Чертоги демонов

Глава 7

Сумка нашлась. Всеми правдами и неправдами, удачами и молитвами, роялями в кустах, под кустами и в воде, но нашлась. Не нашлось автомата — его он забыл в БПР-е. Оттого мог только чесать голову и оправдывать себя тем, что тот бы всё равно в реке утонул. Признаваться в том, что он затупил, у Кента не было никакого желания, как и чувствовать себя идиотом.

А чувствовать было за что — точно такую же сумку он мог снять с другого разбитого БПР-а, если бы и про него не забыл.

Не подумал, — поправил он сам себя.

Внутри сумки всё как лежало, так и осталось лежать. Пусть рюкзак и был герметичным, вода всё же попала внутрь, от чего ему сначала пришлось её вылить. Однако содержимому это ни капельки не повредило. Что могло намокнуть, было в обёртке, что не могло, то не могло.

Нашёл он его, кстати говоря, в километре ниже по течению, зацепившимся за какую-то корягу.

— По крайней мере у нас есть чем перекусить, верно, мелочь? — глянул через плечо.

За ним, слегка надувшись, стояла Миланье. И дуться ей было за что. Вчера за её выходки Кент стянул свой ремень и связал её руки за спиной. В отместку она затоптала ему рисунок, за что и поплатилась — он снял один шнурок и связал ей уже ноги. Тогда она стала доставать своим недовольным «тяпа-тяпа», как кошка под окном.

Шишка вместо кляпа смогла прекратить этот поток недовольства, ограничив её лишь возмущённым мычанием.

Недолго длилось сопротивление, недолго Миланье мычала — через полчаса она уснула. Кент запихнул её в импровизированную палатку, и та даже не удосужилась проснуться, сладко посасывая шишку, как соску. Сам же остался на страже порядка и спокойствия до первой твари, которая смогла бы их сожрать. Но не сожрала. А под утро он позволил себе немного поспать, хотя сном здесь и не пахло — он, казалось, вообще не спал, слыша всё.

Был в полудрёме — наиболее точное описание его состояния.

Но этого пока хватало, чтобы быть относительно бодрым и начеку. Пока. Но постоянно это длиться не могло. Рано или поздно общая усталость свалит его, и тогда…

Тогда есть интересные вещества из аптечки, которые оттянут момент. Но опять же, это лишь временно решение. Рано или поздно его отключит, и как бы Кенту хотелось, чтобы это не было где-нибудь рядом с логовом какой-нибудь демонической твари. Вот если бы он умел предсказывать будущее и смог бы сказать, какая ночь безопасная… Но по закону подлости именно в ту ночь, когда он отрубится, его и сожрут.

Можно было бы попытаться возложить часть караула на мелкую…

Кент внимательно посмотрел на демонёнка, которая сейчас заглядывала в его сумку, и откинул эту идею. Слишком опасно. Довериться демону… ещё и ребёнку… того, кого они собственноручно сбили…

И зачем тогда я таскаюсь с ней, если толка никакого?

Ответ прост — она похожа на ребёнка, поведение как у ребёнка и ему её жалко. Не настолько жалко, чтоб дрожать над ней, но и не плевать.

И это совершенно не значило, что он доверит ей дежурство. То, как девочка себя ведёт, совершенно не значит, что она не вскроет ему глотку, если выпадет такой момент. В конечном итоге они — враги. Естественно, что лишь по своим подозрениям избавляться он от неё не будет, но и проверять на честность не собирается.

Так в нём уживались подозрительность с недоверием и жалость, которые друг друга нивелировали.

Что касается Миланье, то такие мысли даже не лезли ей в голову.

Предательство, удар в спину, обман?

Вы шутите? Еда!

Её мысли сошлись на прозрачной бумаге «целлофане», которую она увидела и в которой точно была еда. Не самая вкусная, но еда. По крайней мере именно это она выучила для себя, когда малум покормил её. И теперь, видя столько штучек в прозрачной бумаге, её живот требовательно бурчал, а сознание упёрто говорило — там еда. Даже если на еду это и не походило.

