Чума демонов

Глава девятая

Я ехал по второстепенным дорогам, огибая города и не превышая разрешенную скорость. С первым лучом рассвета я остановился у захудалого мотеля у шоссе на Джорджию с блеклой вывеской, гласящей «СВОБОДНО». За дверью сидела пожилая женщина в грязном домашнем халате и бигудях, она моргала глазами, похожими на выгоревшие угольки, застрявшие в морщинах цвета шпатлевки.

— Возьмите шестую комнату, — проскулила она. — С вас десять си наперед, раз уж у вас нет багажа.

Рука крупье, похожая на грабли, протянула мне ключ и взяла деньги.

Я припарковал машину под навесом, как можно дальше от дороги. Затем прошел по крыльцу из потрескавшегося бетона и вошел в душную, жаркую комнату, такую же неряшливую, как и ее хозяйка. В затхлой темноте я снял куртку, нашел крошечную ванную и вымыл лицо холодной водой над покрытой оранжевыми пятнами китайской раковиной. Затем вытерся грубым полотенцем размером с небольшой коврик.

Потом принял душ, постирал одежду, повесил ее на палке для занавески и растянулся на жестком матрасе. У меня все еще был сильный жар. Урывками я поспал несколько часов, потом меня охватил озноб и приступ сильной тошноты.

Позже вечером я еще раз принял душ, одел грязную, но сухую одежду и перешел через дорогу к «Райской еде», строению похожему на кирпич, покрытому шелушащейся светло-голубой краской с пятнами пива.

Худая девушка с впалыми глазами уставилась на меня, молча подала подсохшие блины с разбавленным сиропом и массивную кружку кипяченого кофе, затем села на стул как можно дальше от меня и начала ковыряться в зубах зубочисткой. Она обвела меня глазами, как мышь.

Я закончил и протянул девушке банкноту в пять си.

— Как дорога на Джексон? — спросил я, скорее, для того, чтобы узнать, способна ли она говорить.

Не сработало. Она подозрительно посмотрела на меня, дала мне сдачу и вернулась на стул. Вернувшись на дорогу, я сел в машину и доехал до заправки с одной колонкой. Пока я наполнял бак, «Мерсетте» осмотрел толстопузый человек в комбинезоне, с хитрым лицом.

— Далеко едете? — поинтересовался он.

— До Богальюзы, — ответил я.

Когда я повесил топливный пистолет на место и закрыл крышку бензобака, толстяк уставился на циферблат насоса. Казалось, он простоял так довольно долго.

— Уровень масла давно проверяли? — спросил он.

Я мельком встретился с ним взглядом, у него были тяжелые веки, а сами глаза — такие же простодушными, как у дилера в покере, сдающего тузы.

Я заплатил ему, прибавив один си.

— Лучше бы проверить.

Он убрал деньги в карман, поднял капот, вытер масляный щуп, сунул его в двигатель, вытащил и прищурился.

— Все в порядке, — заключил толстяк, убрал щуп на место и закрыл капот. — Отличная машина, — сказал он. — Когда вы в последний раз были в Богальюзе?

— Довольно давно, — ответил я. — Я путешествовал.

— Фабрика закрылась год назад, — сказал он. — Если вы вдруг ищете работу.

Заправщик наклонил голову, рассматривая мою руку. У него было самодовольное выражение лица, как у хитрого продавца, который вот-вот получит желаемую цену.

— Были на войне? — спросил он.

— Упал с табурета в баре.

Толстяк одарил меня таким взглядом, словно собирался убить.

— Я просто пытаюсь быть дружелюбным... — Он посмотрел на экран видеофона внутри станции, затем вытащил из нагрудного кармана измеритель давления в шинах. — Лучше все проверить, — проворчал он.

— Незачем, они в порядке.

Он прошел к машине, обойдя меня, поднял табличку с номером, залез туда рукой и выдернул предохранитель питания.

— Что вы делаете?

— Его тоже лучше проверить.

Толстяк зашагал к станции. Я последовал за ним, он встревоженно насвистывал, глядя на меня краешком глаза. Я подошел к видеофону, ухватился за кабель питания и вытащил его из устройства.

