Бремя лишних (За горизонт 2)

23 число 04 месяц 17 год. Где–то в горах.

Тук–тук. Тук–тук. Тук.

Правильно сказал кто–то матерый, — Утро добрым не бывает.

Что там за ослик Иа по мою душу. Или ты лошарик?

— Мать твою!!! Годзилла ты мне снишься?!

Увы, Годзилла была взаправдашняя.

Под приютившим меня скальным карнизом нетерпеливо скребет копытом по камню большая гиена. Огромная даже.

До меня вкусного ей не добраться, и она пытается, встав на задние лапы, опершись копытами передних лап в скалу, заглянуть на карниз.

И что характерно, не хватает ей всего ничего, полметра росточку и чутка гибкости шеи.

Зубки у нее, однако.

А уж запах из пасти.

Бр–р.

Гиена тварь опасная и чертовки хитрая. Может залечь под скалой и брать меня измором. А может сделать вид, что ушла. Как только я спущусь на грешную землю, гиена тут как тут. И совсем не факт, что обоймы патронов хватит, чтобы ее остановить.

Устав таращиться на такой близкий, но увы недоступный завтрак. Гиена прилегла под скалой. Лежит и пялится на меня с немым укором.

«И что с тобой делать?»

Вопрос конечно риторический. Можно тупо расстрелять зверюгу из СВД. Но есть нюанс — зверюга дюже большая и шибко живучая, а уж какая злопамятная. А ну, как сбежит раненая. Раненый зверь на порядок опасней. К тому же после стрельбы винтовку придется чистить.

«Можно конечно начать с гранаты. Зря, что ли ее таскаю».

Не убьет, так оглушит хорошенечко. А потом из СВД добрать.

Граната это вариант, он мне даже нравится, вот только кидать ее придется практически себе под ноги.

«Ну–с, Дэнчик. Еще варианты имеются?»

Варианты имелись.

Первым делом сменить носки, и натянуть просохшую обувь. Затем обстоятельно позавтракать остатками открытого ИРП, запив завтрак сладким кофе.

Если не читать остатков галет, тюбика джема, пакетика сублимированного плавленого сыра и шарика поливатаминки второй ИРП кончился. Галеты на ходу неплохо заходят, так что пока оставим их про запас.

Что–то потряхивает меня. И это не от усталости. Отведавший «веществ», организм требует продолжения банкета.

Накуси — выкуси.

— Але, гиеночка, что–то ты приуныла. Никак захворала? Сейчас мы тебя подлечим уринотерапией, — расстегнув штаны, справляю малую нужду прямо на поднявшего морду зверя.

— Ух е……….. !!!

Слизнув мочу с морды, зверюга не на шутку возбудилась, неожиданно резко для такой туши подпрыгнула, клацнув челюстями возле «самого этого самого». Как будто кто–то с силой захлопнул у тебя под «носом» капот грузового автомобиля. Только капот этот усеян пилой зубов размером с ладонь.

Содержимое моего мочевого пузыря совершенно бесконтрольно брызнуло вниз в утроенной силой.

Вовремя я ширинку расстегнул, а то бы промок до ботинок.

Возбужденная гиена принялась за старое — встав на здание ноги, пытаться дотянуться до меня сладкого.

Ишь, как зубьями клацает. Чисто Годзилла.

И что характерно клацает чуть дальше метра от моего члена.

Непорядок.

Льющаяся прямо в пасть гиены струйка иссякла. Последняя капля, как известно, всегда в штаны. Зато из штанов на свет извлекается оранжевая трубочка.

Пш–ш–ш–ш!

— ГАЗМЯС — Чемпион!!!, — так вроде футбольные фанаты орут.

— У–у–у–у–у–у–у–у, — успел удивиться зверь.

— Лови.

Пш–ш–ш–ш!

Зажжённый фальшфейер упал прямиком в задранную к верху зубастую пасть. Гиена сглотнула, глотательный рефлекс сработал против неё.

Свесив ноги с приютившего меня на ночь скального карниза, допиваю кофе, наблюдая за метаниями гиены.

Такого цирка я даже в кино не видел. И вряд ли увижу. Но сюжетец архи зачетный.

Оранжевый дым валит из зубастой пасти не хуже чем у Змея Горыныча. Многотонная туша скачет и кувыркается с легкостью гимнастки и грацией балерины из «Лебединого озера». А уж, звуковое сопровождение.

Н–да–с.

Это вам не на стадионе фаера жечь, да почем зря швырять их на поле или в ОМОН. Тут совсем другие ставки, другой адреналин.

Когда зверюга с разгону впечаталась башкой в скалу, на миг показалось — все отмучилась скотинка. Ан, нет, оставив на камне кровавую кляксу, дымящая, как паровоз зверюшка вскочила, как ни в чем не бывало.

Живучая тварь. Очень живучая.

Не берусь утверждать, пережгло ли ей что–то важное, как ни как, температура пламени под две тысячи градусов. Или же зверь задохнулся дымом. Но через пару минут беготни, колени гиены подогнулись, и зверюга тяжело завалилась на бок.

