Чертоги демонов

Глава 15

Приближаться к деревне демонов под вечер Кент наотрез отказался. Ни уговоры Миланье, ни её логические доводы не убедили его довериться и прийти к ним на ночь глядя.

Миланье не хватало опыта. Она не могла понять, что несколько демонов — отнюдь не все. И то, что их не тронули на переправе, совершенно не значило, что их не тронут в деревне. В первую очередь потому что там их дом, и, как показывал опыт Кента, защищали его они куда отчаяннее, чем какие-либо другие места. Увидь чужака, и тогда кто знает, как решат они поступить, защищая свой дом.

Другая причина — увидь они случайно ночью малума, подходящего к деревне, и тут никакие объяснения Миланье не помогут. Сожрут за милую душу и даже ботинок не оставят.

Да, Кент знал, о чём говорит. Он знал, чего надо бояться и остерегаться. Для солдат гнёзда были местом страшным, жутким и очень опасным. Те, кто прочувствовал это на собственной шкуре, уже никогда этого не забывали. Те, кому подобный опыт переживать не приходилось, видели страх в глазах более опытных товарищей. Животный ужас, который пронизывал прошедших подобное, как рентгеновские лучи.

Миланье это было чуждо. Кент видел это. Она была умна, хитра и догадлива. Она обладала целеустремлённостью и храбростью, порой безрассудной. Но у неё не было опыта, который решал всё. Она не понимала иногда самых простых вещей, потому что с ними ни разу не сталкивалась, живя в замке, как в клетке. К этому относились многие аспекты жизни, и один из них — отношения людей и демонов.

Книги книгами, однако она не понимала, что ненависть друг к другу всегда лежит куда глубже, чем просто «ты мой враг». Не понимала, что прости — это не то, чего желают что одни, что другие. После всего насилия, потерянных любимых и близких, сломанных судеб и потерянных жизней одними словами не обойдёшься.

Потому объяснить ей, что появляться на ночь глядя что около лекаря, что в деревне — не очень хорошая затея, никак не получалось.

Спор был выше гор, однако подзатыльники и ругань сделали своё дело — Миланье обиженно приняла его точку зрения, и ей ничего не оставалось, кроме как ждать утра. Естественно, дело было не в том, что он её рогами к ветке прибил, совершенно нет. К тому же, перед сном он снял её.

А на утро они выдвинулись в путь.

Лес здесь всё больше и больше становился густым. Он всё больше и больше напоминал те, где располагались опорные базы и линии фронта у людей. По крайней мере, Кент на это надеялся. Однако никак не мог взять в толк, каким образом их так далеко закинуло? Неужто течение той реки вынесло их к чёрту на куличики?

— О чём думаешь, Кент? — Миланье лениво постукивала пальчиками по каске одной рукой, на другую облокотившись.

Она скучала. Однообразный утренний лес, скудный на что-то интересное, и однообразная дорога. Это никак не способствовало её хорошему настроению. К тому же, обида не позволяла ей слишком много разговаривать с невоспитанным хамом. Оттого страдала Миланье не по-детски, наказывая саму себя, а не Кента, который наслаждался тишиной.

— Думаю, что пока ты молчала, это было лучшее время за всё наше путешествие, — его низкий голос действовал на неё как-то успокаивающе. Возможно, потому что он показывал, что Миланье ещё жива.

— Грубиян ты, Кент, — вздохнула она. — А мог бы быть таким слугой хорошим. Я бы тебя кормила, баловала, служил бы мне.

— Почему я чувствую себя после этих слов собакой? — поморщился он недовольно.

— Не знаю, — пожала она плечами. — Но скажи, у тебя есть суженая?

— Хочешь в кандидатки?

— Да конечно, — рассмеялась она. — В кандидатки! Ну скажешь тоже! Я же высший демон, а ты малум. Боюсь, что это невозможно.

— Слава богу, — выдохнул он облегчённо. — Ты сейчас меня реально успокоила. А то я уже начал волноваться. Меньше всего хочу видеть среди них такую доставучую личность.

— Эй! — её костяшки гулко стукнули по шлему. — Чтоб ты знал, это огромная честь! И если я захочу, то могу стать твоей невестой! И никуда ты не денешься!

— Сдохну, — ответил Кент. — Вот куда я денусь.

