Большой проигрыш

Глава 2

Мила на пару дней отправилась домой, им с сестрой нужно было обсудить и решить какие-то дела, связанные с семейным бизнесом. Поэтому некому было не давать мне спать по ночам и при этом тащить рано утром на пробежку. Я отоспался и позволил себе отменить не только пробежку, но и завтрак с бабушкой.

Поднявшись с кровати почти в полдень, я по традиции первым делом включил телевизор на канале новостей — посмотреть не случилось ли за ночь в мире и стране ещё чего-нибудь необычного или важного.

Случилось.

Все новостные каналы рассказывали, как в Польше от рук партизан погиб барон Людвиг фон Лангерман. Впрочем, для меня это новостью не было. Ещё сообщалось, что Священная Римская империя потребовала от Польши разоружить все находившиеся на её территории незаконные вооружённые формирования и пообещала в случае отказа, сделать это сама. Разумеется, Польша была возмущена таким ультиматумом, и её президент уже выступил с соответствующим заявлением.

«А Вильгельм — молодец, — подумал я, глядя на кадры репортажа, в котором возмущённые поляки в каком-то небольшом городке сжигают имперский флаг. — Даже предательство соратника смог использовать с максимальной выгодой».

Немецкий император действительно вызывал уважение своей холодной расчётливостью и деловым подходом ко всему. И действовал очень грамотно, по сути, не оставляя полякам выбора. Даже я, далёкий от политики и интриг, понимал, что у Польши просто не было шансов выйти из этой ситуации независимым государством. Вильгельм давно хотел включить восточного соседа в состав империи, и теперь он запустил процесс.

Было совершенно не важно, как отреагирует Польша на ультиматум. Откажется выполнять условия — сохранит лицо, но потеряет независимость. Согласится — потеряет и то и другое. Было понятно, что Польша не справится с партизанами, даже если очень будет стараться, поэтому полная её оккупация имперской армией была неизбежна. А учитывая, что в Польше и так уже стояли немецкие войска, а половина польской аристократии симпатизировала Империи, у Вильгельма вообще не должно было возникнуть каких-либо проблем. Разве что те же партизаны крови немного попили бы, но это уже мелочи.

Самое смешное, что эта предстоящая потеря Польшей независимости и включение её территории в состав Священной Римской империи начались со страха Варшавы быть захваченной Россией. После того, как Россия забрала себе Сувалкский коридор, поляки решили, что русским позарез нужна вся Польша, и пошли под крыло к Священной Римской империи. Они надеялись, что немцы их защитят, а в случае возможной войны Империи с Россией и победы в этой войне, вернут Польше Сувалкский коридор.

Но потом, как всегда, что-то пошло не так. Немцы с русскими пока воевать не собирались, а вот Польшу к рукам почти прибрали. Осталось чуть-чуть, и, похоже, Вильгельм Пятый собрался-таки это «чуть-чуть» преодолеть и окончательно решить польский вопрос. И неоценимую помощь в этом решении императору оказал предавший его соратник и любимец — барон фон Лангерман. Сам того не желая и не ведая, уже будучи казнённым, фон Лангерман послужил в последний раз своему императору.

Что касается самого Вильгельма Пятого, то его Императорское величество пригласил нас с бабушкой на обед. И учитывая двухчасовую разницу во времени между Петербургом и Потсдамом, мы должны были отправиться к нему в половине третьего по Новгородскому времени.

Я сбегал на кухню, быстро перекусил и всё время, оставшееся до отправления в Потсдам, потратил на восстановительные тренировки. Занимался сам, без наставника. Получалось не очень, в первую очередь потому, что не мог нормально сконцентрироваться на тренировке.

В голову лезли разные мысли. Во-первых, думал о предстоящей встрече с Вильгельмом, а во-вторых, мне не давала покоя та флешка, что бабушка отдала Романову. Очень уж мне хотелось узнать, кто предатель. Точнее, очень не хотелось, чтобы предателем оказался кто-то из тех, кого я хорошо знаю.

