Чертоги демонов

Глава 5

Ночь постепенно забирала права на этот мир, вытесняя закат дня с неба. Вместе с ней в небосвод поднимались звёзды, множество звёзд, названия которых Кенту были неизвестны. Они огромной россыпью выходили на небо, и казалось, что их куда больше, чем в его родном мире. Здесь Кент не мог найти ни единого знакомого созвездия, которое было на его родном небе.

Другой мир, другая вселенная, другие правила.

А вот Миланье практически все они были известны, за редким исключением тех, которые она, к своему позору, забыла. Она знала почти каждое созвездие на небе с самого детства — мама неустанно обучала её этой премудрости, так как многие обряды, как обычные, так и магические были связаны с ними. Миланье заставляли учить их, так как однажды эта самая магия проявится у неё и без знаний…

Нет, без знаний созвездий она может обойтись, однако статус заставляет её знать куда больше, чем обычные демоны. Кто знает, когда понадобится то или иное.

Сейчас Миланье могла, например, найти Адскую Звезду, что появлялась каждые два дня. Могла найти Завет Бескрайних Рек — созвездие из добрых двадцати звёзд. Она даже могла определить направление, куда ей следовало двигаться, чтоб выйти к собственному городу, но…

Она не была уверена, что там что-то осталось и что сможет добраться до туда через лес. Учитывая тот факт, что там побывали твари, было глупо надеяться, что там что-то вообще осталось. Бешеный огонь сожрал практически половину города ещё на её глазах, и Миланье сомневалась, что твари на этом остановились. К тому же она уже не раз становилась свидетелем того, как пусть и не самые умные малумы показывали реально чудовищные возможности разрушать, которые могли посоревноваться с магией многих знакомых ей демонов.

Или же малумы тоже обладали магией?

Она с сомнением посмотрела на малума, что сидел напротив неё на каком-то бревне, словно опасаясь маленькой девочки, и откинула эту идею. Он точно не был магом, но мог управлять доспехом, который был явно больше него. Может быть здесь есть что-то ещё, что ей неизвестно?

А ещё он такой большой… интересно, какие у него на вкус уши?

Кент практически сразу почувствовал на себе её взгляд, внимательный, практически сканирующий. Возможно, сработал тот самый инстинкт, что проявляется у настоящих охотников и убийц. Он глянул на неё, и та почти сразу отвела взгляд.

Про себя Кент отметил, что она точно знакома с нормами приличия, которые не чужды и людям. Да и вела она себя куда взрослее, чем выглядела. Плюс манеры: ровная спина, ручки на коленках, молчит, старается вести себя тихо и не ёрзает, словно у неё заноза в жопе. Дети, особенно напуганные, не так себя ведут. Тут поведение скорее уже сознательной девушки, как минимум.

Страшнее то, что даже я веду себя куда хуже в плане манер. Может она куда старше? Может они стареют значительно медленнее?

Это заставляло его куда более настороженно следить за ней, буквально не спуская глаз с этой особы. Не нравился ему её ум, который проскальзывал в детских глазах.

Однако то, что он посчитал умом, на самом деле было голодом. Безжалостным голодом, который терзал Миланье уже практически второй день. Она смотрела на него с интересом, который из обычного плавно перетекал в гастрономический. Всё больше проявлялась её природа хищника, который должен питаться, как, в принципе, иногда происходило и с человеком. Однако у демона это проявлялось куда сильнее. И, будучи ребёнком, Миланье было слишком тяжело скрыть голодный блеск в глазах.

Она с трудом глотала слюни, посматривая на него, но старалась отвлечь себя чем-либо ещё. Например, разглядывала большой доспех.

Интересно, что там внутри?

Её внутреннее «Я» и детская любознательность подталкивали пролезть туда и потрогать всё своими неугомонными шаловливыми ручонками, может что-нибудь сломать, а может украсть. По крайней мере, желание порыскать в огромном доспехе кое-как отбивало мысли о голоде.

— Эй! — громкий возглас глупого манула заставил её подлететь на месте и испуганно посмотреть на него.

Сердце Миланье подпрыгнуло к самому горлу от неожиданности, словно это было последнее мгновение в её жизни. Она почувствовала, как вся кровь отлила от лица. Всю её спину, несмотря на жар от костра, пробрало холодом. Её ноги неожиданно стали ватными, и даже пожелай Миланье убежать прямо сейчас, скорее всего бы споткнулась и упала прямо в костёр, около которого они сидели. Её грудь быстро вздымалась, качая воздух, словно насос.

Миланье испуганно упёрлась взглядом в малума, ожидая любой гадости, включая то, что он сейчас кинет в неё полено.

И он кинул! Она буквально видела, как он схватил полено из костра и кинул в неё. Он кинул…

Пакетик…

Пакетик с чем-то.

Не полено.

Как оказалось, глаза у страха действительно велики, и Миланье успела и придумать, и даже увидеть то, чего опасалась, хотя на деле всё было иначе. Но стоило ей просто немного прийти в себя, как реальность оказалась немного другой, не столь пугающей.

Она медленно опустила взгляд на то, что приземлилось ей прямо на коленки, отдав должное: он довольно метко кинул ей это через костёр. Потребовалось время, чтоб отойти от испуга и понять, что малум кинул ей что-то съестное. По крайней мере, это выглядело съестным, хотя и было завёрнуто в какой-то шуршащий, подобно листьям, материал, прозрачный, как стекло, и плотный, как кожа. Или нечто похожее.

Сравнить пищевой полиэтилен ей было не с чем. Да и объясни ей, что это, вряд ли бы она поняла, так как подобного в мире демонов не встречалось.

Миланье медленно поднесла руки к этому пакетику, взяла его и поднесла к глазам, чтоб получше разглядеть предмет.

Мягкий, коричнево-зелёный, словно навоз, но…

Вряд ли они едят навоз, — поморщилась она, хотя аппетит чудесным образом улетучился. Желудок слегка подпрыгнул от такого сравнения, и Миланье пришлось немного постараться, чтоб подавить рвотные позывы. Они несколько раз неприятно толкнули её в горло и пропали.

Она попыталась раскрыть этот странный пакет, который шуршал, словно извещал малума о её попытках. Но, как оказалось, это не так уж и просто — он был слишком гладким, прочным и скользким, от чего несколько раз предательски выскакивал у неё из рук, падая на землю. После слишком долгих и безуспешных усилий, уже не в силах сопротивляться своему голоду, Миланье плюнула на этикет и порвала его зубами — просто впилась в него и порвала. И сразу же поняла, что эта странная стеклянная кожа несъедобна; по крайней мере разжевать у неё это не получилось.

