Светлейший-9. Битва за надежду

Глава 23

Я нашёл Иду Юсупову в одной из боковых галерей дворца, неподалёку от залов с закусками и шампанским. Она стояла, прислонившись к мраморной колонне, и наблюдала за танцующими через высокую арку, слегка наклонив голову. Свет от хрустальных люстр отражался на её темных волосах, создавая мягкое сияние. Платье цвета ночного неба с серебряной вышивкой мерцало, как звёзды, и подчёркивало каждый изгиб её стройной фигуры.

Я подошёл со спины и тихо произнёс:

— Прекрасная княжна — и в одиночестве? Мир сошёл с ума.

Ида вздрогнула, обернулась — и в тот же миг бросилась ко мне. Без лишних слов, без манер. Просто обняла, уткнувшись в плечо, как будто только сейчас позволила себе выдохнуть.

— Лёша… — выдохнула она. — Ты вернулся. Господи…

— Вернулся, — я крепко прижал её к себе. — Живой и почти целый. Не совсем целый, правда, на голове, вероятно, стало на пару седых волос больше.

— Ты издеваешься, а я с ума сходила, — прошептала она, отстранившись, но всё ещё держа меня за руку. — Я знаю, что не имею права задавать вопросов. Но ты же понимаешь… Я всё это время думала только об одном — все ли с тобой в порядке. Феликс… Он ничего мне не говорил.

— Феликс и сам ничего не знал, — отозвался я.

Она улыбнулась сквозь волнение и сжала мою ладонь.

— Идём, — сказала она. — Я хочу тебе кое-что показать.

Мы прошли через закулисные коридоры, поднимаясь по узкой лестнице, пока не оказались в небольшой ротонде на верхнем этаже дворца. Здесь, за резными французскими окнами, открывался вид на Мойку и сверкающие купола Спаса на Крови. Вокруг царила тишина, лишь приглушённые звуки вальса долетали снизу.

— Вот он, город, — Ида указала на панораму. — Мой любимый вид. Удивительно, как красиво всё выглядит сверху. И как хрупко на самом деле…

Она подошла к окну, прижавшись к холодному стеклу.

— Знаешь, — я начал тихо, приобняв ее за плечи, — когда я был на задании, среди ледяных просторов, когда каждый шаг мог стать последним, мои мысли все равно неслись сюда, в Петербург. И не просто в Петербург, а именно сюда, в этот дом.

— Да вы романтик, ваша светлость, — Ида взглянула на меня снизу вверх и прижалась крепче. — Неужели вы хотите сказать, что все это время думали обо мне?

— Грешен. Стоило бы размышлять о чести и долге, но… У каждого свои слабости. Потому что если всё это не ради кого-то, не ради… близких, то зачем тогда вообще так рисковать?

Ида обернулась ко мне, в глазах её светилась теплая нежность. Моя рука спустилась ниже и обвила ее талию.

— Я многое понял, Ида. Слишком многое. И, наверное, я не самый подходящий человек для тебя. Я не идеальный кавалер. У меня за спиной не только мундир, но и тени, о которых ты даже не догадываешься. И я хочу уберечь тебя от них.

— Лёша…

— Подожди, — я приложил палец к ее губам. — Дай договорить.

Я достал из внутреннего кармана пальто бархатную коробочку с перстнем от Фаберже и уже собирался открыть её, как вдруг раздались шаги.

В проём ротонды вошёл слуга в ливрее Юсуповых, а за ним — молодой человек в форме адъютанта. Судя по знакам отличия, один из помощников великого князя Федора Николаевича.

— Зинаида Феликсовна, — растерянно поклонился слуга, — видит бог, я пытался его задержать, но его благородие сказал, что это не терпит отлагательств…

Я раздражённо обернулся, спрятав коробочку обратно. Ида даже не успела заметить, что я достал ее.

— Прошу прощения, Алексей Иоаннович, — поклонился адъютант. — У меня срочное распоряжение от его императорского высочества.

— Что случилось?

— Светлейшего князя Юрьевского везут на допрос в Петропавловскую крепость. На допросе будут присутствовать великий князь и Его Императорское Величество. Государь пожелал, чтобы вы присоединились. Срочно. Машина уже подана. Боюсь, мне придется настоять на том, чтобы вы отправились со мной немедленно.

На мгновение повисла тишина. Я сжал губы в тонкую линию.

— Конечно, — отозвался я. — Сейчас буду.

Ида шагнула ближе, схватила меня за руку.

— Прости, — сказал я. — Именно об этом я и говорил. Долг иногда будет стоять превыше всего.

— Я понимаю, — тихо проговорила она. — Я подожду, но страна — нет.

Я кивнул, не в силах что-то сказать.

— Только, пожалуйста, вернись ко мне, Лёша, — прошептала она, крепко сжимая мою ладонь. — Я подожду. И мы обязательно договорим.

