Браконьер

Глава 3: Новый тип артефакта

Остаток дня я провел, ничем особым не занимаясь. Раз уж тело Шлятского нашли настолько быстро, то мне стоило не рыпаться и не привлекать к себе ничьего внимания. Так что я планировал дождаться, пока действующие покорители закроют излом и окончательно уедут из Шахтинского.

Только после этого я смогу безопасно начать развивать ядро, каналы и самое главное для собирателя-эксперта (которым я являлся) – глаза. Благодаря особому развитию глаз собиратели-эксперты могли даже на расстоянии ста метров безошибочно определить, полезное перед ними что-то или всего лишь пустышка.

Сто метров было моим уровнем в прошлой жизни, притом далеко не пределом, так что в этой жизни я запланировал увеличить этот результат как минимум в три раза, а лучше – до километра. Тогда смогу использовать глаза и в качестве слабенького сенсорного дара обнаружения.

В квартире было холодно. Лето не спешило повышать температуру на улице до комфортной, а в помещении отопление уже выключили. Так что после полуночного зависания в интернете я снова лег спать в утепленном худи и плотных штанах.

Сон сморил меня до того быстро, что я даже не отметил момент отхода ко сну, несмотря на старую привычку. В прошлом меня не раз пытались убить, в том числе потравить смертельно ядовитым газом или сонным, чтобы похитить и... так далеко я еще ни разу не заходил.

Проснулся – от холода. Я всерьез задумывался где-нибудь взять в аренду электрический обогреватель или тепловую пушку, пока не понял, что даже для старого линолеума пол, на который я видимо свалился во сне, как-то слишком жестковат.

Открыл глаза, а я – на луне.

Я вроде бы не пьян и не под кайфом, и путешествие на луну без скафандра и ракеты не представлял возможным. Для сна мое видение было слишком реалистичным, а тело болело, словно вчера меня били толпой. Задрав худи, я обнаружил множество гематом по всему торсу и маленьких синячков от чьих-то пальцев на предплечьях.

– Бредятина какая-то, – недовольно поморщился я, оттягивая узкий вырез худи, который душил меня. Но душил меня не он, а полоска прорезиненной ткани на шее. Она сидела настолько плотно, что я даже пальца просунуть под нее не мог.

В метрах трех от меня сиял белесый портал. По внешнему виду и размерам он совпадал с нем, который открылся у входа в подвал моего нового дома, так что я с легкостью сложил два и два, получив закономерный результат. Меня засосало в излом.

Если синяки можно было списать на «засос», то появившийся на шее ошейник, который я не мог снять, надеться на меня без посторонней помощи не мог. Это означало, что меня не засосало, а засунули в излом без оружия и... без обуви. Как вытащили из кровати, так и кинули. Хорошо даже, что в квартире было холодно, и я спал в одежде и в носках. Жаль, что не в кроссовках. Везде соломку не подстелешь.

В кармане худи остался смартфон, с которым я засиделся (точнее залежался) до поздней ночи. Ожидаемо, он не работал. Литиевые батареи взрывались в изломах, так что самостоятельно отрубившийся смартфон я даже не думал включать. Мои руки мне еще были нужны и важны.

Я понятия не имел, кто смог так надо мной подшутить: взломать дверь в квартиру (вряд ли это было сложно) и вынести меня, не разбудив. А я ведь мужчина немаленький, мускулистый. И спал чутко... в прошлой жизни спал чутко, а в этой – целых два раза незаметно для самого себя вырубился.

Шутника стоило прижать и научить уму-разуму, что изломы детям не игрушка. Встав и отряхнувшись, я пошел на выход и врезался в портал. Сначала даже не понял, что именно произошло. Порталы нематериальны. В них невозможно врезаться, но через них можно пройти из измерения в измерение.

– Как я? Неважно.

Махнув на странный портал рукой, я собрал внутри себя энергию и открыл новый портал с помощью дара. Новый белесый портал засветился и, когда я в него врезался лбом и упал на спину, мигнул и исчез.

– Интересный поворот. Никогда не слышал, чтобы изломы запирались.

Изломы либо всегда были открыты, либо исчезали. Третьего не дано. А сейчас ни естественный портал, ни рукотворный меня не пропускали обратно в мой мир.

