Бесконечное лето: Сломанный мир

Конец солнечных дней: 3

Не отпуская рук, мы двинулись вперёд, не выбирая определённого направления, просто доверяя интуиции. Я украдкой посматривал на Юлю — её взгляд был устремлён куда-то вдаль, будто она разглядывала нечто невидимое для меня.

Вскоре мы оказались у музклуба.

Я невольно заглянул в окно. Внутри никого не было — по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Ни звуков, ни движений, полная тишина. Это означало, что хозяйка музыкального клуба сейчас где-то в другом месте.

— Думаю, мы пришли в то самое "куда-нибудь", — сказал я, слегка усмехнувшись.

С неохотой я разжал пальцы, выпуская Юлину руку, и подошёл к двери. Встав на цыпочки, я нащупал ключ, лежащий на верхней балке. Немного усилий, и через несколько секунд он уже был у меня.

Мы вошли внутрь.

В этот момент я поймал себя на том, что здесь, в музклубе, я провёл, наверное, бесчисленное количество часов. Воспоминания нахлынули волной, и я невольно улыбнулся.

— Присаживайся, — предложил я Юле, направляясь к пианино. — Сейчас я кое-что сыграю.

— Ты умеешь? — удивлённо подняла бровь она.

Я хмыкнул:

— За то время, что мы с тобой не виделись, я успел освоить почти все инструменты в этом месте. Правда, лучше всего у меня получается играть на пианино.

Я сел на стул, провёл пальцами по клавишам и ненадолго задумался. Перед глазами всплыли события прошедшего дня. Сделав глубокий вдох, я начал играть.

Юля молча слушала. Временами её взгляд ускользал к окну, но периодически она переводила его на меня, с заметным удивлением наблюдая за моими руками.

Когда мелодия завершилась, наступила короткая пауза.

— А ты можешь сыграть что-то ещё? — тихо спросила она, словно стесняясь своей просьбы.

— Конечно.

Так мы и провели весь вечер в музклубе. Я играл всё, что только мог вспомнить: мелодии, которым научила меня Мику, и те, что хранились в памяти моего телефона. Мы настолько увлеклись, что совсем не заметили, как пролетело время… и пропустили ужин.

Я окончательно осознал это по урчанию собственного желудка. Странно… ведь я обедал, но чувство голода было таким, словно я не ел весь день.

Юля гордо вытянула руки вперёд, и в каждой из них появилось по яблоку. В этот момент я вспомнил о её слабости — яблоки. Ха, думаю, сейчас это как раз кстати.

Она небрежно бросила одно мне. Я ловко поймал его и тут же вгрызся в сочную мякоть.

Съев яблоко, я окончательно почувствовал усталость. Глубоко зевнул… и заметил, как Юля, словно заразившись, повторила за мной.

— Может, пойдём в домик? Уже довольно поздно, — предложила она, потягиваясь.

— Почему бы и нет, — пожал я плечами.

Мы вышли из музклуба и направились в сторону домиков.

Наш путь лежал через площадь. Когда мы пересекали её, я вдруг заметил Лену — она сидела на одной из скамеек и тихо читала книгу.

Я даже протёр глаза, чтобы убедиться, что не ошибся. Нет, девушка действительно сидела там, погружённая в чтение. И ей, похоже, было совершенно всё равно, мокрая ли скамейка или уже подсохла.

Мне стало любопытно, и я подошёл поближе, чтобы проверить.

Проведя ладонью по дереву, я обнаружил, что скамейки действительно почти сухие.

— Вот это да… — пробормотал я. — Как только они успели высохнуть?

— Что ты там делаешь? — поинтересовалась Юля.

— Да вот, удивляюсь, — ответил я, слегка нахмурившись. — Дождь шёл не так давно, а скамейки уже сухие.

Юля тронула рукой ближайшую поверхность и кивнула:

— И правда. Почти сухие.

В этот момент я заметил ещё кое-что.

Семён.

