Чёрный и синий

Глава 18 Автомастерская

Фрэнк и Истон оказались у камеры Блэка, как только двери открылись для завтрака, что происходило каждый день ровно в шесть утра.

Блэк уже проснулся и делал отжимания от пола.

Сокамерника у него все ещё не было, и камера находилась полностью в его распоряжении.

— Иисусе, чувак, — фыркнул Истон. — Ты вообще останавливаешься когда-нибудь?

Блэк поднялся на ноги, слегка вздрогнув, когда потянул плечо. Оно все ещё беспокоило его, даже после долгого пребывания в лазарете. Его «доктора» или кем там они, блядь, были, сказали, что при нападении его плечо было неудачно вывихнуто. Блэк не помнил, как это случилось или даже когда именно это случилось, поскольку его плечо болело и после изначального похищения. В любом случае, он все старался его не напрягать — даже в драке с Ковбоем Блэк берег плечо, используя другую руку для блоков и ударов на вытянутую руку.

— Идем, — сказал Истон, постукивая по наружной стене камеры. — Парень-робот. Пора идти.

Блэк настороженно окинул их взглядом.

— Вам что-то нужно?

Фрэнк улыбнулся, качая головой. Его мускулистая грудь растягивала надетую на него белую майку. Как бы он ни подшучивал над Блэком за одержимость упражнениями, Блэк вчера видел, как Фрэнк поднимал Истона вместо штанги, будто другой парень был всего лишь гантелей. Он также видел, как большую часть времени во дворе Фрэнк делал отжимания.

— У тебя назначена встреча, — проинформировал его Фрэнк.

Блэк ощутил всполох реакции в своём свете. Он подавил его усилием воли.

— Ковбой?

Фрэнк многозначительно кивнул.

— Пёс играет в наблюдателя, — сказал другой мужчина, его акцент из Нью-Мехико был более выраженным, чем у Истона. Он почти мог бы сойти за мексиканца, но Блэк узнавал в его акценте более сильный элемент «резервации». — Ты готов? Времени мало.

Блэк уже шагал к двери, схватив с единственного стула в камере синюю толстовку и натягивая её на плечи поверх майки, не застёгивая.

Он последовал за ними по коридору в сторону общих помещений. Ковбой сказал, что обеспечит эскорт, но Блэк не ожидал, что это будут вожди. По правде говоря, он не знал, кого или чего ожидать. Он также не представлял, как они собираются это устроить, поскольку у Блэка изначально не было оснований находиться в автомастерской.

— Ты доставляешь сообщение для Диксона, понял? — сказал Фрэнк, как только Блэк об этом подумал. Он передал записку на жёлтой тюремной бумаге, показывая Блэку взять её. — Ковбой все устроил… У Диксона за пределами тюрьмы дочь, и очевидно, они дружны.

Блэк задумчиво кивнул. Он знал, кто такой Диксон. Это охранник, который в основном работал в карцере. Парень был придурком, но славился тем, что время от времени оказывал услуги.

— То есть я передаю сообщение от Диксона Ковбою? — уточнил он.

— Диксон говорит, что подтвердит. Если тебя остановят, скажи им, что Диксон поймал тебя возле душевых и попросил сделать это, поскольку у тебя все ещё неопределённая ситуация с работой.

Блэк кивнул.

— Понял.

Истон любопытно посмотрел на него, уставившись на ошейник.

— Ковбой правда думает, что сумеет снять с тебя эту штуку?

Блэк пожал плечами.

— Без понятий.

Истон рассмеялся, и Блэк бросил на него резкий взгляд.

— Что?

— Ты сегодня такой говорун, — фыркнул Фрэнк.

Блэк не ответил.

По правде говоря, он все ещё чертовски старался контролировать свой свет.

Мысль о том, что это может сработать, что он уже сегодня может снять эту штуку со своей шеи, вызывала в его свете реакции, трудно поддающиеся контролю. Блэк давно и усиленно размышлял над этим. Даже с угрозами Брика он решил, что ему лучше не отправляться в ту лабораторию. И для него, и для Мири все равно будет безопаснее, если он постарается выбраться отсюда самостоятельно.

Однако все это зависело от снятия ошейника.

В ту же секунду, как только ошейник снимут, он сможет связаться с Мири… и Чарльзом. Он сможет попросить Чарльза поместить Мири в безопасное место, подключить его людей и Чарльза, чтобы они совместно защищали её, а потом он сможет сам отправиться за Бриком.