А вот что касается странного кусочка внутри, он был вполне съедобен, хоть и отдавал больше хлебом и травами. Но лучше хоть что-то, чем ничего. К тому же Миланье и не сильно привередничала — голод был настолько сильным, что теперь её не волновало, чем набить голодный желудок. Странная еда исчезла буквально за секунды в её рту, и Миланье не утруждалась тем, чтоб пережевать это всё.

За что поплатилась буквально через секунду.

Сначала Миланье показалось, что она просто проглотила слишком большой кусок, и теперь тот слишком медленно проходит вниз, как иногда у неё случалось, но…

Проходит секунда, а кусок не спешит проходить внутрь. Миланье попробовала откашляться, но ничего не вышло. Более того, она даже вдохнуть не могла. Ещё одна попытка, а потом ещё раз, но кусок пищи не выходил. Он застрял где-то в горле.

Мамочка! Я подавилась! Подавилась!!!

Осознание принесло лишь панику.

Миланье попробовала ещё раз откашляться в ужасе хватаясь за горло, но вылетел лишь очень тихий едва слышимый хрип. А лёгкие уже начало колоть от недостатка кислорода.

Я не хочу умирать от того, что подавилась! Я не хочу так умирать! Так нечестно! Нечестно!!!

Она схватилась за горло, пытаясь вдохнуть, но ничего не вышло. Лёгкие начало жечь, как начало жечь и шею, словно туда залили кипятка. Из глаз брызнули слёзы. В попытках откашляться она начала бить себе по груди, повалившись с камня, который стоял здесь, на землю. Разбила колени, но даже не заметила этого, уже карябая когтями собственное горло. Её кожу очертили красные полосы.

Она продолжала задыхаться перед костром, около которого так хотела отдохнуть и погреться. Словно теперь мир требовал плату за это одолжение. И требовал куда больше, чем это стоило, словно ухмылялся над попытками маленькой девочки выжить.

Продолжая раздирать себе горло когтями и хрипеть, Миланье стояла на коленях и чувствовала, как грудь сводит в желании вздохнуть, буквально дерёт и жжёт, как в голове всё гудит, а в сознании проносятся мысли:

Я умираю! Я подавилась! Подавилась едой! Умираю!

В тот самый момент, когда Миланье уже была готова просунуть руку себе в рот, даже если свернёт себе челюсть, чтоб достать это застрявшее проклятье, её неожиданно подхватили. Сильные, мощные руки схватили её ослабшее тело, которое больше походило на тряпичную куклу. Миланье задёргалась, пытаясь вырваться, но хватка была мощной.

А через мгновения эти ручищи так сдавили её живот, что Миланье было подумала, что её сейчас раздавит. А потом ещё раз, и ещё, словно какой-то мешок. Словно малум пытался выдавить из неё внутренности, которыми, кстати говоря, Миланье очень дорожила.

Это повторялось бесконечно долго. Её живот болел, и казалось, что внутренности полезут из всех щелей, когда неожиданно кусок, застрявший в горле, вылетел.

Вылетел как пробка прямиком в костёр, заставив Миланье закашляться и захрипеть. Лёгкие с болью впустили в себя свежий желанный воздух вперемешку с дымом костра, из-за чего она ещё раз закашлялась. Казалось, что она продолжает задыхаться, но нет, Миланье дышала. Хрипло, с болью и жадностью, не обращая внимания на раздирающий кашель.

А за её спиной возвышался Кент.

Как однажды сказал великий и мудрый человек прапорщик Столовый, если они не хотят сдохнуть обосравшимися и обоссавшимися с раскарябанным горлом где-нибудь в лесу из-за того, что банально подавились, им надо выучить один приём…

А вот название приёма Кент, к своему стыду, забыл.

Приём Гамлета? Генриха? Гитлера? Хотя нет, приём Гитлера заключался немного в другом. В любом случае, этот приём он выучил и никогда бы не подумал, что будет использовать его для того, чтоб спасти жизнь… демону.

Демонёнку.

В любом случае, просто сидеть и смотреть, как она задыхается, дербаня себе горло, он тоже не мог.

Сейчас он стоял над маленьким демоном, который тихо плакал, кашлял и хрипел, сидя на земле и приходя в себя. Она просидела так минуту или две, вцепившись в землю пальцами, едва дыша. Кенту даже было интересно, подумает ли она, что он решил её убить, или поймёт, что именно он сейчас спас её? Не то чтобы он надеялся на благодарность, но было просто интересно увидеть её реакцию.

И реакция была. Немного странная, но всё же была — она вцепилась в его штанину рукой, тихо плача и хрипло дыша, после чего подняла свои заплаканные глаза и промямлила:

— Я подавилася…

На её лице читался ужас. Ещё никогда Миланье не подходила так близко к смерти, по крайней мере осознанно. А сейчас она буквально прошла по краю, заглянув в бездну смерти, но в последний момент вернув равновесие и оставшись на земле живых.

Если бы не этот… малум… я бы умерла… я бы задохнулась… я чуть не умерла. Я же не увиделась бы тогда с мамой… Я бы никогда больше не увидела маму и сестёр. Умерла бы здесь, в лесу, одна… меня бы закопали под ёлочкой…

Эта мысль вызвала у неё ещё больше ужаса. На мгновение Миланье словно потрогала собственную жизнь. Эту тонкую хрупкую субстанцию, которая на ощупь оказалась не прочнее корочки льда ранней осенью в холодную ночь. Возможно, Кент бы понял её чувства в тот момент.

Я бы никогда не увидела свою семью…

Она тихо заплакала, продолжая закашливаться, хотя со стороны казалось, что она и не прекращала этого делать с того момента, как её спасли.

Естественно, Кент ничего не понял из того, что она сказала ему, но предположил, что девочка-демон просто сказала спасибо.

Слегка нагнулся, обхватил под мышки её ослабшее безвольное тельце и посадил обратно на камень. Она не сопротивлялась. Во-первых, все её мысли были совершенно в другом месте, крутясь вокруг того, что она чуть не умерла. Во-вторых, смерти он ей точно не желал, иначе бы не спасал — так удобно дать умереть таким образом.

Она продолжала хрипеть и закашливаться, хотя слышалось это как: «кси-кси». Бесконечное «кси-кси», от которого немного карябало сердце. Кент хмуро смотрел на неё, после чего вздохнул и похлопал Миланье по голове ладонью, едва ли не ласково. В этот момент он даже не задумывался, что хлопает по голове демонёнка, а не обычную девочку, словно граница между ними на какое-то мгновение стёрлась. Немного жалости стёрло барьер неприязни между ними, хотя и не убрала полностью.

