Блуждающий меж звезд

Церера

Перед тем как будильник, выставленный на десять часов утра, беспощадно зазвенел, Дэвиду после просмотра «Горизонта событий» удалось поспать несколько часов. Но вот теперь под малоприятное дребезжание он нехотя открыл глаза и еще около минуты лежал неподвижно, глядя на белый потолок с потрескавшейся в нескольких местах краской. Образ белого со всех сторон пространства пробудил в его памяти сокрытое воспоминание о том, как он шел за Льюисом и рассказывал ему о межзвездных путешествиях. Не было никакой тревоги или страха, его не мучали вопросы о том, почему вокруг нет ничего кроме бескрайней белизны, и единственное чувство, которое запомнилось Дэвиду, было радостное воодушевление от новой встречи со старым другом и надежда на решение насущной проблемы. Пока впереди маячила черно-белая кошачья тушка, он твердо знал, куда и зачем они направляются. Космос казался чем-то близким и реальным, словно ему довелось провести немало времени в долгом пути меж звезд, да только у Дэвида Розена не оказалось ни единого полноценного воспоминания, которое могло хоть как-то подкрепить его догадку.

– Выруби этот сраный будильник, а то я тебе его в жопу засуну! – закричал мужчина из соседнего номера, барабаня в стену.

Опомнившись, Дэвид отключил будильник и, не отвечая соседу, снова завалился на спину, чтобы лицезреть потолок.

Теперь он твердо знал, что провалы в памяти неслучайны, а его жизнь представляет собой нечто иное, чем ему казалось прежде. Поэтому, чтобы пройти путь до конца, ему нужно будет придерживаться одного правила: не бежать назад и двигаться только вперед. Наградой труса станут неприятные ответы, которые помогут ему стать сильнее, ведь признать проблему – это уже половина успеха.

– Мяу! – стоя возле кровати и глядя на хозяина, сказал Льюис, намекая, что пора вставать и делать дела, не тратя время попросту.

– Если бы ты знал, как мне не хочется никуда идти, но головой понимаю, что надо.

Кот запрыгнул на кровать и, прошагав по Дэвиду с грозным видом остановился прямо у него на груди. Это было сделано для того, чтобы наградить нерешительного двуногого недовольным взглядом, демонстрирующим отношение Льюиса к промедлениям.

– Мяу, – коротко и басово сказал он, глядя в глаза Дэвиду, и тут же, спрыгнув на пол, удалился в ванную.

Не имея возможности избежать исполнения приказа, Дэвид Розен скинул ноги на пол и резко встал с кровати, но, к своему большому удивлению, почувствовал резкую боль в пояснице, которую никак нельзя назвать незнакомой, и машинально начал шарить рукой вокруг в поисках трости. Уже в следующую секунду он остановился и в недоумении нахмурил брови. Какая трость? Какая боль в спине, ведь прежде ее никогда не было? Очевидно, все это было отголосками его настоящей жизни, оказавшейся изолированной от той части «Я», которой был он сам. Нечто подобное ему довелось ощутить в «Приюте Джонна Данна», когда Толиман был еще только точкой на карте, но тогда он не обратил на этот факт должного внимания.

Проследовав в ванную, Дэвид включил свет и подошел к раковине, чтобы умыться. Едва он открыл кран, как из него хлынула мощная струя холодной воды: то, что доктор прописал для хорошего пробуждения. Набрав полные ладони воды, он брызнул ею на лицо и слегка вскрикнул от холода, который терпеть не мог всю жизнь. Голова моментально прояснилась, а мысли, потерявшиеся в лабиринте разума, смылись в водосток.

– Так гораздо лучше, – вслух для самого себя произнес Дэвид и поднял взгляд на зеркало, чтобы оценить величину мешков под глазами.

Вместо привычной физиономии на него смотрело морщинистое лицо седого старика, одетого в клетчатую рубашку. Старик находился в небольшом помещении, стены которого закрывали белые квадратные листы из материала, похожего на пластик. Свет лился прямо с потолка, не имея, на первый взгляд, конкретного места локализации. Также Дэвид почти сразу заметил трость, стоящую возле раковины.

– Здравствуй, Дэвид, – сказал мистер Розен, глядя в глаза старику и видя, как он повторяет те же самые слова, – Вот, значит, ты какой на самом деле? Время тебя не пощадило, хотя кого оно вообще жалеет?

Дэвид облокотился обеими руками на край раковины и приблизился вплотную к зеркалу, чтобы как можно лучше рассмотреть себя образца черт знает какого года. Сомнений быть не могло – это действительно был он. И как бы ни старались морщины, седина, сутулость и выцветшие глаза скрыть ответ, но от прошлого убежать невозможно, ведь Дэвид рассмотрел над правой бровью старика отчетливый шрам длиной около двух сантиметров, точно такой же, как у него самого. Когда ему было семь лет, он вместе с другими ребятами полез на участок ворчуна Кросби, чтобы своровать яблок. Беда оказалась в том, что он ждал их с ружьем, заряженным солью, в засаде. И как только прогремел выстрел и мальчик по имени Том вскрикнул от боли, получив добрую порцию соли в мягкое место, остальные ребята бросились врассыпную. Дэвид забрался на забор, и спасение было близко, но тут он зацепился штаниной за торчащий гвоздь и полетел лицом в землю. Дэвид тут же вскочил на ноги и помчался к дому. От шока и ужаса оказаться пойманным он даже не сразу почувствовал боль и кровь, которая лилась из раны над правым глазом. Но когда Дэвид, тяжело дыша, остановился на перекрестке и оперся руками на колени, то увидел ярко алые капли, падающие на асфальт. Все лицо, майка и даже шорты оказались испачканы кровью. Такое скрыть от родителей никак бы не получилось, а значит, стоило ждать хорошенькой взбучки.

– Поели яблок, да? – усмехнулся мистер Розен и увидел, как старик сделал то же самое. – Как жаль, что ты ни о чем не можешь мне рассказать. Хотя…

Дэвид начал внимательно разглядывать помещение, в котором находился старик, в надежде получить хоть крохотную зацепку. Он обшарил глазами каждый сантиметр стены, потолка и пола – ничего кроме идеально белых поверхностей. И только в этот момент до него дошло, чего он действительно не заметил: золотое кольцо на безымянном пальце старика. Значит, он был женат, и слово «был» употреблено в самой что ни на есть правильной форме. Дэвид знал это в глубине своей души, но в то же самое время при виде кольца не почувствовал ни грусти, ни радости, поскольку до конца не ассоциировал себя со стариком в зеркале.

Кто она? Конечно, Дэвид не помнил, но тут ему на ум пришел образ девушки из приюта «Джонна Данна», исчезнувшей в ту самую секунду, едва он пересек порог. По какой-то причине история раз за разом возвращала его в то место, позволяя понять те или иные увиденные моменты. Если бы он раньше знал, как будет важна каждая мелочь, то обязательно внимательнее отнесся к настоящему, ставшему теперь только ускользающим эхом. Что если он не обратил внимание на что-то очень значимое? Например, фотографии на стенах, который развесил Леонард. Учитывая все обстоятельства, на парочке из них Дэвид вполне мог найти самого себя или знакомые места.

Из нагрудного кармана рубашки старика выглядывал сложенный в несколько раз листок. Конечно, изучить его содержимое с такого ракурса было попросту невозможно, но… Безумная мысль, вспыхнувшая подобно лампочке, в действительности не казалась столь безумной. Дэвид поднял руку, и старик, не отставая ни на долю секунды, повторил за ним. «А ведь может получиться!» – его глаза загорелись с азартом. Не отрывая взгляда от зеркала, мистер Розен медленно поднес руку к своей груди, к тому самому месту, где располагался карман на клетчатой рубашке, и попытался ухватиться за краешек не существующего для него листа. И пусть его пальцы сомкнулись над пустотой, зато пальцы старика поймали бумажку и потянули ее вверх. Победа! Стараясь двигаться аккуратно, чтобы не порвать и не уронить листок, Дэвид развернул его и приложил к зеркалу. Текст был полностью виден, и это означало, что все получилось как нельзя лучше, но оставалась одна небольшая проблема: читать зеркальное отражение букв он, конечно, не умел. Можно было принести еще одно зеркало из комнаты, да только Дэвид опасался, что стоит ему покинуть ванную, как связь двух реальностей разорвется, и потому, недолго думая, он в буквальном смысле слова оторвал от стены выдвижное зеркальце для бритья и использовал его, чтобы перевернуть нечитаемые для него слова. Получилось!

