Целитель. Этот мир, придуманный нами

Глава 15

Понедельник, 22 октября 2018 года. Утро

«Гамма»

Щёлково, улица Парковая

Гарин проснулся без десяти одиннадцать у себя дома, и обнаружил, что лежит на своем, недавно купленном, хоть и бэушном диване. Мигом накатило страшное, убийственное разочарование — так всё то чудесное, сказочное, но до боли реальное, что затянуло его в свой круговорот, всего лишь сон⁈

И никакой машины времени, никакого «попадоса», как в романах, ничего этого не было?

Облокотившись на диванный валик, Михаил привстал, и дернул бровью в недоумении: он что, так и лег почивать, даже простыню не застелив? В пижамных штанах, в футболке… В тапках⁈

По привычке поднеся руки к лицу, Гарин задержал движение — а глаза вовсе не слиплись, незачем их протирать…

Ошалевая, он медленно уселся, спуская ноги на пол. Так он спал или нет?

Уныло покачав головой, как будто прощаясь с мечтой, Михаил по-стариковски упер руки в колени, и встал. Прошаркал к удобствам.

Прежний хозяин ходил в эстетах — отделал ванную черным и белым кафелем. Сама ванна коротковата, конечно. Гарин, с его ростом, только сидя умещается…

Сложив руки ковшиком, Миха умылся холодной водой, вытерся, почистил зубы… А когда прополоскал рот, едва не уронил чашку с теплой водой — на ум пришли вчерашние графики. Результаты бифуркационного анализа… С вероятностью МНВ в девяносто девять и девять десятых процента…

Так ему не приснилось⁈ Не померещилось?

Взволнован и встрепан, Гарин поспешно вышел. Лестничная площадка уже была прибрана, мокрый кафель блестел стараниями бабы Люси. А дверь к девчонкам приоткрыта…

Трудно сглотнув, Михаил перешагнул заветный порог, различая шумок в спальне. Бесшумно ступая, он вышел к дверям.

И Лена, и Наташа красиво склонялись к ноутбуку, потряхивая сжатыми кулачками, словно болельщицы, молящие о голе на исходе тайма. Они взволнованно попискивали, вздрагивая от сильнейшего напряжения. Наташа безмолвно шевелила губами, а Лена шептала:

— Ну же… Ну… — и вдруг возликовала, вскидывая руки: — Есть! Заработало!

— Ура-а! — запищала Наташа, пританцовывая на радостях.

Она первой заметила Гарина, прислонившегося к косяку, и бросилась к нему, обнимая и целуя ошеломленного «попаданца».

— Ура! Получилось, получилось!

Лена резко обернулась — и расцвела смущенной улыбкой. Хорошенькая от природы, оживленная, разрумянившаяся, девушка стала еще прелестней.

— Миша, прости! — сложив ладони, скорее игриво, чем молитвенно, она подбежала к Гарину, зная прекрасно, что тот станет неотрывно следить, как плавно подпрыгивают налитые шары грудей, еле удерживаемые халатиком. — Мы не могли рассказать тебе всего! Ну, нельзя было! Зато теперь… Всё получилось! Матрица твоей личности наложилась на мозг юного Миши Гарина просто идеально! Теперь ты и там, и здесь!

— Только там — альфа-пространство, — заулыбалась Наташа, — а здесь — «Гамма».

— Девчонки! — взмолился Михаил. — Объясните толком!

— Садись! — торжественно сказала Лена, кладя руку ему на плечо.

Гарин, повинуясь Рожковой, плюхнулся на диван. Девушки тут же сели рядом, притиснув мужчину с боков, и повели рассказ — по очереди, то и дело перебивая друг друга.

— Во-первых, — решительно заговорила Наталья, — эта вот блондинка никакая не Лена! По правде, ее зовут Лея Гарина, и она твоя дочь!

— А во-вторых, — улыбнулась Лея, — эта вот брюнетка, что притворяется шатенкой, хоть и Наташа, но никакая не Томина. Ее зовут Натали де Ваз Баккарин-Гарина, и она — твоя внучка!

Михаил удивленно вскинул брови:

— А… почему у нее португальская фамилия?

Натали задрала носик:

— А потому, что моя мама из Бразилии! Ее зовут Марина-Сильва де Ваз Сетта Баккарин, и она актриса!

— Морена Баккарин? — поразился Гарин. — Та, что сыграла Рахиль в «Красном шатре» и Джессику Броуди в «Родине»?

— Это у вас в «Гамме» было, а в «Альфе» она дебютировала в гайдаевском «Видео Иисуса», а самая известная ее роль — Татьяна Кравцова в сериале Кэмерона «Кровавое Благодаренье»! — похвалилась Наталишка. — И, вообще, она советская актриса, хоть и родилась в Рио. Мама говорит по-русски без акцента, а я свободно говорю по-португальски — меня баба Вера научила!

— Вера Сетта, — уточняет Лея, видя, что Миша «поплыл». Она переглянулась с Натали, и обе повели ликбез, углубляясь в дебри хронофизики и метапсихологии…

Михаил сидел, не шевелясь. Даже тесное соседство красоток, волнующее поначалу, больше не отвлекало его. Гарин едва дышал, внимая небывалым, фантастическим образам.

