Браконьер

Глава 8: Все лучшее – мне

В первой жизни за черной полосой шла еще более темная, а во второй все тягости адекватно компенсируются, так что мне нечего было жаловаться. Леопольд Никанорович – зачетный старик, пускай великий князь. Со своими странностями, конечно, не без этого.

В коробочке было десять эликсиров, общая стоимость которых превышала десять тысяч. Все – высококонцентрированные составы, так что в отделе для крафтеров я заодно купил две упаковки пипеток по десять штук в каждой. Одну упаковку – в дело, вторую – про запас.

Как крыло от самолета стоила обычная вода. Хотя не совсем обычная. Очищенная. Я не знал, что за очистка нужна была дистиллированной воде, так что позволил себя облапошить, и купил пол-литра в стеклянной таре. Уж то, что все ингредиенты для алхимии должны храниться исключительно в стекле, я знал.

Зачитав до дыр два вырванных из блокнота листа А5 с инструкцией, я расставил на кухонном столе склянки в порядке добавления в стакан и перед каждой стояла личная пипетка. Некоторые склянки остались в коробке. Мне они пригодятся позже. Если бы я использовал одну пипетку для всех составов, то со стопроцентной вероятностью испортил бы составы.

Перед началом работы сфотографировал, а потом перепечатал в заметки весь текст инструкции, чтобы всегда были в смартфоне, а с ним я не расставался даже в туалете. После – отдельно записал количество миллилитров, которое мне нужно было добавить в склянках один, два, три и так далее, чтобы сократить инструкцию и во время добавления не отвлекаться на лишние слова.

В последний раз перепроверив правильность порядка расстановки всех склянок, поставил смартфон под нужным углом и включил видеозапись. Так удобнее отслеживать темпы выздоровления. В сто двадцать миллилитров очищенной воды добавить два миллилитра... Какой я все-таки молодец, что купил пипетки с мерной шкалой, а то бы уже замучился отсчитывать миллилитры.

Всего девять эликсиров были рассчитаны на два месяца лечения, так что к середине августа мое состояние будет практически идеальным. Вернусь к отправной точке, потеряв всего несколько месяцев.

Получившаяся жидкость имела слабый сиреневый оттенок и обладала легким ароматом какой-то душистой травки. Раз этот запах был мне незнаком, значит травка выращивалась в мире, а не в изломе. Ну, процентов на девяносто пять я был уверен, что к флоре излома этот аромат не имел никакого отношения.

– За здоровье! – и выпил одним большим глотком.

Резкая боль саднила горло, будто я не целительный эликсир выпил, а кислоту. Так и должно быть? Заболело за грудиной, и это мне совсем не понравилось. Я в чем-то ошибся?

Сметя со стола инструкцию в попытке схватить, я рванул из квартиры в медпункт на первом этаже. Только успел схватить ключи перед тем как вылететь за дверь. ИИ Агата запрет дверь за меня через две минуты. Жжение во рту и в горле нарастало, спускаясь ниже по пищеводу. Что я такое вообще выпил???

Из лифта на первом этаже я буквально вывалился в холл, грохнувшись на пол. Терпеть продолжавшую распространяться боль было настолько невыносимо, что я, казалось, практически потерял сознание.

– Виктор! – крикнул бегущий ко мне консьерж, услышавший грохот моего падения. – Что произошло?

– Отравился... щелочью.

Я не знал точно, что я выпил, но все признаки отравления щелочью налицо. Отлично вышколенный консьерж немедленно позвонил в медпункт, а мне принес два пакета со льдом: один на живот, а кусочки льда из второго в рот. Благослови Бог того человека, который додумался поставить в холл автомат со льдом на случай летней жары!

Меня все-таки вырубило, поскольку, когда я в следующий раз открыл глаза, то оказался в больнице. Это точно не был процедурный кабинет в ЖК, ведь еще совсем недавно я посещал его дважды в день т запомнил интерьер.

Я лежал в одноместной палате (логично, что собственника квартиры в ЖК "Покоритель" положат в одноместную палату. Раз уж хватило денег на квартиру комфорт-плюс, то и на оплату палаты хватит.

К моей правой руке крепились трубки капельницы, которая вот-вот закончится. Это означало, что скоро придет медсестра, и у нее я смогу узнать, что со мной произошло. Говорить я не мог. При попытке выдавить из себя хоть звук получилось только что-то прохрипеть.

