Браконьер

Глава 4: Фальшивая луна

Перед тем как выступить в поисках входа в подземелье, ко мне подошла женщина из сопровождения.

– Ольга Вахмутова. Вот тебе нож, – и протянула мне обычные ножны с выглядывающей из них рукоятью.

В конце ее фразы мне отчетливо послышалось слово "неудачник", но, конечно, она ничего подобного не говорила. Но явно подумала. То ли у нее какие-то терки с другими собирателями, то ли ей как-то по-особенному не понравился лично я.

Сейчас бы мне использовать руны для усиления самой обыкновенной, самой распространенной охотничьей стали, но я потратил весь свой резерв на открытие начальной стадии зрячести.

– Верну после выхода из излома, – вместо спасибо сказал я, понимая, что мое спасибо ей вообще не сдалось.

Как восстановлю хоть немного энергии, так сразу же нанесу парочку рун, а то с зубочисткой чувствовать себя уверенно невозможно. Но без нее было бы еще хуже.

Командиром студенческой группы был выбран Радонежский, хотя при обустройстве буферной зоны я не заметил у него лидерских качеств. Всеми парнями командовала маленькая, как лисичка, Лисовская, и ее тухлая мина сейчас меня очень сильно позабавила.

– Идем... туда! – скомандовал Радонежский, указав прямо, и все пошли за ним.

Это был студенческий рейд, так что ни экзаменатор, ни сопровождающие не полезут в него, пока не будет реальной угрозы жизни одному из членов рейд-группы.

Из всех в их рейд мог влезть только я, но... как минимум профессор знал, что я всего лишь абитуриент, так что у студентов будут серьезные проблемы с итоговой оценкой, так что я тоже не буду спешить вмешиваться. В конце концов я всего лишь лутер, то есть небоевая единица.

Подобные мысли были моей серьезной ошибкой, потому как следующие шесть часов мы шатались по поверхности фальшивой луны без какой-либо надежды найти вход в подземелье. В отличие от всех остальных, я шел в носках, совершенно непригодных для длительных марш-бросков.

– Может разделимся и поищем вход? – спросила младшая из двух девушек в нашей рейд-группе из десяти человек.

Светланочка Лисовская буквально прочитала мои мысли.

– А с чего вы вообще взяли, что вход есть? – спросил я и получил предупреждающий взгляд Заболоцкого. – Понял. Молчу-молчу.

Нечаянно я дал детишкам подсказку, что вход не нужно искать. Вход нужно сделать. Такие случаи в моей практике тоже были, но очень редко. Учитывая полностью необитаемую среду на поверхности, я мог бы догадаться, но не догадался.

Теряю хватку? Нет уж!

– То есть входа нет? – спросил Данил Радонежский, и в его голосе без труда проглядывалась паника. Это же экзамен! А он не в состоянии даже войти "в аудиторию". – Как мы тогда войдем?

Я не сдержался.

– А какой у тебя был план, когда сообщили первичную информацию об изломе?

Этот вопрос оказался для него слишком сложным. Я перевел взгляд на более собранную и сообразительную Лисовскую, но и она оказалась в растеряна.

Если входа нет, значит вход нужно сделать! Это же логично, разве нет? Неужели четыре огневика не могут пробить дыру в земле? Под нами подземелье, а значит слой земли недостаточно толстый, чтобы выдержать совместную атаку. В зависимости от уровня прокачки, даже один из них смог бы сделать пробой.

– Виктор, хочешь присоединиться к экзамену? Если хорошо себя покажешь, засчитаю твой.

Засчитает мой что? Внутренний экзамен перед поступлением? Я ведь уже сдал тестирование в филиале министерства образования. Я подал документы на лутера, а не на оценщика, конечно... Как же мне не хватало актуальной информации!

Я на какое-то время завис.

– Хочу, – спустя минуту или две ответил я, отвиснув.

Заболоцкий кивнул.

– Тогда поделись с нами, до чего ты додумался.

Я рассказал свою теорию и получил один довольный взгляд от Заболоцкого, четыре благодарных взгляда от действующих охотников и еще четыре менее понятных взгляда от студентов.

Радонежский долбанул мощным залпом огня на расстоянии нескольких метров. Землю тряхнуло, но ничего другого не произошло. Ничего не обвалилось. Никакого входа не открылось.

– Не то, – сделал вывод Радонежский.

Я закрыл ладонью глаза, чтобы они не видели этого идиота.

