Бремя власти III

Глава 16

«Когда я дерусь с кем-то, я хочу взять его волю. Я хочу взять его отвагу. Я хочу вырвать его сердце и показать ему, как оно выглядит.»

Майк Тайсон

Рассвет над Россией был кровавым. Солнце лишь робко золотило кромку восточного неба, но зловещую алость ему придавало зарево, полыхавшее на северо-западе. Питер горел. Игорь Железный Ветер стоял на палубе главного дирижабля. Он оперся локтями о холодный металл фальшборта и курил трубку. Дым, едкий и крепкий, клубился в холодном утреннем воздухе, смешиваясь с паром от дыхания.

Внизу проплывали леса, поля, редкие деревеньки — все зеленое да золотое, застывшее в вечной русской тоске. Но взгляд Игоря был прикован к тому багровому сиянию на горизонте. Сейчас там царил самый настоящий ад…

«Все-таки влез в эту имперскую мясорубку», — с горечью подумал Игорь, сжимая мундштук трубки зубами.

Его место было рядом с Людмилой и ее кланом. Он должен был охотитсяна демонов и закрывать прорывы Скверны, спасая тех, кого еще можно спасти, а не сражаться в строю этих вымуштрованных солдат. Это претило его охотничьей гордости.

Но данный фрегат оказался очень кстати. Он покинул Москву и направился в сторону Питера сразу после падения Кремля. Этот дирижабль был еще и самым быстрым, что не могло не радовать.

А странный и невероятно эффективный генерал Брусилов лично и с какой-то хищной учтивостью предложил ему место на борту. Магияэтого деда во время схватки с Луначарским быласмутно знакомой ипоистине устрашающей.

«Капитан Железный Ветер? — сказал он Игорю, когда с мятежниками было покончено. — Ваши навыки против Скверны будут бесценны в Петербурге. Летим немедленно. Место мы вам найдем».

И как можно было отказаться от такого предложения? Да и смысла не было. Койка в теплой каюте, щедрый паек, и скорость — все это везло его к Людмиле, которая, он не сомневался, уже рвалась в бой под стенами гибнущей столицы. Пусть даже и в компании имперских орлов.

Все это время охотник стоял чуть поодаль от каютного блока, стараясь быть невидимым для суетящейся команды, когда дверь одной из кают — той самой, что занимал генерал Брусилов — со скрипом открылась. Игорь машинально повернул голову.

И замер. Дыхание перехватило, трубка едва не выпала из оцепеневших пальцев.

Из каюты вышел… Император. Соболев Николай Третий. Собственной персоной. В простой, но явно дорогой черной рубашке и брюках, без мундира, без регалий. Его лицо ласкала бледность и усталость, но глаза… Эти янтарные глаза горели знакомым, леденящим душу внутренним светом, который Игорь видел в Царском Лесу.

Рядом с ним, чуть сзади, вышла Валерия Орловская. И вид у нее… Игорь протер глаза, будто не веря. Орловская, эта знаменитая «Валькирия» в охотничьих кругах, выглядела… странной. В ее обычно строгой прическе была легкая небрежность, на высоких скулах горел неяркий, но явный румянец, а во взгляде, который она опустила в пол, читалось какое-то непривычное, почти девичье смущение и… счастье? Да такого с Орловской просто быть не могло! Она всегда была готова к бою, а сейчас… сейчас она напоминала меч, ненадолго вложенный в ножны после жаркой схватки и еще хранящий тепло битвы.

Все пазлы в голове Игоря встали на свои места с оглушительной ясностью. Генерал Брусилов… Это был он! Царь! Все это время он был здесь, рядом, под личиной старого вояки! Холодный пот выступил на спине. Весь бой в Москве, вся эта нечеловеческая мощь, стратегия, хладнокровие… Это был ИМПЕРАТОР. Игорь почувствовал, как земля уходит из-под ног, даже стоя на прочной палубе дирижабля. Его сердце бешено заколотилось, ударяя в ребра как набатный колокол.