Она даже порывалась несколько раз протянуть руку или как-либо попросить, но раз за разом её останавливала гордость. Чтоб она клянчила еду после того, как он засунул ей шишку в рот! Обида не проходила, но и на то, что этот олух попросит прощения, она не рассчитывала. Такую невоспитанную свинью надо было ещё найти. Потому она просто дулась, как воздушный шарик, показывая своё недовольство и бурча животом от голода, загнанная сама собой в угол.

— Ладно, надо двигать. Может сегодня да набредём на кого-либо? — пробормотал Кент, вставая. Взял шлем и накинул его на голову. В конце концов, безопасность превыше всего.

— Невоспитанный свинтус, — тут же недовольно сказала Миланье, словно его слова послужили сигналом к действию. — Тебе не хватает такта, а я устала ждать, когда ты попросишь у меня прощения. Почему ты такой злой?!

Естественно, Кент не понял ни слова. Лишь вопросительно посмотрел на неё, вслушиваясь в тираду, которую та произнесла, и пытаясь понять, о чём этот демон говорит. Подумал, не стукнуть ли её для профилактики, если в её недовольном бормотании было что-то оскорбительное, но решил воздержаться.

— И куда мы пойдём? Я устала ходить, мои ноги не созданы для подобного. Куда ты нас ведёшь? — Миланье знала, что он её не понимает. Это была ещё одна форма попыток побесить его. Не могла ничего не делать, её просто так и тянуло капать ему на мозги.

— Я и слова не понимаю от тебя, мелочь, — поморщился Кент, с кряхтением встал, закинув рюкзак за спину, и двинулся в лес. Так что хватит лопотать и двигаем. Не отставай.

В ответ он услышал обиженную тираду на несколько минут, состоящую из неперекрываемого потока слов, которые лились чуть ли не сплошным предложением.

— Ты заткнёшься или нет? — поинтересовался Кент.

В ответ раздалась ещё одна тирада недовольства. Ещё длиннее, чем прежняя. Она говорила, как будто стреляла из пулемёта — бесконечный поток слов, которым не видно ни конца, ни края, ни смысла. Кент не был уверен, но что-то неприятно шептало ему о том, что его поливают дерьмом. И желание ударить мелкую от этого становилось всё больше и больше. Но вместо оплеухи он достал шоколадку — решил сначала пойти с более гуманных попыток заткнуть её. В конце концов, это просто ребёнок.

Кажется.

Кент раскрыл её, разломил надвое и, уловив момент, запихнул одну из половинок Миланье прямо в открытый рот. Это было очень быстро и ловко, от чего даже маленький демон не сразу поняла, что произошло, всё ещё продолжая мычать секунду-другую уже в никуда.

Её удивлённые глаза сначала посмотрели на малума, а потом уже скрестились на своём носу, вернее, том, что было под ним.

Что… Что это?

Миланье с прозрением вытащила свой новый кляп, рассмотрела, после чего посмотрела уже на малума. Она бы сказала, на что это похоже, но приличные дамы таких слов не говорят и в туалет не ходят, а отлучаются на минуту. К тому же малум ел это, что намекало на съедобность данного предмета. А учитывая то, что у него много всякой всячины, быть может это… съедобно?

Она с сомнением лизнула непонятный объект.

И едва распробовала, как её мозг прострелила предельно простая и понятная мысль.

Сладкая… Титаны могущественные, это так сладко! Это сладко!!!

Миланье знала, что такое сахар. Она ела пирожные, она пила чай, но здесь… куда слаще. Это был точно не тот сахар, что в её мире. Куда слаще, будто сладость сахара увеличили раз в сто! Здесь, казалось, всё пропитано им. Каждый кусочек. Миланье не могла припомнить, чтоб что-то ещё было столь сладким. Сладким, сладким, сладким!

Сла-а-а-адо-о-о-ость…

Миланье зачарованно лизала шоколадку с большими круглыми глазами, словно не веря в её существование, после чего разом запихнула и съела. Её мозг как будто пускал искры от такого прилива глюкозы, не способный думать ни о чём другом. Ещё, помимо чудовищной сладости, она чувствовала какой-то привкус то ли трав, то ли коры точнее она сказать не могла, но они не портили вкус. Наоборот, они его дополняли, делая сладость многогранной, вязкой, наполняющей.