Конечно, он понимал, что существует много рисков.

В Лос-Анджелесе они каким-то образом его ослепили; возможно, они сумеют сделать это снова. Однако Блэк делал ставку на то, что они не смогут сделать это так просто… во всяком случае, здесь. Им не понадобился бы ошейник, если бы они могли это сделать, так что он ставил на возможность послать сообщение прежде, чем Брик и его люди осознают проблему и попытаются его остановить.

Всю ночь он мерил шагами камеру, раздумывая над этим.

Черт, да и большую часть времени в лазарете он раздумывал над этим. Пытался решить, какой вариант подвергнет Мири наименьшему риску, и чтобы при этом ему не пришлось играть в марионетку или позволять ставить на себе эксперименты в той лаборатории. В конце концов, ответ всегда оставался одним и тем же: ошейник.

Если он собирался обеспечить безопасность своей жены, он должен был снять этот блядский ошейник с шеи.

Сделав это, Блэк сумел бы через час выйти из дверей этого места. Его люди были бы уже на пути сюда, а также люди полковника и, вероятно, знатная доля людей Счастливчика. Блэку казалось, что он немного знал Чарльза. Для него это будет война. Надевание ошейника, открытая угроза, семейная связь — все это разъярит Чарльза, что бы он ни думал о самом Блэке.

А Блэку нужно было убираться нахер отсюда. Страх за Мири все усугублял, боль разделения все усугубляла, но он знал, что дело не только в этом. Он помнил этот оттенок в своём свете, то же чувство тяжести, потерянности… погребённости в каком-то смысле… такой блядской злости, что большую часть времени он не мог трезво мыслить. Блэк чувствовал, как часть его хочет соскользнуть в то тёмное место — только потому, что ему казалось, что так необходимо для выживания.

Он чуточку больше допустимого наслаждался дракой с Ковбоем. Он чуточку больше допустимого хотел убить этих арийских мудаков. Он чуточку больше допустимого хотел сделать это, не торопясь и смакуя.

А предыдущая ночь была пока что худшей из всех.

Боль от разделения была просто непереносимой.

Блэк пробовал медитировать, мастурбировать, делать упражнения, читать… снова мастурбировать. Блядь, все причиняло боль. Когда он достигал оргазма, его свет хотел её, а когда он не достигал оргазма, боль вызывала желание попробовать ещё раз. Когда он медитировал, то тёмное чувство заполняло его свет, вызывая желание причинить боль… чему угодно… даже самому себе. Он вспоминал вещи, о которых не думал годами. Затеянные драки во дворе в детстве, просто чтобы убить то же чувство.

Корек. Йохан.

Все усугубляло ситуацию, даже ничегонеделание.

Все было настолько плохо, что Блэк даже задался вопросом, не случилось ли чего с Мири. Но он не мог позволить себе мысли об этом. Не сейчас. Не здесь — где он ни черта не мог предпринять.

Какой бы ни была причина, он не мог спать. Именно это послужило основным поводом, по которым он делал отжимания в своей камере в шесть утра. Большую часть ночи он мерил камеру шагами как зверь в неволе, раз за разом прокручивая в голове одни и те же мысли.

Теперь, следуя за Фрэнком, Блэк все ещё старался заставить свой разум мыслить связно.

Когда они проходили мимо общей комнаты, в его сторону обратилось несколько взглядов. Он знал одно: слухи о том, что охранники во дворе смотрели в другую сторону, распространятся, так что они знают, что в статусе Блэка что-то изменилось. Даже без своего зрения он чувствовал, как они держатся на расстоянии.

Совсем как когда он был ребёнком.

Тогда дело было не в его размерах и даже не в его умении драться. Ребёнком он вынужден был превыше всего полагаться на свой разум.

Так что он как можно раньше ясно дал понять, что пересечёт те линии, которые не пересечёт никто из них. Если они изобьют его до крови, он найдёт их, пока они будут спать, и они лишатся кое-чего. Если они отомстят, он поднимет месть на новый уровень.

Он убил своего первого видящего, когда ему было тринадцать лет.

Он плакал, но удостоверился, чтобы никто из них этого не видел. Эта мысль все ещё наполняла его стыдом. Но он чувствовал, что у него не было выбора. Или так, или позволить им мучить его годами, насиловать его, возможно, даже убить — нарочно или непреднамеренно. Он не мог побить их в справедливой драке, так что решил, что должен заставить их страшиться себя.