Сингонально-пространственная интерполяция… Хронодинамика… Теория совмещенных пространств…

— Значит, он все-таки стал ученым, как мечталось… — негромко выговорил «донор».

— Миша, — ласково молвила Наталья, — это был ты!

Усмехнувшись, Гарин покачал головой.

— Нет… Я остался здесь, «мерзок и затхл»… Извини… Наталишка? Можно мне тебя так называть?

— Ну, конечно! — проворковала девушка, жалостливо гладя крепкую мужскую руку. Левую.

За правую взялась Лея.

— Знаешь, — заговорила она тихонько и доверчиво, — мы однажды сидели втроем — я, папа и мама. Это было буквально два месяца назад, как раз перед моей командировкой сюда, в «Гамму»… Уединились в холле, перед камином, а папа, вот как ты сейчас, сидел посередине, одной рукой обнимал меня, а другой — маму. Мы болтали, болтали обо всем, а потом замолкли — и стали молчать, каждый о своем. Глядим на огонь, и молчим… И папа, задумчиво так, сказал: «Самое великое счастье для паранорма — это любовь такой же, как он, женщины… Леечка, если бы твоя мама не влюбилась в меня сорок лет назад, ничегошеньки я бы не добился в этой жизни!» А мама его поцеловала, нежно-нежно, и сказала: «Инициализация у паранормов происходит только тогда, когда чувство взаимно. Твой папочка, Лея, и сам влюбился в меня тогда… Не буду говорить, когда! А то, как представлю себе число „сорок“, так на меня уныние нападает…» — «Это потому, мамочка, — сказала я, — что ты вычитаешь из сорока десять лет разлуки, а это неверно! Ведь и ты сама была инициализирована! Твоя „Исида“, она из того самого десятилетия, и „молодильное зелье“ тоже…» Тут… — Лея хихикнула. — Тут я почувствовала такие мощные флюиды между папой и мамой, что мигом вспомнила о неотложных делах, и ускакала, оставив их одних…

— Миша, — мурлыкнула Натали. — Ты просто еще не встретил свою женщину!

Девушки переглянулись между собой и заулыбались с таинственным видом, но Гарин был слишком погружен в свои мысли, чтобы замечать движения души ближних.

— Значит, «Гамму» мою родимую никак уже не выправить? — проговорил он, заметно расстроившись.

— Отставить негатив! — ласково скомандовала Лея.

— Это хронодиверсией не исправить! — хихикнула Наталишка. — Но есть ведь и другие методы… Пошли с нами!

— Мы представим тебя тем, кто уполномочен решать такие вопросы! — «Рожкова» от волнения заговорила официальным тоном.

— Пошли! — выдохнул Михаил Петрович, на миг почувствовав себя просто Мишей.

Тот же день, позже

«Альфа»

Ново-Щелково, проспект Козырева

Веселая беготня из квартиры в квартиру действовала на Гарина как то, неведомое для него, «молодильное зелье», о коем шептались и хихикали девчонки.

То Миша сам заглянет, попросит рубашку выгладить, а Наталишка с энтузиазмом отвечает ему: «Ну, конечно! Сейчас мы ее, мигом!», то Лея заскочит, прикрываясь платьем: «Ой, а у нас такой утюг дурацкий! Легкий — не гладит совсем, только водой брызгается… Можно, я твоим?..»

«Ну, конечно!» — с жаром, нисколько не притворяясь, ответствует Гарин…

Ровно в полдень он натянул новенькие джинсы, начистил туфли… Подумал, и отказался от галстука — уж больно казённый «лук» выйдет. Да и не умеет он эту удавку завязывать…

Бледно-голубая рубашка и синий пиджак.

«Икона стиля» — нервно улыбнулся Миша.

А тут и девчонки зашли, обе в беленьких костюмчиках. Брючки чиносы заужены, оголяя лодыжки, и как будто подчеркивая стройность ног, обутых, для пущего эффекту, в туфельки на шпильке. Только Наталишка застегнула свой пиджачок, а Лее это не удавалось…

— Мы готовы! — прозвенела «Стоун».

Почему именно «Стоун», Гарин толком не знал, но девчонкам ведомо, и ладно…

— И куда теперь? — Он крутил головой, разглядывая «соседок», словно выбирая, кто из них милее, румяней и белее. — На вокзал? Или… О! А паспорт брать?

— Паспорт? — задумалась Лея. — Возьми, наверное…

— И закрой дверь! — велела Натали.

Миша завис.

— Изнутри, изнутри! — рассмеялась девушка. — Отсюда!

Ничего не понимая, но и не споря, хозяин квартиры повиновался.

— Димон звонил, — защебетала «Стоун», — сказал, чтобы не ехали на базу — он выведет портал прямо сюда! Дистанция позволяет…

Гарин кротко вздохнул, а «Рожкова» сдвинула бровки:

— Какой Димон?

— Ерошин! Дима Ерошин. Он сам отсюда, но парень нормальный, головастый. Кстати, надо будет вас познакомить!