Команда дирижабля, заметившая появление неожиданного пассажира, впала в полный ступор. Матросы, механики, даже офицер на мостике — все замерли, уставившись на императора с открытыми ртами. Шум двигателей вдруг показался оглушительным на фоне этой гробовой тишины. Что делать? Кланяться? Падать ниц? Кричать «ура»? Никто не знал. Сам факт присутствия Государя на их, рядовом, военном дирижабле, да еще в такой обстановке, был ошеломляющим.

А Николай III… Он был воплощением хладнокровного спокойствия. Как будто выходил не на палубу летящего в ад корабля, а в собственный кабинет. В одной руке он держал дымящуюся кружку кофе. Орловская в этом деле тоже не отставала. Они направились прямо к борту, туда, где стоял окаменевший Игорь. Шаги императора были мерными, уверенными. Аура незримой, подавляющей власти исходила от него волнами, заставляя даже воздух сгущаться.

Они подошли. Игорь почувствовал, как дрожь пробежала по его спине, сковывая мышцы. Он пытался что-то сказать, сделать движение, но тело не слушалось. Император поднес кружку к губам, сделал неспешный, громкий глоток, и его янтарные глаза устремились прямо на Игоря. Взгляд был тяжелым, оценивающим, пронизывающим до костей.

— Ну что, капитан Железный Ветер? — голос императора был будничным, чуть хрипловатым после сна или долгого молчания. Он звучал так, словно спрашивал о погоде. — Как спалось?

Игорь сглотнул ком, вставший в горле. Его язык казался ватным и непослушным. Мысли путались. Он знает. Он все знает. Он знает, что я был с ЛИР. Знает, что хотел его убить. Страх, холодный и липкий, обволакивал его.

«Н-н-нормально… в-ваше величество!» — вырвалось у него — это прозвучало неестественно громко. Он почувствовал, как горит лицо от стыда и ужаса.

Император… ухмыльнулся. Коротко, почти по-волчьи. Затем он неожиданно шагнул ближе и тяжело хлопнул Игоря по плечу. Удар был крепким, дружески-грубоватым, но Игорь едва устоял на ногах.

— Да не дрейфь ты так, капитан! — громко сказал Государь, делая еще один глоток кофе. Его янтарные глаза сверкнули. — Я тебя помиловал. Деятельное раскаяние — вот твой конек, как я погляжу! Держись за него покрепче.

Облегчение, сладкое и головокружительное, едва не сбило Игоря с ног. Помиловал… Он открыл рот, чтобы выпалить благодарность, клятву, что угодно…

Но император резко наклонился. Его губы почти коснулись уха Игоря. Теплое дыхание, пахнущее кофе и чем-то металлическим, обожгло кожу. И следующий шепот был не дружеским, а ледяным, как сталь клинка, вонзаемого между ребер. Жестким. Безжалостным. Полным невысказанной, древней угрозы:

— Но запомни, Игорь. Один промах. Одна слабина. Одно предательство — мнимое или настоящее… И будут плакать даже твои внуки. Если они у тебя, конечно, когда-нибудь родятся. Ты меня понял?

Игорь вздрогнул, как от удара током. Весь его позвоночник пронзил ледяной холод. Он видел это — плач нерожденных еще детей, кровь, разорванные судьбы. Воля этого человека была неоспорима. Он не бросал слов на ветер.

— П-понял, ваше величество! — прохрипел Игорь, пытаясь выпрямиться, вжать пятки в палубу, стать солдатом. — Клянусь жизнью! Клянусь честью охотника! Я целиком ваш человек!

Он встретил взгляд янтарных глаз. В них не было ни прощения, ни доверия. Только холодный расчет и бездонная, нечеловеческая сила, готовая в любой миг стереть его в порошок. Игорь понял: помилование — это шанс. Единственный. Искупить кровью. Или исчезнуть.