Я поцеловал её в лоб, задержался на миг — и вышел, не оборачиваясь. Мне казалось, что если я взгляну на неё ещё раз, то не смогу уйти.

Петропавловская крепость встретила меня тишиной, холодом и тихим плеском волн, омывавших Заячий остров. Ледяной воздух над Невой стоял неподвижно, вокруг тяжелая темно-серая хмарь, будто сам город затаил дыхание.

— Светлейший князь Николаев прибыл по поручению его императорского величества, — проговорил адъютант и козырнул документами.

Охранник в форме императорской гвардии кивнул мне и велел открыть ворота. Адъютант жестом пригласил следовать за ним. Мы пересекли двор под каменными стенами, и я впервые ощутил, насколько угрюмой может быть архитектура, если она веками впитывала в себя страх и тоску. Почему-то в дневное время Петропавловка не казалась настолько мрачной.

— Нам дальше, в Казематы. Поторопимся, ваша светлость, — адъютант ускорил шаг, и мы пересекли двор.

Казематы находились под одним из внутренних бастионов, куда мне ещё ни разу не доводилось заходить. Мы прошли через арочный проход, и гвардеец тут же закрыл за нами массивную дверь с каким-то хитрым замком. От скрежета стали внутри стало неуютно. Коридор был выложен старым уже ставшим гладким камнем, стены и потолок покрыты белёной штукатуркой, в которой угадывались едва заметные трещины. Кажется, даже воздух здесь был другой — вязкий, густой, как нефть.

Гвардейцев на каждом шагу становилось всё больше. Трое у одной двери, пятеро — у поворота. Все они были одеты в чёрную униформу, лица скрыты за полумасками, руки лежали на рукоятях артефактного оружия. Охрану усилили до предела.

— Сюда, ваша светлость. — Адъютант остановился у металлической двери. — Если у вас есть при себе оружие, я должен попросить вас сдать его.

Я выразительно уставился на свой ранговый перстень.

— Вы прекрасно знаете, что мне не нужно оружие, ваше благородие.

Адъютант криво улыбнулся.

— Разумеется, знаю, ваша светлость. Но правила написаны для всех.

Я расставил руки в стороны, позволяя обыскать себя. И лишь затем охранник набрал на замке код и распахнул дверь. Я шагнул внутрь, а мгновением позже дверь уже захлопнулась за моей спиной.

Камера была преобразована из старого каземата. Потолок — низкий, арочный, стены — каменные, с вязью перманентного защитного барьера. Воздух здесь был сухим и тяжёлым. Единственное освещение давали две старинные лампы под самым потолком. Посреди комнаты стоял металлический стол. За ним — четыре стула. Один пустовал.

— Алексей Иоаннович, — дядя поднялся мне навстречу и подал руку для приветствия. — Благодарю, что прибыли так скоро.

Я осмотрелся. В комнате их было всего трое — государь, дядя и Юрьевский. Пленник, надо отметить, выглядел уже куда свежее, хотя выражение его лица не оставляло сомнений — он уже смирился с самой печальной участью.

Император Николай Петрович кивнул в ответ на мой поклон. Государь сидел прямо, лицо его оставалось спокойным, но глаза выдавали сосредоточенность. Он смотрел на Юрьевского не как на врага, а как на человека, с которым придётся вести трудный разговор.

— Алексей, — кивнул император. — Присаживайся. Мы как раз начали обсуждать действительно важные вещи.

Я занял свободный стул, взглянув на пленника. Юрьевский ужасно нервничал: он все еще был бледен, под глазами — тени, губы пересохли, и он то и дело их облизывал. Он был в простой серой рубашке, руки в наручниках были прикованы к стальной петле на столе.

Фёдор Николаевич нажал на кнопку портативного диктофона.

— Итак, продолжим, Николай Владимирович. Вы готовы?

Юрьевский нервно усмехнулся.

— А что мне остаётся, ваше императорское высочество? Мне теперь в любом случае конец. Так хотя бы напоследок я поимею тех, кто поимел меня…

Государь нахмурился от такой грубости, но ничего не сказал. Лишь жестом велел дяде продолжать разговор.

— Теперь о заговоре, — сказал великий князь. — С самого начала.

Пленник вздохнул и, немного наклонившись вперёд, начал:

— Если начинать с самого начала, то придется отправиться лет так на семнадцать назад… Всё началось не с меня. Мой отец был тем, кто нашёл способ взаимодействовать с аномалиями. Именно он решил использовать энергию аномалий как оружие.

Государь и дядя переглянулись.

— Каким же образом?

— Он начал изучать это явление. Для нас и наших современников оно кажется совсем новым, но уж вы-то должны знать, что при Петре Алексеевиче и Елизавете Петровне империя уже сражалась с этой напастью…

— Это старая тайна, — сказал я. — Откуда вы о ней узнали?

