Будни самогонщика Гоши

Глава 8

Следующий день вышел скорбным – хоронили погибших. Селян завернули в пелена и отвезли на кладбище. Воинам устроили погребальный костер – таковы местные традиции. Селян провожала вернувшаяся деревня. Плач вдов и сирот… Я роздал им содержимое кошелька глея – золотые и серебряные монеты. Мне пытались целовать руки, но я это пресек. Что значат деньги по сравнению с утратой кормильца? Отца, мужа…

Селян хоронили днем, воинов – ближе к вечеру. У огромного костра собрались брент с воинами, наемники, жители замка. Подошли селяне. Приехали гости – Мюррей и его стража.

– Кароссцы шли через город, вот судья и узнал, – просветил меня Фальк.

– Будет суд?

– Зачем? – удивился он. – Все по закону. Глей напал, мы его убили. Мюррей прибыл оказать уважение.

Оказалось, не только. Но об этом позже. После кремации была тризна. Благородным накрыли столы в доме, остальным – во дворе. Клай не скупился. На столах было мясо, хлеб, пиво. Это для селян. Благородным подали вино и мой самогон. Пили сидя. Просили предков принять души покойных, поместить их подле себя. Дабы род оставался им и на том свете.

Тризна не затянулась. Осушив кубки и набив животы, народ поднимался из-за стола. Встал и я.

– Гош! – окликнул меня Мюррей. – Задержись.

Я опустился на лавку. Шо, опять? Не так убил глея? Надо было вызвать на поединок? Или станцевать польку-бабочку?

Мюррей дождался, пока мы остались одни. Взял кувшин с самогоном, плеснул в кубки.

– За тебя, сын сотника!

И он знает… Я отхлебнул. Мюррей, осушив кубок, крякнул.

– Когда привезешь нир?

– Через месяц, – прикинул я. – Может, раньше.

– Не забыл, что я покупаю?

– Да, ваша честь.

– Говори мне «Мюррей». Здесь не суд.

– Хорошо, Мюррей.

– Говорят, ты богат?

– Слухи.

– Может, так, – согласился он. – Может, нет. Некто дал Клаю пять либ серебра. Некто взял восемь у глея. Этот некто раздает серебро хрымам. Он явно богат.

Вот ищейка! Как только узнал?

– Хрымы глея купили быков. С продавцом рассчитались серебром. Тот впал в изумление: дины у селян? Те ответили: дал Гош.

Ни одно доброе дело не остается безнаказанным…

– Я нарушил закон?

– Нет, Гош. Серебро твое, и ты вправе его раздавать. Но я б на твоем месте нашел лучшее применение. Например, купил глейство.

– Где?

– Здесь. У покойного глея не осталось наследников. Сын убит, а других не было.

– Земли не отойдут в казну?

– Перед смертью глей заложил их Клецу, взяв ссуду. Пятнадцать либ серебра. Часть отдал наемникам, а куда дел остальные, бог весть… Король не станет платить. Клец хочет продать земли, но здесь нет покупателей.

– А в других округах?

– Богатые не стремятся сюда. Мы живем у границы. За лесами – кочевники. Иногда приходят с набегами. Жгут деревни, уводят в рабство селян. За пятнадцать либ можно купить земли в центре Мульда. Меньше, хуже, но свободные от набегов.

– Клец это понимал?

– Да.

– Почему дал серебро?

– Жаден. Долг глей бы вернул. У него жирные земли и богатые урожаи. Но глей мертв. Теперь Клец готов продать земли, исключив из долга лихву[8]. Тебе выгодно.

Скорее Клецу. Не получит прибыль, зато вернет сумму долга. Банкир хренов. И меня хотел развести.

– Купишь?

– Нет.

– Почему?

– У меня есть земля.

– Много?

Двадцать соток.

– Мне хватает.

– Не спеши говорить «нет», Гош! Из того, что я узнал о тебе, получается: ты изгой. Потерял место в войске, продаешь нир. Привезя к себе серебро, станешь брентом?

