Чужак. Особый магистрат

Глава 17

Глава 17. Перепутье

Мы встретились на пересечении двух дорог — одна терялась за высоким холмов, а вторая петляла среди низин, уходя влево.Моргнате сидел среди травы, подальше от наезжего тракта. Суеверие — ну что ту еще скажешь. Остановившись возле кривого указателя, я с легкостью прочитал нацарапанные на темном дереве буквы: ' Вольтерра — град проклятый ведьмой'.

Я остановился. Положил на землю рубаху, принадлежащую мастеру над трубами, в которую сложил его личные вещи — кинжал, медальон и травяной веник. А затем устало повалился на землю, помолчал, а потом сказал:

— Его звали Карло.

— Ты это о чем? — не понял карлик.

Я грустно улыбнулся. У меня не было привычки терять тех, с кем свела меня судьба, будь то напарник или помощник со стороны заказчика. Хотя какая к чертям собачьим судьба⁈ Мастер над трубами должен был вывести меня к озеру, где живет существо, которого все считали болотным демоном. И мой проводник свое предназначение исполнил. Мы достигли цели. Тварь уничтожена. Только кому от этого легче? Разве я избавил город от проклятия? Сильно сомневаюсь: я собственным глазами видел, как твари, что полезли из болота устремились за городские стены.

— Что скажешь: испытание пройдено? — уточнил я у Морганте.

Ответа не последовало. Но я почувствовал аккуратные шаги. Монах приблизился ко мне и стал медленно обходить по часовой стрелке. Его силуэт возник справа. Выставив перед собой кинжал, лезвие которого было темным и неровным, словно каменный огрызок, карлик спросил:

— Что ты такое?

Я покачал головой и ответил вопросом на вопрос:

— А какой ответ ты хочешь услышать?

— Правдивый.

— И ты мне поверишь?

— Мне не нужно верить. Достаточно просто взглянуть на лезвие и понять врешь ты или нет. Если твои слова лживы — кинжал станет темнее ночи. Если говоришь правду: наполнится светом.

— Очень интересно как это работает? — поинтересовался я. — В чем уловка?

— Никакой уловки. Это нерукотворная вещь. В нем скрыта частичка Божественной истины. Странно, что ты собирался украсть вещь, о которой ничего не знаешь.

— Я человек. Такой же, как и ты: из крови и плоти.

Лезвие медленно опустилось. Немного помедлив, Морганте убрал оружие в сумму, но на дорогу что упиралась в перекресток, вступать не стал.

— Ты ведь ждешь от меня соразмерного откровения? — уточнил он.

— Откровения мне не к чему, а вот чутка правды не помешало бы.

Морганте кивнул. И по моему примеру присел на густую траву у дороги.

— Готов отвечать. Задавай свои вопросы, чужак.

— Так просто? — удивился я.

— Ты это заслужил. Считай это моя плата за убийство болотного демона.

— Мне кажется, ты заблуждаешься. Та тварь, вернее существо, жившее на болоте — это кто угодно, но только не демон.

Морганте нахмурился, однако не стал меня перебивать.

— Когда я лишил существо жизни, болото, словно ожило. Из него полезли какие-то жуткие твари, как жуки из-под гнилой коряги. Без лиц, с клыками, щупальцами — они направились прямиком к городу. Но они не собирались нападать на него, а просто возвращались домой. Думаю, ты понимаешь, что я хочу сказать. Болотная тварь удерживала их в своем плену. А после её смерти, темница открылась. Это как избавиться от стража и выпустить на волю душегубов, что томятся в мрачных застенках темницы.

Взгляд карлика сделался еще более мрачным.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно.

Морганте задумчиво опустил голову, помолчал. И я решил высказать еще одно предположение, которое вполне могло оказаться правдой:

— Мы ведь не просто так пришли в этот город? Скажи, кто приказал тебе это сделать? Кто обязал тебя заставить меня пройти испытание?

— Пьетро да Верона, — с большой неохотой, но все-таки ответил карлик.

Признаюсь, я был готов услышать это имя. С нашей первой встречи, инквизитор произвел впечатление отнюдь не дурака, который слепо исполняет волю церкви. Да Катерина дала мне свободу. Но я больше, чем уверен: сделала она это не по собственному желанию, а по научению серого кардинала.

— Мне было передано послание, — продолжил рассказ Моргнате, — в котором сообщалось, что в нашу обитель прибудет чужак. Ты придешь открыто, не скрывая себя. И твоим первым испытанием должна стать наша темница. Удастся выбраться — замечательно. Нет, стало быть, ты не тот, кто нужен главному инквизитору. Второе испытание — это святая реликвия. Верона был уверен, что тебя покарает Божий огонь! Но этого не произошло.

— И тогда испытания продолжились?

Морганте замолчал и покачал головой.

