Быстрее империй (Тихоокеанская сага-2)

Глава тридцатая. Железо

Глава тридцатая. Железо

Если проблемы с деревом, парусиной и канатами решались хотя бы в отдалённой перспективе, то с железом возникли непреодолимые сложности — его нельзя было вырастить в поле или срубить в лесу.

— Гвозди бы делать из этих людей, — тоскливо произнёс я, наблюдая за суетой на Новой Набережной, где всё ещё возводилось морское училище и мой особняк.

Мы сидели в плетеных креслах на пристроенном к конторе балконе. Красную линию набережной пришлось немного вынести вперёд, так как мы начали поднимать гостиницу на лишний этаж, а крышу переделывали в более крутую, с размещением двухуровневой мансарды. Для поддержки потяжелевшей конструкции по фасаду поставили массивную колоннаду. А раз пошла такая пьянка, то и к конторе быстренько пристроили портик с балконом. Теперь в хорошую погоду здесь можно было потреблять алкоголь и наблюдать за строительством новых зданий или кораблями в гавани. Я любил такие посиделки.

Сейчас мы с Тропининым, однако, разбирались с бумагами. А точнее со списком необходимых материалов для обеспечения поточного производства.

— Каждая твоя игрушка требует около тридцати пудов одних только гвоздей, — заявил я, рассмотрев итоговую смету.

— Это минимум, — подтвердил Лёшка.

— Да ещё прибавь якоря, цепи, блоки и разную мелочь, — я прошёлся пальцем по другим строчкам списка и отложил лист. — Получается пудов шестьдесят. То есть около тонны. Ты знаешь, сколько стоит протащить тонну металла с Урала на Дальний Восток?

— Нет, — Тропинин разлил по бокалам херес.

— Если грубо, то полторы сотни рублей, — подсчитал я. — Но дело не только в деньгах. Пропускная способность якутско-охотского тракта ограничена. Лошадок становится всё меньше, а до автомобильного транспорта нам не дожить. Я готов обеспечить поставки и оплачивать их, пока одна шхуна строится месяц, но если ты собираешься спускать их по одной в неделю или даже чаще, то нужно искать железо где-то ещё.

Я пригубил вино и добавил:

— Может, в будущем мы сможем организовать поставки по океану, вот тогда и поговорим.

На самом деле меня беспокоили не деньги и не якутские лошадки, которые железо таскали эфемерно, а желание освободить себя от тяжелой работы.

— Поставим цех и наладим изготовление гвоздей на месте, — сказал Тропинин и полез за трубкой.

— Эх ты шустрый какой. Да ведь тогда придётся возить гораздо больше железа. Сколько его в угар уйдёт?

— Пустяки, — отмахнулся Лёшка, прикуривая от свечи. — Что по-твоему ты держишь сейчас в руке?

В руке я держал прямоугольную бутылку светлого стекла с оттиском «Незѣвай». Она стала побочным продуктом городского развития. Тропинин мало помалу расшивал узкие места экономики и, в конце концов, обратил внимание на стекольное производство. Несмотря на мои регулярные поставки, стекло всё еще оставалось дефицитом. Половину городских окон прикрывали ставни, маскируя нашу несостоятельность.

Тогда Тропинин построил небольшую рекуперативную печь, где исходящий жар нагревал поступающий воздух и таким образом температура в печи поднималась до значений, способных превращать кварцевый песок в стекло без свинцового флюса или поташа.

Правда главную задач печь пока не выполнила. Лёшка и его помощники быстро научились выделывать всякие вазочки и грубые безделушки. Но эксперименты с получением оконного стекла заняли гораздо больше времени. В теории Лёшка знал, что нужно сперва выдувать шар, превращать его в цилиндр, используя гравитацию и центробежную силу, а затем разрезать и раскатывать на столе. На практике же никто из наших людей ничем подобным не занимался. В результате стекло или трескалось, или прилипало к доске, камню, получалось мутным или кривым.

Другое дело бутылки. Их Тропинин научился формовать быстро. А я давно планировал раскрутить алкогольный бренд «Незевай», для чего требовалась оригинальная тара. На бочках можно было просто выжечь клеймо, но для розничной торговли больше подходили бутылки. Поэтому, как только дело наладилось, я заказал пробную партию. А пока виски дозревал, мы разливали в бутылки херес.