Во мне был силен дух исследователя, но не тогда, когда я практически голый (без снаряжения и оружия) оказался один-одинешенек в изломе. Пока ни одна тварюшка не обнаружила меня, я мог вздохнуть спокойно. Обычно все порождения изломов (даже растения и камни) могли быть очень агрессивны и крайне опасны.

– Если в субботу отряд охотников проверял излом, значит в понедельник или во вторник сюда придут студенты сдавать экзамен. И сопровождающие тоже...

Все что я мог сейчас – это найти способ вырваться из этого самого легкого в таблице классификации белого излома. Также я не исключал вариант, что мне придется дождаться подмоги, а не пытаться прорваться силой, которой у меня пока еще не было.

Без экипировки, в неподготовленном теле, с неразвитым ядром... Я мог до бесконечности перечислять причины, которые мешали мне открыть портал более высокого ранга, чем белый (например, желтый или красный), чтобы успешно сбежать из этого излома. Но какой смысл в перечислении того, что я использовать сейчас не мог?

– Излом типа территория с визуально не видимой границей. Раз излом белый, значит речь идет об иллюзорном обрыве. В белых изломах гигантских территорий нет. Вероятно, необитаемый излом. Разведывательный отряд не мог зачистить все...

...только если этот излом действительно взяли на заметку в качестве экзаменационного испытания. Но, если бы его просто зачистили, то ядро излома было бы уничтожено, а излом – развеялся сам по себе. Все-таки излом необитаемый. Для меня – хорошо. Для студентов – плохо.

А какая мне-то разница, хорошо для студентов или плохо? Меня уволили с поста ректора АПИКа в связи с неожиданной кончиной, а я все еще мыслю старыми категориями. Надо бы отучиваться от старых привычек, по которым меня могут признать. Хотя вряд ли кто-то спустя столько лет вспомнит о покойнике. Но не хотелось бы заслужить репутацию чудика.

Я еще несколько раз попытался открыть портал с помощью своего изрядно ослабевшего дара, но все равно пройти сквозь него не мог. С каждым разом открытие портала выходило у меня все хуже и хуже, пока я окончательно не выдохся.

Без еды и воды в изломе... фигово. Без снаряжения и боевого дара – еще хуже. Но излом выглядел пустым и необитаемым. Никакой угрозы я не видел и даже не чувствовал. Мне оставалось только сидеть и ждать, пока сюда придут другие люди. А то, что придут, я был уверен.

Чтобы не тратить время зазря, я сел в нескольких шагах от портала в позу лотоса. Не то чтобы меня потянуло помедитировать ради успокоения. Нервы у меня были и так крепкие. А вот чтобы открыть начальную стадию зрячести я больше не видел препятствий. Ну, назовут гением. Вон как Епифанцев расщедрился на комплименты вчера моему гениальному уму.

На раскрытие начальной стадии зрячести у собирателей обычно уходило не меньше десяти лет, а развивать зрячесть было еще сложнее. Главная причина в том, что учителей, способных разжевать и положить в рот не было и их появление было невозможным. У каждого человека контур энергетических протоков в глазах сугубо индивидуален.

Но моя ситуация была особенной. В прошлой жизни я достиг кое-каких результатов после шестнадцати лет трудов, а в новой у меня подобных трудностей не возникнет. «Второй шанс» для нового тела использовал генетический материал новых родителей, но схема организма была прежней. Только так возможно полностью повторить предыдущую жизнь.

Можно сказать, я действительно получил второй шанс не только прожить жизнь той же длительности, какой должен был изначально. Из-за неизвестной ошибки в действии артефакта я смогу прожить заново целых тринадцать лет с двадцати одного года до тридцати четырех лет, не допустив те же ошибки, что в прошлой жизни.

Я получил уникальный шанс. И я его не упущу.

В глазах появилось очень неприятное ощущение легкого, но раздражающего жжения, когда я пустил по энергетическим протокам энергию из своего энергетического ядра капля за каплей. Правильный путь, на поиски которого я потратил уйму лет в прошлой жизни, сейчас я нашел за считанные минуты, но на этом мой выигрыш в знаниях кончился.