Сладкое послевкусие держалось ещё несколько минут, заставляя Миланье даже мило морщиться, после чего всё прошло. Счастье улетучилось, оставив, однако, за собой приятные воспоминания и приподнятое настроение.

Миланье с лёгким разочарованием посмотрела на малума, который съел вторую часть. Тут уж ничего не попишешь, всем поровну и вообще чудо, что с ней поделились. Мог же такое и себе оставить! Это было бы очень обидно, но…

Ладно, ладно… я прощаю тебя за шишку, глупый малум. Ты просто ещё не знаешь, что нельзя так обращаться с высшими демонами.

Вскоре за съеденным шоколадом пришла жажда. Но едва она захотела уже попросить попить (естественно знаками), как сам малум, словно читая её мысли, молча протянул бутылку из металла, в которой плескалась вода. Миланье подумала, что малум вполне может читать мысли. Но как бы то ни было, единственный способ, которым она могла отблагодарить его — не доставать.

Что Миланье и сделала. До вечера она молча следовала за ним, не проронив больше ни слова и не доставая его. Даже когда ноги стали нещадно болеть.

Вечер встретил их раскатами.

Но это был не гром. Миланье чувствовала, что там, дальше, за лесом, происходит кое-что страшное, жуткое и неотвратимое. Раскаты бешеного огня. Взрывы адского пламени.

Их далёкий грохот был не только слышен. Там, на горизонте, за лесом, была видна светлая полоса, словно от рассвета. Она мигала, дрожала, как будто там плясали языки пламени, заливая тёмное небо светом. Звёзды, что должны были уже появиться, с той стороны были даже не видны. Иногда там мигали слишком яркие вспышки, много ярких вспышек, освещавших небосвод с той стороны, как днём.

Миланье это увидела, когда забралась на дерево вместе с малумом. Он, видимо, хотел удостовериться в правильности их направления. Она же — из любопытства. Однако после увиденного пришёл страх и нетерпение: что там, впереди? Что их ждёт? Кого они встретят?

Что если она не сможет убежать как хотела? Миланье предполагала, что когда малум выведет её на поле боя, она сразу побежит к демонам. Но вдруг малум приведёт её прямиком к своим, другим малумам, которые окажутся менее добрыми и терпеливыми? Или они будут мертвы?

Эти вопросы тревожили её, заставляли гулко биться сердце и крутили живот. Она видела, что там впереди конец их совместного путешествия, и неизвестность пугала её. Чем всё закончится? Удастся ли ей пробиться к своим или же нет? Станет ли эта ночь последней или нет?

Миланье не верила в свою смерть, но это совершенно не значило, что она отрицала эту возможность. Потому волновалась, взгляд бегал, головой постоянно крутила, словно пыталась что-то высмотреть, прислушивалась к раскатам канонады.

Кент видел это. Хотя списал её волнение на громкие звуки. Ведь все дети боятся громких звуков, верно? Будучи мелким, он тоже боялся громких неожиданных звуков, а тут, готов поспорить, для неё они вообще что-то новенькое. Но он всё же решил отвлечь демонёнка от этого шума. Заодно поймёт одну важную вещь, которую не узнал за всё это время.

— Эй, мелкая, тебя как звать? — позвал Кент, прекрасно понимая, что она не поймёт. Просто пытался привлечь к себе внимание.

И привлёк. Она повернулась к нему. На её лице был виден вопрос.

— Как звать тебя? — задумался на несколько секунд, как бы передать смысл сказанного, после чего показал на себя пальцем и произнёс. — Кент.

Она лишь склонила голову набок, словно не понимая его. Возможно, она действительно не понимала его.

Кент ещё раз медленно повторил, тыкая себя в грудь.

— Кент, — после чего показал пальцем на неё и замолчал, показывая, что теперь она должна назвать себя.

Она всё так же смотрела на него вопросительно, словно спрашивая: «Тебе чего надо от меня?». Но когда он собирался уже в третий раз повторить свой вопрос, неожиданно ответила:

— Миланье.

Тихий мягкий детский голос, не тронутый ни хрипотцой, ни чёрствостью. При этом даже произношение звучало как-то чужеродно, странно, невнятно, пусть имя он и разобрал.

