Дело серенького козлика

Глава 7

От родителей Марте осталась трёхкомнатная квартира, сейчас, по большей части, заваленная разной ерундой. Марта жила на работе, ела то, что покупала в супермаркете, носилась по городу на своей машине… но эта квартира оставалась ее домом.

Мирослава надо было положить на диванчик в той комнате, что когда-то была гостиной. Марте пришлось порыться в шкафах, чтоб найти постель. Кажется, этот комплект покупала ещё мама…

В какой-то момент на Марту даже нахлынула тоска, она испугалась, что сейчас сядет на пол и будет рыдать, но обошлось. Она слишком устала, слишком привыкла к суете своих дел, чтоб плакать.

К тому же, она слишком хорошо понимала, что слезами не поможешь, а сделать все равно ничего нельзя.

Мама вместе с отцом разбились на машине три года назад, и Марта порой спрашивала себя, не потому ли она так любит гонять, что ждёт встречи с ними? По всему выходило, что… это неважно. Рутина поглощала тоску, работа, важная и нужная, отбрасывала ее прочь. Марта шла вслед за отцом — тот тоже был полицейским, и Марте всегда казалось, что он брал на себя ответственность за порядок сразу во всем городе.

Мирослав вошёл в комнату.

— Я попросил домового, — сказал он, как о чем-то само собой разумеющимся, — присмотреть. Чтоб мы выспались и отдохнули, но не проспали.

— А что, домового можно использовать, как будильник? — Марта постаралась смешком прогнать из головы тоску.

— Уважительнее, уважительнее, — поправил ее Мирослав. — Хозяин ведь слышит.

Марта сунула ему в руки белье. Показала рукой в сторону гостиной.

— Диван там, — сказала она.

Мирослав кивнул.

Марта ушла в свою спальню села на кровать. Помассировала виски — от напряжения дня в голове словно сгустился большой чугунный шар. При движениях казалось, что он медленно перекатывается внутри и порой тяжело бьется о стенки черепа изнутри.

Прислушалась — не ходит ли где-то по дому домовой? Но не услышала ничего.

День кончился.

Марта легла на подушку, и отключилась.

***

Во сне она видела…

Вверх тянулись темные ветви деревьев. Казалось, что они острые и твердые, что касаться их нельзя.

По веткам скакала белка, беззаботно и легко. Внизу под деревьями бродил здоровенный козел, шерсть его была черной, а глаза горели огнем.

Потом все пропало, появился костер. У костра сидел Коростень и протягивал ей стакан с мутной желтоватой жидкостью. Почему-то Коростень был совершенно гол, если не считать ожерелья из ярких тропических цветов, которое свисало с шеи на грудь.

— Осмотрительность, — сказал Коростень. — Добродетель стариков — осмотрительность.

Марта поняла, что это вовсе и не Коростень, но кто это понять не успела — на плечо странного человека села огромная оранжево-алая птица, глянула черным глазом на Марту и пронзительно крикнула голосом будильника.

Марта не сразу сообразила, что за мужик спит в гостиной. Вчерашний день превратился в плотный комок событий, к тому же странный сон… Потом вспомнила — колдун, Мирослав.

От сна она уже почти ничего не помнила, только ощущение смутной тревоги. И еще ожидания чего-то необычного. Сегодня должно было еще что-то случиться.

“А то у меня нынче случается что-то обычное, — подумала Марта. — Увидеть бы, что будет…”

Она собралась было сосредоточиться и попытаться, как вчера, заглянуть… но вспомнила, как потом внутри головы катается тяжелый чугунный шар, и пошла варить кофе.

Вспомнила про Мирослава, заглянула в гостиную, окликнула.

Тот завозился, промычал что-то невнятное.

Спустя десять минут он босиком пришлепал на кухню.

— Утро, — сказал Мирослав хрипло, налил себе кипятка в чашку и зачем-то понюхал ее.

— Доброе, — ответила Марта. — Есть кофе.

Мирослав помотал головой.

— Я через десять минут уезжаю, — сказала Марта, — могу добросить куда-нибудь.

— Угу, — ответил Мирослав.

Он сидел задумчивый и молчал. Похоже, ему тоже было о чем подумать.

“И главная мысль — подумала Марта, — во что я, мать-его, вляпался!”

Она даже усмехнулась про себя, но озвучивать ничего не стала.

Так, молча, они и поехали.

Перед тем, как вылезти, Мирослав вдруг заговорил.