Потратив некоторое время, чтобы приноровиться, он наконец смог полностью прочитать содержимое листа, лежавшего в кармане старика:

«Находясь в здравом уме и твердой памяти, действуя добровольно, настоящим заявляю следующее:

Меня зовут Дэвид Розен, и, если вы обнаружили данное письмо, которое по совместительству является завещанием, значит, я уже мертв.

Не знаю, как вас зовут и каким образом вы наткнулись на мой корабль, но я рад, что не обречен вечно скитаться по безжизненному космическому пространству.

Подробные записи о проделанном мной пути вы можете обнаружить в базе данных бортового компьютера, а документы, подтверждающие мою личность, в верхнем ящике стола каюты, которая за долгие годы полета стала мне гораздо более родной спальней, чем та, что была у меня на Земле.

И раз перед вами лежит холодный, а возможно, уже и высохший труп, то знайте, мои поиски не увенчались успехом. Да, я неудачник, что умудрился вначале сломать свою жизнь, а затем не сумел этого исправить.

Надеюсь, полученная мной информация в отношении Альтеры и применения Хроноса Лабержа, поможет науке в ее праведном, но нелегком пути. А уж поверьте: дорог в Альтере я исходил немало. Этот странный, причудливый мир поистине не знает никаких границ, и чтобы познать хотя бы крохотную его часть, человеческой жизни определенно не хватит, но все-таки что-то изучить мне удалось. Оказываясь здесь, вы не только попадаете в иное измерение, доступ в которое долгие тысячелетия был закрыт для людей, но и оказываетесь внутри собственной жизни, поскольку Альтера использует наши воспоминания, чтобы придать себе такую форму, которая без проблем будет распознана и принята нашим сознанием. Например, если вы видите вашу детскую комнату, то в Альтере действительно существует пространство аналогичных размеров и формы, правда, не имеющее отношения к вам. К сожалению, я так до конца и не смог постичь границы того, где заканчивается подлинное человеческое «Я» и начинается Альтера, поскольку они слишком переплетаются друг с другом. Одно я знаю точно: этот мир не иллюзия и не обманка, в нем существуют пути, ведущие в прошлое или будущее материального мира; помимо воссозданных из нашей памяти человеческих образов в нем живут настоящие люди. Пожалуй, вернее будет сказать не люди, а души.

Остальное вы узнаете из журнала, а сейчас перейду к главному. Корабль принадлежит космическому агентству, и потому прошу вернуть его им. У меня же не осталось ничего, кроме собственного тела и покосившегося дома в глуши на планете Земля. И потому завещать мне в общем-то и нечего. Единственное, что я могу сделать, так это попросить вас об одолжении. Похороните меня и моего кота Льюиса, чье тело вы найдете в криокамере номер девять, возле дома. Прямо рядом с могилой родителей. Под шелест пшеницы, колышимой ветром, гораздо приятнее спать вечным сном.

С уважением,

Дэвид Розен –

глупец,

мечтатель и

упрямец»

Дочитав последние строки, Дэвид аккуратно сложил листок и вернул обратно в карман. Глядя теперь на свое постаревшее лицо, он чувствовал, сколь непростой путь ему пришлось пройти в жизни, и оттого перспектива смерти, когда так и не удалось достичь заветной цели, казалась особенно печальной и несправедливой.

– Что, старик? Дом, куда мне предстоит ехать, это дом нашего детства, где ты хочешь быть похоронен? – приблизившись вплотную к зеркалу, спросил Дэвид. – Все возвращается на круги своя. И самая большая тайна, от которой я старался сбежать, кроется именно там?

Старик, конечно, не отвечал, а лишь шевелил губами одновременно с Дэвидом.

– Чтобы двигаться вперед, нужно перестать со страхом оглядываться назад. Я исполню свое предназначение, но ты должен мне пообещать, что не умрешь в одиночестве на корабле, а найдешь то, что искал. Понял? – он пригрозил пальцем и грозно нахмурил брови. – Вот так-то! Договорились.

Не желая более оставаться в номере, мистер Розен спешно оделся, проверил, не забыл ли чего случаем и, усадив на плечо кота, вышел прочь. Оказавшись в коридоре, он вновь почувствовал себя не в своей тарелке и потому преодолел его быстрыми, широкими шагами и тут же заскочил в лифт, который стоял открытым, словно поджидая его. Едва двери сомкнулись, как Дэвид тут же почувствовал облегчение.

– Тебя тоже в нем что-то смущает, дружок?

– Мяу, – утвердительно ответил Льюис.

– Причем, я до конца не могу понять почему. Дело на самом деле не в том корабле. Здесь что-то еще. Все эти номера вдоль стен… В голове крутится некий образ, но я никак не могу его различить.

– Мяу, – в этот раз кот после своего веского слова укусил хозяина за ухо.

– Ай! Это как понимать? Не надо об этом думать?

– Мяу, – сказал Льюис и замурчал, довольно закрыв глаза.

– Ладно, не буду, только не надо меня жрать. Держи себя в лапах.

Двери лифта открылись, выпустив путников наружу. В холле снова было множество людей, поглощенных своими мыслями и разговорами. Для них Дэвид был только тенью – заднефоновым изображением, что сотрется из памяти, едва там появившись. Он оглядел их в поисках возможных знакомых лиц, но, не найдя никого, кто мог бы вызвать какие-то ассоциации, направился к администратору, чтобы расплатиться. Конечно, сегодня за стойкой была совсем не Линда, а мужчина средних лет с густыми усами, надежно прикрывавшими верхнюю губу.

– Доброе утро, сэр. Чем могу вам помочь?

– Я бы хотел заплатить за номер, – Дэвид полез в карман за бумажником.

– А вы нас уже покидаете? – доброжелательная улыбка на его лице уступила место хорошо отрепетированному сожалению.

Если постараться описать администратора, то сделать это будет непросто, ведь единственной его отличительной чертой были усы. В остальном мужчина представлял собой сочетание самых что ни на есть стереотипных мужских качеств. Если бы вы встретили его на улице, то не просто тут же забыли, а даже бы и не запомнили.

– Не могу точно сказать и потому хочу на всякий случай расплатиться за прошедший день и за день вперед.

– Конечно, номер будет готов принять вас в любую минуту.

– Спасибо… Простите, не знаю вашего имени.

– Меня зовут Роджер, сэр, – администратор указал на то место, где должен был находиться бейджик.

– Там такого не написано, – ухмыльнулся Дэвид.

Роджер опустил взгляд на свою грудь и, заметив пропажу, очень удивился. Следующие несколько секунд он потратил, рыская по столу в поисках беглеца. Бейджик нашелся довольно быстро под толстым ежедневником и тут же был возвращен на его законное место.

Дождавшись, когда внимание Роджера снова переключится на посетителя, Дэвид, не забыв о чаевых, положил на стойку деньги и ключ от номера.

– Благодарю, сэр, надеюсь, вы к нам вернетесь. Вашему другу тоже все понравилось? – имея в виду Льюиса, поинтересовался администратор.

– Да, еще как. Он остался особенно доволен. Выспался всласть, расслабился и даже немного потрепал мне нервы, но это дело он любит.

– Сэр, должен признаться, – Роджер замялся, потупив взгляд, – вам передали открытку.

– А почему у вас это вызывает такую реакцию?

– Дело в том, что ее не совсем передали, а скорее, попросили меня отдать вам, если вы сегодня покинете гостиницу. Какая-то девушка позвонила пару часов назад, попросила взять открытку с изображением часовни и… Вот, – он протянул Дэвиду черно-белый прямоугольник картона.

Дэвид взял открытку, перевернул и увидел надпись, сделанную рукой Роджера: «Мистер Розен, выход есть всегда. Езжайте в часовню. Ваша Шелли».

– Она сказала, что не может с вами связаться. Я, конечно, предложил позвонить прямо в номер или подождать, когда вы спуститесь, но она была уверена в бесполезности попыток. Не знаю. Это так странно.

– Странно, – согласился Дэвид, – но я уже начал привыкать. Что же за Шелли такая?

– Вы ее не знаете?

– Мне кажется, знаю, но никак не могу вспомнить.

– У вас есть шанс увидеться с ней в часовне, сэр, – развел руками Роджер.

– Подумаю об этом, – сказал Дэвид, хотя уже прекрасно знал ответ, что не поедет ни в какую часовню. – Мне пора бежать, простите. До встречи.

– Удачного дня! – крикнул вдогонку уходящему постояльцу Роджер.