Вроде бы ничего не болело, но тело затекло от долгого лежания. Рука с капельницей тоже отощала точно также, как вторая рука. Значит я в целом потерял немало веса, пока был без сознания. Спортивное телосложение, которое у меня было раньше, придется восстанавливать.

Какая же гнида этот старый пень!

Вина совершенно точно лежала на Лисовском, который ввел меня в заблуждение своей кристальной репутацией главы государственной гильдии крафтеров. То есть он командовал не только алхимиками, а также артефакторами и другими бумагомарателями.

Резюмируя, я – сам дурак. Посрался со стариком и понадеялся, что он не отомстит. Еще полученного в подарочек троянского коня сам заглотил. Тот рецепт явно был с подвохом. Как верну смартфон, так сразу же изучу подробнее. Или с компонентами были проблемы? Что дало такую реакцию?

Я оказался прав: вскоре пришла медсестра, чтобы убрать капельницу.

– О, проснулся, голубчик! – довольно поприветствовала меня полненькая, но низенькая медсестра лет сорока. – Месяц в коме пролежал и проснулся! А я уж думала что все, помер молодчик.

Судя по говору, ей лет пятьдесят, а не около сорока. Моя сверстница могла бы говорить так в этом возрасте, но женщина моложе пятидесяти – вряд ли... Она сказала месяц??? То есть как месяц в коме??? Это объясняло, почему руки такие тощие, а в целом я чувствовал небывалую слабость. Но месяц в коме???

Я вылупился настолько сильно, что медсестра усмехнулась без особых эмоций.

– Скажи спасибо, что жив остался! – хмыкнула женщина и аккуратно вытащила иглу от системы капельницы из моей руки. – Меня Светлана Вадимовна зовут. Сейчас унесу капельницу и позову врача.

Я только попытался что-то сказать ей, но только прохрипел, раскрывая рот как рыба.

– И блокнот принесу с ручкой, чтобы мог отвечать на вопросы врача.

Разговор с дежурным врачом не задался сразу. Меня записали в неудавшиеся самоубийцы – это раз. (Зато никаких претензий к Лисовскому не выкатили, так что, я надеялся, на этом месть великого князя закончилась). Мое лечение оплачивал Евгений Шлятский – это два. (Могу себе представить его довольство подобной повинностью).

***

До конца июля меня продержали в больнице. Только двадцать восьмого я наконец сумел сбежать от пристального внимания врачей и психиатра-нарколога. Психиатр был наркологом не потому, что в моей крови что-то нашли, а потому что два его коллеги ушли в отпуск, и нарколог подменял. Мне от этого было не легче.

Расслабился я после удачного решения проблемы с Шлятскими, и вышло то, что вышло. Как с Юлей Шлятской – выросло то, что выросло. Теперь меня держали на карандаше не только РИЦики с императором, а также окружной психиатр. Я что ли виноват, что он был первым, кто дал мне зеркало, и я реально ахренел от своей отощавшей морды?

После месяца комы я был похож на запойного алкаша: шестьдесят четыре килограмма при росте сто восемьдесят семь килограммов. Ахтунг! Тридцать килограмм слетели с меня, словно ежедневно от моего тела отрезали килограммовый кусочек.

Из больницы я уходил шагом, но очень быстрым, ведь уже два дня в почтовом ящике меня дожидался новый план, разработанный с учетом того, что Епифанцев меня кинул. Я, конечно, не планировал тянуть за лямку министра гражданского образования, но слился он слишком быстро. Я даже поступить в АПИК не успел.

– Доброе утро, Виктор! – поприветствовал меня консьерж. Тот самый, который был здесь в день отравления и помог мне. – Как ваше здоровье?

– Жив! – бодро ответил я и на этом закончил. Больше хороших новостей не было, зато были очень плохие.

Пострадавшие от псевдощелочи органы мне вылечили. Результаты лабораторных исследований показали, что... да ни черта они не показали! Никаких следов ни щелочи, ни кислоты, ни какого-либо другого яда. Ага, психосоматика! От психосоматики у меня рот, горло, гортань и пищевод с желудком выгорели!

