Без обмана 9

Глава 29

В моей любимой манге злодейский план Учихи Мадары заключался в том, чтобы погрузить весь мир в бесконечное цукуёми — сон, неотличимый от реальности.

Я тоже «спал и видел сны». Кажется, это выражение из Шекспира. Наверняка знаменитый гайдзинский драматург вдохновлялся «сном бабочки» китайского философа Чжуан-цзы, когда выдумывал свою фразу. «Кто я? Чжуан-цзы, которому приснилось, что он бабочка, или бабочка, которой снится, что она Чжуан-цзы?»

Что, если я не Ниида Макото, смотрящий сон о Хидео-сане, а ослепший художник Цукино Тенкай, находящийся в военном госпитале? Что, если вся моя жизнь — это прозрение умирающего о том, как изменится мир? Философские глупости! Мы с предыдущим Макото склонны к материализму, что несколько иронично, учитывая, кто мы с ним есть.

Поэтому сон снился именно мне — скромному бухгалтеру, любящему вкусно покушать. Наглый мошенник, тоже никогда не отказывавшийся от сладкого — лишь тень. Всего лишь архив.

«Видел» — неправильный глагол. Хотя бы потому, что Хидео-сан был слеп. Всё его тело ломило от от боли и это было даже больнее, чем во время взрыва. Но терпимо, он приучил себя не замечать. Зато, избавившись от зрения, предыдущий Макото вовсю положился за слух, обоняние и осязание. Мир для него превратился в сплетение из запахов, звуков и тактильных ощущений. Вполне прозрачное и понятное слепцу, но дикое и пугающее для меня.

— И где это находится ваша рука, Фукуро-сан? — строго спросил молодой женский голос.

— Не могу знать, Кобаяси-сан. Я ведь ничего не вижу, — воспринимался голос Макото, как чужой, принадлежащий древнему старику. Старому, но не утратившему волю к жизни настолько, чтобы проигнорировать молодую медсестричку, занятую установкой капельницы. Ладонь этого женолюба легла четко на её коленку и поползла выше, если верить тактильным ощущениям.

— Вы такой самостоятельный и смелый, что я уже начинаю сомневаться в вашей слепоте, — путешествие руки было прервано, чтобы начаться с новой точки старта — от талии и выше.

— Смелость — это именно то, что требовалось нам на войне, моя милая. Когда нас сажали в самолёт, давали последний глоток сакэ и отправляли умереть за Императора. Ни один не отказался от чести. Но этому Фукуро не повезло. Негодяи механики плохо сделали свою работу и я не долетел до американского авианосца. Я уже видел его силуэт на горизонте… прямо сейчас он находится перед моим мысленным взором.

Маневр от талии оказался отвлекающим, так как, пока медсестричка боролась с левой рукой, правая переместилась на её ягодицу.

— Вы невозможны! Я пытаюсь вам тут жизнь продлить, а вы пристаёте!

— Ох, милая моя Рейка-тян, разве это приставания? Этот старик всего лишь пытается показать, как рад вашему визиту. Вы — то солнце, что согревает сию мрачную палату. Жаль, мы с вами не встретились раньше, когда Фукуро был полон сил. Тогда бы вы от меня не ускользнули.

Короткий укол и игла капельницы проникла в вену, а мы с предыдущим мной ощутили жар, растекающийся по телу.

— Чувствую себя снова полным сил, как будто бы я снова молод, а сёгун Токугава опять восседает в Эдо…

— Хи-хи! Вы не настолько старый, вам не может быть сто лет, иначе как бы вы служили в авиации? Поймала! Поймала вас всё-таки на выдумке! — довольно рассмеялась девушка, не подозревая, что коварный трикстер специально заманивает ее в ловушку. Ничего большего, чем немного общения, другой Макото, сейчас Фукуро-но-Кагами Макото, от нее и не хотел. Скучно лежать в кровати и умирать, не находя сил даже для нескольких шагов.

— Да, в авиации. Сам адмирал Онидзука поднёс мне чашку сакэ перед вылетом, но… не повторяй моих ошибок, Кобаяси-тян. Руки мои тряслись от гнева на американцев… или потому, что накануне вечером мы с товарищами тоже пили сакэ. Я взял чашку и случайно, совершенно без злых намерений, выплеснул священное сакэ прямо на брюки адмиралу, ему в промежность. Со стороны смотрелось так, будто адмирал-сама оконфузился, кха-ха-ха. Но тогда никто не смеялся. Мы были камикадзе, но не самоубийцами. Я думаю, за тот момент боги меня и наказали, не позволив долететь. Испортили мне двигатель.