– И вам! – обернувшись буквально на мгновение, Дэвид махнул рукой.

По пути к своему фольксвагену Дэвид изо всех сил пытался придать ускользающему образу Шелли некую конкретность. Он старался увидеть ее лицо, вспомнить, как познакомился с ней, но раз за разом в голове оставались только обрывки ее голоса и полное отсутствие телесной оболочки. Очевидно, она хотела вытащить Дэвида из Толимана, чтобы, как считала, спасти, но у нее никак не получалось пробиться через толстую оболочку бесконечного города. Дэвид чувствовал, что если поедет в часовню, то сумеет сбежать и тогда все наладится, да только, как он уяснил, бегство – это то, чем он занимался всю свою жизнь. Можно тихо и мирно провести отмеренные тебе годы, избегая людей и проблем, в клетке, выстроенной собственными руками. Правда, тогда существование никогда не превратиться в жизнь. И, если он сейчас повернет назад, то уже никогда не простит себе этого. «Как же много я об этом думаю», – признался себе мистер Розен.

– Эй, мистер, – раздался знакомый голос.

Рядом с фольксвагеном, облокотившись на капот, стояла Фенек. В отличие от вчерашнего дня на ней была надета потертая коричневая кожаная куртка на несколько размеров больше, а волосы собраны в плотную косу.

– Здравствуй, – поприветствовал ее Дэвид. – Где подрезала такой раритет?

– Ты про куртку? Дедушкина. Нравится?

– Очень, – доставая ключи от машины и не глядя на девочку, ответил Дэвид.

– Кстати, о дедушке. Я к тебе по делу, Дэвид!

– О, как интересно. Смотрю, твое нахальство никуда не делось.

– Какое же это нахальство? Я просто прямо говорю, что мне нужно и чего хочу, – развела руками Фенек, а Льюис тем временем запрыгнул на капот рядом с ней и приветственно уткнулся мордой в локоть.

– Мяу! – сказал кот, очевидно, обрадовавшийся встрече, и тут же получил большую порцию объятий и слов о том, какой он маленький и пушистый.

– Я вообще немного спешу…

– Ты и вчера спешил. Нельзя же все время куда-то бежать?

– Ладно, – едва открыв дверь фольксвагена, Дэвид снова ее захлопнул, – говори, что хотела.

– Дедушка недавно самотравмировался и сидит сейчас на остановке. Меня отправили с ним в аптеку, но мы так года два будем добираться. Ты не мог бы посидеть с ним, пока я сбегаю? Не хочу оставлять его одного.

– А сейчас он разве не один?

– Ой! – воскликнула девочка и побежала прочь.

Убедившись в отсутствии машин, Фенек пересекла по диагонали дорогу и помчалась к автобусной остановке, где на краю лавочки сидел старик с тростью.

Глядя, как сверкают пятки удаляющейся девочки, мистер Розен думал о том, были ли они прежде знакомы или она всего лишь случайный попутчик, но ничего, конечно, вспомнить не сумел.

– Ну что, Льюис? – положив руку на кошачью холку, спросил Дэвид.

– Мяу?

– Пойдем, поможем старикам и детям?

– Мяу, – согласился Льюис.

Позволив фольксвагену еще немного подремать, они вдвоем последовали за Феньком. Холодная улица, что с двух сторон обнимала путников бетонными домами, вызывала на душе тревогу и чувство необъяснимого одиночества. На пару мгновений Дэвид даже остановился на белой разметке ровно посередине дороги, чтобы прислушаться к тому, что шептал ему Толиман. Воздух пропитали сотни тысяч историй, произошедших здесь с людьми. От малых до великих, они сливались в единый нестройный хор и из звука превращались в едва уловимое ощущение, заставлявшее приподняться волоски на шее. Город не был ни дружелюбным, ни злым – он был самим собой, а его дыхание пронизывало бесконечные измерения, отчего эти измерения становились чуточку ближе друг к другу.

– Добрый день, – поприветствовал пожилого мужчину мистер Розен.

– Здравствуйте, молодой человек, – незнакомец поднял голову, но его глаза смотрели мимо Дэвида.

– Дедушка, это Дэвид, о котором я тебе говорила. Он журналист и приехал в город только вчера. Понял? – проговаривая, Фенек отделяла слова незначительными паузами.

– Да-да, понял, – отмахнулся старик.

– Я сбегаю в аптеку, а он посидит с тобой, чтоб ты не скучал.

– Мяу! – Льюис удивился, что его никто не стал представлять.

– С вами кот?

– Да, это Льюис. Мой верный друг и соратник во всех безумных начинаниях, – исправил ситуацию мистер Розен.

– Присаживайтесь, – старик похлопал рукой по свободному месту на лавочке.

– Я быстро туда и обратно, как ветер, – заявила девочка и тут же сорвалась с места.

За две короткие встречи мистер Розен успел привыкнуть к энергичности и прямолинейной открытости этого странного ребенка. Она определенно располагала к себе, хотя при этом и немного раздражала.

– Меня зовут Майкл Лоурен. Формальностей не нужно, можно просто Майкл, – старик протянул руку прямо перед собой. – Простите мой внешний вид и слепоту. Обычно я выгляжу гораздо моложе, да и глаза, конечно, не как у орла, но все равно видят получше многих, а сейчас я слеп, как крот.

Если бы не все предшествующие события, то можно было смело предположить, что на старости лет мужчина выжил из ума и переживает один из худших периодов в жизни. Глядя на него, Дэвид видел дряхлого жилистого старика с пепельными редкими волосами. Впалые щеки неприглядно очерчивали череп, выставляя напоказ острые скулы.

– Дэвид Розен, – представился он в ответ и, пожав старику руку, сел рядом с ним на лавочке. – Фенек сказала, что вы получили какую-то травму. Что случилось, если, конечно, не секрет?

– Никакого секрета нет, Дэвид. Переоценил свои возможности и получил по заслугам. Решил, так сказать, шагнуть туда, где не ступала нога человека. Вы когда-нибудь слышали о внутренних измерениях?

– Внутренних? – нахмурился мистер Розен, первым делом подумав о мире, где столкнулся с Великаном в желтом плаще.

– Ах, да. Простите! – старик хлопнул себя ладонью по лбу. – Внучка сказала, что вы прибыли к нам совсем недавно. Вам еще в новинку диковины нашего мирка.

– Что есть, то есть. Пытаюсь переварить, но получается не очень.

– Тогда сейчас еще подолью масла в огонь. Готовы? Нет? Отлично. Вам ведь известно о множественных измерениях Толимана?

Мистер Розен кивнул.

– Если вы подали какой-то знак, то это здорово, – старик поднял большой палец вверх, – но, если не забыли, я ничего не вижу.

– Извините. Да, знаю, меня в какой-то мере просветили. Гиперкуб, все дела.

– Точно, только структура реальности гораздо сложнее. Наш энергетический мир, как я его называю, тесно переплетается с миром материи, откуда вы прибыли. Каждый ниже другого и каждый выше. Это довольно легко представить. В космосе, как вы знаете, нет гравитации, и потому понятия верха и низа утрачивают свое земное значение. Теперь вообразите, что эти два мира плавают в невесомости, тесно прилегая друг к другу, – Майкл поднял руки и попытался изобразить то, о чем говорил. – Но существует особое место. Подструктурное. Внутренние измерения – это место начала и конца обоих миров. Эдакая мусорка и колыбель одновременно. Как вам сочетание? – довольно улыбаясь, старик толкнул Дэвида плечом в плечо. – Никто наверняка не знает, что там происходит, потому что человек не может туда попасть. Были смельчаки, каким-то образом сумевшие перешагнуть границу измерений, но… Никто не возвращался назад. Есть догадки, теории, но это ерунда, потому что теория без практики мертва. И я, посчитав себя очень хитрым, решил, что если не входить во Внутренние измерения, а просто заглянуть, как в телевизор, то ничего плохого не произойдет. Долго же я собирал эту штуку с экраном. Мне говорили: «Брось ты это дело!» Но нет, куда уж там! И вот, когда я нажал на кнопку, чтобы его включить, аппарат проработал едва лишь долю секунды. Его разорвало, а меня отбросило назад. Вы представляете, Дэвид? Крошечная доля секунды выжгла мне глаза и превратила в немощного старика, едва не высосав душу без остатка. – Майкл отклонился на спинку лавочки и глубоко вздохнул. – А самое печальное в том, что я так и не успел ничего разглядеть. Все труды в пустую.