Он смотрел на плачущую и хрипящую девчонку, после чего последовал глубокий выдох или вздох сожаления — в его руке появилась фляжка. Движение пальцами, и крышка с лёгким скрипом слетела с горлышка, повиснув на фляге. Кент протянул её и совсем чуть-чуть, чтоб привлечь внимание, постучал ей по виску Миланье.

Та слабо, слегка заторможено посмотрела на неё, потом на Кента, потом вновь на бутылку и выдавила улыбку, не слишком жизнерадостную.

— Спасибо, — скорее на автомате выдала она, чем говорила от всей души.

Взяла бутылку. Принюхалась. Лизнула горлышко. Но осознав, что чувствует лишь воду, жадно припала, глотая, сколько влезет. Неизвестно, когда ещё выпадет возможность попить. Словно водный насос, она осушила буквально за несколько секунд едва ли не литр, пока не почувствовала, что горло теперь не дерёт сухостью, во рту полно слюны, а живот даже немного раздулся от такого количества воды. Оторвалась от бутылки, с сожалением посмотрела на неё, жалея, что не может выпить ещё больше, и нехотя протянула её малуму.

Тот с некоторым недовольством взял её, встряхнул, проверяя количество воды, и, недовольно хмыкнув, спрятал обратно на пояс. По крайней мере, он сделал всё, что мог в это ситуации. Накормил и даже обогрел, но что дальше? А дальше, судя по звёздам, надо было ложиться спать, да вот только демон…

Брать её в кабину желания удивительным образом никакого не было. Одно дело — помочь ей. Другое — Кент даже не представлял, что происходит в её голове. Может она как дикий зверь, у которого мозга так мало, что он ничего не помнит? Сейчас её покормил, а через час сам стал закуской? Причём его доброта была лишь единовременным проявлением. Заботиться теперь постоянно он об этом демонёнке не собирался.

Поэтому, не сказав ни слова, он просто развернулся и двинулся к БПР-у. Не стал лишний раз оглядываться и теребить душу — решил сделать сразу, без раздумий и сомнений. Молча подошёл к кабине, залез в неё, и не успела Миланье что-либо сказать или сделать, как створки капсулы с шипением, похожим на звук открывающейся газировки, закрылись.

Миланье даже пикнуть не успела, лишь протянув руку и глядя, как он просто скрылся в своём доспехе, после чего жалобно пробормотала:

— А как же я?

Её расчёт был на то, что он впустит её, однако…

Терпение, дочь моя. Иногда ты можешь получить гораздо больше, стоит лишь подождать.

Так говорила её мама. И она никогда не обманывала её. Возможно, это был один из тех случаев, когда надо подождать. По крайней мере, Миланье казалось немного грубым просить всё и сразу — и еду, и ночлег. К тому же костёр теперь не даст ей замёрзнуть ночью.

Живу как бродяжка бездомная, — вздохнула она и с завистью посмотрела на доспех. Там, в её представлении, должно быть удобно. По крайней мере там есть, где присесть и отдохнуть.

Она же…

Миланье окинула взглядом место около костра, вздохнула и потрогала землю. Та нагрелась от жара огня и на ней вполне можно было спать до тех пор, пока огонь не потухнет. А потом… Ну а потом что будет, то будет. По крайней мере, она надеялась спать до утра. Костёр-то вон какой большой, должно хватить на несколько часов, верно?

Верно же?

К её глубочайшему сожалению, некому было ответить на этот вопрос. Как и некому было предупредить её о том, что в этом лесу они отнюдь не одни. Но поймёт Миланье это только через несколько часов.

Костёр тихо потрескивал, доедая остатки брёвен и ещё не потеряв свою силу окончательно.

Тени зловеще лежали на земле и ближайших деревьях, создавая иллюзию, что кто-то там ходит, выжидает, наблюдает. Раз-другой слышался выстрел полена, громкий, выбрасывающий сноп искр, что освещало поляну чуть больше, чем обычно. Этого было достаточно, чтоб понять — вокруг действительно никого и ничего не было, лишь игра воображения.

И пусть света стало меньше, однако его хватало, чтоб заметить около костра маленькую девочку. Вполне достаточно этого было для Кента, который, хоть и не хотел этого, но всё же приглядывал за ней.

Кент плохо спал сегодня — сказывалась насыщенность дня или же понимание того, что он в походе. Словно сам организм говорил — крепко не спи. Казалось, что вот, он уже уснул, уже оградился внутри себя самого от абсолютно враждебного мира, чтоб немного отдохнуть, однако через несколько минут его снова выдёргивало в суровую реальность. Кент вздрагивал, немного потягивался, оглядывался, словно силясь понять, что происходит. Приходилось немного постараться, чтоб придать ясность ума сознанию.

Глаза в эти моменты щипало, словно в организме кончилась вся влага. Любой свет встречал раздражение глаз и желание его отключить. В голове было ровное тихое гудение, похожее на вибрацию, которая подталкивала его спать, чтоб через определённый промежуток времени снова выдернуть из сна.

И каждый раз, когда это происходило, он бросал взгляд на камеру с мыслью: «Она там или уже свалила?». Он не мог ничего с собой поделать. Ему было настолько наплевать на неё, что Кент просто не мог не проверить, как она там.

И каждый раз камера показывала маленькую девочку, что, сжавшись в клубок, подтянув под себя ножки, в позе эмбриона спала на улице в пределах кольца света от костра. Она там, — то ли с облегчением, то ли с досадой думал Кент, сам не понимая, радуется он этому или нет. По крайней мере, он смерти ей не желал, хотя был бы не против, если бы она просто ушла.

Однако этот вариант вызвал у Кента сомнения — один раз позволив себе щедрость и доброту, он мог показать, что демонёнок может рассчитывать на добавку. Это как приручить щенка, покормив его — тот будет потом ходить за тобой, виляя хвостом, смотря преданно глазами и мило поскуливая, тычась в тебя мокрым носом, типа: «Эй, поцык, пожрать есть? А если найду?». И хрен отмажешься, он будет давить тебя жалостью и скулежом.

Кента гложило чувство, что с демонёнком будет нечто похожее.

Он не ошибся — Миланье именно так это и видела.

Пусть и такая маленькая, но она не гнушалась использовать подобные методы, чтоб добиваться своего. И не видела в этом ничего плохого. Если ты можешь использовать кого-то, то почему этого не сделать? Это как выбросить еду, которую можешь съесть. А какой дурак выбросит еду, когда голоден?