– А ты не подумал найти точку, в которой слой земли будет наиболее тонким? В центре кратера, например? – назидательно высказал я, убирая руку от лица. Я весь прошлый год (к дню моей смерти) был ректором АПИКа и привык иметь дело с неопытными дурачками.

– Мы не можем определить, где кратеры, а где нет, – заметил Городецкий, поддерживая товарища, которого я совершенно случайно осадил.

– Но можем проверить, где земля тоньше, – возразила Лисовская. – Теплопроводность земли и воздуха разная. Я смогу найти наиболее тонкое место, если такое вообще есть.

Профессор довольно кивнул выводу, сделанному Светланой, а я окончательно присоединился к студенческой команде.

Было решено устроить привал, пока Лисовская в сопровождении Шахова и под наблюдением двух охотников пойдут искать, где слой земли тоньше, и его можно будет разрушить.

Определенные выводы насчет этой группы студентов на текущем уровне их развития у меня уже сложились. С этими в излом – никогда! Обуза, не способная даже подумать, что в изломе могут быть какие-то небоевые сложности.

– На сколько рассчитан экзамен? – спросил я тихонько у Заболоцкого, подсев к нему.

– На двадцать четыре часа. Это максимально разрешенное время пребывания в изломах для недоучившихся охотников.

– То есть прошло уже около половины времени, а мы до сих пор даже не вошли? – уточнил я и получил уверенный кивок.

– Поэтому вы хотели, чтобы я помог с жемчугом? – спросил я, и тут до меня дошло. – С такой скоростью каковы шансы дойти до ядра?

– Ядро уничтожать не обязательно, но желательно. Оценка будет выше. В таком случае вернемся к порталу и срежем специализированным инструментом.

Заболоцкий. Меня. Обманул.

Он мог просто выйти из портала и передать СКИтам, что я тут, и мне нужна помощь. Но нет. Он потащил меня вглубь излома, прекрасно зная, что я тот самый Теневский, который отличился на тестировании. К моей анкете была приложена фотография. А то, что он меня узнал, теперь я был уверен на все сто процентов.

– Увидев, что я открыл начальную стадию зрячести, вы решили меня испытать и узнать, на что я еще способен?

Мой вопрос, можно сказать, был риторическим, но Заболоцкий все равно ответил.

– Да, мне стало интересно.

Ну не гандон ли он после этого?

– Нашла! – крикнула Лисовская, и как жахнуло!

Я аж вздрогнул, как и все на привале. А я начал думать: раз уж эти студенты закончили третий курс, то учиться им еще один год. Они совершенно не готовы! Неужели империя так расслабилась за годы отсутствия катастроф?

Спрашивать про катастрофы я не стал. Вдруг их существование в прошлом засекретили? Размах точно могли засекретить, а вот сам факт их существования могли оставить. Лучше было не рисковать.

С учетом новой информации, идти к ядру больше не имело смысла (для меня). Риск многократно превышал профит, так что я мог воспользоваться парочкой уловок и замедлить прохождение подземелья. Зачем я вообще рот раскрыл насчет пробоя?

Когда паника улеглась, я с не меньшим удивлением, как и сопровождающие охотники, увидел, что тихоня Виталий Шахов тот самый человек, о ком говорят "в тихом омуте черти водятся". Не психопат, но пироман однозначно.

– Его уже проверяли у психиатра-менталиста. Все в норме, – успокоил меня профессор, а я пожал плечами и пошел к двум молодым дарованиям.

Устроить взрыв подобной мощи и с помощью тепла считать границу двух сред – это далеко не тривиальные задачки. В отличие от стандартного использования дара огня Радонежским, взрыв Шахова и тепло Лисовской находились на более высоком уровне происхождения и требовали особого умения для применения нужным образом, а не как само пойдет.

Я догадывался, что грохот от взрыва и от обрушения мог спровоцировать на агрессию пауков, но пауки типа белых уж точно не будут проблемой для того же Радонежского, даже если их будет слишком много.

Первым делом я добежал до пробоя и посмотрел вниз. Без развитой зрячести или хотя бы без фонарика что-либо высматривать было бесполезно, и я бросил попытки. Но фонарик обнаружился у Лисовской, а у меня обнаружились серьезные вопросы к передовой рейд-группе, разрешившей проводить экзамен для недоучек в этом изломе.