Толстяк закричал, нырнул под стойку и поднялся с монтировкой в руках. Я отошел в сторону, схватил его за руку и ударил ее о стену. Железка брякнулась на пол. Я подтащил толстяка к креслу и усадил в него.

— Предохранитель, — выпалил я.

— Вон там. — Он мрачно дернул головой.

— Не вставай. — Я зашел за стойку и взял предохранитель.

— Кому ты собирался позвонить?

Толстяк начал было угрожающе ворчать. Я легонько пнул его по ноге. Он взвыл.

— У меня нет времени, — предупредил я. — Выкладывай все, что знаешь — живо!

— Тебя разыскивают, — проблеял он. — Я увидел номер машины. Далеко ты не уйдешь.

— Почему это?

Он уставился на меня и развалился в кресле. Я пнул толстяка по другой ноге.

— В пяти километрах к северу отсюда шериф перекрыл дорогу, — прокричал он.

— Насколько точно мое описание?

— Говорится, что у тебя раненая рука, поцарапанное лицо и подранная одежда. — Он выпрямился на кресле. — У тебя нет шансов, мистер.

Я подошел к стойке и взял моток клейкой ленты, вернулся, поднял толстяка с кресла и схватил его руки. Он слабо задергался, а его рот внезапно приоткрылся от страха.

— Эй, что ты собираешься...

— Я еще не решил. Зависит от того, как будешь себя вести. — Я принялся связывать ему руки за спиной. — Как лучше всего объехать баррикаду?

— Послушай, мистер, если хочешь проскользнуть мимо копов, сверни налево на следующем повороте, в восьмистах метрах отсюда... — Он болтал, желая мне угодить. — Черт, да они ни за что не догадаются, что тебе известно об этом пути. Старая фермерская дорога. Выходит у «Реформа», в двадцати километрах к западу.

Я закончил связывать его, оглядел комнату и увидел измазанную белую дверь с буквой «М». За ней я нашел мыло и воду на полке над тазом с черными краями. Я потратил пять минут на то, чтобы побрить лицо электробритвой.

В небольшом ящичке в шкафу был пластырь, я заклеил царапину на челюсти так хорошо, как только смог, затем зачесал волосы назад. Теперь я выглядел лучше — как покойник в макияже, наложенном жадным г робовщиком, но хотя бы уже не как труп, безалаберно сброшенный в канаву.

Я затащил владельца в туалет, положил на пол, связанного и с кляпом во рту. Повесив на двери табличку «ЗАКРЫТО», я вышел из здания.

Рядом со станцией стоял забрызганный грязью пикап. Указатель топлива был на максимуме. Я завел «Мерсетте» на подъемник и поднял его. Рядом висела не слишком грязная синяя армейская непромокаемая куртка. Я надел ее, не став засовывать левую руку в рукав. Секунду подождал, пока пройдет головокружение, затем забрался в пикап и выехал на шоссе, не обращая внимания на ноющее ощущение, что за мной следят.

Ночь стала бесконечным дурным сном: час за часом гудящие шины, воющая турбина, разматывающееся в темноту шоссе, все это время я цеплялся к рулю, поочередно борясь с жаром, сонливостью, тошнотой, ознобом и снова жаром.

Незадолго до рассвета, в пятнадцати километрах к югу от границы между Оклахомой и Канзасом, со мной поравнялся полицейский автомобиль, пока я ехал по широкому съезду с развязки. Коп с холодным красивым лицом и угольно-черными глазами невыразительно посмотрел на меня. Я глупо улыбнулся, помахал рукой, затем сбавил скорость, полицейский обошел меня и свернул на автостраду.

Я снизил скорость, свернул на первую попавшуюся гравийку, километров десять протрясся по ней мимо разваливающихся ферм и сараев, затем вернулся на дорогу, ведущую к городу под названием Чероки Фарм. В кафе для автомобилистов горели огни, я припарковался, зашел внутрь, сел за столиком в углу с видом на дверь и заказал горячую кашу. Я ел медленно, сосредоточившись на том, чтобы меня не стошнило. У меня снова разнылась голова, а боль в распухшей руке отдавала в зубы. Я ехал на чистой силе воли и лекарствах, но без искусственного запаса сил, который дал мне ЛУК, я бы умер уже несколько часов назад.