Его-то и пили.

— И как это поможет нам с железом? — Удивился я, посмотрев сквозь бутылку на небо.

— Очень просто. Дело в том, что печь, которая годится для выплавки стекла, сойдет и для получения стали. Я знаю, как это сделать. По крайней мере, в теории.

— Похоже, ты смотрел свой «Дискавери» круглыми сутками, — пробурчал я. — Но постой… ведь и для выплавки стали нужны всё те же чугун и железо. Или я ошибаюсь?

— Верно, — согласился Тропинин. — Но стальные гвозди можно делать гораздо тоньше железных. Во-первых они прочнее, а во вторых, медленнее ржавеют. Если мы наладим производство гвоздей из стальной проволоки, это даст экономию в сравнении с нынешней примитивной ковкой. Примерно вдвое.

— Ну, хоть что-то, — я глотнул вино. — Тем не менее, таких объёмов мне не потянуть.

— Наладим со временем добычу руды, — предложил товарищ.

— Знаешь, в этом-то и проблема. Я представляю, где здесь на островах искать уголь. И уголь легко отличить от прочей породы. Но как найти железную руду? Ума не приложу. Где она лежит, как выглядит, по каким признакам её искать?

Промышленных запасов железной руды на нашем берегу точно не было. Возможно специалист и нашёл бы небольшое месторождение, пусть и бедное. Пока же ни одного специалиста мне завербовать не удалось, хотя я давно выдал инструкцию приказчикам окучивать любых специалистов. Не разгуливали специалисты по России вот в чём беда.

Испанцам железо наверняка присылали из метрополии, но с ними сперва следовало замириться, а потом найти встречный товар.

— Руда должна быть красной, бурой, примерно как Марс, — сказал Лёшка. — Это же окись по сути, то есть ржавчина. А если с примесью серы, то желтоватой.

— Допустим.

— Встречаться она должна в болотах. В низовых. А болот кругом полно. Другое дело, что концентрация может быть небольшой. Но на первое время хватит. Имея технологию приготовления стали мы отыграем потери. А когда наши корабли будут господствовать в океане, то сможем привозить металлы из других мест. Ведь где-то они имеются?

— Не уверен. Кажется всю сталь выплавляли по ту сторону Скалистых гор. И нынешние испанцы вряд ли занимаются такой мелочью как железо. Так что нам проще отыскать золото и делать гвозди из него.

— Не крепить же весь набор деревянными нагелями? — обиделся Лёшка. — И не лыком сшивать, как камчатские мужики?

— Вы же с друзьями строили реплику? — усмехнулся я. — Неужели использовали гвозди?

— Ни единого! — гордо сказал Тропинин. — Мы даже обошлись без пилы и тесали доску из цельных стволов топором, а вместо верёвок и канатов использовали сосновые корни и кручёную берёзу. Но знаешь, сколько времени у нас ушло на строительство? Три месяца! Двенадцать человек строили нашу скорлупку всё лето, по шестнадцать часов в день без выходных! С такими темпами мы не скоро построим флот. Нет, нам нужны гвозди.

— Кое-где на побережье есть самородная медь. Для якорей и всяких блоков вполне подойдёт. Но вообще это дорогое удовольствие, да и не вдруг до этой меди доберёшься. А пока ты не откроешь залежи, придётся завозить железо из России. И шхуны придется строить исходя из наличия материалов.

Ближайший к нам тощий рудник находился в Якутске, да и тот закрыли много лет назад, когда утихла поднятая Берингом волна местных преобразований. Тем не менее даже из него можно было извлечь пользу. Данила пребывал в расстроенных чувствах после внезапного изменения планов. Перекупать у якутов лошадей ему казалось занятием пустым, не сулящим никакого барыша.

— Раз уж лошадки освободились, пусть возят железо, — сказал я Даниле. — Но сам я поставками заниматься не буду. Я лучше тебя деньгами ссужу, а ты закупай, всё что принесут. Железо, чугун, если получится, то и медь, олово, свинец. Любые металлы. Ломом, или в деле. Но лучше ломом.

— Где же тут взять железо? — удивился он.

— А вот пусть из Якутска теперь возят, вместо хлеба. Ты главное цену объяви. Слух нужный пусти.

