Дело серенького козлика

Глава 9

Неизвестная посетительница оказалась милой дамой средних лет. Она сразу поднялась навстречу Марте, словно знала ее.

Марта подошла ближе, и дама заговорила первой.

— Добрый день, — сказала она, — добрый день вам и нам. Я вам так благодарна! Даже не знаю, как выразить это!

Марта в первый миг даже смутилась и немного растерялась.

— Меня зовут Волкова, Вероника Волкова, — продолжала дама, и Марта сразу вспомнила ночную волчицу. Присмотрелась, но ничего не увидела. Ни волчицу, ни ночь — внутреннее зрение не срабатывало, оставалось лишь самое обычное. И немного головной боли.

Волкова улыбнулась, покачала головой.

— Нет, там была не я. Это моя дочь.

— Дочь? — переспросила Марта. Не потому, что чего-то не поняла. Нужно было тянуть разговор, нащупывать темы, о которых важно спросить.

Как спросишь человека, не причастен ли он к преступлению, суть которого сама Марта пока не поняла? И в то же время — явно же, как то причастна.

— Да, моя дочь, — ответила Волкова. Марте почему-то казалось, что настоящая ее фамилия немного не такая, но увидеть она пока не могла. — Знаете, как это бывает? Девочка гуляла… и заметила, что из нашего дома, в окно, вылазит… ну, вы видели.

— Давайте пойдем в мой кабинет, — предложила Марта, — сядем и поговорим. Признаться, у меня много вопросов.

Она улыбнулась, чтоб не производить впечатления приглашения на допрос.

Но Волкова все равно заколебалась. глянула вверх по лестнице, на пост дежурного у выхода, на людей в форме. Покачала головой.

— Давайте лучше посидим в менее формальной обстановке, — сказала она.

***

Они прошли немного и уселись во дворе на лавочке.

— Нас ведь много, — сказала вдруг Волкова, хотя Марта еще не успела задать вопрос. — И мы очень разные. Не злые, нет. Нам вовсе не нужно, чтоб за нами гонялись с маузерами.

— Почему с маузерами? — удивилась Марта. — Сейчас приняты совсем другие…

— Да, да, я знаю, — улыбнулась Волкова. — Другие. Были вилы и факелы, были мушкеты и кресты… Поэтому мы все заняты своими маленькими делишками, и не мешаем ни людям, ни друг другу.

— У вас тоже что-то украли? — догадалась Марта.

Волкова кивнула, но продолжила о своем.

— Есть вампиры, есть оборотни. Колдуны, самые разные. Дочь говорила, что вы уже знаете одного.

— Знаю, да, — сказала Марта, и решила подождать, пока Волкова расскажет все так, как рассказывает.

— Вы ведь встречали уже разных колдунов, верно? — спросила та.

Марта кивнула.

— Кто-то неприятен, кто-то смешон, — сказала Волкова, — но все мы присматриваемся друг к другу. Мы топчемся по маленькой полянке, и вовсе не хотим воевать друг с другом. Хотя бы потому, что полноценную войну будет очень трудно скрыть.

— А к чему скрывать? — вдруг спросила Марта.

Волкова негромко засмеялась.

— Вы знаете, — сказала она, — это сложный вопрос. На самом деле, никто особо и не скрывает. Просто каждый колдун трясется над своими секретами, и скрывает вообще все, что делает. К тому же, порой для магических практик требуется совершать то, что нынче называется противоправными действиями.

Марта кивнула. Волкова помолчала, ожидая вопросов, потом продолжила.

— Вот, например, моя дочь.. ну, вы ее видели, — Волкова сказала это так, словно чуточку извинялась за странности своей девочки… А Марта вспомнила огромную тушу волчицы, которая еле поместилась в машине.

— Кстати, она в порядке? — спросила Марта.

— Она? — Волкова посмотрела Марте в глаза, на миг вдруг оказавшись намного старше, чем до этого. Марте даже почудился холодный ветерок, словно вырвавшийся из ледяной зимы. Но Волкова уже снова улыбнулась.

— Вот поэтому я вам и рассказываю это все, — сказала она. — Вы не знали, кусается ли моя дочь, но вступились за нее. А потом повезли лечить… А ведь по легендам оборотни — кровожадные твари, которые разорвут любого, кого увидят. Или вы увидели, что она не станет этого делать?

— Нет, признаться, не подумала просто, — улыбнулась Марта, гадая про себя — не сочтет ли ее Волкова дурочкой-идеалисткой. Хотя, наверное, с точки зрения опытной ведьмы, она и есть дурочка-идеалистка.