Я еле сдерживал смех, наблюдая, как бледнеет и заикается этот гордый, сломленный революционер. Его клятва верности звучала искренне — от страха, от осознания бездны, в которую он чуть не шагнул, от моей… щедрости. Щедрости палача, дарящего отсрочку. Я кивнул, приняв его слова, но без тени доверия. Доверие здесь было смертельно опасно. Пока он был инструментом. Острым и полезным. Не более. Но как знать, может мы еще станем друзьями, а это долгая дорога.

Мой взгляд скользнул на Валерию. И тут уже смех сменился чем-то другим, теплым и неожиданно приятным. Восхищением. Она стояла чуть поодаль, держа свою кружку, избегая прямого взгляда. Утренний свет лепил ее черты: высокие скулы, упрямый подбородок, длинную шею. Ветер играл выбившейся прядью ее платиновых волос. Но главное — общее наваждение. Та самая редкая умиротворенность красоты. И смущение. Легкий румянец на обычно мраморно-бледных щечках.

«Моя ледяная Валькирия растаяла ночью», — пронеслось в голове с дикой, первобытной гордостью. Она была прекрасна. Совершенна. И она была МОЕЙ. По крайней мере, в эту ночь. И, возможно… нет, пока не буду загадывать.

Она почувствовала мой взгляд и опустила глаза еще ниже, к ободу кружки. От былой дерзости, привычной стальной брони, не осталось и следа. Только женственность, хрупкая и невероятно притягательная.

«Вот так сюрприз, Соломон, — усмехнулся я про себя. — Ты нашел слабое место у самой неприступной крепости Империи».

Именно в этот момент осторожное кольцо зрителей сжалось вокруг нас. Команда дирижабля, преодолев первоначальный шок, осмелела. Матросы в замасленных робах, механики с ключами, офицеры в помятых мундирах — все они смотрели на меня с немым вопросом, смешанным со страхом, благоговением и диким любопытством. Аура растерянности висела в воздухе гуще дыма из труб.

Капитан корабля — плотный мужчина с багровым от напряжения лицом и седыми висками — выступил вперед. Он сглотнул, вытянулся по стойке «смирно», но рука, поднесенная к козырьку, дрожала.

— В-ваше императорское величество… — начал он, голос сорвался на хрип. Он откашлялся. — Вы… вы здесь? Мы… мы, конечно, безмерно рады вашему высочайшему присутствию на борту нашего дирижабля, но… позвольте спросить… как?.. И… давно ли?.. То есть… мы не понимаем… — Он умолк, безнадежно запутавшись в словах, его взгляд метнулся к Орловской, словно ища у нее поддержки, но она упорно смотрела куда-то в сторону, в багровый горизонт, щеки ее горели еще ярче.

Все ждали моего ответа. Десятки глаз, полных немого вопроса. Игорь Железный Ветер стоял как вкопанный, все еще переваривая свою новую роль «помилованного».

Я сделал медленный, театральный глоток кофе. Горячая горечь обожгла язык, проясняя мысли. Затем я ухмыльнулся. Широко, по-волчьи, обнажая зубы. Поднял указательный палец свободной руки и приложил его к губам в универсальном жесте «тише».

— Это, господа, — произнес я громко, отчетливо, чтобы слышали все на палубе, — государственная тайна. Высшего порядка. — я выдержал паузу, дав словам проникнуть в сознание. Потом продолжил, уже с легкой, но властной интонацией. — Но знайте и запомните раз и навсегда. Где бы ни сражалась Русская Армия, где бы ни лилась кровь за Веру, Царя и Отечество… Государь. Всегда. С вами!

Эффект оказался мгновенным. Сперва — гробовая тишина. Потом — вздох облегчения, переходящий в гул восхищения. Глаза солдат загорелись. Спины выпрямились.