— Нет. Второе послание я получил от инквизитора, когда мы покинули обитель и держали свой путь в направлении Вольтерры. Послание принес ворон. И там говорилось про ведьмино пристанище.

— Какое еще ведьмино пристанище?

— Черный град. Так его называют местные.

— А что на счет кинжала? Чем он так ценен? — прервав монаха, спросил я.

Морганте вздохнул, и, положив ладони на суму, чтобы сквозь ткань ощутить остроту клинка:

— Это не рукотворная вещь была найдена представителями иезуитов в те времена, когда еще не существовало святой инквизиции, а колдовство считалось провинностью, за которую несли ответственность по мерам мирским, но не Божьим.

— Мирское наказание за колдовство? — переспросил я.

Карлик кивнул:

— Ещё в древних законах царя Хаммурапи предусматривалась такая ответственность. Если человек бросил на другого человека обвинение в колдовстве, но не смог этого доказать, возникали определенные последствия. Обвиняемый в колдовстве должен был пойти к Божеству Реки и в ту Реку погрузиться. Если река схватит его, обвинитель сможет забрать ведьмин дом и все её имущество. Но если река очистит этого человека, и он останется невредим, тогда обвинитель будет казнен, а тот, кто погружался в реку, сможет забрать дом и возглавить семью обвинителя. А человек, признанный виновным в колдовстве, будет также предан смертной казни.

— Стало быть, я прошел главную проверку?

Морганте не ответил. Только вздохнул и покачал головой:

— Возможно, мы ошибались на счет тебя. Но меня не перестают преследовать мысли, что ты не принадлежишь нашему миру.

— Кто же я по-твоему?

Вместо ответа карлик извлек из сумы освещенные вериги, что я еще недавно носил в качестве смирительной рубашки и кинул на землю, прямо в центр тракта. Пыль медленно осела на землю, и я заметил, как металл стал подрагивать. А еще через пару секунд зашипел, и словно над сковородкой пошел густой пар. Нахмурившись, я подошел ближе, присел. Прикоснулся к цепям. Холодные. Интересный фокус.

— Хочешь знать, в чем причина? — спросил карлик.

— Откровения продолжаются?

— Не вижу смысла скрывать очевидный факт. Земля, на которой ты стоишь — проклята. Как, впрочем, и все живое вокруг. Удивлен, что ты этого не заметил. Именно поэтому я не переступаю дорожную кромку. А ты, не имея на шее оберега –умудряешься ходить там, где не должен находиться смертный люд. И еще, чтобы ты знал: проверкой был не болотный демон, а сам город. Колобри[1] — так он назывался, когда имел имя. Само слово на древнем наречии означает змея. Не правда ли символично. Змей искуситель, что своими действиями побудил изгнать людей из Рая, и просто змей, что отравил жизни сотни жителей этой некогда прекрасной местности. Уже позже город навсегда утратил свое название превратившись в «город на холме». Многие до сих пор верят, что если произнести название Колобри вслух, то можно накликать беду. Представляешь? А ведь когда-то тут жила добрая тысяча селян и торговцем, а возможно и гораздо больше.

— И что же с ними случилось?

— Во всем виноват здешний мэр Джованни Трелони. А было это добрую сотню лет назад. Правда вряд ли кто припомнит точную дату. Когда сарацины осадили город — местный правитель, который в народе носил прозвище «Синезубый» приказал переговорщикам определить выкуп за то, что захватчики не станут входить в город. Думаю, что сарацин поразила наглость местного правителя, и они потребовали в качестве откупа — всех детей до десяти лет, что находились за стенами Коробри. Если мэр передаст в рабство отпрысков — они отступят и пойдут дальше, оставив жителей города в покое. Джованни был настолько взбешен объявленной наградой, что отдал невероятно жестокий и циничный приказ. Стража собрала детей, выставила их на стены, и чтобы выкуп не достался врагу, сбросил юные чада вниз. Сарацины были озадачены таким поступкам, и отступили. Джованни ликовал. Но радость его была недолгой. Как только местный люд пришел в себя и понял, что совершил, пришло время расплачиваться за поступки. Без всякого суда и следствия, обезумившие жители города схватили мэра и приговорили того к четвертованию. Во время казни Джованни безумствовал. Он смеялся невпопад и не останавливаясь сыпал проклятиями. А когда кони начали смой медленный ход — успел произнести главное из них: Сей город разорвет на части от горя, как это произошло со мной!

— Ну и как, разорвало? — мой голос прозвучал недоверчиво.

Но рассказчик, по всей видимости, не обратил на это никакого внимания. И завершил свою историю довольно неожиданно, заставив меня изменить свое мнение.