– Вы догадывались о риске?

– Конечно, догадывался, – признался мужчина, прикусив нижнюю губу.

– Зачем же вы так рисковали? – Дэвид хотел понять, какая сила двигала человеком, что он был готов поставить на кон свою жизнь.

– Сны, Дэвид. – Майкл закрыл глаза, позволив образам из сновидений притронуться к его сознанию. – С тех пор, как я… Я… Живу здесь, каждую ночь вижу страшные сны о том, чего со мной на самом деле не случалось. Я вижу смерть жены и боль утраты, как протираю рукой зеркало, перемазанное кровью, и незнакомца в пальто над телом моей Лизы. Чтобы я ни делал, где бы ни засыпал, сны находят меня и прокручивают пластинку снова и снова, и каждый круг как будто первый. Словно все это было, но происходило с другим мной, а я вынужден смотреть, не имея возможности ничего изменить.

– Звучит страшно. Мне не доводилось испытывать подобного, хотя не могу сказать наверняка. Но это не ответ на вопрос.

Вздымая пыль на дороге, мимо на большой скорости пронесся автомобиль с громко играющей музыкой. Он пролетел так быстро, что Дэвид не успел даже рассмотреть марку, а только увидел синий цвет кузова.

– Ответ. Самый настоящий ответ. К кому я только ни обращался, и никто не смог мне помочь. Тогда я и зацепился за Внутренние измерения. Где, как не в месте, пронизывающем все возможные миры и измерения, я мог бы найти ответ о другом себе и его снах? Надуманно? Да, но по крайней мере, у меня была надежда. И теперь я старик. К счастью, ненадолго. Все восстановится. Как и с разбитым сердцем, нужно время и терпение.

– И что потом? Мне кажется, вы не собираетесь останавливаться?

Майкл хитро улыбнулся и подмигнул невидящим глазом.

– Конечно, не собираюсь. Я докопаюсь до правды. И тебе советую то же.

– Дедушка всегда доводит дело до конца, – позади лавочки возникла Фенек.

Девочка держала в руках бумажный пакет из аптеки, в котором, судя по его форме, лежало несколько баночек с лекарствами. Льюис, до этого молча сидевший в сторонке, запрыгнул на лавочку и вытянулся во весь свой рост, чтобы обнюхать пакет и убедиться, что от него не прячут что-нибудь вкусное.

– Удачно прошло? – поинтересовался Майкл у внучки.

– Конечно, ваше поручение выполнено, доктор Лоурен! – ее громкий голос разнесся по улице, чем привлек внимание прохожих.

– Отлично. И наш автобус скоро должен приехать, – Майкл хоть и не с первого раза, но все-таки положил руку на плечо мистера Розена. – Дэвид, спасибо вам за компанию. Больше мы вас не задерживаем.

– Вам спасибо за интересную историю.

– Надеюсь, она имела для вас смысл.

– Да, еще какой, – поднимаясь на ноги, заверил его Дэвид.

– Дедушка, я провожу его до машины?

– Давай, дорогая, но недолго, а то если пропустим автобус…

– Не пропустим. Я быстро, а если вдруг он появится, ты крикни.

– Я мог бы вас подвезти, – вмешался мистер Розен.

– Ты опять за свое? – Фенек уперла руки в бока.

– То есть это снова означает «нет»?

– Мы доедем. Не переживайте. Я полагаю, у вас и без того много дел.

– Рад был познакомиться, Майкл, – Дэвид крепко пожал старику руку.

– И я рад встрече, Дэвид. Берегите себя.

На том они и попрощались. Пока внучка провожала мистера Розена, Майкл остался один на остановке. Ему было о чем подумать и что вспомнить. Как показала жизнь, все возвращается на круги своя.

– Наперегонки? – Фенек бросила вызов Льюису и тут же побежала к машине.

– Мяу? – удивился кот.

– Ну че ты стоишь? Хочешь проиграть? – раззадорил его Дэвид.

– Мяу!

Прижав уши к голове и вытянувшись струной, кот помчался вслед за девочкой. Веселый детский смех согревающе заполнял собой пространство каменного города. В вырванном из хронологии фрагменте времени все четверо, включая Майкла, получили передышку от проблем, с которыми пытались совладать.

Конечно, Льюис догнал и перегнал Фенька. Он запрыгнул на капот, а затем на крышу фольксвагена и уселся там, как на троне, гордо выпятив вперед мохнатую грудь.

– Ладно, ты победил! – признала поражение девочка. – Но не будем забывать, что ты бежал на четырех лапах, а я на двух.

– Двух лапах? – подходя, поинтересовался Дэвид.

– Ну, ногах. Какая разница? Чего ты придираешься?

– Просто стало интересно, откуда у тебя лапы.

– Я тебя сейчас стукну, если не перестанешь, – решительность на ее лице говорила о многом.

– Маленькая, а буйная. Ты в кого такая?

– Во всех понемногу. Я – все самое лучшее, что можно было взять у родных!

– Спасибо тебе, лучшее, – на свой страх и риск мистер Розен слегка дернул девочку за косу.

– За что?

– За то, что познакомила с дедушкой. Интересный человек, а его непоколебимой уверенности в достижении цели многие могут позавидовать.

– Так вы же знакомы. Ой, – Фенек тут же закрыла рот обеими руками.

– Я догадался. Расслабься, – успокоил ее Дэвид. – Ты не выдала никакой страшный секрет. И обещаю, что не буду тебя ни о чем расспрашивать.

– Хорошо, – понуро ответила она.

– По его тону я почти сразу понял, что он видит меня не в первый раз. Да и вряд ли человек стал бы рассказывать о себе такое незнакомцу. Кстати, его слова сейчас мне пришлись очень кстати. Дополнительная уверенность никогда не повредит, – время неумолимо двигалось вперед, и мистер Розен понимал, что пора прощаться. – Фенек, спасибо тебе еще раз. Мне нужно ехать.

– Да, нужно, – подтвердила девочка тихим голосом, который, как казалось до этого, ей совершенно несвойственен.

– До встречи, – он притянул ее к себе и обнял.

– До встречи, – ее тонкие, но сильные руки уверенно сжали его ребра. – Не забывай о том, что мир…

– Что? – фраза казалась очень знакомой, но ее концовка неуловимо летала где-то в глубине подсознания. – Повтори, что ты сказала.

– Нет, – девочка тут же высвободилась из цепких лап Дэвида и бросилась бежать.

Оказавшись на другой стороне дороги, она обернулась и показала ему язык.

– Ну, спасибо! – крикнул он.

– Пожалуйста! – словно издевательски ответила Фенек и неспешным шагом направилась к дедушке.

– Не забывай о том, что мир…, – повторил вслух мистер Розен, надеясь, что последние слова возникнут сами собой, но внутри была только тишина.

Дэвид неподвижно стоял на том же месте и смотрел на остановку, где дожидались автобуса Майкл Лоурен и его внучка. Через пару минут из-за поворота появился старый пыхтящий агрегат, который трудно было назвать транспортным средством. Конечно, когда-то он им был, но по виду очень и очень давно. Затормозив на остановке, автобус подобрал пассажиров и двинулся дальше по маршруту. Когда они проезжали мимо, Фенек, сидевшая у самого окна, снова показала Дэвиду язык. В этом жесте не было ни злости, ни вредности, ни даже ребячества. Дело в том, что за шуткой или дурачеством очень просто скрыть от других происходящее у тебя внутри, а иногда даже получается проделать этот трюк и с самим собой.

Открыв дверцу пассажирского сидения, Дэвид в первую очередь впустил в машину Льюиса и только потом позволил себе проследовать на место водителя.

Обвив тело хвостом, кот гордо сидел на сидение и щурился от яркого солнца, светившего прямо через лобовое стекло.

– Готов? – запуская двигатель, спросил Дэвид. – Если ты еще не забыл, нас ожидает мисс Джейн Доу, которая…

– Мяу, – перебил его Льюис, словно говоря, что и без пояснений все прекрасно помнит и готов давным-давно.

– Тогда вперед, мой друг. Нас ждут великие дела!