Честно сказать, Кент не ожидал, что она ответит. Нет, естественно, он с этим и спрашивал, чтоб узнать её имя, но делал это скорее потому что мог, не особо задумываясь, получится или нет. А здесь ответила вдруг, смотря на него внимательным взглядом. Таким внимательным, что ему даже стало немного не по себе.

И только сейчас Кент заметил, насколько он чужероден, её взгляд. Совершенно иной. Было в нём что-то… завораживающее… и пугающее. Что-то потустороннее и чуждое самой его природе. Казалось, что в её глазах можно даже ненароком утонуть сознанием.

Кент тряхнул головой, отгоняя наваждение.

Миланье не надо было долго объяснять, чего он хочет — сразу поняла. Просто её забавляла его попытка объяснить, чего он хочет, и представиться способом для умалишённых. Он так забавно тыкал себя в грудь, произнося своё глупое, лишённое благородства имя, что она едва не рассмеялась. С трудом сдержалась, даже улыбки не показала.

Но малум, видимо, о чём-то догадался, так как слишком пристально всматривался в её глаза. Казалось, что он читает её мысли, видит её смех в глубине, хотя это, конечно же, было невозможно.

Или возможно?

Как бы там ни было, больше он так не делает и вроде не злится, а значит, ничего такого не увидел. Но его глаза… они были словно две стекляшки, пустые и невыразительные. Самые обычные, плебейские.

— Миланье. Кент, — повторила она за ним, сначала указав пальцем на себя, потом на него.

— Да-да, верно, Миланье, Кент, — закивал он, обрадовавшись. Ну хоть какое-то продвижение в их странных отношениях. На его губах даже появилась лёгкая, едва заметная улыбка.

Но вот Миланье не успокоилась. Она встала, гордо выпятив то место, где обычно у девушек растёт грудь, тыкнула в себя пальцем и произнесла:

— Миланье Пеймон, высший демон.

Естественно, что Кент узнал только слово «Миланье». А вот что там дальше за неразборчивые звуки были? Что-то связанное с памперсами? Хотя навряд ли, Кент сразу откинул эту мысль, так как сомневался, что у них подобное вообще существует. Скорее всего полное имя — к такому выводу пришёл он.

— Миланье Пеймон, высший демон, — упрямо повторила Миланье, надеясь, что Кент поймёт. Она всей душой хотела показать, какая же она — дочь самой госпожи Пеймон рода Пеймон. Миланье так хотела, чтоб малум понял, кто перед ней, восхитился, пусть даже скупо, и выразил своё почтение, но…

Теперь пришла очередь Кент слегка склонить голову вбок. И уже Миланье почувствовала себя дурочкой, вспомнив, как сама несколькими минутами ранее пыталась примерно так же приколоться над ним, строя на своём лице полнейшее непонимание.

Уж не смеётся ли он надо мной? — подумала Миланье, ощущая себя немного оскорблённой, пусть и понимала, что он толком и понять не может, что она говорит. Не понимает, кто она. Ей хотелось, чтоб он повторил за ней, понял, кто перед ним, но кажется, этот Кент даже повторить за ней не мог.

— Я нихера не понял, что ты говоришь, но наверняка что-то очень важное, — наконец кивнул Кент. — Наверное, полное имя, но прости, такое я не выговорю.

Миланье фыркнула, протяжно, громко, словно лошадь, раздосадовавшись тому, что этот плебей не может понять, кого удостоился вести. Ей так хотелось показать себя, показать, кто она по статусу, но восхититься могла разве что только сама себе. Всем остальным, то есть Кенту, было плевать.

А мог бы хотя бы сказать, что ему приятно познакомиться.

Расстройства, сплошные расстройства.

Раздосадованная, Миланье села перед горстью листьев, которые сейчас начали разгораться. Теперь и в магии её нет нужды. У него свои инструменты. А ей так было приятно показать, что она умеет, похвастаться и получить пусть и скромную, но похвалу. Сейчас же он всё сам… всё сам… А она обуза.