Потому она уже прекрасно знала, что надо делать. И что она предпримет. Милота и красота ей в помощь. Если уж её придворные не чаяли в ней души, то какого-нибудь малума она и подавно сможет одолеть своей очаровательностью.

Её сладкие мечты о тактической победе отдавались на её губах лёгкой улыбкой и приятным покоем.

До тех пор, пока всё резко изменилось.

Тёмная ночь оставалась тёмной ночью для человека, и древние страхи о том, что в ней может скрываться что-то, до сих преследуют его. Не зная, что скрывается за пределами всполохов огня, человек мог придумать для себя многое.

У демонов такой проблемы не было — они куда больше походили на хищников, чем люди. Об этом говорило их зрение. Они куда лучше видели в полумраке, лучше ощущали запахи, особенно крови, слышали. Чутьё тоже не обошло их стороной — демоническое, словно созданное для охоты. Чтоб почувствовать добычу или хищника.

К несчастью Миланье, в этот раз она почувствовала хищника.

Это было странное ощущение, словно покалывание в затылке и непонятное волнение, которое заставляло покрыться её мурашками и встать дыбом все волосы. Иногда сами люди могли почувствовать нечто схожее, однако они называли это интуицией.

Оно коснулось сознания Миланье холодными пальцами, мгновенно заставив проснуться. Казалось, что она даже и не спала, настолько быстро пришла в себя и теперь могла ясно понять.

Она тут не одна.

Чутьё, звериное, дикое и необузданное вцепилось ей сердце, заставляя его трепыхаться всё быстрее и быстрее, от чего сама Миланье перепугалась, не понимая, что происходит.

И тихий, словно шелест ветра, её собственный голос осознания буквально на секунду прошелестел в голове…

Что-то идёт сюда… Скорее всего, чует твою кровь…

…и так же быстро испарился в ночи.

И тут же на свой же вопрос:

Мою кровь? Меня хотят скушать?! Дикие животные?!

Но она уже знала ответ. Знала его прекрасно, так как дала сама. Почувствовала это и поняла, что именно и почему. Хотя и не могла понять, как её вдруг так осенило.

Она села, лихорадочно оглядываясь, видя тёмные очертания деревьев глубоко в лесу — куда глубже, чем мог достать свет костра. Но никого рядом, никого, кто мог бы представлять опасность. Но чутьё, это тонкое холодное касание…

Если я разбужу малума, мне влетит, но… если что-то есть, то меня съедят…

На мгновение Миланье засомневалась — помня, как ей прилетело, это чувство, когда ей выкручивают голову… Если она ошиблась, ведь он вновь сделает ей больно! А чего она точно не любит, так это боли.

Страх перед наказанием заставил её усомниться в своих чувствах. Ведь если ей показалось…

Но Миланье не была из трусливых.

Уж лучше быть съеденной, чем высеченной розгой. Одно заживёт, а другое…

Миланье без проблем могла вспомнить, сколько раз её пороли за всю жизнь. Мать тогда была очень недовольна, и Миланье потом сутки или двое ходила с красной попой не в силах сидеть на твёрдых стульях. И именно на твёрдых стульях её заставляла сидеть мать. А наказали её за обман.

Да-а-а… тогда она хорошо уяснила, что обманывать нехорошо. И сейчас, если он подумает, что она обманывает…

Миланье невольно потёрла мягкую и нежную часть своего тела, как вдруг неожиданно услышала шорохи.

Тихие, едва заметные шорохи, которые она бы никогда не услышала, если бы сейчас испуганно не прислушивалась или вообще спала. Они шли из самых тёмных глубин леса, которые даже острые глаза Миланье не могли разглядеть. И с каждой секундой они становились всё ближе и ближе к ним.

Сомнения сняло как рукой.

Словно ужаленная, она подскочила, даже боясь просто посмотреть в ту сторону. Едва не падая, Миланье перепрыгнула камень, на котором сидела, подбежала к доспеху и принялась колотить в него кулачками.

— Просыпайся! Просыпайся, глупец! Просыпайся же! Нас всех съедят!!! — она едва сдерживала слёзы от ужаса, который охватил её.

Но доспех лишь мирно гудел. Словно большой кот, что любил спать у неё на кровати, этот железный доспех гудел, слегка вибрировал и даже не пытался проснуться. Но Миланье не прекращала тарабанить, пытаясь достучаться до малума внутри.

Вставай! Вставай! Меня хотят скушать!!! Ну прошу тебя! Спаси меня!!!

Миланье била по нему, не обращая внимания ни на то, как больно рукам, ни на то, что она буквально разбивает их в кровь. Это была словно маленькая плата за спасение.

И тот, железный голем, несущий смерть, как будто услышав её зов, ожил. Казалось, что это магия, которая заставляет подчиняться тебе любого, но…

Будь она более внимательной и менее напуганной, то услышала бы в тот самый момент, когда она только закричала и застучала по нему, что рокот внутри БПР-а сменился. На несколько тональностей стал выше.

Кент вынырнул из сна, словно только этого и ждал. Он всегда в походах спал чутко, но в этот раз казалось, что он и вовсе не спит. Постоянные хаотичные выпрыгивания из сна тоже не радовали. Словно его подсознательное «я» уже ждало такого подвоха, учитывая то, что он уже успел пройти. Просто так рейд уже не закончится.

— Как жопой чуял… — пробормотал он, запуская все системы, которые только работали. На камерах, которые давали обзор, словно перед ним стекло, а не бронепластины, в корпус стучалась девочка. Её глаза, полные ужаса и широко раскрытые не обещали ничего хорошего. Что, в принципе, и неудивительно — в этом мире Кент вообще ничего хорошего никогда не ожидал. Кровь и насилие казались частью этого места. Такими же неотрывными, как ребёнок и мать.

Куда интереснее ему было то, что конкретно заставило её проснуться посреди ночи, преодолеть страх к неизвестному механизму и ломиться в него.

Быстрое, уже автоматическое движение пальцем, и прожектора осветили пространство вокруг БПР-а, мгновенно выхватывая из ночи деревья на многие метры вокруг. Система помощи огнём привычно пикнула и известила:

— Внимание, система огня переведена в активный режим.

Этот механический женский голос послужил условным рефлексом — Кент уже не был в кабине. Он был сознанием там, в системах, в мониторах, словно сам стал частью бездушной машины. Теперь он видел то, что видела она, чувствовал то, что чувствовала она, и мог управлять ей ровно так же, как управлял собой.

Как говорили другие пилоты об этом состоянии — влился в машину.