Железный Росинант взревел и сорвался с места, поднимая вокруг себя клубы пыли. Только в первое мгновение, чтобы придать дополнительного пафоса моменту, Дэвид выжал педаль газа, а затем сбавил скорость и спокойно катил по тихим улицам Толимана, где машины встречались не так часто в отличие от пешеходов, которых оказалось гораздо больше, чем можно было ожидать. Кто-то шел один, кто-то целой семьей или парочками, но была в них непонятная странность: все они шли и улыбались. Вроде бы улыбка, что в ней такого? Признак доброжелательности и хорошего настроения, да только, когда они шествуют в ряд друг за другом, становится не по себе. Дэвид вглядывался во встречные лица, а они в свою очередь смотрели на него. Кто-то даже махал рукой. В какой стране, каком городе и на какой улице можно встретить нечто подобное? Нигде. Людям несвойственны подобные проявления, ведь у каждого хватает проблем и забот, а улыбка так или иначе требует отдельного усилия. Впереди показалась аптека, в которую Дэвид заходил, когда оказался в картонном Толимане, но в этот раз она была настоящей. Аптекарь стоял на пороге, облокотившись о косяк, и, едва завидев фольксваген, принялся махать водителю и что-то кричать. Дэвид опустил боковое окно, чтобы расслышать аптекаря, и в машину тут же влетели его слова: «Удачи, мистер Розен! У вас все получится!»

Конечно, можно было остановиться и поинтересоваться, откуда мужчина знает Дэвида и что у него должно получиться, но он не стал этого делать, чтобы случайно не вляпаться в еще одну неприятную историю.

Автомобиль проехал еще несколько кварталов и на очередном перекрестке был вынужден остановиться на светофоре. Настырный красный свет, казалось, горел целую вечность. За это время по пешеходному переходу дорогу пересекло не меньше десяти, а то и больше людей. Каждый из них считал своим долгом, широко улыбаясь, помахать Дэвиду или продемонстрировать большой палец, поднятый вверх.

– Да-да, спасибо, спасибо! – махая в ответ, сквозь зубы цедил Дэвид. – Льюис, какого хрена им всем надо?

Кот высоко поднял голову, а затем резко чихнул, отчего шерсть на спине встала дыбом.

– Понял. Чихать ты на них хотел, да?

– Мяу, – сказал кот и перепрыгнул на заднее сидение, чтобы не видеть толпы безумных людей.

В одном измерении были мерзкие безликие твари, которые мечтали о том, чтобы сожрать Дэвида, а здесь такие же одинаковые люди, но желающие только добра и успехов.

– А что, если это две стороны одной медали, дружище? – глядя на кота через зеркало заднего вида, поинтересовался мистер Розен. – Вдруг это одни и те же люди?

Дождаться ответа от кота Дэвид не успел, так как дверь его машины отворилась и на сиденье без спросу и предупреждения завалился бородатый мужик в широкополой шляпе и темных очках.

– Слушай, я знаю, что мы не знакомы, но не мог бы ты мне помочь? – с места в карьер начал незнакомец.

– Вы ведь Эд Зорен? – моментально отреагировал Дэвид.

– Черт. Не остаться мне неизвестным, – актер с досадой хлопнул себя по колену и достал из внутреннего кармана пиджака пачку красного «Мальборо».

– Я вчера был на вашем небольшом концерте в ресторане и потому запомнил.

– Это было вчера? – удивился Эд.

– Да, – голос Дэвида дрогнул в сомнении.

– В последнее время голова туго соображает. Путаюсь в днях, – актер поморщился и потер висок указательным пальцем. – Так ты можешь мне помочь?

– Смотря что именно от меня требуется.

– Отвезти меня по этому адресу, – он протянул Дэвиду мятую грязную бумажку.

– Я вообще-то не местный…

– Не переживай, я знаю, как туда ехать.

– А почему бы не воспользоваться такси или…

– Ты видел сегодня улицы? – Эд снова не дал Дэвиду договорить. – Кругом одни улыбающиеся идиоты, а машин почти нет. Я звонил в такси, но мне сказали, что все машины заняты. Чем они, мать его, заняты, если их нет? Ты первый, кто вообще здесь появился за пять минут.

– Это мне тоже кажется странным.

– Пожалуйста, давай поговорим по дороге? Я покрою твои расходы, только довези меня туда.

– Мяу? – послышалось с заднего сиденья.

Эд подскочил на месте и резко обернулся. Его глаза встретились с пронзительным кошачьим взглядом.

– Кот?

– Его зовут Льюис, – переключив передачу и тронувшись в путь, сообщил мистер Розен.

– Льюис, – едва слышно сказал Эд, продолжая смотреть на кота.

– Куда нам ехать? Вы примерно обозначьте путь.

– Что? – Эд развернулся обратно. – Ах, да. Здесь все просто. Пока едем прямо, потом увидишь указатель на съезд на улицу Фицджеральда.

Очки, шляпа и борода надежно укрывали лицо мистера Эда Зорена, не позволяя Дэвиду как следует его рассмотреть и понять эмоции, которые его гложут.

– Сегодня безумный-безумный день, – признался Эд, откинув голову на сиденье.

– А вы давно здесь живете? – Дэвиду хотелось понять, является ли актер настоящим человеком и имеет ли какое-то отношение к его воспоминаниям, но спрашивать об этом в лоб он не стал.

– Достаточно давно.

– Но сам вы не местный?

– Нет, здесь довольно мало коренных жителей.

– Я об этом слышал. Потому и стало интересно.

– Отношусь ли я к одному из них? Нет, и даже не похож. У меня совершенно другой склад характера и система взглядов, чем у них. А тебя какими судьбами занесло в Толиман? На постоянку?

– Нет, работа. Я журналист, – отвечал Дэвид, поглядывая то на дорожные знаки в поисках нужного указателя, то на Эда. – Не так давно у вас здесь погиб мальчик, и я приехал, чтобы написать о нем статью.

– Ты про Дэвида? Ты же не против, если я закурю?

– Курите. Его звали Дэвид?

– Дэвид. А как ты приехал писать статью, если даже имени его не знаешь?

– Я… Нет, то есть да. Я просто забыл.

– Странный ты какой-то, дерганый, – заметил Эд и выпустил клуб дыма в приоткрытое окно, – А как зовут его мать, помнишь?

– Само собой, – Дэвид усмехнулся, поскольку точно был уверен в ответе, – Джейн Доу. Я как раз направляюсь к ней.

– Джейн Доу, говоришь? Послушай, дружище, я так и не знаю твоего имени.

– Меня зовут Дэвид, как и мальчика.

– Вот как? – Эд приспустил очки на кончик носа. – А тебя, Дэвид, не смущает тот факт, что имена Джейн Доу, как и Джон Доу, используются полицейскими для покойников, чьи личности пока не удалось установить?

Дэвид крепко вцепился обеими руками в руль и сжал челюсть. Столь очевидный и общеизвестный факт он умудрился оставить без внимания и теперь выглядел как полный идиот.

– Ты уверен, что журналист или что здоров, по крайней мере?

– Да, уверен. У меня, как и у вас, был непростой день, даже несколько.

– Я тебе помогу: ее зовут Дороти Розен. Поэтому, когда приедешь к ней, то обратись по настоящему имени, а не Джейн.

Дороти Розен – мать Дэвида Розена, проживавшего в Толимане и сиганувшего в обрыв. Все это время мистер Розен должен был написать статью о самом себе. Возможно, мальчик был еще одной частью Дэвида, как очередной кусочек пазла.

Дэвид вспомнил образ кухни, что как-то возникал перед его взором. Он снова сидел за столом, болтая ногами, и смотрел, как мама готовит завтрак. Из дальней комнаты раздавался шум…

– А как зовут его отца? – съезжая на улицу Фицджеральда, спросил Дэвид.

– Так, теперь нам вон на том светофоре налево, – Эд указал пальцем на горевший впереди зеленым светом светофор. – Отца? Не помню. Я никогда не был с ними знаком, просто прочитал статью в местной газете. Их двоих запомнил, а вот отца нет. Тебя точно не били по голове? Может быть, ты пьешь слишком много?

– Возможно, – коротко ответил на оба вопроса Дэвид.

– Хм, интересно. Единственный автомобиль, который мне попался на пути, да и тот с водителем не в себе.

– Мррррррр, – недовольно зарычал Льюис.

– Ты уж прости, но разве я не прав? – взглянув в зеркало заднего вида, поинтересовался Эд, – Дэвид, через четыре квартала поворот на аллею Рузвельта.

– А в городе бывали подобные дни? – Дэвид решил перевести тему и вернуться к еще одному насущному вопросу.

– Да, бывали. Даже больше тебе скажу: они случаются раз в месяц. Что-то вроде очередного никому ненужного праздника, когда людям полагается оставить свои машины у дома, чтобы позаботиться об экологии.

– А чего они все улыбаются?

