Бесконечное лето: Сломанный мир

Ты и я: 3

Сон… Это был всего лишь сон. Но почему же он оставил такое яркое послевкусие?

Я сидел на холодном песке, пытаясь прийти в себя, но собраться с мыслями было не так просто, как хотелось бы. Адреналин, накопленный за время сна, всё ещё циркулировал по венам, заставляя сердце колотиться чаще, чем следовало. Лёгкий тремор в руках и странное покалывание в висках лишь усугубляли состояние.

Прошло около пяти минут — именно столько понадобилось, чтобы подавить охватившую меня панику. Глубокие вдохи и размеренные выдохи помогли вернуть контроль над собой. Когда дыхание наконец выровнялось, я лёг на песок и позволил телу расслабиться. В голове было пусто, и это даже хорошо. Не хотелось ничего анализировать, не хотелось искать смысл в увиденном. Просто дать себе время восстановиться. Постепенно шум в висках утих, а головная боль, возникшая после сна, и вовсе исчезла.

— В последнее время наличие кошачьих вокруг начинает меня нервировать, — пробормотал я, глядя в ночное небо. — Совсем уже схожу с ума… Светящиеся кошки ему снятся…

В голосе сквозила смесь усталости и иронии. Но даже в этом было какое-то зерно истины — в последнее время кошки, особенно одна, появлялись в моей жизни слишком часто. Возможно, даже чаще, чем хотелось бы.

Лежать дальше смысла не было — ночь уже вступила в свои права, а песок, хоть и казался тёплым на первый взгляд, медленно и верно отдавал накопленное за день тепло. Оставаться здесь дольше грозило переохлаждением. Я вздохнул, поднялся на ноги и размял затёкшее тело.

Оглянувшись вокруг, я увидел лишь бесконечную черноту, заполнившую пространство между деревьями. Густая тьма ночного леса была пугающей и отталкивающей — идти в бункер через этот мрак не хотелось.

Поэтому, особо не раздумывая, я развернулся и направился в центр лагеря.

Ночь была тихой. Полная луна висела в бездонном небе, заливая лагерь мягким серебристым светом. Я сидел на старой, покосившейся скамейке, и наслаждался этим мимолётным спокойствием. В последнее время я редко выбирался сюда. Большую часть времени я проводил под землёй, вдали от всех этих людей, разговоров, бесконечных попыток втянуть меня в какую-то деятельность.

Честно говоря, находиться на поверхности мне не хотелось. Здесь всё и все были направлены на то, чтобы отвлечь. Лагерь будто бы жил этим — искусством отвлечения. Он не делал этого напрямую, но стоило мне задуматься о чём-то важном, как появлялся кто-то, готовый меня выдернуть из размышлений.

Когда я только попал сюда, моя единственная цель была — понять, что происходит. Как возможно пространственное перемещение? Кто или что забросило меня в это место? Есть ли выход? Но у лагеря, похоже, были свои планы. Он будет делать всё, чтобы заманить тебя в свою игру. Будет подкидывать тебе события, сводить с людьми, втягивать в бесконечную рутину. Пионерки, Ольга Дмитриевна — каждому найдётся своя роль в этом спектакле. Особенно вожатая. Её хлебом не корми, дай только нагрузить тебя работой. И вот ты уже, сам того не замечая, становишься частью этого механизма, живёшь по его правилам, забывая, что когда-то пытался понять суть.

Суета. Бессмысленная, бесконечная суета. Всё, что происходит в этом лагере — это повторение одного и того же. Круги, намотанные по колее безумия. Мир психопата.

— Ха-ха-ха… Блять… — горький смех вырвался из груди. Я резко поднялся со скамьи и подошёл к памятнику, на мгновение задержав дыхание. Вглядываясь в безмолвное каменное лицо, я прошептал:

— Скажи, Генда… Не ты ли виновник всего этого?

Памятник, разумеется, не ответил. Да-да, кто бы сомневался. Я усмехнулся, покачав головой, и внимательно осмотрел высеченную в камне фигуру.

Генда… Мужчина лет пятидесяти, если судить по чертам лица. Но главное в нём было не это, а его поза и взгляд.

