Браконьер

Глава 1: Алексей становится Виктором

Артефакт «второй шанс» сработал без сучка, без задоринки. Мне удалось спастись от смерти, но, к моему стыду, я чувствовал не гнев из-за предательства любимой женщины, а полное опустошение. Мое слепое и безумное поклонение ей встретило печальный конец, и я остался ни с чем.

Вновь начав осознавать себя, я не пугался и не сходил с ума. О том, какая чудесная вещь попала мне в руки, я знал давно и вовремя расследовал принцип действия «второго шанса». В момент смерти душа владельца перемещается в другое тело, родившееся в этот же момент, а воспоминания блокируются ровно на столько секунд, сколько прошло с момента первого рождения до смерти.

То есть с момента моей смерти прошло тридцать четыре года и несколько месяцев. Моя прежняя память разблокирована, и я получил второй шанс прожить столько лет, сколько мне было уготовано изначально. Но... жить-то особо и не хотелось. Все цели – выполнены. Все препятствия – пройдены. Семьи и друзей – не было. Зато врагов и недоброжелателей – вагон и маленькая тележка.

В прошлом году (к дню моей смерти) меня назначили ректором Академии Покорителей Изломов и Катаклизмов – сокращенно АПИК – и два месяца назад (также к дню моей смерти) я основал революционный факультет боевых собирателей.

Профессиональные покорители делятся на два типа: охотники и собиратели. Факультетов для охотников с разными способностями открыто много, а для собирателей – только один, притом в основном теоретический. И я основал второй.

Чувство ответственности за судьбу моей действительно революционной работы заставило меня не только открыть глаза, а зашевелиться. Где мой новомодный беспроводной телефон? Или нет – мне запрещено раскрывать свою прежнюю личность, ведь это противоречило принципу действия «второго шанса». Тогда мне нужно в библиотеку за архивом газет за последние тридцать лет? Выпускники моего детища обязаны быть особенными!

К большой странности, моя старая память почему-то конфликтовала с новой, и пробуждение прежней личности помешало доступу к воспоминаниям новой жизни. Меня это не слишком беспокоило, ведь мир не мог измениться до неузнаваемости за каких-то тридцать четыре года.

Так думал я, пока осматривался в добротной, но маленькой квартирке. В гостиной стоял рабочий стол и диван, в спальне – только кровать со шкафом для малочисленной одежды. Коридор, кухня и раздельный санузел. Перекантоваться какое-то время можно, но на постоянку я бы здесь жить не хотел. Но моя новая жизнь – это тело – видимо, жило именно здесь.

Я искал паспорт и с трудом нашел его... во внутреннем кармане потрепанной серой куртки, висевшей на крючке в коридоре. Моим новым именем стало имя Виктор Олегович Теневский. Дата рождения (она же дата смерти моей предыдущей жизни) четырнадцатое сентября две тысячи третьего года. Все верно.

– Теневский... Теневский... Знакомая фамилия. Разве это не тот недоумок, нищий барон Олег Теневский, домогавшийся до Светланы?

Светлана – мой секретарь в АПИКе. Она много жаловалась на приставания мерзкого студента, и я пригрозил ему исключением из академии и лишения его будущего. С моими связями это было сделать легко. Не сразу, но до него дошло. Наверное. Либо Олег Теневский где-то сына нагулял, либо они однофамильцы. Но фамилия-то редкая!

Как ни старался, найти телефон не смог. Зато нашел что-то похожее на очень тонкий ноутбук и убедился в правильности суждения. Что-то в его работе было интуитивно понятно, а с чем-то пришлось немного поразобраться, но...

...тридцать первое мая две тысячи двадцать четвертого года. По запросу в интернете я узнал, что с момента моей смерти прошло не тридцать четыре года, а всего двадцать один. Почему-то артефакт сработал неправильно, и я не мог махнуть на это рукой. Если что-то одно сработало неверно, то могли появиться и менее очевидные ошибки.

Глубоко задумавшись, я ввел в строку поиска запрос о покупке телефона, и в появившихся перед моими глазами фотокарточками узнал что-то похожее на черную монолитную пластину из кармана, лежавшую вместе с паспортом.

На правом торце черной пластины было три кнопки, которые я нажал друг за другом, но никакой реакции не последовало.