– Да кто ж их знает? Пойди спроси! – едва покончив с одной сигаретой, Эд тут же закурил новую. – Лично меня мало интересует этот вопрос.

– Куда дальше?

– Прямо и не съезжай с главной дороги. Еще буквально пять минут, и ты забудешь обо мне, как о страшном сне. Тебе, кстати, недалеко и до дома Розенов осталось. Они, насколько я помню, живут на ферме за городом. Продолжишь держаться главной дороги, и она выведет тебя куда нужно.

– Позвольте задать личный вопрос? – спросил Дэвид, не отрывая взгляд от дороги.

– Попробуй.

– Мы с вами не были знакомы прежде?

– Память на имена и лица у меня, конечно, так себе, но я почти уверен, что нет. А с чего вообще возник вопрос? Я кажусь тебе знакомым?

– Нет. Просто я уже повстречал в Толимане немало людей, которых, как оказалось, знал прежде, но совершенно об этом позабыл. Вот я и подумал, что, возможно, знаком и с вами.

Даже сквозь толстые темные очки Дэвид чувствовал тяжелый изучающий взгляд актера. Эд глубоко вздохнул, цокнул языком и отвернулся к боковому окну. Могло показаться, будто Эду наскучил или даже стал неприятен разговор, да только он отвернулся не поэтому, а чтобы, глядя на проносящиеся за окном здания, ответить Дэвиду откровенностью за откровенность.

– Толиман – странный город, – его голос звучал гораздо ниже, чем несколько секунд назад. – Сколько живу здесь, столько и не перестаю удивляться. Причем странный не всегда в хорошем смысле этого слова. Люди, которых я встречал, рассказывали о нем разные вещи: для кого-то он стал домом и спасением, для кого-то тюрьмой, а для меня это место, наполненное ожившими образами из моей головы. Я вижу демонов в самых обыденных вещах, слышу ангелов в привычных звуках.

– Если вам здесь некомфортно…

– Я этого не говорил. Да, в какой-то степени он сводит меня с ума, но безумие открывает новые двери в сознании, дает вдохновение. Толиман – мой наркотик, от которого чувствуешь безмерную эйфорию, а на следующий день ломоту во всем теле. А вот что он для тебя?

– Воспоминания, – признался Дэвид совершенно незнакомому человеку.

– «Прошлое – ложь, для памяти нет дорог обратно, каждая миновавшая весна невозвратима, и самая безумная и стойкая любовь – всего лишь скоропреходящее чувство», – медленно и с чувством произнес Эд Зорен.

– Габриэль Гарсия Маркес «Сто лет одиночества», – без запинки ответил Дэвид.

– А ты не промах.

– Такие вещи нужно знать. Можно не любить, но знать нужно.

– Пойди расскажи об этом подрастающему поколению, и они забросают тебя ни разу не открытыми книгами Шекспира, которые они носят с собой ради хвастовства.

– Это их право. Вы следите за дорогой?

– Да, конечно. Вон видишь впереди дорога уходит влево и там железные ворота? – Эд ткнул указательным пальцем в лобовое стекло, указывая в нужном направлении. – Вот там меня и высадишь.

– Странное место для известного актера.

– Я здесь не по своей воле. С радостью бы сидел у себя дома, потягивая виски и слушая Фрэнка Синатру.

Сбавив скорость, Дэвид остановил автомобиль на обочине почти прямо напротив железных ворот. Место, куда направлялся Эд, производило тревожное впечатление. Покосившиеся ворота, что уже много лет требовали покраски из-за расползающихся пятен ржавчины, скрывали за собой узкую, поросшую сорняками тропинку, в конце которой виднелся серый двухэтажный дом. Рассмотреть строение с такого расстояния не представлялось возможным, но очевидно, оно также пришло в упадок и стремилось исчезнуть из этого мира.

– А для чего вы здесь? Выглядит жутко.

– Ты задаешь лишние вопросы. Наш диалог определенно доставил мне удовольствие, но, пожалуйста, не суй нос не в свои дела, – Эд достал из внутреннего кармана пальто кошелек, а из него – две купюры по пятьдесят долларов. – Я обещал тебе покрыть расходы. Плюс компенсация за потерю времени и моральные неудобства.

– Не нужно. У меня достаточно денег.

– Бери, говорю тебе.

– Я помог по доброй воле. Уберите деньги обратно в кошелек, – настаивал Дэвид, не отрывая рук от руля.

– Странный ты, ей-богу, – Эд приспустил очки на кончик носа, чтобы без лишних помех посмотреть Дэвиду в глаза. – Не знаю и не хочу знать, в чем твоя проблема, но я прямо вижу, как тебя трясет от страха, хоть ты и стараешься этого не показывать. За время, проведенное на сцене, я множество раз видел подобное у молодых актеров или бездарностей. Хотя что я говорю? Такое случалось и со мной. Но знаешь, в чем соль, Дэвид? Если бы, выходя на сцену, я поддавался страху, то загубил бы постановку и всю свою карьеру. Бояться глупо – как говорили в одном известном фильме. А теперь мне пора. Удачи, – Эд развернулся на пол-оборота назад. – Пока, Льюис.

Он выскочил из машины так быстро, что Дэвид не успел ему ничего ответить или даже попрощаться. Дверь захлопнулась и отсекла друг от друга две живые вселенные, скрывавшиеся внутри каждого из них. Гордым и уверенным шагом Эд Зорен преодолевал расстояние, отделявшее его от ворот, а мистер Розен смотрел ему вслед, сожалея, что не осмелился прям спросить, имеет ли актер какое-либо отношение к его прошлому или нет.

Эд не останавливался, не оборачивался, а шел прямо к цели, высоко подняв голову. Могло показаться, будто ворота распахнутся перед ним сами собой, но подобная короткая мысль была лишь иллюзией разума, созданной в дополнение к образу человека. Эд толкнул одну из створок, и она с жалостливым скрипом открылась, после чего он нырнул в образовавшийся зазор и продолжил двигаться по тропинке к дому. С каждым шагом его все больше опутывали густые заросли, словно стараясь не позволить чужаку проникнуть на их территорию.

И в какой-то момент Эд Зорен полностью пропал из вида, потонув в зеленом океане растений.

Только тогда Дэвид тронулся с места и продолжил путь по главной дороге. Тем временем кот уже перебрался обратно на пассажирское сидение и с довольным видом наблюдал за дорогой.

– Что думаешь об Эде, Льюис? – поинтересовался Дэвид, слегка покосившись на кота.

– Мяу, – сказал кот и вытянул лапы вперед, выгибая спину.

– Не знаю. Ты думаешь?

– Мррррр, – подтвердил Льюис и широко зевнул.

– Мне он показался не очень приятным. Чересчур самоуверенный, даже, наверное, надменный, но в отношении страха он прав.

Дорога петляла из стороны в сторону. Она то ныряла вниз, то поднималась вверх, стараясь взмыть в небеса, но неизменно вела путников вперед. Поначалу домов вокруг было достаточно много. Разных размеров и цветов, они один за другим оставались позади. И чем дальше Дэвид и Льюис ехали по дороге, тем чаще дома стали чередоваться с пустынными промежутками земли, поросшими травой и деревьями, пока не появилась табличка: «Вы покидаете Толиман. Ждем вас снова!»

– Никаких стен или преград, – заметил Дэвид. – Просто выехали и все.

– Мяу? – широко открыв глаза, громко поинтересовался Льюис.

– Если ты о том, собираюсь ли я валить из Толимана как можно дальше, то нет. Не переживай.

– Пчхи! – чихнул кот неожиданно даже для самого себя.

– Будь здоров! Видишь, я правду говорю.

И все было бы хорошо, если бы не один сложный вопрос. Автомобиль подъехал к развилке, на которой не было никаких указательных знаков. Дорога просто разрывалась надвое и уводила в разные стороны. Мистер Розен остановился прямо посередине дороги и выбрался из машины. Облокотившись на открытую дверь, он поочередно всматривался в обе стороны, но не видел никаких отличий. В конце концов их почему-то окружал лес, хотя он знал о том, что дом располагается в окружении поля с пшеницей.

– И как быть? Нет, я, конечно, могу поехать в одну сторону, а потом, если ошибусь, вернуться и повернуть в другую, только, учитывая пережитое, мне кажется, это не сработает.

Кот вылез из салона и расположился прямо на капоте автомобиля. Одним ухом он внимательно слушал хозяина, а сам тем временем был занят куда более важным занятием – умывался.

– Льюис, может, подскажешь?