Лея фыркнула с надменностью принцессы, а в следующее мгновенье на пустой стене, заклеенной обоями, засияла яркая синяя точка. Мигнув, она вытянулась в ослепительно-голубую линию, а та раздвинулась в прямоугольник. Замкнутое им пространство стены замерцало — и протаяло, словно отворяя дверь в соседнюю квартиру. Вот только Гарину открылся не скудный стандарт — гарнитур, телевизор, кресло, торшер, — а просторный зал, уставленный прозрачными стеллажами, с полок которых подмигивали индикаторами непонятные приборы.

— Проходим, проходим! — оскалился наголо обритый человек с восточными чертами смуглого лица. Черная скобка усов придавала его улыбке зловещий оттенок. — Добро пожа-аловать! Товарищ Гарина…

— Товарищ Рахимов… — в тон ему молвила Лея.

Внимательно глянув на Мишу, Рахимов крепко пожал ему руку.

— Очень рад, Михаил Петрович, — серьезно сказал он.

Поинтересоваться, откуда такая информированность, Гарин не успел. Портал закрылся, а в зале стало людно.

Первой к троице из «Гаммы» приблизилась, энергично шагая, пожилая, но моложавая дама в строгом, угольно-черного цвета глухом платье, отдававшем старорежимными модами.

— Ваше сиятельство! — взвился звонкий голос Наталишки. — Позвольте вам представить Михаила Петровича Гарина, инженера и целителя!

Тонко улыбнувшись, дама с достоинством поклонилась.

— Миша, знакомься — княгиня Елена Владимировна фон Ливен, председатель КГБ СССР!

Бедный Миша ошалел. Княгиня… председатель КГБ!

Елена Владимировна протянула ему руку, и Гарин коснулся губами сухих, тонких пальцев.

— Я очень, очень рада вас видеть, дорогой Михаил Петрович, — сказала княгиня глубоким ясным голосом. — То, что вы здесь, с нами, означает, что «хронодиверсия» удалась, и нашему миру ничего более не грозит!

— Я еще только вникаю… ваше сиятельство, — кривовато улыбнулся Михаил. — Спасибо девчонкам, просветили малость! Информация кое-как усвоилась, но… Привыкнуть ко всему новому непросто. М-м… Позвольте спросить… А не родственница ли вы Анатолю Ливену, профессору из Кембриджа?

— Я его кузина, любезный Михаил Петрович! — белозубо улыбнулась Елена Владимировна. — Давайте, немного пройдемся… Вы не против?

— Нисколько, сударыня, — склонил голову Гарин, ощущая себя кавалергардом, как минимум.

Княгиня церемонно взяла его под ручку, и повела в боковой коридор-галерею, узкую и высокую. За большими окнами отливало голубизной большое круглое озеро — над спокойной гладью вод реял парок, словно пороша змеилась по асфальту в ветреный зимний день.

— Это всё, — Елена Владимировна обвела рукою стены, — НИИ Времени. А вокруг — Подмосковье. Научный городок называется Ново-Щёлково… — И ввернула: — У вас в «Гамме» на этом месте находится дорогущий коттеджный поселок «Медвежье озеро».

— Спасибо, — выдавил улыбку Михаил, — сориентировался.

Княгиня внимательно посмотрела на него.

— Девчонки рассказали, что вы были сильно огорчены, когда узнали про «Гамму»…

— Да как вам сказать… — вздохнул Гарин. — Конечно, я очень надеялся, что мне удастся хоть как-то скорректировать, смягчить тот беспредел, что начался в восьмидесятых и развернулся в девяностых. Насмотрелся всякого, знаете ли…

— Михаил Петрович, если бы не вы, то же самое ждало бы и «Альфу»! Уж вы мне поверьте. Мы специально изучали этот вопрос. Наши миры, в отличие от «Беты», сходились во всем, без нюансов!

— А «Бета»?

— Не знаю… — затянула княгиня. — Не удивлюсь, если окажется, что и в бета-пространстве поработал пришелец из будущего. Но… в этом случае он «попал» гораздо раньше, в сороковых годах или в самом начале пятидесятых. Именно до тех пор история «Беты» сходится с нашими даже в мелочах, а дальше идет разнобой. Ну, например, в тамошнем СССР расстреляли не Берию, а Хрущева…

— Вот это правильно! — крякнул Гарин, и смутился: — Простите, перебил.

— Пустяки, — улыбнулась фон Ливен. — Ну, детали оставим на потом. Просто вырисовывается один интересный факт: для того, чтобы спасти мир от самоуничтожения, необходимо прежде всего спасти СССР! Без этого всё неудержимо сваливается в фатальную воронку! Так вот… И в «Бете», и в «Альфе» СССР удалось уберечь, а вот в «Гамме» — увы. И никакие «попаданцы» тут не помогут. Но и сдаваться рано! Теперь мы ведем кропотливую, тщательную работу, рассчитанную на десятки лет — мы хотим, должны и просто обязаны переформатировать «Гамму»! Начав, естественно, с Российской Федерации. Никакой вооруженной интервенции! Только «мягкая сила» и точечные микроскопические воздействия, просчитанные методами бифуркационного анализа. И это не прогрессорство, не благодеяние, а защита! Та «Гамма», что существует сегодня, завтра будет представлять прямую и явную угрозу и для «Альфы», и для «Беты»! И руководства обоих СССР договорились создать СБС — Службу Безопасности Сопределья. Сейчас я познакомлю вас с начальником Управления СБС в «Альфе»… Товарищ полковник!

