Что будет, то будет

Глава 32. Мантия с иголочки

Последний триместр, самый короткий, но и самый насыщенный, начался с уже набивших оскомину напоминаний преподавателей об экзаменах. Северус все чаще и чаще видел, как студенты с лихорадочным блеском в глазах устремлялись в библиотеку; теперь уже нечасто можно было найти время, когда в библиотеке не было практически никого, кроме него, Люпина, Регулуса и Эванс. А так как еще впереди было целых два квиддичных матча (сначала Слизерин с Хаффлпаффом, а потом, уже в конце мая — Гриффиндор с Рэйвенкло, заключительный матч сезона), то Долиш, Стеббинс и Дерн постоянно пропадали на тренировках, и, надо сказать, Слагхорн относился к этому с пониманием. Впрочем, и Лэнс, если подумать, давно уже не нагружал Долиша непомерно большими домашними заданиями. Однажды Северус даже заговорил об этом с Лэнсом, правда, начал издалека, с того, что раньше тот постоянно оставлял Долиша на отработки. Однако Лэнс сразу догадался, куда он клонит.

— Успокойся, Северус. Я никогда не испытывал к нему ничего… по крайней мере, того, что заинтересовало бы тебя.

— Меня интересует все, — буркнул Северус, сразу насторожившись при этом уточнении.

— Ну что с тобой поделать… — вздохнул Лэнс. — Я и сам далеко не сразу понял, почему вечно к нему цеплялся. Но на рождественских каникулах до меня вдруг дошло: Долиш очень похож на Роберта в его возрасте, настолько похож, что это и послужило причиной моих придирок — невольно, конечно. Теперь, когда я осознал это, все как рукой сняло… — Он улыбнулся. — К тому же, если ты помнишь, после каникул мне было совсем не до того.

Северус никогда не смотрел на ситуацию с этой стороны и, услышав ответ, только ошарашенно кивнул. Но объяснение Лэнса и в самом деле его успокоило: ревность к Долишу, иногда беспокоящая его, практически исчезла. Тем более что Долиша сейчас редко можно было увидеть не в компании Миранды: кажется, она сопровождала его повсюду, даже на тренировках, не обращая никакого внимания на сдержанное недовольство остальных членов команды.

***

«Второй закон Голпалотта, гласящий, что яды могут иметь более одного общего противоядия в том и только в том случае, когда они схожего происхождения, был открыт в 1696 году. Этот факт оказал значительное влияние на развитие зельеварения, в частности, сократилось время на поиск противоядия к какому‑либо яду. Впрочем, волшебники не раз сталкивались с тем, что по внешним признакам яда нельзя было точно определить его происхождение — растительное оно, животное или же ни то, ни другое; в таких случаях…»

— Северус!

Северус повернул голову — он лежал на кровати и вот уже час читал энциклопедию — и поднял усталые глаза на Лэнса.

Профессор сел рядом с ним.

— Отвлекись, пожалуйста, ты же не читать сюда приходишь… Я тут подумал, что на выходных мне стоило бы наведаться в Косой переулок. У меня перья кончились, да и вообще хочется что‑нибудь купить. А тебе ничего не нужно?

Северус посмотрел на Лэнса немного скептически. Как это на него похоже! Прекрасно ведь знает о защитных чарах… и тем не менее все равно игнорирует все предупреждения. А он точно не на Гриффиндоре учился?

Лэнс фыркнул.

«А ты — точно не на Рэйвенкло?»

Северус едва заметно улыбнулся и сказал, убирая выбившуюся прядь волос за ухо:

— Нет, мне ничего не нужно, профессор.

Лэнс вдруг взял его за руку.

— Что… — начал Северус, но не успел он договорить, как Лэнс потянул на себя рукав его мантии — тот едва прикрыл выступающую косточку на запястье.

— Сдается мне, — заметил Лэнс, — что эта мантия тебе уже маловата.

Северус хотел возразить, что носит ее с четвертого курса, и никаких хлопот она ему никогда не доставляла, но вовремя прикусил язык. Конечно, всегда можно было подогнать размер заклинанием, но проблема была в том, что при уменьшении это еще работало нормально, а вот при увеличении одежда становилась намного менее прочной и долговечной.