Кот на секунду поднял взгляд, а затем вернулся к своему занятию.

– Ну, дружище, ты же наверняка знаешь. Сколько раз ты меня уже выручал!

В этот раз Льюис был непреклонен. Сейчас его хозяину совершенно ничего не угрожало, да и не может же он каждый раз указывать путь, иначе Дэвид так ничему и не научится.

– Ладно, я понял. Мол, разбирайся сам? Вот и разберусь.

Дэвид захлопнул дверь и, последовав примеру кота, облокотился на капот, но умываться, само собой не стал.

– А что если попытаться пересечь измерение, как говорил Профессор? Может быть, там будет указатель или нечто вроде того. Только…

Дэвид вспомнил о безликих тварях и Великане с гарпуном. Как он бежал по городу, стараясь от них спастись. Ведь в этот раз неизвестно, придет ли кто-нибудь на помощь. Дыхание перехватило, но он вовремя взял себя в руки и отогнал дурные мысли.

– Нужно пробовать. Ты ведь со мной?

– Мяу, – сказал Льюис и в знак одобрения громко замурчал.

– Отлично, – мистер Розен хлопнул в ладоши и потер руки. – Только как? В тот раз я представил себе настоящий город, буквально впустил его оживающие образы через себя, а сейчас? Я ведь необязательно хочу попасть в ту подделку с макетами, да и не окажусь ли я внутри стены?

– Мяу! – кот, не выпуская когтей, ударил Дэвида по локтю, чтобы привлечь его внимание.

– Что?

Прямо на глазах Дэвида Льюис взял разбег от лобового стекла и, оттолкнувшись от края капота, прыгнул вперед, только вместо того, чтобы приземлиться на асфальт, он исчез.

– Вот тебе и мяу, – удивился мистер Розен, – Ну хорошо. Предположим.

Он выпрямился, встряхнул руки и, закрыв глаза, сделал глубокий вдох. Проблема тут была не просто в некоем прыжке, но и в понимании того, что ты делаешь. Поэтому Дэвид изо всех сил постарался представить себе многомерное пространство или по крайней мере нечто подобное ему. Поскольку люди существуют в трехмерном пространстве, а видят лишь двухмерные проекции, задача оказалась не из легких, и ему пришлось напрячь все свое абстрактное мышление, а затем представить, как делает шаг, переступая через границу, повторяя то же самое движение и в реальности. Нога твердо встала на землю, и он поспешил открыть глаза. Мир в корне изменился, но это определенно было не измерение с поддельным Толиманом. Здесь царила глухая ночь. На небе не было ни облачка, и потому на черном полотне сияли мириады ярких звезд. Часть из них пульсировала яркими цветами, но большинство казались белыми. И как венец, прямо над головой висела огромная Луна, испещренная кратерами.

По обе стороны от Дэвида высились деревья, шелестевшие своими листьями от порывов сильного ветра.

Но главное располагалось прямо перед ним – в том месте, где дорога разделялась на две, стоял небольшой одноэтажный домик. В его зашторенных окнах горел свет, указывая, что хозяева определенно дома. А рядом с дверью висела прямоугольная табличка, по периметру освещаемая круглыми лампочками, подобие которых можно встретить на зеркалах в гримерках. Согласно надписи, здесь проживала Мадам Церера, умевшая предсказать судьбу и снять порчу.

Льюис, как ни в чем не бывало, сидел на крыльце и продолжал умываться.

Дэвид же почувствовал головокружение, а затем у него начали подкашиваться ноги, отчего он был вынужден скорее опуститься на асфальт, чтобы попросту не рухнуть на него. Последствия перехода между измерениями не заставили себя долго ждать, но зато в этот раз оказались гораздо слабее. Стоя на коленях и опершись ладонями об асфальт, Дэвид боролся с приступом тошноты и ждал, когда мир перестанет вращаться. Постепенно самочувствие начало приходить в норму, и мистер Розен смог встать на ноги. Слегка пошатываясь, он направился прямиком к дому.

– Льюис, почему тебе это дается так просто? Может, ваше семейство кошачьих и вправду слуги сатаны?

– Мяу? – удивился Льюис, имея в виду нечто вроде «Да что ты такое несешь?»

– Не надо агрессии, я просто спросил, – Дэвид поднял руки вверх, демонстрируя, что сдается. – Так, и где мы? В мире экстрасенсов и магии?

Он подошел к двери и несколько раз постучал. К его большему удивлению ждать пришлось буквально несколько секунд. Дверь отворилась, и прямо перед ним оказалась женщина лет пятидесяти в ярко-красной шелковой рубашке и такой же длинной синей юбке с широким подолом. Густые каштановые волосы крепко перетягивала черная косынка в мелкий цветочек. Глядя на мистера Розена, женщина тепло улыбалась и вытирала белые от муки руки кухонным полотенцем.

– Здравствуй, Дэвид. Рада тебя видеть, – она отложила полотенце на тумбочку, стоявшую возле входа, и, сделав шаг вперед, крепко обняла своего гостя.

– Мы… Мы знакомы? – мистер Розен нерешительно замер в объятьях непонятной женщины.

– Мы однажды встречались, но в основном я за тобой наблюдала на расстоянии, – она отпустила Дэвида и еще раз оглядела с ног до головы.

– Как это?

– Поговорим обо всем по порядку. Заходи, – женщина отошла в сторону, пропуская гостя. – Льюис, и ты иди сюда. Я угощу тебя мясом.

– Мяу?

– Да, свежим и сырым, – рассмеялась женщина.

Кот рванул с места так быстро, что, проскакивая между ног хозяина, чуть было не сшиб его. После сильного заноса на повороте он исчез на кухне, откуда доносился аромат выпечки.

– Давай же, заходи уже. На улице холодно, а ты все тепло выпускаешь.

Дэвид вытер ноги о коврик и перешагнул порог.

– Проходи на кухню, – хозяйка рукой указала направление и закрыла входную дверь.

Внутри, как и снаружи, дом оказался маленьким, при этом ему ничего не мешало вмещать в себя огромное количество разнообразных вещей и книг. Только в одном коридоре располагалось два длинных стеллажа, доверху забитых книгами, причем преимущественно они содержали в себе сведения из различных оккультных наук. Конечно, на глаза попадались и известные произведения классиков вроде Бернарда Шоу, Джека Лондона и Оскара Уайльда, но особое место занимали труды Рудольфа Штейнера, Алистера Кроули, Фичино и других людей, прославившихся своими изысканиями в области оккультизма. Кроме того, внимание Дэвида привлекли три книги, расположившиеся в самом центре ближайшего к нему стеллажа. Это были «Молот ведьм», «Божественная комедия» и «Некрономикон».

– Нравится моя коллекция? – поинтересовалась хозяйка, завидев неподдельный интерес мистера Розена.

– Поразительно, – он нерешительно дотронулся до корешка одной из книг и провел по нему пальцами. – Я думал, «Некрономикона» не существует. Разве не Лавкрафт его придумал?

– Говард славно потрудился, – согласилась женщина и несколько раз кивнула, – но его «Некрономикон» не имеет отношения к настоящему. Да и у меня самой только лишь копия, у которой нет подлинной силы. Книга мертвых написана кровью и сделана из человеческой кожи.

Дэвид тут же отдернул руку и посмотрел на пальцы, словно их должна была разъесть незримая кислота.

– А это просто бумага. Говорят, что настоящий «Некрономикон» исчез вместе с избранным, призванным очистить мир от демонов. Никто не знает, где они сейчас.

Кроме стеллажей в коридоре стоял большой напольный глобус, велосипед, вешалка, доверху забитая одеждой, а на стенах висели афиши, напоминавшие цирковые объявления. На каждой из них красовались большие яркие надписи вроде «Невообразимые чудеса!», «Мы откроем вам вашу судьбу!», «Мадам Церера – проводник в мире живых и мертвых» или «Только сегодня на нашей арене откроются врата в мир теней!»

– Былые дни былой жизни. От них остался лишь шепот, угасающий, как искры костра в ночи, – в ее голосе слышалась особая нежность и грусть. – Иногда вечерами, когда я сижу на крыльце, образы прошлого прорываются ко мне сквозь толщу годов. В лесу средь деревьев я вижу цветные огни, весело и задорно гуляющие по древесной листве, слышу ярмарочную музыку, о которой давно забыла. Кажется, что вот оно здесь, совсем рядом и нужно только вытянуть руку, но если я пойду в лес, то образ растворится, не оставив после себя и следа.