И после этого они страшились его. Немногие видящие убили бы другого видящего, тем более хладнокровно. Это в достаточной мере считалось табу, чтобы они держались от него подальше.

Это также привлекло к нему внимание, которого он не особенно желал — особенно от мятежников, но до этого от Йохана и кое-каких придурков, которые работали на «Сдерживание Видящих». Даже человеческие наёмники сочли его более интересным, как только отследили этого мёртвого видящего до него. Он знал, что отчасти это из-за того, как молодо он выглядел для людей в том возрасте.

Они наказали его, конечно же, но по большей части это было ради шоу.

Даже теперь Блэк не знал точно, как относился к этому.

Он это понимал.

Его логический мозг знал, что у него было мало вариантов, и возможно, это единственный способ, каким он сумел выжить. Они с Кореком в тот первый год были самыми молодыми. Корек был даже младше, и Блэк чувствовал ответственность за него — может, потому что никого другого у него не было. Видящие лет до двадцати с небольшим оставались размером с человеческих детей, так что они вдвоём не имели возможности защитить себя в полноценной драке, даже против юношей постарше.

Блэк усилием воли выбросил воспоминание из головы, стиснув зубы, как только они вошли в коридор, в котором он прежде никогда не бывал. С обеих сторон коридор был отделан цементом, и здесь были окна с решётками, впускавшие утренний свет. Блэк слышал впереди звуки автомастерской, знал, что они, должно быть, близко.

Фрэнк на ходу обернулся.

— Эй, — сказал он. — Возьми это.

Он передал Блэку несколько сложенных двадцатидолларовых купюр, также завёрнутых в жёлтую тюремную бумагу. Блэк развернул её и увидел ставки, написанные на бумаге от руки. Ставки и деньги здесь были контрабандой, но довольно низкого уровня. Охранники время от времени делали ставки через заключённых — особенно те, у кого были деньги.

— На случай, если тебя остановят, — добавил Фрэнк.

Блэк кивнул, засунув это вместе с бумажкой под резинку штанов.

Они достигли конца коридора и вошли в длинную комнату с высокими потолками, которая пахла в основном маслом, опилками и потом. Пространство оказалось больше, чем ожидал Блэк. Он видел здесь по меньшей мере четыре рабочие зоны, каждая сосредоточена на разных группах заданий, и в каждой работала разная команда заключённых.

Его глаза скользнули по рифлёным металлическим стенам, задержавшись на трубах водопровода, воздухопровода и электрических кабелях, которые полосами проходили по голому потолку. Солнечный свет просачивался через покрытые сажей окна по обеим сторонам. Блэк гадал, каково было остаток жизни работать здесь день через день, зарабатывая двадцать три цента в час.

Он посмотрел вниз только тогда, когда к ним подошёл охранник.

Фрэнк поговорил с охранником, показывая на Блэка и тихо бормоча, передал ему ещё несколько купюр. Блэк притворился, что не заметил.

В конце концов, охранник жестом показал Блэку положить руки на стену. Блэк подчинился, его ощупали, затем охранник наградил его жёстким взглядом.

— Пять минут, — сказал он. — И никаких драк. Понял?

Блэк кивнул.

Фрэнк показал ему на зону слева.

Сборище машин стояло на полу. Они выглядели почти как огромные пылесосы… или те газонокосилки, на которых можно ездить. Блэк заметил Ковбоя, работавшего сзади, и начал идти в ту сторону, затем осознал, что Фрэнк и Истон остались позади. Он помедлил, взглянув на них и приподняв бровь в невысказанном вопросе.

— Мы должны идти в прачечную, — объяснил Фрэнк.

Блэк кивнул. Он знал, что ещё одна большая рабочая зона, помимо дорожных и сельскохозяйственных команд — это промышленная прачечная внизу, которая обеспечивала чистое постельное белье и простыни для большинства сетей отелей в штате. Менее крупные рабочие зоны в тюрьме включали в себя кухню, тюремный сад сразу за второй стеной и швейный магазин, который поставлял в основном униформы, в том числе для нескольких сетей фастфуда, а также для тюремных охранников.

От Фрэнка Блэк наконец-то точно узнал, где находится.

В настоящее время он отсиживал срок в славном штате Луизиана.

Он все ещё не знал, в какой именно части штата, но теперь хотя бы получил более конкретное представление в масштабах страны. Охранники достаточно часто говорили о Лейк Чарльз, чтобы Блэк понял: 1) они говорят не о водном объекте, а о городе, и 2) это должен быть самый крупный город в окрестностях, поскольку там, похоже, находилось большинство их социальных контактов.