— Ты не отвечаешь на вопрос! Есть у тебя суженая?!

— Не буду отвечать. Отвали, Миланье, мы уже почти пришли.

— К деревне? — оживилась она, слегка вытянувшись.

— К повороту направо, идиотка. Ты сама говорила, что хочешь попасть к лекарю.

— Грубиян! Кент, ты грубиян и невоспитанный малум, которого выпороть мало.

— Умолкни, мелкая, — шикнул он на неё. — Мы уже подходим.

В последнее слишком спокойное время Кент чувствовал, что начинает терять бдительность. Причина этого сейчас сидела на его шее и била по груди пятками, злобно мыча.

То, что отходило от дороги в две колеи, было сложно назвать даже тропой. Кент заметил поворот лишь потому, что знал о том и увидел какие-то надписи на досках. И уже после смог разглядеть едва видимый след на траве — примятые или раздвинутые в разные стороны поросли всевозможного местного сорняка.

Казалось, что лекарь, будь то демон или демонесса, больше всего не хочет, чтоб его кто-то заметил или вообще трогал. Иначе объяснить такую незаметность он не мог.

— Сейчас веди себя потише, — прогудел он. — Хер знает, что там за лекарь.

— А ты руку от своей убивающей штуки убери. Я чувствую, как ты к ней потянулся.

— Если нас начнёт жрать…

— Какой же ты сложный, малум… — выдохнула Миланье. — Никто тебя есть не собирается.

— Типа не ты ли сама сожрать меня хотела?

— Не съесть, а понадкусывать! — возмутилась чистосердечно Миланье. Что-что, а ложных обвинений в свой адрес она терпеть не собиралась. — Мы, конечно, едим малумов, но это не значит, что, завидев такового, сразу же бросаемся его кушать!

— А выглядит именно так.

— Мало ли как выглядит!

— Всё, заткнулась, — рыкнул он низко и двинулся по едва заметной тропе глубже в лес.

Лес здесь был уже куда более нормального цвета, без примеси синего. Кроны были куда ниже и уже больше походили на широколиственные, а трава стала гуще, словно они из одного климатического пояса перешли в другой. Однако и видимость здесь значительно снизилась, что не могло радовать. Засядь у дороги хищник или демон, что были, по сути, одинаковой угрозой, и заметить его будет очень трудно.

Обычно БМП, БПР-ы и прочая техника имели тепловизоры, что позволяло избегать подобного, но у него-то сейчас такого нет. К тому же, демоны явно о чём-то догадывались, от чего нередко маскировались, и их просто было не видно даже по теплу.

Где-то метров через пятьсот среди деревьев начал проглядываться домик. Небольшое словно вылепленное из глины строение, что выделялось на фоне леса контрастным ярким пятном. Оно напоминало иракские глиняные дома, по форме похожие на коробки. Маленькие окна, как бойницы, грубый забор, сделанный из толстых веток, перевязанных между собой. На вид это место выглядело неухоженным, однако только подойдя, Кенту стало понятно, что это не так.

Трава за забором была пусть и высокой, но одной длины, ровно подстриженная, словно под линейку. Стены дома были буквально отшлифованы. Дверь…

Это чьи-то кости висят на ней?

Кент пригляделся, и точно — чьи-то кости были прибиты к двери: череп, позвоночник, рёбра. Благо не человеческие, однако всё равно как-то неприятно на подобное было смотреть.

— Это точно не ведьма?

— А что? — заинтересовалась Миланье.

— Кости к двери прибиты.

Она хихикнула. Не от злобы или чтоб поддразнить Кента, просто его незнание основ всех основ её забавляло. Понимала, что он малум и совершенно из другого мира, от чего ему подобное неведомо, однако ничего поделать с собой не могла.

— Глупый, это знак лекарей. Кости животного, которого ты видишь — крыса. Означает заразу, болезни и так далее. А её кости на двери — то, что за этой дверью любую заразу ждёт смерть.

— Странные у вас какие-то знаки. Они больше жуткие.

— Чем же?

— Кости. Это в принципе признак смерти.

— Смерти заразы. Всё, хватит разговоров, время возвратить мне глаза! Так что вперёд! — она стукнула его несильно пятками, словно лошадь, и вытянула руку вперёд, указав на двери. — Нас ждут великие дела.