Он медленно поднялся, оглядывая округу по экранам, не обращая внимания на ошарашенную Миланье. Свет, что был ярче солнечного, заставил её зажмуриться и слегка ошарашенно отступить назад, прикрывая глаза ладонью.

Миланье испугалась. Не так, как в первый раз — она смотрела на этого великана из металла в благоговейном страхе, не в силах отвести взгляда. Отступила на несколько шагов от металлического монстра, не отрывая взгляда от него. Огромный доспех величественно, медленно, словно красуясь своей необузданной мощью, поднялся, отведя свою единственную руку в сторону. Казалось, что он даже не замечал испуганную и восхищённую девочку, что стояла пред ним. Медленно вставал, казалось, вглядываясь куда-то в лес.

И так оно и было — Кент не обращал внимания, пытаясь понять кто, что, где и как.

Будет, конечно, стрёмно, если она испугалась паука или ещё чего-то — такая побудка явно не то, что сейчас нужно. Однако Кент отнёсся к этому более философски — лучше сто раз проснуться, чем не просыпаться вовсе.

Он оглядывал мониторы, едва дыша, пытаясь разглядеть на освещённой местности признаки врага, когда тот явился к ним.

Первым заметила его Миланье. Словно повинуясь внутреннему зову, она исказилась в лице — её восхищённо испуганное выражение сменилось немым ужасом. Медленно, как на деревянных костылях, она повернулась лицом к лесу, боясь пошевелиться.

Очертания хищника словно сплетались из самой тьмы, откуда оно выползало. Всё больше, всё чётче вырисовываясь перед ними, оно медленно выходило на свет. Его глаза поблёскивали в лучах прожекторов красным цветом.

Размытая масса, огромная, высотой с сам БПР. Отдалённо тварь была похожа на сома, по крайней мере его морда — абсолютно гладкое чёрное тело и тупой взгляд, наполненный хищной кровожадностью.

Оно двигалось среди деревьев, но, нарушая любой здравый смысл, не обходило стволы. Существо обволакивало их, проходило через деревья без видимого сопротивления и неудобств. Друг за другом стволы деревьев буквально входили в её тело, как в слизь.

— Вот же хрень… — выцедил Кент, вцепившись в джойстик. — Кто вас рождает, твари…

Гудящий БПР придал ему уверенности. Знакомые телодвижения, зарядка оружия, подкачка напалма. Сразу отвёл левую ногу для устойчивости при стрельбе. Системы поймали существо красным квадратом, помогая прицелиться. Но взгляд скользнул на девчонку, и Кент грязно выругался.

Повёл манипулятором, освобождая ухват с четырьмя пальцами. Подвёл к девчонке, которая заворожённо смотрела на чудовище, обхватил, через динамики услышав её испуганное «Ой». Отвёл манипулятор и поставил её в сторону с линии возможного огня. При этом не сводя глаз с твари в темноте.

Это не сильно помогло.

В тот момент, когда он ставил её на землю, это нечто нырнуло из темноты под прямые лучи прожекторов. Огромная масса, чёрная как дёготь, формой действительно похожая на рыбу, но имеющая множество ножек, как у многоножки. Там, где у сома были усы, у той твари были подобия щупалец. Прямо как чёрные лианы, только живые и с жалами, они тут же ударили по БПР-у.

Металлический скрежет, жала соскользнули с брони, оставив яркие царапины на корпусе. БПР оттолкнулся ногой и отпрыгнул в сторону с такой юркостью, которую было невозможно в нём представить. Но не выстрелил.

Кент был опытным пилотом. Он имел немалое количество боевых вылазок на своём счету. Это не говоря о количестве демонов, которых он истребил. Опыт был на лицо.

Вместо выстрела в тварь ударил напалм — если это слизь, огонь принесёт куда больше пользы, чем пули. Так рассудил Кент.

Тварь завизжала, обожжённая огнём, скорее обиженно, чем от боли, и отскочила в сторону. Но тут же бросилась вновь, не давая времени противнику опомниться. Раскрыв свою огромную пасть, полную очень маленьких, но острых на вид зубов в несколько рядов. Они блестели и сильно выделялись своей белизной на чёрном фоне.

На этот раз БПР не успел отойти в сторону — огромная туша вцепилась в манипулятор, буквально пожирая его, проглатывая глубже и дёргаясь в разные стороны, пытаясь вырвать из корпуса. По обшивке ударили щупальца, стараясь пробить его жалами. И судя по скрежету, в некоторых местах им это удалось. Они тарабанили по корпусу, словно барабанные палочки или пулемётная очередь.

— Ну уж нет… — прорычал Кент.

Лишиться последнего манипулятора — лишиться надежды выйти живым из боя. Это значило, что любым способом надо было удержать его целым. Нельзя было, чтоб его оторвали.

А значит…

И вместо того, чтоб вырываться, Кент наоборот, навалился на чёрную тушу всей грудой живого металла. Начал проталкивать манипулятор всё глубже и глубже, цепляясь внутри за что-то, но силой разрывая и загоняя всё дальше.

И выжал кнопку запала.

Он не знал, насколько живуча тварь и насколько хорошо она переносит пламя, однако напалм внутрижелудочно вряд ли переживёт.

В этот момент, как казалось, уже сама тварь поняла, в какую ловушку попала. Щупальца судорожно заколотили куда быстрее и сильнее по броне. Ночную тишину на многие километры прорезал неприятный тонкий визг. Она, словно в припадке, забилась, пытаясь то ли вырвать манипулятор, то ли вытащить его из себя.

Но такой возможности Кент давать ей не собирался.

Не в этот раз, засранец. Не в этот раз…

Где-то внутри кабины пиликнула сигнализация о нарушении работы ещё одного механизма, но он даже глазом не повёл.

Существо пыталось вырваться, выплюнуть руку робота или вырвать её, но Кент не позволил ему это сделать.

Наваливаясь на тварь, он что был сил оттолкнулся. Её маленькие ножки зацапали землю, словно грабли, пытаясь за что-то уцепиться, но сила БПР-а была больше. С шипением, жужжанием и рёвом силового агрегата, ноги разогнулись, вздымая землю.

Одним рывком он прижал существо к дереву и припёр массивным корпусом БПР-а.

Теперь не уйдёшь, сучка.

К тому же, прижав её к стволу, Кент наконец понял хитрость этой субстанции — «сома» окружал слой слизи. Большой, толстый, плотный, видимо служащий барьером и защитой между настоящим телом животного и окружающим миром. Само же тело было куда меньше, как он мог судить. И сейчас БПР сам частично погрузился в тварь, не давая ей выбраться за счёт гелиевой массы.