«Всегда с нами!» — прошептал кто-то сзади. «Вот это да…» — пробормотал капитан, почесывая затылок и смотря на меня уже не со страхом, а с каким-то обретенным знанием. Они переглядывались, кивали, улыбались — растерянность сменилась гордостью и странной уверенностью.

Миф. Я создавал очередной миф прямо здесь, на палубе… Живого Бога-Императора, незримо ведущего свои войска. Это было очень полезно для поднятия боевого духа перед грядущим сражением.

Но времени на сантименты не было. Багровое зарево Питера приближалось пугающе быстро. Я сделал последний глоток кофе, почувствовав, как азарт, настоящий, древний азарт перед опасной схваткой, захлестывает меня, наполняя каждую клетку этого пока еще слабого тела невиданным воодушевлением. Я поставил пустую кружку на ближайший ящик со снаряжением. Прочистил горло и заговорил снова. Мой голос прогремел на всю палубу, заглушая шум ветра и двигателей:

— Хватит глазеть по сторонам! Полный вперед на Питер! Что столпились⁉ У нас ВОЙНА с демонами на носу! Еще ничего не кончено! Всем по местам!

Команда вздрогнула и бросилась исполнять приказ. Капитан рявкнул что-то в переговорную трубку. Судно, казалось, напряглось и рвануло вперед с новой силой.

Я повернулся к Валерии. Она смотрела на меня, в ее глазах читалось смятение, остатки ночного смущения и… невысказанный вопрос. Я шагнул к ней, игнорируя косые взгляды солдат. Взял ее за подбородок — это был жест владения, не допускающий возражений. Она не отпрянула, лишь глубже покраснела. Затем я наклонился и твердо поцеловал ее в щеку. Долго. Демонстративно. Словно ставя печать: Моя. На глазах у всего экипажа и потрясенного Игоря. Я почувствовал, как под пальцами потеплела ее кожа. Отстранился, нежно поправил сбившуюся прядь ее волос, уложив ее за ухо.

— Валерия, — сказал я тише, но так, чтобы слышала она и, возможно, ближайшие офицеры. — Мне нужно подготовиться. К бою. К большому бою. — Я посмотрел ей прямо в глаза, вложив во взгляд всю серьезность предстоящего. — Держи ребят в тонусе. Скоро нам придется спуститься в бездну. Вместе. Потерпи немного…

Не дожидаясь ответа, я резко развернулся и направился обратно в свою каюту. За спиной я чувствовал, как десятки глаз впились в спину Орловской. Слышал сдавленный смешок, шепот. А потом — быстрые, почти бегущие шаги. Она стремительно скрылась за дверью своей каюты, спасаясь от этого всевидящего и восхищенного внимания.

Я же плотно захлопнул за собой дверь каюты и повернул тяжелую задвижку. Звук металла, входящего в скобу, был окончательным. Мир сузился до этого маленького пространства — походная койка, стол, привинченный к полу, крошечный иллюминатор, за которым неслись серые облака и багровое зарево. Тишина.

«И я ничуть не жалею, — подумал я, прислоняясь спиной к холодной двери. — Я раскрыл легенду, но это был необходимый риск, политический ход. Солдат должен верить, что сражается не просто за абстрактную Империю, а за живого Государя, разделяющего их опасности. Да и Игоря приободрил! А что до Валерии… Я специально выставил свои чувства к ней напоказ. Пусть видят. Пусть знают. Это тоже власть. Власть над сердцами, над сплетнями, над ее репутацией. Она — моя Валькирия. И точка. Никому ее не отдам».

Я взял пустую кружку со стола и поставил ее в раковину умывальника. Никакой ностальгии по только что разыгранному спектаклю. Никаких сожалений. Впереди меня ожидала настоящая война, в которой даже я мог погибнуть.