Однако Блэк совершенно не знал Луизиану, так что понятия не имел, где находится Лейк Чарльз. Единственные части Луизианы, которые он до сих пор посещал — это Шривпорт и Новый Орлеан.

Слегка салютовав Фрэнку в знак благодарности, он развернулся на пятках и зашагал.

Ковбоя он нашёл сидящим на стуле возле одной из похожих на газонокосилку машин. Зажжённая сигарета свисала с уголка его губ. Прищурившись, он разглядывал внутренности двигателя машины, дым шёл прямо ему в глаза, а грубо подстриженные волосы от пота прилипли к голове.

— Почему, блядь, здесь так жарко? — спросил Блэк.

Ковбой напрягся, взглянув наверх. Окинув Блэка взглядом, он сосредоточился обратно на двигателе.

— Нельзя, чтобы нам было слишком комфортно, — он слабо улыбнулся, отвёрткой вскрывая панель. — А ты бесшумный мудак для такого здоровяка.

Блэк фыркнул.

— Слишком комфортно? В смысле в то время, когда вы работаете задаром?

Ковбой вынул сигарету изо рта, удостаивая его улыбкой.

— Некоторые из нас как машины, брат. Не по-христиански позволять нам слишком веселиться.

— Что это за штука, блядь?

— Полотёрная машина, — тут же сказал Ковбой. Встав, он тряпкой стер с рук смазку, кивнув в сторону другой команды заключённых, работавших над более крупными машинами. — Или можно ремонтировать гольф-кары.

— Полотёрные машины и гольф-кары, — Блэк фыркнул. — Все как обычно.

— Да брось. Полагаю, ты пришёл сюда за чем-то другим, — удерживая сигарету губами, он головой показал Блэку следовать за ним. — До твоего прихода я сумел поиграть с несколькими штуками. Я настроен оптимистично.

— Оптимистично? — Блэк ощутил, как по нему прокатывается очередная дрожь боли, но не выдал этого лицом. — Что ж, звучит интересно.

— Я тоже так думаю.

Блэк обернулся на дверь, но охранник сейчас не смотрел на них. Он последовал за Ковбоем вглубь комнаты размером со склад. Они прошли мимо нескольких заключённых на стульях, которых работали над полотёрными машинами и гольф-карами, затем вошли в узкое многостанционное рабочее пространство со стоячими рабочими местами за верстаками.

Ковбой небрежно прошёл по проходу, то тут, то там стряхивая пепел с сигареты на пол.

— У меня есть пять минут, — сказал ему Блэк.

Ковбой не обернулся.

— Я так и понял. Достаточно времени, чтобы хотя бы получить кое-какие представления, — он обернулся на него через плечо. — Мы можем сделать остальное завтра.

— Я готов приложить особенные усилия, — сказал Блэк.

— То есть пять — это всего лишь ориентир? — спросил Ковбой, в очередной раз затягиваясь дымом.

— Сними эту штуку с меня, и это останется блядским воспоминанием.

Ковбой издал смешок.

— Признаюсь, ты вызвал у меня любопытство, друг, — он вновь обернулся на него, улыбаясь с сигаретой, свисавшей с губ. — Без этой штуки ты превратишься в большого зелёного монстрочеловека или что?

— Или что, — сказал Блэк, отвечая лёгкой улыбкой.

Ковбой покачал головой, но улыбка не уходила с его лица, измазанного грязью и смазкой. Они дошли до стены склада, и он показал Блэку подойти ближе, показывая на набор крупных инструментов, лежавших на прочном металлическом столе.

— Крупные режущие инструменты они держат прикованными к стене, — объяснил он, показав несколькими пальцами на болты. — Большинство из них — для листового металла. На них стоят сигнализации, если попытаться отделить их от стены, — он потянул за одну из цепей, чтобы подтвердить свои слова, затем взглянул на ошейник Блэка. — Однако для нас это не будет проблемой.

— Неа, — сказал Блэк.

— Подумал, мы можем начать с этого, — сказал Ковбой, роняя сигарету и сминая кончик пяткой ботинка. — Если это не сработает, у меня есть ещё несколько идей…

Блэк собирался ответить, когда у двери раздался крик.

Они оба повернулись.

Затем сработала сирена.

— Блядь, — пробормотал Блэк.

