Стуро Иргиаро по прозвищу Мотылек

Я посмотрел на бутылочку в своей руке. Конечно, радоваться еще рано, но сдается мне, Альса, твое средство не понадобится. И "рассредотачивать сознание" при малейшей опасности, как ты учила, мне не потребуется.

Маукабра сразу узнала, что я вернулся. Однако, отнеслась к этому нейтрально. Зато колдун находился в весьма взволнованном состоянии, но не по моему поводу. Вернее, не по поводу моего возвращения, а по поводу нашей с ним вчерашней ссоры. Он теперь жалеет, что так произошло. И кается.

Я прилетел еще до рассвета, а сейчас уже кончается третья четверть, и все это время колдун внизу с упоением сосет кровь сам из себя. Кажется, у людей это называется самоедством. Сперва я испытывал что-то вроде злорадства. Потом даже посочувствовал. А сейчас меня разбирает беспокойство. Сколько можно? Думать об одном и том же. Ходить, как на привязи, кругами. Так и спятить недолго. Маукабра пыталась его угомонить, но вскоре не выдержала. Ушла на охоту.

Я отставил бутылочку. Походил по тесной своей комнатенке, трогая разные предметы. Он, наверное, догадался, что причинил мне зло. Может, Маукабра подсказала. Он знает, что значит для слышащего подобный эмоциональный удар. В общем, пора сказать ему: я, несмотря на то, что едва пережил этот ужас, не сержусь. И я понимаю, что для трупоеда желание еще не есть исполненное действие. Пожелать смерти — не значит убить. А подобные пожелания — обычное дело у плохо владеющих эмоциями людей, объяснил Большой Человек. Если бы они имели силу, род людской давно бы вымер.

Зашнуровав поплотнее ворот, я задул светильник и вышел на "балкон", который Большой Человек устроил специально для меня. Колдун переселился из залы куда-то совсем вниз, почти под землю. Я миновал злополучную дыру в козий закут и опустился на узенькую тропинку между кучей камней и стеной. Где-то там, в полуподвале, угрызался муками совести колдун.

Я не сразу нашел лестницу вниз. На улице давно стемнело и, похоже, собирался снег. Подземелья — не моя стихия, хоть и большую часть жизни я провел в пещерах-лабиринтах Тлашета. Но там были все-таки горы, знакомые до последнего камешка, и на большой, между прочим, высоте, а здесь — мрачная мокрая дыра куда-то под фундамент. Собравштсь с духом, я все-таки спустился. Прошел несколько загроможденных гнилой рухлядью комнат. Запах здесь стоял страшноватый, запах сырой зимней земли, немного, правда, оживленный теплым ароматом тлеющей древесины.

Колдун, кажется, услышал мои шаги, услышал ушами — прекратил угрызаться, напрягся. Под одной из дверей просачивался жидковатый свет. Я толкнул дверь, но она не поддалась. Колдун что-то негромко сказал изнутри.

— Это я, Мотылек Иргиаро, — откликнулся я.

— Возьми за ручку, приподними и осторожно отворяй. Петли рассохлись.

Последних слов я не понял, но сделал, как посоветовали. Переступил порог.

Комната была застелена сухим папоротником. Посредине на складной треноге возвышалась жаровня, у дальней стены стояла облезлая скамья, подпираемая обломком камня (она изображала собою стол), а колдун сидел на полу, на досках. Как ни странно, комната выглядела уютно.

— Здравствуй, Иргиаро, — поздоровался колдун.

— Здравствуй. Ты не испугался, хотя не знал, кто идет. Но был готов. Что это у тебя в руке?

— Тенгон, — колдун показал металлический диск в форме цветка и убрал его в сумочку на поясе, — а пугаться следует тех, кто старается двигаться скрытно.

— Разве я топал?

