — Дым точно спросил позволения.

— Верно, ты лучший лекарь из первогодок, — сказала Зоря без намёка на похвалу. — Кто-то должен предупредить станционного смотрителя. Он быстрее, чем кто-либо вызовет подмогу из Златолужья.

«Тогда они попробуют поймать отца», — вдруг подумал Лев. И не он один.

— Я помогу тебе его разыскать, — сказала ему Есения.

— Эй, Лев, мы должны сперва вызвать помощь, — разгорячился Вий.

— Знаю, — как можно спокойней ответил трубочист другу. — Нужно разрушить чары и спасти остальных из ловушки. Я уж точно не встану на его сторону и смогу отвлечь. Тем временем ты и Клим проберётесь на станцию.

— Бес бы тебя побрал, — ругнулся Вий. — Пошлите уже.

Ребята коротко распрощались.

— Не геройствуйте там, — кинул напоследок Пимен.

Подземелье Собора словно затопило тяжёлой тишиной. Лев пробирался сквозь неё первым и на всякий случай выставил перед собой щит-перчатку. Подростки не дышали, боясь пропустить подозрительный шорох. По дороге появлялись развороченные остовы автоматонов.

— Шли на убой, — прошептал Вий. — Видать, Кагорта кинула в бой все устройства башни, дабы задержать твоего папаню.

Он оказался прав. Развилку, которая вела к котельной, преграждала баррикада из расплавленных автоматонов.

— Вапула, — сорвалось у Льва.

— Не переживай, — утешал Вий. — Сдаётся мне, на Собор нападают не затем, чтобы стащить пар, которым заведует вихль.

Поверженные устройства дополняли убранство Трезубца вплоть до главного холла. Массивные двери дворца сорваны с петель, деревянные панели на стенах покусали залпы огня, а резное обрамление на лестнице тихонько тлело. Отовсюду поднимался дым, и он закрыл густым покровом расписной потолок.

— П-похоже бой продолжился на улице, — с испугом произнёс Клим.

Лев явственно чувствовал, как хочется вьюну вернуться в корпус Ветра. Вий и Есения тоже предпочли бы остаться во дворце. Только его зудящее желание гнало к сосредоточению проблем.

— Как доберётесь до Остапа, лучше останьтесь в его хижине, — посоветовал он друзьям. — Есения…

— Я пойду с тобой, — княжна рассержено покачала головой. Её волосы рассыпались по плечам. — Не глядите на меня так! Я не дурочка, чтобы лезть в бесовское пекло.

Клим округлил глаза на ругань Есении. Вий же пожал плечами:

— От нас пользы немного. В случае чего только княжна со своим блюстителем может дать отпор. Лев, ты знаешь, где твой… ну, где нас не ждут неприятности?

— В стороне станции я ничего не чувствую, — сказал Лев и показал янтарь. — У нас есть связь.

Весь путь с арены он пытался отыскать её, и вскоре ему удалось. Словно липкая паучья нить едва ощутимо тянула его в направлении пруда.

На террасе ребята разделились. Вий и Клим рванули по освещённой тропе, тогда как Лев и Есения двинули по летнему молодому лугу. Трубочист, как и княжна, потушил свой блюститель и припрятал за пазухой. Не нужно волноваться, если вдруг янтарь откликнется на чужие чары и выдаст их.

Теперь путь им освещал тонкий полумесяц и мириады ярких звёзд. Звук их шагов сопровождал стрекот сверчков.

Есения вцепилась в рукав Льва и не отпускала его, пока они не вышли к руинам у пруда. Трубочист ступил в мокрый песок, и его сапоги лизнула волна. Сонный ветер тихо игрался с водой.

Лев в недоумении озирал безмятежный простор:

— Я ошибся.

— Нет, — пискнула Есения. — Гляди.

Она зажгла перо и указала на песок. Берег был истоптан. До них здесь тоже останавливались люди. Двое или трое, определил навскидку Лев. И среди них одна женщина.

— Они уплыли на лодке? — вопросила княжна.

Лунный свет скакал по мелкой ряби, и того хватало, дабы убедиться, что пруд на поверхности пуст.

— Если судить по следам, то они зашли в воду, — предположила Есения. — Зачем?

— Слышал пруд искусственный. И руины здесь неспроста. Возможно, то, что ищет отец, находится на дне.

Есения и Лев переглянулись, и тот честно признался:

— Я не умею плавать.

— Глупо будет соваться ночью в воду. Верно, есть другой способ.

— Который под силу подмастерьям Воды!

Голос раздался позади и заставил ребят подскочить. К ним двигалась многочисленная группа. Её возглавляли Вий с Климом, и радости им это не доставляли.

— П-прости, Лев, — извинился Клим и получил нагоняй от здоровяка за его спиной.

Вий только зло фыркал, горло его стягивала рубиновая верёвка. Другой конец поводка находился в руках знакомого нервозного старика.

