Тот, Кто Вернется

Йерр ушла на охоту. Дождавшись, пока я проснусь. Она теперь боится за меня. После этой идиотской истории.

Сам виноват. Она больше не уверена в моем спокойствии. Онгер сохраняет трезвую голову всегда. Но я ведь не эсха онгер… Да и сама моя малышка — странная с точки зрения эсха рахра. Хотя понятия "эсха рахр" не существует. Рахр — по определению эсха. А вот онгеры могут быть даже полукровками, а четвертькровка уже — эсха онгер…

Зачем ты думаешь об этом? Зачем? Ты никогда не сможешь вернуться, ты сделал выбор, ты — ушел. Ты покинул Аххар Лаог вместе с Йерр только потому, что она и так — мертвая. Как сказала Таосса:

"— Вам разрешено уйти эрса. Но помни, что рахр не должен мучиться.

— Да, Старшая.

— После первой же "серой волны", Эрхеас. Не жди второй.

— Да.

Она не будет мучиться, Таосса. Скорее всего, нас не станет гораздо раньше первой "серой волны". Но, если это произойдет… я смогу, Таосса. Смогу. Йерр не будет мучиться.

— Теперь — иди.

— Прощай… Наставник.

— Прощай, аинах."

Что это?

В коридоре.

Сработала моя "западня". Упала крышка кастрюли, старая ржавая крышка… Сдавленный полушепот — пожелания провалиться тому, кто тут всего нашвырял…

Маленькая Марантина. Иргиаро воспользовался моим приглашением. Но ведь ты затем и приглашал их, чтобы они пришли, разве нет?

Шаги. Знакомое уже сопровождение шагов — для Иргиаро, и Маленькая Марантина, совсем не ориентирующаяся в темноте.

Осторожный, вежливый стук в дверь. Иргиаро стучать не умеет. Хорошо, что я вчера поменял петли.

— Входите.

Дверь, скрипнув, приоткрылась, она всунула голову:

— Можно?

За спиной ее маячил Иргиаро, в руках — корзинка.

— Входите, я сказал.

Гости пришли — холод принесли. Халорова жаровня не особенно велика, да и угля удалось набрать не так много. Кстати, что это там у него, в корзинке?

— Добрый день, любезный, — вошли, остановились посреди комнаты, — Мы так рады твоему приглашению.

— Садитесь.

— Благодарю, — Маленькая Марантина улыбнулась. — Чудесно, что недоразумения уладились. Мотылек все рассказал мне, и я приношу свои извинения.

— Принимаю.

Что в корзинке? Еда из Треверргара — не для меня. Не хочется говорить ей, почему.

— Мотылек, садись, не стой у двери, — сама она расположилась на лежанке, явно имея виды на сооруженный мною позавчера низкий столик. — Давай сюда корзину. Я решила, что нам надо отметить примирение.

Так и есть. Она вытащила бутылку и три чаши. Вино. Что ж, это лучше, чем еда. Чаши большие, разольет сразу все…

— Я позволила себе выбрать вино, не зная, какое тебе нравится.

— Мне все равно, — ответил я и чуть смягчил:- Я не большой знаток вин.

Меньше всех на вид мне нравится тлишемское. А на вкус — я ведь не стану пить твоего вина, Альсарена Треверра. Хорошо, что у меня "больная нога". И хорошо, что я сижу на полу, на своей подстилке.

— Я тоже, — Маленькая Марантина опять улыбнулась, протянула было бутылку Иргиаро, тот сделал недоумевающее лицо, и она сама занялась вытаскиванием пробки.

Я отобрал у нее сосуд из Треверргара. Глянул на своего, так сказать, ученичка. Ученичок устроился на табурете, чинный и благостный.

— Иргиаро, а ты не пьешь вина?

— Почему? — удивился он, — Я очень люблю.

— А бутылки тебе кто открывает, детка? — вышиб пробку.

Иргиаро обиженно приподнял бровки. Маленькая Марантина поспешил вступиться:

— Эта бутылка — из подвалов Треверргара. Вообще-то мы пьем вино из бочек, а оно разливается по кувшинам. Мотылек никогда не держал в руках бутылки.

Это значит, что он тоже навещает свою приятельницу — с кувшином не особо побегаешь в гости. Учесть на будущее.

— Ну и что?

— Как — и что? — она, кажется, растерялась.

— Мужчина должен уметь открыть бутылку. А, Иргиаро?

— Не знаю, — неуверенно пробормотал Иргиаро, — Раз ты так говоришь…

Иллюстрация к Игровке: я — послушный ребенок.

Поманил его пальцем, слегка подвинулся в его сторону с подстилкой. Иргиаро доверчиво нагнулся.

