Чертоги демонов

Глава 8

Кент взял всё, что только мог найти и что могло пригодиться. Даже противогазы для себя и Миланье взял — чем чёрт не шутит. Войска нередко использовали химическое оружие, например, тот же самый хлор. Накрывали им гнёзда демонов, выкуривали из туннелей, травили воду — в этом мире химическое оружие использовалось куда чаще, чем многие думали. Что касается Женевской конвенции…

В ней сказано, что нельзя использовать против людей, а тут и не люди вовсе. Да и не Земля, если уж на то пошло.

Вообще, на этой войне много чего использовали, разве что кроме биологического и ядерного оружия. Одно слишком сложно иногда контролировать, и чёрт знает, как в новом мире мутирует даже самый обычный и всем знакомый вирус. Другое же заражало всё радиацией, а солдатам ещё и идти надо было по этим землям. Были и другие причины, однако о таком не говорят вслух. А Кент и не сильно задумывался над этим. Его дело малое — убивать. Что он и делал вполне успешно до поры до времени.

А сейчас…

А сейчас он отступал, это тоже можно было отнести к войне, ведь от этого зависело, вступит ли Кент потом в бой или нет.

Миланье же узнавала для себя много нового. Пока Кент обыскивал машины и БМП с БПР, она лазила в кабины, рылась в рюкзаках, всё трогала, нюхала и иногда даже лизала. Так, например, на её счастье, Миланье нашла шоколадки и съела их, даже не вспомнив поделиться с Кентом. Практически в прямом смысле слова отошла душой от собственного тела от такой сладости, от чего впала в нирвану, а потом её чуть не вырвало.

Потом она нашла какую-то круглую штуку, если нажать на которую, раздавался оглушительный звук, похожий на трубу. От испуга и неожиданности она тогда буквально окаменела и замерла, став практически белой. Глаза, казалось, вот-вот вывалятся наружу. А потом пришёл Кент и одарил её подзатыльником и обещанием привязать к ближайшему дереву за подобное и оставить здесь. Ей сто раз повторять не надо было — Миланье и сама уже не хотела больше лазить. Её сердечко выдавало за двести ударов.

В чём ей действительно повезло, так это в том, что Миланье не вырвала забавное колечко из интересного металлического мячика. После этого Кенту не пришлось бы больше сопровождать Миланье. Но видимо, титаны любили её, раз уберегли глупую голову от подобного, переключив её внимание на другие интересные вещи.

Например, на рабочую рацию.

Её она обнаружила в БМП, когда заглянула внутрь, чтоб узнать, что же интересного есть в этой большой странной металлической карете. Едва она туда заглянула, сразу же обратила внимание на помигивающую и трещащую коробочку, которая заманчиво подмигивала ей.

И прежде чем Кент успел добраться до неё, обыскивая поочерёдно машины, Миланье успела отковырять «интересную штучку». Этой штукой было колёсико для переключения частот. Однако вместе с интересной штучкой она отковыряла и приборную панель, которая вывалилась прямо ей на коленки, вырвав все провода из себя и пустив сноп искр.

Запахло пластмассой. Хотя Миланье не знала, как она пахнет, запах ей не понравился. Так пахла опасность. Опасность для её хрупкого здоровья.

Она с ужасом смотрела на сломанный и слегка дымящийся говорящий сундук, думая: уж не его ищет малум? Такой большой магический сундук, в котором заключены великие силы. А сейчас он… пускает магические искры. И, кажется, недовольно шипит на неё. Кажется… я что-то сломала… Так… так и должно быть? Верно? Или… не должно? А вдруг не должно? А если не должно?! Мне же тогда влетит! Титаны великие, меня точно высекут и пообломают рога, если я сломала говорящий сундук!

И Миланье поступила так, как велело её чистое доброе и честное сердце — быстро вернула панель на место и выскочила из БМП. Как раз в тот момент, когда с другой стороны залез Кент. Задержись она на полсекунды, и беды её мелкой жопе было бы не миновать, но она успела, и Кент её не заметил.

Зато заметил огромную рацию. СДУ-три, если на русском, и L-RES-пять. Но как бы её ни называли, все знали одно — благодаря ей можно достучаться до базы, даже когда остальная связь не будет работать, а техника сойдёт с ума. Нечто похожее было установлено на БПР-ах, однако в этой колонне один сгорел, а другой порвали так, что рацию он сам был починить не в состоянии. Рация было довольно громоздкой — такую за спиной не потаскаешь. В других машинах тоже были рации, но они не добивали до штаба и скорее служили для связи между собой. Эта же была сделана с расчётом именно на дальность. Жрала много энергии, весила много, зато связь держала исправно.