Однако, несмотря на это, Кенту удалось добиться результата — Миланье полностью забыла про канонаду, что звучала где-то там, впереди, раскатами грома. Правда, иногда всё же вздрагивала и оглядывалась. Миланье боялась, это было видно по её лицу.

Но и Кент боялся. Скоро, очень скоро они выйдут к своим. Те взрывы были далеко, аж за горизонтом, но Кент рассчитывал дойти дотуда может за сутки, максимум — к вечеру следующего дня. Только вот почему-то беспокойство не оставляло его. Он не хотел признаваться ни себе, ни другим, но боялся. Ведь что если…

Что если там не к кому будет выходить?

Он отбросил эти мысли прочь, как делал подобное много раз до этого. Он не думает о прошлом, и он не думает о будущем. Он есть только сейчас, и когда придёт время…

— Там и порешим. Или порешат нас… — пробормотал он.

Миланье вопросительно посмотрела на него, но Кент лишь отмахнулся, типа ничего. Однако её внимательный взгляд с него ещё некоторое время не сходил, словно она что-то увидела или почувствовала.

Однако ко второй половине дня они всё же вышли к полю боя, пусть и не к тому, которое освещало небо.

Первой его заметила Миланье, пусть оно даже не было в пределах видимости.

Лес в тот момент вообще не менялся. Сплошной, не похожий на тот, где они сбили тот гроб чередующиеся по толщине стволы деревьев, огромные кроны, которые перекрывали солнце, от чего здесь было довольно темно. Земля была практически голой, мелкие ростки синеватой травы словно с трудом пробивались то тут, то там.

С другой стороны, без травы можно было сразу заметить, кто притаился и где. Как можно было заметить сразу притоптанные кем-либо места.

Но Кент не спешил. Он знал, что опасность может поджидать даже за ближайшим деревом. Вряд ли он, конечно, успеет тогда что-либо сделать, но всё же. Потому Кент шёл в полный рост, внимательно оглядываясь, не спеша, вслушиваясь и даже принюхиваясь, однако не ему было суждено понять, что они рядом. К чему именно, поймут через несколько минут.

Кент неожиданно почувствовал, как в левую штанину ему вцепились цепкие пальчики. Он не испугался. Знал, кто позади него топает, потому спокойно обернулся, опустив голову.

Чего тебе?

Однако Миланье не ответила. Сейчас она была похожа на хищника, который устремил свой взгляд на добычу. Или опасность. При этом её маленький носик ходил вверх-вниз, будто она что-то унюхала. Но этого было вполне достаточно.

Кент тут же присел, одной рукой вытаскивая пистолет, а другой слегка надавливая на макушку Миланье, чтоб она тоже села на корточки. Десяток секунд он тоже всматривался в пустоту между стволов, принюхиваясь и пытаясь что-либо разглядеть, но…

Но у неё нюх может быть куда лучше, чем мой. Да и тогда, ночью, она первой заметила существ. Кто знает, чем бы всё обернулось, если бы не она.

— Ты что-то чуешь? — тихо, едва слышно спросил он. Не рассчитывал, что эта девочка ответит ему, но она всё же ответила. Словно понимала его.

Она просто подняла руку и указала пальцем вперёд.

И всё равно Кент ничего не увидел.

— Там враги? Люди? Животные? Трупы? — тихо спросил он, посмотрев на неё.

Но Миланье лишь посмотрела на него своими детским внимательным взглядом и ничего не ответила.

Ну она же меня не понимает.

Но с другой стороны…

Слегка приподнявшись на полусогнутых ногах и пригнувшись, Кент двинулся вперёд, держа пистолет наготове. Рукой махнул Миланье, чтоб она не отставала.

Чем дальше Кент шёл, тем больше интересного видел. По большей части это были следы от пуль. Они красовались на многих стволах деревьев. Виднелось немало веток, которые были срезаны ими и теперь валялись на земле.

Однако то было не единственное открытие. Земля в этом месте была вытоптана, причём заметно — та скудная синеватая трава, что росла в лесу повсеместно, была вся втоптана в землю. Нередко попадались выкорчеванные кусочки почвы, явно оставленные когтями животных.

Или демонов.