Он стоял гордо, выпрямившись в полный рост, словно наблюдая за всем, что происходит вокруг. Левой рукой он слегка придерживал сползшие очки, а во взгляде читалась мудрость, холодная рассудительность и… некая внутренняя сила. Вокруг него словно витала аура могущества, невидимое давление, заставляющее чувствовать себя маленьким.

Это ощущение буквально висело в воздухе.

Я не знал, кем был этот человек, но он явно не был простым. Более того, я отчётливо понимал: я уже видел его раньше. И его имя знал. Вот только откуда? Мысли разбивались о пустоту. Будто кто-то взял и стёр часть моей памяти, подчистил воспоминания.

Нет, не просто подчистил. Возможно, даже изменил.

Я стиснул зубы, едва сдерживая раздражение.

— Был ли это ты, Генда… — пробормотал я, вглядываясь в высеченное каменное лицо. — Я не знаю. Но одно могу сказать точно: твой постамент стоит здесь не просто так. И знаешь что? Я узнаю, кто ты. Неважно как. Обещаю, я докопаюсь до сути.

Внезапно меня накрыла волна злости. От своей беспомощности, от этого проклятого ощущения потери, от понимания, что кем-то или чем-то я был разыгран в чужую игру.

Я нагнулся, подобрал камень с земли и со всей силы запустил его в памятник.

— На, держи! — усмехнулся я криво. — Это мой тебе подарок.

Конечно, это был пустой жест. Бессмысленный, жалкий. Но в этот момент он казался единственным, что я мог сделать. Хоть как-то дать выход тому, что разрывало меня изнутри.

Но спустя минуту до меня дошло — я творю какую-то херню.

Серьёзно, швырять камни в памятник? В каменную глыбу, которая даже не может ответить? Чувство раздражения мгновенно сменилось лёгким стыдом. Кто бы мог подумать, что бездушный объект способен вызвать столько эмоций?

Я поспешно покинул площадь, стараясь не чувствовать на себе безжизненный взгляд высеченного в камне Генды.

Сегодня я явно сам не свой.

Целый день хожу, думаю о чём-то, вижу странные сны, разговариваю с памятниками… Может, я действительно начал сходить с ума?

Я остановился.

И в этот момент меня накрыла простая, но до жути неприятная мысль.

Какой сейчас цикл?

Сколько их было до этого?

Я замер, пытаясь сосредоточиться.

Если так подумать, то я здесь уже около года. Целый год в этом пространстве, без возможности изменить хоть что-то в своей судьбе.

Я всегда хотел отсюда выбраться, и причина была проста.

Я хотел изменений. Хотел хоть какой-то свободы.

Но это место не могло дать мне ни того, ни другого.

Наоборот, оно приносило только обречённость. Страх. До недавнего времени — ещё и одиночество. Но хвостатая… Она немного скрасила эти дни. Благодаря ей мне уже не так одиноко.

Но всё остальное заставляло страдать.

Жизнь сурка. Обречённая и серая.

Это и есть моя реальность.

Я вошёл в лес.

Тьма окутала меня со всех сторон. В этом месте она всегда царила безраздельно — густые кроны деревьев не пропускали даже бледный свет луны.

Если бы я не ходил по этой тропе тысячи раз, то, скорее всего, давно бы споткнулся и растянулся на земле. Здесь повсюду торчали коряги, невидимые в ночи.

Поэтому бегать по лесу в темноте — идея, мягко говоря, хреновая.

Бегать мне, к счастью, не нужно. Спокойным шагом, никуда не торопясь, я дошёл до старого корпуса.

Лунный свет покрывал его, делая хорошо освещённым, но даже это не придавало месту уюта. Наоборот, оно выглядело ещё более зловещим.

Любой человек с нормальным чувством самосохранения не сунулся бы сюда.

Наверное, поэтому пионеры сюда и не ходят.

Кроме Шурика.

Он — постоянный гость. Хотя правильнее будет сказать, что до бункера он никогда не доходит. Вместо этого он неизменно падает в яму, ведущую к шахтам или к закрытой двери убежища.

После каждого его падения я либо пью с ним чай, либо играю в шашки, либо пытаюсь починить старый осциллограф или другую технику.

Ну, или просто выгоняю его с пинками, чтобы не мешал своим присутствием.