— Мужчина должен уметь все, — нашел локтевую точку, обозначил одним пальцем, — И еще чуть-чуть, на всякий случай, — слабенько надавил: — Не потому, что я так говорю.

Иргиаро дернулся. Но смолчал. Уже неплохо.

— Ты по-прежнему хочешь учиться? — спросил я тихо.

— Да, — выдавил он.

— Молодец.

Выпустил его руку. Иргиаро потер было локоть, оставил. Я кивнул. Умница. Пожалуй, еще не все потеряно.

— Господа! — Маленькая Марантина уже успела разлить вино по чашкам, и теперь желала поднять тост. — Я хочу сказать, что последнее дело соседям ссориться и обижать друг друга.

Ага. Мы уже — соседи. Забавно.

— Я рада, что у нас нашелся здравый смысл, и мы наконец поняли — худой мир лучше доброй драки. Итак, за то, чтобы наш мир был долгим и крепким, — подала чаши мне и Иргиаро.

Я начал вставать, они — тоже, нога моя "подвернулась", Маленькая Марантина подхватила меня под локоть и вино плеснулось не на пол. Ей на грудь.

Тлишем.

Красное.

На красном.

Красное платье.

Красное вино.

Орванелл, сестренка…

Кровь, кровь, густая, свежая…

Ноздри рванул — Запах.

Нет, боги…

— Что? — вскрикнула Маленькая Марантина.

Они держали меня с двух сторон, она и Иргиаро. Иргиаро был зеленоват с лица.

— Сейчас, — вытолкнул я, — Сейчас. Пройдет.

— Что такое? Нога? Нога, да?

— Не нога. Красное. На красном. Вино.

— Что вино?

— Его тошнит, — подал голос Иргиаро.

Они наконец выпустили меня. Приступ уже почти прошел. Да и не приступ это. Не припадок. Так, мелочь…

— Боже мой! Почему? Нормальное вино…

— Тлишем, — я сглотнул вязкую густую слюну. — Красное. Как кровь.

Опустился на полешко, ждавшее своей очереди у жаровни. Помотал головой, прогоняя остатки морока. Она чем-то похожа на тебя, Орванелл. Тоже невысокая, хрупкая. И — красное платье. Как на тебе в Тот день…

— Погоди, — глуховатый голос Иргиаро. — Это серьезно.

Куда уж серьезней, постоялец. Это — проклятье мое.

Проклятье наследника крови.

— Не понимаю, — Маленькая Марантина совсем расстроилась, — Вино как вино. Ты же сказал, тебе все равно…

Она пыталась вытереться плащом. Я вытащил из синей сумки какую-то тряпку, протянул ей.

— Промокни. И иди сюда, к огню. Замерзнешь.

— Да ерунда! — отмахнулась она, — Почти не видно.

Почти не видно. Вот именно.

— Вино тут ни при чем, — сказал я. — Мне действительно все равно, красное оно или белое. Ты просто облилась.

— Пф! Отстирается. За пазуху только натекло.

Полуотвернулась от меня, засунула за ворот тряпку, потом вытащила и уставилась в прорези запасной повязки. Тихонько фыркнула.

— Я не хотел. Прости, — сказал я. Дурацкая сцена. Одно хорошо — вряд ли у них достанет духу еще раз угощать меня треверргарским вином. — И ты прости, Иргиаро. Это — сильнее меня.

Ты ведь слышишь, Иргиаро. Тебя тоже чуть не вывернуло, по моей милости.

— Ничего страшного, — Маленькая Марантина вернула мне тряпку, примостилась на лежанке, — Жаль, вино пропало. Впрочем, ты, наверное, сейчас не смог бы… А в чем дело? Почему — кровь?

Кровь — потому, Альсарена Треверра, что Гатвар привел меня в Большую залу. А там лежали — они. Моя семья. И крови было много, Маленькая Марантина. Очень много было крови…

— А ты разве никогда не замечала, что тлишемское вино похоже на кровь?

Она поглядела в свою чашку.

— Не знаю. Кровь непрозрачная… и пахнет по-другому…

— У меня слишком хорошая зрительная память.

Запах — приходит. И — картинка… Яркая, красочная…

Раз-два — нету. Прекрати.

Маленькая Марантина подвинула второй табурет, уселась напротив меня.

— У тебя неприятные ассоциации? Одежда, намокшая в крови? Тяжелое воспоминание из прошлого?

— Да. Я вообще не люблю крови.

