Бремя власти III

Глава 4

«Запомните, мессир епископ, пропаганда требует упрощений. Важно сказать нечто очень грубое и многократно повторять сказанное — так создается истина.»

Жан Ануй

Солнечный свет, который пробивался сквозь витраж с двуглавым орлом, сейчас казался мне обычной насмешкой. Он ложился золотыми пятнами на мрамор Тронного зала, превращенного в арену для информационной войны.

Я стоял у высокого дубового пюпитра. Передо мной высился лес репортерских цилиндров, блистали объективы магических фотокамер, шелестели блокноты. Запах пота, пудры и нервозности висел в воздухе густым туманом.

«Голос Вселенной послал меня сюда не только для балов и сражений, — подумал я, ощущая холодную тяжесть своего Кольца на пальце. — А еще и для вот этого. Для битвы слов, где каждое — пуля. Где каждый слог должен служить одной цели… Ведь так или иначе всегда побеждает культ…»

— Подданные Империи, — начал я, и мой голос, усиленный простым акустическим заклинанием, заполнил зал, вытесняя шепот. Он звучал как голос человека, несущего тяжкое бремя. Тяжелый, ровный, с металлом в глубине. — Наверняка, вы уже в курсе, что из Москвы льются потоки лжи, замешанной на крови невинных. Знайте! Л. И. Р. — не освободители! Они — палачи, одевшие маску справедливости на лицо! На лицо, испачканное жаждой власти и хаоса!

Я видел, как вздрагивали некоторые репортеры. Слухи о моих пламенеющих глазах и победе над Химерой молнией разлетелись по всей стране. Меня считали демоном в человеческом обличье, узурпировавшем трон. Чистки в армии и в государственном аппарате вызвали ропот перемен и кратно увеличили число недовольных. Последние с удовольствием поддерживали слух о моем личном участии в быстрой смерти Регентши. Как ни крути, а несколько сражений на информационном поле я уже проиграл. Но никогда не поздно было взять реванш. Чтобы борьба продолжалась, всегда нужны две стороны. Два мнения…

— Все именно так, — продолжил я, намеренно делая паузу, позволяя тишине стать гнетущей. — Но я развею ваши сомнения! Сила, данная мне свыше, вполне реальна. Эти… — я слегка прикоснулся пальцем к виску, где пульсировала легкая усталость от последних дней. — «горящие очи», как их называют трусы из Москвы, — не дар Ада. Это дар Небес. Дар, вверенный мне для ОДНОЙ цели: защитить Российскую Империю от истинного врага. От Скверны, что разъедает наш мир изнутри и снаружи. От демонов, чьи щупальца уже сжимают горло наших городов! Мои родители и мой брат погибли от лап адских тварей. Я, как и многие из вас, потерял самое дорогое и сокровенное в этой борьбе! И любые бунты и недовольства — не что иное, как пособничество врагу человеческого рода!

Ропот пробежал по залу. Кто-то перекрестился. Кто-то нервно заерзал.

— ЛИР сеет страх и смерть. Они казнят верных сынов Отечества на Соборной площади, как какой-то скот! Они называют это «революционной справедливостью»? Это — варварство! И зверство! — Голос мой набрал силу, зазвенел сталью. — И пока они играют в цареубийц и передел мира, настоящая чума — демоническая Скверна — набирает силу в тени их безумия! Они не борются за народ. Они открывают ворота в самую глубокую Бездну!

Я выпрямился, вбирая в себя весь свет зала, весь страх и надежду, витавшие в воздухе.

— Моя власть дана мне не для личного величия! Она — щит. Щит для каждого поданного Империи, для каждого крестьянина, рабочего, купца, дворянина, кто честно трудится под нашим небом! Более того, я уже отменил часть преступных указов покойной регентши, направленных на обнищание уязвимых слоев. Больше никто в моей державе не будет голодать! Больше никто не будет наказан без суда и следствия! Я гарантирую вам большие реформы, которые приведут наш народ к счастью и процветанию! Если я в течение трех лет не выполню свое обещание, я самолично передам власть народу и публично пущу себе пулю в лоб!

Яркое полотно шока опустилось на зал. Кто-то ахнул, кто-то присвистнул… Нашлись и те, кто скептически пожал плечами.

