Что будет, то будет

Глава 21. Неожиданная новость

Утром поднялся холодный, резкий ветер. Еще по дороге в теплицы Северус почувствовал, как у него немеют руки. К концу сдвоенной травологии его пальцы совсем одеревенели от холода, а лицо, наверное, приобрело какой‑нибудь фиолетовый оттенок.

— Не могу больше! — хныкала Миранда, а Аннабелла дышала на свои пальцы, зябко кутаясь в мантию.

— Да прекрати ты, и без тебя тошно, — бросил, поеживаясь, Стеббинс. Миранда замолчала, но губы у нее задрожали.

На соседнем ряду Фредерик Трувер, рассыпая драконий навоз на грядки с нарциссами–гуделками, развлекал Ариадну Эйр неуклюжими шуточками. Уилфред Нортон достал из кармана своей мантии плоскую бутылочку и протянул ее однокурсникам, сопроводив словами:

— Перцовое зелье.

Рэйвенкловцы, поблагодарив его, по очереди отхлебнули из горлышка, и через минуту выглядели уже значительно веселее, несмотря на дым, валивший из ушей (а может, и благодаря ему).

Слизеринцы мрачно переглянулись.

— Смотрите, — прошипел Дерн. — У них же на лбу написано: «Ну и кто здесь теперь самый умный?»

— Угу, — проворчал Стеббинс, утративший свое обычное расположение духа.

В этот момент от группы рэйвенкловцев отошел О’Брайан и направился к слизеринцам.

— Возьмите, — сказал он, протянув эту самую бутылочку.

— Спасибо, не надо, — просипел Дерн. — Нам совсем не холодно.

Все, кроме Миранды, которая вдруг схватилась за горло, дружно закивали.

О’Брайан пожал плечами и отошел.

— Ну вот, почему нельзя было… — сердито зашептала Миранда.

— Помолчи, Миранда, я тебе два галлона сварю, когда мы вернемся, обещаю, — устало сказал Стеббинс.

— Да хоть десять! — топнула ногой она. — Какое вы имели право накладывать на меня заклятие немоты?

— А тебе оно идет, — парировал Стеббинс. Его реплика не осталась неотомщенной, он тоже не собирался сдаваться, и вскоре на месте слизеринской грядки завязалась небольшая потасовка с участием старост, которые поначалу собрались разнять дерущихся. Когда Спраут подбежала к ним и потребовала объяснений, О'Брайан вполголоса заметил:

— Не обращайте внимания. Это они так греются.

Рэйвенкловцы ухмыльнулись; впрочем, многим удалось подавить смешки, за что Северус был им почти благодарен.

***

Уроки закончились, и все студенты поплелись на обед. Северус украдкой глянул на стол преподавателей. Лэнс сидел за столом как ни в чем не бывало, изредка перебрасываясь словами с соседями. У Северуса болезненно сжался желудок, и даже аромат супа из шампиньонов не убедил его проглотить более пары ложек.

— Не нравится? — поинтересовался Обри.

— Я еще и сам не решил, — вздохнул Северус.

Перед самым концом обеда он ощутил на себе взгляд Лэнса. Подняв голову, Северус увидел, что профессор смотрит на него с каким‑то непонятным выражением в глазах, однако при этом он совершенно спокоен. Лэнс, впрочем, не вступил в контакт, тут же отведя глаза. Северус тоже потупился. Он вышел из зала, глядя себе под ноги.

— Эй, Нюниус, смотри, запутаешься в шнурках и разобьешь свой сопливый носик… — услышал он издевательский голос Поттера.

Северус резко остановился. О нет. Ну почему именно сегодня?

— Скорее, носище, — поправил его Блэк.

— То‑то посмеемся, — сказал Петтигрю.

— Правда, Нюниус, давно мы не развлекались как следует… — начал Поттер.