Нельзя выиграть соревнования по бодибилдингу, прочитав пару книг по теме. Здесь также. Тренировки. Концентрация. Правильная техника дыхания. Терпение. Терпение. И еще раз терпение. Если поспешишь, то не людей насмешишь, а офтальмолога.

Полностью отрешиться от всего окружающего мира удалось не сразу, несмотря на полное отсутствие какой-либо угрозы и разумной или неразумной жизни вообще. На фальшивой луне была только серо-голубая почва и неровный ландшафт, который с высоты птичьего полета (и выше) наверняка окажется испещрен гигантскими кратерами.

В измерении белого излома не было никаких звуков кроме тех, которые издавал я или моя одежда, соприкасаясь с чем-либо. И несмотря на идеальные, практически стерильные условия сосредоточиться все равно было очень сложно. Из-за непривычки тело отказывалось подчиняться приказам разума.

Я не сдавался, пока из всех звуков во всем измерении не остались лишь звуки перетекания капель энергии по основным каналам и вспомогательным протокам глазной системы.

Прошел час, два, три... Отсутствие еды и воды защитило меня от зова природы, и я смог сосредоточиться на главной задаче. Наконец кристаллики в глазных яблоках омыла моя энергия, как бы очистив их от грязи обычного мира, и я наконец закончил с открытием начальной стадии зрячести.

Я медленно открыл глаза и увидел, что в измерении фальшивой луны я больше не один. Отряд из четырех студентов и пяти мужчин и женщин постарше в стандартных охотничьих костюмах с синими повязками на руках и нашивками АПИКа на груди наконец прибыли, как я предсказывал.

– Я закончил, – спокойно сообщил я, привлекая к себе внимание.

При строительстве безопасной зоны у портала студенты осторожно обходили меня, хотя я явно мешался у них на пути. Пятеро взрослых сидели в сторонке и наблюдали за работой. Казалось бы, зачем они тратили время попусту вместо того, чтобы сразу пойти в рейд?

Правила рейдов писаны кровью. Еще когда мне не было и тридцати лет, многие охотники поплатились жизнями, потому что им было лень тратить время на обустройство. Я тоже таким был, пока однажды предусмотрительность командира группы не спасла мне жизнь. Так бы и помер в двадцать два без всяких вторых шансов.

Сложно было проигнорировать, что команда из АПИКа была максимально осторожна со мной, чтобы не нарушить мою концентрацию. Студенты вряд ли понимали, а вот как минимум один взрослый знал, чем именно я занимался, и не позволил другим мешать мне.

Команда сопровождающих напряглась, стоило мне открыть рот. Они видели меня впервые и не ожидали встретить в изломе, так что их поведение можно было понять.

– Меня засосало в излом, – я посчитал, что дать им некоторую информацию для размышления стоило в моих же интересах. – Я живу на втором этаже в том подъезде, где открылся портал. И раз уж академия все равно будет проводить экзамен, а здесь относительно безопасно, я решил не рыпаться и воспользоваться шансом.

Пояснять, что под шансом я имел в виду практически стерильную обстановку внутри излома, не стал. Кому надо, тот поймет. Кому не надо – тому не надо.

– Этот излом типа подземелье, так что относительно безопасно, – мужчина, подошедший ко мне первым, выделил голосом последние два слова, – только рядом с порталом. Заболоцкий Владимир Михаилович, профессор АПИКа с кафедры базовых элементов.

Я встал, когда дело дошло до равноправного разговора, а не обычной переброски парой фраз. Отряхнулся, выпрямил спину и протянул руку для рукопожатия.

– Виктор Теневский, абитуриент АПИКа с кафедры собирателей.

– Ого! Абитуриент открыл первую стадию? Это что-то новенькое! Сколько вам лет, Виктор?

– В сентябре будет двадцать один.

Профессор Заболоцкий быстро-быстро заморгал, не веря собственным то ли глазам, то ли ушам, и недоверчиво посмотрел на меня от макушки до пят и обратно. Я легко понимал его сомнения, но объяснять ничего не собирался. Пусть думает, что я – гений.