— Объявить не долго, — скептически ухмыльнулся Данила. — И какую цену дашь?

— Железо по три рубля за пуд. Чугун по два рубля.

— Ого! Не дорого?

— В самый раз. На Урале его и по полтине купить можно, но ведь Урал далеко. А по такой цене и в Якутске будет выгодно рудник возобновить, возможно даже из Иркутска таскать.

— Как скажешь, — пожал плечами Данила.

— Так и скажу. Всё, что выкупишь, будешь на корабли грузить и ко мне. А пятак с рубля себе оставляй, так и не пропадёшь. Хоть тут вообще всё вымрет.

Теперь я не думал, что вымрет. Постоит ещё Охотск, послужит общему делу. А если вдруг не повезут сюда железо, я ещё цену подниму. Устрою акцию. Четыре рубля за пуд, пять. Пока не проймёт. И пусть растащат всё железо Империи, как бомжи, что у нас заборы с фермами срезали в эпоху первоначального накопления капитала.

Но пока каналы поставок не наполнились металлоломом, нужно было создать запас, а значит вновь перейти к работе ломовой лошадью.

Дешевле всего было бы купить железо на уральских заводах. Однако мне ещё предстояло проторить туда эфирную тропу. Все тамошние реки — Чусовая, Исеть, Тура, Тагил были мне незнакомы, до них сперва требовалось добраться обычным путем. И я уже планировал отправиться с кем-нибудь из купцов или приказчиков, торгующих железом на ярмарке, однако, реальность внесла коррективы.

— Нечего тебе на Урале делать, — заявил Копыто. — Там сейчас народ подымается, полыхнёт скоро весь Урал. Да и Волге перепадёт.

— А что такое?

— Петр, царь наш предыдущий, говорят объявился. Жив-живёхонек. Народ подымает, жену неверную скинуть задумал.

— А, — вспомнил я. — Пугачёв что ли?

— Имени не слышал, — покачал головой Копыто. — Наши-то и впрямь говорят, будто казак он простой. Но люди верят. А вера тут главнее догадок будет.

— Наши, это кто? — заинтересовался я.

— О том тебе не нужно знать, — мягко настоял Копыто и лишь самую малость смутился.

Вообще-то мы обычно говорили обо всем без утайки. Столько лет незаконными делами занимались, что никакого смысла темнить не было. Но про своих офеней, или с кем он там водился, Копыто мне никогда не рассказывал. Как, впрочем, и я ему про путешествия во времени и пространстве.

— Не одолеет он императрицу, этот твой казак, — сказал я.

— Почём ты знаешь?

— Я знаю, поверь. И то что он ненастоящий — всё правда. А где настоящий могу подсказать.

— Настоящий помер, — отрезал Копыто.

— Может и помер, — равнодушно согласился я.

— А если не помер, то где? — он прищурился.

— А там же куда я людей старой веры зову. Не зря они в такую даль пробираются. Сидит законный император, собирает верных и праведных. И каждому находит дело. И горному рабочему, и крестьянину, и казаку. И ни помещиков, ни чиновников при нём нет. Ни податей, ни барщины, ни оброка.

За такие заявления в России обычно ноздри рвали и плетьми били. И хотя в разговорах с Копытом я часто затрагивал острые темы, поскольку этого требовали дела, но и про Ваньку Каина помнил. А потому, выдержав серьёзное лицо около минуты, рассмеялся.

— Это всё байки, — махнул я рукой. — Людям охота верить в чудо, вот и болтают.

— Байки, — повторил Копыто и я понял, что зерно сомнений упало на хорошую почву.

— Так что с железом? — спросил я. — Если не на Урал, то куда ещё? В Олонецкую губернию что ли податься?

— Зачем в Олонецкую? — удивился Копыто. — У нас тут под Муромом братья Баташёвы промышляют. Недавно появились. На Выксе завод поставили железнорудный. Невольников понагнали страх сколько. Сами руду добывают, сами чугун спускают. Реки все перепрудили. Рядом второй завод ставят, передельный. У них, конечно, железо подороже будет уральского, зато под рукой и без разбойников. Хотя сами Баташёвы, если подумать, не сильно от разбойников отличаются.

