Дело серенького козлика

Глава 8

В холле людно, а вот в регистратуре никого. Все куда-то вышли, несомненно, по очень важным делам.

Куда-то спешили студенты, смирно сидели две старушки, какой-то солидный дядька бродил туда-сюда, разглядывал плакаты на стенах.

Мирослав тоже мельком глянул на плакаты. Здоровый образ жизни, терроризм, Ковид… стандартный набор. Все, как в любой другой больнице, только здесь еще и куча студентов — клиника при медуниверситете.

Мирослав нашел на стене схему здания, прикинул, куда могли положить Белкину и уверенно двинулся внутрь здания. Для себя он решил, что если его остановят, то он и обрушит на остановившего все вопросы, на которые должны были ответить в регистратуре.

“А то на концертах вечно кто-нибудь за кулисы пролазит, — посмеялся про себя Мирослав, — а значит, и мне можно в больницу!”

Так с улыбкой и очень уверенным лицом, он и пошел искать отделение токсикологии.

Видимо, лицо было достаточно уверенное, и несмотря на отсутствие белого халата, его никто не останавливал. Зато он почти заблудился.

Здание старое, построенное и перестроенное, достроенное и переделанное. Бесконечные переходы, двери, таблички, лестницы. Медсестры пробегали мимо так стремительно, с видом еще более деловым, чем у Мирослава, и он никак не успевал их окликнуть.

— Извините, — обратилась вдруг к Мирославу какая-то тетка в белом халате, но с таким потерянным видом, что ясно было — посетительница тоже заблудилась в лабиринтах клиники. — Не подскажете, как пройти в отделение токсикологии?

Мирослав обаятельно улыбнулся.

— Смотрите, вон же указатель, — ответил он и показал на надпись, которую сам обнаружил буквально секунду назад.

— Да была я там! — ответила тетка. — Там закрыто! И нет никого, спросить не у кого!

— Пойдемте, посмотрим, — предложил Мирослав, хотя сам слегка растерялся. Как искать, если указатели указывают на закрытые пути?

“Хозяин-хозяин, — пробормотал Мирослав беззвучно и мыслью попытался найти здешнего домового, — не води ты нас кругами… Я ж к тебе с полным уважением…”

Он попытался представить себе, каким должен быть Хозяин этого здания — старинного, большого… Набитого знанием и учением, юными балбесами, врачами и педагогами… и больными. Надежда, боль, отчаяние — все вместе, и копится и копится в стенах, в полу, в самой атмосфере…

Сколько людей умерло здесь… сколько студентов завалило сессии…

Мирослав подумал, что по интенсивности эмоции — еще неизвестно, кто переживает больше. Умирающим не до того, они слабы, их разум мутится, страх приглушен бессилием. А студент — человек молодой, здоровый… Так что Хозяин здания должен походить на профессора. Дореволюционного профессора — солидный, в пенсне и с седой бородкой…

Рядом с дверью, на стене висел портрет. В первый момент Мирослав даже подумал, что на него смотрит Хозяин — лицо было именно таким, как он только что себе представлял. Мирослав подошел, прочел подпись под портретом.

“Малиев, Николай Михайлович, основатель кафедры анатомии…”. Дальше читать не стал. Пробормотал только тихонько:

— Спасибо тебе, Хозяин.

А вслух сказал:

— Смотрите, вот же проход!

Он повернул ручку, и дверь легко открылась. За нею оказалась лестница наверх.

— Странно, — сказала тетка, — а я ж вот только была! Даже подергала и постучала…

— Наверное, кто-то проходил и открыл, — предположил Мирослав и пропустил даму вперед.

— Хорошо, что нашли, — бурчала тетка впереди, — а то племяшка моя непутевая. И жить толком не может, и тут ухитрилась спрятаться…

“А не к одному ли и тому же человеку мы идем?” — подумал Мирослав.

— А что с ней? — спросил он вслух.

— Таблеток наглоталась, дура, — ответила тетка. В голосе была усталая злость и обида.

Мирослав решил не продолжать разговор, чтоб не бередить. Пусть тетка спокойно встретится со своей наглотавшейся таблеток дурой… а если окажется, что это Белкина и есть — так тем более. Мирослав даже в чем-то понимал ее, общаться с Леной было непросто.

Впрочем, так же говорят некоторые духи — все время о своем, на одной эмоции и не слушая ответов… Белкина хотя бы постоянно дружелюбна.

Поэтому он не пошел в палаты, смотреть, где там сама девочка, а повернул прямо к сестринскому посту.