Это продолжалось каких-то несколько секунд, однако для Кента, да и для твари это был очень долгий период. То, что произошло за мгновения, растянулось для них едва ли не на десяток минут.

Но его сокрушительная победа оборвалась так же быстро.

БПР ударом неожиданно отбросило в сторону. Ощущение было такое, что в него врезался локомотив. Удар в борт был такой чудовищной силы, что БПР несколько раз кувыркнулся через голову. Кент настолько судорожно сжал от подобного виража джойстик, что дал длинную очередь, пока кувыркался по земле.

Снаряды исчертили трассёрами темноту, срезав часть ветвей и молодых деревцев на своём пути.

Всегда пристёгивайтесь — учил пилотов инструктор. Именно поэтому сейчас его не бросало по кабине, словно в барабане стиральной машины. Хотя руки и голова болтались как у брошенной куклы, иногда подозрительно похрустывая.

Машина приземлилась на бок. Искрилась, кряхтела, но работала. Отчаянно работала, спася жизнь пилота. Но едва она поднялась на одно колено с земли, как в неё врезались ещё раз. Врезались на полном ходу, смяв передние бронепластины и протащив по земле десяток метров. После такого во влажной земле осталась глубокая широкая борозда.

Вторая тварь.

Да у вас тут вечеринка! — зло сплюнул в душе Кент.

Она, чуть больше, чем первая, и куда более свирепая, набросилась на него, когда БПР попытался встать. Вцепилась в корпус, но теперь пыталась заглотит его полностью, а не отдельную часть. Пасть существа растягивалась так, словно не имела границ и могла проглотить целый мир. Вторая тварь же вцепилась в ногу БПР-а, намереваясь оторвать её от корпуса.

Со стороны они сейчас напоминали дворняг, которые пытаются загрызть бездомного — повизгивали, кусали, дёргали из стороны в сторону, пытались вырвать клок.

Запиликала система, предупреждая о чрезмерных нагрузках, датчики указывали на утечку в гидравлике, пищал масленый насос, механический голос сообщал о нарушении работы силового агрегата и нарушении герметичности корпуса — в кабине был настоящий оркестр из всевозможных сигналов разных тональностей.

В аккомпанемент их зубы противно скрежетали по обшивке, а щупальца были уже на корме, с той стороны, где броня была самой тонкой. Там же располагались люки к силовому агрегату и многим другим системам машины.

Пробьют их — можно копать могилу, хотя вряд ли это понадобится. Его могилой станет желудок этого существа.

Сомообразные монстры продолжали без устали грызть металл, пытаясь добраться до вкусной начинки. Где-то пиликнула система, сообщая, что БПР окончательно потерял ногу. Одна из передних камер показывала изображение вперемешку с помехами. Глаза буквально слепили всевозможные мигающие индикаторы.

Но с другой стороны, теперь одна тварь отвлеклась от него. А значит…

Кент резко подался вперёд, оттолкнувшись свободным манипулятором и целой ногой. Прямо в пасть твари. Пусть глотает его, раз так хочет, потому что…

Существу, похожему на сома, а в мире демонов именующееся «Скрейером», потребовалось меньше двадцати секунд, чтоб разинуть достаточно разинуть рот и движениями заострённых зубов затащить добычу внутрь. Острые зубы были покрыты ядом, что мог парализовать многих существ вплоть до остановки сердца, а там в желудочном соке кислая среда сделала бы своё дело.

Но едва добыча на две трети оказалась внутри неё, как перевес сил резко изменился.

БПР выдал очередь прямо внутрь неё, когда из пасти существа торчала только нога робота. Она бы умерла от несварения рано или поздно, но так долго ждать он не собирался. Да и не знал этого, а проверять на собственном опыте не хотелось. Двадцатимиллиметровые снаряды прошли сомообразное существо практически полностью, но оно продолжало двигаться.

За первой очередью последовали вторая и третья, которые буквально измельчили и изорвали всё внутри. Чередующиеся бронебойные и фугасные пули превратили все органы практически в фарш. И только после того, как в принципе живого там ничего не могло остаться, Кент буквально почувствовал, как тварь расслабилась.

Но для радости места в его голове не было. Все его мысли теперь летали вокруг второй твари, что была где-то там, где-то снаружи — ожидающая добычу и рыщущая в поисках новой крови.

Сноп искр вылетел из боковой приборной панели, где металлическая стенка прогнулась, как волдырь на коже, тем самым погнув и сломав часть панели управления.

Чем?

Это уже не имело значения. Машина проживёт дай бог ещё минут десять, прежде чем системы одна за другой начнут отключаться, пока не останется работать лишь моторизованная часть. Другими словами — слепой робот без ноги. Просто кусок гудящего металлолома.

Но это будет потом, а сейчас он должен был найти ещё одну тварь и отправить её за чертоги этого ада, а потом добить третью раненную до того, как лишится этой возможности. Теперь его мозг работал как компьютер, запрограммированный только на поиск цели и её уничтожение.

БПР взревел, разбрызгивая внутри твари как собственную кровь масло и антифриз из оторванной ноги. Через кровь, льющуюся сплошным потоком отовсюду, он устремился из её утробы наружу, разрывая на своём пути всё, что ему мешало как несущийся локомотив через заснеженные просторы. Машина буквально вылетела из её пасти, вырвав по пути несколько зацепившихся за металл зубов. Весь в крови, в свисающих ошмётках плоти, с шипением и скрежетом поднялся, опираясь на руку, и огляделся. Заработали дворники на камерах.

С мёртвой твари уже стекало желе, растекаясь по земле озером слизи и не спеша впитываться в почву. С виду оно напомнило Кенту лизунчик — вещество, похожее на сопли, что было популярно в его мире в детстве.

Сомообразное существо теперь походило на длинного червя с щупальцами. Её ножки оказались куда длиннее, чем ему показалось изначально — видимо из-под слизи торчали самые кончики (что свидетельствовало о толщине слизи), однако без неё они были до жути длинными и напоминали паучьи. Сейчас они изредка нервно выколачивали дробь по земле.

Однако второй твари, что сожрала ногу его БПР-а, он не видел. Камеры показывали лишь тёмный лес. Правда теперь, в свете прожекторов, заляпанных кровью, он приобрёл жуткий красный оттенок, словно напитавшись кровью убитых за этот день. Это лишь придавало местности жутковатый вид чуждого его сознанию мира.

Зато раненную тварь Кент обнаружил практически сразу.

По её жалобным завываниям.