Он медленно шёл в нашу сторону, озираясь по сторонам, будто что-то искал.

Хотя сейчас меня больше всего волновало другое — зачем он сюда пришёл?

Я снова бросил взгляд в сторону, где ещё недавно сидела Лена. Теперь она медленно покидала площадь, не обращая на нас внимания. Отлично. Одна проблема меньше.

Тем временем Семён подошёл ближе.

— Слушаю, — сказал я, скрестив руки и внимательно посмотрев на него.

Он почесал затылок, явно не зная, с чего начать. Затем посмотрел куда-то в середину площади и, наконец, заговорил:

— Тут такое дело… Даже не знаю, как спросить. Вроде бы ты что-то упоминал про Генду… Я всё так и не могу понять, что именно ты хотел этим сказать.

Я нахмурился. Странный вопрос. Разве мы не обсуждали это раньше? Или же нет? Чёрт, не помню… Да и что именно он хочет узнать? Генда и Генда. Что с него взять?

— Прежде чем я отвечу, — я прищурился, — где ты был всё это время? И куда пропала Юля?

Семён слегка скривился, потом тяжело вздохнул:

— Она попросила меня вернуть её в тот лагерь, откуда пришла. Сказала, что здесь ей некомфортно. А насчёт меня… Весь день я проспал в бункере. Сам знаешь, делать тут особо нечего. А так время пролетело быстрее.

Я внимательно слушал каждое его слово. Звучит логично.

Но вопрос про Нэко по-прежнему витал в воздухе.

Зачем? Почему она ушла с ним? Что её так смущало в этом лагере?

Эх… Очередная головная боль.

— Ладно, допустим, — наконец ответил я. — И что же ты хотел узнать про Генду?

Семён вдруг улыбнулся.

— Ты как-то сказал, что Генда может быть самой главной загадкой. С чего это вдруг?

Я задумался.

Когда я мог такое сказать? И главное, почему?

Да, Генда — та ещё загадка, но, по сути, он ничего из себя не представляет… Хотя…

Я замер.

Кажется, я понял, о чём он.

Если хорошенько припомнить… Я всегда ЗНАЛ, что знаком с Гендой. Но почему-то не мог вспомнить, откуда именно.

Будто кто-то стер это из моей памяти.

Как только я задумался об этом, в висках будто взорвалась боль — резкая, колющая, заставившая меня невольно стиснуть зубы. Я поморщился, пытаясь удержаться на ногах, и в тот же миг в голове вновь зазвучал голос.

— Ну ты и тип, конечно. Что ж, не могу сказать, что поражён твоей тупостью, но ты явно не видишь очевидного, — в его тоне сквозила издёвка.

Я вздрогнул, неожиданность голоса пробежала по спине неприятным холодком. Хотел было возразить, но не успел — голос продолжил, не давая мне ни секунды на осознание.

— Слушай, ты, может, и не помнишь, потому что был пьян, но мы-то помним. После того как ты с Семёном напился под яблоней, ты направился к Виоле. Связал её, беднягу, и начал творить настоящую дичь. Ты поджёг медпункт, починил "Волгу"… Хотя стоп. Ты же её не чинил. Она была цела ещё до того, как ты к ней притронулся.

Где-то рядом раздался смех — резкий, чужой, эхом разнесшийся в голове. Затем заговорил другой голос.

— И тут ты совсем потерялся, — сказал он.

Я невольно задержал взгляд на памятнике.

Странное чувство пронзило меня.

Казалось, будто он смотрит прямо на меня.

— Ты решил, что станешь богом этого места, — голос насмешливо протянул. — Да-да, не шутка. Ты правда хотел, чтобы весь лагерь поклонялся тебе? Но, знаешь, для этого нужно было сначала разрушить всё вокруг.

Пауза.

Голос будто усмехнулся, наслаждаясь происходящим.

— И ты решил, что самое правильное — снести Генду.