— Фукуро-сан, к вам посетитель, ваш племянник, — это было уже иное воспоминание, но всё о тех же последних днях старого обманщика. Физически ему становилось хуже. Дыхание давалось с трудом, но внутренний огонь пылал «силой юности». Кицунэ бывают дряхлыми, но не старыми.

Акияму Кэнсина мы с Хидео-саном узнали по походке. Всё так же немного косолапит на левую ногу, как во время памятного совместного побега с каторги. Пожалуй, он прибавил несколько килограммов, стареет. И суставы хрустят. Это уже отметил не я, расслышал призраки мыслей предыдущего Макото.

— Приветствую, сенсей, — я не мог видеть поклона, но легкое волнение воздуха оповестило о том, что Кэнсин-кун проявил почтение.

— Сменил сорт табака? И новый одеколон. Дела у тебя идут всё лучше и лучше. У меня для тебя новое задание, Акияма-кун. Женись! Кха-кха-кха!

Макото рассмеялся, сказав каверзу, а я почувствовал неприятный вкус крови у него во рту.

— На ком? — не понял Кэнсин.

— Да хоть бы на Кобаяси-тян, сестре милосердия. Видел её? Я нет, но уверен, что красивая и ладная. Тебе давно уже пора обзавестись семьёй.

Мысленно нарисованный облик медсестрички сменился с абстрактной безликой, но симпатичной, девушки на хорошо знакомую мне Акияму Момо. Почему нет? Может она быть похожей на свою бабушку? Прабабушку? Больше «пра»? Я так и не выяснил, сколько точно поколений между нынешними Акияма и Кэнсином. Скорее всего, он прадед Момо-тян и её неприветливого старшего брата.

— Приятно слышать, что чувство юмора все еще при тебе, сенсей. У меня не очень хорошие новости от врачей. Но я взял на себя смелость обратиться к американцам. Их медицина сейчас продвинутей, и за деньги…

— Не давай им ни йены, — Хидео-сан снова закашлялся, — этот старик скоро умрёт, смирись. Но… кем ты меня вообще считаешь? Неужели ты думаешь, что такая ерунда, как смерть, повлияет на мои планы? — голос старого лиса наполнился внутренней силой. Той самой, что позволяла взять и приказать любому человеку так, чтобы добиться исполнения. — Помни всё, о чём мы говорили. Мои деньги ты поделишь на четыре части. Тебе и твоей семье, сиротским приютам, на собрание каменных лисиц и на дары храмам многорукой стервы Каннон.

— Фудзита-сенсей… я тебя не подведу, клянусь, но не понимаю, в чём афёра! — признался Акияма.

— О, это будет величайшая комбинация в этой моей жизни, но тебе про нее знать совсем не обязательно. Можешь считать, что я рехнулся на старости лет, поверил в карму и то, что добрые дела гарантируют мне то самое перерождение, которое необходимо для завершения начатых дел. Быть может, конечно, что длинноносые жрецы тысячерукой меня обманули… но…

— Вас невозможно обмануть, — с какой-то прямо-таки религиозной уверенностью объявил Кэнсин. А ведь ему сколько? Уже за сорок? Далеко не мальчик.

— Или я обманывал тебя, когда заставил поверить в свои навыки, дружище, — проскрипел Хидео-сан. — Насчет Кобаяси-тян я серьезно, присмотрись. В ней есть огонь, тот самый, что и во мне, но не такой жаркий.

— Она такая же, как вы, сенсей? — Акияма понизил голос до состояния тихого шепота.

— Ее бабушка, скорее всего. Этого мало, но женись на ней и старость до ваших детей доберется позднее, чем до остальных.

Опять нас с другим Макото обдало порывом ветра от резкого движения. Новый поклон.

— Только не рассказывай своей будущей невесте, что я никакой не бывший камикадзе, выживший при таране авианосца.

— Если она еще вас сама не разоблачила, то так ли она хороша? — я не мог видеть лица Кэнсина, но знал — он сейчас улыбнулся.

— Последнее, что я у тебя попрошу, дружище — мне нужно совершить одну поездку. Паломничество. В одно особенное место недалеко от Киото. Купи мне деревянный молоток.