Я опустился на пол посреди каюты, скрестив ноги по-турецки. Поза для медитации была неудобной в камзоле, но тело Николая уже привыкло ко многим вещам. Я закрыл глаза. Сделал глубокий вдох. Затем — выдох. Шум двигателей, скрежет металла корпуса — все это отдалилось, стало фоновым гулом.

Я отдал мысленный приказ самому себе и нырнул вглубь себя, в магическое ядро, туда, где пульсировала связь с Кольцом на моем пальце. Мир растворился в золотисто-янтарном сиянии.

Я очутился в Саду Мак. Вечное, мягкое сияние. Воздух, напоенный ароматом неземных цветов и… жаром. Передо мной возвышалось Древо. Монументальный сплетенный ствол из света и тени, живой памятник поглощенной Химере. Его «листья» мерцали багровыми и золотыми искрами — чистая, переработанная энергия Скверны и солнечной мощи. Источник силы. Мой личный резервуар в этом теле.

Я протянул руку и коснулся шершавой, теплой «коры». Энергия хлынула в меня. Мощная, очищенная, но все еще несущая отголоски древнего звериного гнева и боли. Она заполняла пустоты, восстанавливала порванные каналы, наращивала мышечную ткань на костях истощенного Источника в теле Николая. Боль утихла. Слабость отступила. Я открыл глаза — теперь они горели ярким янтарем даже в полумраке каюты. Тело было целым, сильным, готовым к бою.

«Но этого равно мало, — холодная мысль быстро охладила эйфорию восстановления. — Для того, что меня ждет в Питере… Для портала класса „D“… Для Юсупова… Этого мало».

Я взглянул на Древо. Его сияние чуть померкло после отданной мне порции энергии. Оно было мощным, но не бесконечным. А мне предстояло сорвать Третью Печать. Вызвать Ифрита я не мог — не та кровь сейчас текла в моих в жилах… Ифриты — идеальные сосуды для такого, как я. Но они требовали чистого огня царской крови Соломона, а не этой… смеси. Оставался только один, безумно рискованный путь.

— Мак! — требовательно позвал я свою старую подругу.

Ответ пришел мгновенно, как эхо:

— Господин! Я здесь! — Ее голосок в сознании звучал как всегда — энергично, чуть озорно, но сейчас с оттенком тревоги.

— Николай. Как он? — спросил я, отсекая все лишнее.

— Плохо, господин! — Мысль Мак стала острой, сердитой. — Эти… твари! Сквернорожденные! Его уже спустили в какой-то мерзкий подвал. Каменный, сырой. Приковали к холодному столу, как лягушку для препарирования! Один урод в очках что-то бормочет, инструменты какие-то блестящие готовит… Жуть! В ее голосе слышалось отвращение и ярость.

Сердце сжалось. Парень был прикован к столу… Я видел это бледное, напуганное лицо Призрака, заточенного в искусственное тело доппельгангера, беспомощное перед изуверами Юсупова.

— Его дух в теле клона, Мак, — послал я мысль, стараясь быть спокойным. — Его истинное тело — то, в котором я сейчас нахожусь. Когда придет время… ты должна будешь помочь ему вернуться. Выстроить направляющие для перехода души обратно. Это критически важно.

Наступила пауза. Короткая, но напряженная. Потом мысль Мак взорвалась протестом:

— Господин! Да ты с ума сошел⁈ Это же не плавный переход из астрала! Это насильственное выдергивание из одной плоти и впихивание в другую, да еще и пока ты будешь… там! Души столкнутся! Могут развоплотиться обе! Или сгореть! Или перемешаться! Это… это слишком опасно даже для тебя!

Она была права. Каждый разумный маг знал — такие переходы чреваты катастрофой. Потерей личности, безумием, смертью. Но…

— Выбора нет, Мак, — моя мысль была твердой, как гранит. — И я не буду «там» долго. Только на время боя. Чтобы закрыть этот проклятый портал, мне придется сорвать Третью Печать. Тело Николая не выдержит. Оно превратится в пепел за минуты. Мне нужен сосуд. Сильный. Выносливый. И единственный подходящий вариант здесь — демон. Архидемон. Я войду в него, подчиню его волю, его плоть станет моей броней и мечом на время битвы.