Как бы то ни было, я смог приподнять серый занавес, опустившийся у меня перед глазами, механически закончить есть, не сильно шатаясь, подойти к стойке, заплатить и вернуться в холодную ночь к своему пикапу без особых неудобств, не считая ощущения смертельной болезни и колющего страха, что мне все это снится.

Час спустя я подъехал на пикапе к бордюру на заснеженной стороне улицы с полуразрушенными домами, являвшимися верхом достижений богатых фермеров столетие назад. Теперь они были такими же мрачными и пустыми, как брошенные похоронные конторы.

Я вышел из машины, подождал, пока тротуар перестал качаться, затем прошел два квартала к готическому строению из красного кирпича с надписью:

ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ ЮНОШЕСКАЯ ХРИСТИАНСКАЯ АССОЦИАЦИЯ

Коффивилль, Канзас, 1965

Внутри молодой человек со скучающим лицом, редкими волосами и поджатыми губами посмотрел на меня из-за облупленного фанерного стола в форме почки с табличкой: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, БРАТ» и еще одной, написанной вручную, гласящей: «ДУШ — ПЯТЬДЕСЯТ ДОЛЛАРОВ».

Я не обратил внимания на море серого желе, в котором, казалось, плавало его лицо, положил руки на стол, встал более-менее прямо и услышал, как кто-то сказал: «Я бы хотел снять комнату на ночь».

Губы парня зашевелились. В помещении было жарко. Я подергал воротник. Желе полностью поглотило клерка, но его голос, чем-то напоминающий звук пилы, продолжал:

— ...пьяницам вход запрещен. Вам придется уйти отсюда. Это христианская организация.

— К несчастью, я не пьян. — Я услышал, как отчетливо произношу слова. — Я давно не ел и, возможно, у меня малярия...

Парень медленно вернулся в фокус. Мои ноги, словно проходили широкой дугой у меня над головой. Я держал обе руки на стойке и пытался убедить себя, что крепко стою на резиновом мате, закрывающем протертое место на ковре. Я сумел достать бумажник и положить деньги на стойку.

— Ну... — Рука работника накрыла купюру. — Вы сильно покраснели. Может, это китайский грипп. Возможно, вам стоит обратиться к доктору. У вас на лице такой страшный порез.

— Еще не привык к этим новомодным бритвам, — сказал я. — Со мной все будет в порядке.

Пол уходил у меня из-под ног. Желе рассеялось достаточно, чтобы я разглядел книгу регистрации и палец с ногтем, указывающим, где я должен поставить свою подпись.

Мой желудок казался бачком унитаза, который вот-вот опустошат. Я схватил ручку, что-то нацарапал и по колено в тумане добрел до лифта. Я поднялся, прошел мимо пары километров обоев, на которых кто-то выместил все разочарование в жизни. Я нашел свою комнату, открыл дверь, сделал шаг к кровати и отключился.

Группа из четырех красных человечков что-то делала с моей рукой при помощи пил и топориков, а пятый водил паяльной лампой по моему лицу. Я попытался закричать, чтобы прогнать их, но выдавил из себя только слабый хрип. Я открыл глаза и понял, что лежу, уткнувшись лицом в пыльный ковер с выцветшим узором из фруктов и цветов.

Я дополз до отгороженной стеной уборной, поднялся на ноги, включил холодную воду и смочил голову. Затем услышал свой собственный стон, похожий на скуление собаки, желающей, чтобы ее выпустили погулять холодной ночью, но, казалось, это не имело никакого значения.

Пока я, шатаясь, возвращался к кровати, то увидел в грязном окне желтый свет. В следующий раз, когда я туда посмотрел, уже были глубокие сумерки. Время проплывало большими кусками, словно откалывающимися льдинами. С третьей попытки я поднялся, вернулся в уборную, опять плеснул на себя холодной водой, затем собрался с силами и рискнул взглянуть в зеркало. На меня уставилась серо-белая маска с полусантиметровой щетиной и красными, застывшими глазами, сидящими в черно-голубых впадинах. Шрамы на носу и рядом со ртом, оставшиеся после пластической хирургии Феликса стали яркими красными полосами. Под свернувшимися кусками пластыря виднелся глубокий и неровный порез на челюсти.