– Это не пауки, – уверенно заявил я, но моя уверенность с каждой секундой таяла все сильнее и сильнее. – Пауки не строят проходы такой формы. Это работа муравьев.

Я не знал ни одного вида монстра муравьиного типа, который был бы хотя бы относительно безопасной тварюшкой.

– Профессор, а среди студентов или сопровождения есть кто-нибудь особенный? Кого решили убить таким нетривиальным способом? Может, вы?

– Нет.

– Значит, я.

Скомандовав «бежим!» я улепетывал первым, пока муравьи не учуяли запах человеческой плоти. Все, тупо все виды муравьиноподобных монстров были людоедами. Если обычные муравьи торчали по сладкому, то муравьи из изломов – по человеческому мясу. Не по свиному, не по говяжьему, а исключительно по человеческому!

Был у меня один знакомый, который проводил эксперимент и подсовывал мясо сельскохозяйственных животных. Хватило же мозгов приманить их каплей собственной крови. Мы потом всем отрядом спасали его изрядно пожеванную руку.

Не сразу, но до профессора и действующих охотников дошло, что я сказал, и был отдан приказ бежать обратно к порталу. Студенты не поняли и потому тормозили.

– С такими тварями мы не справимся! – крикнул один из сопровождающих охотников. Трое мужчин так и не представились мне.

Мы бежали больше часа, прежде чем я услышал звуки погони. Моя дыхалка была уже ни к черту, в отличие от состояния остальных. Мое тело не тренировали, чтобы стать охотником. И без обуви я уже практически не чувствовал ступней от боли.

Я знал, кто такие муравьи. Я видел, как муравьи сжирали охотников заживо, целиком и полностью игнорируя всякое защитное снаряжение. Муравьев можно было сжечь, но с таким заданием хватило бы сил справиться у группы огненных охотников не ниже третьего ранга. Таких, как я мог видеть, среди нас не было ни одного.

Первых из портала вышвырнули студентов и двух сопровождающих: не представившегося темноволосого мужчину и Ольгу Вахмутову. Профессор с еще двумя охотниками ждали меня и… сюрприз! Мой ошейник не позволял мне пройти сквозь портал, и я оказался в ловушке.

– Виктор! – воскликнул профессор, видимо вспомнив о моей маленькой проблеме, почему я вообще ждал, пока кто-нибудь из академии придет.

Его лицо изменилось на неописуемое выражение ужаса и чувства вины. Я же... все понял. Я не смогу пройти через портал в безопасное место, а муравьи доберутся до меня максимум через две минуты.

– Уходите. Чем меньше жертв, тем лучше.

Я оттянул горловину худи и показал охотникам тугой черный ошейник, из-за которого портал воспринимал меня как одного из монстров, а потому не выпускал наружу, вынуждая меня биться о непроницаемый невидимый барьер снова и снова.

– Я должен был перенести экзамен и сначала снять с тебя эту мерзость, – убивался профессор весьма искренне, и я тут же отогнал от себя не менее мерзкие мысли, как и мерзок рабский ошейник.

– Уведите его, – приказал я охотникам и взглядом пригвоздил их так, что они не посмели мне перечить. Оба встали по бокам от Заболоцкого, подняли подмышки и вытащили из излома.

Я остался один. За мой спиной шум маленьких ножек муравьев-людоедов нарастал, становясь все громче и громче. Этому порталу от силы было несколько дней, но, судя по звукам, народиться тварей успело очень много. Мы потревожили гигантский муравейник.

Было паршиво умирать, даже не зная имени своего врага. Было паршиво умирать и без каких-либо дополнительных сожалений. Поверить не могу, что в первой жизни мне оставалось жить всего несколько дней. Но я умер в тридцать четыре года и два месяца, а не в без трех с половиной месяцев двадцать один.

Обернувшись, я увидел ползущих ко мне с невероятной скоростью муравьев. Они были настолько мелкие, что в огромной волне я не мог различить одного. Каждый из них словно пиксель в современном мониторе: один от другого не разделишь, они – одно целое.

Умирать во второй раз не страшно... было бы, если бы я не видел приближения полчища, если бы не слышал... Если бы не знал, что яд на их жвалах не парализовал и не обезболивал, как у многих видов насекомых-монстров. Муравьи будто бы созданы только для того, чтобы пытать своих жертв.