– Вы тогда были счастливы?

– Счастлива? – переспросила мадам Церера, внимательно глядя Дэвиду в глаза. – Да, пожалуй, была. Но я счастлива и сейчас, только иначе. Кроме того, нам свойственно вспоминать о былом с неким особым печальным и при этом светлым настроением. Нам кажется, что прежде деревья были выше, трава зеленее и даже еда гораздо вкуснее.

– Да, – согласился Дэвид, – об этом твердит не одно поколение людей. А вот у меня почти и нет воспоминаний.

– Я знаю, Дэвид, – мадам Церера ласково улыбнулась и, взяв гостя под руку, повела на кухню.

В ее прикосновениях было что-то очень успокаивающее, теплое. Что-то, от чего Дэвид смог расслабиться и отпустить на время гнетущие душу страхи.

Посередине кухни, выкрашенной в кремовый цвет, располагался круглый дубовый стол, на котором стояли чайник, две чашки и тарелки с булочками, колбасой и сыром. Во главе стола напротив пустого блюдца, терпеливо дожидаясь мадам Цереру, восседал Льюис.

– К вам кто-то должен прийти? Я помешал? – было заволновался Дэвид.

– Я ждала вас с Льюисом. Неужели ты думал, что случайно очутился прямо напротив моего дома? – женщина отпустила гостя и направилась к холодильнику. – Садись, поешь немного. У вас был трудный путь. А я пока угощу твоего друга и все расскажу.

Дэвид сел за стол, с удивлением осмотрел неожиданные угощения и, придвинув к себе одну из чашек, наполнил ее до краев.

– Вам налить чай?

– Буду тебе очень признательна, дорогой, – ответила мадам Церера, доставая из кастрюли сырое мясо, которое обещала коту.

Кухня никоим образом не производила впечатление того, что принадлежала женщине, посвятившей свою жизнь магии, колдовству и гаданию. Здесь были и небольшие картины, нарисованные краской, и чистые белые полотенца с вышитыми на них изображениями животных. Прямо над головой висела люстра с тканевым абажуром, по периметру которого висела длинная бахрома. Конечно, Дэвид не мог сказать, что чувствует себя как дома, но тем не менее он и не мог не замечать ощущение уюта и покоя. Единственная вещь, выделявшаяся среди остальных, была колода карт, и речь идет далеко не об игральных, а о самых что ни на есть гадальных картах, которыми пользуются люди профессии как у мадам Цереры. Они лежали на столе в слегка потертой картонной коробке и дожидались своего часа.

– Ты же наверняка не помнишь, где мы с тобой виделись? – хозяйка дома села на свободный стул и из небольшой пиалы переложила кусочки мяса на блюдечко перед Льюисом.

Кот принялся с жадностью поглощать предложенное угощение, изредка довольно причмокивая и мурлыкая без остановки.

– Не помню, – признался Дэвид после очередного глотка чая.

– Оно и не удивительно. Дай мне на секунду свою руку.

– Зачем?

– Не бойся, я же не откушу ее тебе.

Дэвид протянул открытую ладонь, и мадам Церера принялась внимательно изучать линии.

– Да, да. Так оно и есть, – бормотала она себе под нос.

– Что? – Дэвид чувствовал, как внутри него разгорается интерес, подобный тому, какой испытываешь в детстве от ожидания чего-то нового.

– Твоя линия судьбы не пересекается с тем, кем ты был в тот момент.

– Что вы имеете в виду?

– Я могу показать тебе часть прошедших событий, но, – женщина заострила особое внимание на союзе, – я скажу тебе сразу, чтобы ты понимал: только карты открывают возможные варианты будущего, а прошлое, которого ты так боишься, но хочешь узнать, сокрыто в тебе самом. Понял?

Дэвид молча кивнул.

– Тогда закрой глаза, – не отпуская руку Дэвида, сказала мадам Церера, и гость последовал ее указаниям. – Мгновения былые, явитесь во плоти, пусть образы немые свой голос подадут из тьмы.

Пустота, скрываемая за закрытыми глазами, рассеялась, и на ее месте возникла маленькая комната с двумя одинаковыми дверьми напротив друг друга и обоями на стенах с изображением деревянных лошадок. Дэвид стоял напротив ярмарочного автомата. Эта двухметровая прямоугольная махина делилась на две части: нижняя представляла собой периметр, закрытый красными железными листами, а верхняя при помощи стекла отгораживала куклу гадалки. Кукла смиренно спала в ожидании своего часа. На нижней части вместо щели для мелочи красовалась огромная белая кнопка, а прямо над ней надпись: «Нажми меня».

Мысли и образы повторялись слово в слово, как когда-то прежде. Дэвид вспомнил, что тогда был ребенком, но раз рядом с ним сидел Льюис, то это воспоминание не имело отношения к его детству.

– Здравствуй, Дэвид, – услышал он знакомый голос, звучащий из реальности, и открыл глаза, – Ты хочешь узнать свою судьбу? – закончила фразу мадам Церера и, отпустив руку гостя, отклонилась на спинку стула.

– Тогда я ответил, что хочу выбраться отсюда, – обрывки прошлого оживали в его голове.

– Да, это была я.

– Но почему в виде автомата с ярмарки?

– По разным причинам. Какие-то скрыты от нас, а какие-то на самом виду, – женщина потянулась к своей чашке с остывающим чаем.

– Например?

– Я хотела помочь, но боялась, что если ты увидишь меня человеком, то не отпустишь и захочешь, чтобы я шла с тобой. Тогда ты мог бы сбиться с пути. А увидев во мне бездушную вещь – просто аппарат с гадалкой, ты… Как бы лучше выразиться? Не стал возлагать на меня надежд.

– А что это было? Почему я был ребенком?

– Ты ведь сам уже знаешь ответ. Леонард дал тебе подсказку, – в ее глазах читалось ожидание услышать, как ей казалось, очевидный ответ.

– Мальчик – это еще одна часть Дэвида Розена?

– Продолжай, – мадам Церера довольно улыбнулась.

– Если исходить из произошедшего утром, – Дэвида задумался, опустив взгляд.

– Что было утром?

– В зеркале я увидел самого себя, только старого. У него была записка, которую мне удалось прочесть. Так вот. Если исходить из того, что я узнал, то где-то там существует единый Дэвид Розен, который на космическом корабле путешествует по космосу. Он оказался в некой Альтере, и его сознание распалось на несколько частей. Я – тот, кто не хочет вспоминать и старается всеми силами убежать от прошлого. Есть еще мальчик. Он…, – мистер Розен застопорился и прикусил губу.

– Давай я помогу. Мальчик олицетворяет твою наивность, чистоту и простоту восприятия. Он лишен всей этой шелухи, что принято считать взрослой жизнью, и потому видит мир таким, каков он есть. Ты не помнил ничего из его существования, как и он из твоего, потому что линиями судеб вы два совершенно разных человека, которые при этом часть Дэвида Розена.

– Звучит, конечно, безумно.

– Неважно, как это звучит, важно то, что так оно и есть.

– Но кроме меня и ребенка ведь есть и другие?

– Да, есть, – призналась мадам Церера. – Ты совсем не ешь. Пожалуйста, угощайся, – она придвинула к Дэвиду тарелку с булочками.

– Вы не можете мне их показать?

– Не могу.

– Но мальчика вы же показали.

– Короткое мгновение, которое напрямую связано со мной, а в судьбах других твоих личностей меня не было. Потому эти линии открывают лишь карты. Но даже с их помощью тебе не стоит об этом знать, – мадам Церера с грустью покачала головой.

– Чтобы не сбиться с пути?

– Именно. Давай немного прервемся, и ты спокойно поешь.

Дэвид согласился и принялся за еду в то время, пока мадам Церера, потрепав по голове довольного и сытого Льюиса, направилась мыть посуду. Чтобы заполнить возникшую тишину, она по пути включила радиоприемник, который, на удивление, несмотря на свой дряхлый вид, все еще работал. Музыка блаженно растеклась по помещению, дополняя и без того гармоничную картину. Дэвид знал песню – Бонни Тайлер «It's a heartache». Не осмеливаясь подпевать вслух и не имея физической возможности сделать это из-за забитого едой рта, он пел вместе с вокалисткой, но только про себя. Льюис же после полного блюдца мяса перебрался на подоконник, свернулся клубочком и задремал. В каком-то смысле он даже устал гораздо больше, чем Дэвид, ведь это именно ему приходилось следить за нерадивым двуногим, едва ориентирующимся в пространстве.