— Под рукой, — повторил я главное, но потом понял, что в словах Копыто меня зацепило вовсе не близость производства. — Как то есть невольников понагнали? Купцам с промышленниками запретили прикупать к заводам крепостных! Или братья эти в дворянство вышли?

— Нет, не вышли. Запретили покупать холопей, правду ты говоришь. Оно так. Но те, что были куплены раньше, остались при заводах.

— Вон как, — вздохнул я. — Эх, знал бы загодя… Но время вспять не повернёшь.

— А хотел бы повернуть? — усмехнулся Копыто. — Так послушай, что я скажу.

— Считай, что перед тобой одно огромное ухо.

— Появились Баташёвы здесь без гроша за душой, но очень быстро заводы свои построили. Как ты думаешь, откуда они взяли деньги, машины, рабочих?

— Откуда же?

— Да очень просто. Нашли на Урале заводишко убыточный. Кого-то из Демидовского семени, кстати говоря. И купили его в долг с рассрочкой. То есть даже не заплатили вперёд ничегошеньки. Ну, может копейку какую. Вот ведь как хитро всё устроили.

Для восемнадцатого века, пожалуй, и хитро. А в наше время подобные схемы стали обычным делом. Меня же интересовали люди, а не отъём чужой собственности.

— И в чём смысл сей сделки? — поторопил я.

— А вот слушай. Сам заводишко братцы заложили в казну и получили за него тридцать тысяч кредиту, которые пустили в оборот.

— Это мне не поможет, — отмахнулся я. — Тридцать тысяч я и так смогу найти. Загвоздка в людях.

— Ты дальше слушай, — рассердился Копыто. — Что такое этот заводишко, который они заложили? Бесплодная уже земля, с пустыми дудками, бедной породой, со сведённым под корень лесом, да сотня домишек ветхих. Понимаешь о чём я?

— Не вполне, — признался я.

Копыто вздохнул. Собеседник — тугодум объявился.

— Люди-то, что к заводу приписаны, в заклад не идут. А если и идут, то к той земле они не привязаны. А потому всех работников братья спокойно переселили сюда и занялись на новом месте добычей и плавкой железа. Прикупать к заводам крепостных ты действительно не можешь. А вот покупать завод вместе с крепостными — пожалуйста.

— Чёрт! — дошло, наконец, до меня. — И много народу они с Урала перегнали?

— Да тыщи три будет. Но это только работников. Некоторые с семьями перебрались, так что может тыщь пять.

— Чёрт!

Умеют же люди дела устраивать. Мне о таком числе не то что рабочих, но и переселенцев вообще оставалось только мечтать. Да три тысячи людей, посели я их в Виктории, мигом преобразуют край. Да с тремя тысячами я дойду до Панамы, до Перу!

И рассказывайте мне истории про мёртвые души… а про живые не хотите услышать?

Таким образом, в поисках оптового поставщика железа, я случайно наткнулся на золотую жилу, которая, впрочем, ещё требовала разработки. Надеясь разузнать подробности сделки, я немедленно отправился в Выксу.

Прикрытие мне не потребовалось — ведь я действительно собрался закупить большую партию железа. Просто огромную по местным меркам партию. А расплатиться в отличие от большинства покупателей мог сразу, причём расплатиться серебром или пушниной на выбор. Так что встретили меня радушно, как дорогого гостя. И ни в чём не отказывали. Вместе с младшим из братьев мы облазили неказистые домны, грозящие обрушиться в любой миг, заглянули в узкие ямы, называемые дудками, откуда крепостные выгребали руду (наконец-то я увидел, как она выглядит); осмотрели плотины с мельничными колёсами, питающими энергией через массивные тяги молоты и меха. Я наматывал на ус, зная, что Тропинину всё это может пригодиться.

Из объяснений Ивана стало понятно, почему завод возводился наспех, без особого плана и техники безопасности, ради чего работники рисковали жизнью за каждый пуд руды, чугуна, железа. Братья спешили поставить казну перед фактом. Потому что только предъявив металл, они могли избежать наказания и за сомнительную сделку, и за незаконное переселение крепостных. А нуждающаяся в железе власть охотно закрывала глаза на проделки удачливых авантюристов. Победителей, как известно, у нас не судят.

