Тот, Кто Вернется

Рыжая пала. Сломала ногу. Я ничего не мог сделать для нее. Только — прекратить мучения. У нее была мягкая грива и шелковистая шерсть. Темные печальные глаза и маленькая звездочка на лбу… Дальше пошел пешком. Бегать меня учили в Аххар Лаог. Лассари учила. Конечно, до эсха онгера мне и в этом далеко, но тут уж ничего не поделаешь.

Жалко рыжую. Хотя, не попади она ногой в какую-то дыру, я, скорее всего, загнал бы ее. Куда на ночь глядя можно пристроить конягу, да еще если совершенно необязательно оповещать о своем существовании кого бы то ни было? А сам бы я ни выводить, ни обтереть толком ее не смог. Да и где ее потом держать?..

Теплый замшевый храп, мягкие губы осторожно берут сухарь с ладони…

Прости, рыжая. Прости меня.

Но дело — сделано.

Я рассчитал все точно, Учитель. Аманден Треверр успел понять. Все — понять. А сделать не успел — ничего. И бедняга Бородач обернулся на крики в кухне. Полтора удара сердца, но мне больше не надо. Тенгон летит быстро.

Выкуп за кровь, подумал я. Вспомни Эдаваргонов. Он — понял. Спасибо тебе за это, Учитель. За то, что я не просто считал — я чувствовал Паучьего племянника.

Как говорил тогда Эдаро:

"— Ты читаешь человека с довольно высокой вероятностью, но этого мало, наследник. Ты должен становиться своим подопечным. Надевать его на себя, как маску, и, выпотрошив до корешков — снимать. Понимаешь?

— Да, Учитель. Но я так не смогу.

— Сможешь. У тебя как раз есть все задатки. Ты ведь хотел стать Целителем?

Улыбаюсь. Это достаточно прозрачно, хоть я и пытаюсь прятать. Все равно — видно.

— Хотел.

— И в Таолоре сочли, что это — возможно?

Он мог и послать кого-нибудь к Косорукому, если тот еще жив… Зачем? Куда он клонит?

— Да.

— Ты снимаешь боль.

Откуда? Я же не делал этого здесь…

— Учитель, я…

— Тихо. Молчи и слушай. Ты должен раскрывать им объятия. Принимать их в себя. Как — когда снимаешь боль.

— А потом…

— Да, конечно, — обычная холодная улыбка, — Тебе ведь нужно именно то, что — потом. Род за род, э?

А я вдруг, даже не успев подумать, что делаю, говорю:

— Ты сам тоже мог стать Целителем. Ты — такой же, как я.

И запоздало пугаюсь вспышки яростной боли в его глазах.

— Хорошо, — улыбается Эдаро, и я знаю, знаю, что за этим последует… — Большое поощрение. Пойдем в "рабочую".

Последнее слово всегда — за ним…

Что ж, остаются всего трое. И, скорее всего, в Треверргаре теперь не столь беспечны, как раньше. Ведь Паучий сын тоже был в Тот день в Орлином Когте. Он не проявит инициативы, пока не вернется от папеньки брат. Он еще сильнее придавлен Паучьей лапой. Аманден Треверр был натаскан на собственную охоту, Улендир Треверр с маской патологического зануды просто сборщик информации. Глаза и уши Паука. Гораздо больше меня беспокоит "книжный червячок". "Почти послушник". Он мне не нравится, маленький Паучонок. Он слишком активен.

Если кто и пошлет в Генет за "хватами", в обход старого Паука, так это — он.

Эрхеас, мы здесь.

Йерр?

Иди к нам, Эрхеас. Мы рядом. Мы встретим.

Маленький дом в лесу?

Да. Иди, Эрхеас.

Иду, девочка.

Я чувствовал легкую вибрацию ее присутствия. С каждым шагом — все сильнее. Радость, гордость, тепло… Все, златоглазка моя. Остальных я буду брать в Треверргаре. И вообще — сейчас мне туда уже не попасть. Светло.

Ничего, подождем до ночи.

В "маленьком доме в лесу".

Загрузка...