Северус глянул на них. Поттер, слегка выставив ногу вперед, нарочито медленно доставал из кармана палочку. Блэк стоял рядом, положив руку на его плечо. Из‑за его широкой спины выглядывал Петтигрю. Люпин стоял, прислонившись к колонне и сложив руки на груди. Выходящие из Большого зала студенты не обращали на них никакого внимания.

— Сожалею, Поттер, у меня другие планы, — пожал плечами Северус.

— Нет, вы посмотрите, у него другие планы, — злобно сверкнул очками Поттер.

— Знаешь, Поттер, — устало выдохнул Северус, сжимая в кармане палочку. — Шел бы ты знаешь куда…

— Что?.. Петрифи…

— Мистер Поттер! — Резкий голос МакГонагалл, о которой говорили, что у нее нюх на всевозможные неприятности, заставил мародеров вздрогнуть. — Двадцать баллов с Гриффиндора и недельная отработка с Принглом.

— Как скажете, профессор МакГонагалл, — ответил Поттер, опуская палочку. — А жаль, что вы не дали мне наказать этого сальноволосого ублюд…

МакГонагалл поджала губы.

— Еще пять баллов с Гриффиндора, и если вы не прекратите немедленно, то даже ваши успехи в квиддиче не помогут нам наверстать упущенное. Вы этого хотите, Поттер?

— Это же вы снимаете баллы, профессор, — пожал плечами Поттер, не обращая внимания на предостерегающие жесты Люпина. — Я бы на вашем месте…

— Поттер, судя по тому, как вы относитесь к школьным правилам, вы никогда не будете на моем месте, — сухо ответила МакГонагалл. — Я с вами потом еще поговорю. Идите, и скажите спасибо, что я не снимаю баллов за наглость.

Поттер кивнул, и, развернувшись, отправился прочь. Вслед за ним поспешили Блэк и Петтигрю, а также Люпин. От Северуса не ускользнуло, что последний был явно чем‑то доволен.

***

Через пару мгновений Северус обнаружил, что он идет знакомой дорогой на третий этаж, в кабинет защиты от темных искусств, и буквально заставил себя повернуть к подземельям. Он не пойдет к Лэнсу. Нет. Во всяком случае, не сегодня. Мрачнее тучи, он пересек гостиную и закрылся в спальне.

Ну зачем Лэнс напомнил о его дне рождения? Одно дело, когда обычный день проходит паршиво, к этому он уже привык, но когда…

«Брось. Ты же знаешь, что день рождения и есть самый обычный день, вокруг которого устроили нездоровый ажиотаж. Торты, свечки, подарки…»

При мысли о подарках Северус вздрогнул. Взгляд сам устремился к полке, где на почетном месте стояла «Самая полная энциклопедия зелий». Северус смотрел на нее с минуту, не меньше, утверждаясь в решении, которое только что принял.

Он пойдет к Лэнсу. Придется пойти — ведь он должен вернуть профессору эту книгу. И день рождения тут ни при чем. Конечно, расставаться с энциклопедией Северусу ужасно не хотелось, но оставить ее у себя он не мог.

Северус вздохнул, взял перо и пергамент, раскрыл книгу на оглавлении и принялся искать самые интересные рецепты, чтобы переписать их для себя. Конечно, это капля в море, но все же…

Через час Северус уже стучал в кабинет Лэнса.

— Профессор, это я, Северус Снейп…

— Северус, я ждал тебя, — сказал профессор, распахивая дверь. Северус отметил про себя, что если раньше профессор открывал дверь заклинанием, не выходя из‑за стола, то сегодня он встретил его у дверей. На столе уже стояли чайник с двумя чашками, а поодаль виднелась вазочка с печеньем.

— Проходи, Северус, — повторил Лэнс, чуть наклонив голову. — Очень рад, что ты решил зайти.

Северус сухо кивнул, прошел к столу и положил на свободную его часть увесистую книгу. Чашки тихонько звякнули. Лэнс удивленно посмотрел на энциклопедию, а потом нахмурился.