Всё это я узнал за обедом в красивом хоть и деревянном особняке. Промышленники вроде камчатских вообще не привыкли скрывать обман от коллег, даже хвастались им. Такова она дикая сила российского предпринимательства. И Строгановы, и Демидовы, и Баташёвы строили свои империи на крови и вероломстве. Свирепые мужики шли напролом через людей и законы. И это возводилось в доблесть, ставилось в пример. Так что нечего удивляться их способным ученикам из будущего.

— А не знаешь ли ты ещё убыточных заводиков где-нибудь на Урале? — осторожно поинтересовался я.

— Да они считай все убыточные, — засмеялся Иван. — Разве же светлости да сиятельства могут дела вести? У кого приказчик путный, те ещё на плаву держатся, но в большинстве своём приказчики плуты и шельмы. Свою малую выгоду смотрят, а за хозяйской не следят. Но у нас с этим строго, — добавил он, подпустив в голос стужи. — Долго ли в домну оступиться или в дудке шею сломать?

Я выдавил из себя нервный смешок, точно сам пришёл записываться в приказчики. Хотя кто их знает, этих братьев, может, они и покупателей несговорчивых в дудки бросают? Надо бы сворачивать визит.

Прислуга подала чай и мы, быстро обговорив цену, ударили по рукам. Я почти не торговался. Но закинул удочку с другого конца.

— А не уступишь мне пару человек, которые в болотах добрую руду найти смогут? Я бы хорошо заплатил. Вам-то с братом все одно не соперник.

— Может и уступил бы, да нет лишних. И взять больше негде. Бунтуют на Урале, мерзавцы. С одной стороны хорошо. Нам заказы казенные выросли на пушки и ядра. На Урал-то всякая сволочь стекается. А с другой стороны, боязно. Того и гляди мои подлецы пушки захватят и к самозванцу утекут. А там, кто знает, могут и на меня показать. А если он сюда дойдет? А если не самозванец?

Последнее предположение Иван произнес почти шёпотом.

— Самозванец, — бросил небрежно я. — Тут сказывали, будто Пётр-то в Америке скрылся, тем и спасся. Не сгубила его матушка Екатерина по доброте своей, сослала на Камчатку под чужим именем. А он неблагодарный сбежал оттуда вместе с польским мятежником Беньовским. Теперь скрывается на Американском берегу и собирает вокруг себя верных людей.

— Брешешь!

— А если и брешу? Этот слух, если правильно его подать, всем только на пользу будет. Одни не поверят, другие усомнятся, а вдруг правда? И пусть себе в Сибирь бегут, ссылать не надо будет. А тот самозванец, что на Урале воду мутит, без людей останется.

Баташёв усмехнулся, но промолчал.

Я надеялся, что ещё несколько брошенных вот так между делом упоминаний создаст нужный слух. А нет, так можно добавить писем подмётных, подкупить через Копыто рассказчиков. Будь наши правители поумнее, они бы мне помогли с распространением дезы. Если часть недовольных уверовала бы, что Петр скрывается в Америке и отправилась бы прямиком туда, то бессмысленный и беспощадный остался бы без подпитки.

Я заказал у Баташёвых всё, что оставалось на складах. В прутах, в полосах, в листах. Забрал все чугунные чушки, даже те, что ещё не остыли толком, и из глубин которых продолжал истекать жар печей. Пушки и фигуры с трещинами из-за неудачного литья скупил тоже. Пятнадцать тысяч пудов призваны были закрыть вопрос с нуждами кораблестроения на ближайшее время.

Оставалось придумать, как переправить такую тяжесть на другой конец мира. На лодке пришлось бы сделать около сотни ходок, а у меня и без того трафик получался немалый. И потом не доверял я Баташёву. Больно уж он не по доброму смотрел на меня. Как на добычу. Навидался я таких взглядов на Камчатке и опасался теперь, что если успеет здешний хозяин своих людей собрать, то запросто может тюкнуть по темечку и прикопать в болотцах своих бездонных. Хорошо, что я много денег с собой не взял, так как всегда мог смотаться в Викторию. Возможно это меня только и хранило.

Как бы всё это забрать одним махом? На Урале заводчики строили особые баржи для сплава. Не подыскать ли и здесь что-нибудь похожее? Мне ведь много не надо. Один короткий заплыв через ткань мироздания.