В этот раз Кент вздохнул облегчённо. Возможно, теперь ему удастся…

Остатки мыслей оборвались в тот момент, когда он коснулся колёсика для переключения частот — оно просто отвалилось, осталось в его руке. А вслед за ней отвалилась передняя панель — вывалилась из рации и с глухим металлическим стуком упала на пол.

Да это издевательство…

Он, хмурясь, переводил взгляд с колёсика на панель на полу.

— Вот же… да какого хера?! — он со всей силы стукнул кулаком по рации, слегка прогнув верхнюю крышку. Рация, словно обидевшись, издала щелчок и выпустила сноп искр. К потолку потянулся тонкая ниточка дыма, и воздух наполнился едким запахом палёной проводки.

Можно было, конечно, попытаться починить, но…

Но вместо этого он ещё раз стукнул по рации в порыве злости и выбрался наружу.

— Миланье! — не громко, но злобно позвал Кент её, оглянувшись.

Та практически сразу испуганно выскочила из-за одного из автомобилей, прижав руки к груди. Глазками хлоп-хлоп, лицо испуганное, губу кусает, с ноги на ногу переступает. У Кента мелькнула мысль, что именно так ведёт себя нашкодивший ребёнок. Быть может, что именно она и сломала рацию, хотя…

Нет, как бы она вообще её сломала?

— Миланье, пошли, надо уходить, — кивнул он на дорогу. — Надо валить, а то хрен знает, кого ещё принесёт сюда.

Например, её друзей демонов, с которыми он бы предпочёл не встречаться.

Они вновь двинулись в путь. Лес вокруг них то сгущался, буквально вплотную подходя к дороге, то наоборот, редел и был похож на опушку. Что не менялось, так это деревья с высокими густыми кронами и мелкая синеватая трава. Не было видно и демонов, хотя Кент очень внимательно следил за этим, пустив впереди себя Миланье. Кем бы она ни была, он уже убедился в остроте её нюха и слуха. Она была чем-то вроде детектора.

Однако чем дальше они шли, тем больше казалось Кенту, что дорога ведёт вообще не в ту сторону, которую им надо. Она слишком часто петляла и извивалась змейкой, чтоб можно было точно сказать, идёт ли она в том направлении, в которое им нужно, или нет. Более того, сейчас Кент даже сам не мог сказать, с какой стороны была канонада.

Вроде с той, с которой встаёт солнце… А сейчас оно сверху, так ещё и за облаками, так что сказать, откуда оно встаёт, довольно проблемно. И компас не спешил показывать что-либо. Так что узнают они, правильно двигаются или нет, только к вечеру.

— Как думаешь, мелочь, рвануть нам через лес или идти по дороге, надеясь, что конвой ехал с базы? — глянул он на Миланье.

Та лишь молча смотрела на него, словно задавая немой вопрос, чего ему надо. Да он и не ждал ответа — это скорее были размышления вслух. Однозначно, в лес он соваться не хотел — пусть теперь он раздобыл компас, но тот сейчас чудил, крутясь, словно волчок. А дорога… она точно выведет их куда-нибудь. В крайнем случае они смогут двинуться обратным путём. Конвой просто взять и появиться здесь из ниоткуда не мог же.

Или мог?

В аду Кент вообще не был ни в чём уверен. Потому что уверенность в чём-то здесь — слишком высокий шанс отправиться к праотцам.

— Ладно, пойдём дальше, — вздохнул он, смахнув пот со лба.

— Ты так любишь разговаривать сам с собой? — неожиданно спросила она его. Кент её не понял, однако тот факт, что она ответила, заставил его посмотреть на неё с вопросом. — Ты же понимаешь, что я тебя не должна понимать, но всё равно говоришь мне что-то.

— Я ничего не понял, но вряд ли это было что-то важное.

— Странные вы, малумы, — вздохнула Миланье. — Глупенькие какие-то.

— Почему у меня такое странное ощущение, что в твоём лопотании есть оскорбление? — прищурился он.