Сто процентов старый пень постарался! Лаборатория не могла ничего не найти. Это просто-напросто невозможно. Не возможно получить такие повреждения ни с чего, а предъявлять претензии великому князю я не посмел. Мне же хуже будет.

Яд не так сильно воздействовал на ткани и органы, как на ядро. Мне ядро тупо выжгло. Оно умерло. Все. Похороны отыграли. Это еще одно доказательство в копилку обвинения Лисовского: я как раз рассказал ему о своей травме связи ядра и каналов.

И в то же время мой дар памяти все еще оставался при мне. Все знания собирателя из прошлой жизни никуда не исчезли, и у меня не оставалось других вариантов как списать это чудодейственное спасение как одну из ошибок работы артефакта "второй шанс".

Забрав из почтового ящика огромный плотный конверт, я заказал у консьержа Сергея доставку до двери хранящихся пакетов с моей академической формой, вот уже почти четыре дня как доставленной ателье, как договаривались. Хорошо, что вперед оплатил полностью, а не частично, как предлагала портниха.

В лифте я ехал с сотрудником ЖК, груженным моими вещами для академии, и теребил конверт. Мне хотелось поскорее его открыть, но я не мог сделать этого в чужом присутствии. Конверт – мой заказ с черного рынка, который в современных реалиях назывался даркнет. В больнице я не фигней страдал целую неделю "ничегонеделанья".

– Спасибо, – поблагодарил я грузчика, но тот, оставив мои коробки, выпятил грудь и посмотрел на меня честно-честно.

– Ах, да, – я достал смартфон и навел камеру на QR-код на нагрудном значке. Чаевые. К такому способу оплаты чаевых я пока еще не привык. Всего сорок копеек, но ведь тоже деньги!

Заперев за собой дверь, я позвал Агату и попросил ее вскипятить чайник. Благо, тот был подключен к водопроводу через фильтр, так что интеллектуальный помощник тут же среагировал. Система "Умный Дом" – лучшая!

– Здравствуйте, Виктор! Я рада вас видеть, – ответила Агата приятным женским голосом. – Вода закипит через одну минуту двадцать секунд. Вам что-нибудь еще нужно?

Агата открыла шторы, включила свет в коридоре и заперла за мной дверь. Пока снимал ветровку, положил конверт на тумбочку, и взгляд непроизвольно упал на толстый слой пыли. В этой квартире никто не убирал месяц. Здесь было чище, когда я вошел в первый раз в начале июня.

– Сергей, – я, не удержавшись, позвонил консьержу. – Запиши на мой счет еженедельную уборку. Помыть полы, протереть пыль и вымыть сантехнику. И отправь кого-нибудь сегодня. Я ведь не обязательно должен присутствовать при уборке?

Все равно ничего особо ценного в этой квартире не было, что можно было бы утащить, не попавшись на камеры в коридоре.

– Хорошо. Да, вы не обязаны присутствовать. Но все же я рекомендую ценные вещи оставлять в сейфе во избежание неприятных ситуаций.

Сергей не сказал, что "ЖК за оставленные без присмотра вещи ответственности не несет", как гласят объявления в гардеробах всех общественных мест.

Уборка стоила копейки относительно моих нынешних финансовых возможностей, так что я решился впустить в квартиру чужого человека. Я умел ценить свое время, а за тряпку брался только от безысходности. Ну, как с Шлятским-старшим было.

Первым делом я отнес вещи из ателье в гардеробную, чтобы позже их рассмотреть и примерить. Они ждали меня четыре дня, так что подождут еще. Затем – убрал купленные Лисовским эликсиры в навесной шкафчик кухонного гарнитура, подальше от продуктовых запасов. Как-никак, деньги за эти эликсиры были уплочены немалые.

И наконец пришла очередь конверта, присланного даркнетом. Мне пришлось долго провозиться с виртуальным кошельком в каком-то левом сервисе, чтобы беспалевно заплатить... за новые документы. Точнее старые, но не мои, а другого человека – сгинувшего в изломе.

Аккуратно вскрыв конверт кухонным универсальным ножом, я прошел в гостиную и шлепнулся на шикарный диван с обивкой из велюра шоколадного цвета.

Мирослав Анатольевич Геннадьев, сорок два года. Оценщик. Алкоголик. Семьи и детей нет. В разводе семнадцать лет. В конверте помимо потрепанного паспорта лежала пластиковая карточка – лицензия оценщика. Закончил мелкий университет во Владивостоке. К личному делу прилагалась его реальное фото, и он, запойный, был чертовски похож на нынешнего болезного меня.