Высокая женская фигура, уже минуту или две реявшая в конце галереи, приблизилась, и Гарин обомлел. Он видел эту женщину лишь на черно-белых снимках в интернете. Колумбийская сельва… Берег Москитов в Никарагуа… И везде она — дерзкая, красивая, пламенная! — с «калашниковым» наперевес…

— Старший лейтенант Исаева! — вырвалось у Миши, и его губы растянулись в блаженной улыбке. — Значит, удалось? Он тебя спас?

Марина Теодоровна радостно засмеялась, откидывая черную гриву волос, и явно некрашеных — вон, какой живой блеск!

— Ты меня спас! — воскликнула она, обнимая Гарина.

— Хорошо-то как… — выдохнул Миша. — Легко! Елена Владимировна… Раз уж не вышло из меня «попаданца», может, тогда в агенты завербуете? — Он несколько стушевался. — Я, конечно, уже не мальчик… Так сказать, Джеймс Бонд на пенсии, старичок-разбойничек…

— О! — воскликнула Исаева, вспомнив старый мультик. — Ты еще крепкий старик, Розенбом!

— Вот вам и оперативный псевдоним! — рассмеялась княгиня.

— Так вы… — встрепенулся Гарин.

— Да, агент «Розенбом»! — твердо, без тени усмешки заявила фон Ливен. — Я, признаться, очень надеялась, что вы пойдете на сотрудничество, и даже заготовила все бумаги для вербовки. «Росита», займись.

— Так точно, — четко ответила Исаева.

А Гарин мягко улыбнулся. Кру́гом голова…

Слишком много всего и сразу, слишком быстро меняется его удел! А чего ждать, спрашивается? И так всю жизнь прождал!

И… Ее сиятельство зря беспокоилась, ибо у него мощнейшая мотивация! Да, конечно, он хочет очистить свой мир от скверны, однако сегодня в нем выросло и окрепло еще одно желание — не утратить связь с неожиданно обретенной родней! А уж какой именно фактор превалирует в его рассуждениях, агент «Розенбом» никому не скажет…

Там же, позже

— Пойдём, — мило улыбнулась Марина, складывая подписанные бумаги в строгую папку. — Там еще кое-кто хочет с вами познакомиться…

Вдвоем они вернулись в стрежневой коридор, миновали целую анфиладу залов-лабораторий, пока не выбрались в обширную, но уютную комнату, где были накрыты столы и тихонько наигрывала музыка.

Вдоль стен выстроились пузатые диваны, но те несколько человек, что были замечены Гариным, не мяли кожаных сидений, а прохаживались в ожидании.

«Забавно…» — мелькнуло у Михаила.

Он чётко видел этого мужчину, и умом понимал, кто перед ним, но душа холодела и как будто сжималась в комок.

— Узнаёшь? — шепнула Марина.

Гарин затрудненно кивнул. Хотя, что ни говори, а узнать самого себя было сложно. И вторым «Я» не назовешь, и двойником, и близнецом…

А сейчас, когда Михаил Гарин повернулся к Михаилу Гарину лицом и шагает к нему, он вовсе не напоминает отражение в зеркале. И дело не в его регалиях — член Политбюро, секретарь ЦК, доктор наук, директор, лауреат… И даже не в том, что альфа-Гарин выглядит моложе и ухоженней.

Тот, кто приближался, прожил две жизни…

Вот он остановился, глядя прямо, глаза в глаза, и протянул руку.

— Здравствуй, бро…

* * *

Миша подцепил двумя пальцами кусочек батона — небольшой совсем, отрезанный тонко и ровно. Те, кто готовили закуски для фуршета, и масло намазали и ложечку черной икры уложили, но Гарина влёк сам батон, чудный нарезной батон — в России такого не пекли лет тридцать. Нет, название-то осталось. А ГОСТ забыт…

Настоящий нарезной батон — это суета на весь день. С утра заводят опару. К обеду замешивают тесто, формуют — и будущие батоны выстаиваются еще часа три-четыре. И только после этого отправляют в печь. Причем, не в электрическую, а в газовую, которая не сушит, зато корочка получается хрустящая и тоненькая…

Ну, и какой бизнесмен станет тратить столько времени, которое, как известно, деньги? Замесили, тяп-ляп, и в духовку. Пипл схавает…

Альфа-Гарин, поглядывая на «старикашку Гарина», усмехнулся уголком рта.

— Я — это ты, — сказал он, — только выдержанный, как вино!

— Это коньяк за сто лет выдержки станет отменным, — фыркнул Миша, — а вино скиснет, и превратится в уксус!

«Альфа» засмеялся было, но оборвал смех.