— Великие дела требуют великих жертв, — буркнул Кент.

— Какие умные слова, — восхитилась она. — Признавайся, где слышал? Сам точно бы не придумал.

— В книжке прочитал.

Кент подошёл к дому, пройдя забор через зазор, специально оставленный для прохода. Остановился около двери.

Несмотря на предупреждения Миланье, он вытащил пистолет из кобуры, сняв с предохранителя. Миланье хотела было что-то сказать, но он в этот момент постучался в дверь. Глухой стук, словно он стучался не в доски, а в дубовый пол, практически сразу затерялся в воздухе. Простоял секунд тридцать, прежде чем услышал за дверью тихие шаги. По звуку он бы предположил, что хозяин дома ходит в туфлях.

Или на копытах.

Кент рефлекторно сделал шаг назад, сжав рукоять пистолета с такой силой, что пальцы побелели. Указательный нервно трогал спусковой крючок, словно сам желая его нажать. Сердце учащённо забилось, кровь ударило в голову, и лицу стало жарко. Сознание было готово встретить что угодно за порогом этого дома.

И что угодно отправить на тот свет.

Несмотря на то, что сам Кент пытался удержать себя на месте, ему удавалось это с трудом. Практически всё внутри кричало о том, что внутри опасность и ему здесь не место. Как, в принципе, было и на плоту.

Стук приблизился к двери и затих. Послышался скрип металла, звон цепочки, и дверь слегка приоткрылась.

Кент затаил дыхание, замерев, в то время как Миланье наоборот, подалась вперёд, облокотившись на голову Кента.

— Я, высший демон Миланье Пеймон, приветствую вас, — сразу сказала она тому, кто показался в приоткрывшемся проёме.

Той, — поправил себя Кент. — Это она.

— Я приветствую вас, высший демон госпожа Миланье Пеймон. Я средний демон Жарки. Чем я могу вам помочь, госпожа? — её хрипловатый, но при этом явно молодой и звонкий голос вселял какое-то ощущение жути в Кента. При этом её взгляд не отрывался от него. Она не показывала испуга или удивления, увидев малума прямо перед своей дверью, однако интерес явно читался в её глазах.

Демон, что приветствовала их, была сатиром с тёмно-синей кожей — так бы сказал Кент. Вернее, она была похожа на сатира: имела ноги то ли козла, то ли лошади до бёдер, где шерсть переходила в грубую кожу вплоть до пупка, где приобретала уже тёмно-синий оттенок. Её лицо было схоже с человеческим, однако нижняя часть, где располагались челюсть, была слегка вытянута вперёд. Острые уши, небольшие рога, глаза со зрачками-веретёнами голубого цвета и тёмно-бордовые волосы по пояс. Грудь закрывала тряпичная повязка.

И всё же, видя куда большее сходство с человеком, чем у других, Кент почувствовал едва заметное облегчение, пусть страх совершенно никуда не делся, а сердце даже не пыталось сбавить дикие обороты.

— Я потеряла зрение. Я хочу попросить вас, Жарки, помочь мне вернуть его, так как мне сказали, что вы хороший лекарь. И практически единственный в округе.

— Да, госпожа Миланье, верно демоны молвят, и я почту за честь помочь такой особе, как вы. Прошу вас, не стесняйтесь, посетите моё скромное жилище.

Она отошла в сторону, открывая дверь и пропуская их внутрь. Да вот только Кент как-то не особо спешил заходить внутрь. Во-первых, он не понимал абсолютно ничего из того, что говорили эти два хитрожопых демона. Это его знатно напрягало. Во-вторых, лезть в логово к демону — такое себе удовольствие, и если для них это ничего не значило, то для человека требовалась недюжинная смелость.

А я её, кажется, на скамейке на переправе оставил, — подумал он.

— Ваш малум не сильно спешит ко мне в жилище, госпожа, — заметила Жарки.

— Кент? — Миланье вновь стукнула его пятками по груди и попыталась заглянуть ему в лицо. — Ты чего встал. Входи.

— Не очень хочу.

— Ну пожалуйста, войди, не позорь меня!

— Что, опять назвала меня слугой? — нахмурился он, задрав голову и встретившись взглядом с её перевязанными глазами. — Какого чёрта я вообще должен заходить? Зайди сама, — он потянулся руками за шею и снял её с себя, поставив на землю перед собой. — Я тебя снаружи подожду.