— Хм? — он улыбнулся по своей маской, — Нет. Ты неплохо ходишь в темноте. Меня смутили звуки, сопровождающие довольно грамотное передвижение в темноте, — объяснил:- Шарканье твоих крыльев по полу и по стенам. Похоже на неудачно прилаженное оружие. Что ты там стоишь? Садись, коли пришел.

Эмоциональный спектр поменялся на более спокойный. Мое присутствие что-то изменило. Похоже, я верно поступил, что спустился сюда.

— Я вернулся. По правде говоря, мы опасались, что… Но я услышал сверху — ты огорчен, ругаешь сам себя. Я пришел, чтобы сказать — не стоит вспоминать о наших ошибках. Давай забудем ссору.

Он подумал немного и кивнул.

— Хорошо. Давай забудем. Я понимаю. Ты просто не знал.

Он протянул руку. Этот жест много значит для человека — не просто прикосновение, а подведение итога. Как удачно все складывается! Я поспешил через комнату и подхватил протянутую ладонь.

— Да. И ты тоже не знал. Меня ведь можно убить одной мыслью, — порыв откровения был вызван прямым контактом. Я принял волну симпатии, а на такие вещи я реагирую, может быть, слишком восторженно, — Коз Большой Человек отвел в деревню. Они теперь там будут жить.

Пальцы разъеденились, и я сел на положенные на пол доски. Но по правой руке все еще стекало в грудь приятное тепло.

— В деревню отводить их было вовсе не обязательно, — сказал колдун, — они могли бы жить и здесь, рядом со мной, — он повел рукой вокруг, затем махнул вверх, — или там, под крышей. Рядом с тобой.

— Что? — я не ослышался? — Ты же говорил, нельзя. Ты же говорил, им не место в доме.

— Нет. Я говорил — им не место в зале. Им не место на втором этаже.

— Погоди, — перебил я, — ты сказал, чтоб духу их тут не было! Здесь. В доме. С душами умерших.

Колдун помолчал. В теплом фоне его излучений всплеснулся отблеск грусти. Светлой и острой, словно лезвие по ту сторону огня.

— Когда человек уходит, — проговорил он, спустя паузу, — часть его остается там, где он жил. Часть — там, где он умер. Люди жили на втором этаже. Умерли — в зале. Здесь тоже когда-то жил человек. А остальные помещения свободны.

— Значит, я все-таки неверно тебя понял, — несмотря на случившееся, я подозревал это. Оказалось, правильно подозревал. — но ведь м-м… — Альсино имя не захотело сходить с языка. Пережиток, но ничего не могу с собой поделать, — м-м… она тоже с тобой разговаривала. И тоже неверно поняла?

Он вздохнул.

— Она и не пыталась понять.

— Неправда, — обиделся я, — она все понимает.

— Я не сказал — не поняла. Я сказал — не пыталась понять.

— А! — об этой трупоедской особенности я время от времени забываю, — Надо слушать слова. Как странно. Я думал, что привык к людям. Вы все такие… непохожие.

— Да. Непохожие.

Он снова улыбнулся под маской. Скорее своим мыслям, чем моим наивным замечаниям.

Пауза. Потрескивают угольки в жаровне.

— Слушай, Иргиаро. Я сейчас попробую описать тебе одного человека… а ты ответь, что об этом думаешь.

Я малость смутился.

— Ой, да кого я здесь знаю… Большого Человека… ее… еще одного, ее брата, но я только вчера с ним познакомился. Тебя вот…

— Этот человек, он — не здесь, — "не здесь" колдун странно отметил голосом, и я понял, где это, "не здесь", — Или я ничего не понимаю в "шипастом дракончике".

Он дотронулся до левого плеча и я вздрогнул.

— "Шипастый дракончик"? Погоди… это яд. Очень страшный яд.

— Угу, — он потирал плечо, заставляя меня ежиться. Совпадение? — Редкостная мерзость. А тот человек… он получил рану… сюда.