Похожие одноразовые суда на Оке строили для перевозки леса. Небольшая лодка, взятая за основу, обеспечивала плавучесть, а широкий настил, выпирающий далеко за борта предназначался для навалки груза. Но под железом такое судно неминуемо развалилось бы, а нет, так перевернулось бы и утонуло вместе с товаром. Так что пришлось поискать обычный речной кораблик.

Рядом, в Касимове, нашел подходящий. Из нескольких выбрал самый ветхий, перенёсший, наверное, не один рейс до Астрахани и обратно. Кораблик дышал на ладан и ещё одну навигацию вряд ли бы пережил, а потому артель, владевшая им на паях, была рада сбыть заваль с рук. Но до Выксы я их попросил довести покупку. И только тогда смотался в Викторию, за монетой и ассигнациями. Заодно узнал, где Тропинин, чтобы не попасться ему на глаза с необычным грузом.

— На материк подался. К устью Стольной. С дикарями про вырубку леса говорить.

Стольной рекой зверобои называли Фрейзер. На одном из местных наречий название звучало Столан или как-то так, а парни привычно подыскали близкое слово в родном языке.

Лёшка же собирался рубить древесину так далеко от верфей по одной лишь причине — оттуда её легче было сплавлять. Ближайшие рощицы, где позволили индейцы мы вырубили, а масштабы поточного производства требовали значительных объемов сырья. Тащить же тяжелые стволы из глубины острова по суше было гораздо сложнее, тем более что и лошадей у нас пока на всё не хватало. С другой стороны, по воде, даже несмотря на большие расстояния, мы могли привозить дерева сколько угодно, а Фрейзер был окружен лесами.

Отсутствие Лёшки позволяло переправить груз непосредственно в залив Эскимальт, не придумывая трюков с перевалкой и дроблением на партии где-нибудь в тихом месте.

Пока работники Баташёвых загружали судно железом и чугуном, я облазил каждый его угол, прикидывая, как смогу управляться с такой махиной в одиночку. Получалось, что без помощников не обойтись. По крайней мере, на первых порах.

Пришлось вернуться на берег и разыскать давешних артельщиков. Они уже собрались уходить на лодке к чернореченскому плотбищу, чтобы построить там новый кораблик, но я остановил их и предложил заработать.

— Поможете мне отогнать судно вниз по реке? Тут недалеко, до Мурома только. Работы на полчаса-час. А вам всё одно по пути.

Артельщики с сомнением посмотрели на всё увеличивающуюся осадку, на груду железа, которую крепостные под надзором приказчика продолжали перетаскивать на борт.

— Потонет, — предположил старшина. — Даже до Мурома не дойдёт, если, скажем, ветер поднимется. И от мели на нем не увернешься. Тяжёлый. На стремнине не удержится и встанет. А там быстро разобьёт волнами.

— Потонет или на мель встанет, то не ваша забота. У вас лодка есть, спасётесь. Даю пятьдесят рублей на круг.

Лодку артельщиков, как и мою собственную, мы привязали за кормой, так что в любую из них можно было легко перебраться, а хитрая привязь не позволила бы тонущему кораблю утянуть их за собой.

Никогда мне ещё не приходилось проталкивать через пространство такие огромные массы. Я вообще не был уверен, что номер пройдёт, и я не окажусь среди обломков в воде. Тут и лодка не поможет, а потому в качестве спасательного средства я приготовил пустой бочонок, оплетённый верёвками. Случись крушение, до берега как-нибудь дотяну.

Прежде чем отойти от пристани, мы убрали парус с единственной мачты, а якорь, представляющий собой груду камней и корягу, скреплённых воедино канатами, не стали вытаскивать на палубу, а, прихватив верёвкой, оставили висеть над водой. Канат же смотали с ворота и аккуратно сложили в бухту. Теперь я мог в любой момент перебить крепёж и освободить якорь.

— Давай! — крикнул я.

— С богом! — перекрестились артельщики и шестами начали отпихивать тяжёлое судно от пристани.

Шло оно тяжело. Только минут через десять мы выбрались на стремнину, и кораблик потащило потоком.

— Лишь бы ветер не поднялся, — сказал старшина. — Волну нагонит, не приведи господь!

Ветра я дожидаться не собирался.

— Садитесь в лодку и отваливайте. Дальше сам управлюсь.