— Северус, зачем… То есть, я хотел сказать, я же тебе ее насовсем отдал.

— Профессор, мне она больше не нужна, — ответил Северус.

Лэнс на миг замолчал.

— Ах вот как… — медленно протянул он. На мгновение его взгляд стал очень жестким.

Северус кивнул, развернулся… и вдруг с удивлением почувствовал, что ему совсем не хочется уходить отсюда. Ну да. Та самая привычка, от которой ему надо избавляться.

— Что же ты стоишь, Северус? — раздался у него за спиной голос Лэнса. — Собрался уходить — уходи.

— И уйду, — буркнул Северус, мельком подумав, что он, кажется, сходит с ума. И еще — что это самый отвратительный день рождения в его жизни. А если он сейчас закроет за собой дверь, то неизвестно, когда он сможет открыть ее в следующий раз… Обернувшись к Лэнсу, Северус спросил: — Я вам больше ничего не должен?

— Твоя совесть может быть совершенно спокойна, — ответил Лэнс. — Занятия с тобой принесли мне моральное удовлетворение.

— Превосходно.

— Превосходно, сэр.

У Северуса вдруг перехватило дыхание — но выражение лица осталось прежним. По крайней мере, он хотел на это надеяться. Все‑таки Лэнс хорошо обучил его окклюменции.

— Жаль, что вы не напоминали мне о субординации раньше, сэр, — сказал он после нескольких секунд молчания. — По крайней мере я рад, что мы наконец‑то вспомнили о том, что я все‑таки ваш ученик, а не лю… не Люциус.

Лэнс рывком поднялся с кресла, и, не глядя на Северуса, указал рукой на дверь.

— Убирайся, — сказал он.

Северус застыл, не веря своим ушам.

Когда Лэнс поднял глаза, Северус почти ожидал увидеть в них вспышку гнева, но… нет, в этих глазах было напускное раздражение и глубокая внутренняя боль. И в этот миг Северус с отчетливой ясностью понял, что профессор прав. Как бы они оба ни хотели этого, прежних отношений уже не вернуть. Впрочем, внезапно подумал Северус, действительно ли Лэнс хотел именно этого? А он сам?..

— Профессор, — начал Северус — он и представления не имел, что собирается сказать, но молчать не мог, — я…

Его слова прервал негромкий стук. Северус и Лэнс переглянулись и одновременно повернули головы к двери.

— Войдите, — после некоторого молчания сказал Лэнс.

Дверь распахнулась. За ней стоял директор.

— Северус, я так и думал, что застану тебя здесь, — произнес он. Его взгляд, пробежавшись по кабинету, остановился на столе с чашками, и Дамблдор улыбнулся: — О, я вижу, вы уже празднуете? С днем рождения, кстати. Надеюсь, этот день оставит о себе приятные впечатления.

— Я вам нужен, директор? — спросил Лэнс.

— Нет, что ты, Мартин, можешь заниматься своими делами, — ответил Дамблдор. — Я пришел за Северусом. Мне нужно сказать ему кое‑что важное. Но если вы хотите еще поговорить, то Северус может зайти попозже. Я буду у себя в кабинете. Пароль — «сахарные перья».

Северус перевел взгляд с директора на Лэнса и обратно.

— Я пойду с вами, сэр, — сказал он Дамблдору. Тот кивнул и проследовал к двери, задержавшись на пороге, чтобы пропустить Северуса, идущего следом.

Дверь за ними захлопнулась. Северус с опозданием заметил, что забыл попрощаться с Лэнсом, но Дамблдор шел впереди, и ему пришлось поторопиться, чтобы не отстать. По дороге Северус мучительно соображал, зачем же он мог понадобиться директору. Из‑за мародеров, чтоб им провалиться? Нет, в этих случаях обычно разбирались деканы факультетов — кстати, именно это являлось причиной некоторой напряженности отношений между Слагхорном и МакГонагалл. Неужели — мелькнула вдруг мысль — из‑за этого? Нет, если бы это касалось их с Лэнсом отношений, Дамблдор наверняка предпочел бы разобраться на месте, или хотя бы намекнул Лэнсу, что намерен поговорить и с ним. Значит, что‑то другое…

Они довольно скоро добрались до башни, в которой располагался кабинет директора, и Дамблдор, назвав горгулье пароль, вновь пропустил Северуса вперед.