В два часа я закончил тренировку, пошёл к себе в комнату, быстро принял душ, оделся соответствующе предстоящей встрече и в два двадцать пять был в башне. Бабушка пришла почти сразу же после меня.

— Не переживай, мой мальчик, — вместо приветствия сказала она, войдя в башню, и это было довольно неожиданно.

— Я не переживаю, — ответил я. — С чего мне переживать?

— По твоему лицу этого не скажешь. Оно выглядит слишком озабоченным. Но переживать действительно не стоит, мы просто поговорим с Вилли. Он хочет лично выразить тебе благодарность

— Меня заботит другое — не могу выбросить из головы мысли о предателе, — поспешил я объяснить, отчего у меня такое лицо.

— А почему это тебя заботит? — удивилась бабушка. — Это Романова забота. И переживать там нечего — он всё подчистит, тут уж не сомневайся.

— Просто мало кто знал о моей поездке в Стамбул — лишь Иван Иванович и несколько его ближайших помощников. Они всё готовили, организовывали.

— И ты теперь боишься, что предатель — Милютин?

— Этого я даже представить не могу. Но на душе всё равно как-то неспокойно.

— Успокой свою душу, — улыбнувшись, сказала бабушка. — Предатель не Милютин.

— Вы так уверенно говорите, словно знаете, кто предатель.

— Конечно, знаю. Не один ты любопытный.

— Я не любопытный, — возразил я.

Бабушка на это лишь рассмеялась.

— Удовлетворю твоё «нелюбопытство», — сказала она. — Информацию фон Лангерману поставлял заместитель начальника стамбульской резидентуры — некий Архипов. Собственно, это и объясняет, почему барон не знал, что едешь именно ты, и не узнал тебя при встрече. Предатель не владел такой информацией, он лишь знал, что едет агент, чтобы забрать из музея нечто очень ценное.

— Это мне очень повезло, — заметил я. — Знай барон про меня, решил бы отомстить за Восточный.

— Знай он про тебя, подготовился бы получше и не доверил неодарённой любовнице директора музея такое важное дело — нейтрализовать тебя.

Я выдохнул и почувствовал, как у меня чуть ли не в прямом смысле этого слова гора с плеч упала. И поспешил поделиться радостью с бабушкой:

— Это просто замечательно, что Вильгельм Вам об этом рассказал. Мне стало намного легче.

— Вилли мне ничего не рассказывал. Я посмотрела запись.

— Но она…

— Знаю, — перебила меня бабушка. — Она была предназначена Романову. Но, во-первых, я, как и любая женщина — любопытна, и это качество помогло мне дожить до моих лет; а во-вторых, я спросила у Вилли разрешения. Всё же хозяин записи — Вилли, а не Романов. И мой друг не имел ничего против того, что я посмотрю кусочек видео с допросом предателя Империи, прежде чем передам запись Романову.

Бабушка улыбнулась и активировала портал в резиденцию императора Священной Римской империи.

За обедом император Вильгельм Пятый и княгиня Белозерская вели непринуждённую дружескую беседу, а я почти всё время молчал. Лишь в самом начале нашего визита, мне удалось немного пообщаться с императором — он поблагодарил меня за помощь в выявлении предателя, а я вежливо ответил, что мне было приятно помочь другу бабушки. На том наше общение и закончилось.

И вот обед подошёл к концу: я доедал невероятно вкусный яблочный штрудель, а бабушка с императором просто пили чай и вспоминали своего друга Нори, сожалея, что уже много лет от того нет никаких вестей. Когда я покончил с десертом, а бабушка допила чай, Вильгельм подал прислуге знак, чтобы она покинула обеденный зал. С десяток официантов мгновенно разбежались — словно растворились в воздухе. Вильгельм Пятый умел работать с персоналом. И я ещё раз подумал, что фон Лангерман был смелым мужиком, раз рискнул пойти на предательство при таком суровом императоре.