Очень скоро повеяло и запахом. Так пахли горелые покрышки и трупы…

Теперь уже и Кент чувствовал это, понимая, что впереди ничего живого уже не встретит, если только то не будут демоны. Или животные. Потому…

Может это и выглядело трусостью со стороны, однако вариантом понять, кто сейчас впереди, был единственным. По Миланье, по тому, как она отреагирует на тех, кто может оказаться впереди — обрадуется или наоборот, испугается. В зависимости от этого он и будет действовать. Но Миланье никак не реагировала. Просто спокойно шла дальше, пока впереди не показался просвет.

И никого. Слышались только странные звуки, которые Кент определил как карканье падальщиков ада, которые здесь обитали. По виду они напоминали чем-то гарпий. Особой опасности не представляли, но большой стаей могли знатно попортить жизнь.

Когда деревья впереди начали редеть, пропуская всё больше света, первым вновь двинулся Кент. Притормозил Миланье, положив ей руку на плечо, и обогнал, держа пистолет наготове.

Ещё несколько шагов, и из-за стволов показалась дорога.

Самая обычная дорога, которая не была редкостью в этом мире. Демоны активно использовали гужевой транспорт и дороги, которые соединяли как города, так и деревни с сёлами. Это было довольно полезное открытие, так как они вполне подходили и для проезда техники людей — не приходилось прокладывать дорогу через лес.

Однако этот участок теперь представлял собой место бойни. Вряд ли именно здесь происходили те самые взрывы, что слышал вчера Кент и Миланье — то был явно артобстрел, происходил он дальше этого места и здесь всё было бы перепахано, стреляй они сюда. Однако бой был явно отчаянный. Если бы не вчерашние раскаты канонады, они бы наверняка его услышали.

Центром поля брани было несколько машин «хамви» с турелями, два БМП, один грузовик и два БПР-а. Кажется, только один из БМП и БПР выглядели более-менее целыми. Остальные же были либо сожжены, либо подраны в прямом смысле этого слова. Вокруг этой небольшой колонны лежало множество тел солдат, порванных в клочья, валяющихся на пропитанной кровью земле. Оторванные руки, оторванные ноги, обглоданные туловища, кишки, отсечённые головы… всё это было частью чудовищной картинки, которую не раз видел сам Кент.

Да чего уж там, почти каждое столкновение с демонами было похоже на это. Они лезли зачастую отовсюду, даже из-под земли и с воздуха.

Куда меньше вокруг было демонов. Их он мог сосчитать по пальцам. Те были куда целее и лежали зачастую с несколькими пулевыми отверстиями.

Вся картина была проста, как дважды два — конвой, будь он разведывательным или просто группой зачистки, попал в засаду, где их и накрыли волной демоны. Остановили их обычным поваленным деревом, после чего набросились со всех сторон и не оставили им ни шанса.

Подобный вид не был для него новым, но Кент всё равно поморщился, спускаясь вниз. Десятка два гарпий, недовольных тем, что их потревожили, с криками поднялись в небо и разлетелись по ближайшим веткам деревьев, наблюдая хищными голодными глазами за гостями. Они явно были не настроены сражаться, здесь пищи хватит всем.

При этом Кент видел, как некоторые из них утащили с собой части солдат — кто кишки, кто конечность. Одна из гарпий унесла за собой голову, неся её за волосы. Взгромоздилась на ветку и принялась отдирать от черепа лоскуты плоти, поглядывая на него, как будто говоря: Смотри, я ем человека, что ты мне сделаешь?

Естественно, он ничего не сделал. Не стал поднимать шум из-за тех, кому уже всё равно. Ведь они-то ещё живы, а устрой Кент пальбу, и неизвестно, кто сюда выползет.

Миланье же смотрела на всё это… со страхом.

Её пугали эти странные бронированные штуки, у некоторых из которых были колёса. Они были оббиты металлом с окошками, но внушали почему-то не интерес, а страх. Что-то чужеродное, жестокое и неподконтрольное, словно извержение вулкана или землетрясение, было в них. Эти странные штуки… они ведь созданы, чтоб нести смерть во всех её проявлениях, верно? Только на этот раз демоны оказались сильнее этих штук. Оттого тут так много мёртвых тварей.