— Стоит мне натянуть плеть, и твой друг останется без головы, — предупредил пропавший библиотекарь.

Сопровождавшие его четверо дуболомов были вооружены и защищены, не в пример павшим кромешникам. Если те могли смешаться с толпой, то эти крепкие мужчины, словно заехали в Собор по дороге к полю брани. Их головы защищали шлема, и поверх офицерских мундиров были надеты массивные защитные накладки. Подвижные части тела укрывала кольчуга с радужным отливом. Каждый непременно имел при себе совну опричника, и двое несли за спиной раскатружья. По подробному описанию Вольноступа именно так Лев представлял громоздкое оружие, способное выкосить нескольких человек за раз.

— Опять вы?! — воскликнула Есения.

— Да, барышня. Соблаговолите убрать перо в карман. Мои новые друзья очень волнуются.

Рубиновое сияние плети поутихло, и библиотекарь сдёрнул её с шеи Вия.

— Мальчишки, присоединяйтесь к остальным, — сказал он. — Полагаю, барышню можно отпустить.

— Нет, — твёрдо ответил один из мужчин. — Кто знает, кого она сможет привести сюда.

— Капитан, не соизволите…

— Довольно. Следуя вашему плану, опричнина потеряла немало людей. Лучший способ заполучить нужный результат — действовать без жалости. Лишние жертвы царь нам простит. К тому же юные граждане должны осознавать, что опричнина действует во благо государства. Их долг содействовать нам во всём.

Из уст мужчины с видом головореза слова о любви к родине воспринимались с подозрением. Однако желание спорить с ним не появилось.

— Хорошо, — нехотя согласился библиотекарь. — Разгребём после.

— Мы не дошли до станции, — Вий болезненно потирал шею. — Наткнулись на них у ворот, когда они скручивали привратника. Они прошли к Краю по скомканному пространству. Кажется, Кагорта забыла отправить им приглашение на ярмарку, потому они такие злые.

Несмотря на страх, кучерявый вьюн ехидно улыбнулся и получил тяжёлую оплеуху от капитана.

— После всего, что произойдёт, слуга, как и Седая Пряха, будет нам благодарен, — сказал опричник. — Не советую мешаться под ногами, когда начнётся заварушка… Скоро там?

Тем временем библиотекарь зашёл по колено в воду. Его руки бродили по дну, точно выискивали рыбу.

— Терпение, терпение… Весьма искусные чары. И право, некрасиво получится, если вход в тайное убежище Кагорты раскроет какой-нибудь недоучка из рос.

Старик кряхтел от усилия, и ему в такт замерцал янтарь под стёганкой. Лев запахнул её плотнее. Всё-таки если опричники не беспокоятся о наличии блюстителя у Есении, то не стоит их искушать сильнее.

Вода перед библиотекарем забурлила. Из глубины пруда поднималось нечто большое. Сперва появилась металлическая крыша, потом иллюминатор и уже вся герметичная кабинка.

— Транспорт подан, судари, — нервно хихикнул старик.

С последней встречи библиотекарь будто одичал. В чертах лица едва узнавался тот образованный муж из газетных вырезок.

«Неужели его так изменила охота за отцом?» — подумал Лев.

В нетерпении библиотекарь отворил дверь и приглашающе замахал остальным. Опричники, подпирая со всех сторон ребят, загоняли их внутрь кабинки.

— Я княжна Коркунова! — Есения попробовала последний козырь. — Мой дедушка разозлится, если вы втянете нас в ваши разборки.

— Составьте нам, благородным сынам, компанию, княжна, — ничуть не удивился капитан. — Уверен, дедушка одобрит вашу помощь в поимке главного преступника на Осколках.

— Он не позволит никому ставить меня в опасность.

— О, госпожа, вы мало знаете про своего деда. Он неоднократно рисковал семьёй, и однажды это ему аукнулось.

— Что? — остолбенела Есения. — О чём вы говорите?

Она сама догадалась, о чём шла речь. Один из опричников поднял её в кабину, и она безвольно подчинилась. Княжна забилась в дальний угол. Льву хотелось к ней, но капитан придавил его рядом с собой.

Кабинка была не рассчитана на такое количество пассажиров и особенно на то, что те будут в полном военном обмундировании.

— Как говорится, в тесноте, да не в обиде., — рассмеялся библиотекарь, закрывая плотно дверь. — Однако, прошу, дышите через раз.

Рывками кабинка тронулась с места и начала своё погружение. Кто-то выпустил к потолку крохотного винтового летуна. Зажужжал пропеллер, и в шаре, который он нёс, пошла химическая реакция. Свет озарил изношенные внутренности и проблемную герметичность подъёмника. Струйка воды пробивалась через крохотную трещину в корпусе прямиком на волосы Вия. Вьюн выглядел больше недовольным, чем испуганным.

— Судя по изменившемуся давлению, — библиотекарь прочистил мизинцем оглохшее ухо, — на такую глубину даже водяной не заплывает.

