Чума демонов

Глава тринадцатая

С обзорной площадки на вершине конического холма я увидел кончики зазубренных пиков, образующих широкое кольцо вокруг моей позиции. Их основания скрывались за горизонтом. Чувство расстояния было притуплено странным восприятием реальности, получаемым через незнакомые типы рецепторов. Инстинкты подсказали мне, что расколотая плита впереди имеет метров пять в длину, я задел ее гусеницами, увидел, как она подлетела, легко перевернулась и упала, подняв облако грубой пыли, которая закружилась и вскоре опустилась на землю, как ил на дно реки.

Свой размер я тоже не мог определить. Был ли я огромным тысячетонным роботом или небольшой боевой машиной не больше одноместного реактивного велосипеда? Горизонт, казалось, был очень близко — в паре километров — или это зрение скрадывало истинные размеры так, что сотня километров казалась одним шагом?

Самоанализ не приблизил меня к цели — инопланетному разуму. Возможно, за широким кратером я увижу какие-нибудь признаки жизни. Я направился к расщелине между крутыми скалами. За мной фонтаном поднималась пыль, и вскоре я доехал до перевала. Впереди показались тот же самый безжизненный камень и такая же пыль, как та, что я оставил позади. Я спустился по склону, выехал на равнину, объезжая выгоревшие машины, у некоторых из них был совершенно фантастический вид, а другие походили на мое темное тело. Я пересек несколько небольших кратеров, но не смог понять, образовались ли они естественным путем или в результате бомбардировок. На фоне треска звездных помех слышалось бормотание непонятных приказов. Я не чувствовал ни голода, ни усталости — только сильное желание узнать, что находится за следующим хребтом, и еще страх, что меня найдут и уничтожат раньше, чем я успею отомстить за то, что со мной сделали...

Наверху голой скалы внезапно появилась странная машина, по касательной пересекавшая мой путь. Она увидела меня в ту же секунду, как я увидел ее. Машина повернула и опустила орудия, чтобы прицелиться в меня. Вместо простых отметин боевых единиц, с которыми мне уже доводилось встречаться, на этой были замысловатые знаки отличия, нарисованные на корпусе яркой краской. Я остановился и стал ждать.

— НАЗОВИТЕ СЕБЯ! — прогремел у меня в разуме знакомый голос командира отряда.

— Единица восемьдесят четыре, готов к бою...

Отчитываясь, я испустил зондирующий импульс в несуществующее подпространство и соприкоснулся с разумом, скрывающимся за голосом командира. Но мгновенные рефлексы позволили ему напасть на меня первым. Рабские электросхемы моего мозга задрожали от удара, но в эту же секунду я увидел странные нейроны инопланетного мозга. Я разобрался в плане его атаки, отследил путь к главному волевому центру, затем ударил в ответ и сжал личность инопланетянина мертвой хваткой.

— Кто ты такой? — настойчиво спросил я.

Он что-то затараторил, начал извиваться и пытаться вырваться. Я сжал врага сильнее — как верткую змею.

— Отвечай, или я убью тебя!

— Я Зикз, центурион, из Гнезда Тысячи Пыток. Кто тобой управляет?

— Откуда ты появился?

— Я родился на илистом берегу Кзака, по приказу хозяина Ила.

— Ты не человек, почему тебя заперли в машине?

— Я совершил подлое преступление, таким образом, я искупаю свою вину.

— Что это за мир?

Ответом был бессмысленный иероглиф.

— Почему вы воюете?

Инопланетный разум провыл боевой клич — такой же непонятный, как жаргон астролога. Я заставил его замолчать.

— Сколько у вас отрядов?

— Четыре тысячи, но не все полностью укомплектованы.

— Кто ваш враг?

Символ, который швырнул в меня инопланетянин, состоял из множества страшных образов.

— Где ваша штаб-квартира? — настойчиво спросил я.

На мгновение я увидел изогнутые башни, глубокие пещеры и услышал фразу: Место, Которое Должно Быть Защищено...

Тут инопланетянин попытался вырваться и пронзительно завопил...

Я сдавил его сильнее, и внезапно наступила тишина. Я осторожно расслабил хватку. В погибшем разуме еще мерцали несколько нитей мыслей, затем и они погасли, как затушенные угольки. Я убил центуриона Зикза...