Это вряд ли. Нет, деньги будут. Взятое мной серебро – пятьдесят килограммов золота. Но его нужно обменять. Килограмм золота – больше двух миллионов рублей, если считать грубо. Крупная сумма! Только сбыть золото тяжело. Привлечешь внимание криминала или полиции. Продавать нужно понемногу. Я куплю себе внедорожник, жить стану в Брянске или поближе к отцу. Но крутить гайки придется, чтоб вопросов не задавали – откуда дровишки. Мне не в лом, но если целую жизнь… Поступить в университет? Мать будет довольна. Ей не нравится, что сын слесарь. На бюджет я не пройду – не с моим аттестатом. Значит, платное отделение. Отдам деньги за какой-то диплом. И что дальше? Сидеть в офисе? Не смогу. Привык к вольной жизни…

– Я подумаю.

– Думай! – согласился Мюррей. – Жду тебя с ниром. Тогда скажешь.

– Договорились.

Утром следующего дня я прощался с семьей Дюльки. Буренку оставлял им. У Мюррея был запасной кхар, и он дал его для поездки. А куда мне с коровой? Тащить в свой мир? Буренка демонстрировала обиду. Отворачивалась от меня и лизала девочек. Вот и пусть. Сюда я вряд ли вернусь.

На прощание мы обнялись, Нира пустила слезу.

– Я буду молиться за тебя, господин! Ты был добр к нам. Привез плуг, семена. Дал овцематку…

– Картошку не забудьте окучить, – сказал я. – Иначе не даст урожай.

На том и расстались. У замка я сел в седло кхара, помахал ручкой провожающим, и тронул «лося». Ехали быстро. Верховой кхар, в отличие от упряжного быка, идет ходко. У него плавная рысь. Расстояние до города пройдет за полдня. На повозках нужно тащиться с ночевкой. Мы не ночевали. Остановились для перекуса и санитарных потребностей, и более не слезали. Перед рощей я натянул поводья.

– Благодарю, ваша честь! – я поклонился судье. – Далее пешком.

– Не боишься Веруна? – удивился Мюррей. – Это его роща.

– В моих землях боги другие.

– Но чужих следует уважать, – покачал головой судья.

Я улыбнулся в ответ. Идиот! Нет бы, слушать людей…

– Жду! – напомнил Мюррей, и они скрылись. Я поднял рюкзак и вошел в рощу. Обходя деревья, вышел к холму. О, твою ж!.. Кусты у подножия расцвели. Желтые соцветия усыпали ветки, превратив заросли в золотистое облако. Оно колыхалось у холма, издавая сладкий аромат.

– Надо же! – удивился я и пошел к холму. Одолев просеку, оторопел. Прохода не было! На привычном месте виднелся склон, поросший редкой травой. Я закрыл и открыл глаза, потрогал рукою землю. Та была твердой и холодной. Начал ощупывать склон. Дважды прошел просекой от начала к концу и обратно. Нет…

– Что-то потерял, молодец?

Я оглянулся. На просеке стоял дед, вернее дедок. Рост – метр с кепкой, седая борода и такие же волосы. Правда, кепки не было. Лысое темя блестело в лучах солнца. Выглядел дед моложаво. Румяные щеки, голубые глаза. Одет в домотканые штаны и рубаху, подвязанную пояском. На ногах что-то вроде лаптей. Колоритная фигура. В другом месте и в другое время я бы полюбовался. Но сейчас было не до того.

– Потерял, – сказал я. – Проход.

– Так это ты ходишь по моей роще? – поднял бровь дедок. – Ты рубил кусты и топтал траву?

– Я.

Дедок поднял руку. От его ладони отделилось облачко. Оно походило на фигуру человека – округлую и воздушную, как в рекламе «Мишлен». Облачко подплыло и протянуло к моей голове щупальце.

– Отстань! – я отмахнулся рукой.

Призрак пискнул и метнулся обратно. Дед вобрал его в руку.

– Зачем обидел слугу?