В голове будто что-то щёлкнуло. Слова, сказанные голосом, зацепились за что-то глубоко внутри, словно напоминая о давно забытой истине.

Генда.

— Ха-ха, хотя хрен у тебя это получилось, — голос в голове громко рассмеялся. — Он каменный, а ты так, травинка.

Я поморщился. Воспоминания начали всплывать из глубин сознания, складываясь в мозаичный узор.

— Но не в этом суть. Этот тип — центр лагеря, — продолжил голос.

Центр лагеря?

Я нахмурился, вглядываясь в каменное изваяние перед собой. Обычный, казалось бы, памятник, безжизненный и неподвижный, но чем дольше я смотрел на него, тем сильнее росло ощущение тревоги.

Стабильность…

Это слово всплыло в голове внезапно.

Как если бы Генда был чем-то вроде оси, на которой держался весь этот мир.

Я не знал, почему пришёл к такому выводу, но интуиция подсказывала — если лагерь действительно является замкнутой системой, то у него должен быть центр, точка опоры, нечто, что скрепляет реальность воедино.

И это он.

— Ты ведь сам почти дошёл до этого, верно? — продолжил голос. — Лагерь крутится вокруг него. Всё время, все события, даже твои попытки выбраться — это всего лишь волны на поверхности воды. А он — камень на дне.

Я молчал.

— Ты хотел разрушить его, потому что знал — если уничтожить центр, то лагерь рухнет, и ты, возможно, наконец выберешься.

И я вспомнил.

Момент, когда я стоял перед Гендой. В голове не было ни сомнений, ни страха. Только холодная, ясная мысль: если лагерь держится на нём, то разрушение памятника разорвёт этот круг.

— Но не получилось, верно? — голос снова усмехнулся. — Потому что ты забыл одну деталь: за те бесчисленные годы, проведёные в одиночестве, ны не раз приходил к этой мысли, но каждый раз, когда у тебя ничего не получалось, ты то и дело сходил с ума. И с каждым разом, нас становилось всё больше.

Послышался смех.

— Какого чёрта ты всё ещё говоришь со мной?.. — мысленно задался я вопросом.

— Разве не очевидно? — в голосе послышалась тень удовлетворения. — Ты хотел сломать лагерь, а он взял и сломал тебя.

— Вот тварь, — сказал я вслух, — раз ты считаешь меня таким тупым, до давай попробуй сам сломай его. Травинко вздумал меня называть, ты всего голос. Да у тебя даже тела нет.

В этот момент голос стих, но вместо него заговорил Семён.

— Я-то думал, что я поехавший, а оказывается, есть среди нас и более сумасшедшие.

Семён усмехнулся и, сделав шаг назад, направился к Генде.

И только тогда я осознал, что всё это время говорил вслух.

— Стой! — окликнул я его. — Я это не тебе…

— Да мне уже как-то всё равно. Мне это или не мне… В любом случае, мне надоело всё это. Сломать? Ну так сломаю.

Он остановился, но не спешил поворачиваться ко мне.

— Знаешь, я думал, что ты будешь поумнее, — тихо произнёс он, словно сам для себя. — Честное слово, я даже немного огорчён.

Он обернулся и несколько раз хлопнул в ладоши.

— Я обвёл тебя вокруг пальца, а ты даже не заметил.

Его слова заставили меня напрячься.

— То есть?

— Я давно за тобой слежу. Настолько давно, что уже и не помню, с чего всё началось, — он усмехнулся. — Не каждый день встретишь в этом месте одногруппника.

— Семён, я не понимаю… Зачем тебе следить за мной?

Он поморщился, словно само это имя вызвало у него отвращение.

— Я — Пионер. Семёна больше нет, я давно отбросил это имя.

— Стоп… Что?

И только теперь до меня дошло. Всё это время передо мной стоял тот самый Пионер, которого я встретил в лесу.

Я быстро шагнул к Юле, стараясь быть как можно ближе к ней.