— Ещё раз хочу поблагодарить тебя, храбрый молодой человек за ту неоценимую помощь, что ты оказал мне и моей империи, — с изрядной долей пафоса произнёс Вильгельм, когда мы остались втроём.

— Для меня это большая честь, Ваше Величество! — ответил я.

— Думаю, лишним будет говорить, что это всё должно остаться между нами. К сожалению, в интересах империи мне пришлось сохранить предателю титул и доброе имя.

— Я всё понимаю, Ваше Величество, и никогда никому не расскажу о том, что произошло в Стамбуле.

Вильгельм едва заметно улыбнулся, кивнул и негромко произнёс:

— Я твой должник.

Прозвучало это как-то двусмысленно, словно не предвещало ничего хорошего. Впрочем, я мог ошибаться — возможно, великому магу и императору всего лишь было непривычно произносить такую фразу. И судя по спокойному бабушкиному лицу, так оно и было.

— Мне повезло, что предатель не успел ничего натворить, — сказал Вильгельм. — Мы успели его нейтрализовать на этапе подготовки.

— Подготовки чего? — поинтересовалась бабушка.

— Дворцового переворота, — ответил император.

— Но это же безумие! — воскликнула бабушка. — Я ещё могла бы понять, если бы он помогал врагу в подготовке войны против Империи и в случае этой войны ударил в спину, но переворот… У меня даже слов нет. На что он надеялся?

— Соглашусь с тобой, Кэтхен — безумие. Но Людвиг был не очень умным. Отважным, исполнительным, до определённого момента верным, но не умным. Потому и добился таких высот — очень умные мне под боком не нужны. Они опасны. Но Людвиг оказался совсем неумным, судя по его последним действиям.

— Но как такой неумный пришёл к идее дворцового переворота? — спросила бабушка. — Полагаю, не сам?

Вильгельм тяжело вздохнул и сказал:

— Мне надо было насторожиться ещё как только Карингтона направили к нам послом. Но я думал, что Гарри тоже немного поумнее. Впрочем, после последних событий, в которых вы принимали непосредственное участие…

Император замолчал и снова вздохнул. Потом он встал из-за стола, налил сам себе в чашку чай, сделал несколько глотков и, грустно улыбнувшись, сказал:

— Знаешь, Кэтхен, мне иногда хочется взять и самому приготовить себе ужин. Ты помнишь, какие стейки я жарил?

— Такое не забывается, — ответила бабушка, улыбнувшись. — Это были лучшие стейки, что я когда-либо ела. Я до сих пор помню их вкус. И ещё помню, как ты мечтал стать поваром и открыть свой ресторан.

— Мечтал. Но вместо ресторана получил вот это всё.

— Ну ты не прибедняйся, Вилли. Император не самая плохая замена повару.

— Не спорю, — согласился Вильгельм. — Но иногда так хочется постоять на кухне и приготовить себе стейк. И съесть его прямо у гриля. Запивая каким-нибудь дешёвым вином. И желательно, в хорошей компании. Но императору нельзя заходить на кухню и тем более самому готовить. Не так поймут.

— Ну я вижу тут только один выход, — сказала бабушка. — Приходи ко мне в гости. Я для тебя освобожу всю кухню. И дешёвое вино специально куплю, и мясо подготовлю, и стейк твой потом съем. И похвалю, даже если ты его пересушишь.

Бабушка рассмеялась, Вильгельм не удержался и тоже улыбнулся. После чего сказал:

— Если это приглашение, то я его обдумаю. Но чуть позже. А пока надо решить ещё кое-какие проблемы. Собственно, чтобы о них рассказать, я вас и позвал.

Это был неожиданный переход, но я уже понял, что Вильгельм Пятый имеет такую особенность — резко переходить от важного разговора к беседе ни о чём, а потом так же резко — обратно.

— У тебя ещё какие-то проблемы возникли? — спросила бабушка.

— Нет, — ответил император. — У меня нет, а вот у вас скоро могут возникнуть.