– А что лезет?

– Я послал, – сурово сказал дед. – Это моя роща.

– Ты Верун? – догадался я.

– Меня так зовут. А ты кто?

– Гоша.

– Что ты делаешь в моей роще?

– Хожу ею к людям. По-другому нельзя. Здесь проход в мой мир. Я нашел его случайно. Получил дом в наследство и обнаружил.

– Значит, старый Ив умер, – огорчился дедок. – Кто ты ему?

– Внук.

– Он говорил обо мне?

Я покрутил головой.

– На него похоже, – согласился дедок. – Скрытный был человек, но меня уважал. Приносил угощение, радовал беседой.

– Позволь и мне угостить!

– А что есть? – заинтересовался Верун.

– С собой ничего, но могу принести. Открой мне проход.

– Хитрый! – усмехнулся Верун. – Открою, ты – фьють! – он сделал движение пальцами.

– Я вернусь. Здесь, – я скинул рюкзак, – золото с серебром. Чтобы их добыть, я рисковал жизнью. Так что приду.

– Кто знает? – не согласился Верун. – Мы сделаем так. Дай руку!

Я протянул левую. Он подошел, взял мою ладонь. Руки теплые. Это бог?

– Ай!

Я не заметил, как в руке Веруна оказался ножик. Он полоснул им по моей ладони, раскроив бугор под большим пальцем. Затем сорвал цветочек с куста, сунул его в рану, оттянув кусок плоти. Закрыл и провел сверху пальцем. Разрез исчез. Осталась только кровь на ладони.

– Вот теперь вернешься, – сообщил Верун. – Но его оставь, – он указал на рюкзак. – Не ходи долго, не люблю ждать.

Он коснулся рукой склона. Тот словно раздался, и я увидел проем. Знакомая пленка сверкнула на солнце.

– Чего ждешь?

Я нырнул в проход. Мастерская… Здравствуй, не чаял видеть! Я побежал в дом. Он встретил меня стылостью. Уходя, я отключил отопление, а одежда на мне летняя. Брр! Я сорвал с вешалки куртку, накинул на плечи. Побежал к холодильнику. Что тут у нас? Сало, колбаса… Из Белоруссии я привез сыр. У соседей он вкусный и стоит дешевле. Сгущенное молоко, глазированные сырки. Я их с детства люблю…

Расстелив на столе скатерть, я метал на нее продукты. Добавил тарелки и стопки. Положил вилки. Бутылка виски и другая с наливкой. Что пьет дед? Не хватало хлеба. Я пеку его сам, но этот процесс долгий. Я вышел на улицу и потопал к соседке. Та встретила на пороге.

– Добрый день, тетя Маша!

– Добрый! – кивнула она. – Ты куда пропал? Третий день не видно. Двор снегом завалило, гляжу – и следов нет.

– По делам ездил.

– Так машина-то в гараже. И в ворота не заезжал.

Деревня, все видят.

– За мной приезжали и привезли. А я забыл хлеба купить. Есть хочется, выручайте!

– Зачем его покупать! – проворчала соседка. – В магазине хлеб из опилок, есть его невозможно. А я недавно пекла, – она вошла в дом и вернулась с половинкой буханки.

– Хватит? Теплый еще.

– Я отдам.

– Бери! – она махнула рукой. – Плеснешь как-нибудь наливки. Вкусная она у тебя.

– Непременно!

Дома я положил хлеб на продукты, подумав, бросил сверху конфет, завязал все в узелок. Верней в узел. Отнес его в мастерскую. Скинул куртку и шагнул в проход.

– Скоро! – оценил дед. – Угощай, чем принес!

Мы выбрались на поляну, и я развернул скатерть.

– Это убери! – Верун указал на сало и колбасу. – Мясо не ем. Это что? – он ткнул в глазированный сырок.

– Пробуйте! Очень вкусно.

Дед развернул обертку и куснул.

– М-мм… Сладкий! Угодил.