Ужас, исходящий от Мак, был почти осязаемым.

— Ты… ты хочешь вселиться в Архидемона⁈ Добровольно⁈ Господин, ты точно рехнулся! Скверна сожрет твой разум! Исказит душу! Ты можешь не вернуться! Или вернуться… не собой!

— Я ненадолго, Мак, — повторил я, стараясь верить в это сам. — На время боя. Думаю, моей воли хватит, чтобы удержаться на плаву. Главное — подготовь Николая. Организуй отступление его духа в ЭТО тело, — я мысленно указал на свое текущее физическое обличье. — Когда я дам команду… когда портал будет почти закрыт… отступайте. Ты и он. Быстро и четко. Поняла?

Повисла еще одна пауза. Дольше предыдущей. Я чувствовал, как Мак борется со страхом, с нежеланием, с пониманием неизбежности.

— Почему⁈ — прорвалось у нее наконец. — Почему ты о нем так печешься⁈ Он же… он же просто слабый дух в чужом теле! Ты рискуешь ВСЕМ!

Я вздохнул. И на миг задумался… Почему? Хороший вопрос. Циничный расчет? Чтобы не оставлять незавершенных дел? Или… что-то другое? Образ этого избалованного, слабого, но по-своему честного и цепляющегося за жизнь призрака всплыл перед внутренним взором. Его сарказм. Его страх. Его попытки понять. Его… человечность.

— Я хоть и древний старик, — сказал я, и в мыслях прозвучала неожиданная для меня самого усталость, — но долг, честь… и чистые души мне всегда были по сердцу. Еще не растерял, видимо, человечности. Считай это моей блажью. Понравился он мне. Глупый еще. Напуганный. Но… нормальный парень. Может, еще толковым станет. Если дать ему шанс. И я дам ему этот шанс.

Мак с неодобрением вздохнула:

— Ладно, господин. Не нравится мне это. Совсем не нравится. Но… все сделаю, как ты сказал. Подготовлю переход души Николая. Поторопись только… а то его скоро резать начнут эти… ученые твари!

— Уже тороплюсь, Мак. Держись.

Я разорвал связь. Золотистый свет Сада померк. Я открыл глаза. Каюта. Серый свет из иллюминатора. Багровое зарево за стеклом стало огромным, заполняя полнеба. На настенных часах, привинченных над столом, прошло несколько часов. Мы были почти на месте. Ад ждал.

Как по сигналу, в дверь каюты громко, настойчиво постучали. Голос за дверью был напряженным, почти истеричным:

— Ваше величество! Мы прибыли! Мы уже над Питером! Каковы будут приказания⁈

Я вскочил на ноги одним движением. Усталость как рукой сняло. Вместо нее — холодная, ясная решимость и знакомая волна власти, захлестывающая разум. Аура Императора, Мага, Воина обволакивала меня плотным коконом. Я распахнул дверь каюты.

На пороге стоял бледный как полотно лейтенант связи, чуть не сбитый мною с ног. За его спиной стопилась группа офицеров, включая капитана корабля и Орловскую, все они уже были в боевом обмундировании, а лицо девушки вновь застыло в привычной ледяной маске, лишь легкая тень смущения в глазах выдавала недавние события. Железный Ветер стоял чуть поодаль и деловито проверял свой артефактный клинок. Все смотрели на меня.

— Что ж, тогда слушайте мою команду! — мой голос грянул, как удар грома, не оставляя места сомнениям или вопросам. — Лучшие из лучших — маги-штурмовики, ветераны Запределья, добровольцы с чистыми Источниками — готовятся к немедленному десанту! Капитан Орловская!

Она выступила вперед, щелкнув каблуками.

