Царь нигилистов 3

Глава 10

На тележных колесах, с шестью стволами вокруг общей оси, явно очень тяжелый — но, черт возьми! Это был прототип пулемёта.

Над чертежами в двух ракурсах (сверху и сбоку) красовалась гордая надпись:

Господи! Они ведь с этим оружием полезут крест восстанавливать над Святой Софией, поссорятся со всем миром, все равно ничего не достигнут, а страна опять погрузится в нищету.

Саша почувствовал на себе взгляд и поднял голову. Рядом стоял Константин Николаевич. Он протянул руку и выхватил у Саши листок с чертежом.

Посмотрел и усмехнулся.

— Ну, митральеза! Что тебя так удивило? У тебя такой взгляд, словно ты беса увидел.

— Картечница? — переспросил Путилов.

— Это не картечница! — возразил Нобель. — У митральезы стволы неподвижны, а у моего мультипликатора могут вращаться вокруг оси, как в револьвере!

— И что это дает? — спросил дядя Костя.

— Стволы не будут перегреваться, — сказал Людвиг Эммануилович, — и оружие не заклинит.

— Хм… — сказал Путилов. — Но револьвер — это тоже не ново.

— Мультипликатор самозарядный, — добавил Нобель. — Посмотрите на устройство у начала ствола. Перезарядка происходит сама, под действием силы тяжести новый патрон из воронки падает на место отстрелянного, один поворот ручки — и он занимает уже свободный от гильзы ствол. Патрон единый: с метательным зарядом, капсюлем и пулей. Гильза из вощеной бумаги. Зарядка с казны.

— В скорострельность в шестьсот выстрелов в минуту, я, положим, не верю, — заметил дядя Костя.

— Совершенно невозможно! — сказал Путилов.

— Можно и больше сделать, — возразил Людвиг.

— Саш, что ты об этом думаешь? — спросил Константин Николаевич.

— Я не буду в это вкладываться, — тихо сказал Саша.

— Да? Я даже догадываюсь, почему. Судя по тому, что твой лондонский друг про тебя пишет. Ты же не Аттила! А я вложусь. Ты знаешь, остались деньги.

— А шины! — воскликнул Саша.

— А шины подождут, — отрезал дядя Костя.

Ну, да! Русский либерал заканчивается там, где начинается имперец.

— Картечница — это пустой перевод боеприпасов, — сказал Путилов. — Были случаи, когда по десять пуль попадали в одного солдата.

— Картечница — да! — возразил Нобель. — Но это не картечница. Стволы поворачиваются! И сам мультипликатор можно вращать вокруг вертикальной оси!

— Такую махину? — усомнился дядя Костя. — Сколько человек нужно в орудийном расчете?

— Один! — сказал Нобель. — Второй только патроны подносить.

Саша поднял руку.

— Господа! Дайте мне сказать.

— Ну, давай, племянник, говори! — согласился Константин Николаевич. — Только по делу, а не про мир во всем мире.

— Конструкция не доработана, — сказал Саша. — Ее надо значительно облегчить и сделать основание для легкого вращения вокруг вертикали. Может быть, уменьшить число стволов.

— Мультипликатор потеряет скорострельность, Ваше Высочество, — сказал Нобель. — И стволы не будут остывать за время поворота.

— Значит, сделать систему охлаждения, — предложил Саша.

— Которая сама по себе утяжелит устройство, — вздохнул Людвиг.

— Смотря, как сделать, — заметил Саша. — А энергию отдачи вы используете?

— Энергию отдачи? — переспросил Нобель. — Не-ет.

— Можно сделать ленту с патронами, — сказал Саша, — и механизм, который за счет отдачи передвигает ленту и ставит на место новый патрон. Или диск с патронами.

— Людвиг Эммануилович, это возможно? — спросил дядя Костя.

— Видимо, да. Надо обдумать… Только нужны инвестиции.

— Будут тебе инвестиции, — пообещал Константин Николаевич.

— И нужны металлические патроны, — продолжил Саша. — Бумажные будут мяться и отсыревать. Нужна постоянная форма. Для автоматической зарядки. Иначе все будет ломаться по десять раз.

— Это очень дорого! — сказал Путилов. — Из латуни гильзы сворачивать? Золотой будет мультипликатор.

— Не обязательно, — возразил Людвиг. — И с бумажными будет работать. Латунные тяжелее. Если нужно облегчить мультипликатор — это не лучшее решение! К тому же надо как-то выкидывать гильзу, а бумажная полностью сгорит сама.

— А еще можно сделать электрический привод для передвижения ленты, — предложил Саша.