— У нас с Романом?

— У России. А следовательно, и у вас.

— Мы внимательно тебя слушаем, Вилли, — сказала бабушка, сделав акцент на слове «мы», после чего я сделал максимально серьёзное лицо.

— В Европе скоро будет жарко, — произнёс император и сделал многозначительную паузу.

— Во всём мире скоро будет жарко, — заметила бабушка.

— Но в Европе совсем скоро. Через три недели с небольшим. Все знают о планах Хосе Второго сложить ритуальную пирамиду из миллиона черепов испанцев. Кто-то считает императора Ацтлана безумным фанатиком, кто-то просто смеётся над его мечтой, не принимая её всерьёз, но вот испанцам всегда было не до смеха. И как оказалось, волновались они не зря — неделю назад Хосе Второй передал королю Испании ультиматум. Император Ацтлана требует, чтобы Испания предоставила ему миллион своих граждан для проведения ряда ритуальных жертвоприношений. После чего Хосе Второй намерен сложить из черепов несчастных ту самую пирамиду.

— Сильно, — сказала бабушка по-русски, и по её лицу было видно, что она впечатлена.

— Не то слово, — подтвердил Вильгельм тоже по-русски и почти без акцента.

Меня, как и бабушку, впечатлили грандиозные кровавые планы императора Ацтлана, но не меньше я удивился тому, что Вильгельм Пятый говорит по-русски. Тот тем временем продолжил рассказывать, перейдя на свой родной язык:

— Выданных ему испанцев Хосе Второй планирует переправить в Ацтлан, и жертвоприношения проводить там, и пирамиду строить там же. Но если же Испания не удовлетворит его требования, то Хосе разрушит Мадрид до основания и сложит пирамиду на месте испанской столицы, на руинах королевского дворца. В том, что у него это получится, мало кто сомневается. Очень уж силён Ацтлан, слишком много там боевых магов, изучающих запретные заклятия магии крови, да и сам Хосе Второй с зеркалом Монтесумы способен в одиночку разбить половину испанской армии.

— Да уж, незавидный выбор у испанцев, — произнесла бабушка.

— На самом деле, все понимают, что никакого выбора Хосе испанцам не отставил, — сказал Вильгельм.

«Прямо как ты полякам», — подумал я, но, разумеется, вслух ничего не сказал.

— Сложно даже представить, чтобы испанцы пошли на выполнение таких условий, — продолжил Вильгельм. — Миллион — это слишком много; добровольцев, готовых пожертвовать собой ради страны, в таком количестве не найти. Да и если бы нашлись такие, это бы ничего не изменило. Похоже, Хосе Второй собрался разрушить Мадрид до основания во что бы то ни стало. И вот в связи с этим король Испании обратился ко мне за помощью и защитой. Президент Каталонии, кстати, тоже — понимает, что в случае чего и им достанется.

— И ты будешь их защищать? — поинтересовалась бабушка.

— Нет, — ответил Вильгельм. — В мои планы входит включить Пиренеи в состав Империи, но что мешает мне это сделать после того, как Хосе разрушит Мадрид? Даже будет проще.

— Но сейчас они сами просятся, а потом придётся силой.

— Потом будут проситься ещё сильнее.

— Но придётся воевать с Ацтланом.

— Как раз таки потом не придётся, — возразил Вильгельм, достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и, развернув его, продемонстрировал бабушке. — Это письмо мне доставил посол Ацтлана. В нём Хосе Второй предупреждает меня о предстоящем походе на Мадрид и заверяет, что его целью является лишь ритуальное жертвоприношение и возведение той самой пирамиды. Хосе заверяет меня, что у него нет никаких планов закрепиться в Европе и каким-либо образом помешать расширению моей империи до атлантического океана. Пишет, что ценит тот факт, что Германия никогда не проводила агрессивную колониальную политику в Америке и предлагает дружбу.