Он уже видел направлявшихся к ним охранников.

По всему полу склада заключённые лежали на животах, держа руки за головой, как и положено во время тревоги. Блэк посмотрел на Ковбоя, который хмурился. Ни один из них не шевельнулся.

— Лежать! — завопил охранник, подбегая к ним с длинным фонариком в руке. — Оба! На землю! Сейчас же! Сейчас же, блядь!

Подняв руки, они оба медленно опустились на пол. Блэк лёг на живот, положив руки на пол перед собой, и охранники роем хлынули по коридору между рабочими местами, окружая его.

Он видел, что они проигнорировали Ковбоя, и у него засосало под ложечкой.

— Тебе не разрешается здесь находиться, — сказал охранник, возвышаясь над ним. Тот же парень вжал колено в раненое плечо Блэка, заставляя его поморщиться, а другой охранник заломил ему руки за спину, надевая на запястья наручники.

— Я передавал сообщение, — выдавил Блэк вопреки давлению на грудь и лёгкие. — От Диксона. Меня впустили на пять минут… — он выгнул голову, глядя вверх и морщась, когда они крепче затянули наручники. — В моих штанах, проклятье! Проверьте!

Охранник не выразил ни капли интереса. Схватив больное плечо Блэка руками, он поднял его вес, как только наручники были застёгнуты. Он и ещё двое охранников рывком поставили Блэка на ноги, оставляя Ковбоя лежать на полу лицом вниз.

— Я не заинтересован тем, что у тебя в штанах, засранец, — фыркнул охранник.

— Я здесь для Диксона, — сказал Блэк, стискивая зубы. — Выполнял проклятое поручение. Вот и все! Мудак попросил меня. Это единственная причина, по которой я…

— …Это меня тоже не интересует, — перебил охранник. — Диксон должен был согласовать это со мной, — он толкнул руки Блэка, уже направляя его в ту сторону, откуда пришёл, быстро уводя его по проходу между стоячими рабочими местами. — Тебе прокомпостировали билетик, малёк. Белые халаты теперь владеют твоей задницей. Только утром получил новости… видимо, тот маленький «тренировочный класс», который вы, парни, устроили вчера, убедил их, что тебе видимо лучше.

Блэк почувствовал, как живот скрутило узлом.

В нем пробудилась боль, такая сильная и быстрая, что ошейник сработал и заставил его поморщиться от разряда, прострелившего позвоночник. Блэк подумывал драться с ними по-настоящему, но учитывая ошейник, ему не нравились его шансы. Задыхаясь, он старался не дать своему свету выйти из-под контроля. И все же ошейник заискрил ещё несколько раз, однажды ударив его достаточно сильно, чтобы Блэк вскрикнул.

Все это время его ноги каким-то образом не переставали двигаться.

Они протащили его мимо полотёрных машин и гольф-каров, затем обратно через двери автомастерской и цементный коридор.

Вспомнив, что Брик рассказывал ему о лаборатории, что Ковбой рассказывал о мужчинах, вернувшихся зомби, Блэк ощутил, как его пронзает холодный ужас. Он с детства не ощущал ничего подобного. Впервые с тех самых лет он не мог придумать, как из этого выбраться. Он не имел ни малейшего понятия, что они сделают с ним в том другом месте.

Он все более убеждался, что некоторые из этих созданий не были людьми.

Чем бы они ни были, они также не являлись видящими.

Отсюда напрашивался вопрос… что они, блядь, такое?

При этой мысли Блэк выгнул тело назад, пытаясь высвободиться из его рук. Когда он сделал это, ещё два охранника схватили его, и прежде чем Блэк успел что-то осознать, они вшестером впечатали его лицом в стену.

Что-то острое проткнуло кожу на шее, и Блэк напряг свой разум, думая, что снова спровоцировал ошейник, но потом осознал, что кто-то воткнул в него иглу. Он ахнул, когда наркотик тут же проник в его организм, отчего язык сделался непослушным, а конечности отяжелели.

Он вспомнил, что ему сказал Брик.

Он вспомнил, что, по словам Брика, он должен сделать, чтобы выбраться отсюда.

Он вспомнил, что Брик сделает с Мири, если Блэк не подчинится.

Его варианты только что сократились до одного.

Блэк поймал себя на том, что при этой мысли увидел её, увидел её лицо, будто она стояла прямо перед ним.

Боль, пронзившая его в этот раз, была такой сильной, что ошейник едва не лишил его сознания.