— Это уж ни в какие ворота! — хмыкнул Константин Николаевич. — Лейденские банки за собой таскать?

— Гальванические элементы, — уточнил Саша.

— Электродвигатели очень медленные, — сказал Нобель. — Легче вручную ленту передвигать.

— Значит, лента — неплохая идея? — спросил дядя Костя.

— Думаю, да, — кивнул Нобель.

— Людвиг Эммануилович! Жду новые чертежи, — резюмировал Константин Николаевич. — Не забудьте соавтора указать.

— Не забуду! Как можно? Но…

— Будут деньги, — кивнул дядя Костя. — Сколько тебе нужно на разработку нового мультипликатора?

— Хотя бы тысячу рублей, — попросил Нобель. — На первое время.

— За чертежи? — удивился дядя Костя.

— На поддержание производства на нашем заводе, — признался швед. — Чтобы не закрыться окончательно.

— Чертите, — усмехнулся Константин Николаевич, — проектируйте. Немного подкину.

— Боюсь, это будет сложный и дорогой проект, — заметил Саша. — У меня есть попроще. Могу я с господами Яковом Беккером и Карлом Шредером поговорить?

И передал фортепьянным мастерам по листу с чертежами.

Честно говоря, веры в успех у него не было ни на грош. Если уж они шариковую ручку не могут сделать!

— Я пригласил именно вас, — начал Саша, — поскольку принцип близок к работе пианино. Там музыкант ударяет по клавишам, и в результате молоточки бьют по струнам. У меня человек тоже нажимает на клавиши, чем приводит в движение рычаги с буквами на концах, которые бьют по пропитанной чернилами тканевой ленте, и буквы делают отпечаток на бумаге. Господа! Яков Давыдович! Карл Иванович! Нет в этом ничего невозможного?

— Не совсем фортепьяно, — заметил Яков Давыдович, разглядывая чертеж. — В фортепьяно каждый молоточек бьёт по своей струне, а здесь они все должны попадать в одно место, а бумага сдвигаться. Как бы не мешали друг другу…

— Совсем не фортепьяно, — кивнул Саша. — Пишущая машинка. Да, в одно место. Поэтому рычаги и расположены полукругом. Можно это сделать?

— Пожалуй, — проговорил Беккер.

— Может быть, — согласился его коллега Шредер.

Юркий Путилов встал, переместился к центру событий и заглянул в чертеж из-за плеча Якова Давыдовича.

— Здесь не только фортепьянный мастер нужен, — заметил Николай Иванович, — здесь нужен типограф.

— Ничего не имею против, — сказал Саша. — У вас есть на примете мастер печатного дела?

— Найду! — сказал Путилов.

— Нет в этом ничего невозможного с точки зрения металлурга? — поинтересовался Саша.

— Нет, — сказал Николай Иванович. — Сделаем.

— Яков Давыдович, беретесь за механическую часть? — спросил Саша.

— Да, попробую. Нужен один инструмент пока?

— Да, — кивнул Саша. — Прототип. А господин Шредер?

Второй немец покачал головой.

— Я бы хотел сосредоточиться на музыкальных инструментах.

— Ок, — сказала Саша. — А то бы я обоим заказал, для увеличения конкуренции.

Тем временем дядя Костя тоже переместился к фортепьянным мастерам и Путилову и смотрел в чертеж.

— Саш, ты собираешься заявку на привилегию подавать? — спросил он.

— Конечно, — кивнул Саша.

— Тогда добавь «ять», «ижицу» и «фету». И «ер» перенеси в центр. Такая частая буква не должна быть на отшибе.

Вспомнить расположение букв стоило Саше некоторого труда. Накануне он нарисовал на листе бумаги клавиатуру без букв и попытался вообразить, что печатает. Куда там пальцы идут?

Нарисовал. Но не был уверен, что воспроизвел все правильно. Но уж твердый знак точно был на верхней буквенной строке вторым справа. А про местные особенности орфографии он просто не вспомнил.

— Никогда! — сказал он. — Никаких «ятей»!

— «Яти» увеличат шансы на привилегию, — заметил дядя Костя.

— Пока ее будут рассматривать, я успею продавить новую орфографию! — парировал Саша.

— Голодовку объявишь? — поинтересовался Константин Николаевич.

— Это не подходящая причина.

— Ну, смотри! Мое дело посоветовать. Второй экземпляр — мой. Но с «ятями».

— Не успеете попользоваться, — заметил Саша. — Придется сдать в музей.

— Музея нет подходящего, — хмыкнул дядя Костя.