Я подвинул ему конфеты. Нарезал сыр, хлеба. Плеснул в рюмку наливки, в другую – виски. Верун оценил их вкус и выбрал наливку. Он ел сыр, заедал его конфетами и жевал хлеб. Гурман-вегетарианец. Приговорил бутылку наливки.

– Славно угостил! – заключил, рыгнув. – Будешь и далее приносить, что понравилось. А это я заберу.

Он сложил угощение в возникшую перед ним суму со шлейкой, перебросил ее через плечо. Оставил мясо и бутылку виски. Ну, и посуду.

– Людей сюда не водить, животных – тоже! – погрозил пальцем Верун. – Они портят рощу. Люди рубят деревья, скотина ест ветки. И сам не руби. Кусты будут мешать, кликни. Я рассажу.

– А проход?

– Сам откроешь. Приложи руку с цветком – он и появится. Приложи снова – закроется. А теперь сказывай, как живете.

Я рассказал. Он слушал и качал головой.

– Все воюете! – сказал с осуждением. – Вот неймется! Мир – это хорошо. Живи и радуйся! Паши землю, сажай злаки, расти скот. Нет, надо воевать. Топчут поля, убивают людей, рубят деревья. Десять рощ у меня было, осталась одна, – он вздохнул. – Хорошо, местный люд уважает. Прибирает, дает угощение. Я в ответ помогаю. Посылаю дожди в сушь, отгоняю грозу с градом. Тебе дождь нужен? – он посмотрел на меня.

– У меня нет здесь земель.

– Заведи. Посади на них рощу. Саженцев дам. Прибирай в ней и приноси угощение. Будешь с урожаем.

– Я здесь за золотом.

– Вот и Ив приходил, – кивнул он. – Приносил сюда серебро, менял в городе. Но ему детей нужно было растить. У тебя есть?

– Не женат.

– Так зачем тебе золото?

– Жить богаче.

– Не люблю богатых! – сморщился он. – Копят золото с серебром, кладут в сундуки. Спрашивается, зачем? Есть их нельзя. А потом придет враг и отберет. Из-за золота с серебром все войны. Заруби себе это на носу, Гош! Заведешь сундук с золотом – наживешь врагов, – он встал. – Ладно, дам помощника. Иву не давал, но он жил правильно. А тебя, может, убережет. Беспокойный ты.

– Верун! – не сдержался я. – А зачем проход?

– Скучно, – вздохнул он. – Здешние люди меня боятся. А так придет человек оттуда, угощение принесет, интересное расскажет. Я проход открыл – ждал гостя. Вот ты и пришел.

А глаза у дедка хитрые. Темнит старый!

– Не забывай угощение! – напомнил Верун. – Принесешь, поставь узелок у кустов и скажи тихо: «Прими от меня, дедушка!» Я заберу. Прощай, Гош!

Он исчез. Я покрутил головой – дед растворился. Ну, и бог с ним! Хотя он и сам… Ладно. Я собрал в скатерть остатки еды, завязал узелком и пошел к холму. Рюкзак стоял там. Я приложил ладонь к склону. Появился проем, замерцала пленка. Подхватив рюкзак, я шагнул в мастерскую. Обернулся, вытянул левую руку. Проход исчез. Вместо него встала кирпичная кладка. Причем, раствор в швах выглядел старым.

– Ай да, дед! – изумленно сказал я. – Ай, да кудесник!

Я вновь протянул руку. Кладка исчезла, появился проем. Сделав так несколько раз, прекратил опыты. И без того ясно. Верун, значит…

В доме я затопил печь. С котлом долго, а в доме колотун. Несколько дней не топили. Огонь разгорелся, пожирая сухие дрова. Я сел спиной к зеву и достал из куртки смартфон. С собой я его не брал – смысла нет. Нет в Мульде сети. Пропущенных вызовов нашлось два – от клиентов. Завтра перезвоню. Объясню, что был далеко, а покрытия там нет. Не то потеряю заказы. Стоп! А нужны ли они?