— Предлагаешь мне самой туда зайти? Бросаешь девушку?

— А тебе чего бояться? Ты демон, она демон. А вот я… — Кент замялся, оглянувшись, — предпочту остаться. Буду караулить подходы.

— Трусливый же ты. Знай, таких первыми съедают, — вздохнула она разочарованно, развернулась и чуть с лёту не влетела лицом в косяк. Кент в последний момент успел поймать её за рог.

— Тупка, потише ходи, иначе тебе, помимо глаз, ещё и лицо чинить будут, — аккуратно направил он её в нужную сторону.

— Не тупка! Всё лучше, чем быть трусливым, — вздёрнула она нос кверху и вошла в дом, едва не споткнувшись о порог. Но на этот раз её поймала уже Жарки.

— Аккуратнее, госпожа. Иначе, помимо глаз, вам придётся вылечить ещё и разбитое лицо.

Внутри пахло травами. Приятный, ласкающий нос аромат свежих трав, цветов, отваров и выпечки царил в небольшом слегка душном доме. Едва попав сюда, Миланье почувствовала какую-то усталость и умиротворение. Хотелось тут же лечь на какую-нибудь кровать, раскинуть руки и уснуть.

Однако Миланье тряхнула головой, отгоняя дремоту, и остановилась. Рука, что легла ей на плечо, аккуратно подтолкнула дальше.

— Прошу прощения за беспорядок, госпожа. Если бы я знала, что вы придёте…

— Ничего страшного, — покачала головой Миланье. — Да и не вижу я ничего.

— Аккуратно, госпожа, впереди кровать. Садитесь на неё, чтоб вам было удобно. Но разрешите мне поинтересоваться: безопасно ли малума оставлять там одного? Я знаю, кто вы и каковы ваши силы…

У меня их нет! — разревелась внутри себя Миланье. — Не дави на больное!

— …но поймите моё беспокойство.

— Всё будет в порядке, даю слово. И благодарю за гостеприимство, — кивнула она, руками нащупала кровать и взобралась с неё.

Послышался едва слышимый скрип передвигаемой по дереву мебели, после чего более громкий и протяжный скрип, когда, по-видимому, Жарки села перед ней.

— Я сниму вашу повязку, госпожа.

— Да, пожалуйста.

Слегка влажные, но при этом холодные пальцы коснулись её лица, стянув повязку вниз. Миланье, естественно, ничего не видела, однако вокруг стало заметно светлее. Как бы то ни было, но глаза до сих пор воспринимали свет, что не могло не радовать.

— Посмотрите на меня, пожалуйста… — её хриплый мягкий голос успокаивал, даже будучи таким звонким. В нём чувствовалась теплота, хотя Миланье прекрасно понимала, что иногда голос бывает обманчивым. — Ага, хорошо… Вы что-нибудь видите, госпожа? — поинтересовалась Жарки.

— Я вижу, что стало светлее, однако всё как в очень густом сером тумане, — Миланье опустила голову, покрутив перед собой ладонь. — Я даже не вижу собственного носа.

— Я поняла вас, госпожа. Однако… ваши глаза разъело, словно кислота или яд попали в них. Позвольте поинтересоваться, как так произошло?

Буквально пару секунд она раздумывала, стоит ли говорить о том, что произошло, или нет, после чего решила, что ничего страшного, если она расскажет, не произойдёт.

— Я была в деревне соми, когда на неё опустилось жёлтое ядовитое облако. Я пробыла в нём едва ли больше минуты, но… мне казалось, что всё внутри меня разъедает. Малум, что остался за дверью, спас меня, вытащив оттуда.

— Малум спас демона? — изогнула бровь Жарки. — Мир не перестаёт нас удивлять, госпожа. Видимо, вы хранимы самими титанами, и их могучая рука вела вас и оберегала от невзгод. Но прошу простить мою дерзость и любознательность, что не доводит до добра, но малум стал вашим слугой?

— Да, — беззастенчиво соврала Миланье. Более того, она сказала это с таким уверенным видом, словно подобное само собой разумеется, что даже Жарки, будучи уже взрослым демоном, не чувствовала лжи в её словах, пусть и не до конца поверила ей.