Поскуливая, она на своих коротких лапках (которые без слизи были отнюдь не коротки) пыталась уползти обратно в лес, подальше от надвигающейся смерти. Но даже прыгая на одной ноге и заставляя землю вздрагивать при каждом своём шаге, Кент без особых проблем настиг её.

Набросился на существо и пропихнул в её плотно закрытую пасть ствол, кроша зубы и рвя мягкие ткани. После это с мстительным удовлетворением выдал в неё напалм.

Тварь задёргалась, завизжала, раскрыла пасть, чтоб взреветь, и тут же получила очередь в нёбо.

Этого для неё оказалось достаточно — выстрелы мгновенно оборвали визг. Ошмётки мяса, костей и ещё чёрт знает чего разлетелись в разные стороны. Заляпали они и камеры, из-за чего дворники усиленно принялись их стирать.

Теперь оставалась последняя. И после неё БПР можно будет бросить, так как своё он уже отжил. Но не раньше.

Конечно, без машины выжить в этом мире шансов было куда меньше, но они были. А Кент не был из тех, кто задумывается и хандрит о том, что ещё не случилось. Есть возможность, да и ладно.

Однако если он не найдёт третью тварь, которая наверняка вернётся… Итог подобной встречи был ему ясен и без объяснений. К тому же демонёнок — где эта рогатая мелочь? Её там часом монстр не сожрал? Не то чтобы его это волновало… По крайней мере пока Кент не признавался себе, что если мелкую сожрут, ему будет её жалко. Ведь прошло всего-то меньше полусуток.

Он внимательно всматривался в окружающий его лес. В ту сторону, где сейчас разворачивалась совершенно иная битва.

Миланье бежала без оглядки. Деревья только и мелькали бледными тёмными тенями вокруг неё. В любой другой момент она бы испуганно пряталась, приглядываясь к каждому стволу, что походили в свете звёзд на призраков, однако в этот за её спиной было кое-что более страшное, чем просто призрак.

Страшный скрейер сейчас преследовал её.

Топот его маленьких ножек, словно барабанная дробь, звучал где-то там, за её спиной, в темноте. Миланье знала, что стоит ей обернуться, и она увидит эти холодные отблески голодных глаз. Увидит отблеск света от звёзд на жалах плетей скрейера. Но это будет последнее, что она увидит, если обернётся.

Потому маленькая девочка бежала не останавливаясь. Её инстинкт самосохранения, до этого, видимо, созданный, чтоб спасать филейные части от ремня, сейчас пищал, как заведённый, подгоняя её всё дальше и дальше. Весь лес стал сплошным смазанным коридором.

Миланье мчалась, лавируя между деревьев. Ей даже не надо было пригибаться, чтоб проскочить под низко висящими ветвями. Словно маленький бурундучок, Миланье петляла по лесу, стараясь оторваться от существа. Но она, сама того не зная, окончательно загоняла себя в угол.

Скрейер не спешил. Не спешил разобраться с добычей, потому что играл, как играют кошки с мышками, отпуская, но ловя их вновь. Он гнал её всё дальше и дальше по лесу, глухому и враждебному, практически бескрайнему. Он прекрасно знал свои угодья. И знал, где добыча уже не сможет уйти от него.

Однако что ему было неведомо, так это монстр, невкусный и несъедобный, который теперь шёл по его следам. Ему это было неведомо — пока что скрейер знал только то, что очень скоро поест.

Несколько минут спустя уже и сама Миланье поняла, куда она попала. Запыхавшаяся, едва дышащая от такого бега, с болью в животе, она видела новое препятствие на своём пути.

В ловушку! Меня загнали в ловушку!

Её глаза, едва не вываливаясь из орбит, наблюдали за тем, как по мере её продвижения там, далеко за деревьями, близится край земли. И за этим краем она видела только темноту.

Её острый взгляд не подводил её. Перед ней был действительно край, но отнюдь не земли.

Высокий обрыв, резко уходящий вниз на десятки метров, где у подножья протекала река. Данным давно образовавшийся за счёт сдвига литосферных плит, этот уступ буквально делил лес на две части — одна выше, другая ниже, от чего даже флора и фауна на них различалась. Кенту, в специфику его миссий, об этом обрыве известно было, но Миланье нет. Как и не было известно о том, что оттуда, куда она бежит, нет выхода.

Миланье добежала до самого края и, не раздумывая ни секунды, свернула вбок. Однако очень скоро поняла, что попалась в ловушку.

Лес кончился, уступив место голому потрескавшемуся на солнце камню, которым была выстелен выступ. Он выпирал как язык, высунутый в издёвку тем, кто сюда попал, вперёд, нависая над рекой снизу. Казалось, этот трамплин заманчиво предлагал рискнуть и прыгнуть вниз в неизвестность, чтоб избежать куда более неприятной смерти.

Какой именно, говорили многочисленные кости — в этом месте уже не одно животное нашло свой конец, будучи загнанным в угол.

Миланье добежала до края, хрипло дыша, и затормозила у самого обрыва. Быстро окинула взглядом открывшийся ей вид. В ночи под светом звёзд раскинувшийся внизу лес представлял собой завораживающее зрелище. Не будь она в шаге от гибели, Миланье бы просидела здесь не один час, наслаждаясь красотой и спокойствием.

Она медленно подошла к самому краю, бросила взгляд вниз и с тихим писком отпрыгнула назад. Отсюда река казалось просто чёрной пропастью. Миланье развернулась назад и успела сделать несколько шагов, прежде чем в свете луны увидела сомообразное существо. Естественно, сомов у них не водилось, однако и тварь эту она знала. В её мире ходили легенды, что вместе с телом она поедает и душу.

Миланье взвизгнула, дёрнулась обратно и уже было прыгнула вниз, однако остановилась у самого края. Маленькие камушки, оторвавшись от края, бесшумно улетели в чёрную бездну. Миланье вновь отпрыгнула от края, развернувшись к твари. И так крутилась на потеху существу, пока окончательно не поняла, что прыгнуть она не сможет.

Я… я не могу… я не могу прыгнуть… Я не могу прыгнуть! НЕ могу прыгнуть туда! Но… может я смогу пробежать? Я же смогу пробежать? Я просто не хочу, чтоб меня съели… Я хочу к маме. Я хочу домой!

Слёзы брызнули из её глаз. Тельце трясло так сильно, что можно было услышать стук её зубов. Миланье дёргалась то вперёд, то назад. Словно решалась попытаться прошмыгнуть мимо монстра, но потом откидывала эту идею. И как многие другие загнанные животные, она металась по этому уступу в поисках спасения, пока скрейер приближался к ней. Медленно, нарочито показательно, не пытаясь прятаться. Его плети медленно двигались, словно гигантские живые лианы.