— Странный ты. Забавный, — склонила она голову вбок. — Но было бы неплохо покушать. Я обычно кушаю дома в это время. Я кушаю пять раз, а иногда и шесть в день. Но с тобой я ем в лучшем случае один или два раза. И уже не помню, когда ела нормально, а не маленькой сладкой штучкой.

Свою тираду она дополнила в конце открытым ртом, куда показала пальцем, после чего погладила живот и скорчила милую рожицу.

— Жрать что ли хочешь?

Но Миланье не ответила, лишь продолжала строить жалобную моську.

Кент смотрел на неё, смотрел, после чего вздохнул, вытащил из кармана один из питательных батончиков и протянул ей. Миланье тут же вырвала его из рук, зубами вскрыла, откусила…

И сморщилась. Посмотрела на него обиженно.

— Чего? — не понял он.

— Почему… почему она на вкус как трава? Я так скоро травоядным животным стану! Дай хотя бы ту тёмную сладкую еду!

Они разговаривали на разных языках, но даже так примерно понимали, что другой имеет ввиду. Как, например, Кент понял по интонации, что Миланье совершенно недовольна тем, что он ей дал. Обычный не очень сладкий, но очень калорийный батончик, практически под завязку забитый орехами.

Но ему до её капризов не было дела. Кент лишь отвернулся и двинулся дальше.

— Эй! Она невкусная! Дай что-нибудь другое! — недовольно сказала Миланье ему вслед, но тот даже не обернулся, как будто оглох. — Погоди! Ну стой же!

Миланье догнала его и подёргала за рукав, но Кент лишь вырвал руку, не обращая на неё внимания.

— Я не могу есть такое! Я, в конце концов, высший демон! — топнула она ногой, но как вскоре Миланье поняла, её слова важны только для неё самой. Кенту было откровенно плевать, кто она и чего хочет. Да и не понимал он её.

Поэтому… Миланье с грустью посмотрела на то, что ей дали. Вряд ли она сможет уговорить его дать что-либо другое, поэтому оставалось радоваться тому, что дают. Миланье была сейчас похожа на ребёнка, которого заставили есть молочную кашу.

Но в конечном итоге она её съела. Голод не тётка, пирожка не поднесёт.

Зато вечером её ждал более-менее нормальный ужин. Естественно, не по меркам Миланье, однако она уже и на это была согласна. За это время она на многое была согласна, став куда менее прихотливой в пище.

Кент побоялся развести хороший костёр. Обошёлся обычным разогревочными пакетами, которые надо было хорошенько помять, чтобы получить тепло. Миланье смотрела на это с удивлением и интересом. Для неё было подобное настоящей магией. Чтоб какой-то мешочек был настолько горячим, что даже в руках не удержать…

Уж не огонь ли они хранят внутри?

Она пыталась взять их в руки, но едва притронулась, как тут же отдёрнула ладонь — пакет не то что держать, к нему прикоснуться было невозможно. Но куда больше её заинтересовал и порадовал набор еды. Много каких-то пакетиков, странных тарелок и мешочков, наполненных пищей, немного странной на вкус, но съедобной.

Съедобной… Еда… В последнее время эти слова стали одними из самых часто встречаемых в её голове.

Там было и мясо…

Пересоленое.

И какая-то крупа…

Которой кормят только животных. И вообще она пресная.

И какой-то суп.

Похож на помои. Наверное, по вкусу они именно такие.

Паштеты с хлебом.

Это… извращение… зачем портить продукты, превращая их в кашу?

И даже сок.

Он какой-то ненастоящий. Ненасыщенный.

Однако, даже несмотря на всё это, Миланье съела всё. И вылизала тарелку, хотя за такое по голове мать её бы не погладила.

Но ей было всё равно. Она была голодна. И того, что ей дали, оказалось недостаточно, пусть голод наконец впервые с того дня, как она покинула замок, ушёл. Миланье чувствовала, как с каждым кусочком, с каждой ложкой её наполняла энергия. И хоть еда не была той, которой была достойна Миланье, однако от добавки она, естественно, не отказалась бы.

Этим вечером она спала с куда более спокойной и сытой душой.

Чего не скажешь о Кенте. Этой ночью он вновь караулил их покой и позволил себе уснуть только под утро. Однако, как и в прошлый раз, спал он беспокойно, просыпаясь буквально от каждого шороха.

На следующий день они достигли того места, откуда, по предположению Кента, выдвинулась колонна. Вскоре он нашёл и доказательства подобного утверждения.

Самым первым объектом, который привлёк их внимание, был камень.