— Ты вот что… — проворчал он. — Я хоть и не читаю мысли, но тебя знаю, как себя, хе-хе… Никогда не считай, сколько лет осталось. Никогда не думай, успеешь или нет. Успеешь! Это… хм… в молодости разбрасываются временем, полагая, что его много. Не ценят часы и дни, а самое главное, не знают, на что им столько времени, куда его использовать, на что…

— Я и сам не знаю, на что, — вздохнул Миша.

— Узнаешь! — с чувством сказал его визави. — Главное, что ты умеешь работать, учиться и думать…

— Вы слишком много болтаете, товарищи Гарины! — зазвенел деланно капризный голос Натали. — А девочки хотят танцевать!

Она положила руки на Мишины плечи, и тот, чувствуя давнюю, полузабытую усладу, обнял агента «Стоун» за талию. Музыка, льющаяся из невидимых динамиков, сделалась громче.

Рядом Марина Исаева тискалась к альфа-Гирину, поодаль начохр Рахимов вёл в танце саму фон Ливен.

Глянув на «Роситу», Наталишка привстала на цыпочки, и зашептала Мише на ухо:

— Марину жалко! Она волевая, конечно, смелая, умная, сильная, но, всё равно ведь, женщина! Марина тебя любила… То есть, его, тутошнего Гарина! Однажды они даже занялись любовью, Мигел тогда совсем еще молоденький был… Один лишь раз! И посмотри, какие у нее волосы — ни единого седого волоска! — смутясь, девушка глянула исподлобья: — Ты не думай, я не сплетница! Просто кто тебе еще здешние секреты раскроет, хи-хи…

— Ты назвала… его… Мигелом, — Гарин с любопытством глянул в темно-вишневые глаза Натали.

— А-а! Ну, это по-бразильски, то есть, на португальском! Мама, когда поселилась у нас, в Союзе, по первости звала моего деда Мигелом. А я его так и зову… — Наталишка вздохнула. — Я очень люблю Мигела… А теперь и тебя люблю, потому что ты тоже он…

Музыка замерла, тихо тая в воздухе, и Гарин мягко сказал:

— Спасибо, Натали.

— За танец? — девушка залучилась.

— За любовь.

Лицо Наталишки дрогнуло.

— Миш… Вот честное комсомольское, всё у тебя будет!

— И за веру спасибо, — улыбнулся Михаил. — А надежда и так есть, она у меня живучая!

* * *

За окнами стыла тьма и неуютно шуршал ветер, холодный и недобрый, как будто предвещая будущие метели.

Михаилу трудновато было напиться — натура целителя мешала опьянению — но сегодня он реально перебрал. Дорвался до любимой текилы… Да и коньячок хорошо пошел…

Альфа-Гарин и Марина проводили его домой. У кабины транспозитации дежурил тот самый Ерошин, о котором болтала Наталишка — высокий невозмутимый парень. Посмотришь на него со спины — и за кого угодно примешь. За простого работягу-грузчика, или за братка-рэкетира, или за спортсмена, какого-нибудь кандидата в мастера. А глянешь в лицо…

Эти умные глаза, это выражение напряженной сосредоточенности — производные интеллекта ученого, только так.

— Домой? — вскользь улыбнулся Ерошин.

— Домой! — отзеркалила его улыбку «Росита». — Заводи!

— Есть! — Дима молодцевато кинул ладонь к виску, и махнул ею. — А-а… К непокрытой голове руку не прикладывают!

Он запустил программу включения портала, и басистое гудение загуляло вокруг Т-кабины.

— Есть вход в канал… — тихонько бормотал Ерошин, зорко следя за приборами и легонько, нежненько двигая верньеры. — Есть точка выхода… Стабилизация канала… Ага… Канал стабильный. Прошу!

Гарин шагнул к кабине транспозитации. Покачнувшись, обернулся и поднял руку в жесте прощания.

— Миша! — громко сказала Исаева. — Завтра до обеда свободен, а потом будь дома — резидент СБС сам выйдет на связь с тобой!

Михаил широко улыбнулся и встал по стойке «смирно». Дурашливо отдал честь и смутился:

— К непокрытой голове… М-да… — И, затирая неловкость, махнул рукой: — Пока!

— Пока, пока! — воскликнула Марина.

— Пока, бро! — расплылся в улыбке «старший Гарин», и подмигнул «младшему». — Всё будет хорошо, и даже лучше!

Вторник, 23 октября 2018 года. Позднее утро

«Гамма»

Щёлково, улица Парковая

Михаил встал поздно, но похмельем не маялся. Организм сам разбирал токсины на безвредные составные — хоть какой-то бонус от целительства…

Хорошенько потянувшись, Гарин упруго сел, и тихонько засмеялся, шлепая себя по коленям. Память окатила его вчерашними радостями.

Вот, маялся бы, грустил, что прелестные соседки съехали… А теперь-то они с ним навсегда! Правда, хоть русский народ и завел весьма подробную и четкую схему родства, со всеми этими шуринами, свекровями и деверями, однако его случай выходит за рамки любого устроения.

Он не спал с Наташей Иверневой, он и видел-то ее лишь на фото в девчачьем «мобильнике» (который в «Альфе» зовут «радиком»), однако любой тест ДНК покажет, что он — отец красотки Леи… И пусть!