— Ничего страшного, — сказал наконец Северус, — до конца года осталось меньше двух месяцев. Я и в этой могу походить.

— Послушай, Северус, лучше я в субботу куплю тебе новую, — возразил Лэнс. — Я все равно собирался зайти к мадам Малкин.

Северус упрямо замотал головой.

— Ну что ты, в самом деле… — развел руками Лэнс. — Тебе ведь и правда она нужна… Ладно, если ты такой принципиальный, купи тогда сам.

— Не могу, — буркнул Северус, опустив голову: он был совершенно не расположен объяснять Лэнсу, на что именно потратил последние деньги.

— Sehr gut[27], — сузил глаза Лэнс. — Все, разговор окончен. В субботу я покупаю мантию, а ты можешь делать с ней что хочешь, хоть пол ею мыть.

Северус улыбнулся, подвинулся ближе к Лэнсу и положил голову ему на колени. Лэнс мягко коснулся его волос, поднял палочку, и через секунду светильники на стенах погасли. Теперь комнату заливал только свет луны.

— Профессор… — Северус почему‑то перешел на шепот.

— Что, käre?

Северус нахмурился: у него возникло чувство, будто он забыл что‑то важное, будто он обязательно должен был что‑то сказать… но вот что? Чем больше он над этим задумывался, тем больше чувствовал, как мысли от него ускользают. Он рывком сел на кровати, прижался к Лэнсу и вцепился в него так, словно боялся, что он вот–вот исчезнет.

— Ничего, — прошептал он ему на ухо, лихорадочно нащупывая застежки. — Ничего…

***

В субботу Лэнс отправился в Косой переулок сразу после завтрака. Время ушло лишь на споры по поводу размера предполагаемой мантии.

— Как вы сможете купить ее без примерки? — допытывался Северус. — Наверняка ведь не подойдет…

— Но это же мантия, а не… не… что там носят эти магглы? — возражал Лэнс. — Здесь принципиальное значение имеет только рост, а фигура не так важна! Конечно, если бы у тебя была комплекция Слагхорна, об этом тоже пришлось бы подумать…

Северус фыркнул.

— А роста мы одинакового, так что проблем с примеркой не возникнет, — закончил Лэнс.

— Устаревшая информация, профессор, — заявил Северус и в доказательство своих слов стал к нему вплотную.

Лэнс некоторое время изучал его взглядом, а потом буркнул:

— Подумаешь, каких‑то полдюйма. Ладно, я пошел. В крайнем случае, возьму на вырост — тогда здесь уже уменьшим, но я уверен, что и так подойдет.

Он бросил горсть летучего пороха в камин и со словами «Косой переулок!» исчез в зеленом пламени. Северус вздохнул, пытаясь избавиться от щемящего чувства беспокойства — в последнее время оно возникало у него часто, — и пошел к себе в комнату.

***

К обеду Лэнс так и не вернулся. Северус ковырялся в супе без особой охоты, то и дело бросая взгляды в сторону стола преподавателей — но его место было пустым. Вектор разговаривала с Декстрой, под ухом у Северуса переругивались Стеббинс и Дерн, девчонки–четверокурсницы приставали к Глэдис Найт с вопросами, каким заклинанием лучше всего укладывать волосы… Вдруг Северус вздрогнул, ощутив на себе чей‑то пристальный взгляд. Он снова повернулся к столу преподавателей — на него смотрел Дамблдор. Взгляд его, правда, был довольно благожелательным, а на губах угадывалась легкая улыбка, но Северус поперхнулся и закашлялся, поспешив отвести глаза. Наверняка директор гораздо сильнее в легилименции, чем он, Северус… Интересно, как это каждый день выдерживает Лэнс? Интересно, что же все‑таки Дамблдор знает?!

Северус почему‑то вдруг почувствовал, что директору нужно ему что‑то сказать, и внутренне съежился. Но может, это ему показалось? Может, на самом деле Дамблдор посмотрел на него просто так, без всяких особых мыслей?

Ой, вряд ли.