Большой валун, слегка напоминающий надгробие — то был придорожный указательный камень, словно скопированный с картинок из сказок про богатырей. Он стоял в полуметре от дороги, старый, потёртый дождём, ветром и временем. Прямо в центре на нём были аккуратно выбиты знаки.

Завидев его, Кент тут же дёрнул на себя Миланье, пряча за спину, и стащил автомат, позаимствованный у мёртвых солдат.

Кенту были знакомы подобного рода камни со знаками — обычно ими демоны обозначали свои гнёзда. Различные демоны: иногда они походили на людей, иногда вообще не имели ничего общего с ними. Но объединяло их одно — агрессивность. Они зачастую защищали свои владения с завидным упорством и жестокостью. И в зависимости от размера гнезда зависело, справится ли группа или потребуется авианалёт.

— Стой-стой-стой! Ты что собрался делать!? — воскликнула Миланье, довольно грубо схватив его за руку. Она не знала, что за дубинку он взял в руки, но уж точно ничего хорошего из этого не следовало. — Эй, ты меня слышишь?! Я не знаю, что ты собрался делать, но точно что-то нехорошее! Кент! Ну-ка стой!

Только услышав среди недовольного возмущённого потока звуков своё имя, Кент недовольно посмотрел на неё.

— Миланье, умолкни, — рыкнул он, но на этот раз она была куда более упёртой.

— Кент, стой, тебе говорю! Ты что удумал!? — Миланье обогнала его и упёрлась в его живот ладонями, пытаясь остановить. — Прекращай! Я вижу, что что-то злое ты задумал! А ну-ка стоять!

И он остановился. Не потому что понял её, хотя смысл из её действий был вполне понятен. Просто шума она создавала столько, что даже с плохим слухом их точно услышат, а уж про демонов и говорить не обязательно. Возможно, их уже услышали.

— Ну чего тебе, мелочь? — недовольно, с лёгкой угрозой в голосе спросил он.

Миланье хотела объяснить ему, что не стоит бояться, так как демоны не тронут её… и его, наверное. Но если он придёт туда с этой дубиной — беды точно не миновать. Однако, как высший демон, она имела куда больше власти перед другими, оттого могла приказать им не трогать малума, даже если те жили не на её землях.

Вот только как донести подобное до малума…

Миланье вдохнула полной грудью, собираясь мыслями, после чего миролюбиво улыбнулась.

Дипломатия — это война, Миланье. Мягкость и улыбка — оружие. Настойчивость — твой таран. Холодность ума — твой щит, — так говорила её мать, раз за разом обучая свою дочь премудростям переговоров.

И Миланье взяла её уроки на вооружение. Она может добиться всего не силой, но мягкостью. По крайней мере, она на это надеялась. Потому аккуратно взялась за железную дубинку руками и мягко потянула её обратно за спину, где та и висела. При этом она действовала медленно и осторожно, чтоб, не дай титан такого шанса, малум не подумал, что она хочет отобрать его дубину.

— Ты предлагаешь мне убрать ствол? — нахмурился Кент. — Ты серьёзно? Дура чо ли?

Однако иначе объяснить её телодвижения было нельзя. Она была серьёзна, и она хотела, чтоб он убрал ствол за спину. Но Миланье делала это с улыбкой, видимо, пытаясь показать, что всё в порядке, что его никто не тронет. Пыталась показать Кент дружелюбие и то, что беспокоиться не надо. Может она думала, что если она демон, то их не тронут. Но проблема была в другом, и Миланье этого не понимала, в отличие от Кента.

Не понимала, что если оттуда возвращались люди, значит, демонов там нет.

Больше нет.

Он хотел бы объяснить ей это, но Миланье не поймёт. Просто даже потому что на языках разных говорят. Не поймёт, что теперь в деревне могут быть не только трупы демонов и не только падальщики. За всё время своего пребывания в аду Кент видел то, от чего кровь стынет в жилах. Возможно, Миланье знает о таких вещах, а может и нет — ведь по виду, да и по поведению она ещё ребёнок. Но он хотел встретить опасность во всеоружии.

— Нет, Миланье, — он мягко, но настойчиво отодвинул её от себя, покачав головой.

Улыбка сползла с её губ. Явно недовольная его поведением, она топнула ногой и что-то начала говорить, указывая то на его ствол, то на деревню. В голосе явственно слышался гнев.

И у Миланье были причины злиться.