— Когда… когда ты начал за мной следить? — озадаченно спросил я.

— В тот момент, когда ты сходил с ума от одиночества. Но встретил я тебя ещё раньше. В лесу. Это было давно. Тогда ты пытался спрятаться от меня, но у тебя ничего не вышло.

Я попытался вспомнить о чём он говорит. Тут то всплыл образ, где два Семёна всячески пытаются устранить друг друга. А я то думал, что мне его улыбка тогда не понравилась. Вот оно как!

— Зачем? Для чего? Какая тебе от этого польза? — Задался я вопросом.

Он глубоко вдохнул, будто раздумывая, стоит ли мне отвечать.

— Когда я снова смог тебя найти, когда ты уже потерял рассудок, мне стало… интересно. Это было забавно — наблюдать за тобой. Почти как хобби. Но со временем ты сумел выбраться в другой лагерь. Тогда я решил последовать за тобой.

Я молчал, не зная, что сказать.

— Там, за пределами лагеря твоего лагеря, ты встретился с моим двойником… Да, именно тогда я понял, как тебя можно использовать. Нашёл копию твоей ненаглядной, прикинулся Семёном и уже собирался пожинать плоды. Но ты каким-то образом нашёл эту хвостатую.

Неужели он не знал, что Юля здесь, тогда почему он сказал, что она может быть именно тут? Да твою мать, что вообще за хрень тут происходит?

В какой-то момент я почувствовал, как рядом со мной нарастает злость. Эта эмоция исходила не от меня, а от девушки, стоящей рядом.

— И кроме всего прочего, тот «выход», о котором вы так говорили, оказался лишь какой-то теорией о стабильности… — Пионер сжал кулак. — Но знаешь что? Ждать я не собираюсь. Если ты прав, то я узнаю это прямо сейчас.

Он медленно направился к статуе, не спеша, как будто заранее зная, что собирается сделать. Я замер.

— Стой! Что ты хочешь сделать? — выкрикнул я, не в силах скрыть свою растерянность и тревогу.

Он остановился, едва не повернувшись ко мне, и с лёгкой улыбкой произнёс:

— Я иду ломать Генду, ты сам попросил. Так что на, держи.

Он сделал шаг вперёд, и как только эти слова покинули его губы, он молниеносно подскочил к статуе. Я едва успел моргнуть, как одна из ног каменной фигуры была сломана с таким лёгким движением, что казалось, словно она вовсе не была каменной, а сделана из дерева. Всё произошло так быстро, что я не успел даже среагировать. В следующее мгновение тело Генды было разнесено на куски — каменные осколки валялись повсюду, разбивая всю статую.

— Твою мать, — вырвалось у меня, когда я увидел, что стало с этим странным созданием. — Этот дебил явно хочет унести нас в могилу.

Гнев и беспокойство переполнили меня. Я схватил Юлю за руку, пытаясь потянуть её за собой, чтобы как-то вырваться из этой кошмарной ситуации. Но в тот момент послышался странный звук — грохот, будто что-то огромное двигалось, а затем…

Внезапно, как по команде, в воздухе раздался странный звук. Сначала он был едва уловим, как эхо, потом стал усиливаться, переходя в нечто более явное, пугающее. Всё вокруг погрузилось в странную тишину, как если бы сама природа на мгновение замерла в ожидании чего-то. Но через несколько секунд это молчание нарушил новый звук — цикады. Их было много, и их пронзительный, монотонный щебет начал заполнять пространство. Звуки природы стали не просто фоновым шумом — они стали чем-то зловещим. Щебетание сверчков стало настолько громким, что почти затмило все остальные звуки, наполнив тишину чем-то гипнотическим и почти болезненным. Я ощущал, как этот звук проникал в меня, заполнял всё пространство, накрывал, и в какой-то момент мне стало понятно: происходило что-то… странное.