Когда обед подходил к концу и однокурсники Северуса, по–прежнему негромко переругиваясь, уже вставали из‑за стола, Северус не удержался и вновь посмотрел на Дамблдора. Директор улыбнулся ему и слегка кивнул. Теперь у Северуса не осталось никаких сомнений, что предстоит какой‑то разговор, и он мог предположить только одну тему для него. Эта мысль отнюдь не добавила ему бодрости, и он изо всех сил сосредоточился на построении мысленного барьера. И к преподавательскому столу он пошел, старательно не думая ни о чем, лишь позволив отразиться на лице вежливо–заинтересованному выражению.

— Очень хорошо, что ты подошел, Северус, — сказал Дамблдор, посторонившись немного, чтобы пропустить профессора Вектор. — Я бы хотел попросить тебя пройти сейчас в мой кабинет.

— Вам опять нужно о чем‑то поговорить со мной? — спросил Северус ровным тоном, однако про себя он гадал, что за новость на этот раз может сообщить ему директор. Пожалуй, мало что могло сравниться с той, первой. Если это никак не связано с их отношениями с Лэнсом… За секунду у Северуса в голове пронеслось около пяти версий — от собственного немедленного исключения из Хогвартса до того, что он вдруг окажется наследником Слизерина.

Дамблдор пригладил белоснежную бороду и ответил, мягко блеснув глазами из‑под очков–половинок:

— О нет, Северус, на этот раз не мне.

Северус недоуменно приподнял бровь, однако от дальнейших вопросов воздержался. До кабинета они шли молча; поднявшись по винтовой лестнице, Дамблдор отворил дверь и жестом пригласил Северуса зайти.

На стуле недалеко от камина, опустив голову, сидела Эйлин.

***

— Что ты вообще здесь делаешь?! — прошипел Северус, едва Дамблдор оставил их одних.

Эйлин, порывшись в сумочке, достала клочок пергамента — Северус узнал в нем свое письмо, отправленное зимой.

— Дамблдор уже сказал тебе, — произнесла она тоном, в котором не было ни намека на вопросительную интонацию.

— Да, — подтвердил Северус, изучая ее взглядом. Здесь, в кабинете директора, полном различных магических приборов, она выглядела удивительно неуместно в своем строгом маггловском платье. С первого сентября, когда он видел свою мать в последний раз, она определенно похудела, а в гладкой прическе прибавилось седых волос. Кроме того, на ее лице он увидел еле заметное изнеможение, словно что‑то причиняло ей боль. Она изменилась…

— А ты изменился, Северус, — тихим эхом озвучила она его мысли. — Ты теперь выглядишь гораздо… взрослее.

«А ты — старше», — с горечью подумал Северус и неприязненно покосился на портреты директоров. Он не сомневался, что они только притворяются спящими и подслушивают их. Впрочем, ничего не поделаешь.

Северус присел на корточки рядом с ее стулом.

— Но если ты действительно так захотела меня увидеть из‑за письма, — начал он, старательно пытаясь не обращать внимания на внезапно проснувшуюся совесть, — то почему ты здесь только сейчас? Уже два месяца прошло, даже больше…

Не говоря уже о том, что он вообще не слышал, чтобы родители навещали учеников в Хогвартсе. Наверное, его матери долго пришлось договариваться с Дамблдором… и это еще при том, что у них в доме нет ни совы, ни каминной сети…

Эйлин стиснула его руку.

— Северус… Все прошло не так, как в первый раз, были очень сильные осложнения… Видимо, все‑таки возраст сказывается. К тому же я очень, очень волновалась за тебя… Тобиас разрешил мне подняться только два дня назад.

Северус в ужасе посмотрел на свою мать. Она была так серьезно больна, а он ничего не знал об этом! А если это он виноват? Вдруг он неправильно приготовил тогда зелье?!

Эйлин еле заметно покачала головой.