Команда посмотрела на меня как на сумасшедшего, но, получив вперёд плату, перечить не стала. Я встал к рулевому веслу, а бывшие хозяева осторожно перебрались в лодку и отвели её в сторону.

До ближайшего поворота реки кораблю ничего не угрожало. Я потянул время, собираясь с духом, несколько раз проиграл в уме, как буду действовать и, наконец, решился на прыжок.

Залив Эскимальт встретил речного выскочку хорошей погодой, но без проверки на вшивость всё же не обошлось. Я тысячу раз перескакивал из одной среды в другую на лодке и почти не ощущал разницы, разве что уши иной раз закладывало от перепада давления. Но тяжелогруженый корабль содрогнулся, как подстреленный мамонт. Солёная вода выталкивала его вверх, инерция тянула вперёд, а набегающая волна ударила в борт. Для морского судна пустяк, но речное, забитое под завязку железом, угрожающе закачалось, едва не черпая бортами воду. Я уперся ногами в настил и нажал на кормило, разворачивая корабль носом к набегающим волнам. Инерции полученной на реке едва хватило для маневра. Однако и с поворотом угроза совсем не исчезла. Закрепив весло, я бросился на нос и рубанул топором по креплению. Якорь плюхнулся в воду. Бухта таяла, как бинты человека-невидимки, канат исчезал в воде, а я вдруг засомневался, хватит ли запаса, рассчитанного на речные глубины. Мне повезло, что в этом месте оказалось не так глубоко, и вскоре якорь улёгся на дно. Я уцепился за ворот, выбирая слабину. Затем закрепил ворот и только тогда огляделся.

Теперь я мог с уверенностью сказать, что способен перетаскивать через пространство объекты, не превышающие в радиусе десяти метров. То, что заменяло кораблю бушприт, срезало напрочь вместе с кончиком носа. Корма уцелела, так как находилась ближе к окончанию ручки кормового весла. Зато шедшая на буксире лодка исчезла, оставив нетронутым хитрый узел и обрывок верёвки. Оставалась, впрочем, версия, что предел возможностей заключался не в радиусе, а в массе. И будь корабль, скажем, нагружен сеном, я легко перетащил бы его целиком. Но дополнительные эксперименты следовало отложить до лучших времён. Пока же мне предстояло хоть как-то закончить этот.

На берегу появление судна заметили и выслали несколько байдарок. Судя по вооружённым мушкетами туземцам, те вряд ли спешили на помощь, а скорее намеревались взять пришельца на абордаж. К счастью ещё до залпа меня узнал Чиж.

— Ворон! — крикнул он громко.

Из соседних байдарок раздался торжественный рёв, сопровождаемый потрясанием мушкетов и копий. Так, наверное, в древней Элладе встречали героев.

— Окунев здесь? — спросил я Чижа.

— Ушел ещё утром.

— Тропинин не вернулся?

— Нет.

— А кто-нибудь из шкиперов есть?

— Никого, все в Виктории или в море…

— Проклятье! Надо как-то отогнать корабль к берегу, пока он не пошёл ко дну.

Словно подтверждая тревогу, потянул небольшой ветерок. Волнение стало нарастать, корабль раскачивался всё сильнее, угрожая набрать воды.

К счастью получасом позже на большой лодке подошли корабельщики.

— Мудрёнть! — оценил трофей Березин, взбираясь на палубу.

— Дело-то нехитрое, — подмигнул я ему.

Нервное напряжение сменилось дрожью в руках и слабостью ног. Хотелось соскочить в лодку и побыстрее оказаться на суше.

— Речная посудина, — заметил Чекмазов. — Где ты такой подобрал? Его же любая волна перевернёт.

— Это меня и беспокоит, — ответил я, опустив неудобную часть вопроса. — Нужно подвести ближе к берегу. Лучше даже на мель посадить, чтобы разгружать легче было. Здесь железа пятнадцать тысяч пудов. Жалко если такое добро пропадёт.

Скажи я, что корабль набит золотыми дукатами, корабельщики и тогда шевелились бы не столь резво. Что там золото — железо было для них подлинной ценностью. Сокровище следовало только не упустить из рук и потому они быстро разобрались в снастях, поставили парус и, пользуясь попутным ветерком, повели корабль вглубь залива к подходящей отмели.