— Я знаю, что твари все как на подбор глупые и очень злые! Уж легенды точно не врали, это наверняка! Но я не могу позволить тебе идти туда с оружием! Ты не посмеешь трогать демонов! Трогать мой народ! Именем Миланье Пеймон я приказываю тебе спрятать своё оружие! Сейчас же!

И топнула ногой, словно без этого не выглядела так убедительно.

— Миланье, я уже догадываюсь, что ты тут бесишься, но свали-ка в сторону, будь добра, — поморщился он. — Меня не сильно волнует твоя судьба, но вот за себя мне боязно.

Но Миланье продолжала злобно тарахтеть, как трактор. Продолжала злобно зыркать на него и топать ногой. Она, возможно, не понимала, что именно оттуда приехали люди.

Кент не мог сказать, что он злился на неё — она демон и там демоны. Было даже немного удивительно, с каким упорством она, маленький ребёнок (не такой уж и маленький, кстати говоря) пытается защитить своих сородичей, некоторые из которых даже на неё толком-то и не похожи. Словно у них действует какое-то внутреннее чувство защиты своей расы. Возможно, она и по рангу выше многих тварей, что он перестрелял за всё время войны. Хотя не «может», а скорее всего.

Однако это не изменяло того факта, что впереди ей уже нечего защищать. И это бесило его больше всего — осознание ситуации и невозможность донести её до Миланье.

— Как же… за… задолбала… Сдохли там все! — едва не рявкнул он на неё. — Если оттуда ехали наши, значит, там уже нет ваших!

И стоило ему это сказать, как Миланье запнулась, удивлённо посмотрев на него. Видимо, его слишком резкий ответ заставил её испугаться. Но через пару секунд она продолжила свою тираду, пусть и не так рьяно, как прежде. Всё тараторила и тараторила злобно, топая ногой.

— Ладно, ладно, хорошо, мелочь, — не выдержал он. — Давай, иди первой! Сдохни мне на счастье и избавь от своей тупости!

Кент схватил её за плечи, развернул её в сторону гнезда и толкнул вперёд. Слишком сильно, так как Миланье едва не упала — ей пришлось быстро перебирать ногами, чтоб удержать равновесие и не упасть на пыльную дорогу. Обернулась, смерив его слегка удивлённым и недобрым взглядом. А он рукой помахал, типа иди давай.

Миланье в ответ ничего не ответила: твёрдой обиженной походкой, принципиально не оборачиваясь, двинулась по дороге дальше. Было видно, что она зла, но Кент знал, очень скоро ей будет не до злобы. Впереди её ждал неприятный сюрприз, и вряд ли она воспримет его спокойно. По крайней мере, будь он её возраста и на её месте, точно бы не смог сохранить спокойное лицо.

Кент двинулся за ней на расстоянии метров двадцати-тридцати, всё так же держа автомат наготове. Он-то знал, что она увидит впереди. И вряд ли Миланье этому обрадуется. И ещё меньше обрадуется, если всё примет наихудший оборот, как это иногда бывало.

И её реакции не пришлось долго ждать.

Стоило им обогнуть поворот, как буквально через сто метров дорога вышла к пологому склону, заросшему травой, уходя вниз. Отсюда открывался вид на небольшое гнездо, что располагалось в низине, окружённой лесом. Может это был старый кратер, а может сами демоны вырыли давным-давно углубление здесь, кто знает.

Стоило Миланье подойти достаточно близко, чтоб увидеть улицы этого гнезда, как она замерла. Как будто налетела на невидимую стенку. Она не могла отвести взгляда от деревушки демонов впереди, что спряталась в лесах.

Деревня представляла собой нагромождение глиняных домиков, выглядевших как колба с узким горлышком и широким основанием. Их расположение выглядело как хаотичное нагромождение, словно какой-то термитник.

Эта деревня отличалась от тех, которые видел до этого Кент. Они вообще отличались друг от друга: одни были похожи на муравейник — горочка с множеством входов и выходов. Другие на реальный термитник — множество башенок с окошками, третьи на обычные куличики, которые когда-то в детстве и сам Кент строил. Всё зависело от вида демонов, что там обитал.

Но при этом их всех объединяло одно — они отчаянно защищали свои владения. Даже ценой собственной жизни.

Поэтому Кент не удивился, когда подошёл и увидел, что практически вся демоническая деревня завалена телами демонов. Даже подходить не надо было, чтоб разглядеть отсюда трупы, разбросанные между небольших глиняных домиков-колб.