— Работа у меня такая, — добавила Марта, — служить и защищать.

— Ясно, — ответила Волкова. — Вы же знаете, что порой приходится защищаться от подзащитных?

— Вы меня уговариваете в следующий раз бросить вашу дочь на растоптание? — спросила Марта, которой уже слегка надоела эта странная лекция.

Волкова засмеялась.

— Нет, нет, ни в коем случае, — ответила она. — Моя дочь не кровожадна, полностью контролирует себя. От случайных прохожих скрывается, а в полнолуние уходит подальше в лес.

Марта про себя отметила, что Волкова ни разу не назвала дочь по имени. Наверное, еще одни тайны магии…

— Но вы должны понять, что среди колдунов и колдуний встречаются… — начала Волкова, но Марта перебила.

— Да, я знаю, — сказала она. — Например тот козел. Я пока не уверена, но очень похоже, что он похитил у разных людей целую коллекцию разнообразных мистических вещей. У вас, например, он что взял?

Волкова помолчала. Она стала похожа на старую ведьму, сосредоточенную и опасную. Потом она заговорила.

— Нож, — сказала она. — Инструмент. Просто инструмент.

— У всех просто, — сказала Марта.

Волкова вздохнула.

— Сегодня ночью, — сказала она, — на Воронинском кладбище, в полночь. Я постараюсь собрать всех, кого знаю. Обсудим, поговорим. Я не знаю, зачем можно красть такие вещи, но каждый из магов сидит на своих секретах. И я тоже, госпожа следователь. Я тоже.

Она встала, вздохнула и медленно пошла прочь. Потом остановилась, обернулась.

— Может быть, надо на время забыть о секретности, и рассказать друг другу, у кого что украли. И подумать, зачем.

***

От разговора осталось странное ощущение.

— Волки, — тихонько пробормотала себе под нос Марта. — Волкова… Вульф? Близко, но не то…

Марта медленно шагала обратно в отделение, и ужасно жалела, что нельзя сесть за руль и сделать круг вокруг города. На скорости и мысли бежали бодрее, а сейчас в голове была лишь каша и путаница.

Надо было как-то рассортировать полученные знания, нащупать между ними связи.

— Во-первых, — сказала Марта вполголоса сама себе, — во-первых, какие они, наши потерпевшие…

Для внутреннего взора все они были разные.

Мирослав звучал — барабанами в джунглях и скрипками в темном зале. Гитарами, волынками, трубами — он был музыкой.

Коростень — пах грибами, травами и землей. И крупным хищным зверем.

Николаев был театром теней на черной стене — страшная, но бессильная темнота, тень среди теней, отброшенная чьими-то могущественными руками.

Ильин был водой. Маленьким водоемом, в котором поднялась муть, но сейчас оседала, и над зеркалом воды плясали стрекозы.

А Волкова? Эта была ледяным ветром среди камней. Пожалуй, она была опаснее Коростеня, сильнее Николаева. Уж точно, могущественнее бедной девочки Белкиной.

И она была другом, в том зыбком смысле, в каком могут быть друзьями совершенно незнакомые люди.

— Во-вторых, — продолжила Марта и прошла мимо крыльца отделения. Ноги сами несли ее на стоянку. В самом деле, почему нельзя за руль? — Во-вторых, что у них украли.

Тут все было понятно — у каждого взяли почти не волшебную вещь, которая, тем не менее, была очень важна для хозяина. Личную вещь.

— Для чего? — спросила Марта у руля своей машины. Машина тихо заурчала и покатилась со стоянки.

— Ритуал, — ответила Марта сама себе. — Чтобы всех связать, воедино сковать… домыслы, но похоже ведь?

Она перестроилась в середину дороги и прибавила скорость.

— Ерунда, — сказала она вслух. — Слишком много неизвестного. Ритуал может быть таким, может этаким, а может вовсе не тем. Тут я не угадаю, даже если глаза вытекут от напряжения.

“Впрочем, — тут же подумала она, — я не смотрю глазами, я смотрю чем-то внутри… глаза не должны болеть… Вместо них болит голова, так, словно вот-вот лопнет.”

Дорога ложилась под колеса, но настоящей скорости набрать не получалось — слишком много было вокруг машин, слишком много поворотов, перестроек из ряда в ряд, больших и малых ям…

— Ерунда, — сказала Марта вслух, — неважно, для чего. Важно — кто. А это мы примерно уже знаем.