— Ваше величество!

— Вы возглавите группу на корабле, которая проследует в Зимний дворец! — отрезал я. — Ваша цель — установить контроль, организовать оборону, найти и обезвредить всех демонов в округе, если они там есть. Также свяжитесь с Рябоволовым, если он жив. Или с тем, кто командует обороной замка. Пленников — особенно Луначарского! — разместить в подземельях дворца. Посадить на цепи! С глаз с него не спускать! Все все понятно?

— Понятно, ваше величество! Но… — Валерия попыталась возразить, ее взгляд метнулся ко мне, полный немого вопроса и… тревоги. Она догадывалась, куда я отправлюсь. — Ваше величество, позвольте мне…

— Приказ есть приказ, капитан! — перебил я ее жестко, властно. — Зимний — ключевая точка. Вы нужны ТАМ. Это не обсуждается.

Она сжала губы, но мрачно кивнула:

— Слушаюсь!

Я перевел взгляд на Игоря.

— Ты — со мной! Плюс два десятка самых отчаянных головорезов, которых ты выберешь. Мне нужны те, кто не боится спуститься в самое пекло. Но при этом нам нужны живые щиты и глаза, а не герои-смертники. Ясно?

— Ясно, ваше величество! — Игорь вытянулся, в его глазах горела решимость искупить вину.

— Ваше величество! — капитан корабля шагнул вперед, его лицо было искажено ужасом. — Позвольте… но вам нельзя! В это пекло! Это же верная смерть! Портал класса «D»! Архидемоны! Там же…

Я повернулся к нему. Мой взгляд остановил его на полуслове. Янтарные глаза пылали.

— Только мне и можно, капитан, — произнес я тихо, но так, что слова врезались в сознание каждого. — Только мне. Остальным — смерть. Или хуже. Готовьте десант. У нас минуты.

Они бросились исполнять приказы. Крики, беготня, лязг оружия. Я подошел к левому борту и посмотрел вниз. Питер… То, что от него осталось. Море огня и дыма. Искаженные, оплавленные силуэты зданий. И в центре всего этого кошмара — гигантская, пульсирующая черно-багровая воронка. Портал. «Эпидемия Безмолвия». От него расходились волны искаженной реальности — здания плавились как воск, улицы вздымались волнами, в небе носились кошмарные твари. И прямо под нами, на одной из центральных площадей, бушевало настоящее скопище демонической силы. Десятки крупных тварей, чудовищных обликов. И среди них…

Архидемон. Четырехметровый гигант, покрытый пластинчатой черной бронёй, с головой, напоминающей гибрид быка и насекомого, увенчанной массивными, закрученными рогами. Из пасти, усеянной рядами острых зубов, вырывались клубы черного дыма. В могучих руках он держал гигантскую секиру, которая пылала зеленым пламенем. Разумный. Сильный. С яркой аурой. Идеальный сосуд. Он ревел и разил топором, уничтожая остатки колонн какого-то здания.

— Там! — я указал пальцем на площадь. — Десантируемся именно там! Готовьте веревки! Быстро!

Через несколько минут мы стояли у открытого грузового люка. Внизу клубился дым, вздымались языки пламени, слышались дикие ревы и звуки боя. Демоны уже заметили дирижабль. Снизу взметнулись сгустки багровой энергии, черные молнии, липкие сгустки кислоты. Они били по корпусу, по магическим щитам, которые вспыхивали ярко-синими куполами, трескаясь под ударами. Корабль содрогался. Где-то треснула броня. Звучали крики команды: «Держать щиты! Полная мощность!»

Игорь и два десятка отобранных им «головорезов» уже закрепили карабины на спусковых тросах. Орловская стояла рядом с другой группой, готовящейся к спуску в сторону Зимнего. Ее взгляд встретился с моим. В нем было все: тревога, запрещенный приказом вопрос, и…что-то, ради чего, определенно, стоило вернуться. Я кивнул ей. Она резко отвела глаза.