— КОМАНДНАЯ ЕДИНИЦА ЗИКЗ! — проревел из пустоты голос Командования. — ДОЛОЖИТЕ СОСТОЯНИЕ ВАШЕГО ОТРЯДА!

Я быстро понял, что делать, и подделал схему разума мертвого центуриона.

— Численность отряда — девяносто одна боевая единица, готовая к сражению.

— Я УНИЧТОЖУ ТВОЕ ГНЕЗДО, ИДИОТ! СВЕРХ-РАЗУМ НЕ ПРИКАЗЫВАЕТ ДВАЖДЫ! СКОМАНДУЙТЕ СВОИМ БОЕВЫМ МАШИНАМ ИДТИ В АТАКУ! НЕОБХОДИМО ЗАКРЫТЬ БРЕШЬ В НАШИХ ПОРЯДКАХ!

— Меня задержала необходимость уничтожения неисправной единицы, — объяснил я. — Продолжаю действовать согласно приказу.

— КОМАНДНАЯ ЕДИНИЦА ЗИКЗ! ОБЕЩАЮ, ЧТО ЗА ЭТО НЕПОВИНОВЕНИЕ Я ОБРУШУ НА ИЛИСТЫЕ БЕРЕГА КЗАКА ЖИДКИЙ ОГОНЬ! В АТАКУ...

— Мощное нападение с фланга! — все еще притворяясь Зикзом, перебил я. — У них новое оружие с неизвестными возможностями! Меня атакуют превосходящим числом невидимые враги... — Но пока я передавал сверх-разуму ложный отчет, я также испустил чувствительный сигнал, нащупавший могучий мозг, гораздо более мощный, чем у Зикза. Но, тем не менее, его структура была знакомой, почти, как у центуриона, только усиленная и укрепленная. И тут я нашел главный волевой путь...

Я двигался по нему так же легко, как паук преследует муху, попавшую в паутину. Я оказался в огромной пещере разума, ярко светящейся мощью интеллекта.

— ПОДКРЕПЛЕНИЯ ВЫСЛАНЫ! — проревел сверх-разум, на таком близком расстоянии его голос оглушал. — ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ В РОДНОЕ ГНЕЗДО, ПОКА ЕЩЕ МОЖЕТЕ! ПРОДОЛЖАЙТЕ ПЕРЕДАВАТЬ ДАННЫЕ О ВРАЖЕСКОМ НАСТУПЛЕНИИ!

Я деловито сочинял фантастические сведения о численности и огневой мощи врага, выдумывал странные описания сложных и бессмысленных маневров, и, держа сверх-разум на связи, искал его хранилища памяти. И, в конце, концов, нашел их.

Передо мной появилось изображение огромного гнезда, кипящего буйной жизнью — гнезда, занимавшего целую планету, перепрыгнувшего на другую, растущего вместе с вечно расширяющимся пространством, движимого желаниями, горящими, как живой огонь в каждой крошечной пылинке.

Я увидел извивающиеся ложноножки этой расцветающей расы, они сталкивались и боролись друг с другом с безумной яростью, а затем двигались дальше, перетекая через все препятствия, меняясь, адаптируясь к пылающей поверхности звезд и планетам, покрытым льдом, к почти полному отсутствию гравитации на небольших астероидах и невероятным, титаническим силам, состоящим из сколлапсировавшей материи.

Эта волна жизни достигла края галактики, где закипела и потянулась в пустоту. Проиграв, она вернулась к галактическому центру, став сильнее, беспощаднее, и наполнилась страшной яростью, с воем пытающейся утолить ненасытную жажду, поглощая все на своем пути, и, в конце, концов, спровоцировав взрыв безумной жизни, сотрясший саму ткань пространства...

И из пустоты в центре вселенной эта волна покатилась снова, закаленная в огне жестоких сражений, длившихся бессчетные века, поглощая материю в новом приливе злости, на фоне которого все предыдущие вторжения казались такими же спокойными, как водоемы для нереста.

Волна снова добралась до края галактики, набралась сил и зависла, пока сзади скапливались несметные полчища, обладающие прожорливостью атомного огня...

И огонь прыгнул, обрушился на далекий космос, выгорел и исчез.

Но напряжение выросло, и вожделеющая жизнь снова бросилась наружу, стремясь дотянуться...

И снова упала в пропасть. Затем опять прыгнула. И еще раз упала...