Стандартная зачистка, только обычно там камня на камне не остаётся — их или артобстрелом накрывают, или с воздуха, иногда газом травят, после чего нещадно бомбят. А здесь всё довольно цело, что удивительно. Кажись, зачищали без поддержки. Странно это…

— Понятно… Значит, ехали отсюда, — пробормотал он, оглядывая деревню сверху. — Ладно, Миланье, топаем в другую сторону, здесь ловить нечего.

Однако она не ответила. Даже не отреагировала.

— Миланье? — Кент попытался заглянуть ей в лицо.

Но вот Миланье…

Она не ответила. Её взгляд был устремлён на деревню, туда, где лежали тела. Много тел. Острый взгляд не подводил Миланье — она могла разглядеть с пугающей точностью каждого. Мужчины, женщины, старики… дети… Иногда она ненавидела свой острый взгляд, что мог увидеть то, чего ей не хотелось.

Кент не ошибся.

Никого не осталось.

Но она не могла принять это. Её детское сознание отказывалось принять эту бессердечную реальность, наполненную грустью и бессмысленной жестокостью. Тогда, на опушке, когда её короб упал, после такого шока Миланье не сильно задумывалась над смертью, не приняла её близко к сердцу, но теперь могла впитать его всем сердцем. Могла ужаснуться и понять — смерть куда ближе, чем ей казалось, куда страшнее, чем выглядит, и куда неприятнее, чем её описывают.

Миланье не могла остановиться, не могла не смотреть на жителей деревни, что лежали там, внизу. Её словно заворожило этой картиной, в сознании крутилась мысль, что такого быть не может, просто не может. Не могли они просто прийти и убить жителей. Просто перебить всех до единого за то, что они демоны, как какой-то скот.

Но тихий, куда более взрослый голосок в её душе тихо шептал — они могли. И они это сделали.

С каждой секундой этого зрелища ей казалось, что её отравляют всё сильнее и сильнее. Всё больше щипало глаза, всё влажнее становилось под носом. И неприятная тягучая боль всё больше травила душу, наполняя её грустью по тем, кого Миланье даже не знала.

Но разве она не знала, что увидит? Разве не слышала, что говорил ей Кент? Но всё равно пришла сюда, чтоб убедиться, лелея слепую надежду о том, что он ошибся. Она хотела верить, что здесь будут живые, что здесь никто не погиб или по крайней мере остался хоть кто-то.

И всё же слёзы побежали из её глаз. Редкие, оставляя скромные дорожки на щёчках, они сбегали вниз. Однако…

Миланье сжала маленькие кулачки. Посмотрела на Кента.

— Мы должны спуститься, — хрипло сказала она. — Должны убедиться, что там никого нет. Может там есть те, кому требуется помощь. Может кто-то выжил и кому-то больно, а мы сможем помочь…

Потому что так она хотела, так велело её сердце. Миланье не могла уйти, не убедившись в том, что там уже нет тех, кому потребовалась бы помощь. Иначе чувство неопределённости ещё долго будет грызть её. Миланье сама этого не понимала, однако прекрасно чувствовала. И мысль о том, что она сможет помочь, была как анестетик для души.

— Эй, мелкая, ты куда? Эй, Миланье! — Кент схватил её за плечо, но она, не обернувшись ни на секунду, скинула его руку.

— Если там кто-то есть… Если там кто-то есть, мы должны помочь.

Кент не понял. Ни слова не понял. Да и не волновало его то, что чувствовала Миланье. Он оглядывал окрестности, подмечая тот факт, что тел людей здесь не видно. Словно бойня происходила в одностороннем порядке. Это было странно — обычно штурм был рисковым делом и, если его проводили, без жертв никогда не обходилось. Да чего там — его вообще редко проводили наземными силами.

— Миланье! — он попытался схватить её, но на этот раз она куда грубее сбросила его руку, обнажив свои зубы.

— Чака-чака-чака-чака, — в этих забавных звуках слышалась угроза. Реальная угроза.

— Нам надо идти, — твёрдым голосом повторил он. — Ты вообще слушаешь, меня?!

Миланье даже не обратила внимания, продолжая спускаться вниз.

— Дура… — пробормотал он, но всё же двинулся следом.

В деревне… царил хаос.