— Это была волчица, — сказал он. — И она очень тебе благодарна.

— С чего взял, что очень? — удивилась Марта.

— Ну, у тебя ж горло на месте? — усмехнулся Мирослав. — Оборотни не любят афишировать себя. А даже раненая, она могла порвать нас обоих на лоскуты. Я тут осознал и удивился, как я согласился с оборотнем в одну машину сесть…

— Мы все живы, — ответила Марта, — а значит, мы сделали все правильно.

Мирослав кивнул и вышел из машины.

— Я сегодня съезжу в больницу, спрошу, как там наша болезная, — сказал он.

***

— Доброе утро, Марта Федоровна! — подчеркнуто уважительно сказал Динозавр, и Марта поняла, что незнакомый тип, что сидит на лавке ожидания — тот самый Николаев, которого она пригласила сегодня для беседы.

— Доброе утро, Пал Палыч! — ответила она и с очень деловым видом села за стол.

Тип еще минут пять старательно делал вид, что очень увлечен чем-то в своем телефоне, но потом поднялся.

— Драсьте, — сказал он, — я Николаев, вы меня вызывали…

— Доброе утро! — радушно сказала Марта. — Решили пораньше приехать? Насколько помню, я вас вызывала на десять.

Николаев улыбнулся.

— Ну, вдруг у вас будет свободная минутка, — сказал он, — а вы же знаете, как говорят? Раньше сядешь — раньше…

— Я знаю, — перебила его Марта. Почему-то улыбка Николаева была неприятна, словно он одной своей улыбочкой предлагал что-то непристойное.

— Ах, да, конечно, — сказал Николаев, — наверное, у вас здесь такие шутки все известны.

— У нас здесь такие шутки — порой не шутки, — ответила Марта. — Давайте к делу.

— Конечно, — немедленно согласился Николаев.

— Итак, — Марта открыла дело, но не стала в него смотреть. Она внимательно смотрела на Николаева. — Вас ограбили, я правильно поняла?

— А теперь вы ведете это дело? — спросил Николаев.

Марта кивнула. Николаев помолчал немного, видимо, ожидая, что Марта добавит объяснений, но та только сосредоточенно и строго смотрела ему в глаза.

— Да, верно, — сказал он, наконец. — Меня ограбили. Я уже рассказывал вашему коллеге об этом.

— Но вы так и не сказали, что у вас забрали, — сказала Марта.

Николаев смешался.

Внутреннее око Марты все никак не могло проснуться после вчерашней работы, но все же Марта почти видела, что Николаев чуть растерян и даже немного испуган.

“Кто ты, гражданин Николаев?” — подумала Марта.

— Ну, почему забрали, — пробормотал Николаев. — Там ерундовина… не важная…

Марта пожала плечами, постаралась на лице изобразить “ну, неважно, так неважно…” и обратилась к Динозавру:

— Пал Палыч, можете принести мне кофе из автомата на первом этаже? Никак не проснусь с утра.

— Эх, Марта, — сказал Динозавр и поднялся из-за стола. — В ваши-то годы я полночи жуликов гонял, а потом еще полночи с девушками танцевал! А потом, бодрый и веселый допросы проводил! Не та молодежь пошла… не та!

— Это потому, — ответила Марта с улыбкой, — что в ваши годы можно было на допросе надавить на допрашиваемого. Вплоть до пальцев в…

— Преувеличения, Марта, — ответил Динозавр, — сплошные преувеличения.

Во время всей этой шуточной перепалки Марта краем глаза следила за Николаевым. Тот выглядел так, словно совсем не заметил пугающих намеков. Вместо этого он как будто что-то вычислял в уме.

Марта чуть напряглась, но увидела только странное — свечи, толстую книгу и металлический блеск.

“Тоже колдун, — подумала Марта. — Как бы выяснить, что он колдует?”

Динозавр вышел.

Николаев вдруг широко улыбнулся.

— Вас не проведешь, — сказал он. — Вы ведь тоже не чужды тонким практикам, верно?

“Слова-то какие — тонкие практики, — подумала Марта, — сразу пахнет то ли мошенниками, то ли попросту болтунами… Интересно, ты, дружок, насколько болтун?”

— Я расследую череду преступлений, — сказала Марта, — и мне необходимо знать подробности происшествия с вами.