— Давай поговорим о тебе, Северус. Если Дамблдор рассказал тебе о проклятье раньше, чем я просила, наверное, на то была причина? Ты…

— Лучше расскажи мне, — решительно перебил ее Северус, — как можно больше об этом проклятье. Прежде всего — откуда о нем узнали твои родители? Я искал в библиотеке, но пока не нашел даже упоминаний о нем. Они достали где‑то специальную литературу или их кто‑то ему обучил? А на что именно оно действует? Скорее всего, на кровь, раз оно влияет именно на твоих детей, но лучше знать точно…

— Откуда же мне знать? — пожала плечами Эйлин. — Я никогда не разбиралась в чарах настолько, чтобы понять хоть что‑то в исследованиях моих родителей.

— И ты воспользовалась первой же возможностью, чтобы сбежать из этого дома? — с горечью спросил Северус. — Почему ты не рассталась с отцом, когда узнала о проклятье?

— Потому что я люблю его, — сдержанно отозвалась Эйлин, и у Северуса опять екнуло сердце.

Довольно долгое время они молчали; рука Эйлин рассеянно гладила его по голове. Северус всегда был против таких выражений чувств, но на этот раз он и не подумал отодвинуться.

— Я знаю, конечно, нелепо это спрашивать, но… как у тебя, все нормально? — наконец осторожно спросила Эйлин.

— Вполне, — быстро ответил Северус.

— Просто твое письмо…

— Я сказал — все нормально! — повысил он голос, но ему тут же стало стыдно за свою вспышку. — Мама, пожалуйста, давай о чем‑нибудь другом!

Эйлин вздохнула.

— Извини, Северус… А ты, как всегда, за собой не следишь совсем. Тебе давно пора вымыть голову…

— А смысл — через день волосы опять такие же, — буркнул Северус.

— …и из своей мантии ты, по–моему, уже вырос, — заметила Эйлин. — Что ты на меня так посмотрел?

— Н–ничего, — пробормотал Северус. И вдруг, словно бросаясь в омут головой, он выпалил: — А ты знаешь, мама, кто у нас преподает защиту от темных искусств?

— Кто? — без особого интереса спросила она.

— Мартин Лэнс, — сообщил Северус и вгляделся в лицо Эйлин, чтобы увидеть ее реакцию. Она, в свою очередь, недоуменно посмотрела на него.

— А кто это?

Северус растерялся.

— Он говорил мне, что вы знакомы… Он играл в команде плюй–камней, когда ты была капитаном.

— А–а, — протянула Эйлин, встав со стула и разгладив складки на темно–сером платье. — Ну, может быть. Я уже не помню, кто там у нас был в команде.

Северус тоже поднялся, и Эйлин неожиданно крепко прижала его к себе.

— Ты… ты держись, ладно? — прошептала она. — Ты сильный, я в тебя верю…

Он погладил ее по плечу, глядя на серебряные нити в ее черных волосах.

— Спасибо, мама…

Возможно, в его дальнейшей жизни будут моменты, когда он пожалеет о том, что ему не удалось покончить с собой тогда, в феврале. Но сейчас он совсем не жалел об этом.

Эйлин отстранилась, моргнула несколько раз и сказала:

— Мне уже пора идти. Твой отец наверняка волнуется… Пожалуйста, не забудь поблагодарить Дамблдора за то, что он позволил мне навестить тебя. Он вообще оказал мне сильную поддержку…

— Ты пришла через камин? — спросил Северус.

— Да, — кивнула Эйлин. — Попросила хозяина одного магазина в Косом переулке. Удачи тебе, Северус.

— Тебе тоже, — ответил он, и Эйлин, обняв его напоследок, шагнула в камин.

***

Когда Северус спускался по лестницам (то и дело пытающимся завести его совсем не туда) на третий этаж, он не мог думать ни о чем, кроме этой встречи. Он был невероятно взволнован: и ее неожиданностью, и известиями, полученными от матери, и… Было что‑то еще, что заставляло его сердце биться чаще, но словами выразить он бы это не смог.

Зато впервые за долгое время (а может быть, и вообще), Северус взглянул на свою мать другими глазами. Ему казалось, что теперь, после этой встречи, она стала ему гораздо ближе. Пусть откровенничать с ней его совершенно не тянуло, но он стал понимать ее намного лучше. Северус осознал с необычайной четкостью, что в нем течет кровь его родителей — как матери, так и отца, — и даже с последним он теперь готов был примириться.