Пока шел, слышал, как тетка громогласно обращается к “Леночке”, как причитает “горюшко ты моё!”, как переживает “матери-то что сказать?!”, и убедился, что Лена та самая.

“Магия — это путь совпадений”, — подумал он.

Сестра не замечала его до тех пор, пока он не подошел. Дежурила — смотрела куда-то вниз, за стойкой не видно.

“Книгу читает, — подумал Мирослав. — Хотя, молодая же… может, в телефоне играет. Или подружке пишет что-нибудь. Не важно.”

Он легонько стукнул по стойке, и девушка вздрогнула, словно ее застали за чем-то неположеным.

— Добрый день, — сказал Мирослав и улыбнулся.

— Здравствуйте, — ответила девушка машинально и нахмурилась. — А вы кто? Здесь нельзя… Без халата нельзя!

— Да я только спросить, — ответил Мирослав, включая свое обаяние на полную катушку.

Перед медсестрой стоял не очень пожилой и очень солидный человек. Дружелюбный, как дед Мороз, вежливый и аккуратный. Только немного рассеянный.

— Давайте я вам одолжу запасной халат, — сказала девушка.

— Огромнейшее спасибо, Леночка, — сказал Мирослав, мельком прочитав имя на бейджике. — А вот скажите лучше, тезка ваша как поживает?

— Это кто? — удивилась медсестра.

— Вчера вечером поздно привезли, — ответил Мирослав. — С отравлением. Такая… немного не от мира сего.

— Ах, эта, — сестра засмеялась. — Да, она точно слегка…

Тут она немного сбилась. Видно, не хотела обидеть такого хорошего человека, сообщая, что его знакомая — чокнутая.

— Так как она? — переспросил он. Наваждение не могло держаться долго, очень скоро сестра задаст себе вопрос, кто, собственно, перед нею. А задав себе, она немедленно задаст его Мирославу…

— Да все у нее хорошо, — радостно сказала сестра. — Доктор ее сегодня осмотрел, говорит, ничего страшного. Немного отдохнуть, и порядок.

— Значит, ее скоро выпишут? — спросил Мирослав. В голову сразу пришло, что они так и не поняли, почему Белкина наглоталась своих таблеток. Ясно было лишь то, что ей подсказали… а кто? зачем? А главное — не сделает ли он вторую попытку?

— Да, все верно, — ответила тем временем сестра. — Если все будет хорошо, то завтра выпишем. Дома-то лучше выздоравливать. Тем более, у нее ничего серьезного.

— А сама она что-нибудь рассказывала? — спросил Мирослав.

— Да ерунду всякую, — отмахнулась сестра и вдруг словно бы насторожилась. Ясно было, что вот-вот она начнет задавать вопросы…

— А что вы читаете, Леночка? — спросил Мирослав. Чары иссякали, и надо было переключить девушку на что-нибудь… на что ей и самой очень хотелось бы переключиться.

— Да так, ерунду… — девушка явно смутилась.

— Если это радует, — серьезно сказал Мирослав, — то это не ерунда.

Посмотрел ей в глаза и повторил:

— Не ерунда.

Помолчал и небрежно добавил:

— Ну, не буду мешать.

Поправил заимствованный белый халат и отошел. Сестра тут же склонилась снова над своей книгой, и кажется, совсем забыла про своего собеседника.

В палате Белкиной сидела давешняя тетка и что-то выговаривала девочке. Та молча смотрела куда-то в пол. На лице было мрачноватое упрямство, похоже, её не очень-то радовал визит.

Кроме них в палате была еще старушка, она тихо дремала на своей койке, не обращая внимания на недовольный голос тетки.

На второй койке постель тоже была смята, но пациентки не было, наверное, ушла на какие-то процедуры.

Мирослав сделал очень строгое лицо и легонько коснулся плеча тетки.

— Больной нужен отдых, — сказал он.

Та поднялась, обернулась. Не узнала. Ведь сейчас Мирослав был в белом халате и с серьезным и строгим лицом.

— Ох, доктор, — сказала она, — да, сейчас я ухожу уже.

— Да-да, — ответил Мирослав и заметил, что на лице Белкиной удивление. Он как можно незаметнее подмигнул ей, и девочка, вроде бы, немного успокоилась.

— Скажите, надолго ее здесь? — спросила тетка.

— Нет, что вы, — и Мирослав почти дословно повторил то, что рассказала ему медсестра.