Я добрался до кровати и вытащил бумажник, у меня все еще было полно денег. Настала пора ими воспользоваться. Я ткнул кнопку включения телефона и позвонил в регистратуру. Раздраженным голосом мне ответил тот же парень.

— Тут где-нибудь есть круглосуточная аптека? — пытаясь говорить твердо, искренне и так, словно у меня денег куры не клюют, спросил я.

— Конечно. Даже две.

— Отлично. Я заплачу пять си, если кое-что купишь для меня. Через две минуты парень был у меня в номере. Вместе с пачкой денег; я передал ему список, который только что нацарапал.

— Да, сэр! — с энтузиазмом отозвался он. — Управлюсь за полчаса. А... вы точно не хотите, чтобы я позвал доктора?

— Христианского доктора, — пробормотал я.

Парень ушел, я растянулся на кровати и стал ждать.

Спустя час, с полудесятком различных жаропонижающих, стимуляторов сердца, катализаторов обмена веществ и таблетками счастья в желудке, я принял горячий душ, побрился, наложил на челюсть новый пластырь и засунул руку в новый комбинезон. Распихав по карманам остальные принадлежности, я вышел на лестницу. Сильно лучше я себя не почувствовал, но парень, сидящий в фойе, радостно кивнул, когда я подошел к столу, и я понял, что теперь я гораздо больше похож на того, кого можно увидеть в христианской организации.

— А вот и молоток для колки орехов, — глядя не совсем на меня, сказал парень. — Вы именно его имели ввиду?

— Все верно, — ответил я. — Орехи не такие вкусные, если не колоть их самому, как это делали в старину.

Он обеспокоенно посмотрел на меня.

— Может, вам не стоит выходить, сэр? — предложил он. — Все эти лекарства, которые вы попросили меня купить, — это же просто болеутоляющие...

— Мою боль не так-то легко утолить, — успокоил я его.

Парень взглянул на меня так, как на меня обычно смотрят после моих острот.

— Кстати, — с трудом сказал я, — как мне попасть на улицу Франклина?

Он рассказал, куда мне идти, и я вышел в прохладную осеннюю ночь. Сначала я собирался вызвать такси, но потом передумал. Опыт подсказывал мне, что не стоит оказываться в замкнутых пространствах с незнакомцами. Ехать на пикапе тоже было нельзя, — разыскиваемая машина могла привлечь нежелательное внимание.

Сделав несколько неуверенных шагов, я заставил кровь разогнать химикаты по моему телу и дальше пошел уже гораздо ровнее. Воздух был таким холодным, что у меня изо рта вырывался пар. Путь, указанный работником христианской организации, постепенно вывел меня на ярко-освещенные улицы. Я поглядывал на людей на тротуарах, пытаясь понять, интересую ли я их, — но, казалось, они вели себя вполне нормально.

В полуквартале от себя я заметил почтовое отделение, у него был низкий желтоватый арморпластовый фасад со стеклянной дверью, с одной стороны которой была кодовая панель, а с другой — цветные увещевания «Запишись в миротворческую бригаду и сражайся за выбранную тобой жизнь».

Я прошел чуть дальше, чтобы составить приблизительный план местности, зашел за угол, затем развернулся и пошел назад средним шагом. Лекарства делали свою работу: то и дело, я чувствовал себя так, словно что-то отскакивало от металла, что-то острое, с большим количеством острых граней, но не слишком тяжелое, чтобы пробиться наружу.

Я остановился перед кодовой панелью, надавил клавиши «один», «семь», «четыре» и «два». Заработали механизмы. Показался ящик. Через пятимиллиметровый слой арморпласта я увидел толстый конверт, перемотанный манильской пенькой. Еще один код заставил бы прозрачную панель отъехать вверх — но, к несчастью, Феликс не успел сказать его мне.