Гатвар хотел приучить меня к ее виду. Мы нанимались на поденную работу, пока шли в Каорен. Он старался подрядиться колоть скотину…

— Погоди. Ты помнишь, как это началось? Давай попробуем восстановить…

А добился он того, что будущий воин, наследник крови — закатывался в припадке перед зарезанной курицей…

"— Ты поставил ему рефлекс. Отлично поставил, не придерешься. Только как он драться будет, а?

— Этого не может быть.

— На. Это — мухоморы. Придется мальчику жрать их перед боем. Больше ничего сделать не могу."

— Врач, который меня смотрел, сказал, что случай безнадежен, — отрезал я.

Не хватало еще, чтобы Маленькая Треверра…

— Как хочешь, — выпрямилась она, — Я не настаиваю.

Хвала Сущим.

— Такое ведь нечасто случается? — всунулся Иргиаро, — Правда? Я имею в виду — у тебя?

— Нечасто.

Когда — раз в год, когда — и реже.

— Я тоже не люблю, когда кровь течет, — вздохнул он, — Жизнь уходит. Плохо.

— Да, Иргиаро. Плохо.

Повисло молчание. Неприятно получилось. Информация о припадочности вызывателя духов может сослужить неплохую службу, но все равно…

— Кстати, гости пьют арваранское?

Гости оживились.

— Арварановку? — заулыбался Иргиаро.

— Ну да.

Я полез в аптечку, выудил бутыль "медицинской". Иргиаро подобрал наши с ним чашки, раскатившиеся по полу, вылил богам из чаши Маленькой Марантины. Если бы не папоротниковый настил, здесь была бы порядочная лужа.

— На тебе, боже, что нам негоже, — тихонько пробурчала Маленькая Марантина.

Я фыркнул.

— Может, у вас это называется так, а мы, язычники, — положил руку Иргиаро на колено, — считаем жертву приличной, правильной, когда она еще не тронута человеком. Если бы он отпил, скривился и плюнул… — мы переглянулись, и Иргиаро со значением потер свой локоть.

Я кивнул. Однако, учится он довольно быстро.

— Вам виднее, — Маленькая Марантина поджала губы, — Единый не требует жертв.

— Хм.

Богам нужны жертвы, Маленькая Треверра. Всем богам. Если он не требует мяса и вина, значит, у него — свой способ. Более хитрый. Значит, он требует в жертву твою жизнь. Каждый день ее, каждый миг.

Я не сказал ей этого. Зачем? Дискуссий об Истинной Вере мне хватало и раньше. Совершенно бесполезное сотрясение воздуха.

Разлил в чаши арваранское.

— Тройная очистка. Пряностей, правда, нет. Ваше здоровье.

Мы выпили, и я выложил на столик кусок сыра. Достал нож, нарезал немного. Гости сыра не взяли.

— Что такое?

Пить мое арваранское, но не есть мою еду? Странно…

— Милейший, — сказала Маленькая Марантина, — Можно тебя попросить? Давай воздержимся…

— Что-то случилось? Сыр свежий.

— Не сомневаемся, — тут она перешла на лиранат:- Стангревы не терпят, когда трупоеды жуют.

Ах, вот оно что…

— Иргиаро, — я откинул с лица повязку и, глядя ему в глаза, медленно и тщательно двигая челюстями, сжевал весь нарезанный сыр.

Ученичок слегка побледнел, несколько раз сглотнул, но в общем вел себя вполне прилично.

— Молодец.

— Хватит, — поморщилась Маленькая Марантина.

— Ничего… — Иргиаро мужественно улыбнулся, — Я… вполне.

Я положил руку ему на колено, и улыбка сделалась гордой.

— Я, конечно, все понимаю, — Маленькая Марантина покачала головой, — Но методы у тебя резковаты.

Пожал плечами:

— Какие есть, — налил по второй, — Времени не так много.

Нужно успеть. Скоро придется сменить место. Скоро.

Йерр. Она уже близко. С удачей, девочка.

Это мы, Эрхеас. Мы несем вкусное.

Спасибо, маленькая моя.

Иргиаро глядел на дверь. Тоже слышит.

— Позволь спросить, почему ты закрываешь лицо? — спросила Маленькая Марантина.

Я посмотрел на нее. Усмехнулся:

— А почему — нет?

Маленькая Марантина растерялась.

— Не знаю… Как-то не принято…

Мы дали немного собакам. Угостили, да.

Собакам? Каким собакам?

Собаки. У дверей, да. Ждут Липучек.

Псы Маленькой Марантины. Они не взяли их с собой. Оставили на улице. Бедные псы.

Толкнув дверь, вошла Йерр. В зубах — тщательно отгрызенный кабаний окорок.

Это мы, Эрхеас.

Иргиаро глухо вскрикнул, вскочил, схватился за горло и начал заваливаться на пол.

Я успел его подхватить.

Загрузка...