Он словно говорил — попробуй проскочить. Ну же, у тебя получится.

Получится только умереть — вот что казалось Миланье, глядя на них. Под давлением ужаса она даже перестала двигаться: просто сжалась, вся дрожа и лихорадочно бегая глазами.

Я… я не хочу так умирать… Я не хочу так умирать! Я хочу к маме! К маме и сёстрам хочу!

И разревелась. Громко, навзрыд. Мысли о том, что она больше не вернётся домой и не увидит родных, пугала Миланье куда больше, чем сама смерть. Но вот предпринять что-либо для этого она не спешила. Просто могла плакать, даже не замечая, как среди деревьев приближается куда более страшное существо. Не чувствуя, как дрожит земля при каждом его шаге… прыжке.

Всё заливал красный, тяжёлый свет. Он лился между стволов деревьев, становясь всё ярче. Шаги становились всё громче.

Существо, позабыв о добыче, быстро развернулось, став чуть больше, чем до этого, благодаря слизи. Его плети с жалами на концах стали угрожающе развеваться в разные стороны, словно водоросли под водой.

Оно боялось. О да, скрейер мог чувствовать страх. Ощущать его, когда видел или чувствовал противника более опасного, чем он сам. Шум, который несло неизвестное ему животное, тоже вносил свою лепту, не говоря о свете, который лился между деревьев.

Всё громче и громче, скрежеща и шипя, пока уже сама Миланье не услышала его сквозь пелену отчаяния и ужаса.

Но вместо облегчения она почувствовала обиду.

Наконец-то! Меня же могли скушать!

Но Кенту её обиды были до балды. Куда больше усилий и мыслительных процессов уходило на то, что ему делать дальше. Он с трудом мог удерживать БПР, чтоб тот не завалился набок, чудом удерживая равновесие и прыгая с такой скоростью, которой было достаточно, чтоб нагнать существо. Экраны, что должны были показывать всё, что происходило справа, просто не горели. Система помощи огнём исправно работала, но толку от неё не было — орудия в правом манипуляторе не отзывались. То ли разъело кислотой, то ли во время прыжков что-то окончательно отвалилось.

И возмущение мелочи, которую, ко всему прочему, он ещё и не понимал, сейчас его волновало меньше всего.

Когда сомообразное существо появилось в зоне видимости, он не остановился. Теперь ничего не имело значение для него.

Не сбавляя скорости, Кент сам буквально запрыгнул в раскрытую пасть существа, в последний момент резко развернув к ней спиной БПР.

Схватился в разблокированную рукоять над головой и резко дёрнул на себя, вырвав её с корнем. В это же мгновение система пропищала предупреждение, однако в общей суматохе Кент его не расслышал.

Да и необходимости в этом не было — он знал, о чём она предупредила. Именно на это он и рассчитывал — в машине больше не осталось оружия, способного уничтожить такое. А оставлять подобное существо за спиной Кент точно не собирался. Схватился за лямку уже заготовленного рюкзака сзади, дёрнул ещё одну ручку на потолке. Передние створки с шипением и лёгким хлопком просто вылетели наружу, как конфетти из хлопушки.

Сейчас было идеальное время броситься в лес, однако именно это он делать и не собирался.

Вернее, собирался, но не стал — в последний момент передумал, поддавшись собственной жалости.

Увидел эту запуганную дурочку на краю обрыва и не смог нырнуть в лес, спасая себя и оставляя её погибать вместе с чудовищем, которое сейчас отвлеклось на БПР. Где-то в глубине души он понимал, что пожалеет об этом в скором будущем, но иначе в тот момент поступить не смог.

Выпрыгнув из БПР-а, Кент оказался снаружи, едва не зацепившись за зубы — шлем неприятно взвизгнул, когда по нему полоснули зубы существа, оставив несколько неглубоких борозд и сорвав в том месте краску. Тварь же отчаянно, даже с какой-то нетерпимостью, словно чувствуя чужеродность добычи, пыталась сожрать машину, не замечая ничего другого.

В какой-то момент Кент почувствовал себя слишком уязвимым, словно лишился всей одежды, но это чувство смыло холодным потоком мыслей.

Как бывало в экстренных и опасных ситуациях, теперь он ощущал всё как-то отстранённо — знал, что и как надо делать, несмотря на то, что сердце буквально разрывалось от напряжения.

Не раздумывая ни секунды, он бросился в мёртвую зону— приблизился к телу сомообразной твари, чтоб не попасться на её голодные глаза.

И побежал.

Побежал, как бегал много раз до этого, спасая свою жизнь. Прямо рядом с туловищем монстра, слегка пригнувшись, чтоб не получить по голове щупальцами, которыми оно размахивало.

Добежал до хвоста, едва избежав цепких лапок, и поймал взглядом демонёнка. Не останавливаясь, подхватил её (от такого столкновения из Миланье выбило дух), и бросился дальше.

К обрыву.

Как можно дальше от твари, в пасти которой сейчас тикала бомба с часовым механизмом.

Кент знал, что находится впереди — он уже проходил здесь с отрядом. Река. Там, внизу, в метрах тридцати или сорока от края. Но прыгать туда бы он бы стал, только если…

И это если случилось слишком неожиданно, хотя от чего-то Кент даже не удивился. В таких ситуациях, где жизнь висела на волоске, он не удивлялся — лишь действовал. Сил на остальное просто не было.

Существо, будто бы ведомое шестым чувством, довольно проворно развернулась в их сторону, взмахнув хвостом, всё так же держа во рту искорёженный БПР.

БПР, в котором отсчитывалось время до самоуничтожения. Не развернись оно, и тучное тело существа закрыло бы их от взрыва, однако сейчас…

Этот самый взрыв был практически направлен на них.

Вспышка была ослепительной. Взрыв был такой силы, что каменный уступ треснул — через пару дней он отломится и рухнет в реку, где и найдёт своё последнее пристанище. Или силовой агрегат дал такой эффект, или заряды сделали своё дело, но самоуничтожение было очень эффектным, разорвав твари всю переднюю часть. Её ошмётки ещё добрые полминуты падали с неба дождём.

Но ни Кент, ни Миланье этого не увидели. Буквально за секунду до этого солдат, прижав поплотнее к себе девчушку, шагнул во мрак. Там, где-то внизу, плескались холодные воды реки, которые он сам не видел, буквально шагнув на одной вере и силе воли в бездну.

Два тела очень быстро исчезли в темноте, которая, казалось, проглотила их.