— Отец что-то накопал в архивах. Он много этим занимался — увлекся так, что почти перестал выходить в свет. Оборудовал лабораторию, затем перенес ее на север, подальше от людских глаз.

— Он работал один? — спросил государь.

Юрьевский покачал головой.

— Нет, у него были помощники. И ученые. Один из них был очень талантлив. Отец отзывался о нем как о гении, а я тогда все удивлялся. Этот гений был немногим старше меня, а отец относился к нему куда трепетнее, чем ко мне. Лишь потом, много позже, я понял, почему…

— Продолжайте.

— Тогда меня в это не вовлекали. Я был типичным молодым аристократом и прожигал жизнь в Петербурге. И даже когда случилась Трагедия я не связал одно с другим…

Государь побледнел и приподнялся со стула.

— Так это вы организовали Трагедию на Ладоге? — хрипло спросил он.

Юрьевский поднял на него усталые глаза.

— Не я, но мой отец и его помощники. Я не знал. Клянусь, тогда я и правда ничего не знал. Но позже получил доказательства того, что моя семья не просто участвовала в организации этой катастрофы, но и контролировала ее. Мой отец подгадал момент, когда почти весь Дом Романовых окажется на одном корабле…

В комнате повисла тишина. Государь переваривал услышанное, а мы с дядей хмуро взирали на пленника.

— Значит, ты был прав, Алексей, — тихо проговорил великий князь. — Ты был прав во всем…

Юрьевский стиснул кулак, звякнув цепью.

— Да. Я тогда был юн, но помню ночь перед отъездом отца. Он был в приподнятом настроении, говорил странные вещи. О начале новой эры в истории государства, о том, что со дня на день все изменится. Теперь-то я знаю, что он хотел устранить род Романовых, чтобы самому взойти на трон. Ведь наш род ведет начало от Александра Второго, а мой отец женился на Романовой… И он нашел союзников как внутри империи, так и за ее пределами. Они организовали это покушение. Но всё пошло не по плану. Аномалия вышла из-под контроля. Погиб не только император, но и многие другие. Включая самого отца…

— Ваша мать знала об этом? — спросил я.

Юрьевский замялся. А затем повернул ко мне голову.

— Да. Она и передала мне всю работу отца после его гибели. Когда я вступил в наследство и начал разбираться…

— Что было дальше? — спросил я, глядя прямо ему в глаза.

— Я долго не знал всей правды. Лишь после двадцати лет начал получать от матери фрагменты архивов отца. Там были чертежи, протоколы испытаний, контакты. Австрийцы, шведы… Вскоре ко мне пришли Павловичи. Они предложили союз. Им был нужен способ вернуть себе влияние.

— Почему вы не отказались? — спросил государь. — У вас ведь был шанс остановить это. Вы просто могли прийти и показать все документы…

Юрьевский покачал головой.

— Не мог. И не хотел, буду откровенен. Родители воспитали меня так, что я никогда не чувствовал себя ниже Романовых. И в какой-то момент я тоже поверил в то, что удастся закончить начатое моим отцом. Но более веской причиной было то, что моя семья оказалась кругом должна тем, кто финансировал заговор. И я должен был отрабатывать эти вложения. Или так, или меня бы убрали.

— Кто разрабатывал те препараты? — уточнил я. — Кто был главным научным координатором?

Юрьевский слегка усмехнулся:

— Этот контакт достался мне от отца. Он и правда гений. Мы долгое время даже не встречались лично — все отчёты он передавал через доверенных лиц, а я организовывал финансирование. Он создавал препараты и оружие на основе эфира и аномальной энергии. А затем… А затем ему поручили разрабатывать боевое оружие на основе концентрированной аномалии. И оно оказалось настолько разрушительным и мощным, что на севере до сих пор то и дело встречаются отголоски наших испытаний…

На мгновение в каземате снова повисла тишина. Император посмотрел на великого князя, затем снова на Юрьевского.

— Что именно он создал?

— Как бы вам сказать попроще… Если грубо, то… бомбу. Не обычную бомбу, а оружие, которое способно стереть с лица земли город. Там такая концентрация аномальной энергии, что… — Он судорожно провел ладонью по лбу, цепь натянулась. — Я тогда ужасно испугался после испытаний. Хотел и вовсе закрыть лабораторию, но партнеры не позволили. И все же я убедил партнеров, что эти разработки нужно остановить — они слишком опасны, как любое массовое оружие. Мы оставили только производство препаратов. Ведь по плану нужно было найти способ вывести из строя всех одаренных…

— Имя? — резко спросил Фёдор Николаевич. — Кто занимался разработкой⁈

Юрьевский выдержал паузу. Я не пошевелился. Только сердце застучало сильнее.

А в следующий момент весь мир содрогнулся. Что-то так сильно толкнуло, что вся комната замелькала перед глазами.

Удар. Треск рушащихся стен. Лампы погасли.

— Щиты! — взревел я, уже натягивая защиту.