Я поглядел по сторонам, вытащил молоток для колки орехов и ударил по пластику. Раздался чертовски громкий звук, на панели появилась едва заметная трещина. Я расставил ноги пошире и стукнул со всей силы. Пластмасса раскололась. Я убрал острые фрагменты, дотянулся пальцами до конверта и вытащил его через щель с неровными краями. Я услышал, как внутри здания зазвонил звонок. На двери рядом со мной яростно замигала красная лампочка. Дело было плохо, но пришлось рискнуть. Убрав конверт в карман, я повернулся, сделал два шага...

Из-за угла галопом выбежал адский пес. Я посмотрел в другую сторону, — второй несся ко мне по улице. Вдалеке прохаживалось двое пешеходов, не обращая внимания на то, что происходит. Больше никого видно не было. На другой стороне улицы, у входа в аллею появился третий демон, идущий прямо ко мне, подняв острые уши и улыбаясь, как череп.

У бордюра стоял темный фургон службы доставки. Я подскочил к нему, подергал дверцу — закрыта. Я согнул пальцы в кулак, разбил стекло и рывком открыл ее. Ближайший ко мне демон перешел на неуклюжий галоп.

Я залез на сиденье, повернул ключ и отъехал от бордюра как раз, когда существо прыгнуло. Оно ударилось в кузов за дверью, подержалось секунду и отцепилось. Я направил машину на демона впереди, увидел, как он в последнее мгновение отпрыгнул, — но слишком поздно. Раздался громкий стук, машину занесло. Я удержал ее и свернул за угол на двух колесах, неловко правя одной рукой. Гироскопы недовольно зажужжали, когда я начал вилять, неудачно попытавшись сбить еще одного быстро приближающегося пса, затем я перестал крутить рулем и с ревом помчался по улице, мимо магазинов, станции техобслуживания, домов, а затем открытых полей.

На костяшках пальцев выступила кровь и понемногу затекала под рукав.

Впереди показалась группа темных деревьев, растущих почти у самого края дороги. А чуть дальше виднелись многочисленные дуги большой развязки, поблескивающей над мрачными прериями. Я заметил дорожный знак:

ОСТОРОЖНО-КАНЗАС 199-500м.

ЮГО-ЗАПАДНАЯ АВТОСТРАДА 100м.

МИНИМАЛЬНАЯ СКОРОСТЬ 160км\ч

Я быстро затормозил, проехал яркий голубой знак, сообщающий, что дальше находится видеокамера федеральной системы автомагистралей, и с визгом тормозов остановился в пятидесяти метрах за ним. Перевел рычаг коробки передач на «АВТО», поставил круиз-контроль на максимум, выпрыгнул и подтолкнул фургон. Он тронулся с места, быстро набрал скорость и, проехав линию системы наблюдения, рывком выправил курс. Я смотрел, как машина свернула на наклонную кривую впереди, продолжая разгоняться, затем перелез через древнее проволочное ограждение, пошатываясь, прошел по засыпанному снегом распаханному полю и оказался в убежище среди деревьев.

Волнение, как я обнаружил, не пошло на пользу лечению. На меня напал еще один приступ тошноты, оставивший меня бледным, дрожащим и пустым, как разграбленный дом, а сил у меня хватило бы только на то, чтобы разобрать коллекцию марок. Я качался на всех четырех, ощущая запах перегноя и замерзшей коры, слыша далекое кваканье древесной лягушки и вой сирен.

Демоны приготовили неплохую ловушку. Они следили за мной, за каждым моим движением — вероятно, с того самого момента, как я покинул корабль, — выжидая хороший момент для нападения. Мне удалось их запутать. Несмотря на их силу, казалось, им не доставало способности противостоять неожиданным действиям — человеческой способности импровизировать в чрезвычайных ситуациях и мгновенно принимать решения.

Трюк с фургоном дал мне пару минут отдыха — не больше. Полиция остановит пустую машину через пару километров, затем кольцо окружения начнет смыкаться, обыскивая все заросли, и со временем меня найдут.