— Именно разорвало. Да так, что от былого благоденствия не осталось и следа. А началось все с пресловутых змей, которые в ближайшую седмицу наводнили весь город. Поговаривали, что в город их привела засуха, царившая в тот год во всей округе. Но большинство нашли причину именно в озвученном проклятие мэра. Кстати, его останки не стали хоронить на кладбище, а просто побросали за стену в болотное озеро, как привыкли здесь называть заводь у южных границ.

— Что ж, змеи, это ведь не так страшно, — не согласился я. — Уверен, что жители справились с такой напастью.

— С первой, возможно, — согласился Морганте. — Но ведь она были лишь первой из пяти. Я рассказал тебе лишь часть истории. А дальше было только хуже. Следом за змеями пришли разбойники. И действовали они тайно в отличии от сарацин. Проникнув в город под видом торговцев, ночью, злодеи открыли ворота и впустили своих сородичей числом более сотни. На моем веку не припомню, чтобы разбойники так свирепствовали. Потом ходили слухи, что в ту ночь помыслами лиходеев руководила первая ведьма. Та самая, из Вольтерры. Впрочем, не будем пока об этом. Третьем несчастьем стали Карающие небеса. Огромные ледяные глыбы обрушились на город-на-холме в канун празднование раннего урожая. Так наступил голод. Коробри стремительно пустел. Кто находил в себе силы уехать, уезжал. Оставались лишь самые стойкие и немощные. Пятым на очереди был Мор. Болезнь расправилась со всеми, кто упрямо противился капризной судьбе.

— Но кто-то все-таки остался? — уточнил я.

Морганте покачал головой.

— Нет, ни одной живой души.

— А как же мастер над трубами?

— Он умер лет сорок назад. Болезнь расправилась с его семьей в считанные недели. Начала с детей, тех кто был слабее здоровьем. А закончила самыми младшими, которых глава семейства укрывал в подвале. Смею предположить, что Карло был одним из последних, кто упрямо цеплялся за жизнь в стенах проклятого города. Когда монахи ордена Черной Розы пришли в Коробри, чтобы предать земле останки горожан, мы нашли семью Манчино в собственном доме. Двенадцать человек — взрослые и младшие дети, а также глава семейства и его супруга.

— Погоди, что значит не уберегло? — не понял я. — Мы же буквально вчера общались с ними.

— Это были неупокоенные.

— Что значит: неупокоенные?

— Духи безумия, томящиеся средь миров души.

Я нервно хихикнул.

В моем мире существовали строгие границы того, что могла объяснить наука и все остальное, относящееся к разряду предрассудков. Почти также как в средневековье: с одной стороны промысел Божий, с другой эпоха Просвещения. Но здесь в большинстве своем происходило по наитию. А в моем времени, наука достаточно точно объяснила жизнь и смерть — или правильнее выразиться: начало одного и наступление другого. Поэтому я не верил ни в Бога, ни в черта, — и прочие атрибуты загробного мира. А все потому, что религия будущего претерпела большие изменения — шагнув от человеческого к вселенскому. Но произошло это не на пустом месте. Подступив к границам дозволенного, наука раз и навсегда поставила под сомнение древние постулаты. Экология — доказала взаимосвязь всех элементов биосферы, нейробиология — открыла «зеркальные нейроны», а на смену заповедям — пришла эмпатия. Эко-аскетизм заменил христианство, католицизм, буддизм и прочие религии. Мир шагнул на следующую ступень развития. Люди перестали думать о жизни после смерти, а научились откладывать смерть в долгий ящик. Импланты, биоматериалы стали настоящим спасение от надвигающейся старости. Так что мой мир, что не говори — кардинально отличался от средневековья, которое было сшито нитями невежества, предрассудков и заблуждений.

— Я тебе не верю! — ответил я.

— Что?

Взгляд Морганте стал пристальным и растерянным одновременно. Интересно, какие мысли сейчас роились в его голове?

— Все что ты видел в городе — мертво, и остается таким уже долгие годы.

— И ты можешь это доказать?

— Тебе мало того, что ты видел на болотах или в обители Черной Розы?

— Я не знаю, что именно видел, поэтому и требую реальных подтверждений!

Карлик задумался. Истинная вера в его понимании не требовала доказательств. Но он нашелся что мне ответить:

— Сними ботинки.

— Чего?

— Сними ботинки и останься стоять на проклятой земле, хотя бы несколько ударов сердца.

— Думаешь у меня не получиться?

— Ты сам все увидишь!

Не ожидая от этого простого действия никаких опасных для себя последствий — ну не посыпал же карлик землю битым стеклом, в самом деле, — я вступил на тракт голым ногами.

И остался стоять в дорожной пыли. Мои пятки не дымились, а кожу не пронзили острые иглы.

Морганте задумчиво приблизился к краю, где выжженная трава уступала место булыжникам и песку. Выставил ладонь — и стал медленно опускать её вниз, но вскоре остановился. Судя по всему, он так и не решился прикоснуться к земле.