Император положил письмо на стол перед бабушкой, но та не стала его читать — было понятно, что Вильгельм не обманывает. А вот что было непонятно — зачем он это рассказывает нам и почему он решил, что проблемы испанцев должны отразиться на России. Похоже, бабушка тоже не увидела никакой связи между планами Хосе Второго и Россией и спросила:

— А какое отношение это всё имеет к нам и к России?

— Самое прямое, — ответил Вильгельм. — При нападении на Испанию Хосе будет использовать Гибралтар. Удерживать долгое время огромный портал через океан слишком ресурсозатратно. Есть шанс, что испанские маги смогут его разрушить. Поэтому Ацтлан будет атаковать из Гибралтара. А мы с вами знаем, что просто так англичане не помогают никому.

— Возможно, Хосе пообещал им не лезть в Канаду, — предположила бабушка.

— И это тоже, — согласился Вильгельм. — Но англичане жадные, одной Канады им мало.

— На что ты намекаешь?

— На то, что Британия явно заручилась поддержкой Ацтлана на случай войны с Россией. Гарри уже понял, что я ему в этом деле не союзник, что и подтвердила попытка нашего друга организовать у меня дворцовый переворот. А без союзников плохо. Кстати, у нас новый британский посол с завтрашнего дня.

— А куда делся Карингтон? — спросила бабушка.

— Перевели в Пекин.

— Толстый намёк, Вилли.

— Ну а что поделать? Не я его туда перевёл. Я лишь сообщил вам об этом. Впрочем, на днях это и так все узнают, после вручения виконтом верительной грамоты председателю Китайской республики.

— Но ведь помочь Ацтлану, предоставив Гибралтар в качестве плацдарма, и полноценно помогать Британии в войне с Россией — это очень разные вещи, — осторожно произнёс я, решив принять участие в разговоре, раз уж меня к нему допустили. — Это ведь неравный обмен.

— Ну, во-первых, Гарри умеет уговаривать. Фон Лангерман — яркий тому пример, — сказал император. — А во-вторых, кто говорит, что Ацтлан будет полноценно помогать Британии? Они лишь пообещают. А когда Британия вступит в войну с Россией и завязнет в ней по уши, Хосе приберёт к рукам Канаду.

— Но если Ацтлан не будет воевать с Россией, то зачем нам его опасаться? — спросил я.

— Воевать он не будет, но англичанам пообещает, и это ускорит начало войны Британии и её союзников с Россией. И если у англичан получится договориться с Китаем, то готовьтесь воевать уже к Новому году. Вы готовы?

— Невесёлые перспективы ты нам рисуешь, Вилли, — мрачно произнесла бабушка.

— Извини, Кэтхен, но их рисую не я, — ответил Вильгельм. — Я лишь озвучил очевидные вещи. Полагаю, кесарь Романов тоже всё это видит. Он лишь не знает, что менее чем через месяц Ацтлан нападёт на Испанию. Но теперь будет знать.

— То есть, мы можем передать ему эту информацию?

— Безусловно. В том числе и для этого я вас пригласил. Если вы решите сразиться с Хосе и армией Ацтлана, без Романова и всех российских магов вам будет трудно это сделать. Впрочем, полноценного столкновения можно избежать. Хосе Второй — маг крови. Он уважает только силу. Всё остальное для него неважно. Если император Ацтлана столкнётся в Испании с сильным магом, с тем, кто в личном поединке докажет, что он сильнее Хосе, тот вообще может отступить и увести свою армию назад за океан.

— Что значит, в личном поединке? — уточнила бабушка. — Ты на что намекаешь?

— Ты знаешь, на что.

— Безусловно, я сильнее Хосе, но зеркало Монтесумы уравновешивает наши силы.

— Я не про тебя говорю, Кэтхен.

— Нет, Вилли! — воскликнула бабушка. — Забудь об этом! Если ты думаешь, что мальчик с четвёртым уровнем, пусть даже и с мечом учителя, справится с высшим магом, использующим к тому же зеркало Монтесумы, то ты ошибаешься!