Я взял рюкзак, вывалил на стол мешочки. Отделил золото от серебра, пересчитал монеты. Итого около двух килограммов золота и трех – серебра. Последнее пока без нужды. Здесь серебро дешево. Не всегда, к слову, так было. Это я в Интернете прочел.

За золото выручу, наверно, где-то три-четыре миллиона рублей. Неплохие деньги для слесаря! Можно жить несколько лет. Побывать в разных странах, полежать на пляжах Антальи, посмотреть пирамиды. Навестить Лондон и Париж. А еще лучше – посетить замки Средневековья. С детства мечтал.

Ничего не решив, я убрал золото с серебром и сел есть. Перекусив наскоро, включил бойлер и напустил в ванну горячей воды. Полежал, отмокая. Нет, жить хорошо! Но дома…

– Хозяин! – пищал кто-то над ухом. – Хозяин!

Я открыл глаза. Перед лицом висела воздушная фигурка – человечек с рекламы «Мишлен». Небольшой, размером с ладонь. Нифига себе глюк! И не пил вчера.

– Поднимайся, хозяин! – пропищал глюк. – Рассвело.

– Изыди! – рявкнул я. – Спать хочу.

– Надо вставать, – укорил глюк. – Для здоровья полезно.

– А тебе что?

– Ты – хозяин, я обязан помочь.

Я сел на постели. Так дед не шутил? Глюк болтался перед лицом. В комнате – полумрак, но я его рассмотрел. А что, симпатичный человек. Или человечка…

– Тебя как зовут?

– У меня нет имени.

– Ты мужчина?

– У меня нет пола.

– Так не пойдет! – покрутил головой я. – У всех должен быть пол и имя. У животных и то есть… – я задумался. У «Мишлена» Бибендум. Язык можно сломать… – Будешь Биб. Нравится?

– Да, хозяин.

– Где ты живешь?

– У тебя в руке. Той, где цветок.

Я посмотрел на ладонь. Дырки нет, шрама тоже. Как он выбрался?

– Выхожу, если нужно помочь, – сообщил Биб, – но ты можешь позвать. Скажи: «Биб!», и я появлюсь.

– А обратно?

– Скажи: «Дом!»

– Дом!

Призрак скользнул в ладонь.

– Биб!

Человечек заколыхался перед лицом.

– Тебя видят другие?

– Да.

– Слышат?

– Нет. Ты можешь звать меня мысленно.

– Что умеешь?

– Многое.

– Например?

– Залезть в голову человеку, узнать его мысли. Стереть ему память.

Спасибо, Верун! Добрый ты старичок. Это то, о чем я мечтал…

– И мне можешь стереть?

– Тебе нельзя причинить вред. Ты хозяин.

Как я рад! Ну, дед!.. Я задумался.

– Ты пройдешь через стену?

– Да.

– Можешь видеть и слышать?

– Да.

– Я могу послать тебя далеко?

– От хозяина отлучаться нельзя.

– Совсем, что ли?

– Если ненадолго.

– А конкретно?

– На десятую часть дня. Потом должен вернуться. Я питаюсь твоей силой. Без тебя развеюсь.

Десятая часть дня зимой где-то сорок минут. Летнего – больше часа. Неплохо.

– Ладно, Биб, побеседуем после. Дом!

Призрак растворился в ладони. Я потер пальцем бугор. И не скажешь, что там кто-то есть. Ну, и ладно…

Я спустил ноги с кровати. Умывание, бритье, чистка зубов. После завтрака выкатил УАЗ. Съезжу за сахаром и дрожжами. Самогон на исходе, а Мюррей ждет. Серебро нужно менять, а судья – главный в городе…

По пути заскочил к клиенту. Мотор «шкоды» «троил», на панели горел «чек». Так, колодка в разъем, подключить ноут. Он у меня – ого-го-го! Не боится падений и воды, грязи и дураков. Для военных делали. Слесарю самое то. И купил дешево – устаревшая модель. Мне сгодится.