Да, этот пионер — частый посетитель. Раздражающий.

Я как-то спрашивал Юлю про него и про те самые странные голоса, которые он слышит. Как оказалось, они были не её.

Более того, если внимательно проанализировать ситуацию, становится очевидно, что никаких голосов не существует.

Шурик в какой-то момент просто теряется в шахтах. Паника накрывает его, и затем начинается приступ. Паническая атака вызывает галлюцинации, а уже те проявляются в виде голосов.

Но мои размышления прервала тяжёлая стальная дверь.

За ней находилось моё убежище.

Привычным движением я открыл её и шагнул внутрь.

На верхней кровати спала Юля.

Эта особа решила поселиться здесь.

Хотя, правильнее будет сказать, что это я поселился в её доме.

Старый лагерь был для неё домом с тех самых пор, как она осознала, что не может жить вместе с пионерами, не может быть частью их общества. Я не знал всех деталей, но несложно было догадаться, что её существование в лагере шло вразрез с общими нормами, учитывая внешний вид, конечно…

В отличие от неё, хозяйки этого места, я был всего лишь как она сказала “квартирантом”. Хотя для неё старый лагерь был убежищем, то для меня он был лишь ещё одной локацией в бесконечной череде смен, застрявших во времени.

С её слов, пока я находился в бункере, она жила в лесу. Я пытался представить, как это возможно, но в голове не укладывалось, каким образом можно выжить в глуши, где нет ни еды, ни укрытия, ни даже нормальных условий для жизни. Однако, по её утверждению, у неё был дом, где-то там, в чаще, куда я, по всей видимости, просто не смог попасть. И как мне известно, этот домик ей перешёл от той загадочной девушки.

Когда я сказал ей, что облазил весь этот лес вдоль и поперёк, что знаю каждую тропинку, каждый овраг, каждую поляну, что в принципе не существует такого места, где можно спрятать целый дом, она лишь насмешливо усмехнулась и ответила, что если я настолько слеп, что даже не могу увидеть нос перед своими глазами, то это уже мои проблемы. От её слов меня передёрнуло, но поделать я ничего не мог, так как она не собиралась ничего объяснять.

Я пытался добиться от неё хотя бы намёка, хотя бы малейшего указания на то, где же находится её убежище, но она категорически отказывалась отвечать, и я понимал, что никакими уговорами её не проймёшь.

Но и тут причина была вполне очевидной. Я мог сколько угодно строить догадки, но они все сводились к одному — она не доверяла мне. Да, возможно, мы могли разговаривать, возможно, могли даже проводить время рядом друг с другом, но это вовсе не значило, что она готова была открыть мне тайну своего единственного безопасного места.

Не могу её винить, ведь, как оказалось, в этом мире далеко не всё безопасно, особенно Семёны. Некоторые из них, потеряв связь с реальностью, сходили с ума. Они превращались в существ, которым уже не было дела ни до морали, ни до правил, ни даже до банальной логики. Они начинали творить в лагерях настоящий хаос, жестокость и беспредел, словно больше не были людьми, а лишь зверями, которым нечего терять. Иногда такие Семёны попадали и в этот лагерь, и если верить Юле, порой они устраивали здесь самые настоящие бойни.

Хотя, впрочем, и сам был свидетелем подобного события. За всё это время, что я здесь, был лишь один случай, когда я лично столкнулся с тем, что полностью перевернуло моё представление о происходящем. И да, это именно тот случай в лесу. Оба Семёна стояли напротив друг друга, и в их глазах читалась чистая, холодная ненависть. Они не пытались договориться, не пытались избежать конфликта — они просто, без лишних слов, попытались уничтожить друг друга.

Не знаю, что их привело к этому, не знаю кто из них был настоящим, а кто — подделкой. Этот случай навсегда оставил во мне понимание: безумные Семёны существуют, и нет никаких гарантий, что я сам рано или поздно не встречусь с кем-то из них.

Именно поэтому мне было особенно неприятно осознавать, что я не знаю, где находится её тайное убежище. Если что-то пойдёт не так, если ситуация выйдет из-под контроля, если лагерь снова окажется смертельной ловушкой, мне некуда будет бежать.