Лукавил ли я, произнося эти слова? Нет… Без сильной державы и ее ресурсов я никак не смогу совладать с темной энтропией. Даже при очень большой удаче. Поэтому застрелиться при провале — будет вполне логичным способом прекратить этот фарс… Но в этих словах была и другая сила… Сила сенсации и обещания. Ведь ничто так не усыпляет народ, как ожидание зрелища и невыполнимые обеты царей…

Тем временем я продолжал:

— Но также я хочу объявить, что все пострадавшие от мятежа ЛИР в Москве и в других городах получат компенсацию из личной императорской казны! Все воины, павшие в борьбе с этой заразой, будут почтены как герои! Порядок будет восстановлен силой! Законность — восторжествует. Я клянусь вам в этом перед Богом! Мое слово!

Я ударил кулаком по пюпитру. Звук гулко отозвался в наступившей тишине.

— Российская империя выстоит. Все мы! Выстоим! Потому что наша сила — в Правде. В Единстве. И в готовности встретить ЛЮБОГО врага — будь то мятежник с либеральным лозунгом на устах, иноземец или Князь Бездны с клинком из чистой тьмы!

Тишина взорвалась аплодисментами. Искренними. Неискренними. Какая разница? Главное — они прозвучали. Слова были брошены. Зерна сомнения в пропаганду ЛИР были посеяны. Теперь пусть прорастают.

Пока эхо моих слов еще витало в питерском эфире, из Москвы, словно ядовитая струя из нарыва, хлынул ответ. Голос Арсения Луначарского, холодный, отточенный, как скальпель, резал эфирные волны, добираясь до каждого радиоприемника, до каждой газеты, купленной ЛИР.

— Граждане России! — начал он, и в этом обращении уже не было места «Империи». — Слушайте не сладкие речи узурпатора, восседающего на питерском троне, орошенном кровью верных сынов Отечества! А слушайте голос Разума! Голос Свободы!

Его тон был спокоен, почти академичен, но в каждой интонации блестело лезвие.

— Вы думаете, перед вами сегодня выступал Николай Соболев? Нет! Перед вами звучал голос пьяницы и забулдыги, бывшей марионетки Меньшиковых! А ныне он и вовсе нечто иное. Монстр в человеческом облике! Вы видели его глаза? Эти горящие угли Ада? Это — не «дар Небес», как он лживо вещает! Это — знак договора с силами Тьмы! Знак демонической сущности, прикрывшейся именем уже погибшего императора! Истинное зло часто скрывается за маской добропорядочности!

Луначарский сделал паузу, будто давая слушателям прочувствовать весь ужас ситуации.

— Он говорит о «законности»? О какой законности может идти речь, когда сам трон захвачен обманным путем? Когда Регентский Совет разогнан силой? Когда верные защитники старого, прогнившего порядка брошены в тюрьмы или сосланы без суда? Что до казней на Соборной, которые мы устроили… Добро должно быть с кулаками! И никак иначе. Этим поступком мы доказали нашу решимость! Высшие цели требуют великих жертв. Это — справедливое возмездие палачам и душителям свободы! Это — цена, которую всегда платит тирания перед лицом пробудившегося Народа!

Голос лидера восставших зазвенел праведным тщательно выверенным гневом:

— Он клянется бороться со Скверной? Это наглая ложь! Он сам — олицетворение Скверны! Его солнечная, светлая стихия — фикция, прикрывающая жажду абсолютной власти, добытой через союз с Пеклом! Либеральная Истинная Россия борется не с призраками, а с реальным злом — с коронованной тиранией, с прогнившей аристократией, с системой, пьющей последние соки из народа!

Тут он перешел к обещаниям, голос стал почти мессианским:

— Мы несем не хаос, лишь — Освобождение! Землю дадим тем, кто ее обрабатывает! Волю вручим тем, кто ее заслужил трудом! Даруем права всем гражданам, независимо от рода и звания! Мы строим не Империю страха, а Республику Разума и Справедливости! Где власть принадлежит народу, а не коронованному демону с горящими очами!