Михаил, взбудораженный спозаранку, вскочил — именно вскочил, а не поднялся, кряхтя! — и впервые за многие годы сделал зарядку. Постоял под душем, чередуя леденящую воду с обжигающей, почистил зубы, натянул пижамные штаны, мягкие и удобные, задумался о завтраке — и тут требовательно запиликал радиофон, переданный «Роситой» — навороченный, с шифратором.

Глянув на экранчик, Миша улыбнулся — Маринка выслала пароль и отзыв.

«Господи… — подумалось ему. — Всего лишь второй день чуда! А сколько их еще впереди… Впору новую жизнь начинать!»

— Дурак! — фыркнул Гарин. — Она еще вчера началась!

«Как там бро говорил? Всё будет хорошо!»

Там же, позже

Стук в дверь был негромок, но отчетлив. Энергично прошаркав в прихожку, Гарин щелкнул задвижкой, и замер. Отшагнул, вбирая глазами «мимолетное виденье».

За порогом, держа сумочку перед собой, стояла молодая женщина необычной, редкой красоты. Ее иссиня-черные волосы валились на плечо тяжелой, аккуратной копной, восхитительно контрастируя со светлой, очень чистой и гладкой кожей.

Великолепные, манящие очертания фигуры Михаил примечал мельком — его вниманием завладело лицо женщины. Будь он художником, то смог бы передать его прелесть холсту, но как описать красу бедным языком, бессильной речью!

Большие, широко расставленные глаза пламенели яркой синевой, то светлея до полупрозрачности топаза, то темнея до сапфировой гущи…

Яркие губы женщины дрогнули, изгибаясь в улыбке, благодарной, немного даже игривой, и донесли пароль:

— Я по объявлению. Вы еще не продали ковер?

Гарин даже зажмурился, до того голос незнакомки был нежен и приятен — он вливался в уши, пробуждая светлые мысли и темные хотения, — поэтому не сразу понял, отчего вскинулась женская бровь.

— Да! — выпалил он, путаясь с отзывом. — То есть… Нет, я его только пропылесосил и расстелил. Проходите, пожалуйста!

— Благодарю, — брюнетка взмахнула ресницами, нагоняя на Мишу блаженную оторопь, и переступила порог.

Гарин выдохнул, мотнул головой, словно стряхивая морок, но нет — глазам нужно было непременно видеть прекрасную гостью.

— Здравствуйте, агент «Розенбом»! — протяжно сказала гостья, стаскивая с себя пальто. — Меня зовут Наталья Павловна Черных, оперативный псевдоним — «Белоснежка». Я — тот самый резидент СБС в «Гамме»… Ее сиятельство предупреждала вас?

Миша ощутил некое успокоение, наблюдая за тем, с какой небрежной элегантностью раздевается «Белоснежка». Приняв пальто, он заботливо повесил его на плечики, и усмехнулся.

— Вы уж извините бестолкового агента, — заговорил он, невольно подпуская в речь бархатистые обороты, — но я чуть ли не наизусть знаю книги Ефремова, а «Лезвие бритвы» — особенно…

На щеках женщины вспыхнул румянец, а ресницы дрогнули, опускаясь — и пряча смятение.

— Я… — вымолвила «Белоснежка». — Простите… Обычно в «Гамме» это срабатывало. Понимаете… Я сама из «Беты», но… — она покусала губку, словно не решаясь открыться. — В нашем мире Ефремов не написал «Лезвия бритвы», он ограничился повестью «Черная корона». Я впервые прочла роман в «Альфе», где жила настоящая «Тата Черных» — такой паспорт дал ей Дерагази… На самом-то деле ее звали Тасей. Таисией Абрамовой, как и мою маму… Она — двойник «Таты» из этого мира… А вот мой папа — из «Альфы»! Тот самый Мстислав Ивернев…

— Здравствуйте, Наталья Мстиславовна, — произнес Гарин, ощущая затрудненность — и в речи, и в движениях. — Здравствуй, Наташа…

— Я — Тата…

Весь белый свет как будто расплылся, отодвигаясь на второй и третий план. Михаил видел только Тату.

Сердце гулко бухало в груди, лёгкие запышливо качали вдохи с выдохами, а женщина не просто вторглась в Мишино личное пространство, она прижималась к нему всё крепче… И куда делась ее одежда?.. А его? И пусть…

Мужские ладони елозили по гладкой женской спине, проскальзывая с узенькой талии на крутой изгиб бедра, вминаясь в упругие ягодицы… Миша притиснул Тату, и лишь теперь ощутил, что они не стоят, а лежат.

«Я так и не убрал постель…» — мысль закружилась гаснущей искрой.

— Милый… — откуда-то из космоса доплыл жаркий шепот. — Я так долго искала тебя… Ждала…

Гарин накрыл вздрагивавшие сухие губы поцелуем — и Тата как будто растворилась в нём. А он в ней. Оба стали единой волной, что лениво катится под небом вечности, валом вздыбливая океан любви, а прибой еще так далёк…

…Первой шевельнулась Тата. Дремотно улыбнувшись, она не стала разнимать руки мужчины, замершие в тугом объятии, а дотянулась губами до его исцелованной шеи, прижалась щекой к щеке. Мишино лицо дрогнуло, а широковатый нос смешно сморщился.