Звук этих насекомых словно вёл за собой мелькания теней, которые появлялись и исчезали вдалеке. Сначала они были неясными, как размытые пятна, но постепенно очертания становились всё более чёткими и ясными. Мгновение мне показалось, что это Лена, что, возможно, это один из тех моментов, когда меня отправляют в новый цикл, когда мне предстоит столкнуться с чем-то знакомым. Но нет. В тот же момент, как эти тени приняли чёткие формы, мои сомнения исчезли. Это были Ульянки.

Они шли, покачиваясь, их движения были сдержанными и почти механическими, не похожими на человеческие. Я едва мог отличить их от мертвецов, так как их лица были обезображены, как у живых мертвецов, утративших всякую связь с реальностью. В их глазах не было жизни — лишь пустота, и в этом была какая-то невыразимая, всепоглощающая смерть. Тела их были покрыты странными следами, будто бы остатками мучительных экспериментов или страшных испытаний, которые разрушили всё, что когда-то было частью их человеческой сущности. Их шаги, тяжелые и неестественные, эхом раздавались в тишине, и с каждым метром приближения я всё яснее понимал: нам не было пути назад.

Тишина лагеря, казавшаяся незыблемой и почти привычной, теперь казалась пугающей. Зловещая аура, исходящая от этих существ, проникала в воздух и заставляла меня ощутить страх, который будто бы наползал изнутри. Я не мог оторвать глаз от этих Ульянок. Их приближение было как тихий, но неумолимый конец всего, что я знал.

Юля вдруг схватила меня за руку. Я почувствовал, как её пальцы сжались вокруг моей ладони, но это ощущение было странным, словно её тепло исчезало с каждым мгновением. Я не успел понять, что происходит, как пространство вокруг нас начало искривляться. Всё вокруг будто растекалось, становясь неясным и непонятным, как если бы сама реальность начала ломаться. Я попытался повернуться к Юле, но она исчезла, как если бы её просто не было, как если бы она была лишь иллюзией.

В тот момент я услышал голос Пионера, и его слова отрезвили меня.

— Ты всё-таки был прав, — произнёс он, и его слова прозвучали как нечто неизбежное, как признание того, что я не хотел слышать. В его голосе не было иронии, не было злости, лишь холодная констатация факта, как будто это было неотвратимо.

Я замер, не зная, что делать. Всё вокруг было настолько чуждым, что я не мог поверить в происходящее.

Меня начал переполнять гнев, и каждое движение моего тела кричало от ярости. Этот ублюдок! Как он посмел?! Всё внутри меня бурлило, будто я был готов взорваться. Мои руки сжались в кулаки, а сердце бешено колотилось, словно хотел вырваться наружу. Я резко начал осматриваться, глаза хаотично искали Юлю среди всех этих странных теней и лиц, но вместо неё я видел лишь зловещие, медленно приближающиеся фигуры упырей.

Я почувствовал, как мои мысли теряются в водовороте эмоций, и обхватил голову руками, пытаясь понять, что происходит. Всё казалось не реальным. Казалось, что это не я, что это не моя жизнь, а чужая. Как будто я был в чужом теле, и всё происходящее было далёким, как сон, который не можешь контролировать. Это было слишком… абсурдно.

Собравшись с силами, я попытался взять себя в руки, пытался вернуть контроль. Сосредоточился на своих ощущениях, на том, что реально, а что нет. Мысленным взором я начал искать Юлю, прокручивая образы лагеря, пытаясь понять, где она. И в этот момент меня охватила пустота — её не было.

Она снова исчезла. Как когда-то раньше. Как будто никогда не была рядом, как если бы её не существовало. Мои руки снова дрожали, и холодная волна страха захлестнула меня. Она снова пропала…

Чувство злости смешивалось с горечью, образуя тяжёлый ком в груди. А затем пришла апатия — холодная, всепоглощающая. Я стоял несколько минут, не двигаясь, просто всматриваясь в силуэт Пионера.

Он… Этот ублюдок!

Всё это из-за него… И меня… Я идиот!