— Кажется… я опять неверно понимаю…

Я подобрал ноги, готовясь вскочить. Мы с тобой ошиблись, Альса. Он не колдун. Он из них… из тех, кто убил Ирги… Он искал… он нашел… Ирги, почему ты не предупредил меня?

Человек в маске повернул ко мне закутанную голову. Дохнуло холодом. Отец Ветер! Мы держали друг друга за руки, мирились… для него это не имеет никакого значения!

— Что ты неверно понимаешь?

— Я сейчас… — неловко поднялся. Как здесь тесно, под землей! Воздуха… не хватает… — Я там…

Стремительное движение — и он у дверей, рука на косяке, выход перекрыт. Так и Ирги мог… я моргнуть не успевал, а он уже…

— Ты что, Иргиаро? — спросил он мягко, — Что ты испугался? Того мертвеца? Или — меня?

Я немо шлепал губами. Ирги! О, Ирги…

— Меня бояться не надо, — сказал человек с тенгоном (видел же тенгон, глупый аблис!), — По крайней мере — тебе.

Он поднял руку и откинул повязку. У него оказалось узкое бледное лицо, припорошенное крапом едва заметных веснушек. Светлые, вздернутые к вискам глаза, тонкие губы. Совершенно незнакомое лицо.

— Тебя там не было, — пробормотал я, — откуда ты узнал про… это?

Он поглядел, как я трогаю себя за плечо. Он не мог знать, куда был ранен Ирги. Никого из… этих не осталось в живых. Если только тот найлар с арвараном… или девочки, Альсины подружки…

— Я видел его. Сегодня ночью. Кто он, Иргиаро?

Правда. Ни слова лжи. Это правда. Он видел Ирги. Он все-таки колдун, Альса. Я вздохнул и опустил голову.

— Ты вызвал его, да? Из небытия? Я тоже его видел…

— Кто он?

Это не любопытство. Что-то другое.

— Мой брат.

Пауза. Колдун пытался совместить наши образы, мой и Ирги. Мы разные, колдун. Он, наверное, меня заслоняет.

— А кем он был?

— Человеком. Найларом. Из города… Кальна, кажется. Не совсем найларом. Наполовину.

— А еще?

— Охотником.

Нет, колдуну не это нужно. Он помолчал, облизывая бледные губы.

— А кого ты так испугался, Иргиаро?

— Я подумал, ты из этих… нгама… ртамен…

Он вздрогнул. Не внешне — внутри. Словно дотронулся до холодного и скользкого.

— Из нгамертов, — поправил.

Голос ровный, спокойный.

— Из нгамертов. Но это не так. Ведь не так, да?

— Вот уж с кем никогда не имел дела, — и это истинная правда, — Садись, Иргиаро. Что у двери торчать…

Я опустился на доски. Сердце все еще колотилось.

— Я подумал, он явился меня встречать. Ну, когда ты меня убил. Но он сказал — нет. Знаешь, он ни разу мне не снился. Я хотел, чтобы приснился, но он ни разу…

Колдун отошел от двери и сел напротив.

— Ты терял сознание? Маленькая Марантина пичкала тебя своими снадобьями? Ты спал?

— А? Да… да…

— Ты очень глубоко спал. Ты попал в Нигде. Я всегда там сплю.

"Нигде". Тебе бы, Альса, послушать про это его "Нигде". Он же колдун, ему, наверное, там спать и положено.

— Что, — спросил я, — а для встречи с братом мне всегда придется пить это снадобье?

— Я научу тебя, — ответил он, — Без зелья.

Научит? Меня? Без зелья? Научит своим таинственным колдовским приемам? И он произнес это таким обыденным тоном, словно предложил научить меня вдевать нитку в иголку. Я заерзал, заволновался.

— И я увижу его, когда захочу?

— Если он захочет.

— Спасибо! Спасибо! Учи скорее!

Его позабавил мой восторг.

— Хорошо. Научу. Но это долго. Хотя… с тобой может оказаться проще…

— А… ей… Маленькой Марантине… можно? — не ворчи, Альса, что я про тебя забыл, — Она тоже хочет учиться. Правда-правда. Очень хочет.