Ноут выдал пропуск зажигания. Свечи. У клиента нашлись. Сам менять не решился. Думаете, это легко? Ага! Это не в «жигулях». У движка «шкоды» свечи сидят глубоко, сверху – катушки зажигания. Чтоб извлечь, нужен съемник. Иномарка… Все у них раком. Поменять лампочку в фаре? Нужен съемник. Повторители поворотов – геморрой. Открути колесо, сними пластиковую защиту, просунь руку под крыло, извлеки патрон с лампочкой… Специально так делают! Чтоб по каждому чиху в сервис ехал.

Я подцепил катушку отверткой. Она легко вышла из гнезда. Съели?! Отщелкнуть разъем… И вот кто ж его вниз ставит?! Открутить свечку… Ее даже не зажали. Бить нужно этих сервисменов! Гаечным ключом…Закрутил, поменял местами катушки. Если в них дело, загорится «чек». Мотор рыкнул и «зашептал», «чек» не горит. Хозяин вручил мне купюру. Окупил сахар. Самому смешно. Дома золото в мешках, а я рубль считаю.

Вечером ставил брагу. Это важный этап. Не получится – начинай сначала. Получилось. Сусло дало пену и запыхтело. Теперь ждать.

Назавтра протопил дом – брага любит тепло – и поехал в Белоруссию. В Могилеве сдал килограмм золота. Снова лезли цыганки, я их шуганул. Сдача затянулась – монет много. Каждую взвесить, проверить… Наконец, мне выдали деньги, я пошел в банк. Поменял белорусские на российские. Вышло больше, чем ожидал. Сел в УАЗ и поехал в Гомель. Почему не сдал все в Могилеве? Потому. Килограмм или два золота – есть разница? Денег может не хватить – в скупке в смысле. Не несут туда золото в мешках. Жди, пока подвезут. Да и два килограмма золота пробуждают интерес. Мне он ни к чему.

В Гомеле я заночевал, утром пошел в скупку. Ситуация повторилась. К вечеру я был дома. Там пересчитал деньги. Много! Что с ними делать, решу завтра. Протопить дом, ужин, душ, спать. Устал…

Разбудил меня Биб.

– Хозяин! – верещал над ухом. – Возле дома чужие.

Перед сном я пустил его погулять. Пусть сторожит. У меня миллионы в доме. Не зря выпускал…

– Сколько их?

– Двое.

Я вскочил и на ощупь оделся. В доме и за окном – тьма кромешная. Свет зажигать не стал – спугну. А мне интересно. Где мой ТТ?

– Биб! – шепнул я. – Можешь показать?

«Да, хозяин!»

Он скользнул в стену. Скоро я получил картинку. Смотрелась она странно. Серые тона, тени. Как в ПНВ, но в другой цветовой гамме.

У ворот были двое. Один ковырял замок на калитке, другой сторожил, вертя головой. Эти не к добру… Замок уступил, двое скользнули во двор. Биб опустился ниже. Так… На гостях черные маски-балаклавы. Один – кряжист и высок. Второй – поменьше и худощавый. Подойдя к двери дома, худой достал связку отмычек и завозился с замком. Второй достал пистолет. Плохо дело! Грабители со стволом.

«Я могу влезть к ним в души!» – раздалось в голове.

«Погоди!» – велел я.

С меня станется вылезти через окошко и перестрелять их. Но куда тела девать? А если все выплывет, как доказать, что те за мной охотились? Где ствол взял? Ситуация стремная…

«Ты можешь лишить их сознания?»

«Да, хозяин!»

«Тогда по моей команде».

Худощавый достал пистолет. С глушителем, млять!

«Приготовился!»

Биб проскользнул под крышу и повис над входом. Худощавый замер у двери. «Приучает глаза к темноте, – понял я. – Опытный, гад! ПНВ у него нет».

«Давай!»

Биб выбросил щупальце. Оно впилось в лоб грабителя. И ничего не произошло…

Наверно, наш мир лишен магии. Или она другая.