Мои нервы пошаливали, а психика давала сбой. Я изо всех сил тянул двухсантиметровую прорезиненную ленту, сжавшую мое горло, и ничего не мог сделать. Ни руками, ни ножом Ольги с нанесенными кровью рунами – ничто не могло избавить меня от смертельной ловушки.

В первый раз я умер практически безболезненно. Яд вскипятил мои легкие и кровь, но я мучился от силы секунд тридцать, а муравьи будут жрать меня наживую гораздо, гораздо дольше. Я – Алексей Земский, собиратель-эксперт, успешно ходящий в изломы с десятками различных рейд-групп, когда остальные готовы ходить только с одной проверенной группой. Я – уникум. И это мой конец. Теперь уже окончательный и бесповоротный.

До того, как меня настигнет волна муравьев, я закрыл глаза, облокотился на барьер, закрывающий портал от меня и от монстров, и, сделав последний вздох, одномоментно перерубил все энергетические каналы, соединенные с ядром.

И почувствовал, что падаю. Муравьи подошли уже совсем близко. Мое зрение меркло, и я терял сознание. Последние секунды жизни, казалось, замедлились в десятки тысяч раз. То, что я сделал, вот-вот убьет меня, и муравьям достанется бездыханный труп. Энергия из ядра рассеивалась в течение трех секунд после смерти, так что я оставлю их на голодном пайке, тварей.

Падая, я рефлекторно сгруппировался и подтянул ноги к груди. Прорезиненная лента на шее ослабла и потеряла свои свойства, лишившись источника питания. Я грохнулся на пол подъезда, отбив себе все, что не успел отбить раньше и потерял сознание.

Очнулся оттого, что мои ступни люто щипало. Моя голова лежала на свернутой форменной куртке охотника, тело – на лавочке, а вот нижняя часть ног, включая ступни, на коленях у женщины. У Ольги Вахмутовой! Той самой, которой я, казалось, не понравился с первого взгляда.

– Айтсш, – прошипел я, офигев от пришедших галлюцинаций.

– Очнулся уже? – взволнованно спросила Ольга, но ее вопрос явно был риторическим, ведь она прекрасно видела мои открытые глаза и рот, издающий болезненные вздохи. – Как ты? Черт, это позже. Как ты себя чувствуешь?

– Ступни горят, а тело словно пропустили через мясорубку. В остальном... – я чуть задумался, оценивая степень болезненности ощущений по всему телу. – Жить буду.

– Это всего лишь антисептик, – хмыкнула Ольга. – А насчет всего остального пожалуешься врачу в больнице. Ты выглядел средне и нормально дышал, так что мы просто вызвали скорую.

– Надеюсь, не из Красноярска? – попытался хмыкнуть я, подражая, но, учитывая мое состояние, у меня ничего толкового не вышло.

– Раз шутишь, значит уже точно в порядке, – сделала вывод Ольга и еще несколько раз мазнула ватным диском, смоченным в хлоргексидине или в чем-то вроде него. – Кстати, я забрала свой нож, так что не волнуйся о нем. Ты его не потерял.

Шея затекла, и я попытался ей пошевелить, но наощупь заметил уже знакомую мне вещицу.

– Разве с меня не сняли ошейник?

– Нет. И я не представляю, как ты смог «выключить» его.

– Я перерубил все каналы, связанные с ядром, чтобы умереть безболезненно. Ну, почти безболезненно. По крайней мере, это было бы лучше, чем быть сожранным муравьиной мелюзгой.

Ольга в шоке смотрела на меня, не желая принимать, что я мог решиться на такой шаг. В тот момент мне было несложно, но сейчас… После чудесного спасения с каждой секундой я ощущал нарастающую во мне жажду жизни.

Сохраняя молчание, Ольга надела мне на ноги носки и тапочки (мои же) и, приподняв мои ноги, встала со скамейки. Повернув голову в ее сторону, я наконец заметил, что во дворе мы были не одни, но почему-то к нам больше никто не подходил. Как минимум, тут я очнулся. Но я видел только СКИтов, заинтересованно поглядывающих на меня.

Я попытался опустить ноги с лавки и понял, что без посторонней помощи я не то что ходить, я даже сидеть не смогу. По крайней мере в ближайшие часы. Загрузить бы Ольгу взять парочку сильных СКИтов и дотащить меня хотя бы до дивана в гостиной. Моя квартира всего лишь на втором этаже! Но за мной приехала скорая.

Напоследок вместо прощания Ольга положила в карман моего худи паспорт в коричневой обложке и ключи от моей квартиры, в которой она явно успела немножечко похозяйничать, пока я был в отключке.