Вспомнился урод с козлиными рогами, и тут же Марта глянула на дверь своей машины. Пожалуй, позор так ездить… надо порадовать жестянщиков… Козел подкинул им работы…

Марта снова перестроилась, приготовилась поворачивать — у поездки появилась цель. Надо было доехать до сервиса, хоть немного выровнять дверь.

— Он не пытался убивать ни Мирослава, ни Ильина, — продолжила рассуждать Марта, — только Белкину. И убивал-то как… глупо, ненадежно, зато никто ничего не докажет.

Марта прикинула, как будет докладывать Кириллычу: “Подозреваемый пытался убить потерпевшую — с помощью гипноза он заставил ее принять лишние таблетки…” И после этого она сама едет принимать аналогичные таблетки.

Пожалуй, права Волкова — нет смысла колдунам слишком скрывать свои дела. Инерция мышления, многочисленные шарлатаны, ненадежность самой магии отлично маскируют колдовство под безумие.

Марта вспомнила радостную улыбку Белкиной, ее почти непрерывный щебет, манеру говорить, перескакивая с темы на тему… Магия и безумие. Безумие и магия…

— Интересно, это магия свела Белкину с ума, или безумие открыло ей путь к магии? — пробормотала она вслух, но тут же отбросила эту мысль. Что толку рассуждать о том, что ни проверить, ни применить?..

— Однако, убить-то он ее пытался, — сказала Марта вслух, — а значит, наш следующий шаг — внимательный допрос Белкиной. И охрана. И надо как-то выкроить время для ночной поездки на кладбище — стоит познакомиться с подозреваемыми. И возможными потерпевшими. А ведь есть еще Черный Человек! То ли помогает, то ли просто рядом стоит, и надо бы узнать, что это за тип…

Она въехала в ворота автосервиса.

Здесь ее уже знали — к сожалению, любовь к быстрой езде приводит к близкому знакомству с мастерами в автосервисе.

— Неслабо это в вас кто-то въехал, — дядя Витя прицокнул, разглядывая вмятину, а Марта вспомнила, как козлище чуть не перевернул машину и неопределенно хмыкнула.

— Дядя Витя, я спешу, — сказала она, — можно мне будет машину сегодня вечером забрать уже?

— Вы, Марта Федоровна, вечно “дядя Витя, я спешу”, — ответил мастер. — До вечера мы успеем разве что чуть выровнять. Разве что… у нас тут есть дверца, почти такая же. Разве что цвет не совпадает. И стеклоподъемник барахлит. И…

— Меняйте! — сказала Марта. — Мне сегодня ночью надо будет ехать, а в темноте не видно, какой там цвет!

Дядя Витя покачал головой со смесью неодобрения и какого-то удивленного восхищения. Надо же, неугомонная какая!

А Марта, вспомнив про Белкину, не могла теперь избавиться от мысли о том, все ли с ней в порядке.

“Мирослав! — подумала она. — Он же собирался заехать…”

Она достала телефон, позвонила.

До дяди Вити доносились только обрывки слов.

— Как там наша отравленная?...

— Да?... Хорошо… Наверное…

— Значит, завтра?

— А ночью вы чем заняты?

— Да не, по делу. Дело неожиданно возникло. Не уверена, что по вашему профилю, но…

— Да. Да. Успеем.

— Успеем.

“Успеет она, — подумал дядя Витя, — вечно несется, скорее, скорее… Убегает от нее, что ли, кто-то? Но с такой-то упертостью, конечно, успеет.”

Он закончил снимать мятую дверцу и пошел доставать “новую” дверцу, снятую с разбитой машины менее удачливого торопыги.

“Марта, значит, успеет… а этот не успел — машина в кашу, хорошо, хоть сам цел…”

Марта проводила взглядом уходящего мастера и сказала в телефон:

— Да, я сейчас подъеду, поделимся впечатлениями. Через полчасика, примерно.

Отключилась. Подумала.

Позвонила в свой кабинет.

— Пал Палыч? Это я. Я тут в городе, занята. Со свидетелями работаю. Постараюсь до вечера добраться до кабинета, но если что, вы меня не ждите.

Выслушала ответ, поморщилась.

— Начальство… а может, Кириллыч подождет до завтра? Скажете? Ой, спасибо Пал Палыч!

Снова выслушала ответ, улыбнулась.

— Да, так и скажите, работа, мол, кипит. А отчет будет. На днях. Спасибо, Пал Палыч, очень вы меня выручите. До вечера. Или до завтра, да. До свиданья.