Я улыбнулся, эх. К чему все эти размышления. Даже если и сунется сюда этот Семён, то фиг я ему дамся. Кроме того, это же мой знакомый, не думаю, что в первую очередь он попробует меня убить. Хотя, хрен поймёшь, что может случится с человеком, который заперт в этом месте больше чем на сто лет… я и то уже тут год, а крышу уже срывать начинает.

Тут я осознал, что давно стою в дверном проёме и всматриваюсь в спящую девушку. Мозг уставший, а глаза немного тяжелеют — эти размышления рано или поздно до добра не доведут, вот уже и туплю, кажется.

Я немного проморгался, пытаясь отогнать беспокойные мысли, и прошёл к столу. Потянувшись к карману, достал пачку сигарет, но при проверке, увы, она была пустая. Ощутил лёгкое разочарование, но не сдался. Чуть погодя, нашёл ещё одну пачку в другом кармане, но… о, не повезло — она тоже была пуста.

— Да, дилемма, — пробормотал я, оглядывая пустые пачки в руках.

— Что за дилемма? — услышал я голос Юли, которая, оказывается, не спала.

Ага, значит, она наблюдала за мной всё это время, — подумал я про себя с лёгким удивлением.

— Сигареты кончились, а до новых ещё четыре дня ждать, — пожаловался я, опуская руки с пачками на стол.

— Нашёл проблему, бросай курить. Это тебе всё равно ничего хорошего не даст, — её голос был спокойным, но всё-таки в нём звучала лёгкая насмешка. — Кури на улице, тут всё пропахло.

— Повинуюсь, госпожа, — сказал я с ироничной поклоном, садясь на стул. — Что изволите, ваша светлость?

— Дурак, — Юля кинула в меня шишку с неожиданной ловкостью.

— Ай! — я вздрогнул от удара в лоб, — ты чего кидаешься? И откуда она у тебя?

— Не важно, — ответила она, оборачиваясь к стене и чуть усмехнувшись. — Иди спать.

Хотелось подобрать шишку и ответить ей тем же, но я понял, что в этом нет смысла. Странно, но я уже не так сильно злился. Слишком устал, наверное. Поэтому я просто лёг на кровать. Сил на что-то большее не было. Уснуть не получалось, и я понял, что, вероятно, уже выспался в лодке.

Я взял книгу с полки и принялся читать, но через какое-то время мне стало скучно, и я отложил её в сторону. Решив попробовать нечто более практическое, я начал представлять, как перемещаюсь в угол комнаты. Закрыл глаза, сосредоточился, и не прошло и минуты, как я ощутил, что удача на моей стороне. В следующий момент я оказался прямо в углу комнаты, но, не успев среагировать, запнулся об свою же ногу.

Приземление оказалось далеко не мягким. Я с размаху впечатался в стену, и, словно замедленное видео, медленно сполз вниз. Лоб слегка заболел, а затем почувствовал, как струйка крови начала стекать по лицу, подсказывая, что ситуация не из лучших. Я потерял равновесие, и перед глазами всё поплыло. Всё стало двоиться, а в ушах начинался высокий писк, который заполнил всё моё сознание, не оставляя ни единой мысли. А после наступила тьма.

Вдруг резкий запах ворвался в моё сознание, вырывая меня из полусна. Я моргнул и заметил, что передо мной сидит Юля, держит в руках баночку с каким-то сильно пахнущим веществом. Вижу её лицо, всё ещё слегка насмешливое, но в глазах тревога.

— Голова! — жалобно пожаловался я, пытаясь встать, но почувствовав резкую боль.

— Не голова, а спасибо, — ответила она, убирая баночку с нашатырём и покачивая головой. — Мне пришлось переместить тебя в медпункт. Знал бы ты, какую шишку ты себе набил.

Я попытался прикоснуться к голове, и лишь тогда понял, что она была полностью перебинтована бинтами, которые прочно обвивали мои виски и лоб. Ощущение было не самым приятным, но, видимо, Юля постаралась как могла.

— А конечно всё понимаю, но бункер — такая себе тренировочная площадка, — заметила она, слегка усмехнувшись. И да, она была права. Бункер, с его унылой обстановкой и замкнутыми пространствами, явно не был лучшим местом для практик. Хотя, я не мог не согласиться, что это было лучше, чем ничего.