И всё же Миланье казалось, что коснись она их, и те сразу оживут, скрежеща металлом. Оживут, улыбаясь зубастой улыбкой, словно говоря: А кто это такой у нас вкусненький?

Миланье, поплотнее сжав губы, смелым твёрдым шагом подошла к машине. Эта штука была мертва, а что мертво, не может убить — так её учили. По крайней мере, если оно не восстанет из мёртвых. И эти штуки мертвы, оттого она не должна их бояться. Пусть Миланье и боялась, но она должна была доказать себе, что эти повозки в металле не опаснее дерева.

Судорожный вздох, и её пальчики коснулись холодного металла.

Металлическая штука так и не ожила. Миланье подождала секунду-другую, прежде чем подойти ближе и коснуться уже обеими руками, а потом уже и всем телом, чтобы раз и навсегда показать себе, что их бояться не стоит.

Понять её было можно машины выглядели для неё чужеродными, непохожими ни на что другое, страшными. А ещё они могли убивать. Неудивительно, что Миланье боялась их. Удивительнее было то, с каким упорством она пыталась доказать себе, что они не страшны. И это дало свои плоды.

Вскоре Миланье разглядывала с интересом эти странные металлические коробки и конструкции. Но вместе с этим её начал мучить новый недуг — голод. Здесь пахло кровью и мясом, их терпкий запах, пусть уже и отдающий сладковатым душком, манил её. Сам по себе её голодный взгляд раз за разом возвращался к телам, которые были здесь разбросаны. Живот урчал, из губ едва не капала слюна — ей приходилось вытирать её украдкой. Она даже не обратила внимания на мёртвых демонов, не заметила их в общем месиве — её взгляд был прикован к телам. У неё даже слюни побежали.

И каждый раз она думала, что может… урвать кусочек, пока малум не видит? Им-то всё равно, а вот ей не помешает подкрепиться, к тому же здесь есть деликатесы — ушки, пальчики… Миланье воспринимала это так же, как воспринимал бы человек рульки, вырезки, филе или окорока. Ведь для неё люди были примерно тем же самым, что и для людей домашний скот — пищей. Пусть куда умнее, чем животные, но не демоны. Оттого винить её за такую реакцию было нельзя.

И она уже было подалась вперёд, когда случайно обратила внимание на малума. Заметила краем глаза его сгорбленную фигуру. Тот тихо сидел над чем-то. Отсюда она не могла видеть его лица, но… вряд ли на корточках, сгорбившись, сидят, когда счастливы.

Теперь, помимо голода, в маленькой Миланье взыграло любопытство — что же такое увидел малум?

Тихо, на цыпочках, стараясь ступать мягко, она подошла к Кенту со спины и заглянула через плечо.

— Чего крадёшься, Миланье?

Раскрытая личность в ответ недовольно фыркнула и уже в открытую подошла поближе. Села рядом с Кентом и глянула на то, что он рассматривал.

А он рассматривал… голову. Женскую голову, если не ошибалась Миланье — от того же демона она отличалась, как и Кент, цветом кожи и отсутствием рогов. Правда, сейчас лицо было слегка опухшим, рот приоткрыт, а глаза закатились вверх. И всё же, что он нашёл в этой голове? Голова как голова…

По крайней мере она ничего необычного не видела. У них в замке черепов из малумов было очень много. Там и чашки были, и подсвечники, и подставки, и ларцы для драгоценностей. А тут просто ещё одна голова…

Для меня. Ведь я не малум. Но вот он… для него она, наверное, как для меня демон, да?

— Девушек не так уж и много в армиях, — произнёс в никуда Кент, глядя на голову. — А на войне ещё меньше.

Непонятно, куда и кому он говорил, ведь Миланье его всё равно не понимала. Однако, наверное, это было одной из тех вещей, о которых надо сказать вслух.

— Израильская группа, скорее всего, — пробормотал он, протянул руку и двумя пальцами закрыл голове девушки глаза. — Это у них хамви от америкосов, да и стволы тоже. Ну или американцы, хотя у них баб на передовую не бросают. Не положено.