А пока у меня была минутка взглянуть на то, из-за чего я проделал путь в восемь тысяч километров, то, что Феликс охранял до последней капли жизни. Я вытащил конверт из внутреннего кармана и разорвал его с одной стороны. В мою руку упал пятисантиметровый квадрат из прозрачного пластика. В слабом звездном свете я разглядел паутину тонких проводков и кружочков, вделанную в материал. Я перевернул квадрат, понюхал его, потряс, поднес к уху...

— Идентифицируйте себя, — сказал какой-то очень тихий голос.

Я подскочил, положил предмет на ладонь, чтобы посмотреть на него, затем снова осторожно поднес к уху.

— У вас шестьдесят секунд на то, чтобы идентифицировать себя, — сообщил голос. — Пятьдесят восемь секунд, пятьдесят...

Я взял квадрат в зубы.

— Брэвэй, — сказал я. — Джон Брэвэй, ЦБР СА — ноль шесть пять четыре.

Я прислушался.

— ...пятьдесят две, пятьдесят одна, пятьдесят...

Я снова поговорил с квадратом.

— ...сорок четыре, сорок три, сорок две...

Разговоры никуда меня не привели. Как, черт побери, можно было подтвердить свою личность куску пластика размерами со спичечный коробок? Отпечатки пальцев? Карточка членства в Национальном Географическом Обществе?

Я вытащил карту ЦБР, поднес ее к куску пластика и прислушался снова.

— ...тридцать одна, тридцать... — Наступила пауза. — Если вы не подтвердите личность, через тридцать секунд диск будет взорван. Не имеющим доступа людям рекомендуется отойти на пятьдесят метров... Двадцать секунд, отсчет продолжается. Девятнадцать, восемнадцать...

Я уже замахнулся рукой, чтобы выбросить непонятный кусок пластика. Затем прервал движение. Взрыв привлечет всех в радиусе километра, от искателей НЛО до красноглазых существ, бегающих на четырех лапах, похожих на человеческие руки, и я лишусь единственного туза в игре, где ставки выше, чем жизнь и смерть... Я заколебался и посмотрел на тикающую бомбу в руке.

— Дети, надеваем думающие шляпы, — прошептал я вслух. — Думающие шляпы, думающие шляпы...

Говорить с куском пластика было бесполезно. Идентификационные карточки со встроенными наборами молекул для специальных сканеров ничего не значили для этого квадрата. Это должно быть что-то простое, о чем Феликс не успел мне рассказать...

Сигнал нужно было как-то передать. Я ничем таким не обладал — не считая набора всяких приспособлений, встроенных в мои зубы.

В левом верхнем клыке находился детектор жучков, посылающий по любой шпионской волне резкий вой, в правом нижнем резце был аварийный приемник, настроенный на частоту ЦБР, а в правом нижнем третьем моляре — миниатюрный импульсный...

Передатчик. Возможно, он сработает, — если время еще осталось. Я прижал диск к уху.

— ... десять секунд, девять...

Языком я снял защитную крышку с зуба и сомкнул челюсти. Когда контакты соприкоснулись, я почувствовал кислый привкус электричества и покалывание, когда эхо отскочило от металла куда-то в ночь. Я снова замкнул цепь, если это не помогло, то ничего не поможет.

Я опять замахнулся, чтобы выбросить кусок пластика...

Но если я его выброшу, а он не взорвется, то я никогда не найду его в темноте. А оставлять его тут и бежать самому было слишком поздно... к тому же у меня не осталось сил. Я стиснул зубы и поднес предмет к уху...

— ...два... — Пауза, казалось, продлилась целую вечность. — Ваша личность установлена, — сухо сказал голос. — Вы находитесь в семистах пятидесяти двух метрах к север-северо-востоку от станции.

Я ощутил прилив чувств, в котором слились облегчение и сожаление. Гонка продолжалась, отдохнуть мне не удастся. По крайней мере, пока...

Я встал на ноги, взял направление на полярную звезду и пошел через деревья.