Они стали подниматься вместе с вращающейся лестницей. Северус был здесь впервые, и его сердце учащенно билось. Наконец, когда лестница остановилась, они вошли в кабинет. Северус потрясенно огляделся. Да, это было удивительно. Большинство приборов, расположенных на столиках, тумбочках и в шкафах, он считал уже не существующими, недоступными ввиду их дороговизны или вовсе мифическими. Некоторые он не видел даже на картинках и ничего о них не слышал раньше. Первым его побуждением было подойти поближе и рассмотреть их как следует, но потом он подумал, что это будет неприлично. Вряд ли директор позвал его сюда за этим.

Когда Северус это осознал, он перевел свой взгляд на Дамблдора, надеясь, что тот заметит его немой вопрос, и вздрогнул — оказывается, яркие голубые глаза очень внимательно следили за ним. Наконец Дамблдор протянул руку, жестом предлагая ему сесть. Северус предпочел бы остаться на ногах, но перечить директору не осмелился. Он покосился на портреты спящих волшебников, в изобилии висевшие на стенах, и присел. Директор тоже занял свое кресло. На столе неведомо как появилась вазочка с марципанами.

— Угощайся, Северус.

— Я не… спасибо, сэр, — почему‑то он не смог отказаться, хотя про себя подумал, что следующие полгода он не сможет даже смотреть на сладкое.

Запихнув в рот сладкий кусочек, он еле проглотил его, и, замерев на краешке сидения, всем своим видом показал, что готов слушать.

Директор соединил подушечки пальцев. Он помолчал некоторое время, явно не торопясь начинать разговор.

— Северус, — наконец сказал он. — Итак, разреши еще раз поздравить тебя с днем рождения.

Северус кивнул в знак благодарности.

— Сегодня тебе исполняется шестнадцать лет, — продолжил Дамблдор. — Ты еще не совершеннолетний волшебник, однако, по моему мнению, уже достаточно взрослый, чтобы принимать некоторые вещи такими, какие они есть. Даже если это не так, я все же верю в твое благоразумие и твердость.

Северус кивнул, ощутив странное покалывание где‑то глубоко внутри. Ему было приятно, что директор такого мнения о нем, но что‑то в его словах насторожило Северуса.

— Я слушаю вас, сэр, — на всякий случай сказал он.

Дамблдор кивнул и продолжил вновь.

— Несколько лет назад твоя мать просила меня в день твоего совершеннолетия сообщить тебе нечто важное, но я вижу, что необходимость сделать это назрела уже сейчас.

Северус подвинулся на самый краешек стула. Ему стало невероятно интересно: что же его мать скрывала от него столько лет?

— Итак, ты знаешь, что среди некоторых волшебников не приветствуются браки с магглами.

Северус опять кивнул. О да, он знал это. Но к чему директор поднял эту тему?

— Однако ты родился именно от такого союза.

Северус дернулся. Конечно, сейчас его далеко не так волновало его происхождение, но все же…

— Так вот, когда твоя мать вышла замуж за твоего отца, ее родители очень плохо это восприняли, — сказал Дамблдор. Северус не мог не отметить, что его голос с каждым словом словно становится мягче. — Они посчитали, что это наносит непоправимый ущерб их фамильной чести.

Северус сдвинул брови. Он знал от своих родителей, что его дедушка и бабушка давно умерли, и догадывался по обмолвкам отца, что «плохо восприняли» — это еще очень мягкое определение.