— Кэтхен, не кипятись. Я просто предложил вам выход, исходя из того, что в ваших интересах вывести Ацтлан из игры, показав Хосе, что не стоит с вами связываться.

— Нет, Вилли! — отрезала бабушка. — Сейчас мы не можем на это пойти.

— Вас никто и не торопит. У испанцев есть ещё три недели и два дня. Но если решитесь, предупредите меня.

— С какой целью?

— Назначу на этот день операцию по присоединению к Империи Польши — отвлеку таким образом англичан.

— Ты невероятно любезен, Вилли, но не думаю, что до этого дойдёт. Мне искренне жаль миллион испанцев, но внук мне дороже, чем они. В миллион раз. Он не будет драться с Хосе.

— Рано или поздно ему придётся это сделать. Маг, владеющий двумя Великими артефактами, должен будет постоянно доказывать своё право ими владеть.

— Ты уже знаешь про два артефакта? — спросила бабушка.

— Все уже знают, — ответил Вильгельм. — И вот что я тебе скажу, Кэтхен. Испокон веков на свете существует пять Великих артефактов и ими владеют пять сильнейших магов. Это создавало равновесие. Иногда какой-то артефакт мог быть неактивным, как до недавних пор шапка Мономаха, но никто никогда не владел двумя Великими артефактами одновременно. Это вызов, Кэтхен, это потенциальная угроза для любой империи, для любого другого владельца Великого артефакта. Твоему внуку рано или поздно придётся сразиться и с Хосе, и с Гарри. У тебя не получится вечно прятать его в своём замке.

— Хорошо, Вилли, я тебя поняла. Но ведь ты тоже обладатель Великого артефакта. Для тебя это тоже вызов? Ты тоже хочешь сразиться с Романом?

Бабушка задала Вильгельму не самый приятный вопрос, но тот, как ни странно, ответил на него совершенно спокойно:

— Железная корона и шапка Мономаха — обладают практически одинаковыми способностями. Это единственная пара Великих артефактов, которые не могут работать вместе. Либо то, либо другое. А что касается меча, я дал учителю слово никогда не претендовать на его клинок. И я намерен сдержать обещание. Поэтому оба артефакта твоего внука мне неинтересны, как и ему — Железная корона. А угрозу моей империи я от него не ощущаю. Так что нет, для меня это не вызов.

— Спасибо, Вилли, за твою позицию, но если уж Роману суждено сразиться с Гарри и Хосе, то чем позже это произойдёт, тем лучше.

— Спорно, Кэтхен.

— Я ведь уже сказала, и не раз — Роман пока не готов. Эта тема закрыта!

— Помнишь, в начале нашего разговора я сказал, что Гарри в последнее время ведёт себя не очень умно? — неожиданно спросил Вильгельм.

— Помню, — ответила бабушка. — К чему ты это?

— К тому, что ослеплённый своим желанием уничтожить Россию, наш друг не видит элементарных вещей и игнорирует большую опасность. Хосе Второй — маг крови. Невероятно сильный маг. Магия крови — она, вообще, очень сильная. Правда, у неё есть один недостаток — со временем она подчиняет себе мага, он становится одержимым, что собственно Хосе и демонстрирует всем нам уже давно. О жутких ритуалах, которые император Ацтлана проводит у себя во дворце, совершенствуя свои навыки, ходят легенды. Он невероятно силён. К тому же все эти жертвоприношения питают ещё и зеркало. Возможно, на данный момент это уже самый сильный из Великих артефактов. А теперь представь, Кэтхен, что будет, когда Хосе принесёт в жертву миллион испанцев? Ты думаешь, что пирамида из тысячи черепов нужна ему, лишь чтобы потешить больное самолюбие?

Вильгельм замолчал и вопросительно посмотрел сначала на бабушку, затем на меня, но нам было нечего ему сказать.

— Вот то-то и оно, — глубокомысленно изрёк немецкий император по-русски и на русском же добавил: — Хотите ещё чаю?