Лэнс уже был в кабинете. На столе рядом с чернильницей Северус заметил несколько новых перьев, в углу громоздилась толстая кипа чистых листов пергамента.

— Извини, я задержался, — сказал он. — Встретил в «Гринготтсе» пару бывших коллег из Министерства… а что ты такой задумчивый? Что‑то случилось?

Северус встряхнул головой.

— Нет, ничего. Я просто думал, вы вернетесь раньше.

— Извини, — повторил Лэнс. — Кстати, я купил тебе мантию. Пойдем, померишь.

Они прошли в спальню, и Лэнс развернул верхний сверток из небольшой груды, лежавшей в углу. Северус стянул через голову свою мантию и надел новую. Она пришлась ему впору, но ощущение было какое‑то странное. Северус очень мало разбирался в одежде, но даже ему стало ясно, что качеством эта мантия заметно превосходит его прежнюю — это было видно и по мягкости ткани, и по неуловимым деталям покроя. И тем не менее Северус чувствовал, что она для него… пожалуй, слишком новая. К той мантии он уже настолько привык, что эта воспринималась как нечто инородное, чужое.

— По–моему, она хорошо на тебе сидит, — сказал Лэнс, внимательно его рассматривая.

Северус кивнул, понадеявшись на то, что в скором времени он к ней привыкнет.

***

К несчастью, обновка Северуса не осталась незамеченной среди студентов. Впрочем, на что еще можно было рассчитывать с такой однокурсницей, как Миранда? Она тут же принялась перечислять, какие магазины они с матерью посетили на зимних каникулах и какие там были фасоны мантий, и угомонилась только тогда, когда ее болтовня надоела всем, даже Аннабелле. Один Обри продолжал слушать из вежливости, но даже Миранда не могла обмануться и принять совершенно отсутствующее выражение его лица за внимание к ее словам. Сам Северус от комментариев воздержался. Нашли что обсуждать…

В понедельник, уже после занятий, когда Северус возвращался из библиотеки, на третьем этаже ему встретился Поттер. Один.

— Нюниус, — зловеще улыбнулся тот, по привычке взлохматив волосы. — Я так и думал, что ты постоянно здесь ошиваешься. Тебе что, неприятностей не хватает? Думал, я не пойму, кто испортил нам с Сириусом зелье на уроке?

Строго говоря, это было неправдой: Северус не трогал их зелья, он просто устроил невербальным заклинанием невероятный бардак на их столе, когда они на что‑то отвлеклись. А то, что они потом не смогли вовремя найти ингредиенты — сами виноваты.

— А мне казалось, то, что творилось у вас на столе — это естественное состояние, — ехидно отозвался Северус. — В чем дело, Поттер? Так за свои оценки волнуешься?

— Я нисколько не волнуюсь за оценки по тем предметам, которые не ведут преподаватели из вашего слизеринского гадюшника, — процедил Поттер. — Кстати, ставлю сто против одного, что мантию тебе не из дома прислали. Я прав?

Северус сжал кулаки.

— Это не твое дело. — Если бы можно было заморозить человека одним голосом, без всяких заклинаний, то Поттер наверняка уже обратился бы в ледяную статую. — И сделай милость, не рассуждай о тех вещах, которые ты не понимаешь и никогда не поймешь.

— Все здесь понятно, — фыркнул Поттер, но Северусу показалось (нет, наверное, просто привиделось), что в его глазах он все же уловил сомнение. — Я даже удивляюсь, как никто больше не заметил, какой этот Лэнс подонок, и что ты…

И здесь Северус не выдержал. Он резко развернулся к Поттеру и, схватив его левой рукой за воротник, дернул на себя с такой силой, что ткань затрещала. Не ожидавший столь молниеносного нападения Поттер упустил момент ответного удара, и вот уже Северус повалил его на пол и принялся ожесточенно молотить куда попало. В нос! В глаз! В челюсть! Иногда он промахивался, но даже боль в разбитых костяшках пальцев не останавливала его.