Силы накапливались, адаптировались и обретали новые потенциалы. Когда напряжение спадало, свирепость уменьшалась. Сверх-разум бешено искал ответ — ключ к выживанию. Был испробован миллион способов, частицы гнезда погибли, затем еще миллион вариантов, и умерло огромное множество живых организмов, превратившись в ничто за несчетное количество холокостов.

А сверх-разум все еще рвался наружу...

И однажды ему удалось пересечь море пустоты и добраться до следующей галактики. По узкому мостику потекла жизнь, борясь, погибая, пожирая и перепрыгивая с одного пастбища на другое, наполняя собой новую галактику и закипая от невероятной ярости голода. Еще один прыжок через пустоту, и была достигнута еще одна галактика.

У сверх-разума не осталось первоначальных черт личности. Он превратился в гигантский растущий механизм, распространяющий болезнь жизни из такого далекого центра, что сам разум забыл, когда все началось. Отдельные единицы оказывались на свободе, сморщивались, ослабевали и умирали. Случайные острова бушующей жизни поглощали сами себя и исчезали. Длинная рука повернула обратно, нащупывая путь вдоль цепи выгоревших миров, очищая, вырастая, нападая на первоначальное гнездо, чтобы разрушить его и пойти дальше. Ничего не видя, не чувствуя, не имея возможности утолить голод и найти новое пастбище, гнездо обрушилось само на себя.

Прошли долгие эпохи. В необъятном пространстве космоса остался большой осколок Вселенной, отдельные колонии встретили свою судьбу: уничтожили собственные планеты, погибли и превратились в пыль. Из этой материи сформировались новые миры. Древняя чума постепенно стихла.

Но в одном небольшом шарообразном скоплении она сохранилась. Гигантский природный механизм изобилия сыграл свою роль. В горячих илистых ложах девственных миров этого скопления зародилась, сформировалась и осуществилась цель. Отсюда появились новые формы жизни с новыми свойствами развития. Материнское гнездо раскинуло рыщущие щупальца, образовало крошечные споры, начавшие перелетать с мира на мир.

Они погибали бесчисленными миллионами. Но там и тут, они находили убежище, укоренялись, распространяли жизнь по теплым морям, мертвым каменным уступам и знакомому илу...

Жизненная сила обрела стабильность и способ существования, но первобытная жажда к захвату новых территорий осталась. Расширение требует напряжения, а желание — утоления.

Произошло разветвление. Раскол прошел по всему спектру реальности. Жизнь разделилась на две категории, противоположные от природы. Конфликт возобновился: напряжение росло, распространение продолжалось. Жизнь снова отправилась в поход к невообразимой судьбе.

Противоположные силы столкнулись в каждом мире, началась битва. Обе стороны знали друг друга, инстинктивно вспомнив древнего врага. Себя они называли одним именем, а противника — другим.

Это были Добро и Зло.

Появилось множество символов, и борьба охватила еще большую территорию...

И вот на одном удаленном, изолированном мире настало время, когда вероломное Добро встретило коварное Зло и, вопреки всем законам природы, они соединились в новой формуле существования. И затем, в этой порочной смеси, столкнулись и смешались древние побуждения, чтобы в сражении найти равновесие. Из необыкновенного масштаба этого события возникли новые способности, прежде не слыханные в галактике: сочувствие, возможное только для чудовищной помеси, неестественное отрицание первобытных инстинктов и перенаправление этой ужасной энергии в новые русла. Под влиянием внутреннего напряжения появились разумы немыслимой силы. На каждом уровне клеточной структуры смерть боролась с жизнью, лень — с амбициями, жадность — с инстинктом аскетизма. И из синтеза противоположностей во Вселенной родилось раковое образование под названием Красота, а также непристойные, не сочетающиеся с выживанием понятия: Верность, Отвага и Справедливость.

Везде, где Непорочная примитивность сталкивалась с чудовищной помесью, начиналась война на уничтожение. Добро могло договориться со Злом, но ни то и ни другое было не в силах найти компромисс с гибридом. Искусством. В маленькой галактике разразилась новая война, оставляя после себя только смерть.