А я нырнул в короткий транс. Сосредоточился. Внутри, в Источнике, уже полном переработанной энергии Древа, забился яростный, неукротимый солнечный шар. Я СОРВАЛ Первую Печать Солнца. Волна жара прокатилась по телу, волосы на висках и затылке мгновенно стали огненными. Я открыл глаза — мир окрасился в ярко-янтарные тона, детали стали кристально четкими. Боль начала грызть мышцы, кости. Тело Николая протестовало.

Но я не остановился и сразу же СОРВАЛ Вторую Печать. Золотисто-янтарный свет хлынул из моих глаз сплошными лучами, заливая палубу вокруг. Мощь. Невероятная, всесокрушающая мощь Царя Соломона ворвалась в мир, сгибая пространство. Воздух затрещал. Солдаты рядом согнулись, зажмурились от ослепительного сияния. Игорь подпрыгнул от неожиданности. Капитан корабля отшатнулся, крестясь. Боль стала невыносимой, тело горело изнутри, каждое движение отдавалось адской пыткой. Я чувствовал, как плоть Николая трещит по швам, как сосуд, готовый разлететься от слишком сильного брожения.

— ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО! — закричал кто-то сквозь гул и сияние.

Но я уже никого не слушал. Взор был прикован к площади внизу. К Архидемону. К моему будущему сосуду. И к его телохранителю — огромному, бронированному демону-берсерку, ревущему и крушащему все вокруг своими кулачищами, утыканными костяными шипами. Не князь. Не Архидемон. Что-то среднее. Отличная мишень для приземления.

— Потанцуем… — пронеслось в моей пылающей голове.

Я сделал шаг вперед — к краю зияющего люка. Багровый ад Питера разверзся внизу. Ветер, горячий и зловонный, хлестнул в лицо. Я услышал крики ужаса с палубы.

И прыгнул. Без каната. Без страховки. В самое пекло.

Я падал, как комета, обернутая сияющей янтарной молнией. Падал навстречу ревущему бронированному берсерку, который только что разнес вдребезги гранитный постамент памятника. Он поднял свою уродливую морду, заметив падающую угрозу. Его маленькие, тупые глаза расширились от ярости и… запоздалого страха.

Моя «посадка» была безупречной. С точностью снайпера. Пятки, усиленные сокрушительной силой гравитации и срыва Печатей, впечатались ему прямо в центр спины, между лопаток его толстой хитиновой брони.

ХРУСТ! ТРЕСК! ЗВОН ЛОМАЮЩИХСЯ КОСТЕЙ!

Звук был чудовищным. Берсерк взревел так, что, казалось, лопнут барабанные перепонки у демонов вокруг. Его огромное тело сложилось пополам под моим весом и силой удара. Костяные шипы на спине вонзились ему же в брюхо. Реки черной, вонючей крови хлынули изо рта и из развороченной спины. Я стоял на его сломанном хребте, как на пьедестале, ноги по щиколотку в его развороченной плоти. Берсерк дернулся в последней судороге и затих, превратившись в бесформенную груду окровавленного хитина и мяса на разбитом асфальте.

Я выпрямился. Янтарные лучи от моих глаз прорезали клубящийся дым. Кровь врага капала с моих сапог. Вокруг воцарилась мертвая тишина. Даже рев портала на мгновение стих. Десятки демонических глаз, полных ненависти, страха и изумления, уставились на меня. На маленькую человеческую фигурку, только что одним ударом убившую одного из сильнейших.

Я повернул голову. Мой взгляд нашел Архидемона. Тот опустил свой пылающий топор, его бычья морда исказилась в немом рыке. В его глазах горел нечеловеческий разум и… интерес. Очень личный интерес.

— Ну что ж… — сказал я с холодной яростью. — Начинаем танцевать, урод. Твое тело… оно мне очень нужно.