Зато у автослесаря есть своя магия, работающая везде. Для нее нужна волшебная палочка. Железная. Вот как раз лежит под скамейкой.

Удар карданным валом от «Москвича» пришелся в затылок. Не, я не стал убивать поганца. Это в Мульде не было других вариантов. Здесь обмотал конец кардана тряпьем, чтоб не размозжить ему голову.

Пистолет глухо ударил в половик. Туда же ткнулась морда гангстера. Второй обернулся, сунул руку в карман. В темноте не видел ни меня, ни волшебной палочки. Она поднялась и опустилась снова.

Я подхватил тело под мышки и отнес к стене. Так, руки за спину, теперь – стяжкой. У слесаря они всегда под рукой. Стяжка – нужная вещь. Прихватить в пучок провода, шланги, закрепить на диске колпак… У меня длинные есть. Пластик прочный, разорвать невозможно. В руки врежется до крови. Полежи, милый!

Второй был куда тяжелее. Тащить его – можно грыжу получить. Но надо. Ему тоже презентовал стяжку и привалил возле первого. Включил свет и сходил за оружием грабителя. Пистолет положил на стол. Поднял второй с коврика. Что мы имеем? Наган. Не фигасе себе древность! Да еще с глушителем на стволе. Открутил глушитель – самоделка. Заглянул в барабан – полный. Вот, млять! Они шли убивать. Положив наган, взял пистолет. «Макаров». Вынуть обойму, затвор на себя. На стол выпал патрон. М-да…

Я обыскал тела. Документы, портмоне, сигареты, зажигалки, связка отмычек, ключи от машины. Ножи-выкидухи… Просмотрел паспорта. Регистрация местная. И фамилии обычные, но вот рожи… Я содрал маски с голов. Чавелы прибыли погулять. Так, ключи…

– Биб! – позвал я. – Где их автомобиль?

– Это что?

– Повозка из железа.

– Не знаю, хозяин!

– Поищи!

Биб улетел, я стал размышлять. Почему прибыли по мою душу, гадать лишнее. В скупке сдали. Я паспорт предъявлял, а в нем адрес регистрации. Своих опасался, а с белорусами погорел. Скупщик сдал информацию цыганам, те позвонили соплеменникам в Россию. Что дальше? Вызвать полицию? Не поедут они ночью, лень им. Днем пришлют участкового. И что дальше? Ничего. Отопрутся чавелы. Объяснят, что зашли водички попить. Заблудились на брянских просторах. Хозяин сам пригласил. Позвал в дом, а там и напал. Избил и связал руки (статья). Оружием угрожал (статья). Пистолеты они в первый раз видят. Это Гоши стволы (опять мне статья). В полиции не поверят, но дело замнут. Свидетелей нет.

Возможно, будет не так, и чавел заметут. И тут выплывет обстоятельство… Где Гоша взял золото? Почему возил продавать в Белоруссию? От кого прятался? А ну, поведай нам, гражданин! Пройдемте с нами…

– Хозяин! – Биб возник над лицом. – Есть повозка! Недалеко.

Поглядим.

– Они не очнутся? – я указал на чавел.

Помощник крутанулся около голов оглушенных.

– Нет, хозяин! Крепко вы их.

– Идем!

Биб отвел меня в конец улицы. За сараями стоял черный «мерс», битый жизнью и возрастом. Сколько ж ему лет? Больше, чем мне, точно. Я нажал на кнопку брелка. «Мерс» крякнул, моргнув фарами. М-да, понты. Кому этот корч нужен?

В салоне лампочка не горела, я включил фонарик. Когда-то это была машина. А теперь потертый салон, мусор, тряпье. Свинарник. Я захлопнул дверцу и открыл багажник. Еще хуже. Ворох тряпья. Я покопался в нем. Что искал? Бог знает.

Под тряпьем оказалась сумка, старая и потертая. Я подтянул ее ближе, вжикнул молнией. Не фига себе! ППС![9] Я такой только в кино видел. Откуда он у чавел? Что еще? Магазин, второй, пачки патронов. Много. Они, что, на войну шли? Я закрыл сумку. Что теперь? За оружием полиция прилетит, и чавелы не отопрутся. Ну, и как быть?