— Мир удивителен. Однако он отличается от того, что я слышала о малумах. Более спокойный и менее агрессивный, — покосилась Жарки на дверь, за которой стоял малум.

— Вы не боитесь его, как я вижу, — Миланье не спрашивала, она утверждала. Может она и не видела её, но чувствовала это по голосу. Жарки не боялась, она скорее интересовалась им.

— Вы правы, госпожа. Я демон любопытный и нахожу малума интересным. Он так отличается от нас, но при этом имеет очень много общего по внешности с некоторыми высшими демонами, да не оскорбят мои слова вас, ибо не в обиду сказаны они.

— Ничего-ничего, — махнула она рукой. — Всё в порядке. Но он действительно отличается от других.

— Мир удивителен, жаль лишь то, что его собратья не столь добры. А теперь одно мгновение, госпожа, сейчас я коснусь ваших глаз пальцами. Будет неприятно и может немного больно, но вы не должны дёргаться или пытаться убрать мои руки.

— Да, конечно, — кивнула Миланье спокойно. И её спокойствие никак не соответствовало тому, что она чувствовала внутри. Страх, испуг, боязнь боли. Подобно ребёнку, попавшему к стоматологу в первый раз, который говорит: «будет совсем не больно», доставая огромную дрель. — Я не боюсь боли.

И это ложь. Она очень боялась боли. Больше боли она боялась только потерять честь, пусть и не знала, как это делается, и мать, которая грозится её выпороть.

Однако, вопреки её опасениям, всё оказалось куда более безопасно и безболезненно, пусть и очень неприятным.

Стоило Жарки коснуться пальцами глазных яблок, как Миланье почувствовала жжение. Она рефлекторно начала моргать и даже уже было потянулась к рукам лекаря, однако вспомнила её слова и удержала себя. А жжение очень быстро перешло в щипание. Неприятное, словно кто-то пустил маленьких насекомых на её глаза.

Миланье очень хотелось почесать глаза, и чем больше она терпела, тем сильнее ей хотелось это сделать. Очень скоро она была готова буквально вцепиться когтями в собственные глаза, лишь бы успокоить ужасный зуд, который буквально доставал до затылка. Миланье пришлось приложить все свои усилия и возвать к своей усидчивости, чтоб оставаться невозмутимой. Лекарь даже не понимала, чего той это стоило.

И едва хладнокровие пошло трещинами, чтоб дать волю себе, как неожиданно зуд с глаз спал. Теперь Миланье казалось, что к глазным яблокам приложили кусочки льда. Было очень приятно после чудовищного зуда чувствовать холод, который, казалось, заставлял замерзать глазные яблоки. Больше не было ощущения, что насекомые бегают по глазам, выедая их.

А потом всё и вовсе прекратилось.

Жарки убрала пальцы от её глаз, и на мгновение даже такой тусклый свет, что царил в её доме, ослепил Миланье, от чего она только и могла, что моргать и протирать глаза кулачками. Краски после беспросветной серости, даже тёмный, резанули глаза. Они сплошным потоком закружились перед её глазами, от чего у Миланье даже немного закружилась голова.

— Ну как, госпожа? Вы видите что-нибудь? — она подняла свой когтистый палец перед её глазами и начала водить влево-вправо. Миланье, убрав кулачки от глаз, рефлекторно начала водить глазами следом за ним.

— Палец?

— Верно, — хихикнула Жарки. — Значит, всё было не настолько страшно, как я боялась, госпожа. Мы смогли обойтись просто магией.

— Спасибо, — выдохнула Миланье, разглядывая свои руки.

Она чувствовала огромное облегчение в этот момент, что мир вновь вернул свои краски. Всё-таки ориентироваться на нюх, слух и собственную интуицию не так уж и удобно. От чего сказала это действительно искренне, что не утаилось от демона, которая мягко улыбнулась.

— Я всегда к вашим услугам, госпожа.

Миланье глянула на дверь.

— Тогда я хотели бы отблагодарить вас. Денег у меня нет, но уверена, что найдётся подарок за вашу помощь.

— О, прошу вас, не стоит, — покачала головой демон, не сильно сопротивляясь.

— Я настаиваю, — покачала головой Миланье. — Прошу вас, не обижайте меня.