В паспорт – естественно – была приклеена та фотография, которую я отправил. Ее немного подретушировали в фоторедакторе, и никто не догадается, что фотка была сделана в больнице на смартфон. У него отличная камера с отличным разрешением!

Моим планом было получить рекомендацию от одной из гильдий, ведь в предварительных списках на зачисление, опубликованных на сайте АПИКа, моего имени не было. Епифанцев слился. Контактов с Заболоцким, уехавшим в отпуск куда-то заграницу, у меня не было. Других связей – тоже.

Я нашел средненькую гильдию, у которой, по слухам, были некоторые финансовые проблемы. Я же был готов работать бесплатно, за рекомендательное письмо. То есть проверять "по связям" личность Геннадьева, вероятнее всего, тоже не станут, ограничившись стандартной проверкой.

Последние три дня я то и дело бегал по всем доступным онлайн-магазинам, чтобы прицениться что за что продавали. Я знал все расценки две тысячи третьего года, которые – увы! – сегодня уже не актуальны.

Помимо всего прочего в конверте также был еще один листок с информацией про заинтересовавшую меня гильдию. О ней я попросил рассказать тщательней, и мое предположение подтвердилось: гильдию оформили в середине зимы, и сейчас она еле держалась на плаву. В составе один молодняк двадцати пяти – тридцати лет.

Вопрос: какова вероятность, что единственный "старичок" гильдии – оценщик тридцати восьми лет – дурил сопляков? Учитывая конфиденциальную информацию о сбыте трофеев гильдией частному лицу буквально за копейки и нулевое участие в аукционах, я нашел гильдию, идеально подходящую для моего плана.

В конце августа просто признаюсь, кто я на самом деле такой. Никто ведь не станет топить спасителя? Еще и работавшего бесплатно. РИЦикам, думалось мне, будет вообще плевать, каким образом я подбираю сорт варенья для придирчивого Карлсона. Только с даркнетом мне нужно быть осторожнее и никакой запрещенки не покупать. От использования этого паспорта его владелец уже точно никак не пострадает.

Из смартфона пришлось вытащить симку с восстановленным номером, которым я пользовался еще на старом смартфоне, и вставить симку с восстановленным номером Геннадьева. Вдох-выдох, стакан воды, если вдруг горло пересохнет, и я готов звонить Михаилу Ретопову, главе этой средненькой гильдии.

– Михаил Ретопов слушает, – ответил Ретопов, и его голос звучал изможденно. У меня хрипы еще хуже, так что не мне судить.

– Я звоню насчет работы оценщиком...

– У нас нет открытых вакансий, – быстро перебил меня Ретопов. – До свидания.

И сбросил вызов. Чего-то подобного я ожидал, так что сделал глоток воды, написал провокационную смску и сделал дозвон, чтобы полумертвый-полусонный Ретопов ее увидел. Ответный звонок последовал незамедлительно.

– Свихнулся?!! За клевету ответишь!!!

– Судя по твоему отчету о сбыте трофеев, ты либо енот, либо лох. Третьего не дано. В среднем цена продажи Трофимовым в восемь раз ниже рыночной и ни одного участия даже в самом захудалом аукционе за полгода существования гильдии.

– Кто ты вообще такой?

– Мирослав Геннадьев, оценщик. Я несколько лет в перерыве, так что готов четыре недели отработать за рекомендательное письмо.

– И с чего ты вообще взял, что я поверю тебе на слово? Мой бизнес чист. И Трофимовы скупают честной цене. Чего я вообще тебя слушаю?

Поняв, что мои попытки достучаться до Ретопова зашли в тупик, я отправил ему фотку листа, полученного от информатора из даркнета, с моими пометка и ручкой с красной пастой.

– Посмотри и проверь. Даю тебе сутки на раздумья. Перезвонишь.

– Пошёл ты!

Ретопов явно не смотрел, но я успел кинуть ему фотку до того, как он мог бы отправить меня в ЧС. Полезет удалять ммску – увидит, что я ему отправил. Если не совсем дурак, то он мне перезвонит завтра ближе к вечеру. Сейчас он, судя по голосу, только вернулся из излома.