— Откроем, — бросил Саша.

Они вышли на улицу. Снег прекратился. Открылось черное зимнее небо, полное звезд.

Свет фонаря освещал заснеженные ветви деревьев: белое кружево зимы.

Дядя Костя закурил.

Они попрощались с купцами и фабрикантами. Кроме Константина Николаевича осталась Елена Павловна и они с Никсой и Рихтером.

Было не очень холодно. По ощущениям чуть ниже нуля.

Дядя Костя был в серой шинели с пелериной, Мадам Мишель спрятала руки в муфту и накинула шубу. Братья — гусарские ментики с меховой оторочкой. Рихтер — шинель.

— Здорово! — сказал Саша. — Так бы каждый месяц. Нужно сделать эти встречи регулярными. Назовем, например, «Совет промышленников и предпринимателей».

— При великом князе Александре Александровиче, — с усмешкой продолжил дядя Костя.

— Неважно, — сказал Саша. — Я бы предпочел при императоре. Или при цесаревиче. Главное, чтобы меня туда пускали. Ты что об этом думаешь, Никса?

— Я пущу, — усмехнулся брат.

— Совет промышленников и предпринимателей при цесаревиче Николае Александровиче, — сформулировала мадам Мишель.

— А Константина Николаевича назначим председателем, — предложил Саша. — Дядя Костя, ты как?

— Наглый ты, Сашка, — сказал Константин Николаевич. — Не рано ли тебе должности раздавать?

— Я не раздаю, я предлагаю. А обидеть меня трудно. От полезного человека я и больше могу стерпеть.

— Я понял, — сказал дядя Костя.

И бросил окурок в снег.

— Вы с Путиловым и Нобелем просто незаменимы, — сказал Саша. — Был счастлив с ними познакомиться, с обоими. Оба ведь твои протеже?

— Путилов — мой, — подтвердил дядя Костя. — А Нобель скорее Елены Павловны.

— Как бы нам Елену Павловну ввести в Совет…

— У меня будет собираться, — улыбнулась мадам Мишель. — Так что на правах хозяйки.

— Саш, признайся, ты ведь видел мультипликатор Нобеля в твоих вещих снах? — полушутя спросил дядя Костя.

И Саша понял, что шутка здесь для прикрытия. Вопрос совершенно серьезен.

— В Аду я его видел, — сказал Саша.

— Понятно, что адская машина, — сказал Константин Николаевич. — У тебя был такой вид, что ты его узнал.

— Да, — кивнул Саша. — Я его узнал. Тебя интересует, стоит ли в него вкладываться? Да, стоит. Я даже думаю, что ты будешь прекрасно смотреться на престоле города Константинополя. И это будет неплохо для Константинополя. Но плохо для России.

— Почему? — спросил дядя Костя.

— Потому что у нас ресурсы ограниченны. Довольно их выплескивать вовне.

— Почему обязательно вовне? — спросил Константин Николаевич. — Когда английские корабли барражировали Финский залив напротив Петергофа и папа́, твой дедушка, из собственного кабинета в Коттедже следил за ними в подзорную трубу, тебе было десять лет. Неужели не помнишь?

— Нет. Может быть, смутно. Крымскую войну просто не стоило начинать.

— Не всегда это от нас зависит. Хочешь мира — готовься к войне.

— Главное, чтобы цель и средства не поменялись местами. А потом окажется, что готовились к миру, а получили войну.

— Саша, тебе ведь была известна фамилия Нобель?

— Она на слуху.

— Не особенно. А почему ты все время называл Людвига Альфредом? Во сне слышал?

— Да, слышал.

— Тоже изобретет какую-нибудь адскую машину?

— Дядя Костя! Кто из нас пророк?

Константин Николаевич усмехнулся.

— А почему ты спросил, в России ли Альфред?

— Потому что может вернуться в Швецию.

— Стоит брата Людвига Эммануиловича в России удержать?

— Не то слово! Только не насильно!

— Да, что мы ему сделаем, шведскому подданному!

— Ну-у… Если их завод сейчас поддержать, может, в наше подданство перейдут…

— Стоит, думаешь?

— Несомненно.

— «Динамит», называется, да? — спросил Константин Николаевич.

— Да. Но я не воспроизведу рецепт. Это нитроглицерин с какими-то примесями. В общем, относительно безопасная взрывчатка на основе нитроглицерина.

— Удержим, — сказал дядя Костя. — Постараемся.

Саша представил, как Никса вручает Нобелевскую премию мира. Прямо в Георгиевском зале Зимнего дворца. И подумал, что Никсе пойдет.