— Ми-иша-а… Мишенька-а…

— М-м?

— Тебе хорошо?

— О… Очень… Что это было?

— Слияние… Нет-нет, не выходи… Полежим просто так…

— Тата…

— Что, миленький?

— Уже вечер?

— Не-а… Во-он часы на стене… Мы были вместе шестнадцать минут.

— Всего? Надо же… Тата, больше всего на свете я хочу быть с тобой… Весь этот день… И всю жизнь.

— И я…

— Странно… Всё странно… Мы знакомы каких-то полчаса, но я понимаю, я чувствую, что люблю тебя… Разве так бывает?

— Бывает… Я тоже очень, очень тебя люблю! Будто я давным-давно знала, что ты есть, что ты мой, а я — твоя… Мы расстались, надолго-надолго, и вот — встретились. Здорово, правда?

— Правда… Чистая, беспримесная… Хочешь вставать?

— Не-а. Давай, еще немножечко поваляемся? Хи-хи…

— Давай…

Губы — ее и его — притерлись в долгом поцелуе, и время деликатно замерло.

Среда, 7 ноября. День

«Альфа»

Ново-Щелково, проспект Козырева

Сотрудники НИИВ не стали мудрить — сдвинули столики в столовой, да и накрыли, по выражению Киврина, «для выпить-закусить». А как вернулись с демонстрации, так и сели. Посидели, поболтали, дождались своего любимого директора, принимавшего парад с трибуны Мавзолея, и откупорили заветные сосуды…

Час спустя градус «теплой, дружеской атмосферы» существенно повысился.

— Ну, за Великий Октябрь мы уже пили… — не сразу сосредоточился Виктор Корнеев, до самой пенсии остававшийся «Витьк о́м». — Тогда… Выпьем за Красный Октябрь!

— Октябр-р! — хихикнула Томилина.

— Товарищу Корнееву больше не наливать! — строго сказала Лиза Векшина.

— А компот? — расстроилась Ядвига.

— Компот можно, — милостиво дозволила Наталья Киврина.

Грея коньяк на дне бокала, я держал его на ладони, пропустив между пальцев тонкую стеклянную ножку. Подумал, и встал.

— Товарищи! Я предлагаю выпить за нашу Леночку… Ладно-ладно, за Елену Павловну! Но прежде мы вам кое-что покажем… Фокус-покус!

Браилова поднялась, удивительно молодая и красивая, улыбнулась мне, как заговорщик заговорщику, и включила огромный, на полстены, экран.

— Лена еще месяц назад совершила поистине эпохальное открытие… — проговорил я, и улыбнулся: — Леночка, не морщись, это правда! Она додумалась до мгновенного перемещения в пространстве…

Браилова, вздохнув, вывела на экранную стену заранее подготовленную презентацию «пространственного транспозитационного манёвра».

На экране клетку с живым котом перемещали из Ново-Щёлково через Орехов в «Бете» обратно в «Альфу», но уже в новосибирский Академгородок. Трансфер происходил мгновенно.

Народ обалдевал, потихоньку трезвея.

— То, что вы только что видели, — негромко сказал я, — мы не показывали еще никому. И это не кадры из фантастического суперблокбастера, а документальная съемка опытов по сингонально-пространственной интерполяции.

— Нуль-транспортировка? — булькнул кто-то из «лириков». — Или «варп-драйв»?

— Ни то и ни другое, — улыбнулась Браилова. — Напомню, что теория перехода исходит из того, что между совмещенными пространствами находятся так называемые межпространственные поля. Термин диковатый, лучше использовать иной, предложенный Колмогоровым — нуль-пространство, где нет ни времени, ни расстояний. Следовательно, правильным расчётом конфигурации импульса транспозитатора можно добиться выхода переносимого тела в любой известной точке сопредельного пространства! Причём перемещение происходит мгновенно и энергия, необходимая для транспозитации, не зависит от расстояния между точками входа и выхода, а только от массы объекта и от величины энергетического барьера между соседствующими пространствами.

— Так это что же, — не унимался лирик, — можно, значит, переместить этого кота хоть… хоть к Проксиме Центавра?

— А чего бы и нет? — хладнокровно ответил я. — Только точку выхода нужно хорошо просчитать, чтоб не промахнуться! А так… Да, межзвёздные перелёты станут реальностью ещё при нашей жизни. Я немедленно, сразу после «ноябрьских», доложу обо всём на Политбюро, и добьюсь — «для зачина», так сказать! — экспедиции к Плутону. Проверим этот форпост Солнечной системы на ксеностелларность! Проблем с кораблем быть не должно — дооборудуем «Циолковский», и всего делов. Единственно,

космические ведомства «Альфы» и «Беты» должны потом договориться, какая область в околоземном пространстве будет использоваться в качестве «транзитной зоны». Например, одна из «точек Лагранжа». Так что… Выпьем еще за один маленький шаг человечества! Ленусик, — я улыбнулся, поднимая бокал, — за тебя!