– Сломался, что ли? – не понял я и даже попробовал удерживать кнопки длительно, как это было на включении и выключении моего прежнего беспроводного телефона. – Или разрядился?

В ящиках стола обнаружился целый рой всяких проводов, и какой из них был зарядным устройством для современного мобильного телефона, пришлось искать перебором. Нашел. Подключил. На лицевой панели телефона появилось сообщение о нулевом проценте заряда.

– С этим разобрались. Дальше...

А дальше меня заинтересовали цены под картинками. Шестьсот девяносто девять рублей, сто девять рублей и девяносто девять копеек... Разброс цен на телефоны был огромен, и я задал запрос об инфляции в Российской Империи с две тысячи третьего по две тысячи двадцать четвертый год.

Инфляция за эти годы составила процент невообразимого количества знаков, но грубо – все подешевело в сто раз после проведения денежной реформы в две тысячи шестом году. Для понимания текущих цен мне было этого достаточно.

Дальше – где я? В паспорте было указано в качестве места рождения село Шахтинское, и интернет говорил, что точка выхода в интернет также находилась в селе Шахтинское. Сматерившись, ведь ни мои продвинутые знания географии, ни карта субъектов Российской Империи не помогли мне понять, в какой части страны находилось это село.

Но вскоре я обнаружил новую для меня интерактивную карту и узнал, что село Шахтинское находилось в Красноярском крае в Восточно-Сибирском округе. От Шахтинского до Красноярска больше восьмидесяти километров, так что я недалеко от города.

А еще на интерактивной карте ноутбук сам построил маршрут из села в город и выдал номера рейсовых автобусов.

– Удобно.

Мое путешествие по современному интернету растянулось на несколько часов, и я узнал много нового, пока на экране смартфона (телефоны с сенсорными панелями так назывались) не появилось сообщение о ста процентах зарядки. Обзор на сайте с миллионами видео я уже посмотрел, так что уже знал, как пользоваться современной моделью.

Из хороших новостей – АПИК жив и здоров, изломы радовали трофеями, а катастроф не было с тех пор, как я «умер». Излом – это портал в другой мир, ограниченный небольшой территорией, на которой помимо полезных ископаемых проживали агрессивные монстры, не способные прийти в наш мир. Катастрофа – это излом, из которого вырвались монстры в наш мир.

Из плохих – мой факультет был расформирован, а ректор Алексей Земский стал просто временно исполняющим обязанности ректора в 2002-2003 учебном году. То есть не только перечеркнули мое детище, так еще и всю работу в течение года вымарали. И это после того, из какой финансовой задницы я вытащил академию!

В ярости я ударил по столу кулаком и сломал угол деревянного стола. Это чуть охладило мой пыл, и я взялся за случайно замеченную под кроватью разборную двадцатикилограммовую гантель. Показалось слишком легко, и я провел несколько подходов подтягиваний на турнике в дверном проходе без двери.

Физические упражнения всегда меня успокаивали, а наличие маломальских физических данных у моего нового тела вселяло уверенность... что я смогу отбить академию, которую уже успел считать своей. То, что меня буквально вычеркнули из истории АПИКа после всего того, что я для нее сделал, я простить не мог. Кате простил, а академии – нет. АПИК – это вещь, моя вещь, а не человек.

Еще час я копался в смартфоне, разбираясь со всеми важными его функциями и помимо фото- и видео- камеры нашел мобильный банк. На счету – сто семьдесят два рубля и двадцать четыре копейки. По старому – семнадцать тысяч. Негусто. Убранство квартиры тоже перестало выглядеть хорошим. Для две тысячи третьего года оно было хорошим, а вот для две тысячи двадцать четвертого – бабушатник.

На веб-сайте АПИКА я подал заявку на прохождение тестирования по теории лутинга (современное название собирательства, соответственно собиратели теперь называются лутерами) в филиале министерства образования. Сегодня в два часа дня я должен быть в Красноярске и оплатить пошлину в тридцать семь рублей и восемьдесят копеек.

А в деньгах я был ущемлен. В Красноярск прибыть к двум часам успею только на такси, то есть еще минус двадцать-тридцать рублей. Пока думал, считал и выбирал в полупустом тощем шкафу самую чистую одежду, кто-то забарабанил в дверь.

– Кому там неймется? – подумал я и пошел к входной двери. За ней стучал в мою дверь тощий мужик лет пятидесяти на вид.