Следующий шаг плана я мог сделать после того, как получу ответ от Ретопова, так что примерно до завтрашнего вечера я буду свободен. У меня было несколько домашних дел (вроде примерки заказанных в ателье вещей), так что мне было чем заняться помимо отдыха от больницы и больничной еды.

Пока я был занят конвертов и переговорами с Ретоповым, чайник успел остыть, так что я попросил Агату подогреть воду до восьми десяти градусов. Эта температура была идеальной для заваривания травяного чая, и где-то через пятнадцать секунд я шаркал в кухню, дожидаясь, когда мне привезут доставку свежих продуктов. Все старое – испортилось. Меня месяц не было!

Наполнив заварник, я услышал звонок в дверь и сообщение от Агаты о прибытии доставщика и уборщицы. И те, и другие носили отличительную форму, по визуалу которой Агата отличала гостей от представителей различных служб.

– Агата, открой дверь, – сказал я и вышел из кухни в холл, который был одним пространством с коридором. – Оставьте пакеты у двери. Чаевые оплачены в приложении.

На груди каждого сотрудника ЖК был значок с QR-кодом для сканирования и оплаты чаевых. Доставщик пожелал хорошего дня и свалил, не тратя моё время зря.

А вот уборщица удивила. Это была уже знакомая мне женщина – Светлана (не помню как по батюшке), медсестра из больницы.

– Подрабатываете? – спросил я у нее, вообще не думая не о чем лишнем. Просто пустой разговор.

– Виктор? Какая встреча! Да, подрабатываю. На одну зарплату медсестры ноги протянешь.

На этом "разговор о погоде" закончился, и я, подхватил пакеты с продуктами, ушел в кухню пить травяной чай. Я пока не решил, что хотел бы поесть после больничной еды, ища компромисс между вкусом и диетой. Прощаться с пищеварительным трактом и до конца жизни питаться через капельницу я пока не планировал.

Пакеты с едой испортили мне настроение, наглядно показав, как сильно упали мои силовые показатели за какие-то полтора месяца лежки. Попрощавшиеся со мной тридцать килограммов веса тоже не пошли в плюс, а наесть и на тренировать все заново я не мог, потому что обожжен пищевод, и я ещё пару месяцев проведу на диете. Это замкнутый круг.

Чай с высушенной малиной и лепестками василька был чудо как хорош. Месяц назад я восстановил свою коллекцию чаев. Хоть что-то из моей первой жизни удалось восстановить без тяжелых драм и провалов.

Светлана начала с протирания пыли во всех комнатах, пока не заходя в кухню и не мешая чаевничать. Я был вынужден сварить лёгкой каши, чтобы хоть чем-то набить желудок и не окочуриться от голода. Нужно потерпеть один месяц реабилитации, после чего я смогу почти полностью питаться как нормальный человек.

Дальше я в гардеробной комнате перемерил несколько комплектов формы, висящих на мне мешком, и недовольно вздохнул. Тратить ещё семьсот рублей на форму другого размера будет огромной растратой, так что я поглядывая в сторону оставшегося от тощего и рослого Евгения Шлятского б/у.

К моему ужасу, форма Евгения тоже была мне великоват на размер или два, зато не висела мешком, как новые комплекты. На переходный период я был вынужден использовать эту одежду, ведь сейчас шансы, что могу заказать новую, стремительно уносились вдаль: большинство студентов заказывали форму после того как приказ на зачисление в АПИК был опубликован.

В зеркало я старался смотреть исключительно на одежду, поскольку лицо в отражении я не узнавал совсем. То ли алкаш, то ли вовсе наркоман: отощавший болезненный после отравления я был настолько не похож на самого себя, что возраст сорок два года выглядел правдоподобно. И это при моих-то двадцати!

Смартфон пиликнул, и я с удивлением прочитал адрес интересующий меня гильдии. Писал Ретопов и тут же мне позвонил.

– Приезжай сейчас. Оценщик Трофимовых вернется в город завтра после трех, а у нас только что рейд закончился. Есть в чем покопаться.

То есть он был в курсе, что оценщик работал не на гильдию, а на скупщика? Разве не логично, что хозяин тот, кто платит зарплату?

– Планируешь поймать с поличным?

– Мне нужны неопровержимые доказательства.