Завершая свое выступление, он снизил тон, придав ему весомость мудрости:

— Как говорил великий мыслитель Томас Гоббс: «Война всех против всех — естественное состояние человечества, порожденное отсутствием общей власти». Николай Соболев — и есть та самая «Левиафанская» власть, порождающая лишь страх и войну. ЛИР — это та самая «общая власть», основанная на Разуме и Договоре, которая положит конец хаосу и принесет мир! Доверьтесь Разуму! Доверьтесь Свободе! Да здравствует Республика!

Радиоэфир замолк, оставив после себя гулкое напряжение. Два манифеста. Две правды. Два будущих, столкнувшихся в эфире лбами.

К этой минуте я уже был у себя в кабинете и как раз слушал радио. Рябоволов вошел без стука. Его деревянно-механическая рука тихо щелкала шестеренками. Лицо было бесстрастным, но в глазах застыли ледяные осколки тревоги.

— Ваше Величество, — он поклонился чуть глубже обычного, его взгляд скользнул по моему лицу, будто считывая остаточное напряжение после выступления. — Речь была… эффектной. Луначарский ответил предсказуемо. Яд в меде.

— Яд он льет мастерски, — пробормотал я, отходя от окна, за которым серый питерский день казался воплощением нашей ситуации. — Что на фронтах тишины, Юрий Викторович? Пока мы обменивались любезностями в эфире?

— Тишина кончилась, Государь, — Рябоволов развернул на столе детальную карту центральных губерний. Его протез указал на Москву. — Вокруг первопрестольной — кольцо армии. Плотное, стальное. Собирается под знаменами ЛИР и Верейских.

Он перечислял, его голос был сухим отчетом разведки:

— Регулярные полки Московского, Тверского, Владимирского гарнизонов перешли к мятежникам. Около пятидесяти тысяч штыков. Дисциплина шаткая, но численность…

Также хочу отметить, что частные армии семи удельных князей, испуганных вашей… «демонизацией», тоже примкнули к врагу. Это еще около пятнадцати тысяч.

При этом в стане врага присутствуют два полка паровых големов и несколько единиц тяжелой артиллерии. Десятки боевых фрегатов — воздушных линкоров — патрулируют небо над Подмосковьем. Преимущество в воздухе — пока у них.

Что касается магов, то их у противника в избытке. Много низших рангов, но и мастеров с магистрами хватает. Луначарский собрал под свои знамена всех недовольных академиков, опальных чародеев, студентов-романтиков с горящими глазами и пустыми карманами. Сила разношерстная, но опять же… немалая.

Рябоволов указал руками на запад и восток:

— Швеция стягивает эскадры к финским шхерам. Польша мобилизует «добровольческие» легионы помощи революции. Англия… Англия пока осторожничает, но их корабли уже в Балтике. Османы — вот наша настоящая угроза. Их армия, сосредоточенная в Закавказье, — не для парада. Они ждут слабины. Интервенция может начаться в любой момент.

Я продолжал молча слушать, разыгрывая в голове новые и старые карты. Добавлял к сценариям свежие данные и анализировал возможные ходы…

— Здесь тоже не все в порядке. — Юрий Викторович ткнул пальцем в точку, где располагался Санкт-Петербург. — Путиловский, Ижорский и Обуховский заводы — на грани забастовки. Рабочих подогревают агитаторы ЛИР, обещая рай после «свержения тирана». Магические Академии Петербурга и Казани — бурлят. Ректоры докладывают о массовых отчислениях студентов за «республиканскую пропаганду». Молодежь рвется в бой… но не за Империю.

Он посмотрел на меня. В его синих глазах отражалась вся хрупкость нашей позиции.

— Как вы и приказывали, Государь… Часть наших сил сосредотачивается на Валдае и через несколько дней будет почти сопоставима с численностью противника. Генералом карательной армии назначен господин Брусилов — самый опытный полевой маршал. Но… против такой концентрации техники, магии и фанатизма… Без перелома… Без чего-то экстраординарного… — Рябоволов не договорил, но вопрос и так висел в воздухе: «Без Вас?»