Есения шмыгнула носом, она сдерживала слёзы. Неподалёку Клим пытался прикусить дрожащую губу.

«Каким же дураком был, когда позволил им пойти», — корил себя Лев.

Он хотел что-то сказать приободряющее, но конструкция опасно завыла, и трубочист неосознанно сжался в ожидании, когда внутрь подъёмника хлынет вода.

В тесноте кабинки его взгляд упёрся в своё искривлённое испуганное отражение в зеркале на груди капитана опричников. Вдруг ноги ослабели, и голова пошла кругом. Его будто засасывало внутрь зеркального овала.

— Ну-ну, мальчуган, — предостерёг мужчина, переворачивая зеркало. — Ты мне ещё пригодишься. Так это его Вылко нагулял на Дальних Осколках?

— А? — библиотекарь сперва не понял сути вопроса, но вскоре старательно закивал. — Он самый. Оттуда именно.

Библиотекарь глядел на Льва так, словно хотел передать ему собственные мысли. Вероятно, ему известно о трубочисте куда больше прочих, и он утаил сведения от своих новых друзей.

— Раз Кагорта выставила мальчишку как приманку, значит, и на ловушки сподобилась.

— Разумеется, ваша честь. Придётся несладко. К тому же появление кромешников сбило планы.

— Ты думаешь, чинуша, будто я поставил на нашу братию все козыри. На станции Изымяречной собрался ударный отряд опричнины. Все козни Кагорты и крыс тайного советника мы снесём подчистую. Если для того, чтобы добраться до Миазмов понадобится попортить Трезубец, то мы камня на камне от него не оставим.

— Ох, ваша честь, башня многие века стоит. Требуется сила, гораздо превосходящая ту, что можно найти в арсенале опричнины.

Капсула дрогнула и изменила направление. Все разговоры оборвались.

«Они сами боятся», — смекнул Лев.

— Будьте готовы разить, — отдал приказ капитан, когда давление внутри спало. — Нас могут поджидать.

Когда двери отворились, один из опричников выставил наружу раскатружье. Оно потрескивало в нетерпении. Первыми вытолкнули ребят. Они оказались на мостике небольшого колодца, как раз для того, чтобы влез подъёмник. Вода не просачивалась в просторный зал из-за чар или же по непонятным Льву законам физики.

Четверо опричников, запустив по механическому светлячку, осматривали место, спрятанное под прудом. Кроме новоприбывших, никого не было видно.

Подростков вверили под охрану библиотекарю.

— Отпустите нас, — тихо взмолилась Есения. — Вы с моим дедушкой часто общались в высшем свете.

— Простите, ребятишки, вы нужны мне. Один я не боец, да и эти бравые вояки вряд ли справятся.

— Мы вам помогать не намерены.

— Я и не рассчитывал, княжна. Однако имея под рукой сына главаря Миазмов, мои убеждения обретут вес. Будь моя воля, то вас, княжна, я бы отправил первым поездом под опеку дедушки. Теперь же обратной дороги у вас нет, лишь я способен управлять подъёмником. И чего скрывать, княжна: ваше присутствие очень упростит мне разговор с Кагортой.

— Тогда зачем вам мы? — спросил Вий.

— И ты, патлатый, сослужишь пользу. Проверим, будет ли Кагорта швыряться убийственными чарами, когда есть шанс попасть в собственного ученика.

— С её станет.

Клим робко потянул Льва за рукав и указал на стены зала. На них едва сохранились рисунки напоминавшие иконопись. Влажность убежища не щадило древнее искусство, и теперь сложно разобрать, что представляли себе сценки из жизни почивших чаровников.

— О, вижу, ты ценитель искусства послераскольного периода, — библиотекарь похлопал по плечу Клима.

На стене толпа блёклых людишек в мольбе протянули руки к статной фигуре, намного превышавшей их в росте.

— Я бы назвал эту сценку «Тоской по силе Праотцов», — приценился старик.

— Они разве п-похожи на наших предков? — Клим нашёл время удивиться рисунку давно почивших людей.

— В этой аллегории Праотцы представлены богоподобными, во всём выше своих потомков.

— Они в самом деле были такими, — пробормотал Лев, пытаясь скинуть с себя видение из разрушенного мира.

Моря уходящие в разломы земли, горы, поднимающиеся к небесам. И среди всего хаоса погибали высокие существа.

— Они не могли быть богами.

— Кто тебе такое сказал? — библиотекарь навис над Львом. — Твой отец?

— Здесь пусто! Придётся продвигаться вглубь паучьего гнезда, — скомандовал капитан опричников.

— Сию минуту, ваша честь! — не отводя взгляда от Льва, откликнулся библиотекарь. Недобрыми мыслями заполнилась его голова. — Чего застыл, трубочист? Ты же сюда пробрался, дабы повидаться с папочкой.