Я открыл дверь, посмотрел на звонок и понял, что тот вырван с корнем. Вопрос к безопасности жилья у меня появился очень серьезный. И ремонт подъезда за спиной моего гостя выглядел настолько непрезентабельным, что был похож на общагу алкашей.

– Добрый день, Виктор Олегович, – с максимальной вежливостью обратился ко мне мужик, и его тон мне сразу не понравился. Он старше нового меня в два с половиной раза и говорил с почтением, словно собирался меня облапошить или что-то втюхать. – Я привез документы. И, как договаривались, тоже.

Заинтересовавшись, я впустил мужика, позволив ему пройти на крохотную хрущевскую кухню к столу. Мужик пригласил меня первым сесть за стол, и я, кивнув, согласился. Подозрение усилилось, и я аху... супчик съел, когда понял, что именно мне было предложено подписать. Виктор Олегович Теневский – светлейший князь! И мошенник предлагал аж две тысячи рублей за покупку его титула.

За какие-то сраные два миллиона рублей (в переводе на привычные мне цены) этот гад покупал титул светлейшего князя! Я бы еще понял, если бы ценник начинался от триллиона, притом по нынешним ценам! Не по старым! Светлейший князь – это высший титул дворян не императорской крови. Высший!

Нередко, когда родовитые, но обнищавшие князья женились или выходили замуж за кого-то из богатой семьи, чтобы поправить финансовое положение. Гораздо реже – продавали баронский титул. Именно баронский, поскольку только титул барона мог заслужить простолюдин собственными достижениями. За продажу графского титула следовал штраф (обычно непосильный), княжеского – тюремное заключение. Продажа титула светлейшего князя и вовсе была верным путем на смертную казнь.

Притом покупатель мог отделаться обычным штрафом, если соответствовал некоторым требованиям и оплачивал государственную пошлину. И я мог поклясться, что Георгий Никифорович Шлятский – имя написано в документе купли-продажи – был хорошо просвещен о последствиях сделки.

В прошлом большинство бед в моей жизни были из-за низкого происхождения. Только в тридцать два я получил титул барона и стал ректором АПИКа. А сейчас на моей улице перевернулся камаз удачи – я переродился светлейшим князем! И плевать на нищету. Заработать деньги, большие деньги – я знал как! И не жалкие две тысячи, а как минимум два, а то и двадцать два миллиона по нынешним ценам!

– Все в порядке, Виктор Олегович? – переспросил Шлятский, передав мне перьевую ручку. Он явно волновался и даже вспотел. За такую сделку его по голове не погладят, если он не сможет скрыть ее до тех пор, пока не заплатит государственную пошлину. – В конверте деньги. Ровно две тысячи рублей сотенными купюрами. Как договаривались.

– Красивая ручка, – вслух подумал я, прикинув остроту перьевого наконечника.

Я отложил в сторону договор купли-продажи, от чего Шлятский вздрогнул, словно от пощечины, и взял в руки конверт. В нем действительно лежало двадцать купюр по сто рублей. Их я проверил на просвет, но все равно не смог определить подлинность. Денежная реформа обнулила мои прежние знания. Надо будет посмотреть в интернете, прежде чем использовать где-либо.

Да, я собирался забрать деньги. Нет, я не собирался подписывать самоубийственный договор. Сняв колпачок с ручки, я повернул голову и посмотрел глаза в глаза Шлятскому. Я дал ему последний шанс покаяться. Но он сжал зубы и отвел виноватый взгляд. Все с ним ясно.

– Подпишите первым, – предложил я, подтолкнув документ к нему. Шлятский после небольшой заминки подписал и протянул ручку мне.

Взяв ручку из его руки, я вскочил на ноги и вогнал его же ручку ему в горло. Без капли лишней крови я прикончил мошенника, с хрипом осевшего на пол. Его глаза расширились от неожиданности, но контратаковать он не успел или вовсе не смог. Если мне не изменяла память, Шлятские занимались продовольственным бизнесом, далеким от изломов. Нет ничего удивительного, что боевых навыков у мошенника не обнаружилось.

Я бы может быть среагировал не так, если бы не чувствовал, что мой дар из прошлой жизни остался при мне в новой. Дары бывают боевые и небоевые (вторых меньше). Так вот, одаренные с боевым даром становятся покорителями-охотниками, а с небоевым даром – собирателями (либо офисными оценщиками, либо покорителями; по-новому, лутерами). Моим небоевым даром был дар открытия порталов в изломы, и его существование я предпочитал держать в тайне.