Самому Заболоцкому от силы лет сорок и уже получил профессора. Не то чтобы это было слишком трудно... Если он много ходил в изломы и не забивал на исследовательскую деятельность и публикации статей в изданиях из особого списка, то ничего особенного в профессорстве нет. Хотя в любом возрасте нагрузка зашкаливала.

– Теневский, говоришь? Тот самый Теневский, который пару дней назад решил тест Пятницкого полностью и за рекордно маленькое время?

– Теневский – редкая фамилия, – пожав плечами, ответил я уклончиво. Все-таки это не тест Пятницкого, а тест Земского. А вор еще поплатится за кражу чужой интеллектуальной собственности. Но всему свое время.

– Новости о вас раз разлетаются со скоростью света, – хмыкнул Заболоцкий. – Невероятный талант! В двадцать лет не только пройти тест Пятницкого, а также открыть начальную стадию зрячести...

Вдруг Заболоцкий резко замолчал и посмотрел на мою шею. Тугой аксессуар душил меня, и я постоянно дергал его, пытаясь подцепить за край. Но ничего не выходило.

– Отойдем в сторонку, – сказал мне Заболоцкий практически шепотом и обернулся. – Чего встали? Создание безопасной зоны оценивается в том числе по таймеру! – рявкнул он на четырех студентов, присматривавшихся ко мне.

Мы отошли недалеко, всего лишь метров на тридцать, чтобы оставаться в зоне видимости и быстрого доступа.

– Кто тебя так? – снова "вдруг" от Заболоцкого.

– Я вас не понимаю?

– Ошейник-артефакт у тебя на шее. Такие уже несколько лет используются в изломах подземельного типа для добычи ресурсов в нелегальных шахтах.

– Вот оно как... – протянул я, но мне эти слова ничего не дали. Этот ошейник был единственным доказательством, что в излом меня не засосало. – Значит, это из-за этой штуки я не могу выйти из излома, а не потому что портал заблокирован с этой стороны?

– Верно. Так кто надел на тебя запрещенный артефакт? – допытывался Заболоцкий.

– Понятия не имею. Я лег спать дома, а проснулся уже здесь с этой штуковиной у меня на шее.

Профессор строго посмотрел на меня с взглядом будто бы говорящим "не хочешь отвечать сейчас, а потом придется", но больше ничего не сказал. А я сам был в недоумении, кто вообще мог провернуть нечто подобное? И имел ли к этому инциденту какое-либо отношение убитый мною Шлятский?

– Тогда пойдешь с нами. Если нагреть лезвие ножа в энергии ядра излома, то будет несколько секунд, чтобы срезать с тебя эту мерзость.

Я автоматически кивнул. Хотя мне совершенно не нравилась идея без снаряжения тащиться в подземелье, где совершенно точно будут монстры, я не мог отрицать, что это моя единственная возможность выйти из этого излома.

О том, что холодное оружие на несколько секунд значительно улучшало свойства после накаливания в энергии ядра излома, я знал. Никаких противоречий между словами Заболоцкого и моими знаниями не было.

– Расскажите мне все, что знаете об этом изломе. И, если возможно, мне нужен нож.

– Думаю, найдется запасной нож. А что касается излома, то здесь тип подземелья. Нужно найти пещеру и спуститься на несколько уровней, чтобы дойти до ядра. Из монстров только белые пауки. Это такие...

– Маленькие белые пауки размером с половину, а то и треть ладони взрослого человека, – перебил я. – Нападают стаями из нескольких сотен или даже тысяч особей. Особенно слабы перед огнем и средне перед другими элементными дарами таких как вода и воздух. Знаю. В телах примерно трех десятых процентов белых пауков формируется мелкий дикий жемчуг, ценный в ювелирном деле. Достаточно ценный, чтобы иметь небольшой профит и запариться со сбором.

Профессор Заболоцкий в шоке смотрел на меня как на восьмое чудо света. Судя по всему, про жемчуг он понятия не имел. О таком не писали в учебниках. Я бы и сам не знал, если бы однажды с голодухи не разделывал тушки пауков, стараясь не повредить ядовитые железы. Перевел штук сто, пока не научился правильно их потрошить. И то все равно только одну тушку из десяти удавалось обезопасить для последующего использования в еду.