Гражданин во мне требовал сдать чавел в полицию. Собственник возражал: «Ну, нах! Зачем тебе неприятности? Что из того, что они сядут? Их будут кормить, одевать за счет государства, вернее, за твой. Ты ведь платишь налоги? А они потом выйдут и кого-то убьют. Возможно, тебя. Затаят зло…»

Собственник победил. Я взял сумку и отнес в дом. По крайней мере, патронов теперь хватит на два штурма замка. От пистолета-пулемета подходят к моему ТТ.

На непрошенных гостей обрушилось ведро воды. На закуску – пара пощечин.

Чавелы зашевелились и уставились на меня. В их взглядах читалось недоумение. Не могут понять… Вот и не нужно.

– Встали!

Я помог им подняться. Аргумент из вороненой стали отбил желание спорить.

– Вперед!

Толчок в спины. Мы вышли во двор.

– Куда мы идем?

Худощавый…

– Молчать! Застрелю!

В мастерской я открыл проход.

– Туда!

– Не пойдем! – отступил худощавый.

Я поднял ТТ.

– Так бы и сказал! – буркнул чавела.

В Мульде – ночь. Сияют звезды на небе. Не луна, но вполне видно.

– Живей!

Я отвел их к дороге и усадил на обочине.

– Где мы? – спросил худощавый. – Это не Россия. Там холод и снег. Здесь теплее.

Наблюдательный…

«Биб! Забери у него память о последних трех днях».

Помощник выскользнул из руки. Худощавый отпрянул.

– Сидеть!

Я поднял пистолет. Чавела притих. Биб коснулся его лба щупальцем. Худощавый бессмысленно посмотрел на меня и упал на бок. Здесь магия работала как надо.

– Биб! – я указал на второго.

– Не надо!

– Почему нет? – спросил я. – Ты пришел в мой дом с пистолетом. Собирался убить.

– Мы хотели попугать.

– Наганом с глушителем? С патронами в барабане? А автомат вам зачем? Я нашел его в машине.

– На продажу везли.

– Не рассказывай сказки. Биб!

Кряжистый дернулся и упал на бок. Я наклонился над ним – жив. Оплеуха – и он захлопал глазами. Теперь первого…

– Встали!

Они поднялись на ноги.

– Узнаете меня?

– Нет, – сказал худощавый. – В первый раз вижу.

Второй закивал.

– Где вы были сегодня?

Худощавый завис. Второй дернул плечами.

– Не помню. Где мы?

– В другом мире.

Я достал нож и разрезал стяжки.

– Идите! – указал в сторону города. – Там люди. Вас ждет новая жизнь. От вас зависит – какая она будет.

Они затопали по дороге. Проводив их взглядом, я вернулся к себе. Я не зверь. Зверь бы не отпустил. Возможно, они не хотели убивать. Возможно, просто хотели воды. Я даю им шанс подтвердить.

Дома я сложил оружие в сумку, вынес за проход. Поставил рядом узелок с угощением. В Белоруссии я кое-что прикупил. Прими от меня, дедушка! Я привел в твою рощу гостей, но они не вернутся.

Разобравшись с этим, я пошел к «мерсу». Кое-как завел – вот упилок! – покатил к трассе. Свернул в сторону Брянска, Проехав несколько километров, встал у обочины. Открыл дверцы, багажник. Разбросал тряпки. Протёр руль и везде, где касался.

Что получилось? Картина маслом. «Мерс» прижали к обочине, заставили выйти пассажиров. Что-то искали. Куда делись чавелы – бог весть. Ищите!

Обратно я возвращался пешком, шел тропами. Не хочу, чтобы видели на дороге. Машин на ней нет, но вдруг выползет кто. И, не дай бог, узнает. Шагать пришлось далеко. К Дымкам выбрел на заре. По пустой улице прошмыгнул в дом. Спать…