Поттер прохрипел что‑то неразборчивое и попытался стряхнуть с себя Северуса, но тот держался с совершенно неожиданной силой. Северус забыл обо всех своих заклинаниях, забыл о предостережениях Лэнса и хотел просто разорвать врага на кусочки голыми руками. Вцепившись ему в волосы, он стал трясти его голову так, что тот только стукался затылком о стену. Очки слетели с лица Поттера, слабо зазвенели, ударившись о каменный пол, и треснули.

Северус склонился над поверженным врагом, тяжело дыша от усталости, и в этот момент их взгляды встретились. И в карих глазах на покрытом ссадинами и ушибами лице Северус вдруг увидел, что…

Что?!

— Ты мне… завидуешь?! — потрясенно прошептал Северус, сам не до конца веря этому и от неожиданности ослабляя хватку.

В следующий миг он кубарем полетел на пол, а разъяренный Поттер кинулся на него с не меньшим ожесточением и воплем «Что ты сказал?!». Из его разбитого носа на Северуса капала кровь. Он пытался вырваться, но силы его уже оставили. Ох… какой мощный удар под ребра… Краем уха Северус услышал чьи‑то взволнованные голоса, крики усиливались, кто‑то попытался оттащить Поттера…

— Петрификус Тоталус! — произнес решительный голос Фрэнка Лонгботтома.

Поттер с грохотом упал на каменные плиты. Северус судорожно вздохнул и поморщился: все тело отчаянно болело. В глазах потемнело.

— Нужно сейчас же перенести обоих в больничное крыло! — успел услышать Северус перед тем, как потерять сознание.

***

— Ну разве можно так драться? — всплеснув руками, воскликнула мадам Помфри с укором. — На вас места живого не было!

Поттер, сидя на соседней с Северусом кровати в больничном крыле, метнул на него ненавидящий взгляд. Лица обоих были чуть ли не сплошь покрыты мазью с гноем бубонтюббера, и Северус чувствовал, что ушибы беспокоят его все меньше и меньше. Трещину в ребре мадам Помфри уже вылечила.

— Профессор МакГонагалл очень сердилась на вас обоих! — продолжила мадам Помфри, беря со стола вату. — Вы ведь знаете, что она сняла по двадцать баллов с Гриффиндора и Слизерина?

Северус хмыкнул. Какая трагедия!

— Раны уже не болят? — осведомилась медсестра. — Вот, возьмите ватку и аккуратно протрите лица, а потом умойтесь! И не вздумайте больше драться!

«Ага. Авада Кедавра — и никаких проблем», — усмехнулся про себя Северус, снимая с носа ваткой последний кусок гноя. Он обернулся к Поттеру, саркастически подняв бровь и посмотрев на него с каким‑то веселым любопытством, словно на невиданное насекомое. Несмотря на спорный исход первой в жизни драки Северуса, сейчас он чувствовал себя победителем. Поттер в ответ на его насмешливый взгляд пробурчал что‑то себе под нос и нахмурился.

Покинув больничное крыло, Северус зашагал по коридорам в подземелье. Он все еще был полон размышлений о том, что узнал в ходе драки. И это было очень для него неожиданно…

Итак, Джеймс Поттер, звезда всей школы, превосходный охотник, всегда окруженный восторженными почитателями и наслаждавшийся всеобщим вниманием, завидует ему, Северусу. Факт сам по себе удивительный. А если еще учесть, по какому поводу… Северус улыбнулся. Как там думал Поттер? «Почему этот Нюниус уже, а мне с Лили не везет?!» Похоже, Поттер испытывал жгучий интерес к той стороне жизни, которая пока оставалась для него тайной. Вообще‑то Северус не вполне понимал, чему тут можно так завидовать, даже с учетом того, что Поттер понятия не имеет о его проклятье, но чувствовал себя даже польщенным.

В своей комнате Северус внимательно рассмотрел в зеркале мантию, которой изрядно сегодня досталось. Левый рукав был закапан кровью, воротник немного надорван, сзади пыль… Северус стянул ее и улыбнулся. Все это вполне поправимо, достаточно лишь пары заклинаний. Зато теперь он впервые почувствовал, что эта мантия — его.