— А не стоит ли перевести Леночку в лечебницу? — спросила тетка. — Вы знаете, она ведь состоит на учете в психе… психиатрии. Нет, она не кидается…

— Сомневаюсь, — перебил тетку Мирослав. На лице его была прежняя строгость настоящего доктора медицины, но внутри он поморщился от гадливости. Надо же — помешала ей девочка! Давайте на психу ее запрем, чтоб под ногами не мешалась!

— Сомневаюсь, — повторил он с некоторым усилием. Хотелось бы, чтоб тетка не задавала этого вопроса настоящему врачу. Кто знает, может, настоящему доктору тоже неплохо было бы спихнуть девчонку? — Она ж вменяемая. От отравления мы ее вылечили, немного отдохнет и все будет в порядке. Правда, Белкина?

— Будет, — ответила девочка. — Или не будет. Я не слышу.

В ее голосе Мирослав услышал тревогу и тоску.

Тетка словно не заметила реплику своей подопечной.

— Ох, да что она понимает! — сказала она и всплеснула руками. Мирослав продолжал строго и серьезно смотреть на нее.

— Девочке необходим отдых, — сказал он.

Тетка, наконец то, встала и двинулась к выходу из палаты.

Мирослав подождал, пока она вышла и присел на табурет рядом с кроватью.

— Вы же колдун? — спросила Белкина. — Музыка играет, несет чары?

Мирослав кивнул.

— Вы видите?

— Нет, — ответила Белкина. — Я помню. Я видела ваше лицо. А сейчас, представляете, я ничего не вижу. Я ослепла. Скажите, это насовсем? Это ведь не насовсем, да?

— Не знаю, — ответил Мирослав. Помолчал и добавил: — Наверное, если вы вернетесь, то…

— Нет, мне надо в лес, — настойчиво сказала Белкина. — Не в тот, так хотя бы в такой.

Мирослав немного растерялся. В словах был какой-то смысл, только его надо было поймать.

— “Тот” лес? — уточнил он.

— Ну, да, — ответила Белкина. — Ой, вы наверное, не были там! Там так красиво! Там огромные деревья, до самого неба! А на небе…

Мирослав слушал и вспоминал картину, что он видел в комнате Белкиной.

— Я не могу тебя туда проводить, — сказал Мирослав. — Для меня это не так-то просто.

— Я знаю, — ответила девочка, и Мирославу стало даже немного обидно. Он, в конце концов, взрослый колдун. Прошел обучение в джунглях, танцевал со змеями и братался с пауком… В Тот Лес он ходил, но лишь в сопровождении Оньи-Нкузи. И запомнил оттуда лишь то, что там страшно и очень опасно. Сам Оньи-Нкузи готовился к походу в Тот Лес три дня — пел песни, пил настои трав… а девчонка просто брала и входила туда. И просто знает, что он так не может.

“Блаженная, — подумал Мирослав. — Оньи-Нкузи говорил, что свободный от разума порой шагает дальше и видит глубже… Ни к чему мне завидовать ее легкости. Я-то не хочу быть свободным от разума!”

— А здесь я совсем слепая, — продолжила жаловаться Белкина, не заметив колебаний Мирослава. — Совсем-совсем ничего не вижу. Забери меня отсюда, дядька Слава! Я помню, я видела — ты можешь отвести меня в лес! Хотя бы в обычный!

В ее голосе была такая мольба, такая тоска и страх, что Мирослав с огромным трудом удержался, чтоб не взять ее за руку прямо сейчас.

— Завтра, — пообещал он. — Сегодня ты переночуешь здесь, в безопасности.

— Завтра… — повторила Белкина.

— Ты не видишь, но и тебя не видят, — ответил Мирослав, всей душой надеясь, что все так и есть.

Вспомнил серьезного дядьку на портрете, вспомнил, как сам бродил кругами по переходам и вдруг понял — Хозяин в самом деле прикрывает девочку. Защищает ее.

— А завтра мы с Мартой заберем тебя отсюда, — пообещал он.

— Завтра, — пробормотала Белкина, — только завтра. Но завтра — точно? Точно-точно?

— Обязательно, — ответил Мирослав.

— Тогда до завтра, — сказала Белкина и широко зевнула. — Скоро мне придут укол ставить. Скоро… скоро…

Мирослав поднялся и медленно пошел к выходу.

— Завтра? — догнал его вопрос уже в дверях.

— Завтра, — ответил он и добавил каплю чар к своим словам.

Белкина сразу успокоилась.

А Мирослав пошел прочь, размышляя, что такое слово он не может нарушить. Не потому, что разочарует девочку… а потому, что разочарует самого себя.