Я приложил руку к голове и почувствовал, как боль пульсирует в месте, где я приложился к стене. Шишка была нешуточной. К счастью, она должна была пройти через пару дней, но всё оставшееся время мне придётся бегать с этим "декором" на голове. Печально, конечно. Ну что ж, что поделаешь. Жизнь, как она есть.

Мои глаза снова скользнули в сторону Юли. Она сидела на стуле, увлечённо рассматривая какой-то журнал. Да, тот самый, который я прочитал от корки до корки, когда мне было нечем заняться. Этой самой скукой я и заразился, а она, похоже, совершенно спокойно поглощала страницы, будто читала что-то важное.

Внезапно Юля обернулась в мою сторону и, как всегда, продемонстрировала свою магию. Из пустого пространства перед ней возникло яблоко, которое она безо всяких усилий поймала в руку и принялась с аппетитом грызть. Этому я уже не удивлялся. На протяжении всех этих дней я понял одно — она яблочный маньяк! Сколько я ни наблюдал за ней, ни разу не видел, чтобы она оставалась без этого фрукта. Как она умудрялась их доставать и съедать день за днём — для меня это оставалось загадкой.

— Слушай, это же ты мне яблоки вечно подкидывала? — спросил я, прищурившись.

— Ну да, — небрежно ответила Юля, откусывая кусочек от своего яблока. — Ты так смешно на них реагировал, что я не могла удержаться.

— Вот значит как…

Ну, что сказать, в некоторые моменты я даже был ей за это благодарен. Когда сидишь без еды, даже одно яблоко может стать настоящим спасением.

— Знаешь, мне иногда кажется, что ты ешь яблоки не только наяву, но и во сне. Не удивлюсь, если первое, что ты съела в этом месте, было именно яблоко.

— Как ты угадал? — удивлённо посмотрела на меня Юля.

— Эм… просто удача.

Как только я произнёс слово "удача", в голове что-то резко стрельнуло, а затем раздалась резкая, неприятная боль.

— Ай, что за фигня?! — я схватился за голову, поморщившись.

— Вижу, ты очень хорошо в стену впечатался, — задумчиво протянула Юля. — Может, у тебя сотрясение?

— Я не врач, откуда мне знать? С такими вопросами — это к Виоле.

Юля подняла взгляд к потолку, будто вспоминая что-то, а потом закрыла глаза.

— Эта женщина очень своеобразная… Когда она меня увидела, то сразу попыталась помочь, а позже и вовсе приютила. Даже от Шурика защищала. Но… есть у неё свои интересные черты характера, из-за которых находиться рядом с ней тяжеловато.

— Она и к девочкам пристаёт? — удивлённо спросил я.

— Нет, — фыркнула Юля. — Вместо этого она начала заботиться обо мне, как о ребёнке. Мне аж стыдно становилось.

— Не ожидал… значит, она и на такое способна, — пробормотал я, обдумывая услышанное.

— Я же память потеряла, а она к пациентам с ответственностью подходит. В этом у неё точно есть опыт, — задумчиво сказала Юля.

— Это да, — согласился я.

Юля медленно встала со стула и подошла к окну.

— Ночь, луна… Нравится мне это время, — проговорила она, глядя на ночное небо.

— Да, в этом что-то есть, — ответил я, слегка улыбнувшись.

Какое-то время Юля просто смотрела на луну, а я, в свою очередь, пытался справиться с головной болью. Увы, сделать с этим ничего не мог.

— Я, наверное, спать… Всё равно с больной головой ничего дельного не выйдет, — вздохнул я.

— Да она у тебя всегда больная, — фыркнула Юля с лёгким смешком.

— Может быть, может быть…

Я лег на кровать… или это кушетка? Не важно. В любом случае, уснул я довольно быстро. Юля тоже, не долго думая, устроилась на кровати рядом.

Честно говоря, нас обоих не особо волновало, что будет завтра. Скорее всего, утром явится Виола, увидит нас и, мягко говоря, удивится. А мы просто тихо и мирно уйдём, смена пройдёт, и всё забудется. Да, так и будет…