Браилова отмахнула челку, и ослепительно улыбнулась.

Вторник, 1 января 2019 года. Ночь

Ново-Щелково, проспект Козырева

Лея с удовольствием наблюдала за сутолокой в актовом зале НИИВ — взрослые дяди и тёти, кандидаты и доктора наук водили хоровод вокруг огромной наряженной ёлки, громко орали: «Ёлочка, гори!», и призывали Деда Мороза. И тот вышел — осанистый, вальяжный, с роскошной бородищей и с огромным мешком.

Многие встречали Юлю Браилову, молоденького мэ-нэ-эса, а потому Снегурочку узнали все. А вот ее деда…

«Это Мигел! Это Мигел!» — пищала Натали, теребя Лею, а та еще пуще гордилась «папулечкой».

Застолье в НИИВ вышло, как и всегда, впрочем, весьма специфическим. Сначала выпили за удачный старт «Циолковского» — в свой необычный полет ТМК отправится в марте. Экспедиция побывает у Юпитера, у Сатурна, высадится на Плутоне, а в апреле вернется домой!

«А всё мой папулечка!» — сияла Лея, цедя шампанское.

Потом уже, во вторую очередь, проводили год уходящий. Дед Мороз сочным баритоном поздравлял сотрудников, одаривал их подарками, а с Ромы Почкина потребовал стих. И вот важный СНС в черной тройке забирается на стул, и блеет:

Рассказали новость волки,

Принесла сорока весть,

Что в лесу дремучем ёлка

Разукрашенная есть…

Утомлённые теплом батарей и людским гомоном, Лея, Натали и Юлиус накинули шубки, и дружной, хихикающей стайкой выбежали наружу — охладиться и отдышаться.

А снаружи стыла новогодняя ночь, безветренная и морозная. Снегу навалило изрядно — по колено, а кое-где и по пояс. Неделю природа отдыхала, будто набираясь сил, и вот опять — зарядил легкий снежок. Прищуришься — и кажется, что это с небес опадают звезды. Озеро подальности чернело гладью холодных вод, и лишь вдоль пляжа белели забереги. А еще дальше, над неразличимой темной трапецией, калились рубиновые огни, помечая градирню.

— Хорошо-то как… — пробормотала Юля. — Тишина и покой…

— Ага… — кивнула Лея, обнимая «старшенькую».

Суетливо поскрипывая уггами по утоптанному снегу, вышла Марина-Сильва, запахивая дубленку. Подставив руку искристым осадкам, сеньора Де Ваз Сетта Баккарин-Гарина медленно закружилась в танце, напевая «Снежинку» из «Чародеев»:

Когда в дом входит год молодой,

А старый уходит вдаль,

Снежинку хрупкую спрячь в ладонь,

Желание загадай…

— Мам, — выдохнула Натали, — как у тебя здорово выходит! Даже лучше, чем у Рождественской!

Марина-Сильва рассмеялась, еще громче выводя куплет, и вся теплая компашка стала ей подпевать, ловить руками падающие снежинки, считать до двенадцати…

— Ну что, получилось? — задорно спросила Марина-Сильва, откидывая капюшон.

— Ага! — заулыбалась Юлиус.

— И я тоже снежинку поймала! — похвасталась Наталишка.

— Ух, ты! Юль, а что ты загадала?

— Ну… Вот. Мама стала самой известной в мире киноактрисой, Инна — заслуженная артистка СССР, Талия — доктор физмат наук плюс известная телеведущая… Вот теперь ещё Лену Браилову станут называть изобретателем «варп-драйва», который вовсе не варп-драйв… Ещё, небось, Нобеля дадут. Но мы-то все знаем, что без папусечки ничего бы этого не было!

— Так что ты загадала-то? — затеребила её Натали.

Юлиус задохнулась.

— Я хочу, чтобы папусик совершил ещё что-нибудь такое, тако-о-о-е, что никогда не забудут — ни через сто, ни через триста лет! Он может!

Лея хлопнула ладонью об Юлькину ладонь, и обняла со спины Наталишку.

— А ты сама? Какое у тебя желание? — она чмокнула «Стоун» в холодную щечку. — Или это тайна?

— Не для посторонних, — важно ответила Натали, — но вам скажу… Вот мы с тобой скопировали память Михаила Петровича и записали её юному Мигелу… В результате он спас наш мир и создал всех нас такими, какие мы есть! А сам деда из «Гаммы»… Он ведь дожил до шестидесяти лет, а его так никто и не полюбил! Я и загадала, чтобы Мигел из «Гаммы» встретил ту самую…

В этот момент двери НИИВ распахнулись с тяжким звоном. Из фойе выбежал «старикашка Гарин». Смеясь, он тащил за руку радостно пищавшего резидента — парочка пробежала мимо удивлённых девиц, даже не заметив их.

Вёрткая Тата толкнула Гарина в сугроб, но тот увлек за собой визжащую «Белоснежку» — и вот уже оба валятся в снег, возятся там и хихикают.

— Наталишка, твоё желание сбылось! — прыснула Юлиус в рукавичку.

Все четыре грации разом захихикали, и стали кидаться снежками.