— Ясно, — ответил Николаев. — Скрывать от вас бесполезно, но и пропажа у меня ерундовая. Это статуэтка, небольшая, не представляет из себя…

Он все говорил и говорил, перечислял ничтожество и неважность потери, превозносил Мартины достоинства, и Марта даже немного растерялась.

Внутреннее око никак не включалось, болтун перед ней все гудел и зудел, пока Марта не перебила его.

— Извините, Арчибальд, — сказала она, — но я вынуждена вас остановить.

Николаев сбился. Он побледнел и глубоко вдохнул, словно собираясь что-то сказать, но поперхнулся.

Закашлялся.

“Я назвала его не так, — подумала Марта, — но правильно. Почему он Арчибальд? Что это значит? Надо делать вид, что я все знаю”

— Мы приложим все усилия, чтобы найти вашу статуэтку, — сказала она вслух. — Было очень познавательно поговорить с вами, но у меня куча других дел. И у вас, я уверена, есть друзья, которым требуется ваше внимание.

Она не знала, почему сказала последние слова. Догадывалась — начинало работать внутреннее око, пока слабо, неверно, но ему стоило верить. Угадала же она про “Арчибальда”! Хотя, чувствовала, что далеко не все.

Николаев сидел, приоткрыв рот, в явной растерянности, и Марта поймала его взгляд. Попыталась заглянуть через глаза куда-то внутрь, в глубину его души, почему-то это казалось очень важным.

Ночь.

Свечи.

В отблесках пламени танцуют обнаженные люди. Музыка — странная, резкая, неприятная. Бьющая по ушам, завывающая.

Лиц не видно, только тела, пот блестит на коже,

Николаев… впрочем, там нет Николаева, там — Арчибальд. Или даже кто-то еще. Кто-то, кто носит Арчибальда, как маску для своих, а Николаева — как маску для чужих…

— А вы серьезнее, чем я ожидал, — сказал Николаев, и своими словами разбил видение.

— Давайте по порядку, — сказала Марта. Она чувствовала, что надо отступить. Не пытаться выяснить слишком много, дать Николаеву возможность рассказать его легенду. И сделать вид, что веришь это легенде, что не знаешь о череде масок

Иначе можно доиграться до прямого противостояния, а пока было неясно, стоит ли враждовать с Николаевым.

А главное — зачем?

Марта придвинула к себе лист бумаги и приготовилась писать.

— Имя полностью?

— Николаев, Александр Анатольевич, — ответил тот. Судя по тону, он тоже собрался отступить, отойти к формальному стилю.

“Некоторое время будет играть в послушного мальчика, — подумала Марта. — Даже не сказал, что мы уже все это записывали…”

— Род занятий?

— Художник и музыкант, — ответил Николаев. Марта не смотрела на его лицо, но была уверена, что там замкнутость и настороженность. Словно он только и ждет подвоха.

— Музыкант? — переспросила Марта, и удержалась, чтобы не поднять глаза на него.

— Играю на клавишных, — уточнил Николаев. — У нас группа, небольшая, но очень неплохая. Выступаем. Играем готик-метал. С уклоном в дум. “Кошмары Арчибальда”.

— Кошмары? — переспросила Марта и подняла взгляд. она надеялась, что на лице только вежливое недоумение.

— Название нашей группы, — ответил Николаев. — Арчибальд из “Героев”. Чернокнижник.

Марта подумала, не перегнет ли она палку, прикидываясь совсем дурочкой и спросив, не является ли сам Николаев чернокнижником. Решила, что не стоит.

Ответ она и так знала.

Танцующие при свечах подсказали.

Она аккуратно записала: “Арчибальд-Чернокнижник”

— А пропажа ваша, — задала Марта следующий вопрос, — она как выглядела-то?

— Ну… — протянул Николаев. — Статуэтка… Примерно такая… — он взмахом рук попытался показать размеры, но так быстро убрал руки, что Марта вдруг догадалась.

Это было не видение, это была простая логика.

Чернокнижник, проводящий оргии при свечах.

У остальных забирали предметы силы, значит, и здесь что-то около-волшебное.

А главное — он очень стесняется сказать вслух, что же там. А значит — постыдный секрет.

Вообще-то, за сатанистскую секту парню и в самом деле можно влепить срок, неудивительно, что он мутит…

Она чуть не спросила вслух, кого конкретно изображал его сатанистский идол.

Вместо этого она сказала:

— А можете как-то подробнее описать статуэтку?

— Там… да это неважно! — снова стал мяться Николаев.