Пока я паковал вещи и спускался на землю. уже и конвульсии кончились. Отмучилась Годзилка.

Поделом ей.

Только остекленевшие глаза все также с укором пялятся на меня, да истекают из пасти тонкие струйки оранжевого дыма.

— Ну, ты полежи. Подумай. А мне пора. Меня даже ломка отпустила от твоих выкрутасов.

Левой–правой.

Левой–правой.

Скрепят под подошвами камешки. Волосы треплет чистый, прохладный горный ветер. От пейзажей захватывает дух. Саднят ладони, ободранные о камни. Ноет ушибленное колено.

Карабкаться в гору это совсем не то же самое, что шкандыбать по равнине. На равнине наметил ориентир и со скоростью шесть–семь верст в час прешь до него, как паровоз по рельсам.

В горах же все время что–то обходишь. То крутизну, то расщелину, то оползень, то торчащую не к месту скалу. Скорость движения упала километров до четырёх в час, а с учетом постоянных обходов и того меньше.

Интересно, Орденские или русские геологи в этих краях бывали?

Может, я топаю, а у меня под ногами залежи полезных минералов или выходы редких руд? Жаль, что я в геологии околонулевая величина.

К полудню я перевалил за хребет. Куцые облака стали чуточку ближе, а рюкзак чуточку легче.

Куда дальше?

В нужном направлении неприветливая горка с крутыми склонами.

Ну да, умный в гору не пойдет.

Умный, двинет вниз и на запад — в обход горы.

Спускаться под гору, вдвое труднее, нежели карабкаться вверх. При спуске вся нагрузка приходится на икроножные мышцы. Они, конечно, самые сильные мышцы в человеческом организме, однако они тоже устают. Причем быстро.

Приходится регулярно давать ногам отдых. Подвернуть ногу на камнях мне совсем не улыбается. А сломать, так можно сразу стреляться. Следующий человек пройдет здесь лет через сто.

Пока мне везет. На пути не попадается непроходимых скальных стен или отвесных ущелий. С умом выбирая дорогу, держась пологих склонов и звериных троп, размеренно продвигаюсь общим направлением на юго–запад. Если продержусь в таком темпе еще сутки, должен выйти к истокам местной реки Ориноко.

Источников воды на пути пока не попадалось. Но изменение растительности обнадеживающее, метелки жесткой травы, кактусы и кусты колючки сменились низкорослым хвойным перелеском, между которым встречаются стада миниатюрных антилоп. А в бинокль уже видна полноценная зелень.

Но зелень, это завтра.

Сегодня стоит поискать место для ночлега.

Под ночлег я облюбовал неглубокую — шагов двадцать пещеру с высоким сводом.

Перед входом в пещеру сложил из камней очаг. Фашистским тесаком порубил сухой куст на две охапки толстого хвороста.

Обустроил постель, допил до дна первую бутыль с отжатой вчера влагой.

Теперь можно и ужином заняться.

На ужин у меня похлебка из подвернувшейся под выстрел горной козочки. Животина попалась мелкая. А после свежевания и усекания рогов, копыт и прочих излишеств, так и вовсе стала походить на тушку большого кролика. Но мне и это избыточно.

Первым блюдом нанизываю на прутик кусочки сердца и печени.

Вторым развариваю мелко покрошенные куски мяса, срезанные с самых деликатных мест.

Третьим блюдом заварю чайку на сон грядущий.

И пока готовлю пир с переменой из трех блюд, обжарю пару кило мяса на костре. Больше, увы, не запасти, испортится по местной жаре.

Армейский алюминиевый котелок весьма скромен в размерах. Его содержимого хватит, чтобы один раз прилично поесть. Следовательно, придется тратить время, повторно готовя утром.

Готовить утром мне не хотелось.

Решаю отварить мяса по максимуму. Половину мяса отложить в пустой пакетик от штатовского ИРП. Отужинать бульоном с остатками мяса и половиной пачки Доширака.

С утра вскипятить водички и дожрать припасенные Доширак и мясо. Для нажористости добавив в супец бульонный кубик.

Вот только после этого вода у меня кончится вся. Останется только сок пустынного корнеплода.

Сердце на вкус очень даже. С галеткой так и вовсе нямка, как в ресторане. Печень, напротив, оказалась несъедобной. Кто пробовал печень земного лося, понимает, о чем я. С голодухи оно и сырую стрескаешь, еще и добавки попросишь. Но я пока настолько не одичал.

Супец зашел на ура. Нажористый мясной бульон, лапша, мясо, перец соль, что еще нужно голодному мужику?

Ах, да, полста грамм рома перед сном.

Отгоняя местную живность, весело трещали в очаге крупные сучья. Раз в час–полтора я подмерзал и просыпался подбросить в огонь свежих дров. К дикой жизни я уже адаптировался, и рваный сон меня не напрягал.

Поддерживаемый всю ночь, огонь тому виной или горная местность. Судить не берусь. Но ночью меня никто не беспокоил.

Даже кошмары.