Про то, что белые пауки относительно съедобны, рассказывать профессору я даже не думал. Все-таки это знание невозможно получить иначе нежели в личном опыте, которого у Виктора Теневского официально быть никак не могло.

– Сможешь рассмотреть, в каких тушках будет жемчуг?

– На расстоянии десяти-пятнадцати сантиметров разве что, – согласился я. – Если мне полагается доля от прибыли, естественно.

Заболоцкий рассмеялся. На этом наш разговор тет-а-тет стоило считать оконченным, и мы вернулись в лагерь.

Четверо студентов – три парня и девушка – построились в одну линию и доложили, что обустройство буферной зоны завершено. Назвав ее безопасной я немного погорячился. В изломах нет безопасных зон.

Так говорил профессор Карлагин, курировавший мою группу в АПИКе. У него было три правила, которые он называл законами изломов и катастроф. Первое: в изломах нет безопасных зон. Второе: инвалидам не место в изломе. Третье: от катастрофы не убежишь. Я еще не разу не усомнился в этих правилах.

Пока Заболоцкий проверял эффективность выполнения первой части экзамена (формирование буферной зоны имело свои правила и оценивалось по критерием, но не было какого-то единого шаблона для всех ситуаций из-за чего возникали сложности), в то время как у меня было немного свободного времени.

Отсутствие обуви сказывалось уже сейчас, а что меня ожидало после того, как мы спустимся в пещеру, я предпочитал не думать. Без профессионального снаряжения в излом не стоило соваться. Но кто бы меня спрашивал? И кто, и зачем меня сюда засунул? Еще ошейник-артефакт этот... Если он использовался для содержания нелегального бизнеса с трудовыми рабами, то... явно та еще штучка, которую не так-то просто достать.

Отчитав студентов за их командную работу, Заболоцкий с сопровождающими отошли метров на тридцать для обсуждения и выставления оценок. Их ставил только профессор, но он скорее всего учитывал мнение профессиональных действующих охотников, исходящих из своего личного опыта. Не просто так в одну команду сопровождающих набирали охотников из разных групп, чтобы у каждого был свой опыт, максимально отличный друг от друга.

Пока экзаменатор и сопровождающие переговаривались, ко мне подошли студенты познакомиться. Антон Городецкий, Виталий Шахов, Данил Радонежский и Светлана Лисовская – все четверо из дворянских семей разного достоинства. И все четверо – третьекурсники с огненным даром.

– Меня зовут Виктор Теневский. Я – лутер. И своим примером хочу показать, что вероятность быть засосаным в излом против вашей воли низкая, но никогда не нулевая.

Студенты переглянулись между собой, но по крайней мере я перестал выглядеть дурачком в их глазах, который вошел в излом помедитировать без группы, снаряжения и даже обуви.

– Я буду сопровождать вас во время экзамена и проверять, будет ли что-то интересное в нашем рейде. Экзамен-экзаменом, а это настоящий излом, а значит настоящими будут не только монстры, но и трофеи.

Студенты заметно приободрились, когда я заговорил о трофеях. Если охота будет удачной, они смогут забрать себе по жемчужинке на память. Мне показалось, это был их первый разлом. Спросить напрямую я не мог, потому что мне тогда зададут идентичный вопрос, и я потеряю авторитет старшего, появившийся в результате небольшого недопонимания.

Фамилии всех четверых мне были незнакомы, так что я мог не опасаться, что в прошлой жизни я был знаком с их родителями. Только хотел задать еще пару вопросов, как вернулся Заболоцкий, закончив с оцениванием первой части экзамена.

Мне хватило времени только перекинуться парой слов и по косой взглянуть на сформированную буферную зону. Ну... сойдет.

С пауками в слабом белом изломе четыре огненных одаренных справятся с легкостью. Даже присутствие сопровождения я считал лишним, но никто не мог предсказать, как себя могли повести вчерашние подростки столкнувшись с настоящим монстром, впервые оказавшись в изломе.

К счастью, я был готов к любому развитию событий. И другого выхода, кроме как идти к ядру и снять чертов ошейник, у меня не было. Я волновался только об одном: мне нельзя было показать, насколько я опытен в посещении изломов. У Виктора Теневского такого опыта просто не могло быть!