— Важно, — ответила Марта и снова посмотрела ему прямо в глаза. На этот раз никаких оргий там не было, только мутная серая мгла.

— Важно, — повторила она. — Я не полиция нравов, и ваши игры с сатанизмом меня не волнуют. Пока. Но украдена серия предметов, оккультно-религиозного значения.

Она помолчала, давая осознать сказанное.

— Так кто на вашей статуэтке? — спросила она.

— Козел, — мрачно ответил Николаев. — Голова козла. Но это никакой не сатанизм! Это просто игра. Образ, понимаете? Для вдохновения. Для музыки!

— Понимаю, — ответила Марта. — А имя у козла есть?

— Бафомет, — Николаев сказал и чуть не заткнул себе рот ладонью. В глазах даже мелькнуло что-то похожее на панику.

Марта снова стала смотреть в свои записи.

— И его украли, — сказала она спокойно, самим тоном сообщая, что все нормально, все в порядке.

— Ну, это ж не настоящий Бафомет, — Николаев нервно хихикнул. — И Арчибальд — это ж просто сценический образ. Когда меня треснули по затылку…

— Кстати, — уточнила Марта, — а вы медэкспертизу делали?

— Не делал, — Николаев помрачнел. — Вы знаете, видимо, как-то так ударили хитро, что на утро уже никаких следов не было.

— Зря не делали, — посетовала Марта, хотя и так знала, и то, что не делал, и что следов на утро не было. — Может, медики бы заметили что-то необычное.

— Вы сами-то в это верите? — спросил Николаев.

— Пожалуй, вы правы, — легко согласилась Марта. — А скажите, не мог это быть кто-то из вашей… группы?

Марта нарочно сделала небольшую паузу, давая мысленно вставить туда другое слово. Давая время подумать.

— Нет, конечно! — Николаев даже почти возмутился. Но не сразу, видимо, успел придумать ответ на “секту”, и теперь торопливо переделывал свою реплику.

— Мы почти братья! — продолжил он.

— И сестры, — меланхолично добавила Марта, вспомнив свое видение.

— И сестры, — подтвердил Николаев. — Мы не стали бы воровать друг у друга!

— Мое дело — проверить, — ответила Марта. — Можете дать контакты ваших братьев? И сестер?

— Увы, — ответил Николаев, — мы встречаемся на репетициях, а так…

— Понятно, — сказала Марта. Она и не ожидала, что ей так легко выдадут сектантов.

— Но уверяю вас, — сказал Николаев, — если вы закроете дело, я нисколько не буду против. Пропажа ерундовая…

Марта кивнула, готовясь выслушать еще одну серию бормотания по поводу незначительности, неважности и того, что надо их оставить в покое…

И вдруг насторожилась.

Голос Николаева неуловимо изменился.

— Именами тех, кто слышит, словами тех, кто говорит, — бормотал Николаев. — Память лишь вода, течет-течет…

— И может вся вытечь, — резко перебила его Марта. — А может и не вытечь.

Сидела она по-прежнему спокойно, но голос стал такой, что Николаев даже приподнял руки, словно ожидая удара.

— Я ничего такого… — пробормотал Николаев.

— И я ничего, — ответила Марта и встала. — Я не собираюсь забывать сказанное. А что забуду — у меня записано.

Николаев тоже встал.

— Ну, что ж, — сказал он медленно. Даже голос его изменился, стал серьезнее, взрослее как-то. — Познавательно, да. Рад знакомству.

Руки он держал так, словно хотел что-то достать из кармана, и в то же время опасался, что его не так поймут. Или напротив, поймут именно так.

И тут дверь раскрылась и вошёл Динозавр.

— Марта Федоровна, — сказал он, и Николаев словно сдулся. — Кофе подождать пришлось, очередь. А ещё, там вас спрашивают. Гражданка какая-то. Говорит, личное дело.

— Идите, Николаев, — сказала Марта. — Если будет нужно, я вам позвоню.

Николаев пробормотал неразборчиво и вышел. Динозавр посторонился, пропуская. Потом глянул на Марту.

— Он что, буянил? — спросил он с удивлением. — Вроде, сморчок такой…

— Да, не… — ответила Марта, сама точно не зная, буянил ли Николаев… — Кажется, он очень хотел буянить, но никак не мог решиться. Да, а что за гражданка?

Марта встала, собираясь идти смотреть.

— Да ты не беги, — усмехнулся Динозавр. — Гражданка подождет, а кофе остынет.

Но Марта уже выходила из кабинета.