На ручке остались мои пальцы, но, если вытащу ручку из горла, кровища зальет всю кухню. Найдя под раковиной резиновые перчатки, обмотал шею мошенника пищевой полиэтиленовой пленкой в несколько слоев и, вытащив ручку, мотнул еще парочку кругов. Ручку тоже упаковал для последующей утилизации.

Последний этап – самое легкое... казалось мне. Сосредоточив все внимание на даре, я выпустил скудный энергопоток из тела. Легкая и бледная белая дымка уменьшенной копии сверхновой загорелась около тела, но моих текущих сил хватило только на полметра в диаметре. Удерживать портал в таком положении было настолько тяжело, что я поспешил вытолкнуть в излом тело, избавляясь от главной улики. Нет тела – нет дела.

Перегрузка сказалась на мне настолько сильно, что после закрытия портала я еще какое-то время провалялся на полу, не в силах пошевелиться. В прошлом я без каких-либо затруднений открывал зеленые порталы, а вот с черными приходилось повозиться. А тут фактически облажался с открытием белого? Надеюсь, тело найдут не раньше, чем через три-четыре месяца. Мне нужна фора.

Договор купли-продажи титула сначала я подумал сжечь и выкинуть в мусорное ведро, якобы Шлятский никогда не входил в эту квартиру. Но вряд ли совсем никто не знал об его планах. Я мог обвинить его, во-первых, в рэкетирской покупке титула светлейшего князя; во-вторых, за две тысячи рублей. Притом второе явно не понравится императору гораздо больше, чем первое. Сделки с титулом обычного князя и выше рассматривал император лично.

Папку с договором купли-продажи и конверт с деньгами я положил в непрозрачный пакет и спрятал в сраче под ванной. Потом перепрятал в барабан стиралки и замаскировал грязным бельем и полотенцами. На всякий случай я вымыл полы и протер входную дверь с двух сторон, стены и вообще все, чего Шлятский мог коснуться даже ненамеренно.

– Черт, тестирование! – вспомнил я, отставив швабру в сторону.

Душ, чистая одежда, протертые влажной тряпочкой кроссовки... Я вылетел из дома, набирая в строке поиска список служб легкового такси. На углу дома прочитал табличку с адресом и... съел еще один супчик, когда оператор службы такси выставил счет в сорок рублей, мол невыгодно в Красноярск везти.

Раньше я бы даже не заметил этих денег, но сейчас полученные от Шлятского две тысячи рублей могли оказаться фальшивыми. Я не имел права рисковать, пока не проверю их на подлинность. Пойти в банк и проверить там – я тоже не мог. Незаконное обогащение как бы. А в Красноярске я должен быть через два часа!

– Жду!

Такси примчалось за три минуты, но у меня все равно испортилось настроение. После оплаты тестирования и такси в одну сторону на расходы останется девяносто рублей, так что денег на поддержание статуса у меня не было. Вообще нисколько.

Я выглядел настолько угрюмо, что попытавшийся разговорить меня болтливый таксист прикусил язык. Все время в пути я провел в интернете, читая новости и стараясь узнать как можно больше о событиях, происходивших за время моего беспамятства. Недоступность этой памяти вызывала опасения. «Второй шанс» отработал неправильно. В чем причина?

В филиал министерства образования я влетел буквально за две минуты до двух часов дня, похудев на сорок рублей. Четверть от всех моих легальных денег! Четверть! Еще почти тридцать восемь рублей отдал в кассу в оплату тестирования на компьютере.

Тестирование было предварительным этапом отбора для будущих поступления в АПИК для будущих оценщиков и лутеров. Его можно было пройти в любой рабочий день в течение года, и результат был действителен в течение двенадцати месяцев. В своих знаниях я был уверен, так что никаких дополнительных занятий мне проходить не требовалось.

Меня зарегистрировали по паспорту и усадили за компьютер в компьютерном классе, включив веб-камеру, фиксирующую прохождение тестирования без нарушений. Я и не собирался списывать или пользоваться чьей-либо помощью.