— Значит, они очень рассердились на маму?

— Я бы сказал, что рассердились — это не совсем подходящее слово, Северус, — произнес Дамблдор. — Они ее прокляли.

Северус в который раз кивнул. Этого следовало ожидать. В среде волшебников, помешанных на чистокровности, такой поступок, как союз с магглом, не мог остаться безнаказанным. Интересно, что же они сделали с его матерью, и как она с этим справилась?

— Северус, — очень мягко сказал Дамблдор. — Это проклятие было чрезвычайно изощренным, и боюсь, даже ты никогда не встречался с его описанием в своих научных поисках.

Где‑то на дальнем краешке сознания у Северуса мелькнула мысль — неужели директор так хорошо осведомлен о его интересе к содержимому Запретной секции? Но то, о чем сейчас шла речь, было намного важнее, и он постарался целиком сосредоточиться на теме разговора.

— Главной особенностью этого проклятия, помимо его необратимости, — при этих словах директора Северус вздрогнул, — является то, что оно было направлено не на твою мать, а на тех, в ком будет течь ее кровь — ее и ее мужа–маггла.

— То есть, вы хотите сказать…

— Да, Северус, — подтвердил Дамблдор. — Именно ты находишься под его действием.

— Простите, сэр, а вы не могли бы… — начал Северус, так как директор внезапно замолчал.

— Конечно, мог бы. Я понимаю, что тебе не терпится узнать, в чем оно проявляется, но… — директор снова умолк на мгновение и тяжело вздохнул, — …мне слишком тяжело говорить об этом.

Северус почувствовал, как по его спине побежал холодок. Он не хотел, нет, не хотел знать то, что ему сейчас скажет Дамблдор.

— Действие этого проклятия таково, что всякий, кого ты полюбишь… погибнет.

Смысл слов не сразу дошел до Северуса, но когда он понял то, что сказал директор, ему показалось, что на него свалился огромный камень, и он вот–вот умрет, раздавленный его тяжестью.

— По крайней мере, так было задумано, но проклятие сработало немного не так, как рассчитывали Принцы…

Северус замер в невозможной надежде.

— Человек, который дорог тебе, погибнет, только если он тебя любит, — тихо сказал Дамблдор и поправил свои очки–половинки.

— Да что вы говорите? — желчно сказал Северус, который внезапно совершенно перестал верить словам директора. Ему захотелось высказать Дамблдору все, что он по этому поводу думает, и это желание пересилило его обычную осторожность. — И как же это проклятье определяет критерии любви? Насколько мне известно из моих научных поисков, проклятья, направленные на что‑то конкретное, прежде всего основаны на точном и не оставляющем иных толкований определении этого предмета. А определения любви, насколько мне известно, размыты и противоречивы. Я не верю в существование этого вашего проклятья, — решительно закончил он.

Дамблдор лишь вздохнул.

— Зачем мне было бы тебе лгать, Северус?

— А потому что вы знаете, — выдохнул Северус, уже успевший об этом подумать. — Знаете про профессора Лэнса. Вы запугиваете меня, чтобы я перестал с ним общаться. Вы думаете, что я… — он на миг запнулся, — …разделяю его чувства. Но между нами ничего не было. Абсолютно ничего.

— Я и не упрекаю тебя в этом, — заверил его Дамблдор, который, казалось, вовсе не сердился на него за эти обвинения во лжи. — Но видишь ли, Северус, для проклятья это совершенно безразлично. Любовь — понятие куда более широкое… Скажи, ведь у тебя наверняка были друзья?

Северус оцепенел, не в силах вымолвить ни слова.

Энтони. Не прошло и двух месяцев с тех пор, как они сдружились, — и он погиб. Нет, это наверняка случайность!

А если нет?

— Но… — выдавил Северус, когда к нему вернулась хоть какая‑то способность соображать, — но… моя мама…

— Проклятье действует на всех — за исключением твоей матери, — сказал Дамблдор. — Возможно, Принцы надеялись на то, что она одумается, бросит твоего отца и выйдет замуж за чистокровного волшебника.