Уверенно и быстро переместив меня на носилки и загрузив в машину, меды со скорой всего за минут десять транспортировали меня в сельскую больницу, где уложили в общую палату и наказали ждать врача для осмотра.

Ну, ждать так ждать. Наличия никаких серьезных травм я не ощущал. Если, конечно, вырванные из ядра каналы в теле одаренного можно было считать несерьезной травмой. Как бы… после такого обычно хоронят, а я для мертвеца выглядел каким-то слишком румяненьким.

Часа через два тупого лежания меня навестил аспирант, прокатил на инвалидной коляске до рентген-кабинета и вернул обратно, наказав лежать и поправляться. И я, обмазанный медсестрой противосиняковой мазью, лежал. Просто лежал. Это было невыносимо. У меня даже телефона с собой не было.

Накаркал!

Когда после того, как меня переселили в одноместную палату, ко мне заявились два охотника из РИЦа всю скуку как рукой сняло. РИЦ – Российская империалистическая церковь, притом религиозной нагрузки у РИЦа было не больше десяти процентов, а остальные девяносто процентов были военные задачи, своей значимостью напоминавшие деятельность комитета государственной безопасности, но тот имел гораздо меньше власти. Скорее был официальным лицом, скрывающим за своей огромной тенью настоящую силу.

Ребята из КГБ носили черную форму, а боевые подразделения РИЦа – зеленую цвета хаки. Религиозная часть РИЦа облачалась в белые наряды с зеленой, словно молодая зелень, отделкой, но передо мной стояли не те церковники. С этими я никогда не хотел иметь дел.

– Доброе утро, Виктор Олегович, – поздоровался со мной тощий, как жердь, РИЦик. Эти ребята были настолько суровы, что в их присутствии меня никогда не тянуло пошутить, потому что дошутиться можно было и до расстрела. – Зовите меня Агент-пять, а моего коллегу Агент-семь.

Имена всех РИЦиков сокращались до первой цифры их многозначного табельного номера. Притом я понятия не имел, как много цифр в их табельных номерах. Этого наверное никто не знал за пределами организации за исключением императора. А может быть даже и включая Его. То есть агентов с одинаковым "именем" было по всей империи несколько тысяч, а то и десятков тысяч.

– Здравствуйте. Вы, наверное, из-за ошейника? Профессор Заболоцкий сказал, что такие используют для содержания противозаконных рабских шахт в изломах. Или что-то такое... что-то вроде того.

Я замедлился, словно пытался вспомнить, о чем-там говорил профессор. Но в тот момент меня интересовало только свойство, запрещающее мне выходить из излома.

– Мы принесли вещь, чтобы срезать ошейник с вашей шеи, – Агент-пять говорил максимально вежливо, от чего меня даже передернуло. Мне доводилось видеть, насколько они вежливые и чуткие во время допросов. – Заодно мы с Агентом-семь хотели бы послушать вашу историю, как ошейник оказался на вас.

Испугался ли я? Нет. Я рассказал ему все, начиная с момента, как лег в кровать со смартфоном в руках в субботу вечером и заканчивая тем, как рубанул себе энергетические каналы, напрямую связанные с ядром. Так мне и удалось "отключить" ошейник и спастись от волны муравьев.

К этому я добавил немного своих размышлений о том, что активированный ошейник – возможно – менял какие-то энергетические характеристики человека, заставляя порталы в изломы распознавать человека как монстра. И что в случае катастрофы ошейник бы выпустил человека из излома...

Вот про катастрофы я зря заговорил. Увидев, как изменилось выражения лица Агента-пять буквально на пару секунд, я заткнулся и слабенько прикусил себе язык. Последняя катастрофа была в две тысячи третьем году еще до дня рождения Виктора Теневского, так что я знать про катастрофы как бы не мог.

– Я в интернете читал, что катастрофы – это когда монстры выходят из изломов в наш мир...

– Вам не стоит распространятся о непроветренной информации и о событиях последних дней, – слащаво пригрозил Агент-пять, а то что это была угроза, я не сомневался.

С меня молча срезали ошейник перочинным ножом, усыпанным десятками крошечных выгравированных рун, и, напомнив о молчании в ходе расследования, ушли. И что им на самом деле нужно было? Я ведь ничего толком не сказал. Ну, хоть ошейник сняли, и то дело.