Это была часть этикета — один отказывается, другой настаивает. Обеим было известно, что одна в любом случае подарит, а другая в любом случае примет. Не проведи они эту мини-церемонию, то одна бы показала неуважение к высшему демону, а другая к труду и помощи ничем не обязанного ей лекаря.

— Я очень благодарна вам, госпожа Миланье.

— Я вам тоже. Моя мать, высший демон Лерайе Пеймон, будет благодарна вам. Уверена, что, когда я вернусь в своё поместье, а она всё узнает, отблагодарит вас куда лучше, чем мы сейчас. И мы… эм… Жарки, что-то случилось?

Миланье забеспокоилась. Очень сильно забеспокоилась, увидев реакцию Жарки на её слова. Слегка распахнутые от удивления глаза, смотрящие прямо на Миланье. А потом в сторону, словно стараясь избежать зрительного контакта. Казалось, Жарки стала немного меньше, чем была, словно сжавшись от одного упоминания её матери. Её удивление, а после и грусть с желанием скрыть правду были слишком хорошо видны на лице.

Холодный, пробирающий насквозь страх мгновенно пронизал тельце Миланье, заставив покрыться мурашками. Он буквально пронизал всё внутри её груди, заставив сердце трепетаться.

Она была ребёнком, временами глупым.

Но она не была дурой.

И Миланье не хотела верить. Ведь…

Если не сказала, значит, неточно! Да и с чего я взяла это?! Почему такая глупая мысль лезет ко мне в голову?! Это…

Невозможно?

Секунды тишины обрушились неимоверной тяжестью на её плечи, и ей требовалась вся сила воли и духа, чтоб задать вопрос, на который она не хотела слышать ответ. Или хотела, но лишь отрицательный.

— Жарки? — неуверенно, слегка дрожащим голосом позвала она её. — Ты хочешь что-то мне сказать о моей матери, не так ли?

Та как-то неуверенно приподняла голову, взглянув на Миланье, после чего вновь опустила его. И так несколько раз, явно не радостная тому, что такая честь досталась именно ей. Сжала губы, приоткрыла, собираясь что-то сказать, после чего вновь сжала. Вздохнула и уже более твёрдо посмотрела на Миланье, явно набравшись твёрдости сообщить новость.

— Госпожа Миланье. Недавно до нас дошли недобрые вести, что к городу Ремадье Столаса подбираются малумы. Его армия уже выдвинулась навстречу врагу. Однако беженцы, что шли оттуда, включая отступающих солдат других армий, несли недобрые вести…

— Ближе к теме, — дрожащим голосом поторопила Миланье, не желая слушать долгое предисловие.

— Нам принесли злую весть, что великие демоны пали вместе со своими армиями при защите замка Господина Асмодея несколько дней назад. Среди них были великие демоны господин Граус Асмодей и господин Корион Гаап. И… ваша мать, великий демон госпожа Лерайе Пеймон.

Пустота. Просто ни единой мысли. Это обрушилось на неё, словно снег на голову. Казалось, что больше ни одной мысли не появится в её голове. Казалось, что пустота, которая внутри неё образовалась, больше никогда не заполнится. Чувство нереальности стало куда сильнее, выталкивая из неё всю рассудительность и возможность здраво мыслить.

Асмодей… Граус Асмодей… он… он… у него в городе мои сёстры гостили… Я… помню… Но там же должно было быть… безопасно?

— Но к-к-как… — пробормотала Миланье, чувствуя, как силы вместе с ощущением реальности покидают её. Это напоминало страшный сон, который неожиданно обвалился на её голову. — Он же непобедимым считается… И замок далеко…

Ей с трудом удавалось формулировать свои мысли. Язык совершенно не слушался. Во рту стало сухо.

— Госпожа, я не знаю подробностей. Мне лишь известно, что город вместе с замком пал. Того города нет, и… никто не вышел из окружения. Я сочувствую вашему… горю… — пробормотала она в конце.

Обе замолчали. Эта гнетущая тишина была наполнена чем-то безумным.

— Это… это невозможно… Это невозможно, верно? — неожиданно рассмеялась истерически Миланье. — Это ложь. Моя мать не могла погибнуть!