— А в горы Минами вы съездить не желаете, сенсей? — у старого Макото буквально кровь вскипела от заданного мужчиной вопроса. — Я не знаю, кто та женщина, которую вы постоянно навещали, но было бы честно, если бы она знала вашу судьбу.

— Ей не надо видеть меня таким, Акияма-кун. Старым, больным, сжегшим свою молодость ради того, чтобы протянуть несколько дополнительных лет. Эй! Если ты начнешь сейчас рыдать, я тебя выгоню и велю не пускать! Ей не надо знать, что я мертв. Не стоит убивать её надежду.

— Я поговорю с доктором и получу от него разрешение на твоё паломничество, сенсей. А сейчас мне пора, иначе Кобаяси-сан выбросит меня за дверь силой. Все сроки посещения нарушены.

— Фукуро-сан, вам пора ставить новую капельницу, — прозвучало из-за двери палаты вместе с негромким стуком.

— До завтра, «племянничек», хе-хе-хе…

— Скажите, Фукуро-сан, а вы верите в знаки свыше? — спросила медсестра, воткнув иглу в истончившуюся вену старика. — Мне сегодня приснился странный сон. Ваш племянник, он в нём был.

— Отличный сон, моя милая. Кэнсин богат, хорош собой и прекрасно воспитан. Лучшего жениха ты в Нагано не найдёшь.

Смущение девушки и прилившую к ее лицу кровь старый сводник почувствовал, несмотря на слепоту.

— Я не про то! Мне сегодня ночью приснилось, как он приходит вас навестить, хотя раньше я Акияму-сана никогда не видела. И он на самом деле пришел. А затем… вы только не смейтесь над женскими глупостями, пожалуйста. Мне вы приснились, только были очень молодым… а затем снова вы… но уже совсем по-другому выглядели. У вас были глаза, как у гайдзина и одежда такая… странная, двухцветная. На голове шляпа с кучей колокольчиков, но ощущались вы по-прежнему собой.

Хидео-сан, он же Тадаши, Фудзита, Цукино и еще множество имен ничего не понял из описанного образа. Но ему ли предназначались слова девушки? Ведь я, видевший фотографии фонтана Улешпигеля, свои выводы сделал.

— Как интересно. И чем же тот я, который гайдзин, занимался? Надеюсь, он не позволил себе ничего недопустимого?

— Он просто сидел. В такой позе… как будто очень устал и ему всё равно. На ладони! На огромной ладони! Я сразу поняла, что это рука бодхисаттвы. Я не очень верующая, я в медицинском училась, но сообразила. А потом она заговорила со мной. Такие сны могут быть признаком психического расстройства, но я не сумасшедшая! Если мои слова кажутся вам глупостью или безумием, скажите, я прекращу, уйду и попрошу себя заменить!

— И как же мне тогда сосватать тебя за своего племянника, красавица? Продолжай, твой сон — он очень любопытный. Тому, кто не проживет и пары недель, такое до смерти интересно.

— «Передай старому лису, что его обман раскрыт» — вот что она сказала, — «но его наглость была такой смешной, что она дарует желаемое. Он сохранит свои хвосты, как и в прошлый раз!» Она сказала, что вас ждет искупление и что вы сами себя не узнаете, когда станете смотреться в зеркало. Обмануть её посложнее, чем научить осла читать. Я ничего не поняла! Фукуро-сан, вы что, кицунэ? Вы дух, а не человек?

— Конечно же, я дух, милая Кобаяси, и не далее, как этим утром одна бесцеремонная девица делала этому духу духовную клизму… прямо под девять хвостов, знаешь ли.

Девушка не сдержала сначала хихиканья, а затем и вовсе вся затряслась от смеха.

— Простите, простите глупую женщину, я не над вами смеюсь, не над вашей болезнью, а над вашей шуткой. У вас всегда так легко получается меня рассмешить, будто вы профессиональный артист, а не военный лётчик.

Тот еще шут! Тут я с ней вынужден согласиться. И какие мне еще нужны доказательства того, что мой тёмный попутчик — это реинкарнация европейского трикстера Уленшпигеля? Намёк на эпизод с ослом прозрачнейший. Да он даже имя выбрал такое же по значению! Фукуро-но-Кагами — совиное зеркало, точно так же, как и Уленшпигель. Заинтересовавшись отцом наставницы, я и перевод его фамилии на японский разузнал. И это что же, она собственного отца посохом лупила? Хотя, вспоминая поведение непоседливого и наглого мальчишки — Амацу-сенсей была к нему излишне мягка.