Она длилась много столетий, пока Непорочные не обнаружили одинокую, выжившую горстку гибридов. Инстинкт уничтожать Неестественное был силен, но урок лишения свободы и эксплуатации, полученный всей расой, оказался сильнее. Охраняя тайную находку, Непорочные взяли образцы и изучили их возможности, нужды и желания. Среди гибридов были разумы огромной силы — компьютеры впечатляюще маленького размера и невероятных способностей — бесценные ресурсы. Было принято решение — гибридов будут растить в неволе, им позволят создавать примитивные социальные структуры, а затем они будут служить Непорочным. Иногда последним приходила мысль, что такая раса, выпущенная на свободу, может до основания разрушить устоявшийся во Вселенной порядок...

Но это было кошмарным предположением, о нем, содрогнувшись, тут же забывали. Контроль был полным. Гибриды не представляли опасности. Они были полностью порабощены...

Я перестал копаться в памяти сверх-разума и на секунду задержался на таком представлении моего мира — незначительной крупице, летающей среди звезд и моей расы, злобном племени варваров, урожай которых собирают, словно дикий мед...

Над неровным горизонтом поднялась огромная светящаяся планета, отбросив на темнеющее плато голубоватый отблеск. На верхней полусфере яркого мира я увидел что-то белое — бледные очертания незнакомых континентов. Что это был за мир, и как далеко отсюда находилась планета, которую я называю домом?

У меня не было времени предаваться приступам тоски по дому. Сверх-разум продолжал отдавать приказы мертвому центуриону, и, мчась вдоль подножия скалы к убежищу под дальним хребтом, я едва успевал тараторить ответы, описывая перемещения огромных выдуманных флотов, невероятные воздушные атаки, оружие чудовищной разрушительной силы.

На открытом участке я заметил облака пыли, поднятые приближающимися отрядами машин. Я изменил курс, направившись к маленькому кратеру, почти потерявшемуся за кривой горизонта этого спутника. Я обогнул большой курган каменных обломков, с грохотом выехал на равнину...

Мне перегородил дорогу полный отряд тяжелых боевых машин, движущихся ко мне, объятых пеленой пыли. Я повернул влево.

— ОДИНОКАЯ ЕДИНИЦА! — тут же прогремел грубый голос у меня в разуме. — Из какого ты отряда?

Я не обратил внимания на вопрос и увидел, как от подразделения отделился десяток машин и помчался на перехват. Я остановился, направил орудия на колонну впереди и открыл рецепторы.

— ИЗМЕННИК! — снова услышал я грубый голос. — НЕ ДВИГАЙСЯ И ВЫПОЛНЯЙ ПРИКАЗЫ, В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ ТЕБЯ УНИЧТОЖАТ.

На секунду я заколебался, готовясь обрушить огонь на инопланетян, что совершенно точно закончилось бы мгновенной смертью. К тому же машины передо мной являлись всего лишь беспомощными пешками-рабами сверх-разума. Мне пришлось сдаться. Моя свобода была короткой и ничего мне не дала.

Мы остановились между высоких стен, построенных в тени мощного хребта, уходящего в черное небо на три сотни метров. Из амбразур с обеих сторон торчали стволы тяжелых орудий, закрывающие бледное огороженное квадратное пространство метров восемьсот в длину и ширину. Я покатился вперед, чувствуя, что контроль центуриона пропадает. Орудия все еще смотрели на меня, центурион с отрядом позади проехал через огромные входные ворота. Поднимающаяся решетка с массивными шипами закрыла проход.

Я осмотрел мою тюрьму и увидел поврежденную боевую машину, стоящую у дальнего конца голой стены. Казалось, я был не единственным непослушным пехотинцем в отрядах чудовищ. Возможно, тут был еще один взбунтовавшийся разум, освободившийся из-под вражеского контроля.

Я машинально испустил сигнал, чтобы связаться с одинокой боевой машиной. Нашел знакомую схему условных рефлексов, залез глубже и наткнулся на полностью непроницаемый щит. Даже у могучего сверх-разума не было таких психических сил, чтобы создать столь непреодолимый барьер...

Затем я почувствовал, как незнакомец пытается залезть в мое сознание. Я мгновенно начал сопротивляться, но незваный гость продолжал давить. Я отступил, спрятался в самом дальнем центре личности... и ощутил неуверенное прикосновение разума чужака, ищущего способ добраться до меня. Я собрал все силы, готовясь нанести контрудар...

С резким рывком незнакомец пробил защиту и окружил мой разум.

— Боже, — раздался знакомый голос у меня в сознании. — Что ты тут делаешь, Джонс?