Только на этот раз Миланье и Кент поменялись ролями — теперь он с простым интересом рассматривал округу, а она с ужасом оглядывала деревню, ставшую кладбищем. И если смерть солдат Кент воспринимал отстранённо — умерли и умерли, живым может хуже прийтись, то Миланье приняла это слишком близко к сердцу. Непривыкшая к подобному, она с ужасом и болью смотрела на распластавшихся то тут, то там убитых демонов.

Кент, не теряя из виду Миланье и собственную бдительность, заглядывал в дома — ему ни разу не приходилось видеть целое гнездо демонов, от чего было интересно посмотреть, как оно устроено. И с удивлением обнаружил, что отдалённо они напоминали деревенские домики. Вон коробка с сеном, видимо, кровать, а вон стол, вон какие-то инструменты…

— Мда… копируют людей по чёрной, — он оглянулся. Миланье сидела около какого-то маленького демона на корточках и то ли плакала, то ли читала молитву, а может всё вместе.

Кент ногой перевернул одно из тел.

Нет, до этого подобных демонов он не видел. Количество видов этих тварей действительно поражало воображение. Хотя этот вид походил куда больше на человека. На женщину, если быть точнее, однако возраст Кент определить не мог. Две пары глаз красного цвета, торчащие из-под губ зубы, абсолютно белая кожа и такие же белые волосы. И очень острые на вид когти на пальцах и ногах. Выглядела она чужеродно, отталкивающе, жутко.

Словно кошмар, выбравшийся из-под кровати. И я не могу подобрать слов, чтоб описать её…

Вроде схожа с человеком, однако при этом отталкивает само твоё сознание, словно крича: «Я совершенно другое из другого мира, чуждое тебе».

За всё время Кент встречал мало прямо похожих, как Миланье, с человеком демонов, очень мало. Практически все войска были из жутковатых тварей, не имеющих ничего общего даже с животными.

Да, среди солдат были демоны, отдалённо похожие на людей. Но зачастую с рогами и искажённым лицом, когда с глазами, когда без них. Как выразился один солдат — антропоморфизм: они не люди, но при этом наделены человеческими чертами. Словно дикие фантазии из кошмаров.

Иногда их возглавляли неубиваемые генералы — большие демоны с головой козла или быка. Таких убить было настоящей проблемой, если не было крупнокалиберного оружия.

И куда реже встречались демоны, похожие на Миланье. Такие индивидуумы были идентично людям, если не считать рога и силу, когда магическую, когда физическую. Такие могли попортить жизнь многим.

Если делить по классификации схожести демонов и людей, то этот демон-женщина занял бы место отдалённо похожие, так как количество глаз вызывало диссонанс, несмотря на схожесть с человеком в остальном.

И всё же, встреть такую по дороге в туалет, и он тебе станет без надобности. Ещё и как сирена запоёшь.

Кент двинулся дальше, не теряя из вида Миланье. Между домов, тихо, стараясь не шуметь. Даже если здесь всё зачистили…

На ум сразу приходила война во Вьетнаме или Афганистане. Нет, он не воевал там, как не воевал никто из его знакомых. Однако именно эти войны приводили в пример, когда рассказывали об аде. Что там, что здесь война шла на территории противника, которую тот очень хорошо знал.

Демоны лезли из всех щелей, появлялись там, где уже были союзники, нападали волнами и тут же отступали. Больше всего потерь было не в генеральных сражениях, когда те шли волной, подставляясь под шквальный огонь. Нет, большинство гибло при внезапных атаках, при переходах, наступлениях и чистках.

Кстати, именно из-за того, что они лезли из всех щелей, которые даже солдаты не могли обнаружить, и стали применять химическое оружие. Им можно было вытравить любое забившееся в самый дальний угол существо, почему во время зачистки гнёзд это было едва ли не любимое оружие.

А здесь его не использовали, и сейчас Кент чувствовал себя не очень, даже учитывая тот факт, что здесь уже поработали люди.

Он не спускал глаз с Миланье, которая сейчас аккуратно сложила руки какой-то покойной твари на животе и то ли плакала, то ли читала молитву, продолжая медленно ходить по гнезду, оглядываясь и проверяя помещения.

Странно…

Именно странно — тогда, когда его отряд схлестнулся с демонами в лесу, трупов было куда больше, однако её это не сильно трогало. А сейчас пробило. Почему?

Не моё дело. Надо просто уходить.