Но Жарки смотрела на неё с сочувствием, не отвечая. В её глазах была грусть с печалью, которую было не скрыть. Истерический смех Миланье медленно сошёл на нет, перейдя в плачь. Демон мягко опустила её голову на плечи, желая обнять шокированную новостью о полной потере семьи девочку, когда её рыдания перешли в…

Миланье задрала голову к потолку и что было сил закричала.

Её крик, впитавший в себя всю боль, разрушил всё атмосферу внутри дома. Она больше не могла держать всё это в себе и дала эмоциям выход через собственный голос, разрывая свои голосовые связки. И не только крику она дала выход — посуда, до этого мирно покоящаяся на полках и в шкафу, задребезжала. Заскрипела мебель. Весь дом завибрировал от неожиданно возникшей силы, немного потрескивая и шурша осыпающимся с потолка песком. Тот, не успевая осесть, развеивался в воздухе.

А буквально через мгновение весь мир вокруг Миланье ещё раз бесповоротно изменился.

Дверь, прочно сидящая на петлях, внезапно влетела в комнату, вырвав их из стены с корнем. Едва Жарки успела приподняться и повернуться лицом к проёму, как крик Миланье перебил грохот. Треск очереди.

Кент действовал так, как их учили на тренировках по штурму. И, едва завидев противника, он зажал гашетку. Грохот выстрелов. Демона отбросило спиной в стену. Небольшие фонтанчики крови, вылетевшие из её груди, блеснули в свете солнечных лучей и упали кляксами на грязный пол. Её тело так и замерло, прислонившись к стене, словно она присела отдохнуть.

Едва ли Кент мог сообразить что-то более дельное, услышав дичайший крик Миланье, стоя на улице. От её криков стыла кровь в жилах, и в таких ситуациях, когда всё могут решить секунды, Кент больше действовал, чем думал. И сейчас, стоя в проёме и тяжело дыша от неожиданно хлынувшего адреналина в кровь, он продолжал целиться в демона, готовый выпустить остаток магазина, если тот дёрнется.

Он был просто уверен, что демон напал на Миланье, от чего та кричала благим матом. Возможно, из-за того, что она с человеком. Потому он ни капельки не сомневался в правильности своих действий, но…

— Миланье, ты как? — слегка хрипло спросил он, не сводя глаз с демона. Она даже забыл надеть шлем, который снял из-за жары, настолько спешил.

Но Миланье не ответила. Она смотрела полными ужаса и неверия глазами на тело Жарки. Она не могла понять, не могла поверить, не могла осознать, что произошло… Шок за шоком обрушивались на неё, не давая возможности успокоиться. И сейчас она уже не могла взять себя в руки.

Она упала на колени перед демоном, которая буквально несколько минут назад помогла ей и принесла плохую весть. Впустила на свою голову её и малума, за что и поплатилась собственной жизнью.

— К-как так… как же т-т-так… быть… Ч-что т-ты над-делал… — бессвязные слова, которые не понимал Кент, слетали с её губ. — Что т-т-ты надел-лал… что ты н-на-дделал… над-д-делал… что же ты наделал…

Кент тихим лёгким шагом двинулся вперёд.

— Миланье, ты как? Она не успела…

— ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ!!! — взвизгнула Миланье так громко, что оглушила саму себя. Резко развернулась, взмахнув рукой наотмашь, словно желая дать пощёчину тыльной стороной руки, и Кента отбросило.

Отбросило так сильно и быстро, что он не успел среагировать. Вся мебель на той стороне дома треснула и разлетелась в щепки, словно их что-то раздавило об стену. Кента же выбросило через дверной проём на улицу. Удар был такой силы, что его рёбра захрустели. Он пролетел через весь участок, врезался в забор, проломив его, подобно снаряду, спиной, и улетел в лес. Упал на землю, прокатился кубарем, замер и больше уже не двигался. Его автомат звякнул где-то в соседних кустах, ударившись о ствол дерева.

Миланье одичалым бешеным взглядом смотрела туда, где скрылся Кент. Её широко раскрытые глаза, полные безумия и боли, потихоньку прояснялись. Пелена спадала, обрушивая на неё понимание того, что только что произошло. Из глаз побежали слёзы, взгляд метался между телом демона и дверным проёмом.

Жарки смотрела куда-то в угол комнаты потухшим взглядом. С уголка губ тонкой струйкой стекала кровь. Она же ярким красным пятном расползалась по одежде, стекала вниз и собиралась на полу под ней.