— А мой отец должен был умереть?

— Если бы ты любил его — да, — ответил Дамблдор.

Вот оно что… Северус против своего желания ощутил, что начинает верить во все, что сказал ему директор. Но тогда…

— Почему вы не сказали этого раньше?! — выпалил он.

Дамблдор вздохнул снова.

— Эйлин настаивала, чтобы ты как можно дольше оставался в неведении… Это, конечно, безответственно, но я согласился на это, видя, что ты сам ведешь себя так, чтобы ни с кем не сближаться. Я вообще должен был сказать тебе об этом только через год. Никто не мог ожидать, что возникнет такая… непредвиденная ситуация.

— А ему вы скажете? — недовольно спросил Северус, все‑таки не до конца удовлетворенный этим объяснением.

— Думаю, это лучше будет сделать тебе, — сказал Дамблдор.

Северус сжал зубы. Он просто не в силах был представить себе этот разговор. Дамблдор с сочувствием посмотрел на него и спросил:

— Есть еще что‑то, что тебе хотелось бы знать?

— Ничего из этого мне знать не хотелось, — процедил сквозь зубы Северус, но тут же вспомнил один очень важный вопрос. — А сколько времени?..

— Около шести, — с некоторым удивлением ответил Дамблдор.

— СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ ПРОЙДЕТ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПОДЕЙСТВУЕТ ПРОКЛЯТЬЕ?! — заорал Северус и тут же испугался собственной вспышки. Портреты на стенах проснулись от его крика, а некоторые даже зажали уши руками. Темноволосый волшебник с заостренной бородкой с ехидцей сказал:

— Это плоды вашего воспитания, Дамблдор!

— Давай поговорим об этом позже, Финеас, — спокойно произнес Дамблдор. Вновь повернувшись к Северусу, он как ни в чем не бывало сказал: — Извини, Северус. На твой вопрос ответить довольно трудно, так как проклятье очень редкое, однако по некоторым данным можно заключить, что это срок около одного–двух месяцев. Тем не менее, — повысил он голос, так как Северус уже открыл рот, чтобы его перебить, — ты должен понимать, что все это очень приблизительно. Во–первых, чем могущественнее волшебник, тем больше времени может он противостоять проклятью, пусть и неосознанно. Во–вторых… Ты, наверное, слышал, что Хогвартс защищен особыми чарами?

Северус кивнул.

— Это очень древняя и сильная магия, — продолжил Дамблдор. — Она тоже может на некоторое время отсрочить действие проклятья. В стенах Хогвартса любой будет в большей безопасности, чем за их пределами. За последние тридцать лет здесь не умер ни один человек.

Внезапно Северус почувствовал, что его сознание затуманивается, на сердце ложится какая‑то непонятная тяжесть, однако он не смог бы выразить свои ощущения точнее — что‑то мешало ему, не давая сосредоточиться.

— Разрешите мне идти, сэр, — попросил он.

— Конечно, Северус, — кивнул Дамблдор.

Северус откланялся и уже собрался развернуться и уйти, когда директор произнес:

— Только обещай мне, пожалуйста, две вещи.

Северус вопросительно поднял бровь.

— Какие именно, сэр?

— Во–первых, — Дамблдор глянул на него поверх очков, — я, конечно, знаю, что ты человек рассудительный и к легкомыслию не склонный, но обещай, что теперь ты будешь вдвое тщательнее обдумывать каждый свой шаг.

Северус кивнул, хотя и не до конца понял, что директор имеет в виду.

— А во–вторых, — глаза директора сверкнули, — помни: в жизни есть смысл, пока ты живешь.

Вот тут Северус запутался окончательно; однако он опять кивнул, пообещав себе обдумать это как следует. Потом. Когда будет в состоянии что‑либо обдумывать.