Он поискал взглядом нашивки, однако на глаза ни одна не попалась. А на машинах вообще меток не было. Однако Кент был почти уверен, что израильская часть, так как тут все трупы были женского пола.

— Тебе жалко их? Жалко тех, кто здесь погиб? — тихо спросила Миланье мягким голосом.

— Я ни слова не понял, что ты сказала, но всё в порядке, — пожал он плечами и посмотрел на поваленное дерево. — Поваленное дерево — банальная ловушка, но действенная, как старый добрый лом. Жаль девчонок, конечно, но тут у них и шанса не было. Некоторые ваши демоны могут вскрывать БМП, как консервные банки. А тут просто волной набросься, и всё. Без шансов.

— Мне… очень жаль твоих людей, — тихо сказала Миланье. — Грустно, когда твой род умирает. И больно смотреть на это. Но… можно помолиться за их души. Это успокоит их. Мне так мама говорит.

Миланье не чувствовала жалости к малумам. Не из-за жестокости — просто, даже при сильной схожести, она не могла соотнести себя и их, от чего не чувствовала сочувствия. Однако ей казалось, что её временный провожатый грустит оттого, что его сородичи погибли. И она даже могла понять его боль — у неё тоже однажды умер питомец, и ей было грустно-грустно.

— А ты всё лопочешь и лопочешь, — усмехнулся Кент, глянув на Миланье. Та внимательным взглядом сверлила его, и на мгновение ему даже показалось, что она его понимает. Хотя всё равно бред. — Ладно… Не стоит поднимать эту тему, наверное. Особенно с ребёнком, — он взъерошил ей волосы рукой, от чего Миланье, сама того не понимая, улыбнулась. — Надо взять провизию и двигать дальше. Только понять бы куда… Ехали ли они на базу или наоборот.

Кент решил следовать по принципу: куда дорога, туда и мы. Взрывы артобстрела шли с той стороны, и дорога идёт туда же, значит, им надо в ту сторону. По крайней мере, это лучше, чем идти по лесу чёрт знает куда.

И пока он ходил вокруг техники, собирая то, что могло пригодиться, случайно заметил, как эта мелкая демонесса (Кент предположил, что это самое корректное название для неё) села на коленки и что-то забормотала. Он даже на время оставил сборы, с интересом прислушиваясь к её мелодичному голосу. Она там ещё что-то держала в руках.

Сначала Кенту пришла в голову мысль, что она хочет отобедать кем-нибудь из здешних мертвецов. Он не то чтобы волновался по этому поводу или его как-то это трогало, нет. Однако давать ей это сделать он не собирался.

Но когда подошёл… то увидел, как она держит голову той девушки в руках, что-то тихо напевая и аккуратно убирая той волосы со лба, после чего положила на землю.

Миланье молилась. Обычно молятся за своих солдат, но она решила, что ничего страшного не случится, если она помолится и за врагов, верно? В конце концов, они тоже воевали за своих господ, которые их сюда послали. И Кенту станет легче, если за них помолятся, ведь тогда они обретут свободу и покой.

В это Миланье верила всем сердцем, так как её воспитывали на этом. Вся жизнь демонов строилась на обрядах и поверьях. Подобное практически впитывалось с кровью матери, становилось второй их сутью. И пусть некоторые пренебрегали ритуалами и молитвами, однако это не значило, что они в них не верят.

Это как пиршества трупами павших противников, когда вместе с их плотью, особенно сердцем, демон получал и его силу. У высших демонов тоже такое практиковалось — в дуэли при смерти одного другой обязательно съедал его сердце. Это было даже просто проявлением уважения к падшему, что он возвращает свой долг даже после смерти.

Но вот в мире Кента это называлось каннибализмом и каралось законом.

После небольшой молитвы она пальцем начертила небольшой знак на лбу головы, после чего хлопнула в ладоши, прошептала окончание молитвы и встала.

Какая же я благородная! Пусть и враги, но всё равно отпустила их души с покоем!

Гордости и самолюбия через край. Она буквально желала показать всю себя и получить хотя бы немного похвалы, пусть даже от малума. Ведь признание — самое приятное, что может быть, особенно для ребёнка, желающего быть похожим на взрослого. Только такие долго не живут, как это ни прискорбно.