— Как такое возможно? — прошептал Морганте, и его голос стих, а с губ сорвались слова молитвы. Неведомые фразы смешались с протяжными звуками. Карлик осенил себя символом спасения.

Я лишь пожал плечами.

— Мне кажется настало твое время отвечать на вопросы, — закончив молитву, произнес Морганте.

[1] Coluber — латынь — змея

Сев на колени, женщина разложила перед собой кости животных, ошметки веревок и пучок пахучей травы. Положив руки на колени, она закрыла глаза и стала медленно раскачиваться, описывая круги справа-налево.

— Что ты делаешь? — уточнил Липо.

— Не мешай.

— Я не принимаю твой ответ, демон.

— Не называй меня так!

— Это еще почему?

— Я твоя законная супруга, Валенсия.

Липо скривился:

— Ты навсегда останешься для меня демоном. Безымянным демоном, которого я рано или поздно отправлю обратно в преисподнею.

— Смело, — улыбнулась Ами. — Но не рационально. На ближайшее время я твой самый верный союзник.

— Не уверен, что в нужный момент смогу принять твою помощь.

— Ты уже ее принимаешь, глупец.

Женщина замолчала. Ее движения стали быстрыми, дергаными — плечи взлетали вверх, отклонялись назад и снова вверх. Удивительный танец, который напоминал обряд шаманом, когда те пытались войти в контакт с древними божествами. Липо был уверен, что демон преследует те же цели.

Озеро отражало солнечные блики. Слабые, утопающие в пелене, которая паутиной покрывала всю поверхность над водой. Липо уже знал, на что способно это место. И побаивался того морока, что затаился среди ледяных стен грота.

Внезапно женщина остановилась, замерла, словно изваяние. Казалось, что она перестала дышать. Липо прислушался. Звуки капель доносились из темноты, мелкие камешки скатывались со стен, и больше никаких звуков. Не было слышно даже дыхания.

Сделав шаг вперед, маэстро обошел демона слева. Присмотрелся к озерной поверхности. Ему казалось, что именно там зарождаются видения. Но он не был в этом уверен. Черт возьми! — он не был уверен ни в чем, что касалось его временного союза с тем, кто именовал себя Ами.

Сделав еще один шаг Липо оступился и едва не плюхнулся в воду. Демон те временем ожил. Подхватив кости, женщина кинула их на землю. Подхватила их — и кинула снова.

Затаив дыхание, маэстро следил за женщиной. Кости выпадали, кучкуясь или наоборот разлетаясь в стороны. Никакого порядка. Липо пытался найти хоть какой-то смысл, но как не пытался, не мог.

Тринадцатый сброс был последним. Демон не стала подбирать кости, а склонила голову и внимательно изучила расклад. Нахмурилась.

— Мастера хорошо маскируют тайник. Ты знаешь, как они это делают?

— Снадобье Молчаливого монаха, — ответил Липо.

Демон искренне удивилась:

— Так просто?

— А зачем усложнять? Секрет — он на то и секрет. Знаю двое, знают все.

— Но в вашем случае получается не знает никто.

— Мастер теряет лишь часть памяти. И если понадобиться — может вспомнить.

Ами улыбнулась:

— Но не в нашем случае.

— Мне кажется, старина Скорца не верит в неотвратимость Мора.

Лицо женщины стало серьезным. И вновь Липо поймал себя на мысли, что демон хорошо постарался над личиной. Если бы маэстро не видел процесс превращения, то с легкостью поверил в воскрешение супруги.

— Мор — какое странное слово. Короткое, но такое емкое. Болезнь, пожары, засуха, голод — только знаешь, маэстро, на этот раз все будет куда хуже.

— Разве такое возможно?

— Ты сам видел, что тебе показало озеро. Поверь, я тут не причем. Место силы само решает какую часть будущего показать.

Недоверчивый взгляд уставился на Ами.

— Разве будущее предопределено? — спросил Липо.

— Предопределена неизбежность! — ответила демон.

Она медленно покинула свое место, и направилась к дальним камням, где солнечный круг, граничил с абсолютной темнотой. Липо остался стоять на месте.

Маэстро заметил старые кости — скорее всего лошади, что неосмотрительно провалилась в разлом. Демон вошла в круг, обернулась. Её лицо сияло, словно она сняла с себя груз ответственности, исповедавшись старцу Уго.

Некоторое время она стояла на месте, а потом сделала шаг назад и лицо скрыла тьма. Липо вздрогнул. Инстинктивно он рванул вперед, чтобы помочь супруге, вытащить её из мрака. Но вовремя остановился. Демон не нуждался в его помощи. Пока не нуждался.

Мгновение — из пустоты появилась невысокая одутловатая фигура мастера Скорца. Слегка прихрамывая, он подошел к костям, склонился над ними и положил рядом на земле ветошь, в которой находились священные клинки.