Колдун ни с того, ни с сего дернулся и вроде бы даже отшатнулся. И моментально во все стороны полезли шипы, иглы и лезвия. Он натянул на лицо повязку и забормотал что-то совсем непонятное.

— Я не наставник для аинахов, — с удивлением разобрал я, — не аррах…

Какие-то волшебные слова? Уже? Он нахохлился, подобрал колени, сложился, как сломанная лучина. Ого, как ты, Альса, его обидела!

— Не держи на нее зла, Тот, Кто Вернется, — примирительно попросил я, — Она попытается понять. Я ей объясню.

— Она тут не при чем, Иргиаро, — буркнул колдун, — Просто мне нельзя этим заниматься.

— Чем нельзя? Обучением?

— Обучением!

Я прижал к груди руки. Ничего не понимаю. Зачем тогда было обещать, обнадеживать?

— А как же… как же я?

Пауза. За ее короткое время воздух между нами превратился в лед.

— Так, Иргиаро, — процедил колдун, — Давай договоримся. Мне это не нравится.

— Что?

— Вот это. Что это такое? — он сорвал повязку и чудовищно скривил лицо. После небольшого ступора до меня дошло, что эта гримаса изображает униженную мольбу.

— А? — я сглотнул, — это… ты… меня?

— Тебя.

Ужас! Я по-девчоночьи спрятал лицо в ладонях. Ладоням стало горячо.

— Нет… Это не я. Я не такой.

— А какой? — издевался колдун, — Такой? — и засопел, как озлобленная мышь.

Я смотрел, раздвинув пальцы. Лицо человека сделалось вдруг невероятно подвижным. Он увлеченно строил мне разнообразные рожи в диапазоне от "маменькин сынок" до "оскорбленная невинность".

— Не смейся! — крикнул я, — Я слышу! Я не думаю, что у меня на лице!

— Ага, ага, — обрадовался он, — а вот так? Гр-р-р! — оскалил свои тупые зубы и зашевелил бровями.

— Не смейся! Ты глухой, ты ничего… нет, ты не глухой, но все равно… Не надо меня злить.

— Надо! — он рывком подался вперед, заглядывая мне в глаза, — Ты должен быть злым, Иргиаро.

— Я аблис! Я не трупоед!

В глазах у него зажглось что-то дикое, неистовое. На мгновение показалось, я вижу перед собой морду Маукабры. Но голос, когда он заговорил, оказался неожиданно спокойным.

— Ты мужчина, — заявил он почти небрежно, — Защитник. У тебя женщина за спиной. Или это ты при ней, дите неразумное?

"Ищи того, кто сможет". Ирги! Это — он? Ирги, я не ошибаюсь? Это — он?

Я глядел на него, бурно дыша. Даже голова закружилась от волнения.

— Я… я хочу быть злым. Хочу научиться. Хочу.

Я держу его, Ирги. Обеими руками. Он нужен нам с Альсой. Я не упущу.

— Хорошо, Иргиаро, — колдун откинулся к стене, — Попробуем.

— Я буду стараться! Изо всех сил! Когда я могу прийти?

— Пока я здесь, — колдун продемонстрировал ногу, которая за время нашего разговора не переставала ныть и болеть, — буду здесь еще… неделю, или около того. Приходите.

— "Приходите"? Значит, можно и с… Маленькой Марантиной?

— Почему нет?

Я не стал выяснять подробнее, почему при Альсе магией ему заниматься нельзя, а делать из меня цепную собаку можно. Пропасть, откуда я знаю, может, на него опять накатит очередная перемена настроения. Я поскорее распрощался и вышел, пока он не передумал.

Полечу-ка я к сосне-дракону. По пути, если повезет, перекушу, а там ты зеленый огонек на окне зажжешь. Мне о многом надо рассказать тебе сегодня.

Загрузка...