— В это я, даже вложусь, — пообещал Саша.

— Разбогател?

— Китайские фонарики расходятся к Рождеству просто феерично.

Дядя Костя закурил очередную сигарету.

— Я все жду, когда ты что-нибудь подожжешь, — заметил он.

— Будет причина изобрести средство для пожаротушения.

— И фамилия Путилов тебе тоже была известна, — заметил Константин Николаевич.

— О нем я просто не мог не слышать.

— Ну, да! Ну, да! Зато забыл, как дед в подзорную трубу на английскую эскадру смотрел.

Саша пожал плечами.

На следующий день, в рождественский сочельник, праздник начался после заката. Ёлки стояли на столах, были наряжены конфетами, фруктами, бумажными ангелами и фигурками животных. А также подарками, вроде бус и браслетов для пятилетней Маши.

Каждому великому князю и княжне полагалась персональная ёлка, и под каждой ёлкой имелся склад коробок с подарками.

Среди прочего Саша получил небольшой конвертик с надписью:

— Зачем мне бриллианты, я же не девушка? — поинтересовался Саша у Никсы.

— Бабинька всем пишет: «На бриллианты», — объяснил Никса.

И продемонстрировал аналогичный конверт с надписью:

Саша вежливо не стал спрашивать, сколько обломилось брату. В Сашином конверте лежала тысяча ассигнациями.

— А бибинька не очень обидится, если я их не на бриллианты потрачу? — спросил Саша.

— Трать на что хочешь, — сказал Никса.

Продажи фонариков действительно вышли на новый уровень. Но и тысяча рублей на дороге не валяется. Так что Саша решил, что не зря учил Шопена.

Бабинька, собственно, была главной распорядительницей праздника, командовала действом и раздавала подарки. На ёлках зажгли настоящие свечи, прикрепленные к веткам воском, что показалось Саше несколько сомнительным с точки зрения пожарной безопасности.

Сашу посадили за рояль, так что он не очень чисто исполнил полонез любимого бабушкиного композитора. Саша подозревал, что Александре Федоровне бы больше понравился ноктюрн, но ноктюрн был выше его сил.

Она все равно смотрела на внука восхищенно.

Подарки были почти от всех членов семьи. Модель фрегата «Паллада» от дяди Кости. Прикольная и во всех подробностях, с веревочными снастями. Хотя Саша предпочел бы деньги. Морской пейзаж какого-то итальянца от тети Санни. Наверное, она имела в виду, что это Босфор. Кавказский кинжал в серебряных с чернью ножнах от дяди Миши. Серебряное портмоне от дяди Низи. И маленький портрет мама́ от мама́, написанный модным художником Винтерхальтером.

А также маленькая морская свинка от Никсы. Трехцветная: желто-коричнево-белая. С розовым носиком. В клетке.

— Супер! — сказал Саша. — Вот за это спасибо!

— Как назовешь? — поинтересовался брат.

— Кох, естественно.

— Почему Кох?

— Звучит подходяще, — объяснил Саша. — Имя какое-то пушистое.

И только от одного человека не было ни одного подарка.

— Тебе папа́ что-нибудь подарил? — спросил Саша Никсу.

— Конечно, — кивнул брат.

И продемонстрировал портрет папа́ в парадном гусарском мундире, белом с золотыми шнурами.

— А тебе? — спросил Саша Володю.

— Еще бы! — сказал младший брат.

Ему достался портрет папа́ в мундире Преображенского полка.

Не был забыт даже Алешка, которому досталось изображение папа́ в черкеске и папахе атамана казачьих войск.

Не то, чтобы Саше так уж был нужен очередной портрет папа́ в очередном мундире очередного полка, но посыл, в общем, был ясен.

Подали гуся. Саша никогда не любил гусей, их мясо казалось ему серым и жестким. Но этот был приготовлен на удивление приятным способом.

Однако настроение было не то. Саша не подозревал, что такая мелочь может выбить его из колеи.

— Совсем ничего не подарил? — тихо спросил все понявший Никса.

— Совсем, — кивнул Саша.

— А чего ты ждал? Папа́ пришлось отменять собственное решение, да еще под давлением, да еще Герцен написал.

— Мне совсем не нужна эта холодная война!

— Понимаю. А кто начал?

— Это я начал?

— Продолжил, — заметил Никса. — А можно было договориться.

— Но я же прав!

— По сути, но не по форме, — возразил брат.

— Лаборатория была под угрозой, — сказал Саша.

— Нужен парламентер?

— Подожду еще размахивать белым флагом.