Всего…

Несколько минут назад она была жива…

Миланье держалась из последних сил. Пыталась удержать сознание в своих цепких ладошках, потому что чувствовала, что, если сорвётся, одним криком уже не обойдётся.

Сейчас она с ужасом и испугом чувствовала внутри себя какую-то силу, доселе которую не встречала. Та разрывала её, требовала выхода вместе с болью, и Миланье очень боялась. Не понимала, как контролировать это и как удержать внутри. Не было рядом ни матери, ни кого-то ещё, кто смог бы ей объяснить, что делать. А боль и шок лишь усиливали это, словно подпитывали, делая неподконтрольной даже ей самой.

Потому единственным способом, которым Миланье воспользовалась — удержать всё внутри себя. Всю боль, всю грусть и ненависть, страх и печаль внутри себя. Не дать им воли и таким образом удержать и собственную силу. То, о чём она мечтала, теперь, подобно цветку, расцветало внутри неё.

Она зажмурилась, вся сжавшись, будто пытаясь сдавить силу внутри себя, запихав в маленькую коробочку. Просидела так минуту, роняя слёзы от боли, которая, даже будучи душевной, доставляла физические страдания.

И несмотря на то, что душевная боль никуда не делась, самообладание потихоньку возвращалось к ней. А вместе с ним отступала эта пугающая сила, грозящая извергнуться на окружающий мир подобно вулкану.

Вдох, выдох, вдох, выдох… Ей показалось, что стало значительно легче. А вместе с этим она заволновалась о других.

— К-кент? — тихо позвала она, посмотрев на дверной проём. Никто не отозвался. — Кент!

Миланье посмотрела на демона, которая безучастно лежала в луже крови. Теперь ей было не помочь. Даже обладай Миланье магией, Жарки больше не дышала, и поделать здесь она ничего не могла. Лишь поджала губы и бросилась на улицу.

— Кент! Кент, где ты?! Кент!

Её крик эхом разносился по окружающему лесу, теряясь в его дебрях. Ответа не последовало. Миланье лихорадочно оглядывалась, пытаясь найти взглядом его массивную фигуру. Она пробежала участок, пока не дошла до сломанного забора. Оглянулась и бросилась к лесу.

— Кент! Кент! Ты где?! — её крик терялся в наступающих сумерках.

Она не могла его бросить. Не теперь. Когда все, кто её окружал, исчезли или погибли, казалось, что Кент остался последним живым и настоящим. Всё остальное казалось эфемерным, ненастоящим, каким-то чудным и непонятным для неё.

Каким бы малум ни был, теперь он практически самое близкое для неё существо из всех, кого она теперь знала. Всё же им пришлось через многое пройти, и сейчас, после таких новостей, после всего, что она пережила и увидела, Миланье не хотелось оставаться одной. Она боялась этого, остерегалась, словно одиночество было страшным монстром.

Только не одна. Только не сейчас.

— Кент! Кент, ты где?! Кент!!! — заплакала она и бросилась в лес.

Пробежала через забор и практически сразу увидела его, валяющегося около деревьев.

— Кент!!! Кент!!! — Миланье пищала, как сирена, упав на колени около него и с трудом перевернув его тело на спину. — Кент! Проснись, Кент! Кент, пожалуйста.

Цепкие пальцы вцепились в его массивные плечи и начали трясти, однако она была не в силах сдвинуть его массивное тело даже на сантиметр. Она продолжала кричать, начала его бить по щекам руками с такой силой, что отбила себе все ладони, но ничего так и не добилась.

Это был самый первый раз, когда Миланье почувствовала, что обладает силой. Первый раз для неё, когда она использовала её на окружающих. Настоящая и очень разрушительная. Совершенно не те жалкие искры из ладоней. Это было то, что Миланье так хотела получить. Но, получив, поняла, что боится этого. Боится и ненавидит, так как не понимает, не чувствует и не умеет с этим обращаться.

Миланье познала очень важную вещь — мало обладать силой, надо уметь её контролировать и уметь с ней обращаться. Многие демоны познали это на себе, но всегда были под контролем более опытных и мудрых наставников — собственных родителей. Миланье же столкнулась с этим этапом взросления совершенно одна, не зная и не понимая, что нужно делать дальше.