Я вышел из леса на грунтовую дорогу, пересек канаву, заросшую жесткой, доходящей до пояса травой, и оцарапался, перелезая через старую проволочную ограду. На шоссе появились фары и свернули на боковую дорогу, а еще одни огни двигались из Коффивилля. Вначале меня, очевидно, начнут искать в клочках леса. Через пять минут охотники окажутся на кукурузном поле, где я сейчас стою по колено в комьях земли. Я не мог сказать, что было на противоположной стороне, — ночное видение уже давно не работало. Я перешел на бег, таща ноги по замороженным бороздам, спотыкаясь на каждом третьем шаге и часто падая. Рев в голове почти заглушил стук сердца.

Впереди появилось что-то низкое и темное — ряд разрушенных сараев. Я свернул, чтобы обогнуть их, и в полный рост врезался в ограждение, разбросав при падении обломки гнилой древесины. Затем сел и приложил квадрат к уху.

— ...шестьсот двадцать два метра, направление два-ноль-семь, — сказал ровный голос.

Я с трудом поднялся, прошел мимо ржавого корпуса трактора, брошенного под уродливыми ветвями мертвой яблони. Вернулся на открытую местность и побежал по заросшему травой полю, которое, возможно, лет сорок назад было пастбищем. На землю впереди падал слабый свет, моя тень покачнулась, свернула в сторону и исчезла. Машины окружили участок леса позади. Впереди торчали столбы ограждений, я замедлил шаг, перепрыгнул через клубок спутанной проволоки и побежал по еще одному полю, распаханному автоматическими культиваторами, но так и не засаженному.

В груди горело удушающее ощущение кислородного голодания, потому что я забыл дышать. Я сделал глубокий, болезненный вдох и на бегу поднес пластиковый квадрат к уху.

— ...метра, направление два-ноль-два... четыреста пятьдесят четыре метра, направление два-ноль-три...

Я поправил курс, помчался вниз по пологому склону, пробился через плотные заросли кустарника, угодил в полузамороженный перегной глубиной по колено, заставив ледяную корочку захрустеть. Пока я лез по насыпи, сухие стебли ломались у меня под руками, затем я снова оказался наверху, с трудом передвигая словно закованные в бетон ноги.

Грязная дорога пересекала мой путь под острым углом. Я перепрыгнул канаву, пробежал по изгибающейся дороге и пересек еще одну. Справа показалась роща с массивными, темными деревьями — вековыми старейшинами, стоящими россыпью. Задыхаясь, я остановился и прислушался, чтобы проверить свое положение.

— ... сто восемьдесят метров, направление два семь пять...

Я свернул с дороги и побежал к ближайшим деревьям.

Под их кронами, накренившись, стоял остов высокого дома с провалившейся крышей. Пустые окна слепо смотрели на темное поле. Я прошел мимо него, затем мимо развалившегося сарая и остатков флигелей.

— ... один метр, направление два-пять-два...

Но тут ничего не было, ничего, кроме кирпичей и сухих кустов. Стоя в одиночестве в замороженном поле и дрожа от кусачего холода, я ясно слышал приближающиеся шаги — шаги не одной пары ног.

Я повернулся лицом к преследователям, глубоко вдыхая воздух, пополняя запас кислорода. Я попытался поморгать, чтобы убрать с глаз серую пелену. Через минуту все закончиться, я постараюсь убить хотя бы одного, прежде чем костлявые морды найдут мое горло...

Я уже замахнулся, чтобы выбросить бесполезный кусок пластика, как вдруг, подчинившись какому-то порыву, вместо этого поднес его к уху.

— ...рямо над входом, пожалуйста, подтвердите свою личность... Вы находитесь прямо над входом, пожалуйста, подтвердите свою личность... Вы...

Я сделал движение языком, а потом закусил зуб. Ничего не произошло. Через темноту, среди редких деревьев, я увидел какое-то движение. Но тут где-то рядом раздался тихий гул и скрежет. Прямо передо мной зашевелилась земля, и из грунта появился полированный цилиндр метр диаметром, высотой с меня и с дерном на крыше. Цилиндр открылся со щелчком, показав темные, пустые внутренности. Я вошел внутрь. Дверь закрылась. Я почувствовал, как цилиндр поехал вниз. Он все опускался и опускался, затем затормозил и остановился. Я прислонился к изогнутой стенке, отгоняя головокружение. Дверь отъехала вбок, я вывалился в теплоту и тишину.