Да, его это не должно волновать. Его задача не думать — его задача действовать. Например, если сейчас выдвинутся по дороге обратно, то скорее всего смогут…

Последние слова в его голове при построении плана исчезли в грохоте автоматной очереди.

Кенту было достаточно просто увидеть прошмыгнувшую тень, чтоб практически сразу среагировать и дать по ней очередь. Но пули ушли в молоко, выбив облачка пыли из земли. Кент бросился вдоль домиков параллельно уходящей тени. Пробежал метров десять и снова выстрелил — очередь выбила красноватую крошку с пылью из стены, оставив несколько глубоких кратеров. Демон, в этом он уже не сомневался, нырнул в одно из окон домика, чудом избежав пули.

Не раздумывая, Кент бросился за ним. Вытащил полупустую обойму, быстро затолкав новую. Резво, не убирая приклад от плеча, он двигался, как учили их в учебке, готовый выпустить в тварь все патроны и добавить прикладом, если понадобится.

Обошёл дом, заглянул внутрь.

Из-за солнца помещение внутри выглядело очень тёмным, и ему потребовалось несколько секунд, чтоб привыкнуть. Но внутри никого не было. Кент оглянулся по сторонам, ведя стволом. Однако на него смотрели лишь одинаковые дверные проёмы домов, за которыми скрывалась темнота. Демон мог скрываться где угодно, и теперь его следовало найти, прежде чем двигаться дальше, пока инициатива и бодрость были на стороне Кента.

Оставлять за собой демона — это наихудшая из идей. Были преценденты, когда даже один раненый демон умудрялся забрать перед смертью нескольких человек. Истории такие просты: не добили, и тот упорно преследовал их, пока не уличал удачный момент напасть. Как итог — несколько трупов, которых можно было избежать.

Потому инструкция выдавала чёткую формулировку — любой увиденный демон должен быть ликвидирован, если только его преследование не повлечёт жертвы.

Кент был хорошим солдатом, он хорошо знал, что многие инструкции в этом мире написаны кровью и лучше следовать им.

Немного помедлив и прислушавшись к собственным ощущениям и интуиции, он медленно двинулся к ближайшему дому. Но едва успел сделать два шага, как в его спину и плечи воткнулись острые, словно гвозди, когти. Они спокойно пробили комбинезон пилота, войдя в плоть.

Кент вскрикнул как от неожиданности, так и от боли, но вместо того, чтоб попытаться сбросить тварь, бросил автомат на землю и прикрыл шею руками. Времени не было и сделать он бы ничего не успел, потому сразу закрыл самую уязвимую часть — шею, от зубов. И едва сделал это, как в правую руку вцепились острые и толстые, как гвозди, зубы. Прошили одежду и плоть, как бумагу, без каких-либо помех, чиркнув по кости.

Тварь на спине зарычала и начала дёргать головой из стороны в сторону, буквально вырывая кусок плоти из предплечья, при этом крепко уцепившись за его спину когтями. Сознание ослепило. Боль, кричащая и острая, буквально заполонила собой всё. Рука едва ли не горела, словно её опустили в кипящее масло. Казалось, ещё немного, и боль заставит его ослепнуть или, того хуже, отключиться.

Где-то на заднем фоне он слышал крики Миланье, но он даже не обратил на это внимания. От неожиданности и боли он не обращал внимания ни на кого, если только это не пыталось его убить. Сейчас Кент был сосредоточен на проблеме, что висела на его спине и пыталась догрызться до шеи.

Но вместо того, чтоб пытаться вырваться или стащить тварь со спины, что было бесполезно, Кент выпрямился солдатиком и плашмя упал на спину. Будучи едва ли не под два метра и очень крупным, своим весом он практически раздавил тварь на спине. Та захрипела, послышался лёгкий хруст, хватка зубов на руку ослабла.

Кент дёрнулся вперёд, вырвав предплечье из капкана зубов и, кажется, оставив там кусок плоти. Послышался звук рвущегося комбинезона, тело обожгло болью в тех местах, где вцепились когти, но теперь он был на свободе.

Крутанулся, схватив тварь за шею, сдавил так, что мог вполне сломать ей её, и прижал к земле. Молниеносным движением выхватил нож, занёс над головой твари, намереваясь воткнуть ей его прямо в череп.

Но не успел этого сделать.

Дикий визг разрезал и без этого слишком шумную обстановку в мёртвой деревне. Миланье вцепилась острыми зубами в многострадальную руку с ножом.