«Тест профессора М.В. Пятницкого» гласила надпись в центре экрана, а под ней была кнопка «Начать». Я не мог не улыбнуться, с теплом припомнив моего однокурсника, который был моим товарищем в АПИКе. Тогда он не представлял собой ровным счетом ничего. После АПИКа он был посредственным оценщиком, перебивавшимся от зарплаты до зарплаты и вечным должником.

И вот – спустя двадцать один год – он стал профессором! И даже разработал тестирование, которое использовалось на территории всей страны для поступления в АПИК. Пускай хорошо за тридцать, но его карьера все-таки пошла в гору. Я... рад. Все же в АПИКовской общаге несколько лет в одной комнате жили.

– У вас есть три попытки. Как только закончите, подойдете к моему столу.

Сотрудница что-то поколдовала с мышкой, и в правом верхнем углу монитора появилось мои новые фамилия и инициалы, и счетчик попыток «0/3».

Отлично. С первой попытки посмотрю на тест, а со второй – решу на чистовую. Это был мой план, которому не суждено было исполниться. Нажав кнопку «Начать», я прочитал появившиеся первый вопрос и десять похожих друг на друга варианта ответа.

Первый вопрос, второй... десятый... двадцатый... С каждым последующим вопросом мое лицо становилось все смурнее и смурнее. Это был не тест Пятницкого... Это был мой тест! Я задумал написать задачник на две тысячи вопросов, но не успел, записав только триста с чем-то там. Значит, после моей смерти Пятницкий нашел мои черновики и оцифровал.

К пятидесятому вопросу я сидел чернее тучи и чуть было не нахамил, но смолчал, подошедшей ко мне сотруднице, увидевшей, что я ответил уже на пятьдесят вопросов, не допустив ни одной ошибки. Это была вторая особенность моего теста после десяти практически одинаковых вариантов ответа: допустишь ошибку, и тест придется решать заново.

– А ты молодец, – похвалила меня сотрудница, в то время как я заканчивал читать пятьдесят второй вопрос. – Все-все, не буду мешать.

К трехсотому вопросу в компьютерном классе собралась целая делегация. Я успешно завершил тест с результатом сто процентов, но настроение мое было на уровне – сейчас буду убивать. Пятницкий, чертила, присвоил мои наработки. Не удивлюсь, если он спер несколько моих неопубликованных статей. Еще мог и исследование захапать. Мне дико не хватало времени на исследовательскую работу и бюрократические проволочки при публикации.

Мне не хватало, а Пятницкому – хватило! Это он зря. Злить Алексея Земского – опасно. А воруют у Алексея Земского только самоубийцы!

Спокойной, Алексей, спокойно! Я потянулся и посмотрел в нижний угол монитора, где были часы. Шесть часов. Многовато времени прошло, конечно. Но, не глядя на часы, в компьютерном классе действительно собралась целая делегация.

– Виктор Олегович, добрый вечер, – обратился ко мне мужчина средних лет. Остальные из делегации совершенно незнакомые мне люди в официальных костюмах стояли позади него и молчали. – Мое имя Епифанцев Михаил Романович. Я глава министерства образования Российской Империи по Красноярскому краю.

Я встал и пожал протянутую руку министра.

– Чем могу быть полезен?

– Вы прошли весь тест Пятницкого менее чем за три с половиной часа. Вы невероятно одаренный молодой человек!

Епифанцев говорил мне комплименты не просто так. Умения опознавать и оценивать трофеи из изломов, а также скорость умственных процессов – это тоже дар. Почему-то покорители охотники не в состоянии держать планку знаний о трофеях, которые можно получить в изломах. И это не потому, что они – тупые. Да, охотники тупые, но это было совершенно не причем.

– Благодарю. Я так понимаю, у меня не будет проблем с зачислением в АПИК на лутера на бюджетной основе?

– Никаких проблем, Виктор Олегович. Я лично прослежу за вашим зачислением. Поговорим в моем кабинете?

Я кивнул и, получив неискренние поздравления от всех собравшихся, прошел следом за Епифанцевым на третий этаж.

Разговор с главой министерства был нудным, но нужным делом: я выбил для себя стипендию от города, помощь в поступлении и заселении в общежитие, льготу на оплату счетов на имущество и возврат двадцати пяти рублей, уплаченных за тестирование, ведь я использовал только одну попытку из трех. Притом последнее я получил явно в особом порядке ради моей лояльности Епифанцеву.