Я сжал кулаки. Сидеть здесь, в позолоченной клетке Тронного зала, и подписывать бумаги, пока настоящая война, война за само существование Империи, решается на полях грядущих сражений? К тому же лишние силы с границ стянуть не получится… Другие державы уже облизываются, желая оторвать кусок от моей страны…

— Долго это не продлится, Юрий Викторович, — сказал я тихо, но так, что каждое слово зазвенело, как клинок, вынутый из ножен. — Выжидательная позиция других городов сменится либо падением в пропасть мятежа, либо переходом на сторону сильнейшего. Нам нужен не просто перелом. Нам нужен удар молнии. Такой же стремительный и быстрый. И он будет. — Я посмотрел ему прямо в глаза. — Но сидя на троне, этого удара не нанести. Петербургу нужен император. Фронту — Соломон.

В подземелье, пропитанном запахом формалина, крови и чего-то гнилого, царил иной мир. Под толщей земли и камня громко звучали голоса из радиоприемника. Император гнул свою линию, либералы — свою. Идеальный белый шум для безумия.

Алексей Юсупов, Великий Князь Тавриды, склонился над столом, уставленным колбами. В одной пульсировало что-то мерзкое. Оно напоминало крупное сердце. В другой в мутной жидкости плавал глаз с вертикальным зрачком — размером с кулак. На полках в склянках стояли гомункулы — уродливые, недоразвитые, замершие в вечном крике. Части демонов — когти, чешуйчатые лоскуты кожи, фрагменты крыльев — лежали в чашах из черного камня, как священные реликвии.

Юсупов бормотал, что-то записывая кривым, неровным почерком в потрепанный журнал: «…Энергетическая сигнатура… спектральный анализ остаточных излучений после инцидента в Царском Лесу… Очевидцы описывают свет, чистый, режущий, солнечный… Не огонь, не молния… Солнце. Стихия Светила… Редчайшая… Теоретически возможна лишь при прямом контакте с высшими планами Астрального Света или… — Он замер, прислушиваясь к обрывку речи императора из приемника. — Соломон Козлов… клан 'Гнев Солнца»…

Трубка, зажатая в его зубах, дымилась едким табаком. Юсупов вынул ее и выпустил струйку сизого дыма прямо в лицо гомункулу, который бессмысленно уставился на него безжизненными глазами.

— Соломон Козлов… Соломон Козлов… — прошептал он, и в его карих глазах, лишенных тепла, вспыхнул азарт алхимика, нашедшего Философский Камень. — Так оно и есть… Слухи из трущоб… Шепотки прислуги во дворце… Солнечный маг в порталах. Солнечный маг в лесу… Все сходится! Оказывается, Николай III все это время носил маску! Вот хитрец! Но как среди рода Соболевых оказался Носитель Чистого Света? Это ведь невозможно…

Князь отшвырнул журнал в сторону и вскочил. Его тень, искаженная светом газовых рожков, заплясала на стенах, среди теней заспиртованных уродцев.

— С другой стороны… Хаос вокруг — идеальный момент! — прошипел он, поднимаясь по каменной лестнице в верхние покои. — Склоки… Республика… Битва за корону… Все это пустая шелуха! Все заняты дележкой шкуры неубитого медведя. — Юсупов ворвался в свой кабинет, заваленный древними фолиантами, книгами и треснувшими кристаллами. — Будущая священная война — вот что действительно важно! А постижение Тайн Бездны — еще важнее! Поэтому портал… Скажем, портал класса «D» придется как нельзя кстати! Только так я смогу вынудить его Величество покинуть свой дворец! Только так я смогу заполучить его кровь и внутренности!

Князь схватил со стола огромный циркуль из черного металла и начал им быстро что-то чертить на огромном пергаменте, который уже и так был испещрен кошмарными геометрическими фигурами и рунами Скверны.

— Да… Именно сейчас! Пока слепцы дерутся за власть, пока Император с горящими очами всецело занят «Освободителями»… Никто не обратит внимания на правильный всплеск Эфира в глуши… Никто не помешает Ритуалу! — голос Юсупова сорвался на скрипучий, восторженный смех. — И плевать, что будет с этой страной после! Плевать! Истина и месть за любимых всегда требуют жертв! Правое дело требует дани! И я… Я получу силу этого «Соломона»! Тогда формула распада Скверны будет завершена!

Он уже не слышал ни радио, ни мира за стенами особняка. Он погрузился в расчеты, в подготовку Ритуала, который должен был открыть Демонические Врата прямо в сердце Империи, пока та истекала кровью в гражданской войне. И это безумие начинало приобретать четкие и чудовищные очертания.