Впрочем, всё может быть лишь попыткой моего воспалённого разума связать воедино имеющиеся факты, воплощенной в виде сновидения. Кто поручится за то, что миленькая медсестра Кобаяси вообще существовала, а не полностью моя выдумка?

Своё обещание Кэнсин-кун сдержал. Поездка в автомобиле с излишне жесткой подвеской стала для умирающего испытанием. А далее ученик и вовсе тащил Хидео-сана на собственной спине. Точно так же, как и Макото нёс его на себе, когда парень подвернул ногу во время побега из печально известной тюрьмы. Ровно четыре удара деревянным молотком отдавались в теле мошенника вспышками боли. В тот раз Амацу-сенсей опять не проснулась.

— Глупая старуха! — прошипел себе под нос авантюрист, убедившись, что помощник его не слышит. — Уверен, ты смогла бы меня вылечить. Но приходится использовать запасной план. Не подскажешь, что это значит — «не узнаю себя»? Я себе нравлюсь, между прочим. И не просто так ведь медсестра получила прозрение. Опять молчишь? Слышь, карга, если ты сейчас станешь человеком, я буду знать, что всё не зря было. Нет? Ну тогда прощай, я надолго ухожу. Раньше, чем лет через двадцать, не вернусь. Может, и вообще окончательно умру. Что бы там милашке Рейке-тян ни приснилось, смерть — это тяжкий недуг. Но знаешь, старая, я думаю, что всё-таки смог ее перехитрить. Слышь, ты не смогла, спряталась в камне, а я сумел обмануть смерть и рожусь заново. Завидно, да? Буду опять молодым красавчиком. Ладно, прощай, Амацу-сенсей. Надеюсь, я изменюсь настолько, что ты превратишься в человека хотя бы ради того, чтобы посмотреть, как именно.

Свои подозрения по поводу Кобаяси-тян я проверил следующим же утром, написав Акияме Момо.

Ниида Макото: Простите, что беспокою, Акияма-сан. Но у меня глупый вопрос. Как звали вашу прабабушку? Она сильно на вас похожа? Есть подозрение, что они были знакомы с моим собственным прадедом.

Акияма Момо: Акияма Рейка. У нас в семьей сохранилась архивная фотография с их с прадедом свадьбы в пятьдесят девятом. Я и правда немного на неё похожа.

Ниида Макото: А ее девичья фамилия? Кобаяси? Я не пытаюсь выведать контрольный вопрос для восстановления пароля от банковского счета. Уверен, он у вас куда сложнее.

Акияма Момо: Минутку, я у брата спрошу. Сама не помню таких мелких деталей.

Акияма Момо: Кобаяси Рейка. Вы угадали! И что же, получается, что мы с вами родственники?

Ниида Макото: Нет, скорее всего, нет. Но мой прадед мог быть пациентом вашей прабабушки.

Акияма Момо: Как потрясающе тесен мир!

Ниида Макото: Еще один момент. Мне на временном месте работы выделили кабинет, а на стенах – вот эти картины. Что скажете о них? фотография стены с работами абстракционистов

Акияма Момо: Вы шутите? Напишите, что это шутка!

Ниида Макото: Это шутка (но на самом деле нет)

Акияма Момо: Белый круг на черном фоне. Это же Ёсихара Дзиро! 40 миллионов йен на аукционе. А багровые вихревые мазки, выполненные маслом! Это Сирага Кадзуо или хорошая стилизация под него. Потрясающая коллекция! Черновая ее оценка — около миллиарда, если речь идет о подлинниках. Вы что, стали топ-менеджером крупной корпорации? Иначе откуда подобная роскошь? Или вы сами всё это нарисовали? Учитесь подражать не только Цукино-сенсею, но и другим великим художникам? Вы знаете, куда обратиться для продажи работ.

Ниида Макото: Это кабинет другого человека. Спасибо, что просветили меня.

Оказывается, жуткая мазня на стенах стоит кучу денег, сопоставимую со всем моим состоянием. Не бросить ли мне свою малооплачиваемую работу бухгалтера ради превращения в модного художника? Нет!